Текст книги "Хрупкое убежище (ЛП)"

Автор книги: Кэтрин Коулс

сообщить о нарушении

Текущая страница: 15 (всего у книги 21 страниц)

34

Энсон

Мне пришлось собрать всю свою волю, чтобы держать Ро в объятиях бережно. Сегодня я прожил бесчисленное множество мучительных жизней, наблюдая, как она снова и снова ускользает от меня – из-за чужой жестокости и моей собственной глупости. Но теперь, когда она снова была в моих руках, когда я чувствовал биение ее сердца у своей груди, худшее начало таять.

– Тебе нельзя бегать, – хрипло прошептал я. – И прыгать тоже.

– Замолчи, – пробормотала Ро, уткнувшись лицом мне в шею и вдыхая мой запах.

Я, не отпуская ее, поднялся по ступеням на террасу, пересек веранду и открыл заднюю дверь. Вошел внутрь, закрыл дверь ногой и повернул замок. Мы погрузились в темноту, пока я нес ее по коридору в гостиную. Опустившись на диван, усадил ее на себя, не включая свет. Она прижалась ко мне, а я водил пальцами вверх и вниз по ее спине, наслаждаясь ритмом ее позвоночника, ощущением каждой косточки, этим вибрирующим спокойствием.

– Спасибо, что вернулся, – прошептала Ро.

Мои пальцы замерли:

– Я же сказал. Не могу держаться в стороне. Ты впилась в меня когтями. Уйти – все равно что вырвать кусок из себя. Даже если это был бы самый разумный выход.

Она немного отстранилась, усевшись на меня верхом. Это не было сексуальным жестом – чистая решимость. Ее глаза сузились:

– Почему?

Я знал, что придется рассказать. Знал, что возвращение сюда означает лишь одно – рассказать ей все.

На грудь снова опустился этот гнетущий груз, ледяной страх пробрался внутрь. Но Ро переплела свои пальцы с моими, удерживая меня в настоящем. Ее прикосновение было лучше любой дыхательной практики и любых лекарств.

– Ты можешь рассказать мне все. Обещаю.

Глаза жгло, пока я смотрел на неё сквозь темноту. Даже в тени ее красота сбивала меня с толку. Дикая, свободная. Я не хотел терять этот ее взгляд. Но понимал – правда может все разрушить. И выбора уже не оставалось.

– После колледжа я пошел в ускоренную докторскую программу по психологии.

– Значит, ты психолог?

– Технически да. Но никогда не практиковал. – Это было простое, официальное начало, но даже оно застревало в горле. – Один из профессоров имел связи в бюро и посоветовал мне подать заявку в отдел поведенческого анализа.

Ро внимательно слушала, не отпуская моих рук:

– И чем конкретно занимается этот отдел? Трейс сказал – профайлер. Но я слышала это только в кино и сериалах.

Я водил большими пальцами по ее рукам, ощущая ее кожу, чтобы удержаться:

– Мы – полицейские зануды, если по-честному.

Она скептически изогнула бровь:

– Ты вообще на зануду не похож.

– Не будь так уверена. У меня IQ сто сорок четыре.

Брови Ро поползли вверх:

– Интересно. Значит, я тут живу с гением.

– Я предпочитаю термин «ботаник».

– Ладно, пусть будет ботаник. У тебя есть очки в толстой черной оправе? Мне кажется, мне бы это понравилось.

Я резко притянул ее и поцеловал. Языком легко коснулся ее губ, подразнил, но не пошел дальше. Не до тех пор, пока она не узнает все. Когда я отстранился, ее ореховые глаза были чуть расфокусированы:

– В следующий раз надену очки для чтения.

Ро снова пристально на меня посмотрела.

Я вздохнул:

– Профайлеры – это своего рода аналитики. Мы собираем все факты по серии преступлений и составляем образ подозреваемого: возраст, пол, расу, черты характера.

– Откуда вы берете дела?

– Нас вызывают местные полицейские или другие отделы ФБР, если преступления пересекают границы штатов.

– Много переездов, без постоянного дома, – задумчиво сказала Ро.

– Постоянные командировки. Жили в гостиницах.

Она добавляла штрихи к своему образу меня:

– Сколько ты там проработал?

– Почти пять лет.

Ро сжала мои руки сильнее:

– Наверняка ты повидал много ужасного.

В горле пересохло, но я заставил себя говорить:

– Да. Но недостаточно.

Она нахмурилась:

– Недостаточно?

– Я не позволял этому проникать внутрь. Должен был бы. Но выключил ту часть себя. Видел преступления как данные, а не как чьи-то судьбы.

– Это естественно. Иначе утонул бы в горе. Это защита.

Вот она – Ро. Всегда видит лучшее во всех. Даже во мне. Но она давала мне слишком много поблажек.

– Возможно, частично так. Но была и другая, более гадкая сторона.

Она не отвела взгляда.

Мне пришлось изо всех сил удерживать её взгляд:

– Я думал, что я чертовски крут. Мой мозг идеально подходил для профайлинга. Я видел связи, которых не замечали другие. Раскрывал дела быстрее людей с десятилетиями стажа. – Я сильнее сжал ее руки, возвращая себя в настоящее. – Я стал самоуверенным. Написал пару книг. Получил немного медийного внимания. Продолжал работать.

– Энсон, – тихо сказала Ро. – В этом нет ничего плохого – быть хорошим в своем деле.

– Возможно. Но я вел себя как самодовольный ублюдок. Считал, что знаю все.

– И что-то случилось, – прошептала она.

Я еле заметно кивнул:

– Мы начали работать над делом о серийных убийствах, охватившем несколько штатов – с юго-запада до северо-западного побережья. Все жертвы – женщины. Связанные. Следы от веревок на лодыжках, запястьях, шее. Причина смерти – перерезанная сонная артерия.

Ро вздрогнула:

– Он перерезал им горло.

– Да. Но каждый раз он отправлял письмо местной полиции. Подсказку. Игру.

В ее глазах отразилось все то, что я должен был чувствовать по этому делу, но не чувствовал:

– Это ужасно.

– Для него это был кайф. Почти сексуальное удовольствие от игры в кошки-мышки. В каждой записке – загадка. Подсказки давали буквы, а буквы – место. Его прозвали Палачом.

– А это место – где находили тело, – закончила за меня Ро.

– Да. – Я снова провел круги по ее рукам. – Я оказался слишком хорош в его игре. После одной пресс-конференции он понял, что это я разгадываю его загадки.

Ро сжала мои руки так сильно, что, наверное, завтра останутся синяки:

– Он зациклился на тебе.

Я сглотнул:

– Потом он стал слать подсказки напрямую в наш отдел, адресуя их мне. Я должен был догадаться, что он начнет копать. Он отправлял письма семьям жертв, показывая, что наблюдал за ними. Интервью, соцсети – он отслеживал их, потому что получал кайф от их страданий. Эмоциональная пытка близких была для него не меньшим удовольствием, чем само убийство.

Она задрожала в моих руках:

– Энсон…

Мне было глупо думать, что я не стану его целью, что он до меня не дотянется. Я публиковал книгу под своим вторым именем как под фамилией, на пресс-конференциях не светил настоящую фамилию. Думал, этого хватит.

Страх потемнел в глазах Ро, превращая золото в глубокую бронзу:

– Что он сделал?

– Нашел мою семью. Мою сестру. Подкараулил ее возле больницы в Портленде, где она работала. Держал сутки. А потом перерезал ей горло и прислал мне загадку, чтобы я ее нашел. Мы даже не знали, что она пропала. Она постоянно работала бешеными сменами в отделении неотложки. Я не знал, что он мучил ее целый день, резал ей горло, потому что был слишком занят собственной самоуверенностью.

– Энсон… – хрипло прошептала она. – Скажи, что его поймали. Что он сидит в тюрьме до конца жизни.

Я покачал головой. Боль лишь глубже вонзалась в меня – еще один провал:

– Неизвестно, где он. Дела до сих пор открыты, но он затих, как только я ушел из бюро. – Я с трудом сглотнул, пытаясь подавить ком в горле. – Я уже угробил свою сестру, а когда через три месяца у отца случился инфаркт, я знал – его убил тоже я. Мама думает так же. Сказала это прямо на похоронах отца.

Ро лишь крепче сжала мои руки, не отводя взгляда, хотя глаза ее наполнились слезами:

– Это не ты сделал, Энсон.

– Я мог и не держать нож, но по сути – это все равно я, – процедил я.

Ро встряхнула мои руки, ногти впились в кожу:

– Ты пытался остановить его.

Я действительно пытался. До смерти Греты я выложился полностью. Ночи без сна, чтобы продолжать расследовать даже тогда, когда бюро переключалось на другие дела. Бесконечные звонки, поездки за свой счет обратно на места преступлений. Но не было ли это уже навязчивой идеей? Может, это было больше про собственное эго, чем про служение делу.

Ро отпустила одну из моих рук и откинула прядь волос с моего лица, задержав пальцы:

– Никто из нас не состоит только из света или только из тьмы. Мы – смесь. А искры загораются именно благодаря темноте.

Ком в горле сжал дыхание.

– Мне больно, что с тобой все это случилось. Что ты потерял тех, кого любил. Что какой-то монстр отнял у тебя столько. Но ты – прекрасный человек, Энсон. Добрый. И ты такой благодаря всему, через что прошел.

Ее взгляд прожигал меня:

– Ты – тот, кто терпеливо приручал напуганную собаку, доказывая, что не все мужчины опасны. Кто спал на жестком диване, зная, что я слишком горда, чтобы признать, что мне страшно. Кто позволил мне вслух произнести то, что я боялась даже думать.

Ее пальцы скользнули по моей шее к плечу, вцепились крепче, словно проверяя, слышу ли я:

– Ты заставил меня почувствовать, что меня видят. Что меня понимают, хотя я всегда считала себя немного странной. Ты понимаешь, какой это дар?

– Ро… – ее имя сорвалось с моих губ, больше как молитва.

– Ну да, был самоуверенным придурком. И что? Думаешь, за это ты заслужил, чтобы твою жизнь разнесли в клочья? Чтобы убили твою сестру?

Я стиснул зубы.

– Это был не ты. Это был ублюдок с больной головой. Он это сделал. Не ты.

Что-то в ее словах наконец прорвалось внутрь. Возможно, впервые.

Это было не про тебя.

Она права. Если бы тогда я не работал в бюро, он бы зацепился за кого-то другого. Это мог быть любой человек. Просто так совпало, что это оказался я.

– Иногда кажется, что эта вина просто сожрет меня, – признался я.

Из глаз Ро скатились слезы, упав мне на грудь. Она положила руку поверх этого места:

– Я бы отдала все, чтобы забрать ее у тебя. Все. Но не могу. Я просто знаю, каково это.

И она действительно знала. Хоть наши истории были разными, тяжесть – одна. Плата за то, что мы до сих пор дышим после потерь.

– Единственное, что мы можем – позволить этим потерям научить нас жить, – прошептала Ро.

Я смотрел на нее снизу, на вихрь ее диких кудрей, окружавших меня, закрывая собой весь остальной мир.

– Мы знаем, что никаких гарантий нет. Поэтому живем на полную. Не теряем ни секунды. И ценим все, что они любили.

В горле застрял ком:

– Грета любила цветы.

Ро крепче сжала мои пальцы.

Я чуть улыбнулся:

– Но ухаживать за ними не умела совершенно. Каждую неделю звонила мне и жаловалась, что угробила очередное растение. Ей бы понравилась твоя веранда.

Даже в темноте я видел за стеклянными дверями море цветов – красные, желтые, розовые, фиолетовые. Жизнь.

Я снова посмотрел на Ро и в ее глазах сверкала та же самая жизнь, те же краски:

– Я хотел лечь в могилу вместе с ней.

– Я знаю, – прошептала Ро. – Но она бы этого не захотела.

– Нет, – хрипло согласился я. – Не захотела бы.

Ро наклонилась, медленно опускаясь до тех пор, пока ее губы не зависли в дыхании от моих:

– Так живи.

И впервые за два года… она заставила меня этого захотеть.

35

Роудс

Грозовые тучи клубились в глазах Энсона – синие и серые оттенки боролись за власть. Ему были нужны обе – и тень, и свет, как я уже говорила. Но сейчас я молилась, чтобы победил синий, чтобы вспышки жизни укоренились.

– Ты заставляешь меня тянуться к тому, что я считал давно похороненным. Заставляешь снова чувствовать, – сказал Энсон, его рука скользнула вверх по моему бедру к талии. – Даже если это бесит меня до чертиков.

Из меня вырвался смех:

– Иногда злость напоминает нам, что есть вещи, которые нам все еще не безразличны.

Пальцы Энсона скользнули под мою футболку, легко скользя по обнаженной коже живота:

– Ты мне не должна была стать важна, Ро. Но у меня не было выбора.

Я нахмурилась, глядя на него, и Энсон расхохотался. Господи, этот смех был таким красивым – насыщенным, глубоким, с хрипотцой, от которой по коже пробежали мурашки. Все внутри откликнулось, будто все мои нервные окончания насторожились.

– Знаешь, – начала я, рисуя пальцем восьмерку у него на груди, – некоторые могли бы обидеться на то, что ты говоришь: «не хотел заботиться».

Он ухмыльнулся, белозубая улыбка сверкнула в полумраке, пока его рука скользила выше, по ребрам:

– А можно воспринимать это как комплимент. Не каждому удается пробить мою броню.

Эти слова наполнили меня теплом, расползающимся по всему телу, а его изучающие пальцы лишь усиливали это ощущение:

– Но ты должен хотеть, чтобы я осталась, – прошептала я, вкладывая в голос робость. Я не собиралась навязываться. Он сам должен был этого захотеть.

Глаза Энсона вспыхнули:

– Здесь – единственное место, где я хочу тебя видеть. И единственное место, где хочу быть сам.

Его ладонь скользнула выше, обхватив мою грудь. Он глухо простонал:

– Ну вот опять. Что у тебя с отсутствием нижнего белья?

Я начала смеяться, но звук тут же захлебнулся в горле, когда его грубоватый большой палец нашел мой сосок, обводя его кругами. Губы разошлись в резком вдохе:

– Зачем мне мучиться бюстгальтером, когда я дома?

– Аргумент, – голос Энсона стал еще ниже, будто утяжелился от желания.

Он не спешил. Просто наслаждался ощущениями. Я выгнулась навстречу его руке, желая большего давления, большего контакта.

– Даже твоя кожа откликается, – пробормотал он, завороженно наблюдая, как она покрывалась мурашками. – Ее стягивает, она словно тянется ко мне ближе.

Мое дыхание участилось, превратилось в короткие, рваные вдохи.

– Я мог бы наблюдать за твоими реакциями часами, выискивая закономерности.

– Профайлишь меня? – усмехнулась я.

Энсон хрипло рассмеялся:

– Может быть. Такой анализ мне вполне по душе. – Его взгляд снова упал на свою руку под моей футболкой. – Тебе нравится вот так?

Он нежно, но настойчиво разминал мою грудь, заставляя каждую клеточку откликаться.

– А вот так?

Он зажал сосок между пальцами, слегка его скручивая.

С губ сорвался вздох, а бедра сами собой прижались к нему.

– Любишь, когда к удовольствию добавляется капелька боли, – прорычал Энсон.

Я облизала пересохшие губы:

– Все дело в балансе, правда? Боль лишь усиливает наслаждение.

Рука Энсона отпустила мою и потянула край футболки, стянув ее через голову и бросив на пол:

– Не отказался бы исследовать это с тобой.

Прохладный ночной ветерок из приоткрытого окна только сильнее разогревал мое тело, усиливая контраст ощущений.

Энсон смотрел на меня, впитывая каждую деталь. Его пальцы скользнули от груди вниз по грудине, задержались на боку, ласково обводя шрамы, оставшиеся после пожара:

– Твоя красота обжигает, Безрассудная. Любой, кто имел счастье увидеть тебя, уже никогда не останется прежним.

Дыхание перехватило:

– Энсон…

– Все в тебе, как отпечаток в мозгу. Я никогда не устану смотреть. – Он приблизился. – И пробовать на вкус.

Энсон сомкнул губы на моем соске, втянув его глубоко. Я прижалась к нему, чувствуя, как он напрягается подо мной. Эта власть – знать, что мое прикосновение вызывает такую реакцию – пьянит.

Его зубы слегка царапнули кожу, и я всхлипнула. Он усмехнулся, выпуская сосок:

– Интересно, смогу ли я довести тебя до оргазма, просто дразня эти милые сосочки, раз за разом доводя до грани.

Мои бедра снова задвигались, между ног стало влажно.

Он зарычал, его руки легли на мои бедра:

– Безрассудная…

Дьявольская улыбка появилась на моих губах:

– Играешь ты – значит, играю и я.

Дыхание Энсона участилось, пока я покачивалась, закрывая глаза, потом открывая и каждый раз ловила его взгляд в коротких вспышках. Там была нежность. Благоговение. И сердце мое предательски надеялось на большее, даже если я не была уверена, способен ли он это дать.

– Ро… – выдохнул он.

Я потянулась вниз, схватила его футболку и стянула ее через голову. Как только одежда полетела за спину, мои руки легли на его загорелую кожу, наконец позволяя себе исследовать его… по-настоящему.

Его грудь тяжело вздымалась, пока я вела пальцем по его соску и опускалась все ниже. Рельеф его пресса вообще должен быть вне закона. Но то, что он заработал его тяжелым трудом, а не часами в спортзале, лишь сильнее разжигало во мне желание поклоняться каждому изгибу.

– Если ты продолжишь меня так трогать, я сейчас кончу в штаны, как тринадцатилетний пацан, – прорычал Энсон.

В этом, конечно, была бы своя власть. Но не то, чего я хотела. Не то, что мне было нужно.

Я поднялась, позволяя прохладному воздуху коснуться кожи. Пальцы скользнули к поясу моих спортивных штанов, и я медленно стянула их вниз. Ни намека на неловкость или стеснение. Энсон дал мне полное ощущение свободы – я могла показать ему все.

Я освободила одну ногу, затем другую. Просто стояла, позволяя ему смотреть сколько захочет.

Энсон провел рукой по себе поверх тонкой ткани своих джоггеров, не отрывая от меня взгляда:

– Я мечтал получить тебя всю. Даже не представлял, что это будет так хорошо.

Я сделала шаг. Потом еще один.

Энсон метнулся молниеносно, сдернул с себя джоггеры и протянул ко мне руки. Он поднял меня, будто я ничего не весила, лег на диван, а я зависла над ним. Потом выругался:

– Презерватив.

Я сжала его руки:

– Я на таблетках. И я проверялась.

Он сглотнул, кадык резко дернулся:

– У меня никого не было уже давно. И, блядь, я хочу почувствовать тебя всю. Полностью.

Боже, я тоже этого хотела.

Я двинулась, зависнув над ним так близко, что все внутри заныло от ожидания.

Пальцы Энсона крепче сжали мои бедра, направляя меня вниз.

Как только я ощутила его внутри, все во мне напряглось, жаждая большего, жаждая его полностью. А потом – еще глубже. Глаза заслезились, пока я опускалась, это натяжение балансировало на тонкой грани между наслаждением и болью.

И я хотела только большего.

Рука Энсона скользнула вверх по моему телу к шее и запуталась в волосах. Его хватка была одновременно нежной и властной. И я хотела еще. Больше того и другого. Больше его. Его тьмы и его света.

Когда я полностью опустилась на него, с моих губ сорвался вздох. Такая полнота. Такое насыщение. Все.

– Рай и ад, – прохрипел Энсон. – Ничего лучше я никогда не чувствовал.

Мои бедра начали двигаться, и он глухо застонал.

– Ты убиваешь меня.

Энсон отдал мне контроль, позволяя самой найти нужный ритм, привыкнуть к нему полностью, вернуться к нашему единству.

Я положила ладони ему на грудь, опираясь, чтобы скользить вверх и вниз. С каждым движением принимала его все глубже, прогибаясь в спине.

И тогда он встретил меня там, в нашем сером оттенке – смеси света и тьмы.

Сдержанность Энсона лопнула. Он вцепился в мои бедра так сильно, что завтра наверняка останутся следы. Следы, которых я жаждала. Я двигалась в такт с ним, принимая его глубже, чем думала возможно.

Бедра горели, мышцы дрожали, но я продолжала тянуться за большим. Энсон глухо застонал, выгибаясь навстречу мне, попадая точно в ту точку, от которой перед глазами заплясали вспышки света. Внутри все сжалось, маня его к себе.

– Роудс, – его хватка усилилась. – Смотри на меня. Мне это нужно.

И я отдала ему это. Заставила себя открыть глаза и поймать его взгляд. Видела, как все отражается на его лице, пока мои бедра двигались. Я не теряла его, даже когда все внутри разлетелось вдребезги. Спазмы прокатились по мне, принимая все, что он отдавал.

Энсон кончил с криком, вбиваясь в меня снова и снова, а я встречала его в каждом толчке, в каждой тени.

И когда я рухнула на его грудь, я знала: все, чего я когда-либо буду хотеть – это этот сумрачный полутон между светом и тьмой, где вспышки чувств сияют ярче летнего солнца.

36

Энсон

Слабый писк будильника прозвучал где-то в стороне. Слабый, потому что я был прижат к матрасу маленькой, но на удивление сильной морской звездочкой.

Ро простонала:

– Выключи это.

Я тихо рассмеялся, когда она еще глубже уткнулась лицом мне в шею.

– Как тебя зовут?

– Меня зовут «Я надеру тебе задницу, если ты еще раз это спросишь».

Я улыбнулся, зарывшись носом в ее волосы. От них исходил сладкий, цветочный аромат, что и не должно было удивлять, учитывая любовь Ро к растениям. Я уже успел узнать, что она обожает спать. Каждый раз, когда я будил ее ночью ради проверки после сотрясения, она напоминала сердитого котенка.

Пытаясь освободить руку из-под ее тела, я дотянулся до телефона и выключил будильник.

– Так-то лучше, – проворчала она.

Я провел ладонью по ее спине вверх и вниз.

– Как ты себя чувствуешь?

Ро издала глухой звук, уткнувшись мне в шею:

– Хорошо.

Ее голос был как горячая лава, растекающаяся по мне.

– Безрассудная...

– Немного болит голова. – Она приподнялась, чтобы заглянуть мне в глаза. – Но в остальном – отлично.

Ро перелезла на меня, усевшись сверху. Мое тело мгновенно отреагировало. Мои руки скользнули вверх по ее бедрам под огромной футболкой – той самой, с аэрографией котенка из ветеринарной клиники. Но даже эта нелепая футболка не могла приглушить моей жажды Ро. Я не мог насытиться.

Это желание сжигало меня изнутри, и я знал – оно не угаснет никогда. Где-то в голове вспыхнул сигнал тревоги, но я его оттолкнул. Мои пальцы скользнули еще выше, Ро выгнулась. Но тут она на что-то взглянула и застыла.

– Семь утра?! – вскрикнула она. – Я опаздываю!

Мой член болезненно дернулся.

– Ты сегодня не работаешь.

– Еще как работаю. – Ро уже рыскала по ящикам в поисках одежды, а Бисквит поднял голову со своей подстилки. Она натянула розовые трусики с ромашками, и вид ее упругой задницы только усилил мое мучение.

– У тебя сотрясение. Тебе нужен покой, – возразил я, садясь.

– Легкое сотрясение. Я не буду ничего поднимать, просто посижу за стойкой. Мне открывать через полчаса.

Я вскочил, собирая разбросанную вчера одежду.

– Позвони начальнику. Он наверняка тебя подменит.

Ро натянула какой-то лифчик с кучей перекрещивающихся ремешков на загорелой спине. Вид ее спины вызвал у меня совсем другие фантазии о ремнях, которыми я мог бы ее привязать… Блядь. Мне срочно нужно взять себя в руки.

– Я не люблю прогуливать работу, – буркнула Ро, натягивая шорты.

Я шагнул к ней, натягивая футболку:

– Ро.

Она подняла взгляд, натягивая майку:

– Я в порядке.

Я обнял ее. Это движение стало для меня таким естественным, будто я делал это всегда. Она идеально ложилась в мои объятия.

– Вчера ты попала в аварию.

Ро вздрогнула, и я тут же возненавидел себя за то, что напомнил ей об этом. Но она должна помнить, что нужно беречься. Она положила подбородок мне на грудь и посмотрела снизу вверх.

– Я знаю. И если буду весь день валяться дома, то буду только об этом и думать. А на работе хотя бы отвлекусь.

Одна только мысль о том, что она будет вне моего поля зрения, будоражила тревогу и страх внутри меня. Вчера кто-то умышленно заставил ее свернуть с дороги. Хотел навредить. Возможно, хотел и большего.

Ее палец скользил по моему позвоночнику, словно читая мои мысли:

– Я весь день буду среди людей. Ты можешь отвезти меня, а домой меня кто-нибудь подбросит.

– Я сам тебя отвезу, – упрямо сказал я.

Ро тяжело выдохнула:

– Ладно. Но нам надо ехать, а то я опоздаю.

– Хорошо, – проворчал я.

Она встала на цыпочки и поцеловала меня под подбородок:

– Мне надо почистить зубы.

Мы оба сократили утренний ритуал до минимума. Ро улыбнулась, когда я воспользовался ее щеткой. Я прополоскал рот, а она убрала щетку обратно в стаканчик.

Я покачал головой:

– Будто мой рот побывал не в таких местах.

Ро показала мне язык:

– Знаю. Но мне нравится, что ты пользуешься моей щеткой. Тогда все кажется настоящим. – Она замерла. – Это ведь по-настоящему, да? Это не просто реакция на вчерашний страх, после которой ты станешь странно себя вести?

В груди сжалось. Это я вселил в Ро эти сомнения своей нерешительностью. Я осторожно прижал ее к себе и мягко коснулся ее губ.

– Это по-настоящему. Я наверняка сто раз все испорчу, но я не перестану пытаться.

Ро расслабилась в моих объятиях.

– Лучше уж ты со всеми своими косяками, чем кто-то другой.

Я тихо рассмеялся, поцеловав ее в лоб:

– Мне повезло.

– Пошли, – сказала она, направляясь к двери и подзывая Бисквита. – Если Санни уже в кафе, я уговорю его приготовить нам завтрак.

Мой желудок одобрительно заурчал. Я последовал за Ро, пока она пристегивала поводок к ошейнику Бисквита и открывала дверь. Но стоило нам выйти, как ее шаги замерли. Бригада уже суетилась возле викторианского дома, готовясь к рабочему дню.

– Они все видят, как ты выходишь из моего дома, – прошептала Ро.

Они и так знали, что я провел здесь ночь. Можно было списать все на заботу о подруге после пережитого ужаса. Но я не хотел лгать. Не хотел скрывать, кем для меня стала Ро.

Я обнял ее, притянув к себе, губы почти коснулись ее губ. Я смотрел в ее зелено-золотые глаза:

– Больше никаких игр в прятки.

Ее глаза вспыхнули:

– Больше никаких игр в прятки, – прошептала она.

Я наклонился, впившись в ее губы. Язык нашел ее, и ее вкус взорвался в моем рту. Господи, я мог бы пить ее вечно. Но заставил себя отстраниться.

Ро смотрела на меня чуть затуманенным взглядом, что вызвало у меня улыбку. Но когда я бросил взгляд на бригаду, они все застыли, уставившись на нас. У некоторых отвисли челюсти. Потом кто-то присвистнул. Пару человек заухали или что-то выкрикнули и лучше бы я этого не слышал. Шеп просто молча уставился на меня.

Вот дерьмо.

Я был должен поговорить с ним. Но сейчас мне нужно было отвезти Ро на работу.

– Пошли, – сказал я, мягко направляя ее к своему пикапу.

Она остановилась, чтобы дать Бисквиту сделать свои дела, после чего я поднял его в кабину, а затем помог Ро устроиться на пассажирском сиденье. Закрыв за ней дверь, я обернулся и встретился с разъяренным взглядом Шепа.

Похоже, разговор не мог больше ждать.

– Шеп...

– Скажи мне, что ты не играешь с ней.

Моя челюсть напряглась – я едва сдерживал раздражение.

– Ты ведь знаешь меня лучше. Если бы мне просто надо было выпустить пар, я бы уж точно не выбрал твою сестру.

Он пнул носком ботинка камешек.

– Черт.

– Я забочусь о ней. – Это слово казалось ничтожным, но лучшее, что я мог подобрать сейчас.

Плечи Шепа опустились.

– Вы оба столько пережили. Я не хочу, чтобы кто-то из вас пострадал.

И тогда я понял. Его настоящая забота о нас обоих. Его тревога. Как всегда, Шеп тащил весь мир на своих плечах.

– Именно потому, что мы столько пережили, это нас и сблизило. Я все ей рассказал.

И, Господи, какой груз упал с плеч после этого. Я отдал Ро свою самую большую тайну и она все равно приняла меня. Поняла.

Глаза Шепа расширились:

– Ты рассказал ей о Грете?

Я кивнул. Услышать ее имя вслух на этот раз было не так больно. Даже наоборот… почти хорошо. Мне нужно было вытащить ее из мрака и вернуть в свою жизнь. Помнить о ней. Не только о вине за ее смерть, но и о том удивительном человеке, каким она была.

Шеп перевел взгляд на пикап, потом снова на меня.

– Тогда я рад за тебя. Тебе нужно было кого-то впустить в свою жизнь.

Он протянул руку, и я пожал ее.

– Спасибо, Шеп. За все.

– Я всегда буду рядом. – Он сжал мою руку сильнее и резко притянул меня ближе. – Но если ты ее обидишь, я закопаю твое тело под одной из своих стройплощадок, и никто ничего не узнает.

– Вот дерьмо, – пробормотал я, пытаясь вырваться из его хватки.

Дверца со стороны пассажира открылась.

– Если вы уже закончили мериться своими достоинствами по поводу моей невинности или что бы там у вас ни было, можно ехать? Я опаздываю на работу.

Шеп отпустил мою руку.

– Будь осторожна сегодня. И не перенапрягайся. Трейс сказал, что его люди будут крутиться рядом с теплицей. – Он перевел взгляд на меня. – Ему с тобой тоже надо будет поговорить.

Знакомая тяжесть снова опустилась в грудь. Конечно, надо. Трейс наверняка хотел знать, почему я скрывал свое прошлое и есть ли у меня хоть какие-то мысли о происходящем. У меня не было выбора. Я бы сделал все, чтобы защитить Ро.

– Да, – буркнул я. – Поговорю с ним.

Шеп хлопнул меня по спине:

– Тогда возвращайся сюда побыстрее – у нас работа.

Ро наблюдала за мной, пока я обогнул машину и забрался внутрь. Она молчала, пока я сдавал назад и ехал в город. Только когда мы уже подъехали к теплице, она наконец заговорила:

– Ты не обязан помогать Трейсу.

Я заглушил мотор и посмотрел на нее.

– Я не помогаю Трейсу. Я помогаю тебе.

Ро покачала головой, ее волосы взметнулись по плечам.

– Я не хочу, чтобы ты мучил себя из-за этого.

Я протянул руку, провел ладонью по ее щеке:

– Я бы ради тебя и в ад спустился. – И я уже спускался. Ведь вернуться в мир, который когда-то меня уничтожил, – все равно что идти сквозь пламя. Но я сделаю это ради Ро.

– Я не хочу, чтобы тебе приходилось, – пробормотала она.

Я погладил ее большим пальцем по щеке.

– Мы найдем того, кто это делает. Любой ценой.

Ро наклонилась вперед, прижав лоб к моему:

– Обещай, что позволишь мне быть рядом. Я не хочу, чтобы ты проходил через это один.

– Я и не один. Больше не один. – Ро подарила мне это. Так давно я не чувствовал себя вот так, что это казалось чем-то чужим. Но, черт побери, каким же это было хорошим чувством.

Она быстро поцеловала меня:

– Вот и отлично.

И с этими словами выскочила из пикапа.

Я вышел следом, помог Бисквиту выбраться и передал поводок Ро. Теплица была пустынна – похоже, остальные еще не пришли.

– Когда подтянутся остальные? – спросил я.

– Минут через пятнадцать начнется движение, – ответила Ро, доставая из кармана ключи. – У нас много клиентов с утра.

Я решил остаться до этого времени.

Когда мы подошли к основному зданию теплицы, Ро замедлила шаг.

– Странно. Мы же не продаем здесь срезанные цветы.

Я проследил за ее взглядом, тут же напрягшись. Перед дверью стоял огромный букет. Ро наклонилась, чтобы его поднять, но я резко схватил ее за футболку и отдернул назад.

– Не трогай, – отрывисто бросил я.

Она нахмурилась, посмотрев на меня, но я уже окидывал взглядом территорию. Ничего подозрительного.

– Не двигайся. И ничего не касайся.

Я рванул обратно к пикапу, порывшись в кузове, нашел коробку с перчатками. Натянул их.

Лицо Ро побледнело, когда она увидела мои действия:

– Думаешь, это он?

– Не знаю. Но в любом случае надо быть осторожными.

Я нагнулся и поднял записку, лежавшую на цветах. На конверте неровными печатными буквами было выведено «РО». Только увидев ее имя, я почувствовал, как в желудке скрутило от дурноты.

Я открыл конверт и вытащил карточку. Той же угловатой рукой было написано одно слово:

ПРОСТИ.