Текст книги "Хрупкое убежище (ЛП)"

Автор книги: Кэтрин Коулс

сообщить о нарушении

Текущая страница: 21 (всего у книги 21 страниц)

Эпилог

Роудс

ШЕСТЬ МЕСЯЦЕВ СПУСТЯ

Я свернула на подъездную дорожку к Викторианскому дому – теперь машина не подпрыгивала и не тряслась. Дорогу полностью переделали: Энсон не стал довольствоваться тем, чтобы просто подровнять гравий – он заказал полноценное асфальтирование. После того как я решила остаться и продолжить восстановление, он посвятил себя тому, чтобы сделать все… идеально.

Голова Бисквита показалась из-за перегородки, он положил морду мне на плечо и, как и я, разглядывал все вокруг. Я ожидала увидеть кучу рабочих машин – Шеп последние две недели гнал сюда всю свою бригаду, чтобы наконец закончить ремонт.

Они столкнулись с бесчисленным количеством проблем, но не сдавались. И последние три недели меня вообще не подпускали внутрь – хотели устроить сюрприз. Но теперь на стоянке осталась лишь одна машина – Энсона.

Вместо того чтобы поехать к гостевому домику, который стал нашим домом на последние полгода, я направила внедорожник к главному дому. Остановилась у клумб перед крыльцом. Сейчас, перед самой зимой, они выглядели пустыми, но я знала, что под землей уже заложено обещание буйства красок весной.

Эта мысль согревала меня, пока я выходила из машины. Обошла к задней дверце, чтобы выпустить Бисквита. Поводок ему теперь не требовался – Энсон как-то ухитрился научить его идеальной дисциплине.

Я огляделась, пальцы так и чесались заглянуть в окна, но тут взгляд зацепился за лист бумаги, приклеенный к двери:

Заходи, Безрассудная. Все равно уже подглядываешь.

Из меня вырвался смешок. Чертов профайлер – как всегда, читает меня, как открытую книгу.

Сердце забилось быстрее, когда я положила руку на дверную ручку. Вот он – тот момент. Сейчас я впервые за почти пятнадцать лет увижу свой дом. Наш дом. Энсона и мой. Он не только помог восстановить его, но и стал для меня поддержкой, дал силы пройти через все это. Он был рядом, пока я исцелялась – и физически, и душевно. Так же, как и я была рядом с ним.

По-другому и быть не могло. Это было наше безопасное место. Наше убежище. Наш дом.

Бисквит ткнулся в мое бедро, будто подталкивая:

– Ладно, дружок.

Я повернула латунную ручку – дверь легко распахнулась. Я затаила дыхание. Все вокруг было потрясающе. Блестящие деревянные полы, роскошная люстра… И вдруг взгляд наткнулся на обои.

Глаза защипало. Феи с мерцающими крылышками. Те самые обои, которые когда-то выбрала мама.

– Как? – хрипло выдохнула я. Когда мы пытались их найти, производитель сообщил, что партия давно распродана.

В тишине раздался низкий голос Энсона:

– Я связался с производителем, взял список всех магазинов, где раньше продавалась эта марка, и начал звонить. Один магазин в Огайо еще держал остатки. Я выкупил все, что у них было.

Я перевела взгляд на него. Он был не в рабочей одежде – уже вымылся, на нем была фланелевая рубашка… с розовыми нитями в узоре.

– Сколько магазинов ты обзвонил? – прошептала я.

– Триста тринадцать.

Конечно, Энсон знал точное число. Конечно, он не остановился после всех этих отказов.

– Я тебя люблю, – выдохнула я.

Уголок его губ дернулся:

– Я знаю.

– Придурок, – фыркнула я со смехом.

– Хочешь посмотреть дальше? – его улыбка стала шире.

– Я не уверена, что выдержу больше. Я еще даже из прихожей не вышла, а уже вся в слезах.

Энсон покачал головой:

– Моя девочка справится. Ты сильнейшая из всех, кого я знаю.

Я шагнула к нему и обняла:

– Вся перепачкаю тебя, но не могу не обнять.

Он убрал волосы с моего лица:

– Плевать на грязь. – Его губы нежно коснулись моих. – Соскучился.

Он говорил это каждый день, когда я возвращалась с работы в Bloom. Данкан сохранил для меня место, Тея помогала, подхватив лишние смены. Когда я была готова вернуться – меня приняли с распростертыми объятиями.

И Энсон встречал меня этими словами. Соскучился. Я чувствовала, как в груди откликается место, которое принадлежало только ему. Потому что мы не теряли ни одного дня. Проживали каждый по-настоящему.

Я вдохнула его запах, наслаждаясь теплом его сильных рук, которые превращали любое место в дом:

– Спасибо.

– Ты еще все не видела. Вдруг я где-то накосячил, – его губы скользнули по моему виску.

– Ты не мог, – я была в этом увереннее, чем в чем-либо.

– Хочешь хотя бы заглянуть в библиотеку?

Внутри защемило, глаза защипало. Я вспомнила, как мы с папой часами сидели там: он – с детективами или нашими совместными книжками, я – с очередным приключением, которое он для меня выбирал.

– Давай, – прошептала я.

Энсон выпустил меня из объятий и подошел к раздвижным дверям, ведущим в библиотеку и кабинет. Темное дерево, толстые стеклянные вставки, которые пропускали свет, но слегка искажали картинку за ними. Все выглядело потрясающе.

Он взялся за латунные ручки и легко сдвинул двери в стороны. Когда он сделал шаг внутрь и отошел в сторону, я снова ахнула. Бисквит тут же оказался рядом, словно проверяя, в порядке ли я. Я опустила руку ему на голову, но не смогла вымолвить ни слова.

Это была библиотека моего отца, но даже больше. Энсон добавил к ней старинную лестницу на рельсах и выкрасил стены в глубокий бирюзовый цвет – куда больше отражающий меня, чем прежний бордовый. А на дальней стене он сделал кое-что особенное.

Вместо одной картины – целая галерея. Здесь были картины, которые ему удалось спасти из пожарища, и бесчисленное множество фотографий. Очевидно, ему помогала Нора. Снимки мамы, папы, Эмилии и меня. Меня и Фэллон. Всех наших братьев и сестер. Норы и Лолли. Нас с Энсоном. И, конечно, Бисквита.

Глаза защипало. Я перевела взгляд на книжные полки. Энсон учел каждую деталь из того, что я когда-либо ему рассказывала: целый раздел триллеров – все любимые книги моего отца; отдельная полка со всеми историями, которые мы читали вместе; а еще – новые книги, которые мы с Энсоном читали в последнее время.

И наконец я посмотрела на Энсона. Он стоял там и выглядел… нервным. Наверное, впервые.

– Ну как? – спросил он.

Я не стала ждать. Рванула к нему. Энсон с тихим ругательством поймал меня, когда я обвила его ногами за талию:

– Я тебя люблю, – прошептала я ему в шею.

Он усмехнулся – эта вибрация теплом разлилась по всему моему телу:

– Считаю, что тебе понравилось.

Я откинулась назад, чтобы видеть его прекрасное лицо:

– Это идеально. Я ничего красивее не видела.

Лицо Энсона смягчилось:

– Хотел, чтобы здесь были ты и он.

– И мы, – добавила я.

– И мы, – повторил он.

Смотря мне в глаза, Энсон медленно подошел к книжным полкам, я все еще висела у него на руках. Не глядя, он вытащил одну книгу и протянул мне.

Трещина во времени.

Тот самый потертый экземпляр, который мы читали с папой.

– Открой конец, – тихо попросил Энсон.

Горло перехватило. Но теперь я была храбрее. И доверяла этому мужчине всем сердцем.

Руки дрожали, когда я переворачивала пожелтевшие страницы, пока не дошла до последней главы. Там, на последней странице, лежала закладка – толстая бумага с вдавленными в нее засушенными цветами. На ней было написано:

Конец – это лишь шанс для нового начала.

Слезы покатились по щекам, когда Энсон вынул закладку. На ее конце я заметила подвеску. Но это было не просто украшение.

Я затаила дыхание. Это было кольцо. Золотисто-бронзовое, с невероятно красивым розовым камнем, окруженным крошечными бриллиантами, словно цветок в полном расцвете.

– Энсон… – это было единственное, что я смогла произнести.

Он осторожно освободил кольцо от закладки и взял мою руку:

– Ты дала мне воздух, когда я думал, что больше никогда не смогу дышать. Ты подарила цвет, когда мой мир стал черно-белым. Ты видишь меня всего. Я не хочу провести ни одного дня без тебя. Выходи за меня.

Сердце стучало, готовое выпрыгнуть из груди:

– Да. Где бы ты ни был – там и мое место.

Энсон надел кольцо мне на палец:

– Розовый бриллиант – для моей яркой, безрассудной девочки. Цветок – для королевы жизни. – Его губы скользнули к моим. – Я тебя люблю.

– И я тебя люблю. Люблю это новое начало.

Потому что именно его он дарил мне снова и снова – шанс начинать сначала. И я знала: это никогда не закончится.