Текст книги "Пожар любви"
Автор книги: Кэтрин Лэниган
сообщить о нарушении
Текущая страница: 1 (всего у книги 28 страниц)
Кэтрин Лэниган
Пожар любви
Посвящается Биллу – единственной любви моего детства
Пролог
Май 1986 года.
Сан-Диего, Калифорния
К тому времени когда Лили Митчелл, проехав вдоль залива Сан-Диего до Коронадо, добралась до старинного отеля, она была как выжатый лимон. Лили любила места, которые, подобно этому, сохраняли очарование ушедших лет. Она всегда чувствовала нить, связывающую ее с предметами из других времен, других эпох. Этот неуклюжий деревянный «Отель дель Коронадо», с красной кровлей, огромной круглой башней и невероятным количеством дверей и окон, казался ей сказочным замком у моря. Уже оттого, что она стояла в здании викторианской эпохи, все еще украшенном настоящими светильниками и канделябрами, сделанными по рисункам Фрэнка Л. Баума, писателя, автора «Волшебника из страны Оз», Лили чувствовала себя так, будто перенеслась в другой мир.
Пока она отдавала администратору карточку «Америкэн-Экспресс» и расспрашивала его насчет ресторана, коридорный успел погрузить ее чемоданы на тележку и сказал, что будет ждать в номере. Отойдя от стойки администратора и направляясь за коридорным, Лили прошла мимо бара, уставленного викторианской мебелью и отделенного от регистратуры массивными колоннами. Пианист наигрывал лирическую песенку тридцатых годов. Ей показалось, это было что-то из репертуара Билли Холидэя. Внезапно Лили остановилась. Знакомый запах… Слабый запах сандалового дерева и сосен… Таким одеколоном обычно пользовался Зейн Макалистер.
Поток воспоминаний захлестнул ее, парализуя сознание и воспламеняя чувства. Лето семьдесят седьмого года, залитые лунным светом холмы западного Техаса. Она лежит в объятиях Зейна, а над их головами раскинулся звездный шатер… Ее первая любовь, юношеская катастрофа, которую так и не залечило время.
«Он где-то рядом, я чувствую… – лихорадочно думала Лили. – Но этого не может быть! Зейн на другом конце страны, в Нью-Йорке. Хуже того – он и мыслями бесконечно далек от меня… Боже, что со мной? Мне двадцать четыре… С ним все кончено, все прошло… конечно же, прошло. Боль, разбитое сердце – все в прошлом…»
Аромат сандалового дерева, казалось, обволакивал Лили, и внутри у нее все сжималось, а сердце буквально выпрыгивало из груди. Она оглядывалась вокруг, совершенно забыв о коридорном, который ввез чемоданы к ней в номер. Она пыталась побороть себя, но что-то непреодолимое заставило последовать за запахом.
Лили направилась к группе из трех мужчин, которые, судя по всему, завершали переговоры. Один из них насмешливо посмотрел на нее и замолчал, будто ожидая, что она скажет.
Но глаза Лили были устремлены на высокого, хорошо сложенного блондина с голубыми глазами. Увидев ее, он просиял, а глаза сверкнули словно молнии.
– Лили! – В его голосе ясно слышалась радость. Он отошел от своих собеседников и направился к ней.
На мгновение Лили подумала, не был ли Зейн Макалистер лишь видением. Из тех, что, возникнув, тут же исчезают.
– Лили! Это ты?
– Зейн? – Лили произнесла его имя с восторгом и страхом. Она почувствовала, как переносится назад во времени.
На нем был безукоризненный строгий итальянский костюм, который, наверное, стоил больше тысячи долларов. Ботинки из дорогой мягкой телячьей кожи, льняная рубашка с лазуритовыми запонками. По всему было видно, что дела его идут отлично; более того, он, очевидно, полностью освободился от чувства вины, с которым когда-то впервые покинул Техас, и научился ладить с собой.
Лили не могла сдержать удивления: она не ожидала встретить его вновь, по крайней мере в Калифорнии.
– Какое удивительное совпадение! – сказала она.
Зейн подошел ближе.
– Боже мой, Лили, ты прекрасно выглядишь! Никогда бы не подумал, что твои глаза могут быть такими лиловыми, но эта пурпурная блузка… и твои глаза… – Слова легко слетали с его губ, но он явно хотел сказать большее. Потом он спросил: – Ну как ты, Лили?
– Хорошо. У меня все хорошо, – солгала она. Внезапно ей стало грустно: она вдруг подумала, что все дни, прожитые без него, были бессмысленны.
«Что за судьба такая? – подумала она. – Всю жизнь любить только одного человека. Тебе надо преодолеть это, Лили. Ты должна!»
Но на самом деле она не хотела его забывать. Ведь это ее Зейн. Ее и ничей больше. По крайней мере так ей хотелось думать.
– Что ты делаешь в Калифорнии?
– Я… У меня дела, – наконец ответила она.
– А-а. У меня тоже. – Он улыбнулся и посмотрел па нее так пристально, что ей стало не по себе.
– Господи, какая ты красивая!
– Приятно слышать, – мягко сказала она. – Ты тоже выглядишь потрясающе.
– Спасибо, – произнес он с западнотехасским акцентом, который так и не исчез за восемь лет жизни в Нью-Йорке. – Я действительно рад за тебя, Лили. Рад, что все обернулось так хорошо. Твои дела и все…
– У меня много работы.
– Надеюсь, не чересчур?
Лили понимала, что Зейн деликатно пытается выпытать что-нибудь о ее личной жизни. «Боже, – подумала она, – неужели он намекает на мои любовные дела?» – и добавила:
– Очень много.
– Зейн, – вмешался человек, который первым обратил внимание на Лили, – мне очень неприятно прерывать вашу встречу, но Мастерсон ждет. – Он улыбнулся, извиняясь: – Простите, мэм.
– Понимаю, – ответила Лили, протягивая Зейну руку. – Была очень рада встретить тебя.
– Я тоже, – ответил он, и она заметила, как нехотя он отпустил ее руку. Потом он отошел со своими партнерами.
Лили смотрела, как он уходит, все еще ощущая запах сандалового дерева и сосны. Комната наполнилась воспоминаниями.
– Не время, – прошептала она вслух и про себя подумала: «Так было всегда. Неужели так всегда и будет?..»
Часть первая
Глава 1
15 июня 1976 года
Лили бережно счищала грязь с человеческого черепа восьмисотлетней давности. Хотя ей было всего четырнадцать, она уже побывала на археологических раскопках в Британском Гондурасе, Мексике, Перу и Чили и знала, как с помощью метелочки из мягкой щетины удалять частички пыли с древних предметов и скелетов, чтобы не повредить драгоценной патины и налета, дающих ключи к загадкам древней культуры.
Ее отца не занимали черепа и кости, но для Лили они были интересны. Комок грязи отвалился от основания черепа, и теперь она могла сказать, что этому майя отрубили голову. Она решила, что этот череп принадлежал мужчине, поскольку он был крупнее женских, которые они находили в этом районе. Кроме того, челюсти были развиты сильнее и носовое отверстие более широкое.
«Наверное, жертвоприношение», – подумала она про себя, зная, что майя очень ценили именно человеческие жертвы. В прошлом году она ездила с отцом в Чичен-Ицу, где верховные жрецы майя бросали освященные жертвы в кенотафий, или священный колодец, чтобы вымолить у бога дождь. Лили видела многочисленные изображения этих жертвоприношений: вырванные у жертв сердца, отсеченные головы, тела, утыканные стрелами. Она никак не могла примириться с жестокостями, которые совершали люди во имя веры, поэтому говорила себе, что все эти зверства остались в прошлом и не имеют никакого отношения к современности.
– Лили, как ты там? – Крик Джона Камерона Митчелла разнесся над всем пространством между храмом и джунглями.
Отца Лили, Дж. К. Митчелла, больше интересовала денежная стоимость доколумбовых находок, чем их археологическая ценность. Он продавал их археологам и антропологам, которые с энтузиазмом проводили долгие часы, расшифровывая иероглифы и разгадывая назначение церемониальной керамики, ювелирных изделий и головных уборов. Однако Лили не знала, что двигало отцом на раскопках; она просто радовалась, что он всегда охотно брал ее с собой.
– Все в порядке, – ответила она, стараясь работать быстрее, поскольку понимала, что их торопил не только близившийся заход солнца, но и надвигающийся сезон дождей. В этом году им повезло. Дожди почти всегда начинались в первых числах июня, но на этот раз они, слава Богу, запаздывали уже на две недели. За это время удалось собрать множество сокровищ.
На раскопках неподалеку от «бального зала» в Копане, где они работали сейчас в надежде на новые находки, Джей Кей обнаружил жадеитовые бусины, похожие на те, которые майя использовали в своих ожерельях. Хосе Перон, их проводник в четырех последних центральноамериканских экспедициях, нашел два эксцентриковых огнива – удивительные фигурки из кремнистого известняка, в которых так проявился гений мастеров майя. Работавшие вместе с Лили Мигель и Рикардо откопали кованые медные диски, когда-то украшавшие, по их мнению, головной убор.
Как только солнце ушло за горизонт, все вокруг потемнело. Лили хотелось бы узнать все об этом майя. О чем он мечтал, на что надеялся? Имел ли братьев и сестер? У Лили их не было, и она часто жалела об этом. Любил ли он? Лили только что пережила крушение из-за одного мальчика в школе. Недавно приехавший из Огайо Пол Ньюсам был необыкновенно хорош: черные вьющиеся волосы, искрящиеся газельи глаза и улыбка, которая могла растопить лед. Его родители снимали дом в районе Вест-Юниверсити в Хьюстоне, где жила Лили, и они ходили в одну школу: она в девятый класс, он – в десятый. Он ее совсем не замечал, а Лили делала все возможное, чтобы обратить на себя внимание.
Во время последнего футбольного матча она четыре раза сталкивалась с ним, надеясь, что он заглянет ей в глаза. Но даже когда она почти повалила его на землю, Пол только оттолкнул ее в сторону и, вскочив на ноги, даже не оглянулся. Иногда после школы она бежала домой и из окна своей спальни на втором этаже следила, как он проходит мимо их дома. Иногда проходила только полдороги и останавливалась у дома миссис Баркер, делая вид, что расспрашивает ее о подагре, потом брала стакан лимонада, садилась на веранде и ждала, когда появится Пол. Тогда она проглатывала лимонад, бросала миссис Баркер «до свидания», вылетала в дверь и, изображая, что только теперь заметила Пола, шла дальше.
Лили подозревала, что Пола очень развлекали эти преследования. Он не отталкивал ее явно. Не подходил к ней, требуя, чтобы она отстала, как это сделал Джерри Аккерман – ее единственное прежнее увлечение в возрасте семи лет. Но, как она теперь понимала, Пол был к ней совершенно равнодушен.
– Равнодушен – это самое подходящее слово, – бормотала она, вычищая грязь из глазниц своего приятеля-майя.
Дело в том, что Лили походила на мальчишку-сорванца. И не просто сорванца, а искателя приключений, как ее отец.
Своего отца Лили обожала. Он казался ей самым интересным, умным, знающим и потрясающим существом из всех, кого она знала и хотела бы знать. Она гордилась тем, что у него не такая скучная работа с девяти до пяти, как у отца Пола, служившего в нефтяной компании. Для Лили Джей Кей значил больше, чем жизнь. Когда ей было всего четыре, они поехали на первые раскопки – правда, всего лишь в Аризону – и ничего существенного не нашли. Но они провели вместе целую неделю. Она спала под открытым небом в спальном мешке рядом со спальником отца.
– Спи, детка, я с тобой, – говорил он, гладя ее по щеке. Он успокаивал ее во время грозы, рассказывал удивительные истории об индейцах хопи, и она чувствовала, что ее старания, какими бы незначительными они ни казались другим, важны для него. Ни один день не проходил без того, чтобы Джей Кей не сказал ей или не дал понять, что любит ее.
Лили всегда ходила в частную школу – не потому, что родители так пеклись о ее образовании, хотя Арлетта считала, что там Лили будет общаться с «классом повыше», а потому, что эта школа гораздо терпимее относилась к ее отъездам на раскопки во время занятий. Дж. К. Митчелл умел расположить к себе людей и точно знал, как уговорить директора. Он всегда обещал прочитать ученикам несколько лекций по возвращении и часто сопровождал просьбу освободить Лили от занятий взносом в пользу школы.
Уже третий год подряд Лили освобождали от сдачи итоговых экзаменов вместе с классом и разрешали закончить курс в конце июня. Она каждый раз давала себе слово, что будет заниматься во время раскопок, но никогда этого не делала. Все кончалось тем, что она бралась за книги в самолете по дороге назад в Хьюстон, пока отец спал. Несмотря на это, Лили всегда получала отличные оценки. Школьный курс был для нее легким, слишком легким.
В действительности Лили всегда работала над своим образованием вдвое больше, чем большинство молодых людей, но никогда не отдавала себе в этом отчета. Она проводила часы в библиотеках, читая книги отца и журналы об утраченных культурах. Отец часто говорил, что у нее пытливый ум.
То же самое любопытство заставляло Лили желать глубже проникнуть в чувства Пола. Почему она ему не нравится? Она ведь хорошенькая. Отец говорил ей об этом тысячу раз. Даже мать, Арлетта, которая никогда не хвалила ее, говорила, что она красива.
– Точная копия Элизабет Тэйлор, когда ей было столько же, сколько тебе сейчас. Как бы я хотела, чтобы тебя интересовала сцена, а не мертвые кости да грязь, как твоего отца! Я сделала бы на тебе целое состояние, детка.
К несчастью, мать знала только такой способ похвалить кого-либо. Она постоянно была недовольна Лили, как бы та ни старалась угодить ей. Лили считала мать сложным человеком. Ее абсолютно не интересовала работа мужа. Она редко бывала в его выставочном салоне – только когда он приглашал ее на ленч, – и то, придя, она требовала, чтобы он вел ее в какой-нибудь очень дорогой ресторан, и обычно Джей Кей нехотя соглашался. Лили знала, что отец любит ее мать. Но она не была уверена, что он пользуется взаимностью. Лили вообще сомневалась, любит ли мать кого-нибудь. Она любила вещи. Произведения искусства доколумбова периода нравились ей, только когда она видела их висящими на стенах в домах ее приятелей с Ривер-Оукс. Она любила делать покупки в дорогих бутиках на Пост-Оук-роуд и приглашать гостей. Джей Кей был доволен, что она устраивает приемы, привлекавшие новых клиентов, которые могли купить необычные вещи, продававшиеся в его салоне «Древности». Лили считала их странным семейством, но ей нравилась жизнь, которую они вели. Во всяком случае, ей бы не хотелось, чтобы она изменилась.
Лили знала, что она не такая, как другие девочки в школе, и больше всего в жизни ей хотелось оставаться собой. Только с того момента, когда Пол вошел в ее жизнь – или не вошел в нее, смотря как посмотреть на ситуацию, – Лили начала относиться к себе критически.
Она ненавидела очки и несколько раз просила мать заказать линзы, но та все время отвечала «нет».
Однажды вечером, как раз накануне экспедиции, Арлетта зашла в спальню Лили. Они начали спорить о том, как Лили одевается, что она не носит ничего «женского».
– Мама! Мне нравятся джинсы, шорты и туристские ботинки. На раскопках мне не нужны юбки и платья.
– Проклятые раскопки! – взорвалась Арлетта. – Вечное оправдание, чтобы не выглядеть прилично.
– Это точно, – парировала Лили и поглядела на мать поверх серебристой оправы своих очков, зная, что ее приподнятые, красиво изогнутые брови придают ей особенно высокомерный вид.
– Не смотрите на меня так, юная леди! И опустите свои очки на место.
– Не могу.
– Что значит «не могу»? – Арлетта вела постоянную борьбу за контроль над дочерью по самому малейшему поводу.
Лили подбоченилась.
– Мама, сколько раз тебе повторять, что я не могу носить очки близко к лицу, потому что у меня слишком длинные ресницы и они задевают за стекла? Меня это раздражает.
– Так отрежь их.
– Очки? – Лили нарочно дразнила ее.
– Твои чертовы ресницы!
– Мам, но ведь это поправимо. Я хочу контактные линзы. В школе их все носят.
– Все меня не волнуют. Доктор сказал, что они не делают линз при таком астигматизме, как у тебя. Будешь ходить в очках.
– Я звонила в «Тексас оптикл», там сказали, что они точно делают линзы, которые мне нужны. Только они стоят немного дороже. Потом я звонила доктору Пирсону, и он все подтвердил. И еще он сказал, что говорил тебе об этом, но ты отказалась платить за специальные линзы, которые они получили в прошлом месяце. – Лили продолжала стоять подбоченясь, наблюдая, как лицо матери заливается краской. Она знала, что мать старается сдержать бранные слова, готовые сорваться с губ. Лили мысленно заключила сама с собой пари, какие слова будут первыми. Чем краснее становились щеки матери, тем более грубые выражения вертелись у нее на языке.
– Он хочет четыре сотни дерьмовых долларов! У вас есть четыреста долларов, мисс Исследователь?
Лили взяла на заметку отложить пять баксов в свою серебряную утку-копилку в счет выигранного пари.
– Нет. Откуда мне их взять? Ты моя мать…
– Поди и попроси у своего отца, – махнула рукой Арлетта. – Он всегда делает все, что ты ни просишь. – Она вылетела из комнаты и так сильно хлопнула дверью, что карта Центральной Америки, на которой Лили отмечала места раскопок, где они побывали, свалилась па пол.
Лили сказала Джей Кею насчет контактных линз, и через два дня они у нее были. В тот же вечер она слышала, как родители ссорились. Выяснилось, что отец дал матери на линзы уже несколько месяцев назад, но та потратила триста долларов на новые туалеты.
Лили дала себе слово запомнить этот случай.
Теперь она уверилась в том, что ее главный недостаток – позднее развитие. Возможно, именно это заметил Пол. Мать называла ее «поздним цветком»…
– Лили! – Голос отца вернул ее к реальности.
– Да, па!
– Давай развернем это! – крикнул он, борясь с палаткой.
– Но, пап, я не могу! Я, кажется, нашла еще кое-что. – Думая про Пола, она продолжала копать.
– Что именно? – спросил Джей Кей, подходя ближе. – Золото? Жадеит?
Лили взглянула на наконечник стрелы, который держала в руке. Сухая мелкая пыль еще сыпалась у нее между пальцев.
– Нет, не золото. Это наконечник стрелы.
– Ладно, – кивнул Джей Кей, взяв наконечник, и повернулся к Мигелю: – Натяни брезент. Скоро ночь, может пойти дождь.
– Si, señor [1]1
Да, сеньор (исп.).
[Закрыть], – ответил Мигель, принимаясь за работу.
Лили последний раз взглянула на череп. Лучше бы она не тревожила сон этого майя. Отца он совершенно не заинтересовал.
Она подошла к отцу, обняла его за пояс и крепко прижалась к нему. Они двинулись в сторону от места раскопок.
– Пап, удачный был день?
– Я всегда жду большего.
– Ты хочешь слишком многого.
– Знаю, но ничего не могу с собой поделать, – засмеялся он. – Хосе устраивает лагерь. Если сегодня не пойдет дождь, будут потрясающие звезды. Скоро летнее солнцестояние.
– Я знаю. Вот-вот появятся духи астрономов-майя.
– Да, я их чувствую. А знаешь, что еще?
– Нет, что?
– Здесь, среди развалин, я чувствую, что очень близок к чему-то важному, но никак не могу уловить, что это.
– Что-то вроде смысла жизни? – заинтересованно спросила Лили.
Он откинул голову и рассмеялся.
– Хотел бы я быть таким самоуверенным. Нет, я имею в виду… какое-то прозрение, которого мне всегда так не хватало. Я нутром это чувствую.
– Па, я думаю, все археологи чувствуют то же самое.
– Может, ты права. – Он снова обнял ее за плечи.
– Ну что? Ты достаешь банки, а я их открываю?
– Тунец и бобы. Один момент! И тортильи [2]2
Тортилья – кукурузная лепешка.
[Закрыть], которые сделала жена Мигеля, тоже. Сегодня пируем!
Лили не спрашивала отца, почему в этой экспедиции они не разводили большого костра. Она решила, это оттого, что пламя и так настолько горячее, что легко плавит резину. Обычно они ели прямо из банок, которые Лили потом сплющивала ногой и складывала в мешок с мусором. Лили гордилась тем, что они могли побывать в джунглях и не оставить почти никаких следов.
Однако в этот вечер Лили разогрела ароматные тортильи, приготовленные женой Мигеля. Когда они подогрелись, она добавила к ним темную фасоль и тунца. Последний сыр они доели два дня назад.
Хосе пошел за лампой, а Мигель и Рикардо жадно заглатывали свои тортильи. Когда они кончили есть, Джей Кей повернулся к Мигелю и спросил по-испански, почему Хосе так долго не возвращается. Мигель и Рикардо пожали плечами, а потом переглянулись и рассмеялись. Они быстро пошептались по-испански, но так тихо, что Лили ничего не смогла понять.
– Что происходит? – спросила она у отца.
– Бьюсь об заклад, что я выясню это, как только вернется Хосе.
Хосе отсутствовал минут сорок пять. Первое, что Лили заметила, когда он снова уселся на свой плед у догорающего костра, – это как раздут его винный бурдюк.
– Agua? [3]3
Вода? (исп.).
[Закрыть]
– Нет, – ответил Хосе с каменным лицом.
– Vino? [4]4
Вино? (исп.).
[Закрыть]– спросил Джей Кей, но Хосе помотал головой.
– Какое вино? Где, черт возьми, вы купите вино в джунглях?
– Текила? – предположила Лили.
– Нет.
– Cafe? Sopa? Soda? Coñac? [5]5
Кофе? Суп? Содовая? Коньяк? (исп.).
[Закрыть]– Лили называла все подряд, но Хосе продолжал смеяться и мотать головой.
– Ладно! Сдаюсь. Que? [6]6
Что? (исп.).
[Закрыть]
– Бальче! – ответил Хосе.
– Бальче? – Мигель разинул рот.
– Si.
– Хм? – Лили посмотрела на отца.
– О черт! – Джей Кей закрыл лицо руками и посмотрел на дочь сквозь пальцы. – У нас будут проблемы.
В этот вечер Лили узнала, что такое бальче. Древние майя давали бальче – напиток, сваренный из меда и коры деревьев, – своим сакральным жертвам, перед тем как убить их. Хосе сказал Лили, что бальче вызывает сильное опьянение. Она выслушала предупреждение, но не придала ему большого значения. Это был не первый раз, когда Лили пробовала алкоголь. Свой первый стакан вина она выпила в восьмилетнем возрасте, когда они с отцом были на раскопках; правда, отец об этом так и не узнал. В прошлом году она пропустила несколько стаканчиков с рабочими, когда они направлялись в Теотикан. После этого Лили решила, что больше никогда не прикоснется к текиле. Когда Джей Кей обнаружил, что она пьяна, он минут двадцать читал ей нотацию. Но следующим вечером он сам выпил четырнадцать порций, так что наутро едва мог двигаться. И извинялся за нотацию.
– Больше это не повторится.
Джей Кей всегда обращался с Лили скорее как с мальчиком. Она считала, что именно поэтому выросла сорванцом, но это ее не заботило. В конце прошлого года они с отцом распили бутылку шампанского «Два икса» – по одному бокалу па брата из этих самых двух, – пока мать не видела, и Лили сразу же захмелела. Она считала, что отец не видит ничего страшного в том, что она иногда выпьет. И действительно, это была еще одна ниточка между ним и его детищем.
Но ни Джей Кей, ни Лили никогда не пробовали бальче.
– Не думаю, что тебе стоит это пить, Лили. Я слышал истории…
– Слухи. Сказки. Ты же сам всегда так говорил. Дай мне хотя бы попробовать.
Джей Кей на мгновение задумался.
– Ладно. Но мы не будем рассказывать об этом маме?
Фиалковые глаза Лили сузились, а потом она улыбнулась.
– Ты что, мне не доверяешь? Все останется между нами.
– Хорошо, – сказал он, беря у Хосе бурдюк.
Вначале бальче показалось чересчур густым и чересчур сладким. Джей Кей набрал полный рот, а затем дал темно-золотой жидкости протечь в горло.
– Ну как? – спросила Лили. – Что скажешь?
– На мой вкус, похоже на мед.
– Дай мне, – потребовала она, нетерпеливо протягивая руку.
Он передал ей бурдюк. Лили понимала, что это ее единственный шанс попробовать бальче, и решила воспользоваться им сполна. Она все продолжала надавливать на бурдюк, и наконец отец сказал:
– Хватит!
Лили проглотила бальче.
– Ап! Вкус как у мятных капель от кашля. Помнишь те жуткие капли, которые мне давала бабушка Митчелл?
– Да, помню. Я думаю… ты… пр… пра-у-а… – Язык у Джей Кея заплетался. – Это зелье… ух… ик… забавно.
Лили протянула напиток Мигелю, который сделал долгий глоток, а потом передал его Рикардо. После Хосе, когда опять пил отец, в голове у Лили поплыло.
Она не собиралась пить больше, но, когда отец передавал бурдюк Мигелю, ей пришлось взять его. Она посмотрела на бурдюк, затем сквозь опущенные ресницы кинула взгляд на отца. Лили увидела, как он засмеялся, хлопнул себя по колену, потом повернулся к Хосе. Она украдкой отпила еще глоток.
Процедура повторялась еще четыре раза, пока все бальче не кончилось.
Лили улеглась на плед, положив под голову свернутый спальник. Она шлепнула комара, потом полезла в рюкзак за репеллентом. Прыснула в воздух, но не смогла попасть ни на лицо, ни на шею, а пластиковый колпачок сумела надеть лишь с четвертой попытки.
Лили уставилась на яркие звезды. Первый раз в жизни ей удалось увидеть созвездия такими, какими их видели древние. Ее поразило, насколько это небо не похоже на небо в Хьюстоне, где городские огни разрушали всю небесную магию. Лили подумала: смотрел ли Пол на небо хоть когда-нибудь? Если да, то видел ли его таким, как она, полным тайны? Майя были правы, считая, что ответы надо искать в небе.
Лили заснула.
В эту ночь она видела во сне не Пола, а кого-то другого.
Высокий голубоглазый блондин с сочувственной улыбкой. Он был старше Пола – лет двадцати, как ей показалось. Он обнимал ее, а она плакала. Лили не знала, почему ей так грустно, но во сне она чувствовала, что жизнь кончена. Сердце сдавливала глубокая боль. Лили не знала, кто ее обидел. Этот человек казался слишком любящим, слишком нежным, чтобы быть злодеем. Потом, как раз когда он собирался ее поцеловать, она проснулась.
Лили долго смотрела на звезды, стараясь отделить сон от яви. В тот момент она чувствовала себя парящей во времени и пространстве. Такого ощущения она никогда раньше не испытывала. Как могло случиться, что сон походил на действительность больше, чем явь? Тот человек казался сверхъестественно реальным. Она ощущала его запах – тонкую смесь сандалового дерева и сосны, как будто он только что вышел из колорадского леса, куда она ездила с родителями кататься на лыжах под Рождество.
Лили дотрагивалась до его руки и запомнила, что рука была очень мускулистой. Может быть, он занимался штангой или много играл в теннис? Она чувствовала, как билось его сердце, когда он обнимал ее. У нее было впечатление, что она знает его и сможет даже назвать его имя, он оно все время ускользало от нее. Казалось, он часть ее самой, часть ее жизни, хотя она не понимала, как это могло быть.
– Все было так явственно… как будто я действительно была там, – бормотала она про себя. Наверное, бальче обладало способностью вызывать галлюцинации. Она не могла найти другого объяснения своему странному сну.
В это самое время в лагерь с шумом влетел Хосе. Он разбудил Джей Кея и что-то возбужденно сказал ему. Потом подошел к Мигелю и Рикардо и растолкал их:
– Amigos! De prisa! [7]7
Друзья! Скорее! (исп.).
[Закрыть]
Джей Кей вскочил на ноги.
– Лили, скорей! Нам надо уходить. – Он принялся возиться с вещами, осторожно водружая себе на плечи огромные рюкзаки, набитые ценной керамикой и жадеитами.
Лили намотала на руку свой плед, подняла рюкзак и мешок с мусором, потом затоптала угли от костра. Она оглянулась на место, где они копали три дня.
– Брезент брать? – спросила она отца.
– Оставь. Некогда, – ответил он и стрелой ринулся на запад, через самую чащобу. Все так спешили, что у Лили не было времени на вопросы.
Сначала она решила, что с севера, куда смотрел Хосе, на них надвигается дождь. Но они бежали, а дождь все не начинался. Лили поняла, что тут что-то не так. Она оглянулась на Мигеля и Рикардо, которые быстро шли за ней, и заметила на их лицах испуг. Они бежали от чего-то пострашнее плохой погоды.
Огромный банан заслонил от нее отца, который шел первым. Она отодвинула листья в сторону, раздался громкий треск.
Джей Кей оглянулся и посмотрел на нее.
– Лили, тише, – предупредил он.
– В чем дело, пап? – наконец спросила она, озираясь вокруг. – Что там сзади? И почему мы углубляемся в лес?
– Потом, – ответил он и, вынув мачете, срубил широкий, низко растущий лист, а затем двинулся дальше.
Когда сзади подошли Мигель и Рикардо, Лили услышала, как они переговаривались по-испански. Она уловила что-то на гондурасском диалекте и обрывки испанских слов, но главное – она почувствовала в их голосах страх. Лили ясно расслышала слова «ladron de tumbas»,но тогда она еще не знала, что это означает «расхититель гробниц».
