Текст книги "Пожар любви"
Автор книги: Кэтрин Лэниган
сообщить о нарушении
Текущая страница: 5 (всего у книги 28 страниц)
Глава 5
1957 год.
Хьюстон
Когда Дж. К. Митчелл познакомился с Арлеттой Герберт, ему только что исполнилось двадцать три и он был пьян. Около полуночи он ввалился в аптеку «Авалон» в черном смокинге, с черным галстуком на шее и в черных кожаных туфлях. Никогда в жизни он не выглядел хуже и не чувствовал себя так плохо. Подойдя к стойке, он взгромоздился на один из покрытых зеленым пластиком вращающихся стульев и стукнул по кассе. Алюминиевая подставка для салфеток подпрыгнула и опустилась в четверти дюйма справа от бутылки с кетчупом.
– Обслужите! – потребовал он.
Когда он вошел, Арлетта стояла к нему спиной, но она слышала, как он шаркал ногами и бормотал что-то себе под нос.
«Ну вот, еще один», – подумала она и, сделав вид, что не слышит его требования, продолжала наливать воду в кофеварку. Потом щелкнула выключателем.
– Ты будешь обслуживать или нет? – уже тише спросил он.
Арлетта медленно обернулась и подошла к нему Глаза не слушались Джей Кея. Он прищурился, стараясь разглядеть черты красивого, яркого существа, надвигавшегося на него.
– Ава? Это ты?
Арлетта приветливо улыбнулась.
«Этот и вправду совсем не в форме». Она слегка наклонилась, достала снизу кофейную чашку и поставила перед ним. Налила в чашку кофе.
– Кто это – Ава?
– Ты. Ава Гарднер. Я думал, ты… ты… ик!.. только в кино снимаешься, – пробормотал Джей Кей икая.
– Никакая я не Ава Гарднер, дорогуша. Но я готова ею стать, если ты будешь пай-мальчиком и выпьешь кофе. – Она подала ему стакан ледяной воды, потом взяла чайную ложку и зачерпнула сахар из высокой сахарницы с серебряным краем. – На, – сказала она и сунула ему ложку с сахаром. – Это снимет икоту.
Джей Кей попытался сосредоточиться на ложке с сахаром.
– Шо это? Яд? Наверняка яд… Ик!.. Умираю… Ик!
Когда он открыл рот, Арлетта впихнула туда сахар.
– Глотай!
Джей Кей сделал, что ему велели. Она протянула ему стакан с водой.
– Теперь сделай десять маленьких глотков, а потом один большой. Посмотрим, достаточно ли ты трезв, чтобы справиться с этим.
Джей Кей снова повиновался. Он выпил воду, но когда ставил стакан, не рассчитал и грохнул им по кафельной поверхности. Два других посетителя, шоферы грузовиков, с любопытством уставились на него. Джей Кей беспомощно улыбнулся и поднял руки в знак извинения.
– Виноват. – Он снова взглянул на Арлетту. – Извини, Ава.
– Я же сказала, что я не Ава.
– Но ты действительно на нее похожа. – Он сделал паузу. – Эй! А икота прошла!
– Пей кофе, дорогуша. Кажется, у меня в сумочке есть аспирин. Советую заказать побольше тостов, таких коричневых, поджаристых, и яичницу-болтунью.
– Согласен, – ответил он, допивая черный кофе.
Арлетта записала заказ и положила бумажку для повара на движущуюся ленту. Вынув из своей черной сумочки аспирин, она налила Джей Кею второй стакан воды и еще одну чашечку кофе. Потом протянула ему аспирин.
– Как тебя зовут? – спросил он, трезвея с каждой минутой.
– Арлетта.
– Я не настолько пьян… А ты действительно похожа на Аву Гарднер, – пробормотал он, глядя на ее соблазнительную грудь. Джей Кей заметил, что Арлетта была одета в белую нейлоновую форменную блузку с белым фартуком, как и другая официантка. Но блузка у нее была расстегнута на дюйм ниже, чем полагалось официантке. Он проглотил вторую чашку кофе в отчаянной надежде избавиться от действия шампанского, которым накачался в тот вечер в «Корк-клубе». Пока Арлетта подавала ему заказ, он разглядел ее талию, самую тонкую, какую когда-либо видел, и аппетитно округлые бедра. Она красила волосы в почти черный цвет. Джей Кей догадался об этом по их неестественному виду. У нее было кругловатое лицо с заостренным подбородком, изящный нос, высокие скулы и нежная, хотя и слишком напудренная, кожа. Свои темные сладострастные глаза она подводила карандашом на манер Авы Гарднер или Мэрилин Монро. Его заинтересовало, почему такая роскошная женщина старается выглядеть дешевкой.
– Откуда ты, Арлетта…
– Герберт, – ответила она просто, наливая ему третью чашку кофе. – Из Нового Орлеана, – так же просто солгала она.
– Давно в Хьюстоне?
– Шесть месяцев. Я приехала сюда учиться в школу модельеров.
– Правда? – Джей Кей убрал локти, освобождая место для тарелки. – Так ты модельер? – Он принялся за еду.
– Нет. Я хочу заниматься закупками. Мне говорили, что у «Фоли» за это хорошо платят. – Арлетта наклонилась к нему с заговорщицким видом. – Я тебе открою секрет.
– Валяй.
– На самом деле мне только девятнадцать лет, но в школе я сказала, что мне двадцать один.
– А что, есть разница? – спросил он. – Я имею в виду, что я сам учился в университете Райс.
– Ты? – перебила она возбужденно. – Боже мой! Я слыхала, чтобы туда попасть, надо быть семи пядей во лбу. Мне никогда не попасть в такую школу. Моя просто… ну, профучилище, понимаешь? Не знаю, насколько это важно – мой возраст, я имею в виду. Я только подумала, что те, кто постарше… у них больше опыта, а раз у меня мало опыта… Ну ты понимаешь, о чем я?
– Да, я понимаю, что ты имеешь в виду, – извинил он ее. Теперь он по крайней мере понял, почему она так сильно красится и чернит себе волосы. Однако в ней было что-то, что ему нравилось. Джей Кей взглянул на Арлетту и увидел, что глаза у нее цвета дымчатых аметистов. Он никогда не встречал таких глаз. Она улыбалась какой-то детской улыбкой и все же казалась совсем женщиной. Может быть, даже слишком женщиной.
Весь прошлый год Джей Кей потратил, пытаясь реанимировать антикварный бизнес отца и стараясь с пользой соединить его со своим антропологическим образованием.
Когда он сказал отцу, что будет учиться на антрополога в Райсе, старый бизнесмен и специалист в области маркетинга едва не отрекся от сына. Но ко времени окончания университета Джей Кей доказал ему, что умеет соединять предметы доколумбовой эпохи и другие древности со стульями и диванами времен Людовика XIV. Выросший в мире антиквариата, Джей Кей обладал отличным чутьем и чувством стиля, благодаря которому получил в университете премию молодого дизайнера. Ему нравились вещи с прошлым, и еще он любил соединять мебель и произведения искусства вместе в новых, неиспробованных сочетаниях.
Джей Кей уже почти доказал отцу, что способен на многое, когда у того случился сердечный приступ и он внезапно скончался. Мать Джей Кея и его сестры Вики умерла, когда они были еще совсем маленькими. Теперь они остались одни. Джей Кей не слишком хорошо справлялся со своим горем. Случалось, что он выпивал лишнего. Лучшим средством, чтобы забыться, стали археологические раскопки. Все остальное время он, стараясь заглушить грусть, проводил в «Древностях» (такое название он дал старому отцовскому магазину «Антиквариат Митчелла»), упорно пытаясь превратить их в самую новаторскую и ходовую галерею в городе.
Джей Кею было дано многое: талант, блеск, любознательность, творческие возможности. В свои двадцать три он уже стоял на пороге большого коммерческого успеха. Уроженец Хьюстона, Джей Кей знал всех, кто хоть что-нибудь значил, и многих из тех, кто ничего не значил. Он вращался среди завсегдатаев «Корк-клуба», которые ездили отдыхать в Палм-Бич, катались на лыжах в Вайле и летали в Лос-Анджелес запросто потолкаться среди кинозвезд. В университете он обсуждал свои идеи с приятелями, на раскопках набирался знаний у всемирно известных археологов и антропологов. Джей Кей всегда верил, что ему удастся поймать удачу за хвост.
Пока он ел, поглядывая на Арлетту, ему пришло в голову, что в ее глазах светится та же уверенность. Джей Кей не сознавал, пьян он или нет, но ему вдруг показалось, что эта девушка создана для него. Ему нравилось, как она уверенно привела его в чувство, справилась с его икотой, как старалась угодить ему, произвести на него впечатление. Ему все это нравилось… очень.
– Хочешь еще тостов или что-нибудь другое? – спросила она.
– Нет, спасибо, хватит. – Он чувствовал себя почти трезвым. – Скажи мне, Арлетта Герберт, ты бывала в «Корк-клубе»?
В темных глазах Арлетты блеснули огоньки.
– Это в отеле «Шемрок»?
– Да, там.
– Никогда.
– А хотела бы пойти?
– Конечно.
– Со мной?
Арлетта положила руки на стойку и наклонилась к нему так низко, что он невольно увидел ее грудь во всей красе. Ее темные рубиново-красные губы раскрылись в чувственной гримасе. Обдумывая его приглашение, она облизывала верхнюю губку.
Джей Кей почувствовал, как у него на лбу выступили капельки пота. Потом ощутил, что брюки оттопырились. Никогда еще ему так не хотелось прикоснуться к женщине, как сейчас. Он еле сдержался, чтобы не дотронуться до груди Арлетты. Казалось, его повесили между небом и землей.
– Ну? – Голос дрогнул, а желание разлилось по всему телу, переполняя его и душа слова в горле.
– Мне надо подумать, – ответила Арлетта низким гортанным голосом, звук которого только усилил в нем желание.
– По-пожалуйста!
Она снова низко наклонилась к нему. Ее лицо придвинулось так близко, что они почти касались друг друга носами. Джей Кей чувствовал, что у него поднялась температура. Теперь в его теле определенно не осталось ни грамма алкоголя. Жар становился нестерпимым.
Арлетта наморщила губки, почти касаясь ими его рта.
– Обсудим это, когда ты в следующий раз придешь сюда. Мне бы хотелось пообщаться с тобой, когда ты трезвый.
– Я… Мне кажется, я уже трезвый.
– Конечно, дорогуша. – Выпрямив одну руку, потом вторую, Арлетта отодвинулась от него, тряхнув при этом сперва одной грудью, потом другой, и посмотрела на него сверху вниз как на самую ничтожную козявку.
Джей Кей восхищенно глядел на нее. Она устанавливала правила. Она была идолом. Он – идолопоклонником.
Заведя руки за спину, Арлетта развязала фартук, потом повернулась к нему спиной и исчезла на кухне.
– Э-эй! Подожди! – Джей Кей соскочил со стула, но второпях зацепился за что-то и неуклюже шлепнулся на пол.
Шоферы, которые сидели у другого конца стойки и наблюдали за ним, расхохотались.
– Будь осторожен, парень! Это смертельно!
– Ха! Лучше остановись сейчас, пока не случилось что-нибудь похуже! – произнес шофер в красной ковбойке, добродушно похлопывая рукой по стойке.
Джей Кей отмахнулся от их предостережений и ринулся за стойку, все еще надеясь догнать Арлетту, но ее нигде не было видно. Повар попытался остановить его, размахивая сковородкой для блинов, но его оружие не помогло.
– Выйди из кухни! Она ушла. Вернется завтра вечером. А теперь убирайся отсюда! – Он выпихнул Джей Кея через дверь в зал для посетителей. – Господи Иисусе! Не понимаю, что она делает с вашими штанами, парни? Убирайся немедленно!
Джей Кей оставил двадцатидолларовую бумажку за свою еду, которая стоила один доллар восемьдесят центов, попросив другую официантку передать деньги Арлетте.
– Скажи ей, что я обязательно приду еще.
– Конечно, дорогуша, – ответила тридцатипятилетняя рыжеволосая женщина. – Все вы так говорите, – добавила она, засовывая бумажку к себе в карман, когда Джей Кей направился к двери.
В течение последовавших трех месяцев Арлетта потчевала его душераздирающими рассказами, начиная со зверств своего отца и кончая предательством Анжелики. Кое-что из того, о чем она говорила, было правдой, но большую часть составляли выдумки. Она так и не сказала ему точно, сколько у нее братьев и сестер, зато сообщила, что вся семья умерла. Она уверяла, что любит его, и разжигала в нем желание.
Джей Кей влюбился в эту красивую и неприкаянную женщину. Арлетта казалась ему редким экзотическим сокровищем, которое он искал долгие годы. Ему хотелось спасти ее, сделать счастливой. Он верил в то, что она говорила, и надеялся, что будет счастлив с нею. Арлетте не нравились старинные вещи, она предпочитала новые, поэтому Джей Кей купил для нее ослепительно новое кольцо с бриллиантом.
Когда он сделал предложение на самом верхнем этаже отеля «Варвик», в зеркальном обеденном зале, то выразил свою преданность и любовь, надев кольцо ей на палец.
– Это на всю жизнь, Арлетта. Ты потеряла всю свою семью, я – свою. Теперь мы будем семьей друг для друга, а в один прекрасный день у нас появятся дети и семья станет расти.
Арлетта с трудом глотнула.
– Дети? И как скоро ты хочешь завести детей? И сколько?
Джей Кей добродушно рассмеялся.
– Один или двое будет здорово. И пусть появляются, когда Господь пошлет. – Он нежно поцеловал ее. – Ты ведь хочешь иметь семью?
Арлетта улыбнулась и кивнула, быстро допив свое шампанское. Ей всю жизнь хотелось сбежать от своей семьи. От одного упоминания этого слова у нее мороз пробежал по коже. И надо же было заарканить мужика, который хотел детей! Ну уж она-то не так глупа! Она сможет придумать, как от этого увернуться, хотя бы на время. Тем не менее ей нравилось его желание иметь семью. Ей хотелось заставить его поверить в то, что они соединены свыше, потому что на свой лад она сама в это верила.
Глава 6
4 июля 1976 года.
Хьюстон, Техас
Лили решила, что парад хьюстонских заправил и знаменитостей, побывавших в тот вечер у них в доме, пожалуй, гораздо интереснее любого парада по случаю Четвертого июля, который можно увидеть в городе. Перед ней проходили сливки сливок общества, обитатели Ривер-Оукс, Мимориэл, Тэнглвуд и Вест-Юниверсити. Те, которые ворочали всем, всё потрясали. Особенно ее поразили женщины. Жены нефтяных магнатов, банкиров, управляющих нефтяных компаний, владельцев крупной недвижимости и строительных подрядчиков. Некоторые из них представляли старый капитал, но большинство – новый. Это были женщины, вышедшие замуж благодаря своим фамилиям или своей внешности, а иногда и тому и другому. И они старались до самой смерти сохранить и то и другое. О пластической хирургии еще только ходили слухи, а лица некоторых приятельниц Арлетты уже украшали новые носы. Они рассказывали о своих визитах в Гринхаус в Далласе, где с ними носились как с принцессами, пока они с помощью голодания избавлялись от лишних килограммов. Три дамы обсуждали новомодную массажистку, которая, по их словам, могла вдвое быстрее, чем предыдущая, справиться с целлюлитом на бедрах и ягодицах. Они были отпарены, отшлифованы, напитаны кремами и надушены самыми дорогими в городе косметологами, и ни одну из них не заботило, сколько это стоит и сколько требует времени. И не напрасно. Еще ни одна из них не лишилась мужа из-за более молодой соперницы.
Лили обнаружила, что она единственная брюнетка в море тщательно причесанных, покрытых лаком блондинистых голов. В ходу были так называемые «большие техасские волосы». И хотя модные журналы, которые видела Лили, провозгласили возврат «мертвого» стиля 1968 года, дам это нимало не беспокоило. Частенько Лили приходило в голову, что у хьюстонских парикмахеров должны быть самые мощные бицепсы среди представителей этой профессии от всех этих высушиваний феном, укладок и опрыскиваний лаком.
Больше всего Лили ненавидела, когда эти женщины подходили и ласково трепали ее словно пуделя. Или еще хуже – вели себя так, будто ее и вовсе здесь не было.
– Какая она милая, – сказала молодая богачка, только что вышедшая замуж за человека много старше ее.
– Надеюсь, она не станет строить глазки моему мужу, когда подрастет, – медленно проговорила полная блондинка в обтягивающем костюме.
– Милочка, ты еще бегаешь по Мексике со своим папочкой? – спросила женщина под сорок. Повернувшись к Арлетте, она продолжила: – Арлетта, вы собираетесь отдавать ее в старшие классы?
– Да, конечно, – твердо заявила Арлетта.
– Что? – Глаза Лили чуть не вылезли из орбит. – Но, мама! – Ей хотелось топнуть ногой, но она знала, что это не поможет.
– Поговорим об этом позже, Лили. А сейчас пойди проверь барбекю. Твой отец наверняка опять затеял разговор с Джоном, и мое барбекю будет испорчено.
– Я думаю, ему удастся спасти несколько ребрышек, – саркастически заметила Лили, хотя сама обрадовалась передышке. Она задыхалась в облаке духов, окружавшем эту женщину.
Дверь с шумом захлопнулась за Лили, когда она вылетела наружу. Подойдя прямо к отцу, она взяла его за руку и положила себе на плечо, в то время как Джей Кей продолжал беседовать с двумя нефтяными магнатами. Не глядя на отца, она дотянулась до бутылки «Короны», которую тот держал в руке, поднесла ее ко рту и сделала большой глоток, потом снова сунула бутылку ему в руку. Ни на минуту не отвлекаясь от беседы, он пожал ей руку, давая понять, что знает о ее присутствии. Лили улыбнулась двум другим мужчинам, но они едва заметили ее – настолько были поглощены тем, о чем говорил Джей Кей.
– Я абсолютно уверен, что смогу его найти. Я просмотрел все документы. Прочитал в «Подлинной истории завоевания Новой Испании» Берналя Диаса дель Кастильо об ацтекских золотых колесах и серебряных коронах, которые походили на луну, подаренную ими Кортесу.
– Но, Джей Кей, всем известно, что эти вещи были вывезены в Испанию. Неужели вы действительно верите, что здесь что-нибудь сохранилось? До сегодняшнего дня?
– Да. До сих пор ходит слишком много историй о золотом городе. Полагаю, что он находится где-то в глубине Анд. Я поддерживаю связи со многими из нынешних ученых. Есть новые идеи, новые теории. В действительности золото нашли не ацтеки или инки. Это сделали древние толтеки, жившие за тысячу лет до нашей эры, может быть, даже раньше. Нам еще столько предстоит открыть. Я чувствую, что археология стоит на пороге чего-то невероятного.
– О черт, Джей Кей! – сказал высокий пузатый мужчина в джинсах и ботинках из австрийской кожи. – Мы не раз уже слышали от тебя эту ерунду. Мне плевать на все остальное, кроме золота. Лучше скажи мне: сам-то ты будешь в этом участвовать?
Джон Камерон Митчелл не сомневался ни секунды (одно из качеств, которое Лили больше всего любила в отце).
– Отправляюсь, как только ты подпишешь чек, Джордж. – Он улыбнулся высокому мужчине, пожал ему руку и подмигнул Лили. Другой рукой, которая все еще лежала на плече дочери, он крепко прижал ее к себе. – Что скажешь, Лили? Ты бы хотела поехать со мной в Южную Америку?
– Хотела бы я? – Ее голос от удивления стал выше. – Ты же знаешь, что хотела бы, папа!
– Значит, решено. Мы с Лили найдем твое золото, Джордж.
– Посмотрим, – ответил Джордж.
Зейн Макалистер сидел за одним из столиков в саду и с возмущением наблюдал за поведением молоденькой девушки, которую его мать отрекомендовала как единственную дочь Дж. К. Митчелла, Лили. Он знал, что она младше его. Видимо, ей было лет четырнадцать, поскольку в ее фигуре обозначались лишь первые слабые признаки женщины. В свои семнадцать Зейн считал себя большим знатоком в этом вопросе. Ему казалось, что с тех пор, когда ему было столько, сколько Лили сейчас, прошли века. И тем не менее она дерзко вмешивалась в разговор отца и ни один из его собеседников не обращал на это никакого внимания. Более того, Зейн с содроганием видел, как она открыто, на глазах приятелей отца пила пиво у него из бутылки, а Джей Кей и глазом не моргнул.
– Ничего себе! – проворчал Зейн. Ему бы и в голову не пришло пить алкогольные напитки на глазах у родителей, не говоря уже о том, чтобы вести себя так развязно, как эта девочка. Каковы же родители, если они не приучили ее к порядку в таком деле? Чем больше Зейн наблюдал ее вольное обращение с отцом, тем больше чувствовал, что эта девочка ему не нравится. Без сомнения, она избалованна. Так он решил. Из тех самых «испорченных девушек», против которых его всегда предостерегала мама.
Зейну не нравились ее голубые обрезанные джинсы, цветастая блузка, концы которой она завязала на груди, не нравились огненно-красные сапожки. Она выглядела как маленькая девочка, играющая в переодевания. Зейн решил, что она, видимо, хотела казаться сексуальной, но, по его мнению, получилось просто глупо.
У нее были слишком длинные ноги, слишком плоская фигура, без всяких выпуклостей, характерных для девушек постарше, которых Зейн видел в своей маленькой сельской школе в Бандере, где ему оставалось закончить последний класс. Ему нравились девушки, которые вели себя как девушки и одевались как подобает девушкам. И все же, когда он встал и пересел поближе к дому, чтобы беспрепятственно наблюдать за Лили, ему пришлось признать, что он никогда в жизни не видел такого красивого лица.
Ее лицо словно сошло с изящной открытки, сделанной ко Дню святого Валентина: сердцевидной формы, с безупречно белой кожей и румянцем цвета персикового нектара. Решительный рот изгибался уверенной дугой. Но по-настоящему Зейна очаровали глаза. Сначала они показались ему синими, но, когда солнце выглянуло из-за облака, он увидел, что они были темно-лиловыми. Густые черные ресницы прикрывали их, отбрасывая на щеки длинные тени. Как раз в это время Лили посмотрела из-за плеча высокого мужчины, стоявшего перед ней, и увидела Зейна. В ее взгляде сквозили интерес и любопытство. Она медленно улыбнулась ему и, казалось, на мгновение затаила дыхание, не сводя с него глаз. У Зейна вдруг возникло ощущение, будто она намного старше и мудрее его, а он перед ней совсем ребенок.
Он остолбенел. Лили, извинившись, отошла от отца, продолжая смотреть на красивого белокурого парня, пожиравшего ее глазами из-за угла дома. Она направилась прямо к нему и спросила:
– Ты Зейн Макалистер, верно? Интересно, почему родители назвали тебя Зейном?
– Простите? – Зейн никак не мог прийти в себя от ее глаз.
– Твоей маме, наверное, очень нравятся редкие имена?
– Нет, папе. – Зейн словно очнулся от глубокого сна, – Откуда ты знаешь, кто я?
– Папа говорил мне про тебя, – сказала она и, сунув руку в карман, вытащила пачку жвачки. – «Блэк Джек». Хочешь?
– Нет, спасибо. Терпеть не могу лакрицу.
– А я люблю. – Она свернула пластинку в трубочку и затолкала в рот. – Ну и чем же я тебе не нравлюсь, Зейн Макалистер?
– Что-о?! – Зейн в жизни не чувствовал себя настолько растерянным. Наоборот, он всегда гордился своей сообразительностью и быстрой реакцией. Как-никак именно его выбрали капитаном школьной баскетбольной команды. Но что делать с этой девчонкой, с се прямыми вопросами, он совершенно не знал.
– Я не говорил, что ты мне не нравишься.
– Но ты смотрел на меня так, словно съел целый лимон. Поэтому я и спрашиваю. Должна же я знать!
– Зачем?
– Папа сказал, что тебе почти семнадцать. Тебе должно быть многое известно про девочек… про то, как парни к ним относятся. Вот я и подумала, что ты сможешь помочь мне с одним знакомым. – Она смотрела на него с ангельским видом.
– У тебя есть парень?
– Вроде того.
– Что значит «вроде того»? Или он есть, или нет.
Лили смотрела, как солнце играло в его соломенных волосах. Ей нравились небесно-голубые глаза с золотыми искрами вокруг зрачков и то, как его длинные светлые ресницы медленно поднимались и опускались, когда он старался понять, о чем она говорит. Нравилось сбивать его с толку – просто для того, чтобы наблюдать его реакцию. Лили частенько играла в такую игру, когда с кем-нибудь знакомилась. Однако с Зейном что-то было не так… Не так, как с другими мальчиками, даже с Полом.
В Зейне было что-то знакомое, но она никак не могла понять, что именно. Из рассказов отца Лили знала, что прежде никогда с ним не встречалась, хотя их родители знают друг друга давно. Может, они встречались в раннем детстве и родители забыли об этом? А может, она видела его где-то еще? Нет. Не то. У нее возникло какое-то особенное чувство, которого она сама не могла определить. Будто рядом с ним она становилась другой. Лили вдруг почувствовала себя так спокойно, как если бы укрылась от шторма в тихой бухте со спокойной водой, где ей не угрожал никакой ветер.
«Нет, это просто смешно», – подумала она про себя. Действительно, все у нее было в порядке. Отец только что предложил ей поехать в очередную экспедицию. Вечером во время фейерверка она намеревалась обязательно повидаться с Полом. Куда уж лучше? Зачем ей искать защиты у этого парня, который, казалось, осуждал каждое ее движение, каждое слово?
– Я иду с ним сегодня смотреть фейерверк.
Зейн свысока улыбнулся ей.
– Нет, не идешь. Ты лжешь. Я всегда могу определить, когда человек говорит неправду.
– Да-а? Как это? – Лили уткнула руки в бока.
– Просто знаю, и все. Мама называет это даром справедливости: способность отличать добро от зла, правду от лжи.
Правая бровь Лили поползла вверх.
– И ты считаешь себя более справедливым, чем я?
– Конечно, – простодушно ответил Зейн.
У Лили отвисла челюсть.
– При таком самодовольстве… самомнении… – бессвязно бормотала она. – Ну, с тобой все ясно! Вот что я скажу тебе, Зейн. Ты из тех, кто всегда чувствует себя правым. Наверняка один из тех футбольных гениев…
– Я играю в баскетбол, – перебил он.
– Какая, к черту, разница!
– А вот богохульствовать необязательно.
Лили не нашлась что сказать. Высокомерие Зейна, его готовность взять на себя роль судьи просто ошеломили ее. Неужели этот человек казался ей таким близким всего минуту назад? Тут она вспомнила, что не следует опрометчиво судить о людях. Одно не вызывало сомнений: после знакомства с Зейном она больше никогда не станет делать заключения о человеке, прежде чем не поговорит с ним.
Лили решила впредь быть более осмотрительной.
– Так это твоя мама тебе сказала? А еще что она говорила?
– Она очень много знает. Каждый день мама читает мне Библию. В Библии записаны все правила, которых человек должен придерживаться в жизни.
– Неужели? – произнесла Лили с большим сомнением. – А твой отец? Что он говорит?
Зейн отвел взгляд. Ему не хотелось говорить с ней о болезни отца.
– Извини, Зейн, – сказала она. – Может, поговорим о чем-нибудь другом? – Она решила сменить тему. У Лили хватило ума понять, что необходимо дать ему время, прежде чем он сможет поделиться с ней этим.
Зейн принял ее сочувствие как неожиданный подарок, тем более что до этого он никогда не встречал искренней жалости. Однако он немного сомневался, можно ли доверять ей.
Лили чем-то напомнила ему библейских чародеек. Считалось, что эти женщины могли читать мысли. Зейн, конечно, не знал точно, но ему казалось, что Лили обладает каким-то колдовским даром. Она казалась еще ребенком, но он чувствовал, что его тянет к ней. Она походила на ту женщину-ребенка, о которой он читал в Библии. Ему не хотелось отпускать ее. Хотелось сидеть с ней где-нибудь у озера и рассказывать обо всем, что его волновало. Хотя она была совсем юной, что-то подсказывало Зейну, что она может помочь. Его рука так и тянулась дотронуться до ее шелковистых волос. Он хотел бы узнать, что она любит есть. Какие певцы ей нравятся. Какие рок-группы. Любит ли она танцевать. Согласится ли потанцевать с ним. Ему хотелось обнять ее и чтобы она обнимала его. И самое невероятное: Зейн чувствовал, что хочет поцеловать ее. Груди у нее были еще совсем маленькие, но у него в голове уже витало желание прикоснуться к ним. Он не мог понять, что с ним происходит. Ни одна девушка прежде не вызывала у него таких чувств.
С Лили все было совершенно иначе. Зейн пытался убедить себя, что она еще ребенок, но в его воображении возникало то, что могли себе позволить только взрослые женатые люди. В страхе, что Господь накажет его за дурные помыслы, он старался прогнать эти образы из своего сознания. Но, глядя в фиалковые глаза Лили, понимал, что никогда не сможет рассказать матери, о чем он думал, и Бог… Но с этим ему придется разбираться потом.
– Мы с отцом не часто разговариваем, – произнес он наконец, радуясь, что ему удалось отделаться от безнравственных мыслей.
– Почему? – Глаза Лили словно старались проникнуть в самую глубину его глаз.
– Почему ты спрашиваешь? Мы ведь даже толком не знакомы, а это личные дела…
– Ладно. – Протянув руку, Лили прикоснулась к его руке.
Зейн невольно отдернул руку назад.
– Господи! Я же не обожгу тебя. Я только дотронулась!
– Извини… – Он чувствовал себя как зверек в ловушке. Ему стало так неудобно. Происходило что-то непонятное, и ему вдруг захотелось уйти от Лили, и как можно быстрее. – Я, пожалуй, схожу в дом за пепси.
– Я тебе принесу. Подожди здесь, – предложила Лили и кинулась к дому. Влетев внутрь, она бросилась к новому холодильнику. Схватила пепси и быстро захлопнула дверцу. Когда она повернулась, чтобы открыть шкаф и достать открывалку, то оказалась лицом к лицу с единственной на вечеринке женщиной, на волосах которой не было следов лака.
– Вы, конечно, мама Зейна? – выпалила Лили.
– Да, верно. Как ты догадалась?
Глаза Лили округлились.
– Я хороший отгадчик. – Она пожала руку Ханны Макалистер. – Лили Митчелл. У вас хороший сын, миссис Макалистер, – сказала она, удивительно точно копируя интонацию Джей Кея.
Ханна нежно и тихо рассмеялась. Лили терпеть не могла такой нарочито скромный смех. Ей вдруг стало страшно, что мать Зейна Макалистера может ей не понравиться. «И это будет очень скверно», – подумала Лили, словно предчувствуя, что в один прекрасный день Зейн станет очень важен для нее.
– Спасибо, Лили. Я очень горжусь Зейном. Он один из лучших сынов Господних. Я редко говорю с кем-нибудь об этом, но он напоминает мне ангела. Такой чистый и преданный нашему дорогому Господу.
– Да, – согласилась Лили.
– Надеюсь, мой Зейн не слишком назойлив, Лили? Если так – дай мне только знать. Тебе ведь надо побыть и с другими гостями.
Лили заметила, что, когда Ханна улыбалась, губы у нее плотно прижимались к зубам, а уголки рта слегка вздрагивали, Это непроизвольное движение Лили истолковала как признак неискренности. «Интересно, зачем она притворяется?»
– Не беспокойтесь, миссис Макалистер, Зейн не причинил мне никаких хлопот. К тому же у меня здесь нет других гостей. Вечеринку ведь устраивают родители, а не я.
Улыбка исчезла с лица Ханны, а глаза сделались строгими.
– Все равно, не думаю, что ему следует отнимать у тебя время, – сказала она непреклонно.
Лили не могла удержаться, чтобы не проявить некоторой строптивости.
– Мне пора. Я обещала принести Зейну пепси. – Она двинулась к двери. – Зейн такой красавчик, миссис Макалистер. – И она вылетела на улицу.
Зейн ждал ее, сидя под глицинией. Лили протянула ему воду.
– Ну а теперь расскажи мне о своем отце.
– Он болен. – Зейн сделал большой глоток, прежде чем продолжить. – Поэтому мы здесь без него. Он проходит обследование в госпитале Андерсона. Мы пробудем недолго. Нужно вернуться, чтобы успеть его навестить.
– Зейн, извини меня. Ты ведь простишь меня, правда?
Зейн взглянул на нее и понял, что она говорит искренне. Он позволил себе заглянуть ей прямо в глаза и снова почувствовал, как попал под действие ее чар. Но на сей раз он не знал, хочется ли ему, чтобы они расстались.
– Спасибо, – только и сумел пробормотать он.
– Если когда-нибудь тебе захочется рассказать… просто поговорить, можешь позвонить мне.
