Текст книги "Околдованные любовью"
Автор книги: Кэтрин Куксон
сообщить о нарушении
Текущая страница: 22 (всего у книги 25 страниц)
Глава 3
Новость в особняке узнали на следующий день. Принес ее из Шильдса Сэм, куда он ездил к торговцу зерном. Все городские и сельские новости стекались сюда, на торговый двор, и, как подхваченные ветром, разлетались они потом по всей округе. Нельзя сказать, что найденный на дне ложбины труп мужчины вызвал сильное потрясение, особенно в Шильдсе, где в темных закоулках нередко находили избитых и раздетых моряков. Случались убийства и на берегу. Но этот парень только за пару дней до этого сошел на берег, а в это утро его нашли в лощине с ножом в боку. По общему мнению, парню лучше было бы оставаться в море. Но от судьбы, как видно, не уйдешь.
Погиб ли он в драке? Этого никто не знал. Было только известно, что лежал он лицом вниз. Все выглядело так, как будто он сорвался с крутого склона и напоролся на собственный нож, потому что на ручке, как рассказывали, имелись его инициалы.
Но если бы он не дрался, тогда зачем достал нож? Это также оставалось загадкой. На его теле не было следов борьбы: ни синяков, ни кровоподтеков, только царапины на лице, которые, очевидно, остались от колючек.
Сэм сообщил новость Кети, а она передала ее матери. Бидди оцепенела и смотрела на дочь, раскрыв от изумления рот. Кети даже забеспокоилась.
– Мама, что с тобой, тебе нехорошо?
– Нет, со мной все нормально, только уж все это так неожиданно. Погиб-то как раз тот парень, что измывался над Тилли, да еще такой смертью и к тому же недалеко от имения.
– Да, это он самый. То-то Тилли обрадуется, когда я ей все расскажу.
Она встретила Тилли в коридоре рядом с комнатой хозяина.
– Мертв? Он мертв? – бледнея, прошептала Тилли.
– Да, – бодро подтвердила Кети, – Сэм сказал, что тот парень напоролся на нож. Он мертвее мертвого, так что теперь можешь жить спокойно. Что с тобой? Да ты случайно в обморок упасть не собираешься? С некоторыми случается, когда наступает облегчение, это тоже потрясение, – едва слышно шептала Кети.
– Мне… надо… к хозяину. Он меня ждет.
– Я понимаю, просто мне показалось, что новость тебя порадует.
– Да, конечно, спасибо, Кети, спасибо.
Тилли повернулась и вошла к поджидавшему ее хозяину.
– Ну, тебе сообщили… новость? – прищурился Марк.
– Они… нашли его, – заламывая руки и запинаясь от волнения, принялась объяснять Тилли, подойдя к его креслу. – Но поверьте, сэр, совсем не так, как я его оставила. Когда я уходила, он лежал на спине на камнях. А теперь говорят, что нашли его лицом вниз и… – она судорожно глотнула, облизнула пересохшие губы и шепотом прибавила, – и с ножом между ребрами.
– С ножом?
– Да, сэр.
– С ножом, говоришь, – пожевал губами Марк. – Кто-то приходил туда после тебя. Тот, кто ненавидел его еще сильнее.
– Да, сэр.
– Ты не догадываешься, кто это мог быть?
– Это… его брат, Стив, – опустив глаза, сказала Тилли. – Он заходил вчера вечером, и я попросила его сходить туда, чтобы эта смерть… не была на моей совести… и я надеялась, что Хал не переживет ночь. Он… Стив… пообещал пойти и… и…
– Он определенно там побывал. Могу сказать, что он сослужил тебе отличную службу.
– Но, если выяснится правда, его повесят.
– Очень может быть, – холодно согласился Марк. – Посмотрим, что будет дальше. Троттер, – он сжал ее запястье и притянул ближе, – ты наконец избавилась от него, – говорил он, вглядываясь в ее лицо. – В твоей жизни стало одним страхом меньше. Ты же больше всего его боялась?
– Да, сэр, но теперь я боюсь за Стива.
– А как они могут его заподозрить? Только мы с тобой знаем правду. Кто станет обвинять брата? Теперь, выше голову, – он встряхнул ее руку. – Никто на него не подумает.
– Не знаю, сэр. Стив мне рассказывал, что Хал обещал избить его, если он осмелится предупредить меня. Мать заперла Стива на чердаке. А когда Хал Макграт ушел, они все знали, что он будет искать меня.
– Пусть говорят и думают, что хотят, но ты неделю не отходила от меня, я поклянусь в этом на Библии. Забудь, что ходила навещать мистера Бургесса, помни только, что все время находилась со мной. Твои друзья внизу тоже это подтвердят, если понадобится, – он умолк, не сводя с нее глаз.
– Я умру… если из-за меня что-нибудь случится со Стивом. Я этого не переживу, – прерывающимся голосом проговорила она.
– А если с тобой что-нибудь произойдет, умру я, – проникновенно сказал он, стискивая ее пальцы.
Они смотрели в глаза друг другу. Нет! Нет, только не это! – билась в ее голове настойчивая мысль. Пусть не открывается эта дверь. Но разве она не чувствовала, что дверь эта уже давно стоит полуоткрытой…
Никто не пришел в особняк поинтересоваться, где находилась в роковой час мисс Матильда Троттер, поскольку в процессе расследования выяснялось, что погибший, сойдя со своего корабля на берег, отправился в трактир, откуда ушел очень поздно. Родители подтвердили, что он явился домой под утро и навеселе. Но хотя они заверяли, что на следующий день он ушел из дома совершенно трезвый, следователь оставил их свидетельства без внимания, но отметил, что следов борьбы обнаружено не было. На спине мужчины имелись синяки, полученные им при падении до того, как он перевернулся и наткнулся на свой нож. Но так и осталось загадкой, почему в его руке оказался нож. Суд вынес решение: смерть в результате несчастного случая.
В день, когда проходило следствие, деревня затаилась в ожидании. Как поведут себя Макграты? Неужели они стерпят эту ложь? Решится ли старик Макграт отправиться в особняк, чтобы призвать эту Троттер к ответу. Если не она сама сотворила это дело, то уж точно прокляла Хала. В последний свой вечер он на чем свет стоит ругал ее на всю деревню, и все это слышали.
Но старик Макграт не пошевелил и пальцем, потому что жена сказала ему: «Хватит!» – и объяснила, что он потеряет еще одного сына, если раскроет рот.
Макграт, как на сумасшедшую, посмотрел на жену, когда она оказала:
– Это Стив. Но Халу все равно бы не открутиться от виселицы, если бы он сделал с этой проклятой сучкой то, что хотел.
– Не верно, – засомневался Макграт. – У Стива кишка для этого тонка.
– Тонка не тонка, но он все кишки чуть не оставил в той лощине. Там я его и нашла в ту ночь.
– Но как он мог… родного брата? – удивился Макграт, как будто не знал их вражду.
– По двум причинам, – ответила жена. – Хал бил Стива, с тех пор как тот был еще мальчишкой. А вторая причина в том, что Стива, как и Хала, околдовала эта проклятущая колдунья. И это главная причина, как я думаю.
– Боже праведный! Неужели мы так и будем сидеть сложа руки?
– Да, – ответила она. – Но у Бога и дьявола свои счеты. Надо ждать и молиться вместе со всеми, кто пострадал от ее рук, и наступит для нее Судный день. Вот увидишь, она за все заплатит. Свершится Божья воля. Только бы мне дождаться этого дня.
Глава 4
Наступило лето. Дети гостили в особняке целую неделю. Дом снова наполнился смехом и шумом. Хозяин купил инвалидное кресло на колесах и, к общей радости, мог разъезжать в нем по широким дорожкам парка. Единственной ложкой дегтя в бочке меда было для Марка присутствие миссис Форфут-Медоуз, которая на этот раз прибыла в сопровождении своей горничной, мисс Филлипс, почти точной копией мисс Мейбл Прайс.
После отъезда детей в доме все снова пошло по-старому. Но хозяин стал еще мрачнее и угрюмее, а с течением времени еще и требовательнее. Выпадали дни, когда все ему было не так. Обычно настроение его особенно портилось после очередной неудачной попытки встать на протезы. Оба они были обтянуты кожей. Лучше подходил ему протез на левую ногу, а к искусственной ступне, крепившейся к лодыжке, привыкнуть оказалось сложнее. Кости в этом месте были слишком чувствительными и даже от незначительного нажима на глаза его наворачивались слезы и ногти вонзались во все, за что он в это время держался, как правило, это была рука Тилли.
Он каждый раз в таких случаях извинялся, а однажды расстегнул манжет и увидел синяки, оставленные его ногтями. В какой-то момент Тилли показалось, что он готов приложиться к ним губами.
– Ничего страшного, сэр, ничего страшного, – убирая руку, проговорила она.
Из ее жизни ушел страх. Деревня, как ей казалось, находилась так далеко, как будто в другом мире. Она так давно не бывала там, что даже забыла, как эта деревня выглядит. Она жила среди людей, которые не испытывали к ней враждебных чувств, напротив, к ней относились с уважением и все ее распоряжения с готовностью выполнялись. И несмотря на все это, Тилли не чувствовала себя счастливой, потому что в глубине ее души жила уверенность, что наступит день, когда ей будет задан вопрос. И что будет, если она ответит отказом? А если согласится, что тогда? Но она знала, что не может сказать «да», потому что не могла отдать себя тому, кого не любила. Она признавала, что хозяин не был ей совершенно безразличен, и все же это чувство не походило на то, которое она испытывала к Саймону и которое продолжало жить в ее сердце.
Временами, когда ей не представлялось другой жизни, чем та, которую она теперь вела, Тилли спрашивала себя, почему бы ей и не согласиться, потому что существовавшее положение вещей не могло сохраняться бесконечно. Она знала, что случалось со служанками, которые поддавались хозяевам. Она очень хорошо это знала. Но, как ни странно, Тилли не чувствовала себя прислугой. Она говорила себе, что ничего особенно странного в этом не было, потому что редкая служанка могла вести разговор о книгах. Кроме того, он не был обычным хозяином. Иногда ей казалось, что она знает его лучше, чем жена знает мужа. И уж конечно, она больше знала о нем, чем его собственная жена, которая за годы не провела с ним столько времени, сколько Тилли за один только месяц, но крайней мере за те годы, когда его жена оставалась на своей кушетке. И к чему же все это могло привести? Ответа она не находила. Но как-то раз ночью у нее появилась возможность прояснить для себя картину.
До Рождества 1840 года оставалось два дня. Даже в отсутствие детей в доме царило веселое оживление и чувствовалось приближение праздника. Повсюду висели венки из остролиста. В холле в железном ящике в открытом очаге ярко горел огонь, в специальной вазе была подвешена белая омела. В море света тонула гостиная. Хозяин в этот вечер ждал гостей, и в доме по этому случаю были зажжены все лампы. К ужину должны были приехать: мистер Джон Толман с супругой, мистер Стенли Филдман с супругой, а также мистер Алберт Крэгг также со своей половиной.
На Марке был новый смокинг из голубого вельвета, кремовая шелковая рубашка и шейный платок. Мистер Бургесс подстриг ему волосы, и они теперь доходили до верха воротника.
– Ну, как я выгляжу, на твой взгляд? – спросил он у Тилли перед тем, как Фред Лейбурн с Джоном Хиллманом должны были спустить кресло с ним вниз в гостиную. – Наверное, похож на гусеницу, выбирающуюся из своего кокона. Но выход очень задержался, и бабочка успела состариться.
– Вид у вас очень привлекательный, сэр, – широко улыбнулась ему Тилли.
– Спасибо, Троттер. И ты тоже выглядишь… очень мило. Серый цвет тебе к лицу. Вот только фартук я бы убрал.
Она оглядела свой изящный батистовый фартучек, окантованный узенькой оборкой. Чтобы его сшить, она потратила не один час.
– Вам не нравится, сэр?
– Напротив, но сегодня он не на своем месте. Ты же сегодня выступаешь в роли экономки, верно?
– Да, сэр.
– Ты знаешь, что тебе нужно делать?
– Да, сэр. Я должна проводить их в комнату… мадам, – она запнулась перед словом «мадам» и продолжала перечислять, – и помочь им снять пальто, а потом мне следует подождать в гардеробной, на случай если они меня позовут. И в течение вечера я должна быть готова проводить их наверх… если им это понадобится.
– Ты очень хорошо знаешь всю процедуру. Но кто тебе о ней рассказал? Я всего лишь имел в виду, что ты поможешь им раздеться.
– Я видела, как поступает в таких случаях миссис Лукас, сэр.
– Теперь ясно. Хорошо, значит, эти обязанности я могу возложить на тебя. А теперь передай Лейбурну, что я готов.
Десять минут спустя Марк уже сидел в гостиной в своем кресле на колесах.
– Все в порядке, Пайк? – поинтересовался он у дворецкого, пришедшего посмотреть на огонь в камине.
– Да, сэр, полагаю, все приготовлено, как вы хотели. Кухарка выполнила ваши распоряжения относительно основного блюда. Индейка, сэр, замечательная и тушеный язык тоже.
– Хорошо, очень хорошо.
– Мисс Троттер составила остальное меню: суп, затем треска под белым соусом с устрицами, вслед за этим идут свиные отбивные с томатным соусом, после чего следует основное блюдо: индейка с тушеным языком. Вслед за этим будут поданы творожный пудинг и замороженный десерт с фруктами и, конечно, сыр. У нас есть очень свежий зрелый стилтон, сэр.
– Очень впечатляет, Пайк, очень. – Марк развернул кресло к огню, чтобы скрыть улыбку от старика-дворецкого. Не приходилось сомневаться, что Тилли теперь была в почете. Пайк никогда не упускал возможности, чтобы пропеть ей дифирамбы, однако старался делать это ненавязчиво. И уже достаточно давно Пайк по собственному почину стал говорить Троттер – мисс. В свое время Троттер назвала эту черту лизоблюдством. Но очень часто Марку становилось жаль старика, который заметно постарел после того, как основная часть прежней прислуги покинула дом. Он предпочел остаться. И было заметно, что с каждым днем ему все труднее и труднее двигаться. Марк не представлял, что станет со стариком, если он уволит его. Пайк еще мальчишкой пришел в этот дом и прослужил в нем всю жизнь. Но зачем в такой день забивать себе голову подобными мыслями. Этим вечером Марк впервые за два года принимал у себя гостей, и не только мужчин, но и женщин.
Идея устроить прием принадлежала не ему, ее предложил Крэгг в свой последний приезд.
– Ты не считаешь, что пора тебе собрать гостей, хватит скучать в одиночестве.
И Марк с радостью ухватился за это предложение.
Услышав шум подъезжавших экипажей, он покатил свое кресло в холл, чтобы приветствовать гостей.
– Рад вас видеть. Привет, Джоан, ах, моя дорогая, Оливия, Бернис, сколько лет, сколько зим!
– Замечательно, что мы снова встретились.
– Ты чудесно выглядишь, Марк.
– Мой дорогой Марк, как приятно опять оказаться в этом доме.
– Прошу вас сюда, мадам.
Дамы дружно последовали за высокой стройной, одетой в серое фигурой. Шуршание их шелковых юбок напоминало шелест волн у берега. Они величаво поднялись по лестнице, проплыли по галерее и оказались в коридоре. Тилли распахнула перед ними дверь комнаты, служившей когда-то Эйлин гостиной, и отошла в сторону.
Две масляные лампы с розовыми абажурами и ровное пламя камина своим мягким светом золотили вышивки на кушетке и делали более глубокими розовые тона обшивки. Дополнительное освещение давали свечи двух канделябров, установленных по обеим сторонам длинного туалетного столика, на котором были расставлены пудреницы и флаконы с туалетной водой.
Тилли помогла женщинам раздеться и по очереди повесила в шкаф отороченные мехом бархатные накидки, и все это время она чувствовала на себе пристальные взгляды. Но если две дамы следили за ней украдкой, одна в большое зеркало, другая – со своего места у туалетного столика, то третья, самая тучная, без всякого стеснения разглядывала Тилли в упор.
Тилли облизнула губы и сглотнула слюну, чтобы промочить пересохшее горло.
– Если я понадоблюсь дамам, я буду в соседней комнате.
Тилли не знала, сказала ли она что-то не так или все было как нужно, но теперь на нее открыто смотрели все три дамы. И здесь она совершила непростительную ошибку: не сделала реверанс. В последнее время она отвыкла от этой привычки и теперь вспомнила об этом слишком поздно, уже на пороге гардеробной.
Войдя в комнату и закрыв за собой дверь, Тилли прислонилась к ней спиной и, крепко зажмурившись, перевела дыхание. Она услышала в соседней комнате голоса. Сначала плохо различимые, они постепенно стали отчетливее, и ей удалось поймать обрывки разговора.
– Ну, что я тебе говорила.
– Как и говорил Алберт, все достаточно очевидно.
– Какая глупость.
– После Майтон он никогда не остановится. Что, ей – образование?.. Какая чепуха!
– Стенли говорит, что низшие сословия учить бесполезно.
– И эти странные истории.
– И вид вообще странный… никакой фигуры.
Кто-то из дам рассмеялся язвительно.
– А что мы здесь сидим? – послышался другой голос. – В самом деле, идемте вниз, – предложила одна из них.
– Девушка!
Тилли немного помедлила и открыла дверь. Все три дамы стояли рядом, так близко, насколько позволяли им пышные юбки. Полная дама небрежным жестом указала на дверь. Выполняя безмолвный приказ, Тилли открыла перед ними дверь, и они проплыли мимо, оставляя за собой тонкий аромат духов.
И снова Тилли стояла, прислонясь к двери, и пыталась разобраться в своих чувствах. Она спрашивала себя, что могло ее так рассердить. Возможно, ей стало неприятно, что они говорили о ней. Тилли постаралась вспомнить обрывки разговора, но это ей не удалось. Тем не менее неприятный осадок у нее в душе остался. Они действительно говорили о ней. А еще ей подумалось, что именно она была если не главной, то во всяком случае одной из причин их появления к этом доме.
«Не делай глупостей», – сказала она себе и хотела сесть, но решила, что сидеть в этой комнате ей не стоило, тогда она отправилась в спальню хозяина. Там, сидя в кресле, Тилли задумалась о том, почему некоторые люди с первого взгляда вызывают неприязнь. К примеру, она чувствовала отвращение к этим трем женщинам.
Ее возмущали их взгляды, отношение к ней, как к животному. Но она мысленно поправила себя. Аристократы внимательно относились к своим лошадям и собакам, Бидди как-то сказала ей, что среди богатых встречаются и хорошие люди, и плохие. В некоторых домах прислуга как сыр в масле каталась, у других в скотах ходит. Бидди всегда умела найти подходящее выражение. Мысль о Бидди подсказала Тилли, что нужно спуститься вниз.
Через несколько минут она уже была в кухне.
Там царила деловая суета и возбуждение. Мистер Пайк и Филлис прислуживали в столовой. Пег и Кети помогали им. Ада Теннент и маленькая Фанни сновали по кухне взад и вперед, но руководила всем Бидди.
– Ну, как идут дела? – поинтересовалась у нее Тилли.
– Мне кажется, неплохо, девочка. Все сделано как задумано. Боже! Пудинг этот меня беспокоит. Надеюсь, что он получится таким же вкусным, как и продукты, из которого он приготовлен. С творожным пудингом все в порядке и с остальным тоже, но, – она бросила быстрый взгляд на Тилли, – здесь больше моих изобретений. – И она продолжила расставлять маленькие колбаски вокруг тушки индейки. В завершение священнодействия она украсила грудку птицы глазурью и, склонив набок голову, окинула получившееся творение оценивающим взглядом. – Ну вот и порядок. Пег, накрой все крышкой и неси в столовую. Осторожно, не переверни. А ты, Кети, возьмешь овощи.
Бидди подоила к плите и достала из духовки серебряные судки для овощей.
– Они не горячие, донесешь. Вот так, – она поставила четыре судка на такой большой поднос, что Кети пришлось широко развести в стороны руки, чтобы как следует ухватиться за него.
– Когда основное блюдо на столе, дальше уже дело проще, так я считаю, – возвращаясь к столу, сказала Бидди.
– Отдохнуть тебе не помешает.
– Да, это точно. Длинный выдался день и важный, – кивнула она Тилли. – Видишь, какое дело, раньше я никогда не готовила такого ужина для джентри. Готовить одно-два блюда это совсем не то. А здесь надо все сделать как положено, правда?
– Да, и у вас все получилось. Я в этом и не сомневаюсь.
– У тебя вид усталый. Что-нибудь не так?
– Нет, все хорошо.
– А какие из себя дамы?
У Тилли едва не вырвалось: «Стервы», но она сдержалась.
– Если бы не одежда, то в них нет ничего особенного: обыкновенные женщины.
– А ты начинаешь разбираться, что к чему, – Бидди на это весело рассмеялась. – Потихоньку, но начинаешь. Я сейчас вспомнила, что говорил мой дед, когда мать возвращалась со службы в большом доме и начинала рассказывать о дамах и джентльменах. «Не забывай, милая, – говорил дед матери, – что и они в туалет ходят так же, как и мы».
– Очень правильно сказано, – согласилась Тилли.
– А где твой фартук? – помолчав, спросила Бидди. – Я думала, ты наденешь его сегодня, тот, который ты себе сшила.
– Хозяину он не понравился, и он велел мне его снять.
– Почему? – глядя ей в глаза, спросила Бидди.
– Не знаю. Мне кажется… ему просто он не понравился, вот и все.
Бидди отвернулась от нее и осторожно подняла блюдо из резного стекла, на котором красовался глазированный пудинг, вокруг которого были выложены цветы из засахаренных фруктов. Бидди больше ничего не сказала, только едва заметно покачала головой. Догадавшись, о чем она подумала, Тилли отвернулась.
Ужин продолжался полтора часа. Обрывки разговоров и смех проникали и в холл. Смех и разговоры стали еще слышнее после того, как компания перебралась в гостиную. По дому пополз запах сигар, и доносившиеся из гостиной веселые голоса позволяли предположить, что гости довольны и не скучают. А вот в том, что довольны слуги, можно было не сомневаться: они с завидным аппетитом угощались остатками праздничного ужина.
Тилли ужин принесли наверх. Она не стала спускаться, чтобы оказаться на месте, если ее услуги понадобятся дамам. Она забыла показать им, где находится туалетная комната, но пока они этим не интересовались. Тилли не чувствовала ног от усталости. Она суетилась весь день с шести часов, а время уже близилось к одиннадцати. Не задумываясь, правильно ли она поступает или нет, Тилли села в кресло и начала уже клевать носом, как вдруг услышала голоса в коридоре.
Когда три дамы вошли в комнату, она была уже на ногах. Они прошествовали мимо нее, как будто она была пустым местом, и расселись, кто где.
– Мне нужно в туалетную, – рассмеялась одна из них.
– А мне придется потерпеть до дома, потому что надо снимать корсет, – призналась другая.
– Ты уверена, что дотянешь до дома, Бернис?
– Если нет, моча из ушей потечет.
Стоявшая в дальнем конце комнаты Тилли слушала их и не верила своим ушам. Какие же они грубые, эти женщины, пусть и дамы. У двух из них отцы имели титулы. Несколько часов назад они держались как благородные дамы, а теперь, наевшись и выпив вина, вели себя ничуть не лучше прислуги. Больше того, многие простые люди постеснялись бы говорить о таких вещах.
– Мою накидку, служанка.
Тилли быстро прошла к шкафу. Она достала из шкафа одну из накидок и не совсем уверенно развернула ее перед женщиной.
– Это не моя, какая ты глупая. Моя – коричневая.
Тилли достала нужную накидку и помогла ее хозяйке надеть ее. Затем она достала еще одну накидку и вопросительно посмотрела на двух других женщин.
– Это моя, – вполне вежливо ответила одна из дам.
Одевшись, они, весело смеясь и переговариваясь, вышли из комнаты, снова даже не взглянув в сторону Тилли. И все же она ясно чувствовала, что им не безразлично ее присутствие. Она шла за ними по коридору, и до нее долетали обрывки их разговора.
– Ты обратила внимание на его лицо, когда Алберт заговорил о новом увлечении Агнес?
– Не стоило Алберту говорить об этом. Марк весь в лице переменился.
– А что ты о ней думаешь?
– Ничего определенного, но все может быть.
– Я чуть в обморок не упала, когда Стенли начал жаловаться на свои ноги и подагру.
– Это вышло не нарочно, он просто не подумал, что говорит.
– Боже! Мне все же нужно в туалет.
Тилли не знала, следует ли ей спуститься вниз и проводить их, но она осталась наверху. В холле был мистер Пайк, и она посчитала, что этого вполне достаточно. Женщины говорили о бычке. Тилли догадалась, что они намекали на очередного любовника леди Майтон, и это очень не понравилось хозяину. Тилли убедилась, что правильно назвала про себя всех троих стервами. Они заслуживали это название.
Как только двери за гостями закрылись, хозяин приказал перенести себя наверх. По его лицу она поняла, что он сильно рассержен.
Мужчины пронесли его мимо нее в туалетную комнату, затем усадили в кресло рядом с постелью.
– Троттер! Троттер! – повелительным тоном позвал он Тилли, которая была в гардеробной.
– Да, сэр? – Она остановилась перед ним. Он смотрел на нее молча. – Хорошо провели время, сэр?
– Нет, Троттер, вечером я не доволен. Можешь ты мне сказать, сколько у человека в жизни бывает друзей?
– Нет, сэр.
– Если у тебя есть двое друзей, считай, что тебе страшно повезло. А вот я не уверен, есть ли у меня хотя бы один настоящий друг. Настоящий друг нашел бы способ заставить свою жену придержать язык, хотя бы в компании. Троттер, эти три леди явились сюда сегодня, чтобы кое-что выведать. Ты не догадываешься, что именно?
– Нет, сэр, – глядя на него открыто, ответила она, хотя вполне могла ответить утвердительно.
– Ну и хорошо! Сними с меня эту рубашку, – он с силой дернул шейный платок.
Она расстегнула рубашку ему до пояса, и он, как всегда сказал:
– Теперь, я сам.
Она уже разложила на кровати его ночную рубашку, но без ночного колпака, потому что он его не признавал. Тилли немного это удивляло. Как она слышала, большинство господ спят в колпаках. Хозяин никогда не пудрил волосы и не носил парик, возможно, поэтому колпак он и не надевал, такое объяснение представлялось ей правдоподобным. Однако мало кто теперь носил парики или пудрил волосы, и все же ей казалось, что они все спали в ночных колпаках.
– Иди тоже спать, ты, должно быть, сильно устала.
– Да, сэр. Доброй ночи, сэр.
– Доброй ночи, Троттер. Между прочим, ужин был замечательный. Не ел ничего вкуснее. Так и передай кухарке.
– Обязательно, сэр. Она очень обрадуется.
Тилли не сразу отправилась спать, а сначала немного посидела в кресле в своей комнате. Грустно было у нее на душе. Неприятный осадок оставило отношение к ней дам, и хозяину вечер не доставил радости. А все остальные в доме остались очень довольны. О впечатлении гостей она ничего сказать не могла.
Она встала и, раздевшись, легла в постель. Тилли не могла сказать, как долго спала. Но сильный грохот заставил ее сесть в кровати и мигом прогнал остатки сна. Удар донесся со стороны стены, отделявшей комнату от гардеробной. «Может быть, он… упал? Или что-то уронил, пытаясь встать?» – пронеслись у нее в голове тревожные мысли.
Не задумываясь над ответом, Тилли выбежала в коридор и влетела в спальню хозяина. При слабом свете свечи в чаше из красного стекла она увидела опрокинутый столик. Рядом лежал не разбившийся, но наполовину пустой графин для воды и расколовшийся надвое стакан. Лежавшие на столе книги разлетелись по полу, у самого камина на половике поблескивали медью часы.
– Что такое? Что случилось? – она подошла к кровати с другой стороны.
– Я случайно перевернул стол, – он лежал, лицо его исказила гримаса.
– Не волнуйтесь, сэр. Я сейчас все уберу.
– Там стакан разбился, не порежь ноги, – приподнимаясь, предупредил он.
– Да, да, сэр, хорошо, лежите спокойно.
Тилли зажгла свечи и, захватив одну из них, поспешила через гардеробную в туалетную комнату. Стук в дверь застал ее с тряпкой и ведром в руках. Она открыла дверь: на пороге стояли Кети и Ада Теннент. С некоторого времени они спали на этаже, где находилась детская. А для Бидди, Пег и Фанни домом стал домик привратника.
– Что случилось? Мы слышали шум.
– Ничего страшного. Он… хозяин опрокинул стол, ночной столик.
– Тебе помочь, Тилли?
– Нет, Кети, спасибо. Иди ложись, – она посмотрела на уцепившуюся за руки Кети Аду, вид у которой был очень испуганный. Глуповатая Ада легко всему верила и всего боялась. – Не волнуйся, Ада, все в порядке, – успокоила ее Тилли. – Ничего страшного не случилось. Иди спать.
Ада кивнула, тупо глядя на Тилли. А Тилли смотрела на ее круглое лицо и думала, что через несколько лет Ада, которая постоянно что-то жевала, догонит по толщине бывшую кухарку, миссис Брэккетт.
Девушки ушли, а Тилли закрыла дверь и через гардеробную вернулась в спальню. Хозяин лежал в той же позе, в какой она его оставила: с закрытыми глазами, откинув назад голову.
Она собрала с пола осколки и воду с ковра, потом отнесла ведро в туалетную комнату. Теперь ей надо было только наполнить графин водой и принести другой стакан.
Когда она вернулась, он сидел в постели, упираясь спиной в подушки.
– Вы что-то еще хотите, сэр?
– Да, Троттер, – он смотрел на нее широко раскрытыми глазами. – Садись сюда, – он похлопал по постели рядом с собой.
– Но… сэр.
– Прошу тебя, Троттер.
Ее рука инстинктивно сжала ворот ночной рубашки. На ней не было даже халата.
– Сэр, позвольте мне накинуть халат. Я сейчас же вернусь, – тихо попросила она.
– Нет, Троттер, я ждать не хочу. Садись, как есть.
Она медленно подчинилась.
– Дай мне руку.
Она протянула ему руку. Он перевернул ее ладонью вверх и накрыл своей.
– Троттер, все последние месяцы я чувствовал себя очень одиноко, – голос его напоминал тихий рокот, – но еще никогда я не был так одинок, как сегодня вечером… среди гостей.
– Но они… ваши друзья, – удивление пересилило в ней смутную тревогу.
– Нет, Троттер, друзей у меня нет. Я расскажу тебе кое-что. У всех этих мужчин, что приходили сегодня, есть любовницы. Две живут в Ньюкасле, одна – в Дареме. А один из них потерял им счет. Их жены знают о содержанках своих мужей, но на их семейной жизни это как-то не отражается. А у меня? Один раз я завел женщину на стороне… нет, признаю, это был не первый случай, но за время второго брака – единственный, и что из того получилось? Я потерял жену и детей, а поскольку меня оставила жена, общество от меня отворачивается. На меня смотрят косо и меня сторонятся. А если бы она осталась, мое увлечение стало бы всего лишь поводом для шуток у моих так называемых друзей. Ты можешь это понять, Троттер?
Она не ответила. Не могла. Она понимала, что он говорит правду. Но ей это казалось настолько несправедливым, что у нее не находилось слов сочувствия.
– Это выглядит как жалоба на судьбу?
– Нет, сэр.
– А что ты об этом думаешь?
– Мне кажется, это говорит очень одинокий человек, – не задумываясь ответила она.
– Очень одинокий, – эхом повторил он, – Ты так верно сказала, Троттер. Очень одинокий. Но самолюбие мужчины не хочет мириться с одиночеством. Ты знаешь, что такое «эго»?
– Нет, сэр.
– Ну, как тебе объяснить… это гордость в нем, которая говорит мужчине, что он значительный человек. Все мужчины рождаются с этим чувством. И что странно, – он коротко рассмеялся, – чем невзрачнее мужчина, тем выше у него самомнение. И вот мое самолюбие, должно быть, упало совсем низко, если я пошел на то, чтобы ты оказалась рядом.
– Я нарочно опрокинул его, – он повернул голову и стал смотреть на поднятый Тилли стол. – Мне хотелось, чтобы ты пришла ко мне. – Почувствовав, как напряглась ее рука, он постарался ее успокоить. – Не бойся меня, Троттер.
