Текст книги "Околдованные любовью"
Автор книги: Кэтрин Куксон
сообщить о нарушении
Текущая страница: 4 (всего у книги 25 страниц)
– Мистер, вы не могли бы его позвать сюда?
– Позвать сюда? – мужчина всмотрелся в лицо мальчика. – Ты ведь младший Макграт, верно? Да, точно. Какое у тебя дело к мистеру Бентвуду?
– Мне нужно сказать ему что-то важное.
– Думаю, что поговорить, парень, тебе с ним не удастся. Сомневаюсь, что он в состоянии тебя слушать.
– Мистер, мистер! – вцепился в мужчину Стив. – Передайте, что кое-кому из его знакомых грозит опасность. Спросите, могу я поговорить с ним одну минуту, всего минуту. Прошу вас, скажите ему, пожалуйста.
– А кто в опасности?
– Ну, он… хорошо знает этого человека.
– Ну, ладно, ладно, если такое дело, я иду к нему.
Мужчина повернулся и нетвердым шагом направился к амбару. Было видно, что за этот вечер он побывал у пивной бочки не один раз.
Стив отошел в сторону, чтобы не попадаться на глаза снующим взад-вперед гостям. Прислонившись спиной к стене, он завороженно смотрел в распахнутые ворота амбара.
Ярко горевшие фонари освещали все внутри. Часть гостей танцевала. Некоторые стоя прикладывались к кружкам. Многие угощались у стоявших вдоль стен столов. У всех на лицах играла улыбка.
Стив так увлекся этим зрелищем, что сначала не сразу заметил идущего к нему Саймона. Потом в дверях он увидел стоявшую среди смеющихся гостей невесту – не улыбалась только она.
– Что стряслось, парень?
– Ой, мистер Бентвуд, я о Тилли. За ней надо присмотреть. Я… я не мог. Я хотел сказать, что надо проводить ее домой, их там трое, – принялся сбивчиво объяснять Стив.
– Да о чем ты говоришь? – Четко соображать Саймону мешало выпитое пиво, а еще давало о себе знать волнение в предвкушении брачной ночи. Поэтому в голосе его звучало нетерпение: – Говори яснее, парень, в чем дело?
Стив судорожно глотнул, пытаясь успокоиться.
– Она… ее надо проводить домой, и не одному человеку, – он заговорил медленнее и не так сбивчиво. – Они собираются поймать ее в сеть.
– Кого поймать? В какую сеть? Объясни наконец, – наклонился к мальчику Саймон.
– Это… наши Хал с Миком и Нед Уилер. Хал сказал, что раз она не хочет встречаться с ним по-хорошему, то поступит с ней по-плохому. Пусть тогда пеняет на себя. – Стив закусил губу и понурил голову.
Саймон резко выпрямился и огляделся. Поймав вопросительный взгляд жены, он махнул ей рукой, желая сказать: «Сейчас вернусь». Затем схватил Стива за плечо, втолкнул в коровник и вошел следом.
– Теперь, парень, повтори, только быстро, – трезвея, потребовал Саймон.
– Они ее подкарауливают: растянули на деревьях сеть. Хал знает, что Тилли сильная, крепкая и будет драться, как зверь, вот они и хотят набросить на нее сеть и… – Стив помолчал, кусая губы. – Хал собирается ее опозорить, тогда она не сможет ему отказать.
– Да ты что!
Стив видел в глазах Саймона недоверие.
– Если Хал узнает, что я проболтался, мне конец. Я подслушал разговор Джорджа с отцом. Отец на стороне Хала. Джордж отказался с ними идти, и отец обозвал его тряпкой. А потом еще сказал… – Стив умолк, качая головой.
Саймон нетерпеливо воскликнул:
– Ну, быстрее, что он еще сказал!
– Не знаю, что это значит… они говорили, что хотят что-то узнать, кажется, о каких-то деньгах, и если Хал справится с Тилли, тогда все выяснится. Я так ничего и не понял.
– Боже правый! – схватился за голову Саймон.
– Вы ее проводите?
– Она уже ушла, минут пятнадцать или двадцать назад, а может, и больше… Ну так, медлить нельзя. Где они собираются ее перехватить?
– У оврага Биллингс Флэт. Господи! Они могли уже напасть на нее. – Стив опасливо прикрыл рот и продолжал: – Но я… не могу пойти с вами, потому что… Хал мне мозги вышибет.
Саймон бросился к амбару, где стояла невеста. Взяв за руку, торопливо провел ее через двор в сыроварню.
– Дорогая, послушай меня, – заговорил он, приложив ее руки к своей груди. – Случилось кое-что… и мне придется уехать, но через полчаса или около того я вернусь.
– А… куда ты едешь, что-нибудь серьезное?
– Да ничего особенного, – покачал он головой. – Нужно съездить по делу.
– Что это за дело, которое нельзя отложить в такой день! Ведь у нас же сегодня брачная ночь. Что хотел мальчик?
– Он сообщил мне кое-что. Когда вернусь, то все тебе объясню. Повторяю, задержусь не больше чем на полчаса. А ты здесь командуй. Но не думаю, что кто-то без меня заскучает, ты, надеюсь, не в счет, – он крепко прижал ее к себе и с жаром поцеловал. – День сегодня такой замечательный, и он еще не закончился, правда? – спросил он, глядя ей в глаза.
– Надеюсь, – улыбнулась она. – Постарайся долго не задерживаться.
– Конечно, конечно, – пообещал Саймон, торопливо целуя ее. Подтолкнув Мэри к амбару, сам он бегом направился в конюшню.
Саймон привык ездить без седла, только не в обтягивающих брюках. Но у него не было времени, чтобы седлать коня. Уже через несколько минут он скакал со двора, провожаемый недоуменными взглядами. Гости не верили своим глазам: жених, оставив невесту, мчался куда-то во весь опор!
Овраг Биллингс Флэт находился в двух милях от фермы и в полумиле от дома Тилли. Того, кто не бывал в этих краях, название могло ввести в заблуждение, потому что вместо предполагаемого открытого места человек оказывался перед неглубоким оврагом. По обеим сторонам его росли деревья; то там, то здесь с них свисали пышные бороды плюща. Овраг тянулся метров на двадцать. Свет в него проникал только зимой, когда с деревьев облетала листва.
Саймон знал, что выиграет милю, если поедет через поля. Это противоречило его принципам: он возражал, чтобы по его полям проезжали на охоту. Теперь же приходилось поступиться принципами. Как говорит пословица: «Приходится; когда черт гонит». И верно, ему казалось, сам дьявол гонит его вперед. Саймон мысленно поклялся, что Халу Макграту не жить, если он опозорит Тилли.
Тилли не спешила, шла не торопясь. Ей очень хотелось плакать, но она не позволяла слезам прорваться, пока не доберется до постели. Иначе как объяснить дедушке и бабушке, почему у нее красные глаза. Ведь они с нетерпением ожидали ее, чтобы узнать все новости. И ей придется придумать все, что касалось ее: как напробовалась разных закусок, пила домашнее пиво и танцевала. И, конечно, они захотят узнать, как выглядели невеста и Саймон. О нем она скажет чистую правду: вид у него был счастливый.
Вот и Биллингс Флэт. Из сумерек Тилли входила в полумрак оврага. Тилли прищурилась и медленно двинулась вперед, всматриваясь в тропу, которую пересекали толстые корни. О них она уже несколько раз споткнулась. Многие, особенно деревенские женщины, боялись ходить через Биллингс Флэт. Они ни за что бы не отважились пойти вечером этой дорогой. Ходил слух, что здесь было захоронение, а потом его раскопали и кости куда-то увезли, в результате образовался овраг. Но дедушка сказал Тилли, что все это выдумки, потому что понадобилось бы несколько сотен тел, чтобы заполнить овраг.
Тилли прошла уже половину пути, и вдали вырисовывался выход из оврага. Там деревья расступались, и сумеречный свет, по сравнению с окружавшей ее полутьмой, казался неправдоподобно ярким. Вдруг откуда-то сверху на нее обрушилось нечто напоминавшее распростершую крылья птицу. Девушка пронзительно вскрикнула и упала, чувствуя, как путы охватывают ее руки и ноги. Не переставая кричать, она стала рваться, пытаясь освободиться, и едва не задохнулась, когда какой-то человек придавил ее к земле всей тяжестью своего тела, зажимая ей рот.
Охваченная ужасом, Тилли сквозь ячейки сети пыталась разглядеть лицо того, кто на нее напал. О, она его узнала! Рядом двое мужчин, плохо различимых во мгле, плотно прижимали к земле ее руки. Если бы смогла, она закричала бы от боли: одна ее рука попала в выбоину.
Ей с трудом верилось в происходящее, пока голос Хала Макграта не подтвердил, что кошмар ей не привиделся, а был наяву.
– А ты сильная, хоть и тощая, – прерывисто дышал ей в лицо Хал. – Это все возня с сучьями… Твоя сила мне еще пригодится. Теперь послушай, Тилли Троттер, я предлагал тебе встречаться, хотел ухаживать по-честному, а ты стала нос воротить, Ну, не захотела по-хорошему, получай по-плохому. Когда останешься с животом, я приду и потребую, что мне принадлежит. Старики твои протянут недолго. И куда ты тогда? Ты знаешь, что ждет девушек, которых взяли силой: им дорога прямая или в работный дом, или в притон… О, Всемогущий Боже! – завопил Хал, когда Тилли, собрав остаток сил, неожиданно высвободила ногу из-под придавившего ее Макграта и, изогнувшись, что было силы лягнула его в пах.
Рука Хала, зажимавшая ей рот, на мгновение ослабела. Воспользовавшись этим, она изловчившись, вонзила свои крепкие зубы в его ладонь.
– Ах ты чертова мерзавка! Какая боль! – хватая себя между ног, – шипел Макграт. Когда двое других мужчин схватили ее за ноги, Тилли испустила душераздирающий крик, но его приглушила рука, зажавшая ей рот. – Снимите с нее сеть, – рычал Макграт, – это будет здесь и сейчас. Клянусь, я сделаю это.
Когда юбка укутала ее голову, рука перестала зажимать ей рот, и она снова закричала. От последующего за этим удара у нее перехватило дыхание.
До Тилли донесся чей-то смех. Она стала кричать:
– Господи! Нет, нет! Пожалуйста! Не надо, – эти крики, казалось, рвались из глубины ее души. И Бог как будто откликнулся на ее мольбу. Она почувствовала, что ее руки свободны, и услышала, как кто-то поспешно забормотал:
– Кто-то едет сюда. Хал! Эй, Хал, подожди, кто-то едет. Всадник, а может и больше, я слышу их. Давайте убираться отсюда! И побыстрее.
– Брось ее, Хал, – испуганно вторил другой мужской голос. – Слышишь, они близко. Все, я ухожу, меня здесь не было.
В следующую минуту давившая на нее тяжесть исчезла. Девушка лежала, не двигаясь, понимая, что платье с нижней юбкой неприлично задраны, но у нее не хватало сил поправить одежду и посмотреть, что происходит. Она находилась в необъяснимом полуобморочном состоянии, и казалось, что вот-вот потеряет сознание. Раньше с ней такого не случалось. Тилли считала, что лишаются чувств только дамы, и то в церкви, до нее смутно доносились звуки ударов, стоны, ругательства, близкий цокот лошадиных копыт. Слышала она и незнакомые голоса: мужской и женский. Потом кто-то опустил платье и нижнюю юбку и приподнял ее за плечи. Женский голос произнес: «Ну вот! Ну вот! Они же дикари! Разве я не говорила, что они дикари». Потом женщина обратилась к мужчине: «Остановите, пока он его не убил, кто бы это ни был».
Марк Сопвит поспешил к Саймону, который прижал Хала Макграта к дереву, держа за горло. Хал цеплялся за его руки в напрасной попытке освободиться.
– Оставь его, отпусти, ты его задушишь. Отпусти, тебе говорю! – Марк резко ударил ребром ладони по руке Саймона. Тот сразу же отпустил Макграта.
По лицу Саймона текла кровь из рассеченной брови, рукав свадебного костюма свисал, наполовину оторванный. По-бычьи выставив голову вперед, он стоял, свесив руки и не спускал глаз с Хала, который отходил от дерева, держась за горло и качаясь, как пьяный.
Первым заговорил Марк Сопвит.
– Ты – Макграт, – всмотревшись в темноту, заключил он с удивлением в голосе. – Работаешь на шахте кузнецом. Да, точно. Ну, с тобой я еще разберусь, а сейчас убирайся отсюда, да поживей.
– Никого из вас это не касается, – переводя взгляд с одного на другого, заявил он. – Я за ней ухаживаю, это наши личные дела.
– Хорошее ухаживание, если она кричала как резаная. Уходи отсюда, иначе я сам тобой займусь. И, кстати, – Марк вскинул руку, останавливая Макграта, – зайди в понедельник в контору к моему управляющему.
Лицо Хала исказила злобная гримаса – он узнал владельца шахты и, бормоча под нос ругательства, пошел прочь.
Мужчины направились к сидевшей на земле Тилли. Леди Майтон, выпрямившись, старательно отряхивала перчатки.
– Ее бьет озноб: она очень сильно напугана, – заметила Агнес.
Саймон присел на корточки перед Тилли.
– Ну, ты… как, нормально? – спросил он, обнимая ее плечи.
До девушки дошел смысл его слов, и она медленно кивнула.
– Ну, вставай, поедем домой.
Саймон помог ей подняться. Ноги отказывались слушаться, и она приникла к нему, уронив голову ему на грудь.
– Вы тот самый фермер, если не ошибаюсь?
Саймон обернулся и молча посмотрел на леди Майтон.
– Сегодня ваша свадьба, насколько мне известно, – в ее голосе теперь чувствовалась ирония. – Как же вы здесь оказались? Вы ведь не могли услышать крики.
– Да, миледи, вы правы, криков ее я на своей ферме не услышал бы, – слова падали медленно и тяжело. – Меня предупредили, что с ней может случиться беда.
– Вы подоспели вовремя… как мне кажется.
– Пойдем, – отвернувшись от них, Саймон повел Тилли к своей лошади, которая мирно паслась неподалеку. Усадив девушку, он повернул голову к Сопвиту: – Спасибо, сэр, за помощь.
– Помощи от меня не было, только я не дал тебе его убить. Ты бы его точно прикончил.
– Жаль, что не успел.
Саймон точным движением забросил свое тело на лошадь позади Тилли. Усевшись, он натянул поводья, лошадь медленно тронулась с места. Саймон не попрощался и даже не взглянул на леди Майтон, проезжая мимо. А она пристально смотрела на него…
Марк прошел к пасшимся на краю оврага лошадям и вернулся с ними к Агнес.
– Да, в антракте скучать не пришлось, – заметила дама, переводя взгляд с удаляющихся фигур на Сопвита. – Нас прервали в самый решающий момент, – после паузы продолжала она, кокетливо склоняя голову набок. – Насколько я помню, вы, мистер Сопвит, намеревались получить свой выигрыш.
Марк передал ей поводья. Темнота скрывала выражение лица леди, но, вероятно, она посмеивается над ним и уверена, что он не дерзнет на этом этапе их отношений, как она выразилась, потребовать свой выигрыш.
Однако Агнес ошибалась: трудно было найти более подходящее место и время, чтобы доказать ей это. Сопвит намеревался еще до ночи получить свой выигрыш сполна, чтобы она больше не водила его за нос. Казалось, она весь вечер следила за каждым его шагом. Когда он, вконец раздосадованный, собирался вернуться домой, она внезапно появилась перед ним неподалеку от оврага и поинтересовалась как ни в чем не бывало:
– Добрый вечер, мистер Сопвит. Не меня ли вы ищете?
Спешившись, Марк подошел к ней. Тогда она протянула ему руки, он помог ей сойти с лошади и ответил, продолжая держать за руки:
– Ошибаетесь, леди Майтон, о вас я даже и не думал.
Он все еще не отпускал ее. Они ощущали дыхание друг друга, так близко находились их лица, а в глазах отражалось то новое, что начинало входить в их отношения. Именно в этот момент до них донесся женский крик, заставивший их отпрянуть друг от друга.
Это мог быть возглас восторга в пылу страсти, поэтому они подождали, прислушиваясь, и уже собирались вернуться к своим делам, как крик раздался снова.
Когда он отстранился и стал вслушиваться в снова воцарившуюся тишину, Агнес холодно заметила:
– Возможно, это кто-то из деревенских заставляет свою подружку визжать от восторга.
– В этом крике радости как-то не чувствовалось.
Через несколько мгновений до них долетел еще один, на этот раз резко оборвавшийся, крик. Марк быстро помог ей сесть на лошадь, сам вскочил в седло и коротко скомандовал:
– Поезжайте за мной.
– Как? Что вы сказали?
– Я прошу вас ехать за мной, – повторил он, оборачиваясь.
– Ну конечно, я так и подумала.
Сопвит чувствовал ее раздражение, но дикая сцена, которую они застали, изменила настроение леди Май-тон. Происшедшее, казалось, даже развлекло ее.
Теперь же она ждет, как поступит Марк. Ей не придется долго гадать.
В конце оврага Сопвит взял у леди поводья и направил обеих лошадей к более низкому и пологому склону. Уже наверху он развернул их и они двинулись по более высокому участку местности за лесной полосой, тянущейся вдоль оврага. Лес стал редеть, уступая место подлеску вперемежку с кустарником. Они прошли еще немного. Марк привязал обеих лошадей к дереву и стоял, поджидая Агнес, которая подошла к нему, спотыкаясь почти на каждом шагу. Теперь ему хорошо было видно красивое лицо: в глазах горели озорные огоньки, губы улыбались. Она молчала, но тут он сказал: «Я готов получить свой приз». Марк знал, что она вот-вот рассмеется, но опередил ее. Смех ее получился подавленным, как до этого крик Тилли, когда он подхватил ее на руки. В следующую минуту они оказались на земле и замерли, глядя в глаза друг другу, хотя это продолжалось только мгновение.
Как уже не раз случалось в его жизни, радость выигрыша отдавала горечью, потому что он, ощущая себя вначале хозяином положения, в конце такой уверенности совсем не чувствовал, не переставая удивляться, как ее пожилому мужу удавалось справляться с такой кипучей страстью. Вероятно, муж даже и не пытался, и этим объяснялась ее ненасытность.
Это была необыкновенная ночь, но, как ни странно, Марк не чувствовал ни особой радости, ни удовлетворения.
Когда Саймон, поддерживая Тилли, вошел в дом, дремавшая в кресле у камина Энни обернулась.
– Боже милостивый! – прикрывая рот рукой, ужаснулась она при виде их. – Что случилось?
Она вскочила, бросая взгляд на Уильяма, который приподнимался на локте, пораженный не меньше ее, и закричала:
– Что такое? Что случилось? Что?
И Тилли, бросившись в объятия старой женщины, отчаянно зарыдала, повторяя: «Ой, бабушка, бабушка!»
Прижимая к себе внучку, Энни оглядела Саймона. Она увидела размазанную по лицу кровь, разорванный взятый напрокат костюм.
– Что случилось, парень? Что с тобой такое? И почему ты оказался здесь в такую ночь? – сдавленным голосом спрашивала она.
Саймон тяжело опустился на стул, но ответил не ей, а обратился к Уильяму:
– Нечего долго рассказывать. Этот мерзавец Мак-грат хотел взять ее силой! Даже сеть на нее накинул.
– Какую сеть? – не понял Уильям.
– Разве ты не помнишь старый трюк: между двух деревьев растягивается сеть, устанавливается шест и закрепляется захлестывающая петля. Помню, в последний раз так ловили сбежавшего пони. Это намного удобней, чем гоняться за ним, высунув язык.
– Хал поймал ее сетью? – Уильям перевел взгляд на свое любимое дитя, как он мысленно называл ее.
Тилли, сжавшись в комок, сидела на стуле у камина, а Энни ласково гладила ее по голове.
– Господи! Если бы мои ноги ходили!
Уильям повернул голову к Саймону и прибавил:
– Они ни перед чем не остановятся: они уверены, что все здесь принадлежит им.
– Да, Уильям, они в этом абсолютно уверены.
Тилли так резко повернулась на своем стуле, что оба мужчины вздрогнули, а Энни испуганно отступила назад.
– Что принадлежит? Значит, он не только за мной охотится? – крикнула Тилли. – Ему нужно еще что-то. И я имею право узнать, после того что случилось, я имею право. Дедушка, – обратилась она к Уильяму, слезы заливали ее лицо, – скажи, что это за деньги. Я должна знать.
В комнате стало тихо, только ветер гудел в трубе. В очаге ярко горело полено, и, когда оно треснуло и развалилось на две части, раскатившиеся в разные стороны, Уильям коротко и тяжело вздохнул и сказал:
– Ну конечно, девочка, ты имеешь право знать. Но, думаю, на сегодня с тебя довольно, поговорим лучше завтра.
– Нет, нет. Ты же сам всегда говоришь, что не нужно откладывать на завтра то, что можно сделать сегодня, иначе завтра не наступит. Завтра у тебя будет другая отговорка, и у тебя, бабушка, тоже, – голос Тилли сорвался.
Энни наклонила голову, ей нечего было возразить против безжалостной правды.
– Тогда иди, садись сюда, – Саймон взял девушку за плечи и усадил на стул у стола лицом к Уильяму. – Ну, Уильям, начинай… или мне рассказать всю историю?
– Да, Саймон, так будет лучше, – Уильям повернул голову в сторону и прикрыл глаза.
Бентвуд придвинул свой стул поближе к Тилли. Усевшись, он положил руку на стол и начал, глядя на девушку.
– Все это произошло лет тридцать назад, верно, Уильям?
Старик кивком подтвердил его слова.
– Однажды летом, в воскресенье, твой дедушка вышел прогуляться и подышать воздухом. Ведь это единственный день в неделю, который горняк проводит, как ему захочется. Он забрел довольно далеко. День выдался жаркий, твой дедушка устал, прилег отдохнуть среди кустов можжевельника и задремал. Разбудил его шум неподалеку за кустами. Сначала он решил, что рядом с ним устроилась влюбленная парочка, но потом понял, что ошибся. Пыхтел мужчина, как будто возился с чем-то тяжелым. Твой дедушка стал осторожно пробираться между кустами и добрался до места, где они заканчивались. Дальше начиналась пустошь, на которой лежали валуны, мимо которых он проходил перед тем, как расположиться отдыхать на траве. Твой дедушка часто говорил мне, что у него глаза на лоб полезли, и было от чего. Он увидел, что около одного валуна копошится отец Хала, Макграт, который и тогда был деревенским кузнецом. Наконец ему удалось сдвинуть камень с места. Валун повернулся, и дедушка не мог видеть, что делает Макграт. Через некоторое время Макграт перекатил валун на прежнее место и удалился в лучах заходящего солнца.
– Твоего дедушку, – Саймон кивнул в сторону постели Уильяма, – конечно, это заинтересовало. Выждав, пока Макграт отойдет на приличное расстояние, он вышел из укрытия, подошел к валуну, тщательно его осмотрел и поразился, как человек смог сдвинуть с места такую громадину. У него самого, как он ни старался, ничего не получалось. И он призадумался.
В то время дела в стране обстояли неважно: рабочих мест не хватало, фермерам, таким, как мой отец, приходилось увольнять рабочих из-за грабительских налогов. Всю страну лихорадило. Мы жалуемся на трудности сегодня, а в те времена двоих человек отправили на каторгу за кражу овцы. У одного из них за три месяца от голода умерло двое детей, но это оправданием не признали. Ему еще повезло, а могли бы его и казнить. В нашей деревне за год разорилось четверо фермеров и многие в деревне потеряли работу, потому что трудились на фермерских полях. Дело едва не дошло до бунта. Знаешь дома, что стоят между нашей деревней и деревней Хартон? Так вот, их жители нанимали сторожей с собаками, чтобы крестьяне не смогли залезть в их огороды и курятники. Говорили, что с год после этого в округе нельзя было найти ни одного дикого кролика. И твой дедушка стал спрашивать себя, как удавалось Макгратам жить сытно, когда многие не могли свести концы с концами. Они не голодали, были хорошо одеты и обуты, хотя работы в кузнице было мало, ведь чем меньше становилось фермеров, тем меньше лошадей приводили подковывать. Кроме того, на шахтах Розиров и Сопвитов работали свои кузнецы. Что же помогало Макгратам не только выживать, но и жить неплохо? Дедушка понял, что ответ скрывается под валуном. Но как его отодвинуть?
Саймон посмотрел на Уильяма.
– А еще тебе было ясно, что нельзя обращаться к соседям из деревни за помощью. Если окажется, что Макграт прячет под валуном деньги, то воспользоваться ими нельзя. В то время продукты можно было только купить, и если в доме появится лишняя еда, то скоро все заметили бы эту неожиданную прибавку к доходам.
Саймон перевел взгляд на Тилли, которая не мигая смотрела на него широко раскрытыми глазами. Он облизнул высохшие губы, перевел дыхание и продолжал.
– Понимаешь, горнякам приходилось работать за нищенское жалованье. Часто и муж, и жена должны были спускаться в шахту, чтобы не умереть с голоду. Им приходилось даже брать с собой детей пяти-шести лет. В то время более трех десятков горняков с шахты Сопвита ютились в лачугах. Некоторые и сейчас тем живут, а тогда и твой дедушка жил в одной из таких хибар.
– Твой дедушка, – Саймон кивнул в сторону кровати, – решил обязательно узнать, что хранит под валуном старший Макграт, но не знал, кого взять в помощники. В раздумье он отправился домой мимо нашей фермы.
Дела наши в то время обстояли неважно: дохода от фермы не было, у моей матери после пяти выкидышей родился ребенок, который прожил всего месяц. Ко всему через пять месяцев предстояло платить ренту мистеру Сопвиту, который тоже переживал не лучшие времена, как он говорил. Старик Сопвит не знал снисхождения: раз нет денег, то нет земли. Разговор у него был короткий. Его сильно недолюбливали за то, что он присоединил к своим владениям общинное пастбище на севере. Он так поступил, потому что его отец в свое время продал часть поместья, чтобы избежать разорения. Но трудные времена для владельцев земли и для простых людей – что лошади разной масти. Помещики держали десятки слуг, продолжали ездить в Лондон, у них хватало средств одаривать жен и детей, но главное – им не приходилось голодать.
Я, Тилли, рассказываю об этом, потому что и сейчас живется не намного лучше. Так вот, твой дедушка увидел во дворе фермы моего отца. Как сказано в Библии: «Пусти свой хлеб по реке и воздастся тебе сторицей». Объясню я это тебе, Тилли, так: сделай кому-то добро, и, если человек порядочный, он так или иначе отблагодарит тебя. А случилось так, что за несколько лет до этого, когда шахта стояла из-за забастовки, мой отец давал твоему дедушке бесплатно молоко, чаще всего снятое, но все равно это было хорошей поддержкой семье. Твой дедушка никогда об этом не забывал. Когда он увидел моего отца, то решил все ему рассказать. Отец выслушал рассказ и без лишних слов согласился помочь. «Пойдем, покажешь, где это» – вот все, что он сказал.
До нужного места было больше мили, когда они добрались до валунов, уже смеркалось. Им пришлось изрядно потрудиться, чтобы сдвинуть камень. Тогда, в свете угасавшего дня, они увидели ямку, а в ней – жестяной ларец, обитый стальными полосами, с замком. В таких ларцах состоятельные люди перевозили драгоценности или деньги, а на почтовых каретах доставляли сотни фунтов туда, где строились железные дороги. В общем, – Саймон на мгновение прервался, – в ларце оказались не только золотые гинеи, но и несколько кожаных мешочков, полных золотых и серебряных монет.
Твой дедушка с моим отцом переглянулись, и отец спросил: «Ну, Троттер, что скажешь? Что будем с этим делать?» «Заберем все с собой, – ответил твой дедушка. – Только где нам это спрятать?» «У меня есть на примете отличное место – высохший колодец, – прикинув в уме, ответил отец. – Этот колодец высох давным-давно, когда мой отец сделал пристройку к амбару и уложил сверху плиты. Года три или четыре назад я в него заглядывал. Воды там по-прежнему не было, только дно оставалось немного влажным. Но гинеям вода не страшна».
Они вытащили спрятанное сокровище из ямки, валун положили на место. Потом, крадучись, как разбойники с добычей, ушли со своей драгоценной ношей, держась поближе к кустам, хотя уже совсем стемнело. – Саймон в первый раз, пока рассказывал, улыбнулся.
– Ну вот, почти и вся история. Компаньоны пересчитали деньги: оказалось около тысячи фунтов. Удача кружила им головы, но когда они немного пришли в себя, то радости у них поубавилось. А как же иначе: они не могли пользоваться деньгами открыто, так как все сразу же заметили, что они стали жить лучше. Мой отец оказывался в более выгодном положении, так как мог объяснить появление лишних денег ростом доходов от фермы. А Уильям такой возможности не имел, ведь он получал двенадцать шиллингов в неделю. А если бы он стал тратить хоть на один шиллинг больше, это вызвало бы подозрение, потому что Макграт, обнаружив пропажу, обязательно приставил бы сыновей следить за всеми в деревне. И твой дедушка решил брать по пять шиллингов в неделю с тем, чтобы тратить их где-либо в другом месте, к примеру, в Шильдсе… Ну вот, теперь ты знаешь, почему я каждый месяц привожу вам по соверену. – Саймон глубоко вздохнул и закончил: – И вот за чем охотится Макграт.
Тилли удивленно смотрела на Саймона, потом взглянула на дедушку и остановила взгляд на сидевшей во главе стола бабушке.
– Временами, детка, – вступила в разговор Энни, – я поддавалась соблазну и просила добавки, чтобы купить тебе одежду поприличнее. Обычно мне удавалось все проделать незаметно. Только раз я допустила ошибку, и пришел конец нашему спокойствию. Это случилось через несколько недель после того, как Уильяма принесли из шахты. Они думали, что ему конец. Я не могла его оставить, а нам нужно было мясо, свечи, мука. Ты в десять лет была очень сообразительная, и я решила отправить за покупками тебя. Я завернула соверен в тряпочку, положила в карман твоей юбки и заколола для верности булавкой. Отдельно дала тебе пенс, чтобы доехать до Шильдса. Ты вернулась, сияя от гордости, со всеми покупками и сдачей. А мне ты рассказала, что в мясной лавке женщина поинтересовалась, откуда у такой маленькой девочки соверен. Ты объяснила, что тебе дала его бабушка для покупок. Затем, заметив в соседней лавке Беллу Макграт, сказала: «Это миссис Макграт из нашей деревни, она знает меня и мою бабушку». Ты подошла к Белле и подвела ее к женщине, которая тебя расспрашивала. «Миссис Макграт, вы же знаете нас с бабушкой», – сказала ты. Белла подтвердила твои слова и поинтересовалась, почему ты спрашиваешь. И ты объяснила ей, как было дело. Тогда все и началось. – Энни тяжело вздохнула.
Макграты, как и все остальные в деревне, знали, что Уильям болен и лишних денег у нас быть не могло. С тех пор и по сей день Макграты не оставляют нас в покое. Они считают, что деньги где-то здесь и осталось их еще прилично. Поэтому Хал стал тебя домогаться. Женившись на тебе, он надеялся прибрать к рукам оставшиеся денежки.
Тилли потрясенно молчала. В душе ее царило смятение. В услышанное верилось с трудом, и тем не менее это была правда, истинная правда. Столько лет жили они на ворованные деньги, которые были украдены у Макграта. А как они попали к нему, все эти соверены? И именно она, не желая того, выдала дедушкину тайну, и сегодняшнее нападение на нее стало отголоском той давней, невольной ошибки. Мысль о недавно пережитом ужасе заставила ее содрогнуться. Она опустила голову, думая о том, что до конца дней будет чувствовать вес его тела и ощущать грубые прикосновения его жадных рук. Инстинктивно она тесно сдвинула под столом ноги.
– Не бойся, он больше к тебе не подойдет, – Саймон накрыл своей рукой крепко сцепленные на столе руки Тилли.
Глядя на него, она думала, что испортила ему свадьбу, но спросила его совсем о другом.
– А где мистер Макграт взял эти деньги? Он грабил экипажи?
– Не он, – покачал головой Саймон, – у него бы не хватило духу. Его двоюродный брат за три или четыре года до этого угодил на каторгу. Он был один из троицы, остановившей экипаж в глухом месте на дороге между Госфортом и Морпетом. Одного из них застрелил охранник, двое других убежали. Брат Макграта был задержан по описанию через несколько недель во время гулянья в Ньюкасле. Его опознал один из пассажиров того экипажа и сообщил констеблям. Прямых доказательств его вины не нашлось, но все равно его отправили на каторгу, а могли бы и повесить. Уильям, – обратился Саймон к старику, – ты помнишь его?
