Текст книги "Кто люб богам (ЛП)"

Автор книги: Кейт Росс

сообщить о нарушении

Текущая страница: 19 (всего у книги 22 страниц)

Мы с дедушкой остались одни. Нам ничего не хотелось, и мы сидели, сложа руки. Наконец, дедушка Джордж сказал: «Верити, так продолжаться не может. Надо сообщить родственникам, что Квентина больше нет – скрывая это, его не вернёшь». Он сказал, что мы должны хотя бы сообщить в Линкольнз-Инн, чтобы его комнаты могли отдать кому-то другому».

Она замолчала, будто собираясь с духом.

– Вот что вы должны понять: вся идея была моей. Я придумала это, и я одна в этом виновна. Я знаю, что это ужасно – со смерти брата не прошло и пары недель, а я украла его жизнь. Но это не было хладнокровным преступлением. Да, я хотела того, что мог бы получить он – шанс зарабатывать деньги, иметь профессию, изменять жизни людей. Но ещё, становясь Квентином, я делала его живым. Как может быть мёртв тот, кому пишут письма, одалживают книги, приглашают на ужины? Пожалуйста, не думайте, что я сошла с ума – я понимаю, что это просто притворство. Но оно успокаивало меня – помогло жить одной, без него.

Это стало возможным – почти вынужденным, как мне показалось – по стечению обстоятельства. Я очень подходила для того, чтобы изображать мужчину. Я высока ростом и худощава; у меня низкий голос, а если добавить хриплости, он сойдёт за мужской. У меня настолько светлые волосы, что никто и не обратит внимание, что не видит щетины. И образование у меня мужское – я знаю латынь, греческий, философию и естественные науки. А благодаря дедушке Джорджу я научилась играть мужские роли в любительских постановках. Он приложил много сил, обучая меня. Говорил, что многие женщины в костюмах мужчин выглядят неубедительно.

Кроме того, мы с Квентином жили на континенте почти всю жизнь. В Англии у нас почти не было друзей. Я могла быть достаточно уверена, что в Лондоне не встречу никого, кто знал бы Квентина в лицо. В общих чертах мы были похожи. Так что я вооружилась его бумагами, его вещами, и своими знаниями о нём.

Дедушка Джордж был удивлён и восхищён моим замыслом. Он тщательно готовил меня к «роли»: заставлять учиться правильно ходить, сидеть, говорить, даже чихать. Он скроил для меня одежду, что скрыла бы… что сделала бы меня похожей на мужчину. Он ведь портной, и в театре начинал с того, что шил костюмы.

Джулиан кивнул. Тиббс хорошо поработал – облачив племянницу в бесформенные сюртуки, свободные штаны и дополнив это пышными шейными платками, он превратил её в безвкусно одетого, но совершенно точно мужчину.

– Но мисс Клэр, – заговорил сэр Малькольм, – ваш дедушка не мог не видеть рисков, опасности и…

– Неприличия? – тихо продолжила она. – Обмана? Он не собирался причинять никому вреда. Иногда он похож на ребёнка. Для него это не ложь, а просто очередная роль. Я знаю его, сэр. Так что ответственность лежит на мне.

Сэр Малькольм явно не был убежден, но сказал только:

– Все в порядке. Продолжайте.

– Мы с дедушкой Джорджем приехали в Лондон, и я поселилась в этих комнатах. К тому времени я уже опробовала мой маскарад на людях, и знала, что у меня получается. Я немного волновалась, но это было приятное волнение. Первый раз в жизни я могла идти куда хочу и когда хочу – в театр, в трактир, на прогулку или ездить верхом. На званых ужинах я оставалась за столом, когда женщины уходили, и слушала разговоры о политике, иностранных делах, промышленных изобретениях. И более того – я могла учиться, сколько хочу! Никто не волновался, что я изнуряю ум или изучаю неподходящие даме темы. Свобода кружила мне голову, так что я вряд и понимала или задумывалась о том, чем я рискую и какие принципы нарушаю. Я внушила себе, что мой обман оправдан – если мир лишил женщин их прав, женщины вынуждены добиваться их отчаянными методами. И Квентин не осудил бы меня. Мы дали зарок, что каждый из нас всё сделает для другого. Если бы я попросила его об этой услуге, когда он был жив, он бы не отказал. Неужели в смерти он сделал бы меньше?

Но всё оказалось не так просто – я поняла это очень рано. Помните предложение, что я подчеркнула в книге Мэри Уолстонкрафт, мистер Кестрель – о том, что лицемер становится жертвой своего искусства? Это случилось и со мной. Мне не нужно было перенимать все привычки Квентина, чтобы выдавать себя за него, ведь никто в Лондоне его не знал. Но я всё равно это сделала, ведь выдавать себя за Квентина было проще, чем за какого-то обобщённого мужчину. Я не рассчитывала на это, но подделав его голос, манеры, почерк, привычки – я всё равно, что стала им. Я вела себя как Квентин, даже когда была одна. Я правда делала его живым – он жил во мне. И из меня он с отвращением смотрел на то, что я делаю. Он превыше всего ценил правду и честь, а я использовала его имя, чтобы жить во лжи. Такое не могло продолжаться долго, и оно не продолжилось. Случилось нечто ужасное.

Джулиан назвал это одним словом.

– Александр.

– Александр, – она сделала глубокий вдох и продолжила, тихо, но твёрдо. – Когда я говорила вам о том, как мы познакомились, я не лгала. Мы оба были в Линкольнз-Инн и ужинали в один день в пасхальном семестре. Мне стало плохо, и он предложил проводить меня в комнату. Он едва знал меня, но такая любезность была на него похожа – он всегда был щедр на подобные жесты. Я пыталась отговорить его, но без толку. Когда мы добрались до моих комнат, я поблагодарила его и попыталась заставить уйти. Но ему было любопытно. Он настоял – так любезно! – что хочет позаботиться обо мне. Мне было слишком дурно, чтобы прогнать его. Он усадил меня в кресло, ослабил платок на шее, и всё понял. Он… заставил меня снять сюртук и… и… запустил руку под рубашку.

– Мерзавец! – сэр Малькольм подскочил и зашагал по комнате. – Отвратительный, презренный негодяй!

– Он навис надо мной, – её либо было красным, а глаза расширились, но в них не было ни слезинки. – Он был зачарован. Он прошёлся по мне взглядом, что я не могу описать…

– О боже! – хрипло выкрикнул сэр Малькольм. – Верити, что случилось дальше?

– Ничего, – быстро успокоила она его. – Мне стало дурно. Он принёс таз. Потом я откинулась на спину, почти в обмороке, уже едва испытывая страх, и спросила, что он будет делать. Он улыбнулся и сказал: «Я ещё не знаю. Я приду завтра и посмотрю, как вы себя чувствуете, и мы всё обсудим, хорошо?»

Он пришёл на следующий день. Я уже пришла в себя, и у меня был пистолет. Я сказала, что выстрелю в него или в себя – будет неважно – если он снова ко мне прикоснётся. Он видел, что я говорю искренне. Он всегда знал, насколько сильно можно давить на людей. Если он видел слабость, он пользовался ей, но открытое сопротивление делало его беспомощным. Он был дерзким, но не отважным.

Он сказал, что я не так его поняла. Он заверил меня, что существу вроде меня, не мужчине и не женщине, не стоит бояться чьих-то посягательств. Он сказал, что у меня есть только одна вещь, что я могу предложить – моё усердие. У него не было времени учиться самому, но он хотел выглядеть блестящим юристом. Он явно хотел впечатлить вас, сэр, – он посмотрела на сэра Малькольма. – Он надеялся стать политиком, и ваша поддержка помогла бы ему. Так что он решил, что я должна отвечать на ваши письма. Кроме того, он просил делиться с ним разными идеями по юридическим вопросам, чтобы он мог казаться знающим и учёным.

Конечно, я ненавидела быть его рабыней. Но что если он выдаст меня? Обесчещена буду не только я, но и дедушка, и память о моём брате. Дедушку Джорджа могут обвинить в пособничестве. Я бы столкнулась с этим раньше, если бы… если бы уступила бы ему, как он сперва хотел, хотя позже он это отрицал. Но ради дедушки и Квентина я должна была хранить секрет.

Я заплатила высокую цену. Несмотря на всё, что Александр требовал от меня, он чувствовал, что я превосхожу его, и пытался отплатить за это. Потому он сделал меня своим другом. Это было гениально – всё жестокости, что он творил, казались проявлениями доброты и щедрости. Он держал меня рядом, приглашал на свои вечеринки – всё для того, чтобы не спускать с меня глаз, подстраивать мелкие ловушки и смотреть, как я из них выбираюсь. Ему особенно нравилось представлять меня женщинам. Люди думали, что он помогает мне найти хорошую жену. Это безмерно развлекало его. Когда мы были в мужской компании, он заводил разговор на скандальные темы. Потом приходил в мои комнаты и поздравлял с тем, как много я узнала о… об отношениях мужчин и женщин. Он быстро понял, что я не буду хвататься за пистолет, если он просто говорит. И он говорил. Он мог говорить часами. Я никогда не знала, что человека можно пытать речами.

Сэр Малькольм ни миг закрыл глаза.

– Моя бедная девочка! Как вы это вынесли?

– У меня была отдушина, сэр. Ваши письма, – он подняла свои красивые серые глаза, полные квентиновской застенчивой искренности. – Я едва знала вас, когда началась эта переписка. Но я видела вас в судах со студенческих мест и восхищалась вашими знаниями и умом. Но сперва я не верила. Александр был так лжив – я боялась, что и вы окажетесь таким же. Вскоре я узнала вас лучше. Любой, кто прочитал вы ваши письма, не усомнился бы в вашей рассудительности, великодушии, полной честности. Я поняла, что вы и Александр – будто из разных миров, и не могла вынести мысли о том, что вы почувствуете, когда узнаете, каков Александр на самом деле. Так что я создала другого Александра – надеюсь, такого, какого вы могли любить и уважать.

– Я любил его, мисс Клэр, любил и уважал.

Она быстро отвела взор, будто посмотрела на яркий свет.

– Лишь когда правда раскрылась, я поняла, какой ужасный поступок совершила. Я обманывала вас, и никогда бы не смогла объяснить, почему. Я пришла к вам и просила прощения… и вы, сэр, вы были так добры ко мне! После всего, что я сделала!

Сэр Малькольм не мог не улыбнуться.

– Это была ваша вина. Вы создали меня нами узы, что не смог разорвать даже такой обман. Нельзя завоевать уважение мужчины, а потом просто выключить его, будто повернуть кран.

– Если бы это был единственный обман! Теперь вы знаете, что моё имя – неправда, что мой пол – неправда, что вся моя жизнь – неправда…

– А ваш острый ум? Ваши широкие познания? Ваше сострадательное сердце? Вы и это изображали? Если вы скажете, что это так – неужели вы думаете, будто я такой дурак, что поверю вашим словам? Видит Бог, вы обманывали всех – но это был благородный обман, обман, которым следует восхищаться больше, чем ограниченными и трусливыми представлениями людей о правильном!

– Вы решили быть ко мне добрее, чем я заслуживаю. И вы должны понять…

– Да?

Она повернулась к Джулиану.

– Скажите это.

– Я думаю, – тихо проговорил Джулиан, – мисс Клэр хочет сказать, что теперь она под большим подозрением в убийстве вашего сына

– Вздор! – воскликнул сэр Малькольм.

– Это не вздор – спокойно сказала она. – Я была его врагом. Я ненавидела его, боялась его, стремилась освободиться от него…

– Вы убили его? – сэр Малькольм посмотрел ей прямо в глаза.

– Нет, сэр. Клянусь, что знаю о его смерти не больше, чем уже рассказала на Боу-стрит. Но я не сомневаюсь, что мистер Кестрель захочет более весомого подтверждения, чем мои слова.

– Я никого не освобождаю от подозрений, исходя из одних слов, – сказал Джулиан. – Но в вашу пользу говорит одно обстоятельство. Вам было проще всего скрыться. Вы могли снова стать женщиной и сбить со следа любого, кто попытался бы найти Квентина Клэра. Но вы остались.

– Это очень меня мучило, – признала девушка. – Дедушка Джордж всегда настаивал, чтобы у меня был «путь к отступлению», как он это называл. Когда я впервые решила выдать себя за Квентина, я решила сказать, что это я умерла – тогда не придётся объяснять, где Верити. Но дедушка Джордж сказал, что этот путь нельзя обрубать – кто знает, не понадобиться ли мне снова стать Верити? Так что в Лондоне я говорила, что сестра живёт с дедушкой в Сомерсете, а он в Сомерсете говорил, что она – то есть я – путешествует на континенте к какой-то леди.

После того как я написала ему об убийстве Александра, он пригласил меня вернуться к нему. Это значило: «Прекрати маскарад, теперь это слишком опасно». Но я боялась, что привлеку подозрения, если внезапно пропаду, пока убийство ещё не раскрыло. А потом, сэр, – она повернулась к сэру Малькольму, – вы предложили мне дружбу, и как я могла уехать? Все бы подумали, что убийца – я. Вы бы доверились сперва своему сыну, потом другу своего сына, и оба предали бы вас. Я многое вынесла, но отказаться ещё и от вас – это слишком много, – просто закончила она.

Джулиан перевёл взгляд с Верити на сэра Малькольма. Вставая, он пробормотал:

– Поскольку мне больше не о чем спросить мисс Клэр, полагаю, мне стоит уйти…

– Как вы можете так думать, мистер Кестрель! – твёрдо ответил сэр Малькольм. – Вы же не собираетесь оставить меня с юной леди наедине в её комнатах?

– Какое это теперь имеет значение? – Верити печально улыбнулась. – После всего, что я видела и слышала, у меня не осталось и капли невинности, которую можно оберегать.

Сэр Малькольм подошёл к ней.

– Вы никогда не должны так говорить. Мне неважно, сколько грязных историй и непристойностей вы выслушали или какой яд мой сын лил вам в уши. Вы помните, как сказали мне, что не хотите жить ничем, кроме ума? Вы жили этой жизнью все эти месяцы, и остались так же чисты мыслями и сердцем, как самая невинная дебютантка, что ступала в бальный зал. И любой, кто в этом усомниться, будет держать ответ передо мной.

Она ничего не сказала, лишь взяла его за руку и поднесла её к своим губам.

– О, в самом деле, мисс Клэр, – пролепетал он, – не нужно этого делать. Такое бы сказал любой отец… а я достаточно стар, чтобы годиться вам в отцы.

– О, мой дорогой сэр, – она ласково улыбнулась. – Я никогда не думала о вас, как об отце.

Глава 28. Trompe L’Oeil ^[81]

– Что мы будем делать теперь? – спросил сэр Малькольм, когда они покинули комнаты Клэра и ступили в тихую тьму Серлс-Корт.

– Я думаю, что должен вернуться в дом Александра. Мне нужно кое-что обсудить с миссис Десмонд. Я хочу узнать у неё всё об отношениях Александра с Фанни Гейтс. Он не так много людей затянул в тот мир, где из очаровательного человека превращался в чудовище – так почему среди них была она? Кроме того, нам нужно получить описание так оплакиваемых миссис Десмонд украшений. Я не могу представить, что Александр просто выбросил их на дорогу. Он мог продать или отдать – быть может, их поиски откроют нам что-то ещё.

– Вы задумывались, – тихо спросил сэр Малькольм, – что убийца, кто бы он не был, оказал обществу услугу?

– Вы хотите сказать, что нам нужно оставить дело нераскрытым?

– Нет, нет. Убийство – всегда преступление, каковы бы не были причины. Но если Александр дурно обошёлся с будущим убийцей, как и со многими другим, об этом нужно помнить. Я не буду щадить памяти сына – он этого не заслужил. Убийца должен быть наказан – но пусть наказание будет смягчено из-за страданий, что убийце причиняла жертва.

– Это очень справедливо, сэр Малькольм, и очень отважно.

– А! Это лишь… обычная порядочность.

– Обычная порядочность в наши дни не так обычна.

Сэр Малькольм махнул рукой.

– Если я не могу сейчас вам помочь, я пойду домой. Белинде становится лучше, но я не хочу оставлять её одну надолго, – он помолчал и поднял глаза на окно Верити. – С одной стороны, я благодарен этому расследованию. Оно открыло мне новую жизнь – лучше, чем та, о которой я мог мечтать. Вы должны были подозревать её. Я понимаю. Но я знал лучше.

Когда Джулиан вернулся в дом Александра, уже пробило одиннадцать. Он мрачно подумал, что слышит погребальный звон по своим пяти сотням фунтов. Выиграть пари за оставшиеся тринадцать часов ему бы помогло только чудо.

Теп не менее, убийцу нужно найти, сколько бы времени это не заняло. Он отдал шляпу Николсу и спросил, где миссис Десмонд.

– Она в кабинете, сэр, – с неодобрением ответил дворецкий. – Она хотела увидеть, где был убит хозяин.

Джулиан прошёл в кабинет, где обнаружил Марианну, стоявшую на нижней полке одной из ниш по бокам от камина. Одной рукой она держалась за верхнюю полку, а в другой у неё была свеча, позволявшая женщине рассматривать ряд греческих ваз.

Джулиан поспешил к ней.

– Позвольте помочь вам спуститься.

Она с готовностью отдалась в его руки. Стоило Джулиану опустить женщину на пол и освободить он свечи, как она томно склонилась к нему.

– Ба, у меня так кружится голова!

– Позвольте предложить вам стул.

– О, нет, я не могу идти. Я упаду в обморок.

– Это звучит очень серьёзно. Нужно послать за доктором.

– О, какой вы гадкий! – она отошла от него. – После того, что я прошла, вы могли бы быть чуть добрее.

Он улыбнулся.

– Разве величайшая доброта, которую я могу выказать – не уважение?

– Уважение! – возмутилась Марианна. – Хорошенькое дело! – она собралась и застенчиво улыбнулась. – Конечно, вы правы, это я должна быт добра. Вы – мой спаситель. Я хочу показать вам, как благодарна.

– Этих слов вполне достаточно.

– И близко недостаточно, – она снова подошла ближе, посмотрела на Джулиана через ресницы и по-детски принялась играть с его лацканами. – Я сделаю всё, что вам нравится – и я имею в виду всё, что угодно. Джентльмены не любят признаваться, что некоторые вещи нравятся им – но мне такое больше всего по душе. А всё, что я прошу – это крышу над головой до тех пор, пока я снова не встану на ноги, и пару-тройку платьев. Я буду очень благодарна, разве ты не видишь? Я буду устраивать такие чудесные ужины для твоих друзей, ты не поверишь…

– Я чрезвычайно польщён, миссис Десмонд…

– Потому что ты сделаешь меня самой модной дамой? Все, чего ты касаешься, становится модным.

– Миссис Десмонд, я в отчаянии, что ваши необычные таланты пропадут даром, но сейчас я так занят расследованием, что у меня нет времени воздать им должное.

– Что же, если вы передумаете, просто кивните мне, – она пустилась на стул. – Разве этот дом не чудная игрушка? А уж когда я думаю, что ему прямо здесь проломили голову! Где именно это случилось?

– Его нашли лежащим у окна, – Джулиан указан на левое окно, что выходило в сад.

– Дворецкий сказал, что тогда на втором этаже была вечеринка. Почему он спустился вниз?

– Если бы я это знал, возможно, мог бы сказать, кто убийца. – Джулиан с любопытством добавил. – Что вы искали среди ваз?

– О, я просто заскучала и решила осмотреться вокруг. Я подумала, что он мог спрятать мои украшения где-то здесь.

– Эту комнату тщательно обыскивали. Если бы тут были украшения, мы бы их нашли.

– А вдруг бы не нашли? А тот, кто обыскивал комнату, мог стащить их.

– Так или иначе, вы их здесь не найдёте. Но если вы хотите искать, не нужно лазать по полкам. Этот шкаф раздвигается на лестницы.

Он указал на шкафчик атласного дерева у двери. Марианна нахмурилась.

– Он выглядит как самый обычный.

– Да, я знаю. Кажется, Александру были по вкусу такие трюки. И ему нравилась симметрия – это видно по комнате. Ниши с обеих сторон камина, шкафчики по бокам от двери, окна слева и справа от зеркала. Но ещё он любил, чтобы симметрия была обманчива. Поэтому один из шкафчиков – на самом деле не шкафчик. И точно так же в библиотеке есть полки, что на самом деле просто trompe l’oeil.

– Что-то?

– A trompe l’oeil. Это значит «обман зрения». Книжная полка там ненастоящая – просто нарисована на стене. Похожее изображение есть на ставнях в столовой – они будто бы изображают ночной китайский сад.

– Александр и его маленькие фокусы, – фыркнула Марианна.

– На самом деле, этот дом – самое честное, что он делал. Он пытался сказать миру, кто он на самом деле – и рассчитывал, что мир не поймёт. Он сам был trompe l’oeil: его пороки выглядели как добродетели, враги – как друзья…

Джулиан замолчал и медленно обвёл глазами комнату. Две ниши, почти одинаковые. Два шкафчика. Два окна. Тело Александра нашли у левого окна. Быть может, в доме, где всё не то, чем кажется, окна тоже не так просты?

Он подошёл к одному из них со свечой. Ставни были открыты и убраны в разъёмы с каждой стороны. Джулиан посмотрел в сад. Пейзаж открывался точно такой же как из второго окна – ничего необычного. Он тщательно осмотрел искусно собранные белые портьеры, открыл и закрыл рамы, а потом принялся за подоконники и обшивку стен.

– Что вы делаете? – пожелала знать Марианна.

– Боюсь, ничего полезного, – здесь было слишком темно для такого осмотра. Золотисто-розовый свет свечи отбрасывал больше теней, чем разгонял. Но отступать было нельзя – не сейчас, когда открылся такой заманчивый путь. Потому что когда тело Александра нашли, одно отличие между окнами было – ставня левого была закрыта.

Он вытащил нужную ставню из её разъёма и осмотрел под светом свечи. И ставень, и разъём для него были покрыты прихотливой резьбой, окрашены в жемчужно-серый и тщательно подогнаны друг к другу. Он закрыл другой ставень и сравнил их. Совершенно одинаковые.

Джулиан снова повернулся в левому разъёму. Прижав к нему ухо, он принялся простукивал дерево пальцами. Потом проделал то же с разъёмом справа. Это игра воображения или звук отличался? Он попробовал ещё раз. Музыкальный слух, от которого Джулиан страдал, когда тот заставлял его резко воспринимать неприятные звуки, сейчас хорошо ему послужил. Левый разъём звучал более звонко.

К Кестрелю присоединилась Марианна.

– Зачем вы стучите по окнам?

– Кажется, за этим разъёмом для ставня есть пустое пространство.

– Вы хотите сказать – тайник? Как в каком-нибудь страшном романе, которые Александр читал?

– Это ведь на него похоже, не так ли – превратить факт в вымысел, а вымысел – в факт?

Но Марианну не интересовала подобная метафизика.

– Как узнать, что внутри?

– Взломать, если потребуется. Но должен быть способ получше. У одного моего итальянского друга в доме было нечто похожее. Соединение кажется безупречным, но если нажать на панель в нужном месте, она откроется. Я попробую.

Он оставил свечу на подоконнике и нажал на внутреннюю поверхность разъёма. Ничего не произошло. Тогда Джулиан по-другому поставил пальцы и провёл одной рукой вверх от центра разъема, а другой вниз. Он надавил ещё раз – раздался приглушённый щелчок и панель медленно открылась внутрь.

Кестрель схватил свечу и посветил внутрь. Его ослепило сверкание красок и драгоценных камней. Будто сокровищница из сказок «Тысячи и одной ночи», что он читал ещё мальчишкой – груда драгоценностей за волшебной дверью.

– Мои украшения! – Марианна подскочила к Джулиану и запустила руку внутрь. – Посмотрите, вот моя изумрудная брошь с перьями, рубиновый гребень, браслет с камеей… А это что? О, это ведь Фанни.

Она вытащила из тайника небольшой предмет. Джулиан присмотрелся. Небольшой топазовый крест на дешевой, потускневшей позолоченной цепочке. Он поднёс свечу поближе. То, что он увидел, заставило достать монокль, чтобы рассмотреть получше.

Цепочка не потускнела. Звенья были испачканы чем-то тёмным. Джулиан подцепил кусочек перочинным ножом. В неверном свете свечи он разглядел, что неизвестное вещество было красным.

– Вы уверены, что это принадлежало Фанни? – спросил он.

Марианна была занята тем, что вытаскивала побрякушки из тайника и почти не смотрела по сторонам.

– О, да. Она всё время его носила. Дорожила им так, будто он бриллиантовый. Я всё забрала?

Джулиан посветил в тайник. Он был пуст. Марианна сгребла свои сокровища и поспешила к зеркалу.

– Зажгите свеч! – умоляла она.

Он зажёг свечи по обе стороны. Женщина применяла одно украшение за другим, свет играл на драгоценных камнях, когда Марианна вертелась перед зеркалом, не в силах налюбоваться на себя.

Джулиан снова взглянул на крестик Фанни – её единственное скромное украшение. Внезапно в его голове пробудилось воспоминание. Он зашагал взад и вперёд, сжимая крестик, будто это была путеводная нить, что выведет из лабиринта. Так и было.

Было за полночь, когда Джулиан упорядочил свои мысли и составил план. Марианну уже сморил сон. Женщина заснула в кресле у камина, вся увешенная ожерельями, браслетами, камеями, будто маленькая девочка, играющая с украшениями матери. Джулиан не собирался будить её. Под её глазами залегли тени, а свет камина смягчал измученные черты лица. Своей бледностью и напряжением Марианна вдруг напомнила Джулиану миссис Фолькленд. Пожалуй, любовница Александра имела перед женой одно преимущество – у неё не было гордости. Раны, нанесённые ей обманом, жестокостью и тиранством любовника, заживут. Он не смог уничтожить Марианну, как почти погубил Белинду.

Джулиан вернулся к письменному столу и набросал записку.

Сэр Малькольм

Я сделал важное открытие. Я приеду к вам завтра утром к десяти часам и расскажу о нём. Я боюсь, что обязан взять с собой миссис Десмонд. Я понимаю, что её присутствие под одной крышей с миссис Фолькленд будет крайне неудобным, но уверяю вас, что это необходимо. Прошу вас позаботиться о том, чтобы все оставались дома, но никто не знал о нашем визите. Мне жаль наводить такого тумана, но объяснения нельзя доверить бумаге.

Ваш преданный слуга Джулиан Кестрель

Он позвонил Николку и велел передать записку как можно быстрее.

– И пришлите служанку позаботиться о миссис Десмонд – ей не следует оставаться в кабинете на всю ночь. Скажите ей, что я буду благодарен, если она поедет со мной с Хэмпстед утром. Я зайду за ней в восемь. Могу я пока оставить кабриолет мистера Пойнтера в конюшнях?

– Конечно, сэр.

– Спасибо. Распорядитесь, чтобы завтра его подали к восьми.

– Да, сэр.

Джулиан ушёл, забрав с собой крестик Фанни. Он зашёл к себе на Кларджес-стрит и с удивлением обнаружил свет в передней комнате цоколя. В окне появился Брокер. Получив знак подняться и открыть дверь, камердинер, на котором был фартук и пара кожаных перчаток, впустил хозяина внутрь.

– Что ты делал? – спросил Джулиан, поднимаясь к себе.

– Полировал серебро, сэр. Ваш несессер, и шандалы, и остальное.

– В час ночи?

– Я подумал, что нужно их отполировать, сэр. Они немного потемнели.

– Чепуха. Ты просто беспокоился как курица-наседка, ожидая, пока я вернулась. Ты что, думал, я сгину в каком-нибудь подземелье?

– Я не знаю о каком подземелье вы говорите, сэр, но если бы вы в нём пропали, это было бы очень скверно.

Джулиан улыбнулся.

– Я расскажу тебе обо всех приключениях, но сейчас тебе нужно приготовить мне ванну и постель. Я уеду завтра утром, если хочу выиграть своё пари к полудню.

Назавтра утром, направляясь к дому Александра, Джулиан подумал, что было бы забавно ещё раз ни свет, ни заря поднять Феликса, чтобы попросить кабриолет на лишний денёк. Но это было бы слишком жестоко, а ещё заняло бы слишком много времени. Феликс не спешил вернуть экипаж, так что не будет возражать, если Джулиан увезёт на нём Марианну в Хэмпстед.

Когда Джулиан прибыл, у дверей уже стоял Альфред, что держал лошадей и тянул шею, пытаясь поглазеть на служанку в окне чердака, которая укладывала волосы. Джулиан сказал ему, что собирается ехать немедленно, и позвонил в дверь.

Марианна ждала его в турецкой приёмной. Она нашла лиловое платье миссис Фолькленд, что собирались пожертвовать приходу. Оно слишком обтягивало женщину в груди, но это явно не беспокоило Марианну. Джулиан вспомнил, как Люк описывал вернувшуюся из Сигнетс-Корт хозяйку: «…она надела новое платье – из лилового шёлка… Один из рукавов был почти оторван у самого плеча». Да, на плече были следы починки, но такие незаметные, что если про них не знать, то не заметишь. Но зная то, что Джулиан знал сейчас, он нисколько не удивился, что миссис Фолькленд не захотела больше надевать это платье.

Марианна прихорашивалась перед зеркалом.

– Как вы думаете, аметистовая брошь хорошо подходит к платью? И тут есть такая милая шаль в тон – Александр не дарил мне и в половину ничего такого красивого. Куда мы едем?

– В Хэмпстед, к сэру Малькольму.

– Почему?

– Потому что вы расскажите всем, кто убил Александра.

Перед тем как покинуть дом Александра, Джулиан написал приглашение ещё одному человеку, в котором звал его в дом сэра Малькольма. Он велел Люку доставить записку, а сам поехал с Марианной в Хэмпстед.

Сэр Малькольм ждал его и открыл дверь ещё до того, как Джулиан успел позвонить.

– Проходите в библиотеку, – прошептал он, – я не хочу, чтобы Белинда слышала вас.

– Как она себя чувствует? – спросил Джулиан уже в библиотеке.

– Лучше. Всё ещё не покидает комнаты. Она может немного ходить, но мы этого не одобряем. С ней Юджин. Я не мог позволить ей или кому-то ещё узнать, что вы приедете. Даже если бы вы не потребовали тайны, я бы хотел избавить её от встречи, вроде этой, – он посмотрел на Марианну с отвращением, которое не смог скрыть.

Прежде чем она успела ответить, отворилась дверь, и в комнату, прихрамывая, вошла миссис Фолькленд, ведомая под руку Юджином.

– Прошу прощения, – беспомощно сказал Юджин. – Я не смог остановить сестру. Она увидела вас из окна и сказала, что спустится сама, если я не помогу.

Сэр Малькольм поспешил к ней.

– Мой дорогая девочка, садись… сюда, здесь есть, куда положить ноги, – он помог ей устроиться на кожаном диване. – Тебе не следовало приходить сюда… Это тебя только расстроит.

– Эту женщину действительно было необходимо привести сюда? – тихим и холодным голосом спросила в ответ миссис Фолькленд.

– Не так уж я и хотела приходить, – возразила Марианна. – Это он меня привёл, – он дёрнула головой в сторону Джулиана.

– Прошу прощения, миссис Фолькленд, – обратился Джулиан, – если бы этого можно было избежать, я бы так и сделал.

Миссис Фолькленд присмотрелась к Марианне повнимательнее и задохнулась.

– Она в моём платье?

– И что? – Марианна вздёрнула голову. – Вы выбросили его, а у меня нет ни одного своего. Мне нужно выглядеть респектабельной, если я наношу визит, правда? Мистер Кестрель сказал, что я скажу всем, кто убил Александра – хотя не знаю, как это, ведь я несколько недель пробыла среди душевнобольных, так что знаю об убийстве не больше остальных…

– Что это значит, мистер Кестрель? – вмешался сэр Малькольм. – Вы знаете, кто убил Александра? И кто подстроил несчастье с Белиндой? – с не меньшим интересом добавил он.

– О чём вы говорите? – миссис Фолькленд тут же посмотрела на него. – Мистер Кестрель, кто по-вашему виноват в случившемся со мной?

– Пока я не должен говорить об этом. Я не хочу сейчас слишком утомлять вас…

– Вы должны сказать немедленно! Я имею право знать! Кого вы подозреваете?

Джулиан видел, что отступать ему некуда. Он повернулся к Марианне.

– Миссис Десмонд, не будете ли вы добры оставить нас на минуту?

– Я не понимаю, почему бы мне не послушать, так же как…

– Боюсь, я вынужден настаивать.

Она слегка надулась, а потом взяла его под руку.

– Конечно, если вы просите, мистер Кестрель.