Текст книги "Кто люб богам (ЛП)"
Автор книги: Кейт Росс
сообщить о нарушении
Текущая страница: 1 (всего у книги 22 страниц)
Кто люб богам
Примечание автора
Действующие лица
Глава 1. Перстень в брюхе рыбы
Глава 2. Портрет Александра
Глава 3. Письма
Глава 4. Последний вечер на этой земле
Глава 5. Весь ансамбль
Глава 6. Дуэты
Глава 7. Дурная кровь
Глава 8. Аргус
Глава 9. Предчувствие скандала
Глава 10. Не забывай свою сестру
Глава 11. Рискованное пари
Глава 12. Корень всех зол
Глава 13. Лондонская глина
Глава 14. Запутанная сеть
Глава 15. Ночные визиты
Глава 16. Пара гвоздей
Глава 17. Оставь надежду
Глава 18. Погубленное алиби
Глава 19. Вэнс выкладывает козырь
Глава 20. Злодей иди жертва?
Глава 21. Обещание даме
Глава 22. Жмурки
Глава 23. Призраки
Глава 24. Да свершится правосудие
Глава 25. Дом без окон
Глава 26. Под маской
Глава 27. Верити
Глава 28. Trompe L’Oeil [81]
Глава 29. Цена её выше жемчугов
Глава 30. Оружие железное
Глава 31. Развязка
Глава 32. Завязка
Примечание об одежде
notes
1
2
3
4
5
6
7
8
9
10
11
12
13
14
15
16
17
18
19
20
21
22
23
24
25
26
27
28
29
30
31
32
33
34
35
36
37
38
39
40
41
42
43
44
45
46
47
48
49
50
51
52
53
54
55
56
57
58
59
60
61
62
63
64
65
66
67
68
69
70
71
72
73
74
75
76
77
78
79
80
81
82
83
84
85
86
87
88
89
Кто люб богам
Стивен Коум, Рид Дрю, Джей Харрис и Питер Моушенсон – без них не было бы Джулиана Кестреля. Эта книга посвящена им[1].
Расследования Джулиана Кестреля – 3
Переводчик: Широхов С. П.
Версия: 1.03
«Кто люб богам» – третий роман Кейт Росс о Джулиане Кестреле – детективе-любителе, столь же неотразимом, как лорд Питер Уимзи и столь же исторически аутентичном, как брат Кадфаэль. Прошлое дело принесло Кестрелю славу сыщика, и теперь ему предлагают взяться за расследование необъяснимого убийства Александра Фолькленда – молодого, красивого и богатого джентльмена, у которого не было ни единого врага в целом свете. Версия перевода: 1.03.
Переводы иных книг, а также более свежие и исправленные версии детективов о Джулиане Кестреле ищите на Яндекс.Диске (https://yadi.sk/d/pWtmvdh7BYw7ng) или в группе ВК (www.vk.com/darkheresyekb).
Примечание автора
Все герои романа – вымышленные. Сигнетс-Корт, «Хейторп и сыновья» и «Рыжая клячонка» – вымышленные места, но остальные поименованные улицы, деревни и другие топонимы – настоящие. Читатели, что знают Хэмпстед, могут понять, что дом сэра Малькольма на Гроув (ныне Хэмпстед-Гроув) отдалённо основан на Фентон-Хаусе. Серлс-Корт, где жил Квентин Клэр, ныне именуется Нью-Сквер, а вместо гравия, фонтана и часов там разбит сад.
Я хотела бы поблагодарить Дану Янг, поделившуюся со мной знаниями о лошадях и верховой езде. Также я хочу принести благодарности Почётному обществу Линкольнз-Инн – и особенно его главному экскурсоводу Лесли Мюррелл – за их любезное содействие в моих изысканиях. Наконец, за помощь и поддержку я очень благодарна следующим людям: Джули Кэри, Синтии Кларк, Луи Родригесу, Эдварду Россу, Элу Силверману, Джошу Спунеру и Кристине Уорд[2].
Действующие лица
Ищейки с Боу-стрит и их соратники
Джулиан Кестрель, джентльмен
Томас Стоукс, также известный как «Брокер», его камердинер
Питер Вэнс, ищейка с Боу-стрит
Билл Уоткинс, патрульный с Боу-стрит
Семейство Фольклендов
Александр Фолькленд (покойный)
Белинда Фолькленд, его вдова
Юджин Толмедж, единоутробный брат Белинды
Сэр Малькольм Фолькленд, баронет, королевский адвокат[3], отец Александра Фолькленда
Слуги мистера Фолькленда
Пол Николс, дворецкий
Ипполит Валери, камердинер мистера Фолькленда
Марта Гилмор, камеристка миссис Фолькленд
Люк Хэллэм, лакей
Нельсон Бил, лакей
Джо Сэмпсон, кучер
Майк Наджент, грум миссис Фолькленд
Слуги сэра Малькольма
Даттон, старый слуга
Боб Чивер, кучер
Фред, мальчишка с конюшен
Гости мистера Фолькленда
Леди Антея Фитцджон, богатая старая дева
Достопочтенный Феликс Пойнтер, легкомысленный денди
Сэр Генри Эффингем, баронет, член парламента
Квентин Клэр, студент-юрист
Дэвид Адамс, посредник при международных вложениях
Семья мистера Клэра
Верити Клэр, сестра мистера Клэра
Джордж Тиббс, их двоюродный дед
Люди, связанные с Сигнетс-Корт
Марианна Десмонд, авантюристка
Фанни Гейтс, её служанка
Миссис Уиллер, их соседка
Бет, служанка миссис Уиллер
Джайлз Андерхилл, владелец домов на Сигнетс-Корт
Джемми Отис, уличный мальчишка
Люди, связанные с «Рыжей клячонкой»
Рут Пайпер, дочь хозяина
Бен Фоули, конюх
Отсутствующие друзья мистера Кестреля
Филиппа Фонтклер, не по годам умная двенадцатилетняя девочка
Хью Фонтклер, её брат
Мод Фонтклер, жена Хью
Дункан МакГрегор, их друг, хирург
Прочие
Оливер де Витт, денди и соперник мистера Кестреля
Альфред, «тигр» мистера Пойнтера
Э. Ридли, «владелец»
Мисс Микс, компаньонка
Мистер Прюитт, молодой барристер
Глава 1. Перстень в брюхе рыбы
«Минуйте арку из остролиста, – гласило письмо сэра Малькольма, – а потом дойдите до церкви».
Что ж, вот арка, прорезанная в зарослях остролиста рядом с колокольней. Проход был узок; Джулиан раздвинул блестящие листья рукоятью хлыста и ступил внутрь.
Он понял, что попал на маленький неровный церковный дворик, бурно заросший кустарником. Здесь было ещё больше остролиста, рододендронов, пучков неухоженной травы и плюща. Где-то в вышине пели невидимые глазу птицы, а воздухе роилась мошкара. Порой пролетал шмель – неспешный и величественный, как адмиральский баркас. Видавшие виды надгробья стояли нестройными рядами – одни почти тонули в кустарниках и винограде, другие сурово возвышались над зеленью – единственное, что было мертво в этом полном яростной, неуместной жизни пейзаже.
Джулиан огляделся в поисках пути, по которому следовало идти. Среди могил, кустов и кочек было немало следов. Наконец, Кестрель заметил тропинку, что превращались в длинную, узкую дорожку. Он зашагал по ней – полдюжины гулявших здесь зевак украдкой проводили его взглядами. Хотя Хэмпстед недалеко от Лондона, а его сообщество художников и профессионалов росло, он всё ещё был слишком мал, чтобы не заинтересоваться незнакомцем – особенно молодым человеком, одетым как настоящий денди из Вест-Энда.
Стояла обычная для начала мая погода – утренний холод, который держался, пока его не прогоняло светившее через толщу бело-серых облаков солнце. Вот и сейчас воздух становился ощутимо теплее, а тусклая листва вокруг обретала насыщенный зелёный цвет. Джулиан прошёл до того, что счёл концом дорожки, но она резко свернула направо. Кестрель тоже свернул и увидел человека, стоявшего в лучах солнца прямо под корявым старым деревом.
Ему можно быть дать сорок пять или пятьдесят лет – дородный, с большой головой, широкими плечами, крепкими руками и ногами. Его одежда была тёмных тонов, а на цилиндре виднелся широкий чёрный креп. Увидев Джулиана, незнакомец приветливо помахал рукой и сперва сделал шаг навстречу, но потом взял себя в руки, бросил взгляд на соседнюю могилу, и остался на месте, будто не хотел оставлять надгробие позади.
Джулиан подошёл к нему.
– Сэр Малькольм?
– Мистер Кестрель! – тот сжал его руку. – Благодарю вас, что пришли.
– Не за что. Я рад возможности познакомиться с вами. Я слышал о том, как великолепно вы выступаете в суде.
Сэр Малькольм покачал головой.
– О, не нужно много ума, чтобы время от времени выигрывать дела, запутывая присяжных. И всё же, я рад, что мир помнит меня за что-то кроме… вот этого.
Он посмотрел на надгробье. Это была простая плита белого мрамора, ещё почти не тронутая погодой и лишь чуть окружённая травой у основания. Надпись гласила:
Александр Джеймс Фолькленд
Родился в 1800, умер в 1825
Кто люб богам, тот долго не живёт
– Мы не были уверены, какую поставить дату, – тихо сказал сэр Малькольм. – Мы не знаем был он убит до или после полуночи. В конце концов, я решил вовсе обойтись без дней и месяцев.
«Я решил», – повторил про себя Джулиан. Значит ли это, что вдова Александра предоставила устраивать всё сэру Малькольму? Быть может, она сражена горем – её муж был убит чуть меньше недели назад. Это посвящение на надгробье – явно идея сэра Малькольма, а не её. Говорили, что он отлично знает античных классиков.
– Как себя чувствует миссис Фолькленд? – спросил Джулиан.
– Она в порядке, насколько это возможно. Нет. Зачем я притворяюсь? Я ведь хочу довериться вам. Она очень плоха. Я упоминал в моей записке, что миссис Фолькленд больна – внезапное недомогание, тревожное в такой час, но хвала Небесам, оно проходит. Эта сердечная рана подорвала её силы, сгубила её молодость. Она в отчаянии, мистер Кестрель. И она дала ясно понять, её «отчаяние» совершенно буквально – это отказ от всех чаяний[4]. Она не говорила этого, но я знаю. Она больше не верит, что жизнь может что-то ей предложить.
– Уверен, что время поможет ей залечить эти раны. Никто не может жить без надежды – это против природы человека.
– Мы с вами живем ей здесь и сейчас, мистер Кестрель. А она здесь и сейчас – нет. Я вижу её каждый день и знаю, что ничего не могу для неё сделать. И я должен бороться со своими демонами – гневом, отчаянием, сознанием того, что мой сын лежит здесь, что правосудие искало виновного – и никого не нашло! Мы не знаем, кто его убил – хуже того, мы не знаем даже почему! Это было не ограбление, не дуэль, не что-либо, что можно понять и принять. Вот почему мы так себя чувствуем – мы видим, что он был убит, жестоко убит безо всякой причины!
– Безо всякой видимой причины, – мягко поправил его Джулиан. – У убийцы всегда есть резон делать то, что он делает. Даже сумасшедшие так думают, хотя для разумных людей их рассуждения выглядят дико.
Сэр Малькольм пристально посмотрел на своего собеседника.
– Я знаю, мистер Кестрель, что убийцы – это по вашей части. Я хочу сказать, вы владеете этим предметом.
– Да, у меня был некоторый опыт. Один раз я приехал в загородный дом, где вскоре произошло убийство, и я с головой увяз в его расследовании. Во второй раз мне в руки попало доказательство преступления, и мне казалось, что я один могу с толком его применить.
– И в обоих случаях вы нашли убийцу, тогда как никто другой не смог.
– Это верно, мне повезло.
– Мистер Кестрель, буду с вами прям. Я наслышан о вашем умении разгадывать преступления, и потому я попросил об этой встрече. Конечно, назначать свидание на могиле Александра несколько театрально. Боюсь, в каждом барристере живёт актёр. Но я знаю, что здесь мы сможем поговорить без лишних свидетелей, – он посмотрел вокруг, убеждаясь, что они совершенно одни. – Я прихожу сюда каждый день, и никто никогда не побеспокоил меня, – он пожал плечами. – Никто не знает, что сказать.
– Вы хотите сказать, что я как-либо могу вам помочь? – осторожно спросил Джулиан.
Сэр Малькольм замялся.
– Позвольте мне начать с начала. Вы ведь были знакомы с Александром, я полагаю?
– Мы достаточно часто виделись, и он приглашал меня на свои вечеринки. Но не могу сказать, что хорошо его знал. У него было много друзей.
– Да, он легко их заводил. С большинством из них я не знаком. Александр и я вращались в разных кругах. Все мои друзья – юристы и учёные. Его же стихией был светский мир – приёмы, балы и чудесные сады. Он прекрасно умёл всё, что положено джентльмену – ездить верхом, охотиться, играть в карты – и всегда знал, что сказать, чтобы развлечь даму. Наконец, он был хорош собой – могу сказать без зазнайства, что это он унаследовал не от меня, – сэр Малькольм покачал головой в восхищении. – Когда он был ещё мальчиком, я постоянно спрашивал себя – как у меня мог родиться такой сын? Он был красив и необычен, как заморская птица, что свила гнездо у меня дома.
– А его мать? Он пошёл в неё?
– О, нет. Агнес была самой тихой и скромной девушкой, что я когда-либо встречал. Александр никогда не знал матери – она умерла вскоре после родов.
– Он похож на вас, по крайней мере, в одном, – указал Джулиан. – Он готовился стать адвокатом, верно?
– Да, – лицо сэра Малькольма просветлело, – он хотел стать хорошим юристом, а я сделал бы всё, что в моих силах, чтобы помочь ему. Но Александр думал и о карьере политика – возможно, она даже больше ему подошла бы.
Джулиан был готов согласиться. В политике Александру пригодились бы его обаяние, красноречие и талант ладить с самыми разными людьми.
– Конечно же, – продолжил сэр Малькольм, – для избрания в парламент нужны деньги. Но у Александра никогда не было недостатка в них. Он женился на богатой наследнице и, как вы вероятно знаете, умел вкладывать средства. Когда мне было двадцать пять, ни один джентльмен не вёл дел на бирже, но, кажется, такие сделки вошли в моду. Александр наколдовывал деньги из ниоткуда и тратил их направо и налево, но каждый фунт становился частью чего-то прекрасного – его дома, его художественной коллекции, его экипажа, его развлечений.
Конечно, я гордился сыном и радовался его успехам. Интересно, правда – вы можете читать и писать о чём-то всю жизнь, но никогда не подумаете, что это может случится с вами. Труды классиков полны предупреждений о том, как опасно снискать чрезмерное расположение богов. Вы помните историю Поликрата?
– Я знаю, что Поликрат появлялся в стихах Байрона.
– А также в «Истории» Геродота. Он правил островом Самос и славился богатством и могуществом. У него был большой флот, он побеждал в каждой битве, наполнял свои сундуки добычей, а сердца врагов – страхом. Друг Поликрата – Амасис – однажды предупредил его, что боги завидуют чужим успехам и посоветовал как-то нарушить долгую череду побед. Тогда Поликрат взял свой изумрудный перстень, которым дорожил больше всего, и бросил его в море. Через несколько дней рыбак принёс ему огромную рыбу – когда ей вспороли брюхо, то нашли внутри тот самый перстень. Амасис понял, что его друг погибнет ужасной смертью – и вскоре Поликрат попал в руки персам, что распяли его.
Джулиан задумчиво посмотрел на надгробный камень Александра.
– Здесь сказано, что боги губят того, кого любят, а не того, кому завидуют.
– По-гречески «обожать» и «завидовать» – это одно и то же слово. Так или иначе, Александр был подобен Поликрату – он ни в чем не знал неудач, пока не погиб ужасной смертью. Могу я быть с вами откровенным?
– Конечно, если хотите.
– Об этом мало кто знает, но у Александра были серьёзные трудности перед смертью. Он вложил деньги в южноамериканские шахты, а последнее время некоторые из них работали скверно. Несколько месяцев назад разорилось одно предприятие, а спустя пару дней – другое. Тогда я об этом не знал. Он не рассказывал мне о своих вложениях, и был так спокоен, что никто бы и не заподозрил, что он задолжал тридцать тысяч фунтов.
Брови Джулиана взлетели.
– Это очень крупная сумма.
– Да. Но это не главная часть истории. Чтобы сделать эти вложения, Александр занял деньги у нескольких людей в Сити, оставив им векселя. На самом деле, он занимал и раньше. Думаю, что он стал занимать, когда его первые вложения окупились. Он ведь много тратил, поддерживая репутацию в обществе и, конечно, хотел, чтобы у Белинды было всё лучшее.
Сэр Малькольм бросил на Джулиана воинственный взгляд, готовый защищать сына от обвинений в расточительстве. Но Кестрель сказал только вежливое «Конечно» и показал, что ждёт продолжения.
– Да, в общем… – сэр Малькольм прочистил горло. – Вы, конечно, знакомы с Дэвидом Адамсом?
– Да, мы встречались на одной из вечеринок вашего сына. И, конечно, я слышал о нём.
Адамс торговал ценными бумагами. Также он посредничал при займах недавно обретшим независимость южноамериканским государствам. Хотя ему было немного за тридцать, он уже пользовался доверием, как заграничных чиновников, так и британских министров. Джулиан слышал о том, что Адамс честолюбив и не из тех, кому стоит переходить дорогу. Александр же не просто удачно вкладывал средства при поддержке Адамса – он ещё и ввёл его в круг своих друзей и приглашал на вечеринки. Никто не относился к этому человеку так, как молодой Фолькленд – Адамс был евреем.
– Адамс скупил векселя Александра за бесценок, – продолжил сэр Малькольм. – Вероятно, об этом не знал никто, кроме нескольких людей в Сити, даже сам Александр. Когда те шахты разорились, в руках Адамса были все векселя моего сына. А за три недели до того, как Александр был убит… Адамс простил их.
– Вы хотите сказать, он и ваш сын о чём-то договорились?
– Я хочу сказать, что Адамс целиком простил долг. Александр не выплатил ему ни фартинга и не ударил пальцем о палец.
– Это очень необычно. – Конечно, Адамс богат – проценты с южноамериканских займов были колоссальными – но даже он вряд ли мог так разбрасываться деньгами. – Я думаю, его уже расспрашивали – не только, почему он простил эти векселя, но и почему он вообще их скупал.
– О, да. Он сказал, что оказывал Александру услугу.
Джулиан скептически изогнул бровь.
– Ни один деловой человек не будет оказывать таких услуг. Я мог бы понять, если бы он выставил вашему сыну более мягкие условия, но простить…
– Да, я понимаю, – мрачно кивнул сэр Малькольм. – Конечно, Адамс не пытался сделать вид, что это просто широкий дружеский жест. Он сказал, что Александр был полезен ему, и я думаю, это правда. Александр познакомил его с богатыми и влиятельными людьми – возможными вкладчиками, членами парламента, всеми, кто может помочь вести дела. Так или иначе, я хочу сказать, что мой сын не знал неудач – и в тот единственный раз, когда ему не повезло, он был спасён от последствий. До тех пор, пока неделю назад какой-то преступник или безумец не размозжил ему голову кочергой, и не разбросал его мозги по его же кабинету, пока целая толпа гостей пила его вино и гадала, где же хозяин!
Сэр Малькольм сжал кулаки и зашагал взад и вперёд. Джулиан дал ему возможность прийти в себя и спросил:
– Могу я узнать, почему вы хотели видеть меня?
– Я думаю, вы уже догадались. Обратиться к вам предложил Питер Вэнс – ищейка с Боу-стрит, что расследует убийство Александра. Это непросто, но в том не его вина – такое дело озадачит любого. Преступник не оставил в кабинете никаких следов. Орудие убийства такого рода, что могло быть у каждого. Из дома ничего не украдено, нет никаких следов взлома. Убийца – либо один из слуг Александра, либо кто-то из гостей. Но на том вечере было восемьдесят приглашённых, а алиби есть всего у двух-трёх.
Вэнс сказал, что наша главная надежда – найти того, у кого был мотив, и установить связь между ним и преступлением. Он сказал, что мотив крайне важен, когда нет вещественных доказательств. Но сколько он ни расспрашивал гостей, столько получал отпор. Сэр Генри Эффингем или леди Антея Фитцджон и подобные им не любят, когда их допрашивают. Вы сами знаете – высший свет полагает, что управление на Боу-стрит создано для того, чтобы мешать джентльменам устраивать попойки, играть в кости, ломать будки сторожей или вышибать мозги друг другу на дуэлях. Надавить на них Вэнс никак не может – по крайней мере, без веских доказательств. Обычно ищейки развязывают языки деньгами, и видит Бог, я предлагал деньги и не скупился. Но гости Александра выше этого. Они говорят, что хотят помочь, но не собираются унижать себя сотрудничеством с Боу-стрит. И эти люди называли себя друзьями моего сына!
Сэр Малькольм перевёл дух и продолжил уже более спокойно.
– Именно поэтому Вэнс предложил обратиться к вам. Он помнит вас по расследованию убийства в Обществе исправления.
Джулиан кивнул. Это было шесть или семь месяцев назад. Боу-стрит вмешалась лишь, когда Джулиан уже раскрыл дело, но потом последовал арест и суд, в ходе которых Кестрель и Вэнс подружились.
– Вам повезло, что за расследование взялся он. Вэнс хитёр, умел и его ничто не собьёт со следа.
Сэр Малькольм улыбнулся.
– Он говорил почти то же самое о вас. И добавил, что вы вхожи в высший свет. Вопросы, что задают ищейки с Боу-стрит, могут показаться людям оскорбительными, но в ваших устах они могут даже польстить. И я не думаю, что на свете есть кто-то кроме вас и Браммела, что лучше разбирается в моде. Я не пытаюсь польстить вам – это все знают, – и он немного смущённо добавил. – Я надеюсь, вас это не обидит, но перед тем как написать вам, я обратился к Сэмюелю Дигби. Я знаю, что он поддерживал ваше расследование убийства в Обществе исправления, а он хороший судья и честный человек. Так что я попросил у него…
– Рекомендацию? – весело спросил Джулиан.
– Пожалуйста, не принимайте это как оскорбление. Раскрыть это преступление очень важно для меня! Я ломал голову сам, я досаждал бедному Вэнсу, я дважды бывал в министерстве внутренних дел, но ничего не добился…
– Я понимаю, – мягко ответил Кестрель. – И я нисколько не оскорблён[5].
– Я очень рад это слышать. Мистер Дигби написал мне, что вы более честны, изобретательны и проницательны, чем положено быть в вашем возрасте. Вот так, мистер Кестрель. Как отец, как слуга закона, как британский подданный… Да почему я не могу сказать просто? После двадцати лет в судах человек забывает, что такое прямой и честный разговор! – сэр Малькольм посмотрел Джулиану в глаза. – Помогите мне, мистер Кестрель. Помогите мне найти того, кто убил моего сына.
Глава 2. Портрет Александра
Джулиан боролся со страшным искушением. Как он мог отказаться от возможности снова взяться за расследование громкого преступления, дразнящего отсутствием улик и целой плеядой именитых подозреваемых? Кроме того, его тронула скорбь сэра Малькольма, его растерянность и жажда справедливости. Но Кестрелю уже случалось вести расследование – в загородном доме гордого старого семейства – и он знал, что лучше держаться подальше от дел, касающихся множества родственников и близких людей. Они начинают опасаться за свои тайны, оборачиваются друг против друга, а потом выступают единым фронтом против любопытной ищейки…
Потому он сказал:
– Вы должны понимать, сэр Малькольм, что такие расследования часто открывают болезненные и даже ужасные тайны. Преступник ничего не забрал, а значит он или она убил вашего сына по личным причинам – то есть был близок с ним. Это может оказаться друг или даже родственник. Взявшись за это дело, я должен буду учесть и такую возможность. Я буду копаться в бумагах и вещах вашего сына, я буду задавать неудобные вопросы, не буду уважать ничью частную жизнь. Ничто не будет для меня свято, и никто не будет совершенно свободен от подозрений. Я не хочу сказать, что предупреждаю вас – лишь говорю, что вам стоит спросить себя, хотите ли вы знать правду, какой бы она не была?
– Да, мистер Кестрель, – ровно ответил сэр Малькольм, – всем сердцем я хочу знать правду, какой бы она не была. Неведение для меня хуже пытки – это самое тяжёлое и давящее состояние, что можно придумать. Я клянусь вам здесь и сейчас, что какие бы вопросы вы не задавали и что бы не обнаружили, я ничем вас не упрекну. Любая боль, что откроет ваше расследование, будет плодом моих же стараний – такова цена за то, что я считаю свет лучше любой тьмы.
– А миссис Фолькленд? Она того же мнения?
– Я всё обсудил с Белиндой перед тем, как написать вам. Я не решился бы на этот шаг без её одобрения. Она согласилась с тем, что мы должны обратиться к вам. Не могу сказать, что она интересуется расследованием или на что-то надеется, но она согласна. У неё слишком тяжело на сердце, чтобы выказывать энтузиазм хоть к чему-то.
Повисла пауза. Солнце медленно уходило за облака, бросая вокруг тень. Джулиан размышлял над клятвой сэра Малькольма и гадал, сможет ли он сдержать её, но решил, что это неважно. В глубине души он с первой минуты знал, что скажет.
– Очень хорошо, сэр Малькольм. Я принимаю ваше предложение.
– Спасибо, мистер Кестрель! – адвокат сжал его руку. – Я не сомневаюсь, что вы и Вэнс докопаетесь до самой сути! Я надеюсь, вы не спешите обратно в Лондон? Я приглашаю вас в мой дом… потому что мне нужно кое-что показать вам. А Белинда наверняка захочет лично поблагодарить вас за доброту и готовность помочь. Но не стоит утомлять её расспросами, пока она не будет чувствовать себя лучше.
– Расспрашивая миссис Фолькленд о деле, о котором сам знаю так мало, я бы лишь попусту тратил её и своё время. Я провёл последние две недели в Ньюмаркете. Я читал газеты, но в них на каждую часть достоверных сведений три части слухов и сенсаций. Мне нужно увидеться с Вэнсом и узнать, что обнаружил он – особенно о подозреваемых и их алиби, – Джулиан выдержал паузу, не отрывая взгляда от сэра Малькольма. – И кое о чём мне лучше спросить вас сейчас. В тот вечер, когда был убит ваш сын… где были вы?
– Где был я? – сэр Малькольм в растерянности уставился на Кестреля. Затем в его глазах появился ужас. – Вы же не хотите сказать, что… о, я понимаю. Этим вопросом вы иллюстрируете своё же утверждение о том, что никто не останется вне подозрений. Конечно, вы правы. Я рад вашей скрупулёзности. В тот вечер я был дома. Мои слуги могут подтвердить, что я не покидал дом, не говоря уже о том, что не уезжал в Лондон, чтобы убить сына и вернуться обратно.
– Спасибо, сэр Малькольм. Я понимаю, что это был возмутительный вопрос.
Джулиан по-настоящему сочувствовал сэру Малькольму, но всё равно собирался спросить у Вэнса, так ли надёжно это алиби. Кестрель мог допустить, что Фолькленд-старший убил своего сына, а теперь изображает рвение, чтобы отвести от себя подозрения. Да, кажется он и правда очень любил Александра, но «по-гречески «обожать» и «завидовать» – это одно и то же слово». Конечно, странно подозревать в убийстве человека, что сам привлёк тебя к его расследованию, но с такой возможностью нужно считаться.
– Так вы принимаете приглашение? – спросил сэр Малькольм.
– Я буду польщён.
– Славно, славно. Вы приехали сюда из Лондона, я полагаю? – сэр Малькольм взглянул на высокие сапоги Джулиана и хлыст.
– Да. Я оставил коня в пабе «Куст остролиста».
– Я живу совсем рядом, на Гроув. Мы могли бы пройтись пешком, если вы не возражаете, а за вашей лошадью я пошлю слугу.
Они вышли через боковые ворота и поднялись по крутой, узкой улочке, с обеих сторон окружённой милыми домами из коричневого кирпича. Вдоль дорожек и в садах густо рост остролист. Стараниями прачек некоторые кусты превратились в сушилки – на них приветственно развевались белые рукава.
Они добрались до Холли-Буш-Хилл и повернули на Гроув – узкую, извилистую улочку, образованную величественными домами, прятавшимися за кирпичными оградами. Сэр Малькольм остановился перед позолоченными воротами из кованого железа, несущими инициалы какого-то предыдущего владельца и год – 1705. Дом выглядел примерно на это время – квадратный и надёжный, сложенный из коричневого кирпича с красными наличниками. Крутая крыша придавала особняку задумчивый, немного надменный вид. С обеих сторон отходили малые крылья, связанные простой, но изящной белой колоннадой спереди.
Сэр Малькольм и Джулиан вошли. Их встретил слуга и принял шляпы. Это был человек в годах – должно быть, он уже давно работает у Фолькленда – и так же, как хозяин, облачённый в траур. Сэр Малькольм велел послать в «Куст остролиста» за лошадью Джулиана и спросил, где сейчас невестка.
– Она в гостиной, сэр. С ней Марта.
– Марта – камеристка Белинды, – пояснил сэр Малькольм Кестрелю и снова повернулся к слуге. – Идите наверх и спросите, сможет ли она нас принять.
– Да, сэр, – слуга поклонился и зашагал по лестнице.
– Я стараюсь ото всего оградить её, – признался сэр Малькольм, – я уже говорил, что несколько дней назад она заболела. Сперва я подумал, что она съела что-то, но потом начал гадать… – он понизил голос, – я очень скорбел по тому, что у Александра не осталось детей. Я последний в своём роду, и видит Бог, я уже не женюсь – не в сорок восемь лет. Не думаю, что найдётся женщина, что сможет терпеть мои книги и холостяцкие привычки. Но с тех пор как Белинда слегла, я смею надеяться, что я – не последний из Фольклендов. Это было бы большим утешением для нас обоих.
– Тогда я от всего сердца надеюсь, что вы правы.
– Спасибо. Я уверен, что она взбодрится, если ей будет о чём думать, и что планировать. Сразу после смерти Александра Белинде было проще, потому было много дел – присматривать за слугами, оформлять дом для траура, отвечать на письма с соболезнованиями. Я тогда пытался убедить её отдохнуть, но теперь понимаю, что она сама знала, что для неё будет лучше. С тех пор, как я перевёз Белинду сюда, ей нечем заняться, и это её угнетает.
Вернулся слуга.
– Миссис Фолькленд просит вас и мистера Кестреля подняться, сэр.
– Прекрасно! Мистер Кестрель, вы готовы?
Гостиная, эта самая женственная комната в доме, за долгие годы вдовства сэра Малькольма пришла в запустение. Старомодная мебель отличалась скорее величием, чем изяществом. Мраморный камин был слишком велик, а багряные обои – слишком темны. Фарфоровые пастушки на каминной доске казались до смешного неуместными. Большая часть мебели стояла у стен, но диван был придвинут к огню. Миссис Фолькленд сидела неподвижно и отстранённо, сложив руки на коленях.
Джулиан почти не знал Белинду Фолькленд, но при каждой встрече поражался её красоте. Даже болезненная бледность и следы скорби не умаляли её. Лицо этой женщины было почти идеально – прямой нос, чуть полная верхняя губа, гордо поднятый подбородок и тонкая белая шея. У неё были золотистые волосы и льдисто-голубые глаза. Тёмное платье сшито по последней моде с длинными, пышными у плеч, рукавами, аккуратной талией и конической юбкой. На груди она носила овальную траурную брошь с красно-коричневым ободом, наверняка, свитым из волос Александра. Внутри была сепией изображена разбитая колонна, у подножия которой лежала пара весов – с такими обычно изображают Фемиду. Возможно, они символизировали юридическую карьеру Фолькленда-младшего, а быть может – его беззаконную смерть. Джулиан подумал, что это изображение, равно как и надпись на могиле, придумана сэром Малькольмом.
– Белинда, дорогая, – сэр Малькольм подошёл и поцеловал её в лоб, – как ты себя чувствуешь?
– Мне лучше, папа, спасибо вам.
– Я думаю, ты знакома с мистером Кестрелем?
– Добрый день, миссис Фолькленд, – Джулиан сделал шаг вперед и склонился над её рукой. – Я бы хотел, чтобы мы встретились при иных обстоятельствах. Я с горечью услышал о гибели вашего мужа.
– Спасибо. Папа говорит, что вы могли бы найти того, что убил его. Вы пришли сюда – значит ли это, что вы согласны?
– Да.
Она бросила взгляд в угол, где сидела за шитьём её камеристка – очевидно, Марта. Джулиан ожидал увидеть хорошенькую юную субретку, но этой женщине было около сорока. У неё был квадратный подбородок и седеющие серовато-коричневые волосы. Камеристка была облачена в траур, как и все в доме – её платье было опрятным, безупречно чистым и лишённым всяких украшений.
