Текст книги "Околдованные любовью"

Автор книги: Кэтрин Куксон

сообщить о нарушении

Текущая страница: 21 (всего у книги 25 страниц)

Глава 2

Прошла неделя со дня отъезда детей. Накануне уехал и мастер Гарри, но не в университет, а во Францию. Из разговора между ним и его отцом, часть которого она слышала, Тилли узнала, что у друга мистера Гарри, наполовину француза, был сестра, проводившая с родителями каникулы в их замке во Франции, который они называли шато. Хозяин объяснил ей все это прошлым вечером. Говоря с ней, он постоянно возвращался к сыну.

– Знаешь, Троттер, Гарри так повеселел, он в детстве был очень серьезным, а юношей стал еще серьезнее. Я рад, что у него во Франции есть друзья. Мне открылась теперь новая сторона его характера. Я вполне светский человек, как ты считаешь, Троттер?

– Да, сэр, мастер Гарри очень приятный молодой джентльмен, очень привлекательный.

– Верно, очень привлекательный. Интересно, женится ли он на этой француженке? Зовут ее Иветта. Неплохое имя для невестки, Иветта… Троттер, ты скучаешь о детях?

– Очень, сэр. В доме без них так тихо.

– Все покинули нас, как будто сговорились, даже Бургесс.

– Он сильно простудился, сэр. Мне кажется, он правильно поступил, что решил несколько дней полежать в постели. Простуда такая заразная.

– Он живет совсем один?

– Да, сэр.

– Как это тяжело. Я бы не смог жить один.

– Мне кажется, сэр… его не очень тяготит одиночество. Он весь в своих книгах, – она улыбнулась. – У него в доме только самое необходимое, а остальное книги.

– Ты была у него?

– Да, сэр. Я несколько раз заходила к нему, но только в выходной, в воскресенье.

– А кто же ему готовит?

– Он довольствуется малым. Мистер Бургесс живет в основном на каше и молоке, иногда позволяет себе немного баранины.

– Ну и ну? Но когда он здесь, его кормят?

– Иногда, сэр, он перекусывает немного в кухне.

– Троттер, учти на будущее. Проследи, чтобы его как следует кормили, когда он приходит сюда. И еще, было бы неплохо, если бы ты сходила к нему и отнесла что-либо горячее, или пошли кого-нибудь.

– Я с радостью схожу к нему, сэр… Много времени это не займет, мне вполне хватит часа.

– Вот и хорошо. Можешь не торопиться обратно, тебе редко удается прогуляться, – он помолчал. – Ты почти постоянно со мной, в этой комнате. Наверное, это так утомительно для тебя.

– Утомительно? – удивленно протянула она, не улыбаясь, качая головой. – Нет, сэр, ничего другого мне не нужно. Для меня это, как… – она отвела взгляд и опустила голову.

– Что же это для тебя? – заинтересовался он.

– Как новая жизнь. Когда мистер Бургесс рассказывает о чем-нибудь, он как будто заставляет человека проснуться.

– Ты то же самое чувствуешь, ухаживая за мной?

– Да, сэр.

– Ты не много просишь от жизни, а, Троттер? – спросил он после небольшого раздумья.

– Я только хочу покоя, сэр.

– Покоя! – воскликнул он и еще громче повторил со смехом: – Покоя! В твоем-то возрасте думать о повое! Тебе, наоборот, нужно волноваться, радоваться жизни.

Она смотрела на него не отводя глаз, думала, что хозяин забыл, что она – прислуга, а также он не вспоминал о детях, которые когда-то работали на него. Тех, кто в поте лица зарабатывал на хлеб, неважно где: над или под землей, много ли радости было в их жизни, о чем хорошем могли они мечтать? Говоря о покое, она имела в виду возможность спокойно работать, чтобы страх не отравлял ей жизнь и враждебность людей не накатывала на нее тяжелыми волнами.

– Почему у тебя такое каменное лицо? Я сказал что-то неприятное?

И снова Тилли задержалась с ответом, как правило, хозяева и хозяйки мало задумывались о тех, кого они задевают своими словами. Слугам обижаться не полагалось. И хозяева вымещали на них свое раздражение. Он же ставил ее в неловкое положение. Она никак не могла определить, какое место он ей отводит, кто она для него: служанка, сиделка или доверенное лицо. Особенно неуверенно она чувствовала себя, когда он заводил с ней разговор о своем сыне Гарри и детях, даже о теще, однако он никогда и словом не обмолвился о жене.

– Я имела в виду, сэр, – наконец заговорила она, – что мне хочется спокойно работать. Иногда случается что-нибудь, над чем можно посмеяться, а вот радость и веселье – это не для всех, сэр, – совсем тихо, почти шепотом, закончила она.

– Разве тебе не хочется счастья, Троттер? – он испытующе смотрел на нее.

– Сэр, между тем, что человек хочет и может получить, есть большая разница, – осмелилась ответить Тилли. – Я не могу сказать, что люди, которых я знаю, очень счастливы и им есть чему радоваться и отчего веселиться. Разве что в ярмарочные дни некоторые веселеют, когда выпьют как следует. Все их занятие, это работа и…

Она вздрогнула, когда от его резкого движения покачнулся кувшин с соком, стоявший на столике у кресла. Ей в последний момент удалось подхватить кувшин. Но когда она снова взглянула на хозяина, ее поразило свирепое выражение его лица.

– Ты, Троттер, – закричал он, – как и многие люди твоего класса, уверена, что унижения и обиды достаются только вам, а счастье и радость вас обходят. Они, как вам кажется, привилегия высшего сословия, я прав?

– А разве это не так, сэр? – чуть слышно осмелилась ответить она.

– Нет, Троттер, все не так просто. Деньги, положение в обществе, титулы – они не способны дать счастья. А интерес – отчасти. Когда человек имеет деньги и может с размахом вести хозяйство, когда у него достаточно средств для осуществления какого-то серьезного замысла, конечно, такая возможность не может не волновать и она приносит определенное удовлетворение. Однако настоящее счастье и радость не определяются богатством или бедностью. Оно связано с тем, что внутри нас. Да, да, конечно, – закивал он, словно отвечая на возможное возражение с ее стороны. – Нетрудно догадаться, о чем ты думаешь: человеку с деньгами не приходится голодать и увечье не заставляет его бедствовать. Да, мое положение и деньги позволяют мне нанять кого-то, как вот ты, ухаживать за мной. Верно, все это так, но, Троттер, если бы я был бедняком, на меня бы не давил груз определенных обязанностей. Меня бы не пугало осуждение общества, мне не нужно было бы соблюдать правила, которые мне не по нутру, мне не пришлось бы стараться вести образ жизни, который мне не по средствам. Я был бы избавлен от массы раздражающих меня вещей. А самое основное – будь я беден, Троттер, то не лежал бы здесь, лихорадочно пытаясь изобрести способы, откуда брать средства теперь, когда шахта перестала приносить доход. – Он крепко сжал губы и отвернулся.

– Извините, сэр, я расстроила вас, – с искренним сожалением проговорила Тилли.

– Ты меня не расстроила, – взгляд его снова вернулся к ней. – Я только хочу кое-что тебе объяснить.

– Я… знаю, сэр, я понимаю.

– Понимаешь?

– Да, сэр. Мне трудно найти слова, но я… понимаю вас.

Он со вздохом откинулся на подушки и грустно улыбнулся.

– В таком случае мы определенно двигаемся вперед. Кстати, в начале нашего разговора ты, насколько я помню, куда-то собиралась.

– Да, сэр, – улыбнулась она в ответ, – я хотела навестить мистера Бургесса.

– Отправляйся же быстрее, пока не стало темнеть. Прогуляйся как следует и передай ему привет от меня. Скажи, что мне недостает бесед с ним и еще, – он наклонил к ней голову, – его новостей.

– Хорошо, сэр, я… ненадолго.

– Не спеши, но возвращайся до темноты.

– Конечно, сэр, я обязательно вернусь засветло.

Когда дверь за ней закрылась, он крепко зажмурился, как будто старался вычеркнуть из памяти ее образ.

– Ах, Троттер, Тилли Троттер, Тилли Троттер, – про себя пробормотал он.

Мистер Бургесс очень обрадовался ее приходу.

– Чем я заслужил такое внимание? Мне ни за что не съесть все это, – он показал на холодного цыпленка, пирог с мясом, хлеб, сыр и кусок масла, лежавший на столе среди других продуктов. На что Тилли ответила:

– А если не съедите, то не сможете подняться с кресла. И огонь в камине у вас едва теплится. Мне казалось, вы говорили, что мальчик вам приносит уголь и растопку.

– Да… говорил, но два последних дня он не приходил, возможно, тоже заболел: ветра такие холодные. Сегодня на окне я видел иней. И это в конце апреля. Я с нетерпением жду лета.

– Вы его не дождетесь, если не будете как следует смотреть за собой.

– Из вас получится прекрасная мать, Троттер, – сказал он, с улыбкой следя глазами за суетившейся в комнате Тилли, – вы напоминаете курицу-наседку.

– Что вы, мистер Бургесс! – махнула рукой Тилли. – Мне кажется, это неважный комплимент.

– Напрасно, хозяин считает вас прекрасной наседкой.

– Мистер Бургесс? – притворно возмутилась она, с трудом скрывая улыбку. – Но я совсем не чувствую себя наседкой.

– Да, моя милая, я уверен в этом, вам очень подходит быть павлином. В соответствующем наряде вы его даже затмите.

– Ой-ой, боюсь, на вас сильно подействовала болезнь. Ну, бог с ними, с курами, павлинами и прочей живностью. Но если вы не станете есть, я попрошу хозяина прислать кого-нибудь присматривать за вами, как вам это понравится?

– Нет, Троттер, мне это совсем не понравится, – встрепенулся в своем кресле Бургесс. – Я терпеть не могу доставлять людям хлопоты и не люблю, когда… трогают мои вещи, – помявшись, добавил он.

Тилли живо представила себе, что стало бы с мистером Бургессом, если бы кто-то попытался навести порядок в его комнате, где почти ничего не было, кроме книг, большая часть которых лежала где попало. Но все же кое-что она сделала: наносила угля и дров, вылила помои, наполнила ведра свежей водой. Закончив, Тилли вымыла руки в маленькой миске, стоявшей на маленьком столике в дальнем конце комнаты.

– Кажется, собирается дождь, – вытирая руки, заметила она, бросив взгляд в окно, – и темнеть начинает. Мне пора уходить, но вы должны пообещать, – она встала перед его креслом, – что съедите все, что в этом буфете, – она показала на шкаф в стене, из которого ей пришлось вынуть книги, чтобы освободить место для продуктов. – Если не удастся завтра, я загляну к вам послезавтра.

Мистер Бургесс промолчал, но, когда она пожимала протянутую на прощание руку, он тихо сказал:

– Стольким людям вы приносите счастье, Троттер.

– И неприятности тоже, как выясняется, мистер Бургесс, – ответила она без тени улыбки.

– Об этом не надо беспокоиться. Люди сами навлекают на себя беды. Источник бед – их образ мыслей. А вы оставайтесь сами собой и идите своим путем, и в один прекрасный день вы займете подобающее место, – он несколько раз медленно кивнул, подчеркивая свои слова. – Мои предчувствия почти всегда оправдываются. И я давно предчувствую, что наступит день, когда счастье улыбнется вам.

В словах его прозвучала такая искренняя убежденность, что у Тилли перехватило дыхание. Она торопливо надела пальто и старую соломенную шляпку, которую носила уже много лет.

– Берегите себя, договорились? – подхватывая корзинку, попросила Тилли.

– Да, да, конечно, моя милая, я буду стараться. Поблагодарите хозяина за заботу и передайте, что я скоро вернусь к своим обязанностям.

– Он так обрадуется этому, ему скучно без вас.

– И я без него скучаю. Я нашел в нем интересного собеседника.

Они некоторое время молча смотрели друг на друга, потом распрощались, и она вышла за дверь.

Заметно похолодало, так что у Тилли даже перехватило дыхание. Пасмурный день быстро клонился к вечеру, и надвигающиеся сумерки заставили ее ускорять шаги.

От дома мистера Бургесса тропинка шла к двум дорогам: одна вела в Шильдс, другая – в Джэрроу. По одну сторону дороги в Шильдс крутой склон тянулся до общинных земель. А дальше по верху небольшой ложбинки проходила полоса леса, за которой начиналось имение. Она пришла сюда этим путем и этой же дорогой возвращалась.

В лесу царил полумрак, а в некоторых местах было почти темно, но это ее не пугало. После кромешного мрака шахты даже ночь казалась ей достаточно светлой.

Она миновала последнее большое дерево, росшее у края лощины, и тут сердце у нее ёкнуло и замерло дыхание: из-за дерева вышел мужчина загородил ей дорогу. Минуту они стояли, молча глядя друг на друга. Когда перед ней возник Хал Макграт, крик родился у нее в груди, но замерший в горле вздох не дал ему вырваться наружу.

– Вот мы и встретились на узкой дорожке.

Рот ее был полуоткрыт. Она шагнула в сторону, он повторил ее движение.

– Что, не ожидала меня увидеть, миссис Троттер, потому что ты, я слышал, теперь в любовницах в большом доме. Хорошо устроилась, ничего не скажешь.

Она по-прежнему молчала.

– Спокойно тебе жилось, пока я был далеко, верно? А здесь, я смотрю, много разного случилось. Мне столько успели порассказать. А знаешь, что говорят в деревне? Никому из обычных людей не удалось бы проделать то, что сделала ты. Кто другой смог бы отделаться от всей этой братии и поставить на их места своих людей, и теперь ты плывешь на всех парусах… Что молчишь, или у тебя не найдется для меня и одного слова?

Он отвел назад голову, стараясь получше ее рассмотреть.

– А ты изменилась, – заключил он, – немного прибавила в теле. Тебе потолстеть не мешало бы, но не знаю, понравится мне больше женщина, чем девушка. Но посмотрим… – При этих словах его руки рванулись к ней как стальные тросы, брошенные на причал.

Голос вернулся к ней, когда он схватил ее за руки.

– Отпусти меня, Хал Макграт! – она не могла воспользоваться руками, но старалась отбиваться ногами, однако юбка стесняла движения, и он только смеялся ее беспомощным попыткам освободиться.

Хал резко развернул ее и прижал к дереву с той стороны, где было светлее.

– Ну вот, так лучше, – рычал он. – Здесь я буду видеть, что делаю. Да, здесь я все увижу.

Когда она снова попыталась лягнуть его, он изогнулся и ей уже было не достать до него. Между тем настроение Хала изменилось, браваду сменила мрачная озлобленность.

– Боже всемогущий, – сквозь стиснутые зубы шипел он, дыша ей в лицо, – я мечтал об этой минуте ночь за ночью, день за днем. Мечтал, когда меня выворачивало от качки, когда от работы отрывались руки, когда меня пинали моряцкие башмаки. И вот наступил долгожданный миг, когда мне заплатят за все и никто в целом свете не сможет меня остановить. Ты слышишь меня, Троттер? – Он схватил ее за плечи и резко тряхнув, ударил головой о дерево. – Это только начало, подожди, – зло бросил он в ответ на ее крик. – С тех пор как я стал думать о тебе, я не знал ни удачи, ни минуты покоя. Сначала мне казалось, это все из-за денег, но дело оказалось не только в них.

К ужасу Тилли, он схватил ее мертвой хваткой за горло и прижал к дереву. Она царапала его лицо и била по ногам, но он не замечал ничего. Другой рукой он ухватился за ее пальто сзади и с силой рванул. Пуговицы пулями полетели в разные стороны. Потом та же участь постигла платье и рубашку.

Но когда его пальцы вцепились ей в грудь, она снова попыталась закричать, и опять крик замер у нее в горле. И тут Тилли, собрав остаток сил, как когда-то, ударила Хала коленом в пах. Он сразу же отпустил ее и согнулся пополам, держась обеими руками за низ живота.

Охваченная ужасом, Тилли не могла бежать. В эту минуту ее пронзила мысль, что он стоит на самом краю крутого склона. Она сознавала, что через несколько мгновений он придет в себя, и тогда спаси боже, потому что Хал обязательно догнал бы ее, если бы она побежала. Тилли не смогла бы объяснить, как решилась на это, но, не помня себя, ринулась на него. Толчок оказался настолько сильным, что она сама едва не последовала вслед за Халом, который, раскинув руки и изрыгая проклятия, полетел вниз. Она повернулась, приготовившись броситься прочь, и в этот момент до нее донесся его крик. Но кричал он каким-то неожиданно высоким и пронзительным голосом. Она повернулась и посмотрела вниз. Тело его было как-то неестественно согнуто. Он упал среди скалистых выступов и лежал лицом вверх, прогнувшись в спине. Его поза напомнила ей положение, в котором среди обвала лежал хозяин. Хал не двигался:

– О нет, боже, только не это! – не то всхлипнула, не то вскрикнула она.

В следующую минуту, позабыв об осторожности, она уже с трудом спускалась с крутого откоса, придерживая разорванную одежду. Но к Халу она подходила с опаской, медленно, боясь подвоха, и остановилась на некотором расстоянии от него. Глаза его были закрыты, но затем медленно открылись, и он застонал. Тилли приготовилась бежать, заметив, что Хал пытается пошевелиться. Ее остановил его голос:

– Моя спина… Я застрял, дай руку.

Она отрицательно покачала головой. Он снова закрыл глаза.

– Тогда приведи кого-нибудь, – пробормотал Хал, в его голосе она уловила страх. – Не оставляй меня здесь, ты, сучка, скоро ночь. Слышишь? Ты меня слышишь?

Карабкаясь вверх, Тилли чувствовала на себе его взгляд. Выбравшись наверх, она что есть духу бросилась прочь.

Почти совсем стемнело, когда Тилли добралась до дома. На свое счастье, она никого не встретила по дороге. Тилли воспользовалась входом через кладовую, но доносившиеся из комнаты прислуги голоса заставили ее замереть на месте, затаив дыхание. Она знала, что в это время слуги собираются вместе выпить пива или чая и поболтать.

На цыпочках Тилли поднялась по лестнице черного хода. Тенью проскользнув в обитую сукном дверь, она крадучись стала пробираться по галерее к своей комнате, но, поравнявшись со спальней Марка, услышала, как он окликнул ее:

– Троттер, это ты, наконец-то! – И не получив ответа, крикнул громче. – Троттер!

Тилли привалилась к стене и по-прежнему молчала.

– Кто там еще? – настойчиво требовал ответа хозяин, и она поняла, что не может не войти, иначе он дернет шнур и вызовет кого-либо из кухни.

– Боже правый! – ахнул он при виде медленно вошедшей Тилли. – Что… что с тобой стряслось?

– Это Хал Макграт. Он подкараулил меня у края леса.

– Боже, какой у тебя вид. Что он сделал? Иди сюда, садись, садись!

– Как все случилось? – хватая ее за запястья, торопливо спросил он, но потом добавил: – Нет, сначала иди и хлебни бренди. А когда она покачала головой, настойчиво повторил: – Обязательно выпей, тебя перестанет так трясти.

Тилли послушно отправилась в гардеробную и налила себе немного из графина, но, сделав глоток, поперхнулась и долго не могла откашляться.

– А теперь садись и рассказывай, – нетерпеливо скомандовал он, когда Тилли, справившись с кашлем, вернулась в спальню.

И она поведала ему о своих злоключениях.

– Он… повредил спину… не может пошевелиться. Надо кому-то сказать, – закончила она свой рассказ.

– Кому сказать? Ты в своем ли уме, девушка? – обрушился на нее Марк. – Самое разумное – оставить его там, где он сейчас, и надеяться, что ночью ему придет конец. Этот человек опасен для тебя. А теперь иди и переоденься. И никому ни слова. Ни единой душе. Поняла? Тебя кто-нибудь видел сейчас?

– Нет, сэр.

– Хорошо, теперь пойди в мою туалетную комнату и по возможности приведи себя в порядок, иначе, если тебя увидят, могут подумать, что это сделал я. И предупреждаю: никогда не ходи на цыпочках мимо моей комнаты. Я привык различать твои шаги даже по ковру, – он сменил тон, стараясь ободрить ее, но она не могла выдавить из себя даже подобие улыбки…

Умывшись, она накинула на себя халат, который надевала, когда убирала в туалетной. До своей комнаты Тилли надо было пройти всего несколько шагов, но она посчитала такую предосторожность не лишней: вдруг в этот момент кто-то оказался бы в коридоре. Ей повезло и на этот раз. Но если никто, кроме хозяина, не знал о случившемся, то и ей не стоило переживать, что Хал Макграт может умереть. Она же сама желала, чтобы он умер. Но в то же время ей не хотелось отягощать его смертью свою совесть, если бы она могла кому-либо довериться. Чувства и мысли ее были в смятении. С кем поговорить? Может быть, с Бидди? Но хозяин предупредил, что надо молчать… и все же, как ей поступить?

Ответ нашелся сам собой, когда в ее дверь тихонько постучала Кети.

– Тилли, там снова пришел этот парень, Стив, – объяснила она, входя в комнату. – Он хочет поговорить с тобой. Он пришел сразу, как ты ушла. Ты что такая странная, как будто не в себе?

– Я чувствую себя плоховато.

– Должно быть, дело в утке. У меня после обеда желудок тоже схватывал. К хорошей еде надо тоже привыкнуть, особенно после того, как столько лет приходилось поститься, – она широко улыбнулась и шепнула: – Так ты спустишься, что ему передать?

– Скажи, что я сейчас выйду к нему.

– Ага, хорошо, Тилли.

Спустя несколько минут она прошла по коридору, но уже не на цыпочках. В кухне Тилли огляделась.

– Он не захотел заходить, – пояснила Бидди. – Сказал, что ты нужна ему на пару слов.

Они переглянулись, и Тилли вышла за дверь.

Двор освещал висевший на кронштейне фонарь со свечой внутри. В его бледном свете лицо Стива казалось белее простыни.

– Хал вернулся, – вместо обычного приветствия проговорил он и торопливо продолжал: – Он явился вчера вечером. Я сегодня утром пришел со смены – а он тут как тут. Я думал, что умру. Он знал, что я постараюсь тебя предупредить, и пообещал прикончить меня. Мать продержала меня дома все утро. Она убрала лестницу от чердака, чтобы я не мог спуститься. А когда она меня выпустила, его уже давно и след простыл. Я… пришел, как только смог. Тилли… я…

– Я знаю, Стив, – вмешалась она, касаясь его руки. – Я его… встретила.

– Встретила? И до сих пор жива? Тилли, Хал грозил тебе такими ужасами, и, что хуже всего, был он трезвый как стеклышко. Эх, Тилли, – сокрушенно покачал головой Стив. – Что он тебе сказал? И как ты смогла…

Она увлекла его со света под прикрытие стены, которой был обнесен парк, и, стоя там в темноте, коротко рассказала ему все, что произошло.

– По-твоему, он сломал спину? – спросил Стив после долгой паузы.

– Хал не мог двинуться с места, Стив… он может умереть, а я не хочу, чтобы это было на моей совести.

– Ты глупая, Тилли, сама не понимаешь, что говоришь. Я скажу тебе так. Или ты, или он. У Хала что-то не так с головой. Он делается как помешанный, когда о тебе говорит, и все равно до тебя доберется. А если Хал женится на тебе, то лучше не будет – он будет бить тебя до полусмерти. Ты его держишь чем-то, я не понимаю, в чем здесь дело, но знаю только, что ты крепко засела ему в голову, и он страшно бесится. А потому лучше всего… оставить его там.

– Нет, Стив, нет, если мы с тобой оставим его там умирать, покоя нам не будет. Я надеюсь, что он… умрет… но не так, брошенный без помощи. Сходи и посмотри, сумел он встать или нет. Если нет, ты знаешь, что делать, скажи отцу, они придут и заберут его. Стив, прошу тебя, пожалуйста, сделай это ради меня, – стала упрашивать его Тилли, когда он покачал головой.

– Ради тебя я и не хочу это делать, Тилли. Неужели ты не понимаешь? Это все равно что подписать тебе смертный приговор и мне тоже, потому что он точно изувечит меня. В море опять он не собирается и станет повсюду преследовать тебя. Ты не будешь знать ни минуты покоя. Господи! И зачем он только родился? – Стив умолк, потом резко оттолкнул ее. – Иди в дом, ты дрожишь. Все будет в порядке, иди в дом.

– А ты пойдешь туда? Обещай, что пойдешь, Стив.

– Да, я пойду.

– Спасибо тебе, Стив. Спасибо.

Не говоря больше ни слова, он повернулся и быстро растворился в темноте.