Текст книги "Околдованные любовью"
Автор книги: Кэтрин Куксон
сообщить о нарушении
Текущая страница: 14 (всего у книги 25 страниц)
Глава 7
– Ты собираешься в шахту? – поразилась Кети. – Не будь дурочкой, ты и пяти минут там же выдержишь.
Три следующих дня Тилли упрямо ходила по Шильдсу в поисках работы. Как выяснилось, чтобы устроиться на хорошее место, требовались рекомендации, и не одна, а иногда даже три. Тилли подумывала обратиться к мистеру Сопвиту, но потом представила, что придется встречаться с прислугой, и у нее пропало всякое желание идти в этот дом. Думала она и о Саймоне. Он, без сомнения, хорошо бы о ней отозвался, но Тилли не могла заставить себя отправиться на ферму, потому что едва ли удастся избежать встречи с его женой. Случалось, девушка не думала о нем много дней подряд, но, когда вспоминала, от боли сжималось сердце. И все же теперь она могла сказать, что время способно приглушить боль. Так должно быть, потому что она не собиралась коротать в одиночестве всю оставшуюся жизнь. Ей нужен был человек, которого бы она любила, а он любил бы ее. Но больше всего нуждалась она в заботе и сочувствии. Больше всего Тилли ценила доброту.
На третий день после ухода из дома Сопвитов Тилли снова завела с Кети разговор о шахте, о том, как бы ей устроиться туда на работу. Поздно вечером они лежали с Кети на тюфяке у очага и тихонько разговаривали. За спиной Кети уютно устроилась Фанни.
– Ты даже представить себе не можешь, каково там, внизу, – свистящим шепотом отговаривала Кети. – Я уже привыкла, но согласна отдать что угодно, лишь бы найти работу наверху. Но с другой стороны, я рада, что при деле. Счастье, что у всех у нас есть работа, потому что в округе для всех нас мест бы не нашлось. Но ты – в шахте! Это уже слишком. И Сэм тоже против, даже слышать об этом не хочет… Не переживай, найдется и для тебя работа, такая, как была у Сопвитов.
– Боюсь, Кети, что не найдется. У меня нет рекомендаций. Мне сегодня предложили всего лишь место в пивной в порту. Я говорила с женщиной, которая подыскивает людям работу. Берет она за это шесть пенсов. Когда я ей заплатила, она дала мне два адреса, один из них и была пивная. Ужасное место. И Кети, там были женщины… не поверишь, но это так!
– Еще как поверю! – нисколько не удивилась Кети. – Я сама то же самое видела. Зачем далеко ходить. В трактире у дороги «Петух и Бык» творится то же самое. Постой как-нибудь вечерком в субботу у этого заведения и понаблюдай. Увидишь такое, что тебе и не снилось. А второе, что за место?
– Что-то наподобие… пансиона, и хозяйка сказала, что мне там надо будет жить. Я уже подумывала о том, чтобы согласиться, но она мне сказала, что может взять меня и без рекомендаций, они ей ни к чему. Мне не понравилось, как она это сказала. И место сразу показалось каким-то неприятным. Я решила побыстрее уйти, и она дошла за мной до двери.
– Тебе повезло, а могла бы оказаться в постели с каким-нибудь морячком, – затряслась от смеха Кети.
– Ну, ты и скажешь, Кети.
Они начали шутливо толкаться, и полусонная Фанни возмутилась:
– Кети, перестань лягаться, – и сразу же с противоположного конца комнаты донесся мужской голос:
– Эй, вы там, бросьте трепаться, и заткнитесь, я спать хочу.
– Сам заткнись! – шепотом беззлобно огрызнулась Кети. – Нечего уши распускать.
– Очень надо. А вы лучше уймитесь, а то я вас из постели выкину.
– А мы не боимся, нам невысоко падать, – отшутилась Кети.
Тилли тоже тихонько рассмеялась. Кети была права, падать им в самом деле некуда. Постелью им служил положенный на пол набитый соломой тюфяк из мешковины. Но спать на нем было тепло. Когда за полчаса до этого разговора Тилли без сил опустилась на него, он показался ей мягче перины. Она страшно вымоталась за день, и натруженные ноги с натертыми волдырями гудели, не переставая.
Кети обняла Тилли, которая робко сделала то же самое, и скоро обе уже крепко спали голова к голове.
В четыре часа утра Бидди легонько потрясла за плечо лежавшую на спине Кети. Та сначала протестующе забормотала, затем сразу открыла глаза и заморгала, прогоняя сон. Осторожно перебравшись через спящую Тилли, Кети захватила лежавшую рядом с их тюфяком одежду и поплелась на кухню, войдя туда, зажмурилась от света лампы.
Спавшая в кухне с матерью Пег, уже одетая, торопливо доедала горячую кашу. Заканчивал завтракать и Сэм. Все молчали. Так же, не говоря ни слова, они вышли за дверь, а Бидди, тоже молча, закрыла за ними дверь. А стоило ли разговаривать: они еще до конца не проснулись, утро выдалось холодное, впереди их ждал долгий день и изнуряющая работа.
Тремя днями позже Бидди провожала на работу уже четверых. Вместе с тремя ее детьми отправлялась в шахту и Тилли.
– Помоги тебе Бог, девочка, – похлопала ее по плечу Бидди, нарушая молчаливый ритуал. – Да, помощь Его тебе не помешает, – прибавила она, закрывая дверь и оставляя за порогом морозную темноту раннего утра.
Сердце Тилли бешено колотилось. Вслед за Кети она обогнула длинный ряд тележек, потом прошла почти вплотную к лошади, которую вели к постройкам, сгрудившимся по одну сторону широкой дороги, под наклоном уходившей под землю.
Развешанные в нескольких местах фонари освещали подход к шахте. Свечи в них для удобства были помещены в жестяные коробки.
– Держись ко мне ближе, а то, чего доброго, угодишь под лошадь, – Кети притянула к себе Тилли. Они как раз проходили мимо группы лошадей, стоявших в темноте и поэтому едва различимых.
– Пойдем сюда, и помни, чему я тебя учила. Не бойся ему возражать. А когда он тебя спросит, хочешь ли ты подписать соглашение, отвечай: «Ну да, а как же?»
Тилли не ответила, но, как советовала Кети, стала держаться к ней поближе. Наконец они оказались перед окошком деревянной хибары, откуда их разглядывал мужчина. Он стоял против света, и Тилли не могла его как следует рассмотреть, заметила только, что он худой и небольшого роста. Но в этом не было ничего необычного. Так выглядели чаще всего мужчины, работающие в шахтах. Отличал мужчину голос: низкий с игривыми интонациями.
– А, Кети, еще и день не прошел, а ты уже здесь, – не сказал, а пропел он.
– Оставьте ваши шуточки, мистер Райс, – ничуть не смутилась Кети. – Еще. Вот, я ее привела, – она кивком показала на Тилли.
– Я не слепой и понял, что это не твоя тень. Ну, красавица, думаю, она тебе уже все рассказала. Знаешь, – он перегнулся через окошко, наклоняясь к Тилли, – ей кажется, она знает об этой чертовой дыре больше меня. Ты хочешь подписать соглашение?
– Ну… да.
– Тогда ты знаешь, как и что. Хочу сказать, что тебе повезло. Если бы Кети не замолвила за тебя словечко, не видать бы тебе здесь работы. Сюда попасть – очередь стоит до самого Джэрроу.
– Ладно вам шутить, мистер Райс. Вы знаете не хуже меня, что лезть в эту поганую дыру найдется немного охотников, кому уж совсем деваться некуда. Ну, все, я ее забираю.
– Подожди, пусть скачала подпишет бумагу. Зайди на минуту.
Кети втолкнула Тилли в хибару, и она оказалась перед высоким столом с двумя бухгалтерскими книгами.
– Скажи свое полное имя, а потом поставишь крест, – открывая одну из книг, распорядился Дейв Райс.
Тилли скосила глаза на Кети и поняла ее еле заметный предостерегающий кивок.
– Тилли, Троттер, – ответила она.
– Замужем? – ухмыльнулся он.
– Нет, – ответила она.
– Так и запишем: Тилли Троттер, девица. – Он поставил рядом с ее именем число и ткнул пером в бумагу. – Вот здесь распишись. – И Тилли поставила крест рядом со своим именем.
– Ты знаешь ставку: двенадцать шиллингов в неделю, – уже серьезно заговорил он, – но это, конечно, зависит от их выработки. Будешь работать вместе с Кети и Флорри Коннор, верно? – он повернулся к Кети.
– А вы как будто не знаете.
– Ах ты, дерзкая мартышка, пора надрать тебе задницу, – ухмыльнулся Райс. – Придется мне этим заняться.
– Раньше рак на горе свистнет, – с этими словами Кети потащила Тилли прочь. – Мерзкий слизняк, – с отвращением повторила она, когда Райс уже не мог их услышать. – Если меня нет рядом, будь начеку. Постой минутку, – дернула она за рукав Тилли и продолжала наставлять подругу, серьезно глядя на нее в колеблющемся свете фонаря. – Я тебя предупреждаю: ты можешь испугаться, когда спустимся, потому что я тебе кое-что расскажу, мисс Няня, – она легонько толкнула Тилли в плечо. – Через пару дней ты поймешь, что из всех, кто внизу, самые чистые по всем статьям, это лошади. Поэтому я советую тебе смотреть вперед и не обращать внимания на то, что творится по сторонам. За каждым углом можешь такое увидеть, что волосы дыбом встанут. Наверное, Сэм был прав, когда вчера говорил, что лучше бы тебе найти работу поприличнее. Теперь ты здесь, подписала соглашение и можешь уйти не раньше, чем умрешь, как Флорри Томсон. Тебя взяли на ее место. Но погубил ее не уголь, а чахотка… Эх, все уже здесь, – полуобернувшись, она посмотрела на группу мужчин, женщин и детей, двигавшихся к входу в шахту. – Я хотела, чтобы ты осмотрелась в тишине, до их прихода. А вообще говоря, там тихо совсем никогда не бывает, но когда вокруг народ… ну да ладно, поторапливайся.
Слова Кети привели Тилли в еще большее смятение. Она с трудом поспевала за быстро шагавшей подругой. Ей казалось, внутри у нее все похолодело от страха. Так она не боялась никогда в жизни. Это был какой-то новый, неизведанный прежде страх. Раньше, когда она забывала о Хале Макграте, страх проходил. Но этот страх, она чувствовала, не отпустит ее никогда. Девушке предстояло спуститься в чужой неизвестный мир. Подруги шли по тоннелю, посреди которого были проложены рельсы. Тилли приноровилась идти между ними, но от окрика Кети вздрогнула и едва не упала.
– Ты что, хочешь, чтобы тебя задавили? Не лови ворон, это дорога для тележек. Смотри, – она показала вперед: к ним приближался парень, ведя в поводу лошадь, за которой двигались три тележки, полные угля.
Тилли казалось, они идут бесконечно, наконец туннель вывел на широкое пространство. Оно освещалось фонарями, висевшими на гвоздях, вбитых в балки, которые поддерживали свод. В этом зале к основной магистрали подходили рельсовые пути, выходившие из боковых штреков. По ним лошади тащили груженные углем тележки.
Тилли бросила взгляд в сторону и остановилась как вкопанная: в уголке на корточках сидел мужчина и преспокойно занимался своими делами.
– Привет, Кети! – крикнул он.
– Привет, Дэнни, – невозмутимо откликнулась Кети, не глядя в сторону мужчины, но картина ее определенно не поразила.
– Сюда, – Кети потянула Тилли за рукав. Теперь они двигались по одному из боковых штреков. Тилли казалось, что глубже спуститься уже невозможно, тем не менее штрек ощутимо уходил вниз. Более того, он был значительно уже основного, и потолок висел прямо над головой.
Девушка зацепилась головой за деревянное крепление, которое поддерживали подпорки, и вскрикнула от боли. Вместо слов сочувствия, услышала от Кети: «Ничего, привыкнешь».
И Тилли, действительно, кое-чему уже научилась. Услышав стук копыт и дребезжание тележки, она вжалась в проем в стене. Девушка заметила, что вел лошадь маленький мальчик, да и управлял он не лошадью, а всего лишь пони. Тилли приходилось видеть, как такие пони носились по полю как сумасшедшие и брыкались. Она тогда не могла понять, почему они так бесятся, теперь она ой как хорошо это понимала.
Подруги прошли еще немного, и Тилли с трудом подавила крик, когда крыса величиной с небольшую кошку пробежала почти по ее ногам. Кети остановилась и рассмеялась, а потом тихо сказала:
– Не бойся, ты еще к ним привыкнешь. У нас здесь есть одна крыса, мы прозвали ее Чарли, такая, скажу тебе, хитрая сволочь.
Тилли промолчала, про себя удивляясь тому, что Кети под землей ругалась, а дома – нет… Неужели и она станет такой, как Кети?
– Ну, мы почти пришли… Осторожно! Приглядывайся, нет ли ям. – Кети подвела Тилли к стене штрека. – Кажется, что это маленькая лужа, а наступи, и провалишься по колено, ее скоро заделают. Никогда не наступай на мягкую угольную пыль, иначе утонешь. И такое даже очень может быть, если это не выдержит, – она ткнула пальцем в низкий потолок. – Выработку наверху затопило, и вода просачивается сюда. – Она подняла фонарь, чтобы Тилли увидела, где сквозь щели в перекрытии понемногу сочилась вода. – Но ты не бойся, сегодня она продержится, – успокоила Кети, – и надеюсь, не только сегодня, а еще много дней.
Штрек снова расширился, и они вышли на пространство, где кипела работа. Со стороны могло показаться, что маленькие, снующие взад-вперед фигурки – это дети, увлеченные какой-то игрой. Но впечатление нарушали грубые голоса и несущаяся со всех сторон брань. Все эти люди напоминали чертей в аду. Черными не были только языки да белки глаз.
Остановившимся взглядом Тилли смотрела на суету вокруг. Смешавшиеся в ее душе удивление и жалость породили ужас. Вдруг рот ее непроизвольно раскрылся при виде выползающего из бокового штрека маленького существа. Она даже сразу не могла понять, мальчик это или девочка. На вид этот крошка был не больше мастера Джона Сопвита. Тилли наконец определила, что видит перед собой мальчика, а на нем нечто, напоминавшее сбрую, но не из ремней, а из цепей. Цепь охватывала его талию, тянулась между ног и соединялась с мелким корытом, полным угля.
Тилли наблюдала, как огромный мужчина расстегнул застежку и освободил мальчика от цепи. Покачиваясь, ребенок поднялся с четверенек и стал черными кулачками тереть глаза, как будто только что проснулся.
Тилли не сознавала, что крепко сжимает руку Кети. Почувствовав ее состояние, Кети крикнула, стараясь перекрыть шум:
– Он старше, чем кажется. Это Билли Снайт, ему десять лет. Привет, Билли.
– Привет, Кети, – утомленным голосом откликнулся мальчик.
– Устал?
– Ага, совсем измочалился. Как там наверху?
– Холодно, но сухо.
Его ответ, если он и сказал что-то, потонул в раздавшемся вдруг хриплом рыке:
– Эй, вы, ребятня, убирайтесь отсюда, поживее. А если хотите, можете оставаться на вторую смену, я не против.
Ответом ему было неразборчивое бормотание и ворчание пришедшей смены. Но больше всего поразила Тилли покорность, с которой принималась такая жизнь. В этом аду находилось даже место шуткам. Однако еле передвигавшим ноги детям, которые возвращались из темных глубин на свет божий, было не до смеха.
– Они с нижнего горизонта, – кивнула Кети в сторону уходящих детей. – Штреки там слишком низкие – пони не пройти.
– А почему их не расширят? – в ее тоне чувствовались гневные нотки.
– Не спрашивай меня, – рассмеялась Кети. – Думаю, они бы так и сделали, если бы могли. Здесь все связано с тем, как идут пласты, – она кивнула на неровную поверхность штрека над головой. – Придется прорубаться сквозь слои, а некоторые породы очень твердые, да еще есть места, которые опасно трогать: может прорваться вода. Вон, видишь насос, – она махнула рукой туда, где стояла помпа. – Качает как проклятый день и ночь. А толку – все равно что реку перекачивать. Но вообще нам повезло, что мы работаем здесь. Можешь мне поверить, я на самом деле считаю, что мне повезло, потому что я три года работала в смене, где Билли. Мне эта смена всегда казалась очень длинной. В тот день, когда меня перевели в четвертый штрек, я безумно радовалась, но проплакала всю первую ночь – думаю, это была разрядка.
Тилли не ответила. Перед ее мысленным взором проносились картины одна ужаснее другой. Они шли теперь в небольшой группе, никто не разговаривал, им встретилась вагонетка: один мальчик тянул ее спереди, другой – изо всех сил налегал сзади.
– Пошевеливайся, Робби, а то получишь нагоняй!
Мальчик медленно повернул голову и посмотрел на говорившего, потом втянул голову в плечи и двинулся дальше.
– Не задерживайся, – Кети потащила Тилли дальше, в голосе ее слышалось легкое раздражение. Чувствовалось, что она начинает понемногу терять терпение. – Если ты будешь все время останавливаться и на все глазеть, надолго тебя не хватит, – шепотом выговаривала она. – Если ты собираешься здесь работать, а деваться тебе некуда: ты подписала соглашение, тебе придется встряхнуться и пошевеливаться.
Тилли почувствовала, что это последнее предупреждение. Они пришли в тупик, потому что штрек заканчивался стеной, которую долбили несколько мужчин. Как только девушки подошли, один из них сердито крикнул:
– Где вы прохлаждаетесь, если сейчас же не займетесь делом, мы скоро в угле по Шею будем.
В ответ одна из женщин в группе, где шли Кети с Тилли, разразилась отборными ругательствами, что вызвало смешки.
– Это – большая Мэгги, она кому хочешь рот заткнет. Никогда не знаешь, что от нее ждать, с ней лучше не связываться, – последние слова Кети почти шептала Тилли в ухо. – Ну, а теперь я покажу, что тебе надо делать. А где твой обед?.. О, Господи! – она схватила узелок Тилли с каменного выступа. – Ну, ты и простота. Так и голодной остаться недолго. Твой обед и двух минут бы там не пролежал. Наш Чарли – парень шустрый. Посмотри, как надо делать. Вот узелок на веревке, ты вешаешь его сюда, – Кети закрепила петлю на вбитом в балку гвозде, и маленький сверток с едой закачался в воздухе из стороны в сторону. – Теперь другое дело. По натянутой веревке он еще ходить не научился, но обязательно научится, дай только срок. Чарли – хитрющий стервец.
– Но… но почему вы не убиваете их, крыс то есть?
– Убиваем, но Чарли никто не трогает. Парни верят, что с ними ничего не случится, пока Чарли сюда заглядывает. Говорят, что он может учуять рудничный газ лучше, чем всякие новые штучки. Я тоже в это верю, а еще я уверена, что рудничные лампы – опасные. У наших парней к ним нет доверия, они наотрез отказываются их брать. Сначала из-за этого был шум, но они продолжали стоять на своем. За последние двадцать лет мы потеряли всего несколько человек, с другими шахтами даже сравнивать нечего. На некоторых шахтах горняки гибнут сотнями. Мама рассказывала о Хитонских Копях, так там семьдесят пять человек утонуло, когда шахту залило… Да не стой ты столбом, – вспомнила о деле Кети, – бери лопату и делай, как я. – Она вонзила лопату в кучу угля и принялась быстро загружать бадью.
Тилли последовала примеру подруги. Работа не была для нее тяжелой: пила с топором укрепили мускулы. А вот от угольной пыли першило в горле, глаза слезились. Девушку беспокоил постоянный шум и суета, а еще сердце у нее обливалось кровью, когда она взваливала на детские плечи тяжелые бадьи. Некоторые мальчики падали на колени, прежде чем им удавалось приноровиться. Дети не пользовались штреком, по которому со сменой пришли Кети с Тилли. Они ныряли, как в преисподнюю, в темноту узкого бокового хода.
Тилли не проработала и часа, а ей уже стало казаться, что она попала в ад со всеми его ужасами. Она не могла сказать, сколько прошло времени, когда наконец объявили перерыв. Тилли отбросила лопату, прислонилась к стене и медленно сползла на пол. Рядом опустилась Кети с флягой в руках.
– Сначала прополощи горло и сплюнь, – подавая флягу, учила она.
Тилли жадно хлебнула тепловатой воды, опьянившей ее как вино. Она не могла удержаться и сделала глоток, прежде чем сумела выплюнуть остальное.
– Для начала получается у тебя неплохо.
Тилли промолчала, у нее не было сил говорить.
– Немного погодя ты привыкнешь. Я знаю, у тебя сейчас все тело болит, но через пару дней будешь работать как заведенная и перестанешь чувствовать отдельно руки, ноги и спину.
К ним подошел голый по пояс мужчина в изодранных штанах и уселся рядом с Тилли.
– Как дела, красавица? – поинтересовался он.
Тилли медлила с ответом, у нее не поворачивался язык сказать «хорошо». За нее ответила Кети.
– Она, Микки, с непривычки вымоталась, но я ей сказала, что через недельку все наладится, только пыль будет донимать. Я правильно говорю, Микки?
– Точно так. Пыль – хуже всего. Житья от нее нет, – он отхлебнул из своей фляги и вытер рот рукой. – Особенно когда здесь подольше поработаешь. Может быть, вам от нее мучиться осталось не так долго. В прошлое воскресенье я был в Шильдсе. Там один парень рассказывал: в Лондоне есть люди, которые хотят протолкнуть закон, запрещающий брать детей и женщин на работу в шахту и на разные фабрики до определенного возраста. Этот парень из Шильдса говорил, что он за то, чтобы женщин и детей вообще не пускать в шахты.
– Ты это серьезно, Микки?
– Да, я слышал своими ушами. А еще я видел, как его забрала полиция за нарушение спокойствия.
– Я сначала хотела сказать, что эти болваны хотят отнять у нас хлеб, – немного поразмыслив, заговорила Кети. – Теперь же думаю, как было бы хорошо, если бы нам дали другую работу.
– Хорошо-то, хорошо, – согласился Микки, – да где они для вас возьмут другую работу? Куда идти женщинам? В прислуги или в поле. Вы можете выбирать, но в любом случае над вами будет хозяин, разве не так? И еще тебе скажу, красавица, – он крепко сжал колено Тилли. – Для прогулки сюда не очень наряжайся. Можешь вообще без всего ходить. Как думаешь, Кети? – он перегнулся через Тилли к Кети.
– Ну и трепач же ты, Микки, – со смехом оттолкнула его Кети. – Иди отсюда.
– Иду, уже ушел, – он встал и огляделся. – Где же наша большая Мэгги? Хотя, что я спрашиваю? Как всегда у какого-нибудь быка в стойле.
– Как по-твоему, Микки, в чем ее секрет? – раздался голос у противоположной стены штрека. – Ей двадцать два, а она еще не родила ни разу. Ей бы детей выводками плодить с ее охотой погулять.
To там, то здесь послышался сдавленный смех, и темные фигуры стали одна за другой подниматься с пола. Перерыв закончился, надо было снова браться за лопату. Копнуть, поднять, бросить. Копнуть, поднять, бросить. Ритм прерывался, когда полная бадья опускалась на подставленную черную от пыли спину.
Копнуть, поднять, бросить. Господи всемогущий! Ей этого не вынести. Теперь Тилли уже казалась раем пивная, от работы в которой она отказалась, и в пансионе, возможно, было не так уж плохо. Вот выйдут они отсюда, и она скажет об этом Кети… А когда они выйдут? Закончатся ли когда-нибудь эти мучения?
Через какое-то время работа остановилась на полчаса. Потом был еще перерыв, чтобы посидеть и попить воды.
В три часа дня объявили конец смены. Тилли совершенно потеряла счет времени. Она не слышала, что говорила ей Кети. Позднее она не могла вспомнить, как дошла от забоя до выхода на поверхность. Девушка только смутно сознавала, что не все дети выходили вместе с ними. Как потом объяснила ей Кети, для некоторых смена продолжалась двенадцать часов. Два часа им приходилось перерабатывать, хотелось им того или нет, потому что надо было расчистить забой для следующей смены.
В каком-то месте штрека Тилли почувствовала, что ступает по воде. Несколько мужчин остановились и стали строить предположения, почему поднимается вода.
Тилли запомнилось, как она стоит у входа в шахту среди потных лошадей и черных от угольной пыли людей и смотрит в ясное небо. Ярко светит солнце. Два жаворонка заливаются в вышине, соревнуясь в певческом искусстве. Ветер откинул с ее лба прядь волос. Она могла бы простоять так еще долго, но деловая, как всегда, Кети потянула ее за собой:
– Пойдем, по дороге успеешь надышаться.
Когда девушки добрались до дома, Бидди сделала для Тилли то, что не делала для своих детей. В тесной кухоньке усадила ее в корыто и осторожно смыла угольную пыль с волос и тела. Потом помогла Тилли вытереться и облачила в накрахмаленную ситцевую ночную рубашку.
Затем она уложила Тилли на соломенный тюфяк и дала поспать четыре часа. Потом разбудила и принесла ей на подносе в постель бараний бульон с клецками. Полусонная Тилли ела, а рядом похрапывала Кети. Когда девушка закончила есть, Бидди сказала тихо, забирая у нее пустую миску: «Теперь укладывайся поудобнее и спи, девочка, первый рабочий день твой закончился. Другого такого тяжелого дня больше не будет».
