Текст книги "Околдованные любовью"
Автор книги: Кэтрин Куксон
сообщить о нарушении
Текущая страница: 9 (всего у книги 25 страниц)
Часть II
Новая жизнь
Глава 1
На четвертый день после пожара Энни Троттер так и не произнесла ни слова, только в глазах ее отражались боль и любовь, когда она смотрела на Тилли. Еще через три дня ее похоронили. Как говорили мужчины в деревне, чем быстрее отправиться на тот свет старуха, тем скорее уедет молодая, тогда ко всем вернется покой.
Кроме нового приходского священника преподобного Портмана и Тилли Троттер на погребении присутствовал еще один человек. Его появление вызвало такое же удивление, как и присутствие Тилли, ведь считалось, что женщинам не положено участвовать в похоронах, особенно родственников. Но всех поразил приезд Марка Сопвита в тот момент, когда Том Пирсон с садовником помогали снимать гроб с телеги. Марк Сопвит подъехал к воротам, оставил лошадь и присоединился к маленькой процессии.
Когда первый ком земли ударился о крышку гроба, Тилли закрыла глаза, душа ее рыдала. «Бабушка! Бабушка! – мысленно взывала она. – Как я буду без тебя жить? Ах, бабушка, моя бабушка!»
Девушка не помнила, кто увез ее от могилы, и пришла в себя только у телеги. Она увидела сквозь слезы Саймона и мистера Сопвита. Они стояли поодаль и разговаривали. Потом Марк Сопвит направился к лошади, а Саймон вернулся к ней.
– Садись, – сказал он, и Тилли почувствовала, что поток слез иссяк. Она достала платок и вытерла глаза.
– Я никогда не смогу отблагодарить тебя, Саймон, за все, что ты сделал для меня и бабушки, и дедушки тоже. – Казалось, это говорит не молоденькая девушка, а умудренная жизнью женщина. – Но теперь все. Мне пора самой встать на ноги и заботиться о себе.
– Что ты такое говоришь? Садись скорее, холодно.
– Нет, Саймон, нет, – она не дала ему взять себя за руку. – Я не вернусь в твой дом.
– Перестань, не говори глупости. Куда ты пойдешь?
– Я… вернусь к дому. Вчера я ходила туда. Дровяной сарай с коровником остались целы, в них сухо.
– Не будь дурочкой, ты не можешь там жить.
– Немного пожить там можно. Потом я наймусь куда-нибудь служить.
– Пока не найдешь работу, поживешь у меня.
– Нет, Саймон.
Его поразила властность тона девушки. Перед ним стояла другая Тилли, которая выглядела и говорила иначе. Он знал, что все последние дни она замечала каждое слово, каждый косой взгляд и многозначительный кивок. Тилли с самого начала видела, как относится к ней Мэри, и ее это ранило настолько глубоко, что она отказывалась вернуться в его дом даже в такую мерзкую погоду: весна явно не торопилась со своим приходом. Саймон инстинктивно поднял повыше воротник куртки.
– Где же ты будешь ночевать? – тихо спросил он.
– В коровнике полно сухой соломы, и осталось достаточно дров, чтобы сложить костер, – в голосе ее звучала горькая ирония. – В дровяном сарае есть котел. Не бойся, я проживу. Да и задержусь здесь ненадолго.
Саймон повесил голову. С одной стороны, стремился усадить Тилли рядом и привезти домой, с другой – ему было ясно, что тогда в доме разразится буря. Мэри люто ненавидела Тилли. Еще Мэри оказалась очень проницательной и отличалась умением замечать скрытые чувства, да, на это она была мастерица, чуяла их, как терьер крысу… Но как эта девочка вернется к пожарищу и будет жить в дровяном сарае?.. Хотя, если подумать, там ей будет лучше и, конечно, спокойнее, по крайней мере какое-то время. Однако, если кто-то из этих маньяков в деревне снова возьмется за старое, только одному Богу известно, что может случиться с Тилли. Саймону очень хотелось выяснить, кто замешан в поджоге… Это без сомнения был поджог. Очевидно, Хал Макграт здесь ни при чем, он доказал, что в тот день находился в другом месте. Он заявил, что сразу после смены отправился в Шильдс в литейную мастерскую Куксона за железными отливками для кузницы отца. И Билли Фоггет поклялся, что в то утро он ездил на своей повозке. Он также заезжал к литейщикам, это подтвердил обслуживающий его мастер.
Саймон не сомневался, что когда-нибудь тот, кто устроил поджог, обязательно проболтается, а пока он решил ждать. Саймон даже обрадовался, что Макграт оказался не причастен к этому делу, потому что удалось избежать кровопролития.
– До свидания, Саймон. Не беспокойся обо мне. Со мной все будет в порядке.
– Подожди, – он придержал Тилли одной рукой за жакет, другую сунул в карман, достал деньги и вложил ей в руку со словами: «Бери, тебе пригодится».
Она посмотрела на два соверена и собиралась отказаться, но потом подумала: «Это деньги моего дедушки». Затем поинтересовалась:
– А сколько денег осталось… ну, тех, дедушкиных, ты понимаешь?
Он заметно покраснел и, прежде чем ответить, облизнул сразу ставшие сухими губы:
– Совсем немного, – наконец выдавил он.
Она поняла его смущение.
– Значит, больше ничего не осталось, верно? – мягко спросила Тилли, заранее зная ответ.
– Нет, – со вздохом ответил Саймон. – Хотя должны были быть.
– И давно они закончились?
– Не помню, не так давно, – покачал он головой.
Ответ поразил ее до глубины души. На мгновение она даже лишилась дара речи.
– Я благодарю тебя, – наконец удалось выговорить ей. – Но теперь я не могу принять деньги, – девушка протянула соверены Саймону.
– Но это глупо, Тилли, – ответил он, отводя ее руку. – На что ты собираешься жить?
Она опустила глаза на ботинки, выглядывавшие из-под старенькой юбки, и стиснула в кулаке монеты.
– Спасибо, Саймон, – она посмотрела на него напоследок и, медленно повернувшись, пошла своей дорогой.
Не успела Тилли сделать и несколько шагов, как он крикнул ей вслед:
– Я загляну как-нибудь на днях, посмотрю, как ты устроилась. Привезу тебе пару одеял.
– Нет, Саймон, – она снова повернулась к нему лицом и решительно покачала головой. – Пожалуйста, держись от меня подальше.
– Не будь дурочкой.
– Я не дурочка! Все будут следить, шушукаться и выжидать.
– Кто будет, кто?
Было глупо задавать подобный вопрос. И он знал, что и она это понимала. Девушка медленно качнула головой и, не говоря ни слова, повернулась и ушла, оставив Саймона в задумчивости.
Глава 2
Тилли жила в сарае второй день. В первый день она навела порядок, прочистила дымоход и развела огонь. Из коровника принесла чистой соломы, а из сарайчика со старыми вещами – сухие мешки. Среди погасших головешек отыскалась сковородка, чайник и еще кое-какая кухонная утварь. В одном месте ее нога провалилась в золу, под которой оказались еще тлевшие головешки. При малейшем шуме она испуганно вскидывала голову. Но в душе ее жил не только страх, к нему теперь прибавился гнев.
В первую ночь, лежа без сна на ворохе брошенной на каменный пол соломы, Тилли представляла, как стоит посреди деревни и выкрикивает гневные слова, обращаясь к притаившимся за опущенными занавесками жителям. И позднее в снах ее не оставляла мысль о возмездии. Девушка вновь видела себя в деревне, на этот раз на окраине, перед домом Макгратов. «Вы убили мою бабушку, – кричала она, – а священнику с миссис Росс испортили жизнь, потому что им никогда снова не испытать счастья. И меня пытались опорочить. Но вам это никогда не удастся. Ни тебе, Хал Макграт, и никому другому. И пусть никто не смеет приближаться ко мне, иначе он за это поплатится».
Рано утром Тилли отправилась в дальний путь, в Джэрроу. Хотя и прерывистый, сон все же немного укрепил ее силы. Когда девушка возвращалась обратно, руки у нее не болели: сумки не оттягивали их, как в прошлый раз, потому что купила она только самое необходимое, Тилли надеялась продержаться до ярмарочного дня, чтобы съездить в Ньюкасл и попытаться наняться в прислуги. Она была согласна на любую работу, только бы уехать подальше от этих мест.
Подойдя к сломанной калитке, Тилли почувствовала, что не одна. Уцелевшая стена дома закрывала от нее задний двор, но она знала, что там кто-то есть. Девушка попятилась к дороге, но тут из-за почерневшей от копоти стены показался Стив Макграт. Она с облегчением перевела дух.
– Здравствуй, Тилли. Я принес тебе пару одеял, там внутри завернуто кое-что из еды.
– Ну что ты, Стив, – она покачала головой. Его забота тронула ее. – Спасибо тебе. Но где ты взял одеяла и все остальное?
– Это не мое. Фермер Бентвуд попросил меня их передать так, чтобы никто не видел. Вчера вечером он все привез, а я спрятал в кустах у ручья, потому что не хотел идти сюда ночью: боялся тебя напугать. Одеяла немного влажные из-за того, что пролежали всю ночь в кустах, – извиняющимся тоном проговорил он.
– Спасибо, Стив.
– Ну, как ты здесь?
– Ничего, Стив, потихоньку.
– Я сложил все в коровник, потому что не смог войти в сарай.
– Я его заперла.
– И очень правильно сделала.
Стив отвернулся и уставился на дыру в стене, которая раньше была окном кухни.
– Он подлый и мерзкий, – Стив снова обернулся к ней. – Человек он дрянь. Дрянью родился, дрянью умрет. Да, поганой дрянью.
– Кто? – спросила Тилли, прекрасно зная, кого имел в виду Стив. Но она не понимала, почему он связывал брата с пожаром.
– Хал, – ответил Стив.
– Но… его же не было поблизости, – она инстинктивно шагнула к Стиву. – Когда все случилось, он был в Шильдсе.
– Да, это так, – вскинул голову Стив, так что стала видна его худая шея. – Но задумал все – он.
– Не может быть!
– Может, Тилли, еще как может. Я рассказываю это тебе, чтобы ты не успокаивалась и опасалась его, потому что Хал, когда ему нужно, умеет говорить сладко, настоящий дьявол. И как сам дьявол, он науськивает Мика и Джорджа. В то утро они следили за вашим домом. Когда ты ушла, вошли и вывели на улицу бабушку. Они перерыли весь дом, искали деньги. Даже бревна пробовали рубить, как он их научил. Они и стенку у очага всю разворошили, надеялись, что там тайник, но так ничего и не нашли, – Стив уныло склонил голову. – Но им не хотелось уходить с пустыми руками, и они прихватили кое-что: часть посуды, чайницу, большие щипцы для угля и еще какие-то мелочи.
Тилли выпустила из рук сумку и от внезапной слабости привалилась к стене, зажимая ладонью рот.
– Тилли, он не хочет от тебя отказываться. Я говорю это тебе, чтобы ты была настороже. Мне кажется, – он закусил губу, – тебе лучше удрать отсюда. Если он заставит тебя за него выйти, твоя жизнь будет…
– Да ты что? – встрепенулась она. – Чтобы я вышла за вашего Хала? Да знаешь, что я лучше сделаю? Перережу себе глотку. Клянусь, это правда, пусть только еще раз попробует меня хоть пальцем тронуть. Если он явится и мои руки будут свободны, то, видит Бог, он не уйдет без отметины. Да, Стив, достаточно я от него натерпелась. Хал еще и убийца. Он убил мою бабушку, да и смерть Берка Лодимера на его совести. Ты верно сказал, он – дьявол.
Девушка тяжело дышала, гнев и боль переполняли ее.
– Я хотел тебя предупредить, поэтому все рассказал. Но ты молчи об этом, ничего не говори фермеру Бентвуду, – предостерег Стив. – Потому что может случиться большая беда, если он что-то узнает.
Тилли молча обошла полуразрушенную стену и у сарая достала из кармана юбки большой ключ. Когда она открыла дверь, Стив вошел и остановился, удивленно оглядываясь.
– Вот это да, Тилли, как здорово ты тут убрала. Я бы не отказался здесь пожить.
Она взглянула на него, и Стив, заикаясь от смущения, постарался поправиться:
– Я… только хотел сказать.
– Ну конечно, Стив, я тебя поняла, – девушка положила руку ему на плечо. – Ты настоящий друг. У меня их немного, и я благодарна тебе за все, что ты сделал и хотел бы сделать, но… но я не собираюсь жить в этой норе всю жизнь. Ты верно сказал: мне лучше уйти отсюда. Я так и решила. Хочу наняться куда-либо на работу. Мне уже шестнадцать, а я еще не научилась никакому делу. Мне жилось слишком легко и беззаботно, теперь я хорошо это понимаю.
– Неправда, Тилли, неправда. Ты делала всю мужскую работу, много лет ухаживала за стариками.
– Эта работа была в радость, – пальцы ее стали теребить застежку на жакете. – Да, работа эта приносила радость, – повторила она. – Теперь те счастливые дни позади и никогда не вернутся.
– Я так жалею, что мне мало лет.
– Ты о чем?
Стив посмотрел на котел в углу сарая. Огонь, горевший под ним, давал достаточно тепла. Присев на корточки, он протиснул руки к железной дверце.
– Мне бы хотелось быть старше.
– Ты скоро повзрослеешь.
– Но я хотел бы быть старше уже сейчас. Тогда я смог бы заботиться о тебе.
– Ах, Стив! – в порыве чувств девушка хотела погладить его по голове, но передумала и убрала руку. Она хорошо понимала, что имел в виду Стив. И в этот момент ей тоже захотелось, чтобы он был взрослым, как его брат Хал, таким же крупным и сильным, даже еще сильнее, чтобы он мог справиться с ним и нагнать на него страха. Хотя Хала едва ли что-либо могло испугать. Только уехав как можно дальше, она почувствует себя в безопасности, спокойно и тогда избавится от трудностей, которыми ее щедро одаривала судьба. От этого страдала не только она, но и Саймон, его жена, Стив. Конечно, Стиву стало бы легче жить. Тилли прекрасно понимала, что его добрые чувства к ней могли навлечь на него еще большую беду. Он уже сильно пострадал: рука его неправильно срослась и полностью не разгибалась.
– Увидишь фермера Бентвуда, поблагодари за одеяла и еду, – немного резко сказала она.
– Хорошо, передам, – он поднялся с корточек, лицо его тоже стало бесстрастным.
Уже во дворе, проходя вдоль стены, Стив посмотрел на нее через плечо и напомнил:
– Будь осторожнее и не забывай запирать двери.
Девушка молча смотрела ему вслед. Спустились сумерки. Впереди Тилли ждала еще одна длинная ночь. Дров у нее было достаточно. Она заставила себя съесть немного жареной грудинки и пару картофелин, сваренных в котле, а две кружки чаю выпила с удовольствием.
Тилли собиралась запирать на засов дверь, когда услышала на дороге приглушенный конский топот. Она выскользнула из сарая и остановилась у пожарища, в том месте, где была раньше задняя дверь. Отсюда хорошо просматривалась дорога, и Тилли узнала во всаднике мистера Сопвита.
Пока он спешивался, Тилли обогнула стену, но навстречу не пошла, а остановилась там, где был угол дома.
– Как дела, Тилли? – Марк тоже не спешил подходить к ней.
– Понемногу, сэр.
– Я вижу, ты здесь живешь.
– Если вы не возражаете, я останусь здесь ненадолго.
– Напротив, я возражаю. – Он прошел мимо нее и заглянул в раскрытую дверь сарая, обнаружив, к своему удивлению, что внутри было чисто и тепло. Он отметил, что в этом сарае было чище, чем во многих принадлежавших ему домах поселка, хотя он уже много лет не заходил ни в один из них. – Ты не можешь здесь оставаться, – оборачиваясь к ней, сказал он. – То есть для тебя лучше перебраться отсюда. Как ты смотришь на то, чтобы поступить на службу?
– Я бы с большой охотой, сэр, нанялась куда-либо.
– Иметь желание, это значит сделать первый шаг. Скажи, ты росла здесь, вдали от других детей, и тебе не часто приходилось иметь с ними дело?
– Честно сказать, не часто, сэр.
– А ты хотела бы поближе с ними познакомиться?
– Конечно, сэр.
– Няня, которая присматривала за моими детьми, неожиданно бросила все и уехала в слезах, – он усмехнулся. – Мои четверо – отчаянные проказники. Двоих я собираюсь отправить в пансион, но пока мне нужно, чтобы кто-нибудь за ними присмотрел. Так как, у тебя есть желание познакомиться с ними? – Марк снова улыбнулся.
Четверо детей! Он был прав, она мало что знала о детях. Тилли не могла припомнить случая, когда играла с детьми. Так далеко дети из деревни заходили редко. Иногда в праздник она видела, как они играли у ручья, но всегда стеснялась подойти. Сколько раз, притаившись в кустах, она наблюдала за их играми, особенно когда приходили дети горняков. Они тоже работали в шахте и летом в воскресенье приходили тайком к ручью: плавали и резвились. Детям горняков очень нравилось играть в воде.
– Я сбил тебя с толку?
– Простите, не понимаю вас, сэр.
– Мое предложение тебя пугает или у тебя другие планы?
– О нет, сэр, нет. Я согласна и буду стараться.
– Хорошо, но хочу предупредить, тебя ждет не очень сладкая жизнь.
– Мне не привыкать к трудным временам, сэр.
Говорила она тихо, и лицо оставалось спокойным. Но глядя на нее, он подумал: «Да, тебе в самом деле пришлось пережить немало». И едва ли впереди ее ждала легкая жизнь. Было в ней что-то особенное. Ее выразительные глаза притягивали к себе. Может быть, именно это пугало жителей деревни и в то же время влекло к ней мужчин, в особенности этого негодяя Макграта.
Макграты жили в деревне так же давно, как и Сопвиты в имении. И так получалось, что каждое поколение Макгратов чем-нибудь да отличалось: разбоем на дорогах, кражей овец, были среди них и охотники за чужими женами.
Чужие жены… Мысли Сопвита потекли по другому руслу. Он вспомнил о том, что в этот вечер ужинал у Майтонов. Агнес получала удовольствие, наставляя немолодому мужу рога. Марк полагал, что для лорда Билли это не было тайной. И сам Сопвит заблуждался насчет своей роли в затеянном женщиной спектакле. Он хорошо понимал, что стал лишь следующим в бесконечной веренице ее увлечений. Марк жалел, что поддался порыву, но Агнес была наделена какой-то необыкновенной притягательной силой. Как и эта девочка, хотя ее сила была иного свойства. Хотя почему иного? Эта стройная, худенькая девушка, в которой осталось столько детского, смогла разжечь огонь в таком мужчине, как Хал Макграт.
– Ты можешь прийти сегодня в имение? Думаю, тебе не очень хочется здесь задерживаться, правда?
– Да, сэр, я, конечно, приду сегодня.
– У тебя есть какие-нибудь вещи?
– Только то, что на мне, сэр, да там еще несколько сковородок и котелков, – она кивнула на сарай.
– Ну, кастрюли тебе не понадобятся, это точно, – негромко рассмеялся Марк. – Приходи, не задерживайся. Спросишь миссис Лукас – это экономка, я ее предупрежу. Договорились?
– Я приду, сэр. Спасибо вам.
Он повернулся, чтобы уйти, но потом снова остановился.
– Я бы на твоем месте не торопился с благодарностями, – широко улыбнулся Марк Сопвит. – Мои ребята – маленькие разбойники, и ты в этом скоро убедишься. Но я даю тебе свободу действий. Делай, что считаешь нужным, чтобы прибрать их к рукам.
– Да, сэр, конечно, – она смотрела, как мистер Сопвит сел на лошадь и уехал. Смятение охватило ее. Она благодарила Бога, что получила место, но многое пугало ее. Ей предстояло отправиться в большой дом, где много слуг. Какие они? Может быть, не лучше деревенских жителей. Как примут ее? И дети. Он сам назвал их разбойниками. Как ей с ними справиться? Она вдруг улыбнулась, решив следовать примеру бабушки, которая шлепала ее, когда она не слушалась, и награждала конфетой, если Тилли вела себя хорошо.
Уже совсем стемнело, когда Тилли добралась до ворот поместья. Робость охватила ее. Она миновала домик привратника, но ее никто не окликнул. Оставшуюся часть пути по аллее она шла почти ощупью и наконец вышла к обширной лужайке, за которой темной громадой высился дом. В некоторых окнах горел свет. Остальные казались огромными черными глазами.
Тилли обошла лужайку, обогнула дом и оказалась во внутреннем дворе, который освещал висевший на кронштейне фонарь. Тилли направилась в дальний конец двора, откуда доносились приглушенные голоса. Она увидела в стене четыре двери, но остановилась у последней. Теперь голоса слышались отчетливо, время от времени их прерывали взрывы смеха. Тилли постучала, не дождавшись ответа, постучала еще раз, на этот раз сильнее. Разговор тотчас стих, и дверь почти сразу распахнулась: на пороге появилась девушка приблизительно одного возраста с Тилли.
– Это ты из дальнего домика? – спросила она, всматриваясь в лицо Тилли.
– Да.
– Тогда входи.
Девушка с равнодушным видом отступила в сторону. Они оказались в маленькой комнате, служившей, как видно, раздевалкой. Тилли увидела развешанную на вешалках одежду и шали, а вдоль стены выстроилась парами обувь: от подбитых гвоздями сапог до домашних туфель. Комнату также освещал фонарь на кронштейне, который Тилли едва не зацепила головой, когда шла вслед за девушкой в кухню.
Тилли остановилась на пороге. В просторной кухне вокруг стоявшего против очага стола сидело несколько человек: трое мужчин и четыре женщины, они смотрели во все глаза и молчали.
– Вот и она, – объявила девушка.
– Без тебя вижу. Что, у меня, по-твоему, глаз нет? – откликнулась маленькая, невероятной толщины женщина, сидевшая во главе стола. – Сходи-ка доложи миссис Лукас, – обернулась она к мужчине по другую сторону стола.
– Успеется, она не обрадуется, если я оторву ее от ужина.
– Садись, девочка, – пригласил мужчина с дальнего конца стола. За это кухарка с лакеем наградили его злыми взглядами.
– Ее выбрал хозяин, – отвечая на их молчаливый протест, сказал он. – И кое-кому здесь не вредно об этом помнить.
При этих словах все беспокойно заерзали на своих местах.
– Садись сюда, сейчас за тобой придут, – кухарка Джейн Брэккетт указала Тилли на табурет у очага. Она поторопилась подтвердить свое положение старшей за столом, не желая уступать эту роль Роберту Саймсу.
С колотящимся в груди сердцем Тилли села на указанное место, чувствуя, что во рту все пересохло, а глаза широко раскрыты, как бывало всегда в минуты волнения. На какое-то мгновение ей показалось, что она попала в зал суда, так сильно ощущалась окружавшая ее враждебность. Потом в гнетущей атмосфере сверкнул луч света. Из-за стола поднялась молодая женщина, она подошла к фаянсовой подставке, сняла с нее кружку и, вернувшись к столу, налила в нее чай из большого чайника, что стоял на столе между кухаркой и лакеем.
Кухарка опешила от такого своеволия и даже лишилась на мгновение дара речи.
– Что ты себе позволяешь, Филлис Коутс? – наконец пришла она в себя.
– Ничего особенного, миссис Брэккетт, – не без вызова ответила Филлис. – Я просто налила чаю, – подтолкнула она локтем кухарку. – Поживем и увидим, как дела пойдут. Кроме того, – она что-то зашептала в ухо кухарке, и Тилли услышала только ответ миссис Брэккетт. «Я не боюсь никаких чар и другой такой ерунды», – но в голосе ее не чувствовалось уверенности.
Филлис Коутс служила в особняке первой горничной. Начинала она двадцать лет назад посудомойкой. Ей уже исполнилось тридцать. Приветливое лицо худощавой, среднего роста Филлис сочеталось с легким, покладистым характером. Филлис считала, что ей очень повезло в жизни: она занимала хороший пост и, более того, собиралась через год-два выйти замуж за кучера Фреда Лейбурна. Она решила последовать примеру Фреда: он был приветливым с новенькой, предложил ей сесть, и она тоже не станет на нее коситься. От этого она ничего не потеряет.
– Перекусить хочешь? – спросила она, склоняясь к Тилли.
– Нет, нет, спасибо.
– Ну конечно, ты, наверное, сильно проголодалась.
В мертвой тишине Филлис взяла со своей тарелки большой ломоть свежего хлеба, уложила сверху полкуска ветчины, отрезав его от своей порции, и, приветливо улыбаясь, принесла Тилли со словами: «Ешь, на полный желудок кажется, что люди становятся к тебе добрее».
Тилли улыбнулась бы, если могла, но у нее запершило в горле и захотелось заплакать. Девушка еле сдержалась, когда женщина ободряюще похлопала ее по плечу.
По-прежнему в тишине, Филлис вернулась на свое место. И тут же все, как по команде, заговорили. Так продолжалось, пока не прозвучал пронзительный голос кухарки:
– Ада Теннент, хватит рассиживаться, а то задница к скамейке прилипнет.
Тилли видела, как девушка, которая ее привела, залпом допила чай и заторопилась в дальний конец кухни к раковине, по обеим сторонам которой высились горы грязной посуды.
– А ты, Мэгги Шорт, отправляйся посмотреть, закончила ли ужинать миссис Лукас и все остальные.
– Да, да, иду. – Мэгги поспешно поднялась, вытерла губы тыльной стороной ладони и заспешила к двери в конце кухни.
– Поправь чепец и фартук! – крикнула вдогонку кухарка. – Если она тебя увидит в таком виде, плохо тебе будет. И скажи ей, что принята… как тебя зовут? – обернулась она к Тилли.
– Тилли, Тилли Троттер.
За столом раздались смешки. Но кухарка не сделала никому замечания, не остановила насмешников, а повторила, обращаясь к своей помощнице Мэгги:
– Передай ей, что пришла молодая Троттер.
– Не нужно никуда ходить, – поднялся из-за стола лакей Роберт Саймс. – Я сам ее отведу. Идем, – он кивнул головой Тилли, как будто подзывал собаку. Она встала и пошла за ним.
Не дожидаясь Тилли, он прошел в обитую зеленым сукном дверь, и она бесшумно закрылась перед самым ее носом. Тилли невольно отшатнулась, потом толкнула дверь и оказалась в широком коридоре, в который с обеих сторон выходило несколько дверей. Девушка немного замешкалась, осматриваясь. Резкий голос Саймса заставил ее поторопиться:
– Не спи на ходу, шевелись! – бросил он, не оборачиваясь.
У предпоследней двери он остановился и постучал. Тилли стояла рядом. «Войдите», – услышала она. Он открыл дверь, но порог не переступил.
– Миссис Лукас, она пришла, – тон его неузнаваемо изменился: стал покорно-вежливым.
В комнате раздались приглушенные голоса, и к ним вышла невысокого роста женщина – экономка. Лиф ее серого шерстяного платья плотно облегал сухощавую фигуру. Лакей отступил в коридор.
Темные круглые глазки быстро оглядели Тилли. И, всматриваясь в эту женщину с тонкими губами и острым носом, девушка почувствовала, как тревога снова возвращается к ней. По тому, как встретили ее в кухне, Тилли поняла, что ее история здесь хорошо известна, и ей показалось, что она снова оказалась в своей деревне.
К экономке присоединился дворецкий мистер Прайс. Ему было уже под семьдесят. Он немного сутулился, его продолговатое лицо выглядело усталым. Взгляд его, обращенный на Тилли, остался бесстрастным, не выражая ни симпатии, ни враждебности.
– С этим делом надо закончить. Пойдем со мной, девочка, – сказала экономка.
– Она хочет видеть ее сегодня?
– Их милость изволили распорядиться, чтобы я привела ее, как только она появится.
– Не думаю, что хозяйка порадуется, если ее потревожат в такой час.
– Что может сказать хозяйка, когда эта мадам распоряжается. Эй, пойдем.
Снова к Тилли обращались, как к собаке.
Девушка двинулась вслед за экономкой. Несмотря на мучившие ее страхи, она отметила, что миссис Лукас идет как-то особенно. Казалось, к ногам ее прикреплены колесики и она катится на них, не двигая ни руками, ни головой. Тилли она напомнила игрушку, которая была у нее в детстве, называлась она Джек-Ненастье и Джек-Солнышко. В зависимости от погоды из дверей раскрашенного ящичка-домика выезжала либо одна, либо другая фигурка.
Тилли последовала за экономкой вверх по узкой лестнице до небольшой площадки. Еще четыре ступеньки – перед ними дверь, обитая зеленым сукном. За ней оказалась огромная комната, которую они быстро пересекли. Но Тилли успела заметить, что эта комната частично ограждена перилами, а широкая лестница в центре ведет на нижний этаж. Экономка свернула в сторону и резво заскользила по широкому коридору. Вдоль него на столиках у стен стояли на равном расстоянии друг от друга лампы с абажурами из цветного стекла. Вокруг преобладали приглушенные красные тона: красными были ковер и обои на стенах, переливались оттенками красного некоторые из висевших в простенках картины. Эта необыкновенная игра красного цвета заворожила Тилли, освободила ее от тревог и забот. Но экономка, резко остановившись, вернула ее к не сулившей особых радостей действительности.
– Не говори, пока к тебе не обратятся, – свистящим шепотом принялась наставлять миссис Лукас. – И не поднимай головы, пока тебе не разрешат. Поняла? – последнее слово она произнесла одними губами. Тилли кивнула. – Когда я говорю с тобой, тебе следует отвечать: «Да, миссис Лукас».
– Да, миссис Лукас, – покорно повторила девушка, глядя на экономку из-под опущенных ресниц.
Разглядывая стоявшую перед ней Тилли, экономка размышляла. Почему вдруг хозяйке вздумалось говорить с этой девчонкой? Ей не полагалось заниматься наймом прислуги, это дело экономки. А она поступала, как владелица какого-нибудь небольшого дома. Тут что-то было не так. Это какой-то новый ход мадам Прайс, наверное, она повлияла на хозяйку.
Экономка постучала, дверь открыла Мейбл Прайс. Оглядев обоих, она обернулась и сказала:
– Девочка здесь, мадам.
– Я хочу ее видеть, – донеслось из комнаты.
Миссис Лукас собиралась войти вместе с Тилли, но мисс Прайс остановила ее:
– Спасибо, миссис Лукас, вы больше не нужны.
Женщины обменялись взглядами, понятными только им обеим. Затем мисс Прайс коснулась кончиком пальца плеча Тилли, давая знак войти, и тут же закрыла дверь перед самым носом миссис Лукас. Не убирая руки с плеча Тилли, мисс Прайс подвела ее к кушетке, на которой лежала дама. Девушка могла видеть только нижнюю часть тела женщины, укрытую шелковым покрывалом, потому что не поднимала головы и смотрела в пол, как ее научила миссис Лукас.
– Подними голову, девочка.
Тилли подняла голову и подумала, что дама на кушетке красивая, несмотря на болезненный вид.
– Муж рекомендовал тебя в няни к моим детям, но предупредил, что у тебя нет опыта в таких делах. Верно?
– Верно, мадам.
– Ты любишь детей?
– Да, мадам, – слегка поколебавшись, подтвердила Тилли.
– Сколько тебе лет?
– Уже шестнадцать, мадам.
– Ты с раннего детства живешь в имении.
– Да, мадам.
– Твои дедушка с бабушкой умерли?
– Да, мадам.
– А твой дом, а точнее дом, принадлежавший моему мужу, сгорел?
– Да, мадам, – снова замявшись, ответила Тилли.
– Так вот, Троттер, надеюсь, ты сознаешь, как тебе повезло, что ты получила такое место, не имея опыта.
– Да, мадам.
– Ты увидишь, что мои дети очень живые и шаловливые. Я… надеюсь, что ты сможешь до некоторой степени держать их в руках.
– Да, мадам.
– Твое пребывание у меня на службе будет зависеть от того, как они к тебе отнесутся, понимаешь?
– Да, мадам.
– Теперь можешь идти, мисс Прайс расскажет тебе о твоих обязанностях.
– Да, мадам.
Тилли собралась уйти, но на нее снова шикнули. Однако у мисс Прайс это получилось чуть слышно и не так грубо, как у экономки. Девушке дали понять, что следует поблагодарить хозяйку.
– Спасибо, мадам, – глядя на серый с высоким ворсом ковер, выдохнула Тилли.
Мисс Прайс повела ее другим путем. Они прошли через гостиную и оказались, как поняла Тилли, в туалетной комнате. На подставках стояли два таза, рядом с каждым – по большому медному баку с водой. В углу она заметила деревянное сиденье с отверстием, закрытым фарфоровой крышкой. Под сиденьем стояла фарфоровая посудина, расписанная красивыми узорами. Мейбл Прайс с любопытством смотрела на новую няню. Ей было известно об этой девчонке все: о ее делах с женой священника, об убийстве одного из жителей деревни, о суде в Ньюкасле, а еще о том, что ее дом сожгли, потому что считали ее колдуньей. Мейбл Прайс терялась в догадках, почему хозяин нанял эту девушку. Одно она знала твердо: если бы до хозяйки дошли слухи о подозрении в колдовстве, Тилли Троттер и близко бы не подпустили к дому. Поэтому хозяин предупредил ее, Прайс. Да еще как предупредил! Он достаточно прозрачно угрожал ей. «Прайс, – сказал он, – одно лишнее слово об этой девушке, и вы немедленно окажетесь за воротами. И никакие просьбы хозяйки не заставят меня изменить решение. Ясно?»
