Текст книги "Кир Булычев. Собрание сочинений в 18 томах. Т.3 "

Автор книги: Кир Булычев

сообщить о нарушении

Текущая страница: 26 (всего у книги 79 страниц)

* * *

…Аниту подвела наблюдательность.

Лучик ее фонаря коснулся щели в полу. В тот момент Сато, прежде чем закрыть плиту в каменном полу и поспешить вслед за своими подданными, решил кинуть последний взгляд на пещеру, полную недругами. Вот с этим взглядом и встретились глаза Анита. Анита ахнула – этот возглас я услышал, но не придал ему значения – и поспешила к щели в полу, чтобы выяснить, кто там таится. В отличие от жителей планеты Дом и директора Матура, эта польская паненка, представительница славного и древнего шляхетского рода, была лишена чувства страха [10] .

Сато, понявший, что его раскрыли, принял единственно возможный вариант поведения: он действовал быстро и безжалостно – плита откинулась, жилистая рука унтер-офицера схватила Аниту, и, потеряв равновесие, она ухнула в подземелье. Плита тут же легла на место. Потому наши поиски и ни к чему не привели.

А о том, что произошло дальше, Анита рассказала мне только после освобождения.

Анита Крашевская

Вместо того, чтобы позвать на помощь, я направилась к черной щели, из которой кто-то выглядывал – по крайней мере луч фонаря отразился в чьих-то зрачках. Я решила, что меня разглядывает какой-то зверек, затаившийся в щели. А щель была такой узкой, что тигр там бы не уместился. Поэтому я и подошла поближе и даже наклонилась над щелью, чтобы разглядеть «зверька».

Именно в это мгновение плита откинулась, словно канализационный люк, неудачно ударила меня по лбу, отчего я на мгновение «поплыла» и качнулась вперед. Этого мгновения «зверьку» оказалось достаточно, чтобы рвануть меня к себе.

Мое следующее воспоминание – это неприятное ощущение того, что ты половая тряпка и тобой вытирают камни, чтобы прибрать нору к визиту соседа-крота.

Окончательно я пришла в себя уже на свету.

Я сидела, прислонившись к каменной стене, вертикально уходившей в небо. Казалось, я нахожусь в гигантском стакане, на дне которого осталось немного серой воды, – такими отвесными и высокими были скалы, окружавшие долинку, в которую я попала. Густой выше человеческого роста кустарник и купы невысокого бамбука росли на кольце гальки, отделявшем воду от стен. Место было неуютное, зловещее, пришедшее из страшной сказки. Словно именно в таких стаканах драконы высиживают свои лиловые яйца.

Голова гудела. Я провела пальцами по спутанным волосам и подпрыгнула от неожиданной боли – на макушке у меня была огромная кровоточащая шишка.

Когда я открыла глаза вновь, то увидела наконец и самих голых людей.

Они стояли в некотором отдалении от меня, в низком кустарнике, спиной к скале.

А на берегу озера, глядя в серое небо, стоял их начальник, который в отличие от остальных был не голым, а облаченным в шорты, переделанные из армейских брюк, и в древней английской каске, из-под которой торчали длинные черные космы. Он был, очевидно, китайцем или японцем, тогда как прочие голые люди принадлежали к европеоидам, но отличались своеобразным зеленоватым цветом кожи.

Мое внимание было привлечено еще одной человеческой фигурой, которую я увидела не сразу, потому что она таилась за кустом, присев на корточки. Не подумав о последствиях, я обрадовалась и не скрыла своей радости.

– Господин Матур! – закричала я. – А мы так за вас боялись!

Забыв о своей ране, я вскочила на ноги и побежала к родной душе – пану директору газированной воды.

Тот почему-то не выразил никакой радости по поводу моего появления и всем телом стал отворачиваться от меня. Но опоздал. Я уже обогнула куст и оказалась рядом.

И тут я поняла причину странного поведения индуса: он был абсолютно гол. Катастрофически гол. Нагота очень толстого пожилого человека – это особый вид кошмара, даже в музее восковых фигур такую фигуру нельзя выставить – беременные зрительницы будут преждевременно рожать лягушат.

В растерянности я обернулась к прочим голым людям. Я все делала не по порядку. Я ведь еще не соображала, где я нахожусь и почему.

– Здравствуйте, – сказала я голым людям. – Меня не надо бояться. Я только хочу на вас посмотреть. Я специально прилетела сюда, чтобы с вами познакомиться.

Они смотрели на меня, потрясенные то ли моей прической, то ли джинсовым костюмом, прошедшим пустыню Гоби и остров Врангеля.

Я не ожидала никакой реакции, но она последовала.

Пожилой очень худой дикарь с лысой, обрамленной венчиком бывших кудрей головой быстро затараторил, обернувшись к прочим. Остальные тараторили в ответ. Я обратила внимание, что у них совсем иные, чем у нас, жесты. И подумала тогда, что, живя много веков в изоляции, они не имели возможности узнать у сведущих людей, как надо выражать согласие или отрицание.

И тут я услышала голос. На хорошем польском языке некто невидимый сообщил мне, что рад моему появлению, но хотел бы уточнить, кто прислал меня знакомиться с ними и что я намеревалась делать, познакомившись.

Потрясенная этим, я окинула взглядом дикарей, скосила взор на японца, который задумчиво подводил баланс кучкам и связкам продуктов, принесенных голыми людьми. Наконец я решила, что никто здесь не знает польского языка, потому что им не повезло с учителями, а общаются со мной методом телепатическим и главный телепат среди них – лысенький пан с кудряшками за ушами.

Правильно, подтвердил лысенький. Вы все правильно угадали, и мы рады встретить разумного человека.

Я поняла, что пахнет Нобелевской премией. Ведь одно дело – дичайшее племя, другое – то же племя с телепатическими способностями, позволившими ему выжить в условиях экологических бедствий.

Господин Матур тем временем углубился в кусты и оттуда выразил радость по поводу моего прихода.

Его интересовало, прибыла ли я для его спасения, а если нет, то где те спасатели, которые должны это сделать?

– Где вы потеряли штаны, коллега? – спросила я.

– Эти изверги! – закричал в ответ Матур, но докричать свой текст до конца он не сумел, так как мы с ним одновременно услышали внутренний голос лысенького, который оказался переводчиком по имени По-из. Переводчик сделал шаг вперед, чтобы нам лучше было слышно, но по мне он лучше бы этого не делал. Увидев так близко совершенно голого пожилого человека, который был не дикарем, а вернее всего, почтенным отцом семейства, ушедшим в секту опрощенцев, я смутилась, так как при такой степени обнаженности воспринимаешь как нечто неприличное совершенно приличные части тела.

– Простите, – сказал По-из и отпрыгнул за куст.

Вы спросите, почему я именно тогда догадалась, что дикари – вовсе не дикари, а обыкновенные сектанты? Да потому, что переводчик По-из был пострижен! Покажите мне стриженого троглодита!

И на это мое наблюдение По-из мысленно ответил:

– Но ведь из этого можно заключить, что и первобытные социумы производят обработку волосяного покрова.

– Но первобытные социумы не смогут объяснить эту процедуру корявым наукообразным языком, – ответила я.

– Женщина! – услышала я голос человека в шортах.

Вот этот, хоть и одетый, о парикмахере не слышал давно. Говорил он по-японски. И когда По-из хотел переводить, я сказала:

– Не надо, я училась в аспирантуре Токийского университета.

После этого я обернулась к человеку в шортах и спросила его на сносном японском языке, чего ему от меня требуется. К тому времени я уже сообразила, что именно его глазенки сверкали из-под плиты и именно он утащил меня в этот каменный стакан.

– От тебя требуется, чтобы ты разделась, – сказал он.

Как ни странно, его совершенно не удивило мое знание японского языка. Он был примитивно устроен, иначе бы не выжил столько лет в лесу, к тому же за последние дни телепаты подготовили его к тому, что весь окружающий мир может изъясняться понятно для него.

– Исключено, – сказала я. – Я не хочу раздеваться.

– Я приказал, – сообщил мне Сато. – Все раздеты, ты тоже. Ясно?

– А вы? – спросила я.

– Мне нельзя. Я старший унтер-офицер императорской армии.

– Я не вижу знаков различия, – сказала я, чтобы его позлить. Некоторые чувства у него были далеко запрятаны.

– Солдат японской армии всегда остается в строю, даже если выполнение секретных заданий требует, чтобы он общался с людьми, не будучи в военной форме.

Наверно, это был параграф из какого-то устава для лазутчиков.

– И давно вы здесь скрываетесь?

Почему-то этот ответ вывел его из себя.

– Я не скрываюсь! – закричал он высоким голосом. – Я остаюсь на посту!

Он кричал что-то еще, но я плохо слушала и не все понимала – все-таки почти десять лет без практики. Я уже сообразила, кто это такой – забытый при отступлении воин-завоеватель, о таких мне приходилось читать. Наверно, своего рода чемпион – с конца войны прошло больше тридцати лет.

Тут я заметила, что в руке у Сато длинный кинжал, которым он тычет мне в лицо. Сато упорно настаивал на стриптизе.

– Но зачем вам это? – спросила я.

– Тебя ищут одетую, а голую не ищут, – сказал Сато. – И у голых нет карманов. Нельзя спрятать оружие!

И он улыбнулся, показав мне много гнилых зубов.

– Только попробуй меня раздеть: – сказала я, постаравшись изобразить на лице полное равнодушие.

Сато стал приближаться ко мне, не спеша и получая садистское наслаждение от предвкушения… Интересно, он хочет меня зарезать или только раздеть?

– Госпожа Анита! – воскликнул директор Матур, выглянув из-за куста. Кстати, вид его был ужасен, но не порнографичен, потому что живот нависал над коленями, словно целомудренный занавес. – Я вас умоляю, разденьтесь, пожалуйста. Нам нужна ваша жизнь! Вы еще так молоды!

– При чем тут моя молодость! – рассердилась я. – Я не хочу раздеваться. Мне мама не разрешает раздеваться перед незнакомыми дядями.

– Что она сказала? – спросил Сато. Его ножик приближался с неотвратимостью танка.

– Прекратите, пожалуйста, – попросила я господина унтер-офицера, – а то я буду вынуждена принять меры.

– О, не надо, госпожа Анита! – вопил Матур. Но не двигался мне на помощь.

И этот феномен меня заинтересовал.

– Ну почему же никто не хочет меня защитить? – воззвала я к голым людям, но не успела получить ответ, потому что унтер-офицеру надоело мне угрожать и он кинулся на меня с ножом, без сомнения, надеясь проткнуть мой плоский, гладкий, без единого грамма жира живот.

Мне пришлось несколько отклониться, чтобы дать возможность пожилому хулигану пронзить ножом воздух, затем я, несколько выдвинув бедро, захватила летящего мимо меня японца за руку, вывернула ее и кинула обидчика в озеро, куда он и рухнул, подняв фонтан брызг.

Кинжал зазвенел, ударившись о камни.

Все стояли как громом пораженные и глядели на меня.

– Ну вот, – сказала я. – Вы все свободны.

И тут ЖЕ я вынуждена была обратить взор к озеру, потому что Сато шумел и бултыхался, а вода здесь наверняка холодная – еще утонет…

Я подошла к воде и протянула руку, чтобы помочь ему выбраться на берег.

Сато перестал бултыхаться и решил утонуть, для чего погрузился с головкой в воду. Но в трех шагах от берега из этого ничего не вышло, он тут же сел на дно и вскочил, чтобы глотнуть воздуха. Воды там было чуть ниже пояса.

– Вылезай, – сказала я. – Прошу больше не хулиганить.

Но Сато лишь кинул на меня возмущенный взор и, глядя поверх моего плеча, принялся кричать своим соратникам, чтобы они схватили меня, иначе им будет плохо.

Я только хотела сказать голым людям, что речь Сато свидетельствует о его бессилии, но тут на меня навалилось стадо слонов, и я рухнула на гальку под их тяжестью.

Они ему подчинились!

Несчастные дикари рвали на мне одежду, дергали, терзали, я пыталась уговорить их не стараться так отчаянно, ведь у меня нет с собой других джинсов, но единственный, кто внял моим призываем, был директор Матур.

Он сказал дикарям:

– Держите ее, пожалуйста, покрепче. Я лучше вас знаю, как раздевать женщин.

И он довольно погано засмеялся.

Убить его я не могла, потому что дикари и в самом деле крепко держали меня за ноги и за руки, а кто-то уселся мне на голову. Матур квалифицированно раздел меня, несмотря на мои попытки сопротивляться.

К счастью, насиловать меня он не стал, в планы Сато это также не входило. Как я потом узнала, в племени у него были две свои пассии, а таких худых и жилистых баб, как я, он на дух не переносил.

Я все еще лежала, пригвожденная к камням, когда Сато подошел поближе. Вода капала с его длинных волос и коленок мне на лицо.

Он показал мне пистолет. Видно, за то время, пока меня раздевали, он успел вытащить его из тайника.

– Пускай отойдут, – сказала я, и голые люди с облегчением разошлись.

Матур стоял в трех шагах и прижимал к груди мою одежду.

– Хоть бы трусики вернул, – укорила я директора.

– Все должны быть равны, мадам, – наставительно возразил Матур. – Я был бы рад вам помочь. Но вы же видите – он вооружен и очень опасен.

Я не была уверена, что дело в оружие. Или только в оружии. Шоколадные глазенки Матура сверкали, обвислые щеки тряслись, он виновато поглядел на Сато и спросил:

– Куда прикажете сдавать одежду?

Сато величественно показал на черную дыру у стены – наверно, там был его тайник. Матур просеменил туда и кинул мое драгоценное добро и черноту. А мне хотелось сесть на корточки, свернуться в клубок под внимательными взглядами дикарей, которые молчаливо рассматривали детали моего тела.

Но я не могла сесть на корточки, потому что взявший верх с помощью своих робких подданных Сато начал визгливо читать мне нотацию и грозить всевозможными карами, а я раздумывала, врезать ли ему еще раз, ведь я могла выбить у него пистолет и совершить военный переворот, но потому рассудила, что риск выше возможных выгод. С минуты на минуту нас отыщут и извлекут отсюда.

Когда Сато утомился, к делу подключился Матур.

– Госпожа, – говорил он, поглядывая на переводчика По-иза и рассчитывая, очевидно, что тот доведет его речи до сознания мокрого вождя, – вы неправы. Господин Сато поддерживает дисциплину, потому что только так можно контролировать таких диких людоедов, как эти.

Переводя эти слова, По-из даже съежился от негодования. Но стерпел.

– Госпожа, – продолжал Матур, разглядывая меня масляными глазками, – вы же могли нанести травму женщинам и детям!

– Детей я здесь пока не видела, – возразила я. – А что касается женщин, то до сегодняшнего дня я к ним относила и себя. Кстати, не выношу, когда мужчины кидаются на меня с ножами.

Пистолет в руке унтер-офицера дрогнул, и Матур заговорил вдвое быстрее:

– В настоящее время я не рискнул бы назвать вас женщиной, мадам Анита! Ваше поведение – не женское, нет! Вы нанесли господину Сато травму, напав на него.

– Если не можете говорить правду, тогда заткнитесь, – оборвала я Матура и почувствовала внутреннее одобрение переводчика По-иза. Но, к сожалению, это одобрение почувствовал и Сато, который только что блаженно улыбался, слушая монолог Матура, а тут, подпрыгнув, ловко ударил По-иза пяткой в бедро. Тот даже упал. А когда я кинулась ему на помощь, Сато сразу же показал мне внутренность пистолетного ствола – такую черную дырочку.

Никто не пришел на помощь стонущему переводчику.

Даже тоненькая девица – переводчица Люба осмелилась лишь приблизиться к его распростертому телу.

Я помогла переводчику встать, опасаясь, правда, что этот маньяк все же спустит курок. Но обошлось. Переводчик мне помогал. Он мог заглядывать в темную голову Сато и угадывать если не мысли его, то господствующие желания. И предупредить меня… На этот раз Сато стрелять вроде бы не намеревался. Он думал, что со мной делать. И придумал.

– Ты, толстый индус, – сказал он, ткнув пистолетом в сторону директора, – вел себя правильно. И говорил правильно. Понятно?

– Понятно, – пискнул Матур.

– Мы сейчас будем говорить. Если эта женщина будет отвечать неправильно, я буду наказывать женщину. Остальным отойти вон туда, построиться и заняться строевой подготовкой! Ответственный – Ут-бе-бе.

Молодой человек, неплохо сложенный, с приятным лицом, вытянулся в струнку и ответил:

– Слушаюсь, господин старший унтер-офицер!

И все голые люди, невзирая на пол и возраст, ушли от нас на ровную площадку. Я смотрела им вслед. И отметила еще одну важную деталь: они шли, поджимая пальцы ног и ковыляя, как люди, которые никогда в жизни не ходили босиком и для которых такая ходьба – мучение. Где же вы потеряли ботиночки? – подумала я.

– И ты иди, – приказал Сато По-изу, который задержался, собираясь, видно, помогать нам.

По-из ушел, а я пожалела об этом – он мог бы мне подсказать и помочь. Я чувствовала, что он добрый человек. Если Сато решит меня неожиданно подстрелить, некому будет предупредить жертву.

Сато огляделся и увидел директора Матура, который послушно стоял в трех шагах от нас.

– И ты тоже! – крикнул он. – Шагать! В ногу! Я вас научу дисциплине!

Матур растерялся.

– А мне зачем? – спросил он. – Я же не дикарь.

– Ты и есть голый дикарь!

Сато издевался над толстяком, и я получила от этого злорадное удовольствие, потому что всегда и всем доказывала, что любое потворство негодяям ведет к вашему же унижению. Негодяи знают только один язык – язык силы. И я не намерена была сдаваться. Правда, я была одна, значит, придется хитрить. Будем хитрить…

Матур, понурив голову, отправился заниматься шагистикой, и это было зрелище, достойное богов. Правда, никто не смеялся – мне было некогда, Сато был лишен чувства юмора, а голые люди не знали, над чем здесь принято смеяться, а над чем – запрещено.

Голый строй был потешен и ужасен. Без сомнения, все новобранцы господина Сато были людьми городскими, далекими от спорта и редко бывающими на берегу моря. Они покорно выстроились у стенки. Молодой человек встал лицом к строю, полный понурый мужчина средних лет поднес к губам самодельную свирель и принялся извлекать из нее пронзительные звуки. Остальные переминались с ноги на ногу.

– Ты зачем сюда пришла? – спросил Сато, убедившись, что никого близко не осталось.

Я смотрела, как Матур проталкивается в строй.

– Наверно, мистер Матур уже все вам рассказал.

– Зачем вы пришли сюда?

Раздался сухой выстрел. Я подпрыгнула – брызнули осколки гальки из-под ног, новобранцы замерли в ужасе.

– Говори, – потребовал Сато.

Какое несчастное существо, подумала я. Все тело в шрамах от ран, порезов и язв, лицо изрезано морщинами, белки глаз желтые, в красных прожилках, волосы редкие, грязные, ногтей на ногах нет – какие-то костяные наросты…

– Мы приехали, чтобы смотреть на голых людей, – сказала я по-японски.

– Зачем?

– На земле не осталось голых людей. А мы ученые. Мы хотели узнать их язык, их обычаи.

– Зачем?

– Чтобы много знать.

– Врешь, – сказал Сато, но не очень уверенно.

– А то, что вы здесь, никто не знал. И вы никому не нужны. Вы можете идти, куда хотите.

– Нет! – воскликнул унтер-офицер. – Это моя река! Это мой лес! Это мои люди!

– Река и лес ничьи, – сказала я как можно тише и спокойнее. – Люди тоже ничьи.

– Люди все поделены, – ответил Сато. – Солдат имеет офицера, ты имеешь мужа.

– Я не имею мужа, – на свою голову возразила я этому бандиту. Тут в нем ожила садистская жилка.

– Ты! – закричал он, тыча в Матура. – Ко мне!

По-из объяснил Матуру, что от него требуется, и сам затрусил следом за толстяком.

– Матур, – спросил Сато, – ты меня любишь?

Не знаю уж, чем Сато так прельстил нашего толстяка – я не присутствовала при завязке их романа, – но Матур, ни секунды не промедлив, вытирая пот, выступивший на лбу от энергичных строевых упражнении, воскликнул:

– Я нас люблю, господин офицер Сато!

– Ты будешь мне помогать?

– Я буду вам помогать.

– Ты готов погибнуть ради императора?

– Ради кого? – спросил Матур, который не знал, кто такой император. Только я в этой компании могла догадаться, что имеется в виду император Хирохито, коротающий свою почетную старость в токийском дворце.

– Ради моего императора! – На всякий случай Сато ткнул пистолетом в сторону Матура.

– Так точно! – обрадованно завопил Матур.

– Тогда знай, что и я люблю тех, кто мне предан. И я дарю тебе жену.

– Что? – Матур захлопал веками. Меньше всего он ожидал получить жену в этом каменном стакане.

– Вот твоя жена. Она будет тебе покорна. – Сато показал на меня. – Она будет готовить тебе пищу, она будет тебя ублажать и родит тебе много детей.

– Так точно! – повторил Матур, и я почувствовала в выражении его лица безмолвный вопль: «Еще этого мне не хватало!»

– Скажи мне, – продолжал Сато, – эта женщина, твоя жена, кому-нибудь нужна?

– Я вас не понял… – Матур согнулся, насколько позволял ему живот. – Кому она может быть нужна?

– Ее будут сильно искать?

Я видела, как крутятся, высекая искры, шарики и колесики в голове директора – он никак не мог сообразить, что скрывается за вопросом Сато, какая каверза? Как выгоднее ответить? Как угадать?

Лицо Матура покрылось потом. По-из, стоявший за его спиной, задрожал от чужого напряжения.

– Женщина… – произнес Матур и сделал паузу, надеясь увидеть нечто на каменном лице японца или услышать подсказку от По-иза. – Об этой женщине уже забыли!

Все, он решил мною пожертвовать, идиот! Объявив меня царицей Савской или мадам Тэтчер, он бы усилил и свои позиции. Но ему показалось, что я унтер-офицеру не понравилась и, уничижая меня, он попадет в фавор.

Сато обернулся ко мне.

– Женщина, – вопрошал он, – что ты скажешь о человеке, которого я дал тебе в мужья? Так ли он ничтожен, как ты? Так же о нем забыли, как обо мне?

– О нем никогда не забудут, – вежливо ответила я. – Вся великая Индия, затаив дыхание, приблизилась к экранам телевизоров и следит за тем, как идут поиски великого господина Матура! Я думаю, что сюда будут стянуты все авиационные эскадрильи из Бангкока и Рангуна. Перед тем как попасть к вам, я слышала, что к ущелью продвигается второй Сомерсетский батальон.

Матур смотрел на меня, выпучив глаза от удивления.

Сато был встревожен и растерян. Допрос рухнул…

– А ты? – спросил он.

– А я была послана, чтобы передать господину Матуру послание от генерала, который командует операцией по его спасению.

– Ха! – радостно закричал Сато. – И попала ко мне в ловушку!

– Но я выполнила свой долг.

– Ты сказала?

– Я все доложила великому господину Матуру. Теперь я никому не нужна. Я могу умереть.

– Нет, – сказал Матур. И замолчал. Может быть, я говорила правильно? Или это злая шутка и за нее Матура расстреляют?

Не хотела бы я быть на его месте.

Сато вытащил было пистолет из-за пояса, потом заткнул его на место.

– Пускай попробуют! – заявил он мне. – Пускай поищут! Меня здесь не найдут за сто лет!

И он пошел вдоль берега, туда, где голые дикари совершали странные телодвижения, которые должны были изображать строевую подготовку.

Уже на подходе к ним он начал кричать, требуя тянуть носок и держать голову выше.

– Что ж вы, Матур? – сказала я. – В капралы захотелось?

– Госпожа, поймите меня правильно! – взмолился нехрабрый директор. – Я хотел сделать лучше, я хотел, чтобы он не обращал на вас внимания. – При этом он сладострастно смотрел на мою обнаженную грудь и шевелил губами, напоминая, что он мой муж.

Я хотела врезать ему в челюсть кулаком, но тут его призвал к себе Сато.

– В строй! – кричал он. – А ну быстро в строй!

Я только отмахнулась от Сато и пошла в другую сторону. Мне надо было подумать. А для этого лучше всего немного искупаться. В моем положении было преимущество – не надо раздеваться.

Я ступила в холодное озеро. Дно круто уходило в глубину. Через пять шагов я была по пояс в воде и, оттолкнувшись от каменного дна, нырнула вперед.

Я вынырнула посреди озерца. Оттуда, на расстоянии пятидесяти метров, я видела, как, прекратив строевую подготовку, голые люди подбежали к краю воды, очевидно, решив, что я утонула. Сато даже ступил в воду, но при виде моей головы тут же сделал шаг назад и погнал дикарей к стенке продолжать упражнения.

Над каменным стаканом нависли темные тучи, они двигались медленно, как готовые к дойке коровы. Стало прохладнее. Вот-вот начнется ливень. А я знаю, что такое муссон – он обрушивается, как лавина, он на недели заливает долины Лигона, и здесь, в горах, голым людям будет несладко. Кто они на самом деле? Откуда пришли? Что за секта такая? Как ни странно, я не смогла придумать версии лучшей, чем сектантское происхождение голых людей.

Мне стало любопытно, глубокое ли озеро. Я нырнула. Дна я не достигла, но, к своему удивлению, обнаружила на глубине десяти метров движение воды. Если это родник, то он очень силен и напорист, раз сносит меня. Но куда тогда девается вода? И девается ли?