Текст книги "Хрупкое убежище (ЛП)"

Автор книги: Кэтрин Коулс

сообщить о нарушении

Текущая страница: 20 (всего у книги 21 страниц)

50

Энсон

Моя первая мысль при этом треске была – выстрел. Что какой-то зеленый помощник шерифа решил открыть огонь. Но когда Сайлас отшатнулся на шаг, я понял, что ошибался.

Весь дом был сожжен до неузнаваемости, так что неудивительно, что пол оказался хрупким и провалился.

Земля ушла у меня из-под ног, когда я увидел, как они начали падать. Захват Сайласа за волосы Ро был таким сильным, что у нее не было ни единого шанса вырваться. Я закричал ее имя – будто этим мог что-то изменить, будто мог повернуть ход того, что происходило.

Я знал по чертежам, что под домом есть подвал. Но вот насколько глубокий – не представлял. Всего два с половиной метра? Или гораздо больше? Как они упадут? На что приземлятся?

Мозг перебирал десятки возможных вариантов, пока перед глазами разыгрывался кошмар. Но тело уже двигалось само – я бросился вперед, пытаясь сделать хоть что-то.

Я прыгнул на обугленную раму дома, в том месте, где когда-то был вход. Бросился к зияющей дыре в полу. Но чья-то рука схватила меня за бронежилет и резко дернула назад.

– Стой! – рявкнул Трейс. – Вместе с ними полетишь!

Он был прав. Но мне было плевать. Где Ро – там и мое место. Цена не имела значения. Потому что она была моим убежищем. Я просто никогда не понимал, насколько хрупким оно было.

Дом издавал звуки, будто из фильма ужасов. Из дыры поднялось облако пыли и сажи, предвестник беды. В животе все сжалось:

– Я должен к ней спуститься.

– Знаю, – Трейс крепче вцепился в мой жилет. Боль прорезала его лицо, пока он смотрел через мое плечо в темноту внизу. – Но нужно действовать с умом. Нужна страховка.

– У меня есть снаряжение, босс! – крикнул молодой помощник. – Наше поисково-спасательное.

Я резко обернулся:

– Брось сюда обвязку!

Трейс посмотрел на меня:

– Обучение проходил?

– Базу знаю, – ответил я, ловя альпинистскую обвязку. – Мы часто ищем пропавших.

– Босс, – тот же парень поднял второй комплект.

Трейс протянул руку:

– Давай сюда.

Через несколько секунд мы уже были снаряжены, проверили крепления друг друга и подключились к страховочной системе вместе с двумя другими офицерами.

– Скорая через пять минут, – крикнул Хансен.

Я лишь молился, чтобы они успели вовремя:

– Есть налобный фонарь?

– Да! – ответил тот же молодой помощник.

Чертов бойскаут. Но я был ему благодарен. Он кинул мне фонарь из своей сумки. Я натянул его на голову, а Трейс закрепил на себе аптечку.

– Начинаем, – крикнул я страховщику.

– Страховка есть, – ответил он.

Я двинулся к проему. Обугленный пол угрожающе скрипел под ногами – мог обвалиться в любую секунду. Нужно было двигаться быстро, но осторожно.

Легкие сжались от страха, когда я подошел к краю. Луч налобного фонаря и солнечный свет сверху осветили страшную картину. Сгоревшие балки, груды сажи – трудно было различить, что где.

И тут я увидел его. Сайлас упал неудачно. Ноги разъехались под неестественными углами, шея изогнулась, глаза распахнуты, но мертвы. Конец. Палач. Демон, что мучил меня, что отнял у меня сестру, – больше не существовал. Но я не почувствовал облегчения. У меня не было времени осознавать это.

Я снова начал искать глазами. И тогда заметил розово-бирюзовый цветок. Носок тех самых чёртовых сапог. Сердце остановилось, когда я разглядел Ро.

Она не двигалась. Совсем. Я не видел, дышит ли она. Глаза закрыты.

– Черт... – слова застряли в горле, захлебнувшись в слезах и всхлипывании. – Спускаюсь! – крикнул я. – Слабину!

Страховщик ослабил веревку, и я начал спуск. Каждый метр сопровождался короткими командами. Я боялся добраться до нее и не найти там жизни.

Наконец мои ноги коснулись бетонного пола, заваленного обломками:

– Я на месте! – закричал я.

Почувствовал слабину, когда рядом приземлился Трейс. Но я уже бежал к ней, спотыкаясь о балки и невесть о что еще. Рухнул на колени рядом, не замечая боли.

Сажа покрывала ее красивое лицо. Я протянул руку, замерев в сантиметре от шеи. Вокруг раны уже собралась лужа крови.

– Давай, – прохрипел Трейс.

Я приложил пальцы к ее шее, закрыл глаза и молился. Как только я коснулся кожи – Ро тихонько застонала.

Венами хлынули облегчение и новый страх:

– Ро, ты меня слышишь?

Ее веки дрогнули, потом приоткрылись:

– Больно… – прошептала она, пытаясь пошевелиться.

– Не двигайся! – скомандовал я, сердце забилось сильнее. Мы не знали, какие у нее повреждения. Я не мог рисковать ее позвоночником.

– Энсон… – ее голос был слабым, глаза снова начали закрываться.

Я сжал ее руку:

– Не закрывай глаза. Держись. Помощь уже рядом.

Ее веки снова дрогнули – она боролась.

– Нет, Безрассудная. Только не оставляй меня. – Я сильнее сжал ее пальцы. Одна слеза сорвалась и упала на ее щеку, оставив черную полосу по золе. – Я люблю тебя.

Но Ро больше не ответила. Она молчала.

51

Роудс

Тихое пиканье резало слух, словно надоедливый жужжащий шершень. Я попыталась отмахнуться, но не смогла пошевелить рукой.

– Тихо, Безрассудная, – раздался глубокий голос. – Все хорошо. Я с тобой.

В этом голосе было что-то такое… успокаивающее. Мне хотелось увидеть его обладателя. Хотелось приблизиться, будто можно было завернуться в его бархатистую интонацию, как в теплое одеяло.

Чьи-то пальцы нежно гладили мою руку. Прикосновение было таким приятным, что я почти не замечала гул в голове. Почти. Тупая, ровная боль в черепе угрожала его разорвать изнутри.

– Ты собираешься проснуться и устроить скандал в больнице, что в этой палате нет ни одного цветного пятнышка? – спросил голос.

Сознание постепенно прояснялось. Я знала этот голос.

Энсон.

Веки дрогнули сами собой, глаза жаждали увидеть его. После нескольких попыток я, наконец, открыла их. Энсон смотрел на меня, его голубовато-серые глаза завихрялись вихрями эмоций. Щетина стала длиннее, под глазами – тени усталости. Но в его лице светилась такая нежность:

– Вот ты где.

– Привет, – прохрипела я.

Энсон слегка наклонился, но не выпустил мою руку. Взял стакан с водой и соломинкой, поднес к моим губам. Я сделала пару осторожных глотков, потом один поглубже, собирая мозаику в голове.

И только тогда поняла, что нахожусь в больнице. Нахмурилась, когда он убрал стакан:

– Что...?

Все хлынуло обратно. Сайлас. Нападение. Нож. Перестрелка.

– Мы провалились через пол...

Энсон поднял руку и нежно убрал волосы с моего лица:

– Минус десять лет жизни мне. – Он наклонился, лбом прижавшись ко лбу. – Но ты в порядке.

Он словно сам себе это повторял, чтобы поверить. Я попыталась поднять руку к его лицу, но не смогла. Нахмурилась, и тогда увидела – вся рука была закована в гипс.

– Ты сломала руку в нескольких местах, – сказал Энсон. – На шею наложили медицинский клей, ребра ушибла, сотрясение серьезное. Но врачи сказали, что, скорее всего, послезавтра тебя уже выпишут домой.

Я этого хотела. Домой. С Энсоном.

– Бисквит? – спросила я.

– Арден заботится о нем. Все хорошо. А Тея сказала, что оставит себе котят.

Хорошо. Это хорошо. Я подняла глаза к Энсону и, наконец, решилась спросить то, что боялась произнести вслух все это время:

– Сайлас?

Челюсть Энсона напряглась:

– Он мертв. Сломал шею при падении.

Внутри все закрутилось в жутком коктейле: облегчение, печаль, даже отголосок страха:

– А ты?

Большой палец Энсона скользнул по моей щеке:

– Она лежит в больнице и спрашивает, в порядке ли я.

– Потому что я тебя люблю. А ты снова прошел через ад. – Я не знала, что страшнее: быть похищенной или видеть, как человек, которого любишь больше всего на свете, снова сталкивается с безумцем – психопатом, который уже однажды отнял у него сестру.

Гортань Энсона дернулась:

– Я не хороший человек. Я рад, что эта мразь мертва. Он был монстром. Мир стал лучше без него.

Я смогла поднять здоровую руку к его лицу, аккуратно, чтобы не задеть капельницу, провела пальцами по щетине:

– Ты – лучший мужчина, которого я знаю.

Мышца на его челюсти забилась судорожно:

– Он причинил тебе боль, – рыкнул Энсон, вскочил, моя рука соскользнула. – Он едва не убил тебя. – Он начал ходить по комнате. – А все потому, что я не увидел то, что было у меня под носом.

– Заткнись, – резко сказала я.

Энсон замер, удивленно глядя на меня:

– Что ты сказала?

– Я сказала – заткнись. Ты гений. Ты должен быть умнее, чем винить себя за то, что не разглядел манипулятора. – Сердце разрывалось, но я знала: сейчас доброта не поможет. Его нужно было выбить из этого состояния.

Челюсть Энсона ходила туда-сюда:

– Я обучен распознавать манипуляции.

– Но у тебя не было всей информации. Как ты мог это увидеть? – Я не могла вынести мысли, что он снова все взвалил на себя, пока я была без сознания.

– Я не хотел видеть, – наконец выдохнул он. – Последние полтора года я пытался отключить ту часть себя, что анализирует людей.

– И в этом нет ничего плохого.

– Если бы я не отключил, может, заметил бы сигналы.

– Никто их не заметил, Энсон. Ни Шеп, ни команда, ни Трейс. Даже я. Никто. И это не чья-то вина.

Глаза Энсона увлажнились:

– Я едва не потерял тебя.

Горло сжалось:

– Иди сюда.

Энсон не двинулся.

– Иди. Сюда.

Он сделал шаг. Еще один. И оказался рядом.

Я подтянула его к кровати, прижала ладонь к его щеке:

– Я жива. Я здесь. Потому что ты меня нашел.

Его рука легла на мое лицо, скользнула вдоль шеи и задержалась там:

– Я не хотел впускать тебя. Не хотел никого впускать. Это казалось слишком опасным.

Сердце бешено заколотилось. Неужели сейчас тот момент, когда он скажет, что не справится? Что не выдержит боли, которую может принести любовь?

– Но ты все равно ворвалась. Разрушила все стены. Я не хотел любить тебя. Но, черт возьми, люблю. Всем сердцем. Это не слащавая любовь. Она жжет. Оставляет шрамы. Меняет. В лучших смыслах. Я люблю тебя, Ро. И мне больно, что я боялся сказать тебе эти слова раньше.

Слезы хлынули из глаз, катясь по щекам:

– Я тоже тебя люблю. Я не хочу слащавой любви. Хочу настоящую. А у нас она именно такая.

Энсон склонился, его губы коснулись моих:

– Даже несмотря на то, что я мрачный засранец?

Я улыбнулась сквозь слезы:

– Да.

Он снова поцеловал меня:

– Даже несмотря на то, что я терпеть не могу цвет?

Я тихо рассмеялась:

– Все равно однажды ты наденешь розовую рубашку. Вот увидишь.

Энсон прижался лбом к моему:

– Ради тебя я сделаю все. Даже надену чертову розовую рубашку. – Его ладонь легла на мою щеку. – Я люблю тебя.

– Всем сердцем.

52

Роудс

Трейс, Кай и Фэллон бросились ко мне, как только я поднялась с больничной койки, заговорив хором:

– Не так быстро! – отчитал Трейс.

– Береги руку! – выкрикнул Кай.

– Давай помогу, – предложила Фэллон.

Я посмотрела на них с досадой:

– Ребята, я в порядке. Спокойно.

Когда Энсона наконец вынудили покинуть больницу ради допроса с Хансеном и агентами ФБР, я надеялась хоть немного передохнуть от этой чрезмерной опеки. Но не тут-то было. Мои родные мгновенно заняли его место.

Единственный, кто не кинулся ко мне, – Шеп. Он стоял в своем привычном углу у стены, скрестив руки на груди. За последние сутки он сказал мне не больше двух слов – в основном только: «Прости».

Я начинала волноваться, что случившееся ранило Шепа сильнее, чем кого бы то ни было. И я его в каком-то смысле понимала. Он нанял Сайласа сразу после школы, проработал с ним почти десять лет и не разглядел в нем чудовище.

Что бы я ни говорила, он не мог отпустить это. Надеюсь, со временем, видя, что со мной всё хорошо, он справится. Или я смогу достучаться до него.

– Дайте девушке воздуха, а то она сейчас задохнется.

Я резко обернулась на голос. Слишком резко – закружилась голова, но я постаралась этого не показать:

– Коуп? – ахнула я. – Что ты здесь делаешь? Я думала, у тебя матч.

Он пересек комнату, весь – два метра чистых мышц. Осторожно обнял меня:

– Мою сестру похищают, а ты думаешь, я не приеду убедиться, что с тобой все в порядке?

– Я же сказала, что все хорошо, – прошептала я, обняв его здоровой рукой.

Коуп отстранился, в его глазах крутились тени:

– Мне нужно было увидеть это самому.

– Я не буду жаловаться, что ты приехал. – Это теперь большая редкость. С тех пор как его забрали в НХЛ прямо после колледжа, даже вне сезона у него почти не оставалось свободного времени – пресса, благотворительность… Хорошо, если удавалось выкроить пару недель.

– Значит, я могу отвезти тебя домой? – спросил он с надеждой.

Я приподняла бровь:

– Ты что, приехал на своей безумно дорогой тачке?

Коуп усмехнулся:

– Да ну, не так уж она и безумна.

– Это, черт возьми, Бентли, – возразила я.

Он только пожал плечами:

– Зато как идет по дороге…

– Только если пообещаешь ехать осторожно, – вмешалась Фэллон, подходя к нам.

Коуп повернулся к ней, посылая лукавую улыбку:

– Я всегда езжу осторожно.

Фэллон лишь фыркнула.

– Я тебя оштрафую, – рыкнул Трейс. – Не сомневайся.

– Ладно-ладно, – проворчал Коуп. – Буду ехать, как бабушка, клянусь.

– Хватит, – сказала я. – Можно уже домой? От этого бежевого цвета в палате у меня начинает болеть голова.

– Поехали, – сказал Коуп, обняв меня за плечи. – Твоя коляска уже ждет.

Коуп всю дорогу поглядывал на меня, пока мы почти час ехали из больницы домой. Будто проверял, точно ли я в порядке. Но лишь когда мы въехали в пределы города, он наконец заговорил.

Он поправил руки на руле, прочистил горло:

– Как ты на самом деле? Не про физическое.

Я ценила, что Коуп спросил прямо, без околичностей. И это был справедливый вопрос:

– Нормально. Не прекрасно, но и не ужасно. Потихоньку прихожу в себя.

Прошлой ночью мне снились кошмары, но Энсон был рядом и в конце концов просто залез ко мне в больничную койку.

– Придешь, – уверенно сказал Коуп.

Я закусила губу:

– Мне жаль Феликса.

После того как открылась истинная сущность Сайласа, Феликс стал говорить. По словам Энсона, сложившего картину по моим рассказам и материалам ФБР, Сайлас дружил с ним все это время. Ему нравились не только физические, но и эмоциональные мучения. Он наслаждался разговорами о том, как я – «та самая», которая ушла. Как пожар отнял у нас все.

Когда я и Энсон начали сближаться, Сайлас стал внушать Феликсу, будто видел, как Энсон на меня кричит, как у меня синяки на руках. Он сплел свою паутину лжи, убедил Феликса, что Энсон меня бьет. Той ночью Феликс пришел к дому, чтобы добыть доказательства и пойти к Трейсу – и всё пошло наперекосяк.

Феликс любил меня все эти годы. От этого разрывалось сердце. Ведь между нами никогда не должно было быть ничего. А то, что Сайлас так изощренно все использовал – выворачивало душу наизнанку. Энсон снял с Феликса все обвинения, и окружной прокурор в итоге отказался возбуждать дело за вторжение и нападение.

Коуп выдохнул:

– Ты знаешь, что вины твоей в этом нет.

Я знала. Но все равно грызла вина. Еще сильнее, когда утром Трейс сообщил, что нашли доказательства, связывающие Сайласа с убийством Дэвиса. А это была лишь верхушка айсберга.

Обыск в квартире Сайласа показал, что он взломал мой телефон и компьютер и следил за мной с самой школы. Нашли «трофеи» с десятков убийств, начиная с его матери и сестры. Сейчас кинологи обыскивают старую семейную ферму, надеясь найти тела и, наконец, предать их земле.

Коуп сжал мою руку:

– Пройдет время и ты исцелишься. Обещаю.

Я знала, что он прав. И ценила его поддержку. Я сжала его пальцы в ответ:

– Мне повезло, что ты у меня есть.

Он улыбнулся, поворачивая на мой гравийный подъезд:

– Только не забывай этого, Ро-Ро.

Я фыркнула:

– Эта кличка может умереть хоть тысячу раз.

– Никогда, – усмехнулся он.

Когда Коуп припарковался у гостевого домика, из дверей вышел Энсон, держа Бисквита на поводке.

– Это твой новый парень? – спросил Коуп.

– Даже не думай устраивать свои игры с устрашением, – предупредила я.

– Что? Разве я не могу просто спросить?

– Я тебя знаю, Коупленд Колсон.

– Ого, полное имя? Значит, ты серьезно в него влюблена, – проворчал он.

– Я его люблю, – призналась я.

Коуп резко обернулся:

– Ты его любишь?

Я кивнула.

– Ты ведь никогда всерьез ни с кем не встречалась… – в его голосе прозвучала легкая тревога.

Я пожала плечами:

– Он видит во мне то, что я всегда пыталась скрыть. И любит несмотря ни на что.

Что-то промелькнуло в лице Коупа, чего я не смогла прочесть.

– Я рад за тебя.

– Спасибо.

Моя дверь открылась, передо мной оказался Энсон. Его взгляд скользнул по моему лицу:

– Все хорошо? Дорога не вымотала? Боль терпимая?

Я приложила ладонь к его груди:

– Все отлично. Честно.

Энсон наклонился и поцеловал меня, едва коснувшись языком.

– Эй, чувак, это моя сестра! Мне не обязательно это видеть, – пробурчал Коуп.

Энсон отстранился, в глазах плясал смех:

– Рад познакомиться, Коуп.

– Хотел бы сказать то же самое, но только что видел, как твой язык был у нее в горле.

Я хлопнула брата здоровой рукой:

– Замолчи. Сколько раз я наблюдала, как ты целуешься с девушками? А вспомни, как я застала тебя с Кейт…

Коуп зажал мне рот ладонью:

– Не начинай. Ради Бога, сотри это из памяти.

Я прикусила ему руку.

– Ай! – дернулся он. – Больно же!

Я закатила глаза:

– Тебя швыряют на борты двухметровые амбалы, потерпишь и это.

– Пошли, Безрассудная, – сказал Энсон. – Заведу тебя в дом, пока ты кого-нибудь всерьез не покалечила.

Он помог мне выйти из машины. Я нагнулась, чтобы приласкать Бисквита. Он заскулил, завертелся, но будто понимал, что надо быть осторожнее. Я взглянула на Энсона:

– Я по нему соскучилась.

Он обнял меня, ведя к гостевому домику:

– Будешь обниматься сколько душе угодно. Все равно ближайшие пару недель будешь отдыхать.

Я уловила предупреждающий тон:

– Ты собираешься быть моим надзирателем, да?

Уголок его губ дернулся:

– Уже договорился с Шепом об отпуске.

Я простонала. С Энсоном я точно никуда не денусь.

Мысль снова метнулась к Шепу. Помимо переживаний за меня, он ведь наверняка завалился с графиком – эти задержки, отсутствие Энсона на пару недель, потеря Оуэна. Тот, как оказалось, так и не сделал выводов и успел нагрубить новому начальству, за что его и оттуда выкинули.

– Вот и моя девочка! – раздался с крыльца голос Лолли, вырывая меня из мыслей. – Тебе что-нибудь нужно? Может, моего снадобья? Маковый чаек вылечит любую болячку.

Трейс захлопнул дверцу своего внедорожника:

– Ты сейчас серьезно призналась в изготовлении опиумного чая при мне?

Лолли пожала плечами:

– Я его не продаю. Семена-то легальные.

– Господи… – Трейс сжал переносицу.

– Тетя Ро! – раздался визг Кили, выбежавшей из-за Лолли. – Ты дома! Тебе больно? Можно расписаться на гипсе? Я нарисую красивую картинку!

Трейс подхватил ее на руки:

– Килс, солнышко. Дай Ро немного времени прийти в себя.

Я улыбнулась:

– Можешь разрисовать весь гипс, как захочешь.

Глаза Кили загорелись:

– Правда? У меня маркеры с собой. Мы с Супербабушкой рисовали. Только ее цветочки странные.

Лолли расплылась в довольной улыбке:

– Очередные цветочки-члены для тебя, девочка моя.

– Лолли! – хором закричали все.

Нора смерила ее осуждающим взглядом, вытерла руки о фартук и подошла ко мне:

– На плите суп, в морозилке несколько запеканок. Я купила имбирный эль, если от обезболивающих будет мутить. Все убрала, постелила свежие простыни. Завтра еще еду принесу, и...

– Нора, – перебила я ее.

Она остановилась прямо передо мной.

– Спасибо, что ты стала для меня лучшей второй мамой, о которой только можно было мечтать, – прошептала я.

Глаза Норы наполнились слезами, и она осторожно обняла меня:

– Это самая большая честь – быть рядом, помогать тебе расти. Любить тебя.

– Я тебя очень люблю, – едва выговорила я.

– Больше, чем звезд на небе, – ответила она, вытирая глаза. – Давай-ка устроим тебя поудобнее.

И она устроила. Я позволила Норе заботливо усадить меня на диван, который она уже обложила пледами и подушками. Братья и сестры устроили вокруг тихий хаос: ели, болтали, но старались держать разговоры легкими.

Энсон устроился рядом со мной, между нами свернулся Бисквит, уже мирно посапывая. Энсон почесал его за ушами:

– А что ты скажешь, если оставить Бисквита насовсем?

Вопрос был гораздо глубже, чем просто завести питомца. Он спрашивал, готова ли я к чему-то постоянному – к тому, чего раньше боялась. Я провела пальцами по мягкой шерсти:

– Я еще из больницы написала Нэнси и спросила, можно ли.

Уголок губ Энсона дернулся:

– Правда?

– Правда.

Он накрыл мою руку на спине Бисквита своей ладонью, его взгляд проникал в самую душу, словно он пытался прочитать каждую эмоцию:

– Ты все еще хочешь здесь жить? Все еще хочешь восстановить дом? Или хочешь начать с чистого листа?

Я задумалась. Здесь было много боли. Но еще больше – радости. В этом и суть жизни. Только пройдя через низы, по-настоящему ценишь вершины.

– Я не позволю ему отобрать у меня волшебство этого места. Не позволю.

– Вот моя девочка. – Пальцы Энсона переплелись с моими. – А как тебе идея, если я перееду сюда? Будем вместе возвращать магию.

У меня защипало глаза:

– Ты хочешь жить со мной?

– Дом – это там, где ты. – Голос его стал тихим. – Ты – мое убежище. Мой покой. Ты видишь меня по-настоящему. Больше мне ничего не нужно.

– Да, – прошептала я. – Хочу, чтобы ты переехал. – Улыбка сама растянулась на лице сквозь слезы. – Правда, тебе придется мириться с цветами-членами и кучей цвета.

Энсон рассмеялся и наклонился ко мне, едва касаясь губами:

– Небольшая цена за жизнь с тобой.