Текст книги "Пожар любви"
Автор книги: Кэтрин Лэниган
сообщить о нарушении
Текущая страница: 10 (всего у книги 28 страниц)
Глава 11
К концу первых двух недель Эванджелина убедилась, что все: хозяева, гости и воспитатели – знают о ее недовольстве здешними условиями. За ней не без основания закрепилось прозвище «Богатая стерва».
Лили показывала Ким, Эми и Сэнди, как надо упаковывать рюкзак, если собираешься в длительный поход, когда скучающая Эванджелина, которая лежала наверху на своей постели, бросила на дощатый пол номер «Семнадцати». Звук упавшего журнала, походивший на громкий шлепок, заставил Лили вздрогнуть. Эванджелина расхохоталась. Лили взглянула на нее.
– Почему бы тебе не научить их чему-нибудь стоящему? – спросила Эванджелина. – Завтра нам уезжать, и весь год нас меньше всего будет волновать, как выжить в лесу.
На этот раз раздражение одержало верх над доброжелательностью, и Лили сказала:
– Думаю, что тебе стоит обратить внимание на то, что мы делаем. Это пригодится тебе больше, чем кому бы то ни было. – В ее голосе слышался вызов.
Эванджелина бросила на нее недоуменный взгляд:
– Это почему же?
– Потому, что твой отец завтра не приедет. Ты остаешься здесь, – победоносно произнесла Лили.
Ни один мускул в лице Эванджелины не дрогнул. Оно казалось высеченным из камня. В глазах не было ни тени злости, а в голосе – ни нотки расстройства.
– Знаю, – небрежно соврала она, откидывая набок длинные волосы цвета меда и глядя сверху на Лили, как архангел с неба. Она решила ни за что не выдавать себя. – Просто я не хотела, чтобы другие чувствовали себя неловко из-за того, что их родителям не по карману оставить их на вторую смену.
Самообладание этой девочки поразило Лили. Никогда она не сталкивалась с таким безупречным самоконтролем.
Ким запихнула в рюкзак электрический фонарь и обернулась к Эванджелине:
– Ты просто дерьмо! И мне не стыдно говорить это в присутствии воспитательницы. Я знаю, что не полагается так выражаться, но вы должны простеть меня, мисс Митчелл. – Она снова взглянула на Эванджелину. – Все вешала нам лапшу на уши про то, какой у тебя замечательный папочка. Обращается с тобой как с принцессой. Так вот, знаешь? Может, ты с ним и правда очень счастлива, но я бы ни за что не променяла своего отца даже на все бриллианты «Тиффани». Пусть он не такой богатый, как твой, но он по крайней мере хочет, чтобы я скорее вернулась домой, и мама тоже. Он не старается спихнуть меня чужим людям! – Ким оттолкнула рюкзак в сторону и вылетела из комнаты, хлопнув дверью.
Сэнди и Эми тоже перестали укладываться.
– Она правильно говорит, – сказала Сэнди и вышла вслед за не проронившей ни слова, но явно недовольной Эми.
Лили продолжала наблюдать за Эванджелиной, которая не отрываясь смотрела на дверь. Какая необыкновенная выдержка! Если бы кто-нибудь из се приятелей сказал ей что-то подобное, она бы разозлилась и наговорила такого, что ей навсегда запретили бы работать воспитательницей.
Так продолжалось до тех пор, пока Эванджелина не подняла руку, чтобы поправить волосы, и тогда Лили заметила, как дрожат ее руки. Внезапно она почувствовала острую жалость к этой девочке, не знавшей, кому верить, кого любить и как заводить друзей. Лили решила, что должна помочь ей.
– И сколько их было?
– Чего сколько? – недоверчиво огрызнулась Эванджелина.
– Лагерей. Сколько было лагерей и сколько лет подряд твой отец отправляет тебя туда, вместо того чтобы провести лето с тобой?
– Мой папочка…
– Хватит тебе! – воскликнула Лили громко. – Отвечай что спрашивают.
Эванджелина не сводила с нее глаз.
– Уйди.
Лили отрицательно покачала головой.
– Не забудь, что мне платят за то, чтобы я составляла вам компанию. Пора привыкнуть. Так сколько?
Эванджелина моргнула, и Лили заметила в уголке ее глаза крохотную слезинку, которая, однако, тут же высохла.
«Вот это воля!» – подумала про себя Лили.
– Столько, что я со счета сбилась. – Девочка на секунду задумалась. – Папочка может себе позволить отправлять меня в самые лучшие.
– Не сомневаюсь. И сколько тебе было, когда ты первый раз поехала в лагерь?
– Три. Сразу после того, как мать сбежала.
– Так ты почти не знаешь своей матери?
– Знаю вполне достаточно. Папочка сказал мне, что она шлюха. Я ее ненавижу.
– Наверно, ты многих ненавидишь, Эванджелина. Мать – за то, что она бросила тебя, отца – за то, что не хочет уделять тебе внимание. Если бы со мной так обошлись, я бы чувствовала то же самое. Но мне кажется, что ты и себя ненавидишь, и тут я тебя не понимаю. А знаешь почему? Потому что ты – это то, что ты сама умеешь. Будет хорошо, если ты усвоишь здесь хотя бы этот урок. Ты должна научиться паковать собственный багаж, Эванджелина. – Лили указала на брошенные рюкзаки. – Этому я учу девочек. Собирать свои вещи. Ты должна думать о своей жизни, а не о жизни матери или отца.
Лили подошла к двери и открыла ее. Не оборачиваясь назад, она сказала:
– Если я тебе понадоблюсь, я здесь.
Она тихо прикрыла за собой дверь, но так и не услышала сдавленных рыданий Эванджелины.
Зейн лежал на земле, ощущая на себе тяжесть обнаженного тела Лили. Он ласкал губами ее сосок, то сдавливая его, то отпуская. Потом, оставив его, принялся за другой. Обхватив руками ее округлые бедра, он с силой прижал их к себе. Потом поднял руки и, погладив Лили по голове, поцеловал ее в губы.
– Лили, ты меня с ума сводишь. Я так хочу тебя! – простонал он и провел языком по гладкой и нежной поверхности ее рта.
– И я хочу тебя, – прошептала она. – Пожалуйста, не заставляй меня больше ждать.
Лили просунула руку и дернула застежку его голубых джинсов. Ее рука скользнула внутрь. На какое-то мгновение она даже испугалась – таким большим и твердым оказалось то, что там было. Сотни раз, когда Зейн прижимал ее к себе, она чувствовала животом его напряжение, но никогда прежде не прикасалась к этой тверди рукой. Ощущение показалось ей самым восхитительным и волнующим. Лили нравились низкие, животные звуки, перекатывавшиеся у него в горле, и то, что он почти лишался рассудка, когда ее рука скользила вверх и вниз. Лили заметила, что, когда она касается подушечками пальцев его кончика, все тело Зейна конвульсивно вздрагивало и на лбу у него выступал пот. Чувство собственной власти над ним только усилило ее желание.
– О Боже, Лили! – простонал он. – Я не хочу, чтобы это случилось здесь.
– Но ведь это самое лучшее место, Зейн. Здесь, где нас никто не видит. Только звезды и Бог, – шептала она. – Пожалуйста, Зейн, я хочу узнать это… почувствовать тебя.
Зейн положил Лили на спину, и ее волосы легли на землю густым темным покрывалом. Он быстро стянул джинсы – последнее, что их разделяло.
Глядя в ее фиалковые глаза, Зейн с удивлением понял, что больше не боится стать их пленником. Подушечкой большого пальца он нежно провел по краю ее сердцевидного лица.
– Я боюсь сделать тебе больно. Первый раз ведь бывает больно.
– Так вот что тебя удерживает.
– Да, – благоговейно прошептал он. – Я слишком люблю тебя и никогда не смогу причинить тебе боль.
– Зейн, я не боюсь этого. По-моему, гораздо страшнее, если мы этого не сделаем. Вдруг я проживу жизнь и так и не узнаю, как это могло быть здесь, сейчас.
– Ты говоришь так, как будто мы можем расстаться.
– Никогда, любимый, – произнесла она, вглядываясь в самую глубину его глаз. – Никогда, мой голубоглазый.
Потом она взяла его руку и повела его за собой в бесконечную мягкость между ног. Она открыла ему себя. Медленно и осторожно Зейн проникал внутрь.
Лили почувствовала, как у нее внутри пробежала волна блаженства, и закрыла глаза. Хотя она все еще ощущала, как ей в спину впиваются мелкие камешки, но ей казалось, что она парит над землей. Зейн опустил голову и ласкал ее соски до тех пор, пока не услышал высокие, дрожащие стоны. Тогда он медленно и уверенно устремился вперед.
Ощутив пульсацию ее влажных стенок, Зейн потерял всякий контроль над собой. Он продвинулся как можно глубже, потом скользнул назад. Вперед и назад. Ему становилось все жарче и жарче. Когда Лили обвила его руками, шепча его имя, Зейн почувствовал, что она тоже покрылась испариной. Она не чувствовала боли, как он боялся. Ее охватила такая же безумная страсть, как и его.
Вперед и назад. Он проникал в нее снова и снова. Опять и опять. Лили приподняла бедра, позволяя ему продвинуться еще глубже. Казалось, он попал в другое измерение. Они неслись в вечность, кружась в бесконечном водовороте любви. Их тела и души слились. Зейну хотелось, чтобы этот миг никогда не кончался. Какой же он был дурак, когда хотел лишить ее и себя такого восхитительного наслаждения!
Зейн снова и снова погружался в нее, пока не услышал, что она задышала тяжело и часто, как раненый зверь. В испуге он тотчас же остановился.
– Что-то не так? Тебе больно?
– О нет, мой любимый. Нет. Нет. – Лили поцеловала его в губы, потом, взяв его руку, провела языком вдоль каждого пальца. – Мне так хорошо.
Коснувшись спины Лили губами, Зейн положил руку ей между ног. Там было очень горячо и влажно. Эти изменения, которые он вызвал в ней, возбуждали Зейна еще больше. Ему нравилось дотрагиваться до ее набухших сосков, нравилось, что она стонала все громче и громче. Зейн не мог знать, нравилось ли ей то, что он делает, по он видел, что Лили отвечает на малейшее его прикосновение. И это заставляло его желать ее еще сильнее, чем прежде.
Он продолжал ласкать ее рукой. Его указательный палец скользнул к ней внутрь. На секунду у Лили перехватило дыхание, потом наступил оргазм. Зейн не останавливался, и его пальцы снова и снова привели ее к высшей точке блаженства. Так повторялось еще несколько раз, пока она наконец не взяла рукой его член, настаивая, чтобы он вошел в нее.
Зейна поразила та удивительная легкость, с которой он сделал это теперь. Страсть превратила Лили в теплую влажную гавань, где ему хотелось бы остаться навеки. Вперед и назад. Казалось, он летел над землей. Шепнув любимое имя, он приник губами к ее шее. Лили обхватила его затылок, и из глаз у нее покатились слезы счастья.
Лили прижалась к Зейну и подумала: будет ли так всегда или только б первый раз сексу позволено подняться до мистических высот?
– Я люблю тебя, Лили, – прошептал он. – Ты моя. Моя и больше ничья.
– А ты мой, – ответила она, глядя на него влюбленными глазами.
Зейн перевернулся на бок и прижал ее к себе. Лили положила голову к нему на грудь. Они видели только луну, звезды и друг друга. И никто из них не заметил пары изумрудных глаз, наблюдавших за ними из-за большого куста пурпурного шалфея.
Глава 12
После отъезда первой партии ребят Зейн записал их имена, адреса и телефоны в дешевую записную книжку, купленную на газозаправочной станции в Каньон-Лейк. О каждом из мальчиков он сделал пометки, почти как Лили в своей тетради. Но если Лили писала о личных взаимоотношениях и проблемах, то Зейн записывал в основном данные об их семьях, которые ему сообщали дети. Его особенно интересовали те из них, родители которых могли бы стать клиентами его отца. На полях он приводил примеры оценки их состояний. Зейн был поражен: как же много его питомцев унаследует большие деньги, переходившие от отцов к детям уже в течение нескольких поколений! В своей провинциальной глуши Зейну не приходилось сталкиваться с такими людьми. Он, как и его отец, должен был постоянно работать, чтобы обеспечить свое существование. Зейн работал на ферме, где они держали небольшое стадо, или занимался торговыми операциями со старинными драгоценностями, что являлось основным источником их дохода.
Вторая смена ребят прибыла в лагерь с еще большей помпой, чем первая. За рулем машин сидели шоферы в униформах, а некоторых девочек до самого домика сопровождали нянюшки. Облаченные в джинсы от «Глории Вандербильт», они несли сумки от «Гуччи». Мальчики привезли с собой портативные холодильники, машинки для изготовления попкорна и небольшие телевизоры на батарейках. Воспитатели только недоуменно хлопали глазами. В правилах черным по белому было написано, что держать в лагере телевизоры и радиоприемники запрещается. Никого не прельщала перспектива отбирать все эти «игрушки» после отъезда родителей, а потом получать кучу жалоб.
Зейну достались четверо из ряда вон выходящих тринадцатилетних молодцов: Мартин Йохансен из Миннеаполиса, Джейсон Колдуэлл из Нью-Йорка, Эндрю Бредли из Бостона и Уильям Маллой с Лонг-Айленда, штат Нью-Йорк. Все четверо оказались не просто знакомы – они сами выбрали этот лагерь местом своей ежегодной встречи.
На первый взгляд они показались Зейну пай-мальчиками. Коротко, но очень стильно подстриженные и уложенные феном волосы, не в джинсах, а в слаксах, в хлопчатобумажных рубашках в тонкую полоску с длинным рукавом вместо обычных футболок. Все четверо были в белых пуловерах под горло, словно они собрались прокатиться на яхте. И ни один из них не вспотел под горячим техасским солнцем.
«Холодные, как огурцы», – невольно подумал Зейн. Слишком холодные, чтобы доверять им.
– Да, мы ездим вместе с семи лет и побывали уже почти во всех лагерях, куда нам хотелось попасть: и в Поконосе, и в Рокисе, и в Йосимите. Мы встречаемся только в лагерях, – объяснил Мартин, бросив свой кожаный чемодан на кровать. – Мы даже доплачиваем, чтобы жить в одной комнате.
– Не знаю, удастся ли вам проделать это здесь, – с сомнением отозвался Зейн.
– Деньги могут купить все, – ответил Мартин.
– Ну, положим, не совсем все, – возразил Зейн.
Эндрю скрестил руки на впалой груди и бросил на него исключительно самодовольный взгляд.
– Сразу видно провинциала. Ты, пожалуй, скажешь, что любовь нельзя купить за деньги?
Зейн не пытался скрыть усмешку.
– Конечно, там, у вас, мистер Бредли, любовь наверняка продается за деньги. Но здесь Техас. А теперь прошу меня извинить. Увидимся за обедом. В шесть.
Он повернулся и вышел. Джейсон подошел к двери и, проследив, как Зейн скрылся за деревьями, сказал:
– Не нравится мне этот парень. – Он обернулся к друзьям: – А вам? Не проучить ли нам мистера Макалистера?
– Конечно. Надо попробовать, – ответил Эндрю, а остальные только кивнули в знак согласия.
Новые подопечные Лили – Карен, Блейн и Салли – оказались помладше Эванджелины и гораздо больше интересовались природой, историями про привидений и писанием писем домой, чем мальчиками. Эванджелина осталась в полном одиночестве, и это ее бесило.
Лили, наоборот, оказалась с новыми девочками в своей стихии. Она водила их в походы и рассказывала подряд все известные ей индейские сказки. Учила их слушать шум ветра и представлять себе, какой была Земля сотни лет назад, когда индейские врачеватели лечили раны и болезни при помощи своей духовной медицины.
– Когда болезнь поражает тело, часто, хотя и не всегда, можно вылечиться от нее, думая о чем-нибудь хорошем, например, о небе или красивых цветах. Но главное, думая о прекрасном, многие из нас могли бы избежать болезни.
Карен отличалась скептицизмом.
– А как насчет эпидемий, уносивших целые племена?
– Конечно, оспа и дифтерия – опасные враги. Но к счастью, люди научились соединять вакцины и антибиотики с народной медициной. Кстати, многие лекарства можно найти прямо под ногами. Это корни и травы.
– Наверно, ты права, Лили, – сказала Блейн. – Уже от одного чистого воздуха чувствуешь себя хорошо. Здесь так тихо, спокойно. В Нью-Йорке у меня иногда болит голова от шума. Мне бы хотелось жить здесь все время. А тебе, Лили?
Лили подняла голову и взглянула на голые вершины холмов, потом на кристально чистое озеро, казавшееся издалека совершенно неподвижным. Ей захотелось, чтобы и Эванджелина пришла сюда, хотя она не была уверена, что общение с природой – это то, что ей сейчас нужно. Но Лили чувствовала, что ей обязательно нужно найти подход к несчастной девочке.
Обхватив руками ноги, согнутые в коленях, Лили улыбнулась девочкам.
– Должна вам признаться, что я нигде не чувствовала себя такой счастливой.
– А тебе не кажется, что индейцы были умнее нас? – спросила Салли.
– Иногда я думаю, что они были гораздо мудрее, – ответила Лили.
– Мы можем многому научиться у них.
Она заметила, что солнце стало садиться за западную гряду холмов.
– Пора возвращаться, девочки. Сегодня наша очередь разводить костер.
Поднявшись, девочки двинулись за ней в лагерь.
* * *
Лили встретилась с Зейном у комнаты отдыха в воскресенье вечером всего за несколько минут до того, как выключили свет, и успела лишь обменяться с ним несколькими поцелуями. В понедельник после обеда, перед уходом на озеро, ей удалось улучить минут семь, чтобы, держа его за руку, сказать, что она любит его. Ко вторнику ей стало очевидно, что Эванджелина неотступно следит за ней, куда бы она ни пошла. Кроме того, Лили удостоверилась в том, что обещание Эванджелины заполучить Зейна не пустые слова.
Не желая подвергать его опасности, она рассказала Зейну о своих подозрениях насчет Эванджелины и сказала, что им надо быть более осторожными при встречах. Он согласился.
В среду Лили пришла, чтобы отвести своих девочек на занятия по гребле. Все, кроме Эванджелины, радостно бросились к двери.
– Ты не идешь? – ласково спросила Лили.
– Нет. Я научилась грести еще на прошлой неделе. Есть занятия поинтереснее. – Ее слова звучали угрожающе.
Лили всегда считала, что лучшая защита – это наступление. Она подошла к Эванджелине и посмотрела ей прямо в глаза.
– Шпионить, например? Ты так увлечена тем, что шпионишь за мной.
– Точно. И у меня уже достаточно фактов, чтобы вас обоих уволили.
– Неужели? Какие же?
Глаза девочки чуть не лопались от зависти, голос дрожал от злости и ненависти, накопившейся за долгие годы, и хотя сейчас она выплескивала все это на Лили, та прекрасно понимала, что не она причина несчастий Эванджелины.
– Я видела, как ты валялась с ним на прошлой неделе. Видела, как он тебя трахал. Как ты лежала на нем, а потом он тыкал в тебя этой своей штуковиной. Я видела достаточно, чтобы испортить тебе репутацию до конца жизни. Если Марта и ее дурацкий Боб узнают, чем вы занимались, они вышвырнут вас обоих в два счета!
Эванджелина пришла в такое бешенство, что под конец уже брызгала слюной Лили в лицо. Но Лили и глазом не моргнула. Когда Эванджелина замолкла, она держалась так же спокойно и холодно. Как гранит.
– Так ты все видела?
– Да, видела! – победоносно произнесла девочка, сложив руки на груди. Лили молчала и просто смотрела на нее. Такая реакция обескуражила Эванджелину. Почему Лили не просит прощения? Не предлагает ей денег или драгоценностей в обмен на обещание не губить ее репутацию и сохранить ей работу? Может, она вообще потаскушка? Может, она занимается этим со всеми парнями подряд? Но почему? Она ведь красивая! Она может заполучить любого парня, которого захочет. Вот она и выбрала себе самого лучшего во всем лагере, того самого, которого Эванджелина присмотрела для себя. Но больше всего девочку бесило ее спокойствие. Ей никогда не приходилось сталкиваться с таким бесстрашием.
– Лили, ты что? Робот, что ли? Слышала, что я сказала? Я собираюсь рассказать все Бобу и Марте.
– Я слышала.
– Ну и…
Лили сделала шаг назад.
– Поторопись. А то они уйдут на озеро смотреть тренировку по гребле. Ты же знаешь, как им понравились соревнования на прошлой неделе.
– Ты… тебе все равно?
– Честно говоря – да.
– Как это?
Лили снова подошла ближе.
– Потому что я очень сомневаюсь, что ты кому-нибудь что-нибудь расскажешь.
– С чего это ты так уверена?
– Если бы речь шла о морали, мы бы с тобой тут не стояли. Ты бы уже давно рассказала все Марте, и меня бы выгнали. Но я думаю, тебе просто хочется сделать мне больно. Ужалить. Как скорпион. Ты хочешь, чтобы мне стало так же плохо, как тебе. Думаешь, я уеду и оставлю Зейна тебе? Не выйдет.
– Подумаешь, какая умная! – злобно прошипела Эванджелина. – Так я скажу Марте. Скажу!
– Давай. Но если я уеду, Зейн уедет со мной. Дело в том, Эванджелина, что он любит меня, а я люблю его. И кроме того, мы настоящие друзья. У тебя ведь никогда не было настоящего друга?
– Я…
– Нет, не было. Но знаешь что? Мне бы хотелось стать твоим другом.
– Почему это? Из-за моих денег, как всем? Мне папочка говорил…
– Да пошли они в задницу, твои деньги. Я просто тебе сочувствую. Твоя мать сбежала и бросила тебя. Меня моя мать ненавидит, и иногда мне кажется, что она вертится вокруг меня нарочно, чтобы отравлять мне жизнь.
– Не может быть!
– Может. Мне кажется, между нами много общего. И если бы ты захотела, мы действительно могли бы стать настоящими друзьями.
От ярости у Эванджелины тряслись руки. Ей хотелось перевернуть весь мир, который так несправедливо обходился с ней. Она больше не могла сдерживаться, из глаз у нее брызнули слезы.
– Я не верю.
– Понимаю. Ты, конечно, говоришь себе: «А почему я должна ей верить?»
– Да. – Эванджелина вытерла слезы рукой.
– Но надо же когда-нибудь поверить. Давай попробуем?
Эванджелина долго не отвечала. Она только пристально вглядывалась в глаза Лили, стараясь найти причину для недоверия. Но не находила.
– Ладно, – согласилась она, и впервые за все время пребывания в лагере на ее лице появилась счастливая улыбка.
– Тогда дай мне руку, – сказала Лили, протягивая свою, на которую девочка недоверчиво косилась, пока не увидела, что Лили улыбается. Тогда она крепко пожала ей руку.
– Друзья, – наконец сказала она, чувствуя, как к сердцу приливает теплая волна радости.
Зейна и его маленькую команду из корпуса номер четыре преследовали неприятности. Мелкие поначалу, они росли и постепенно достигли угрожающих масштабов. В понедельник вечером внезапно подломились ножки кровати Зейна, что окончилось для него порядочной шишкой на затылке. В среду утром неподалеку от комнаты отдыха возник небольшой пожар, который из-за сильного ветра и ужасной сухости стал быстро распространяться, пожирая всю растительность. Если бы не Зейн, мгновенно подтянувший пожарный шланг к насосу на берегу озера, комната отдыха наверняка бы сгорела. Зейн стал героем недели. Боб и остальные воспитатели не знали, как отблагодарить его.
В субботу вечером, когда он выходил после тренировки из гимнастического зала, на него едва не упала внезапно сломавшаяся ветка дерева. Но только в понедельник утром, когда рухнули ступени лестницы в домик, где жили воспитатели, Зейн заподозрил, что все эти несчастья происходят не случайно.
Он вместе с Лили вернулся на то место, где его чуть не прибило веткой. Лили подобрала ее.
– Видишь? Судя по всему, подрублена топором.
– Таким, как у Боба?
– Точно.
– Есть какие-нибудь идеи по поводу того, кто это мог быть?
– Да. Но у меня нет доказательств.
Лили взглянула на него:
– Может быть, Эванджелина? Вдруг она врет, что хочет дружить со мной? Она так хорошо себя вела всю прошлую неделю.
– Конечно, может быть, это мое мужское самомнение, но я не верю, чтобы девочка была такой коварной.
Лили посмотрела на обгоревший холм и подумала, что каждый, независимо от пола, способен на что угодно, если его довести. Эванджелина только начинала разбираться в самой себе. Она поняла, что злость и гнев рождаются в душе в ответ на несправедливость. В конце концов девочка осознала, что отец не любит ее, что она для него просто бесплатное приложение – удобное или неудобное, в зависимости от обстоятельств. На Рождество она могла пригодиться для развлечения, а летом ее следовало сплавить из города, чтобы она не мешала ему спокойно проводить время с очередной подружкой. Эванджелина даже начала догадываться, почему ее мать сбежала из дому, и ей стало страшно от мысли, что столько лет она относилась к ней несправедливо. Однако психика девочки оставалась изломанной и уязвимой.
Лили хотелось спасти ее, но она боялась, что уже поздно. Возможно, Эванджелина уже переступила черту.
– Мне надо повидать Эванджелину, – сказала Лили и повернулась, чтобы уйти.
– Я буду на озере. Сегодня у меня урок подводного плавания! – крикнул Зейн вдогонку. – Встретимся там!
Не оборачиваясь, Лили только махнула рукой в знак того, что все поняла. Зейн направился в гимнастический зал собрать все необходимое для занятий. Он сложил шланги с регуляторами, баллоны с воздухом, маски и трубки на самодельную тележку. Порывшись в шкафчике, достал бутылку с голубоватой жидкостью для протирки внутренних поверхностей масок от запотевания. Снял шорты и футболку, оставшись в одних плавках, и убрал одежду в шкафчик.
Когда он подошел к причалу, большинство его учеников уже стояли там. Барри, Мартин, Джейсон, Эндрю и еще несколько мальчиков. Он жестом попросил их помочь ему со снаряжением. Первым к нему подошел Барри. Он был старше и сильнее других, поэтому взял баллоны.
Один из мальчиков помладше, Джимми, отвел Зейна в сторону и сказал, что у него астма и он боится дышать сжатым воздухом. Зейн убедил его, что все будет в порядке, и, чтобы мальчик совсем успокоился, пообещал быть его напарником.
– Вчера во время занятий на берегу у тебя все отлично получалось. Забудь, что ты в воде, и не пугайся. Ты же хорошо плаваешь, Джимми. Просто держись поближе ко мне, когда начнем погружаться.
– Спасибо, Зейн. – Голубые глаза Джимми светились желанием совершить подвиг.
Эндрю быстрыми уверенными движениями закрепил регуляторы на баллонах, а Джейсон раздал маски. Все присоединили трубки к резиновым частям масок и протерли маски жидкостью от запотевания. Барри разложил ласты в соответствии с размерами, указанными снизу, и выдал по паре каждому ныряльщику.
– Уверен, что вы все хорошо запомнили инструкции, – начал Зейн. – Сегодня мы не будем опускаться глубоко. Я просто хочу, чтобы вы освоились в воде. Повторим те же упражнения, которые я показывал в бассейне. Это еще не ныряние на глубину, им мы займемся за пару дней до конца смены, если, конечно, вы пройдете тесты. Сегодня вы должны освоить регуляторы, привыкнуть к весу баллонов и научиться управляться со шлангом, который используется только в экстренных случаях.
Зейн натянул на ноги ласты, просунул руки в лямки акваланга и надел маску. Он подошел к краю причала и спрыгнул в воду. Вода доходила ему до груди.
– Все в порядке! Становитесь полукругом напротив меня и помните: здесь мелко. Будьте осторожны – на дне камни.
Мальчики по одному вошли в воду, стараясь не торопиться. Они получили снаряжение впервые и увлеченно возились с масками и регуляторами. Зейн видел, что все они немного волнуются перед погружением.
– Хорошо. Теперь станьте парами. Эндрю, ты пойдешь с Джимми. Барри, ты – с Джоном, и так далее. Возьмите регулятор в рот, дуньте, чтобы прочистить трубку.
Мальчики беспрекословно выполняли команды Зейна.
– Не забудьте, что во время погружения, чтобы не закладывало уши, надо зажать нос и выдохнуть изо всех сил. Эта процедура называется прочисткой. Теперь наденьте маски…
– Может, нам зайти немного глубже? – спросил Барри. – А то солнце светит прямо в глаза. Другие просто не хотят говорить, но так будет гораздо лучше.
– Конечно. – Зейн двинулся вслед за Барри. – Проверьте регуляторы. Попробуйте подышать. Джимми, я знаю, что не дышать носом не очень удобно, но это вполне возможно, – сказал он, обращаясь к веснушчатому мальчугану, с тревогой смотревшему на него с того самого момента, как они вошли в воду.
Зейн понимал, что должен присматривать за Джимми, который мог в любой момент запаниковать. Если бы ему удалось научить мальчика преодолевать страх, из того вышел бы отменный ныряльщик.
– Хорошо. Достаточно. Джимми, иди сюда. Дай мне руку. Так, ребята. Слушайте. Поскольку никто из вас, кроме Барри, не плавал под водой, я буду нырять с каждым в отдельности. Вы сами увидите, какое это потрясающее ощущение – находиться под водой, хотя здесь нет тропических рыб и кораллов. Вы должны просто научиться. Освоиться с приспособлениями для дыхания.
Мальчики закивали.
– Джимми, – Зейн повернулся к самому младшему мальчику, – не бойся. Тебе понравится. Просто скажи себе, что это прогулка по Луне. Представь, что ты в открытом космосе.
Рот Джимми растянулся под тугим резиновым краем маски, отчего он стал похож на улыбающуюся рыбу. Зейн одобрительно похлопал его по плечу.
– Ладно. Попробуем опуститься.
Он надвинул маску на глаза и нос, зажал конец трубки, взял Джимми за руку, опустился под воду и немного проплыл в глубь озера.
В этом месте Джимми находился в безопасности, поскольку даже у причала, где было глубже всего, Зейн намерил около семи футов. Но и этого хватило, чтобы мальчик ощутил состояние невесомости.
«Конечно, лучше бы вода была попрозрачнее», – подумал Зейн. Однако поднялся ветер, и поверхность замутилась еще сильнее. В двадцати футах он уже ничего не мог разглядеть. И все же Зейн надеялся, что мальчикам поправится эта первая попытка.
Джимми нырнул, как чемпион. Он работал ногами от бедра и даже сумел набрать скорость. Наблюдая за пузырьками, Зейн видел, что Джимми дышит нормально. Мальчик повернул назад и стал энергично грести в сторону Зейна.
Зейн видел, что Джимми в восторге от собственного мастерства. Он поворачивал то влево, то вправо. Даже не верилось, что он новичок, так энергично и ловко он справлялся с аквалангом, и Зейн страшно радовался его успехам.
Зейн подал Джимми знак, что пора подниматься. Мальчик махнул тренеру, давая понять, что понял команду.
Внезапно Джимми остановился как вкопанный. Его мышцы словно застыли. Руки и ноги задергались. Зейн не размышлял, он действовал. Выбросив ноги вперед, он стремительно заработал ластами, набирая скорость. Непонятно, как это могло случиться, но Джимми продолжал тонуть. У Зейна мелькнула мысль, что мальчик, наверно, заплыл слишком далеко и оказался в яме. Одному Господу известно, какая там глубина.
Как раз в тот момент, когда Зейн оказался над тонущим Джимми, прямо у себя над головой он заметил серый валун. В сочетании с темной водой камень создавал мрачную иллюзию замкнутого пространства. Зейн подумал, что Джимми мог налететь на камень, удариться и потерять сознание. С ним самим чуть не произошло то же самое.
Пузырьки газа перестали подниматься, и Зейн кинулся вниз, чтобы скорее вытащить мальчика.
Он выдохнул, сделал еще вдох и понял, что в баллоне почти не осталось воздуха.
«Дурак! Дурак!» – ругал он себя. Зейн был так занят мальчиком, что забыл проверить собственный баллон. Он задержал дыхание.
«Тысяча один. Тысяча два, – считал Зейн про себя, приближаясь к Джимми. – Тысяча три. Тысяча четыре». Он обхватил Джимми за шею и плечи и потащил вверх.
«Тысяча пять». Мышцы Зейна ныли не столько от тяжести, сколько от недостатка кислорода.
«Тысяча шесть». Поднимаясь вверх, он немного успокоился. Все обойдется. Зейн дотянулся до шланга Джимми и поменялся с ним трубками, сделал глубокий вдох… и понял, что баллон у мальчика тоже пуст.
