Текст книги "Хрупкое убежище (ЛП)"

Автор книги: Кэтрин Коулс

сообщить о нарушении

Текущая страница: 4 (всего у книги 21 страниц)

7

Энсон

Я откинулся в адирондакское кресло, закинув ноги на перила крыльца. Солнце уже почти скрывалось за горизонтом, оставляя лишь тонкую оранжевую полоску, заливавшую землю мягким светом.

Этого у Спэрроу-Фоллс не отнять. Закаты здесь чертовски красивы. А маленький домик, который я снимал на склоне одной из многочисленных гор, давал отличный обзор.

Но сегодня в этой картине не было привычного покоя. Даже после полного рабочего дня во мне сидела какая-то нервозность. Обычно новая работа выматывала меня настолько, что я вырубался как мертвец.

Мне это было нужно. А в дни без работы я бегал. Раньше я часами пропадал в спортзале, чтобы держать форму. Теперь я уносился по горным тропам, пытаясь убежать от своих демонов.

Пальцы чесались достать телефон, написать Шепу и убедиться, что Роудс заперла, черт возьми, свои ворота. Про двери я даже думать не хотел.

Щека подернулась от нервного тика. Я заставил руку потянуться к стеклянной бутылке с конденсатом. Сделал хороший глоток. Жгучей крепости в этом напитке не было, но хоть что-то.

Взгляд снова упал на лежащую на коленях книгу. Черно-белые квадраты кроссворда смотрели на меня. Половина уже была заполнена, но сегодня этот процесс не затягивал, как обычно. И это только усиливало нервный тик.

Это была единственная словесная головоломка, которую я мог себе позволить сейчас – способ дать мозгу хоть какое-то разрядку без последствий. Буквы плясали перед глазами. Я мог бы подсмотреть подсказку, но, как только заполнял половину, предпочитал идти дальше вслепую. Так сложнее – и интереснее.

Мозг перебирател буквы алфавита, как бегущую строку на табло вокзала. Одна гипотеза сменяла другую, пока не находилась подходящая. Я записал ее в клеточки.

Звук шин по гравию заставил меня отложить кроссворд с ручкой на старый столик. Я потянулся к Глоку, лежащему под столом, но рука застыла в воздухе, как только я узнал серебристый силуэт пикапа Шепа.

Сжатие в груди немного ослабло, но я не шелохнулся. Шеп припарковался перед домиком и вышел из машины с каким-то блюдом в руках.

– Принес тебе еды.

Я посмотрел на него, когда он поднимался по ступенькам:

– Я вообще-то умею сам себя кормить.

Шеп сунул мне тарелку:

– Если ты сожрешь еще одну замороженную жратву, у тебя начнется инфаркт прямо на объекте.

Он уселся в соседнее кресло, даже не дожидаясь приглашения. Это кресло давно надо было пустить на растопку.

Я приоткрыл фольгу – запах чеснока, помидоров, колбасы и сыра тут же ударил в нос. Под фольгой оказались салат, пластмассовая вилка и бумажная салфетка. Нора, как всегда, все предусмотрела. Делать вид, что я не заинтересован, смысла не было – я сразу принялся есть.

Шеп закинул ноги на перила:

– Если бы пришел на ужин, получил бы еще чесночный хлеб и брауни с мороженым.

Я только хмыкнул. Брауни с мороженым не стоили того, чтобы терпеть футбольную команду, которой была его семья. Остатки – всегда лучше людей.

Шеп глянул на мой кроссворд и покачал головой:

– Никогда не пойму, как ты умудряешься заполнять их ручкой.

Я сделал глоток имбирного пива, сглотнул:

– Карандаши для любителей.

Он закатил глаза:

– Иногда я забываю, какой ты самодовольный ублюдок.

Он не ошибался. Раньше было еще хуже. Я был уверен, что знаю ответы на все. И чертовски ошибался. Ошибался так, что потерял самого дорогого человека в своей жизни.

Я загнал воспоминания и мысли куда подальше, закопав под слоями отрицания и самобичевания.

– Ты поговорил с Роудс насчет ее ворот и дверей?

Брови Шепа приподнялись:

– Она умеет о себе позаботиться.

Раздражение кольнуло, как колючки, что впиваются в кроссовки на тропах:

– Видимо, не особо. В последний раз, когда я ее видел, она едва себе шею не сломала.

Он стиснул челюсть:

– Она поняла, что это была ошибка.

– Хорошо. – Но этого было мало. Я снова и снова прокручивал картину, как она одна живет на этой огромной земле. – Дом стоит в глуши. Там нужны совсем другие меры предосторожности, чем в городе. Такие дома – легкая добыча: нет соседей, которые услышат. А слух быстро пойдет, что там одна женщина.

Шеп долго молчал, но я чувствовал, как он буравит меня взглядом:

– Ты сам-то в порядке?

Черт.

Мне это сейчас вообще не надо было. И без него демоны внутри уже разыгрались.

– Нормально, – отрезал я.

– Тебе все равно придется когда-то об этом поговорить, – мягко сказал Шеп. – Иначе оно тебя изнутри сожрет.

– Шеп, – прорычал я.

– Прошло уже больше двух лет, а ты даже ее имени не произносишь.

Лазанья в желудке превратилась в камень.

– Сейчас не время.

– А когда? – настаивал он. – Назови день и я запишу в календарь. Я не хочу дальше смотреть, как мой лучший друг исчезает на глазах.

Я сжал челюсть. Грязная смесь вины и ярости захлестнула, словно волны в штормовом море. Я сглотнул с трудом:

– Если я открою эту дверь… она меня уничтожит.

Повисла тишина, нарушаемая лишь шелестом листьев. Наконец, Шеп заговорил, тщательно подбирая слова:

– Я боюсь, что если ты не выговоришься – однажды оно тебя и правда добьет.

Я ничего не ответил. Потому что знал: если я туда сунусь, это и будет моей окончательной точкой.

Я глотнул имбирного пива, надеясь, что хоть оно утихомирит желудок:

– Составил план по викторианскому дому.

Шеп долго смотрел на меня, потом вздохнул:

– Рассказывай.

С груди словно немного спало давление.

– Начнем с библиотеки и пойдем на восток. Нужно стабилизировать снизу вверх.

Шеп и так знал все это. Мы уже работали на подобных объектах после пожаров, он знал основы. Но мне просто нужно было говорить о чем-то, только не о том, что он пытался вытянуть.

– Звучит нормально. Завтра вся бригада в сборе. Чем их занять?

Дышать стало чуть легче, будто с каждого вдоха сняли немного колючей проволоки:

– Зачищаем первый этаж. Для всех есть новые маски N95. Контейнер должны привезти между полуднем и часом.

Шеп кивнул, глядя куда-то на горизонт:

– Организую всех к часу.

– Спасибо, – сказал я. Но это было гораздо больше, чем просто «спасибо» за бригаду. За все то, что я не мог сказать и не мог тронуть. Я только надеялся, что он это и так понимает.

Ветки хлестали по рукам и лицу. Удары жгли, раздирая кожу. Я почувствовал на щеке влажность. Кровь.

Но мне было плевать. Я гнал себя вперед, заставляя мышцы работать на пределе, легкие горели огнем. Ступни били по земляной тропе. Время от времени острые камни или корни пробивали обувь, которая совсем не годилась для пересеченной местности – она была рассчитана на офис.

Я резко остановился, вылетев на поляну. В центре возвышался массивный дуб. Ствол толстый, узловатый, изогнутые ветви тянулись в разные стороны. Но я едва замечал это.

Я тяжело дышал, грудь бешено вздымалась, но осознавал я это только по движениям – собственных вдохов не слышал за гулом крови в ушах.

У дерева, привалившись к стволу, лежало тело женщины. Голова свесилась набок, светлые волосы закрывали лицо. Но я заметил петлю – веревка торчала из-под этой массы волос.

Желудок скрутило, но я заставил ноги двигаться. Эти чертовы дорогие туфли, купленные для какой-то книжной презентации, не давали нужной опоры. С каждым шагом казалось, будто петля стягивается у меня на шее – словно я ощущал то, что чувствовала она. Но нет. Это даже рядом не стояло.

Ноги у нее были босые, но не грязные. Он убил ее где-то в другом месте и привез сюда. Ради своей чертовой игры со мной.

Хриплое дыхание вырывалось из горла, когда я нагнулся. Мне нужны были перчатки, команда… Но я не стал ждать. Не мог. Мне надо было знать.

Я иду прямиком в ад за то, что молился: пусть это будет кто угодно, только не моя сестра. Что это обо мне говорит? Что я ничем не лучше его. Чудовище. Ведь кем бы она ни была – чья-то дочь, сестра, подруга. Может, жена. Может, мать.

Я протянул руку, дрожащую, как у салаги при виде первого трупа. Осторожно откинул светлые пряди.

И мой мир рухнул.

Я резко сел в постели, простыня липко прилипла к влажной груди, легкие яростно работали, загоняя воздух. Ветер ворвался в открытую форточку, принося холодный горный воздух. Но он ничуть не остудил пламя, бушующее в моих венах.

Картинка все еще стояла перед глазами. Слишком живая. Потому что это было по-настоящему.

Лицо Греты, лишенное всякой краски. Ее кровь повсюду.

Я сдернул с себя одеяло и вышел из постели. Надо было дышать. Ступни глухо отбивали шаг по грубым деревянным доскам, пока я пересекал чердак и быстро спускался по лестнице. Отпер дверь и распахнул ее.

Обычно я не выходил на улицу без оружия. Это было верхом глупости – учитывая, что где-то там бродил маньяк, для которого разрушать мою жизнь стало игрой. Человек, которого так и не поймали.

Но сегодня мне было плевать. Даже хотелось, чтобы он был рядом. Хотелось, чтобы забрал меня тоже. По крайней мере, это положило бы конец этому бесконечному аду.

Именно этого он и добивался. Не убить меня, а заставить мучиться. Но кто знает, когда психопат устанет ждать и захочет большего. Захочет увидеть, как из твоих глаз уходит жизнь. Как кровь покидает твое тело.

Где-то в темноте ухнула сова, когда холодный ночной воздух обрушился на меня. Хоть уже и апрель, но ночами в горах все еще било морозом. Я приветствовал этот холод. Может, он прогонит воспоминания.

Я уставился в темный пейзаж перед собой: леса, сменяющиеся полями и пастбищами. Но ни капли того умиротворения, что иногда приносило это зрелище, я не чувствовал.

Вот почему я не говорил о прошлом. Стоило ему зацепиться – и оно утянет меня на дно, поглотит целиком.

8

Роудс

Какофония птичьих голосов наполнила воздух, когда я открыла дверь своего внедорожника. Улыбнувшись, я выскользнула наружу и захлопнула дверь. Я обожала работать в первую смену в питомнике. С таким количеством растений вокруг мы вполне могли бы считаться ещё и заповедником для птиц.

Три пташки пролетели над головой и приземлились на витрину с кустарниками у входа. Они громко щебетали друг с другом на своем птичьем языке, пока первые лучи солнца поднимались над горизонтом. В воздухе еще держалась утренняя прохлада, но мой толстый свитшот Bloom & Berry Nursery грел меня достаточно. Тот самый, что у меня с одиннадцатого класса – уже слегка поношенный, но все еще уютный и мягкий.

Одна из птиц особенно пронзительно закричала, и я поморщилась:

– Рановато для такого концерта, не находишь?

Похоже, она уставилась на меня с укором.

Я рассмеялась, оттолкнулась от машины и направилась к главной теплице. У нас их на территории было несколько. Bloom был далеко не маленькой семейной фермой. Семья Дункана управляла им уже не одно поколение, и с каждым годом он понемногу разрастался. Теперь тут был даже небольшой кафе, где покупатели могли взять завтрак, обед или кофе.

Я проверила дверную ручку теплицы – как и ожидала, Данкан уже был внутри, хотя я приехала за пятнадцать минут до начала смены.

– Ты тут, Данк? – позвала я.

Фигура выпрямилась в середине второго ряда. Дункан был на несколько лет старше меня, с загорелой кожей, говорящей о годах, проведанных под солнцем.

– Доброе утро.

– Как наши малыши? – кивнула я на рассаду перед ним.

Он улыбнулся:

– Держатся.

Но уголки губ тут же опустились, когда он внимательно изучил мое лицо. Он прочистил горло:

– Как прошло вчера?

Я прикусила губу, чтобы не дать раздражению прорваться наружу. Проблема жизни в маленьком городке в том, что все знали твое прошлое. Знали все подробности твоей жизни. Даже когда беспокойство шло от доброго сердца, оно порой казалось удушающим.

– Хорошо, – наконец ответила я, улыбнувшись. – Лолли сделала мне цветок-член для нового дома, так что как иначе могло пройти?

Брови Дункана взлетели вверх, он закашлялся:

– Ты сказала цветок-член?

Я вытащила телефон, пролистала до нужной фотографии и показала ему экран. Щеки у Данкана порозовели, он замотал головой.

Я не выдержала – расхохоталась:

– Можно устроить ей выставку прямо здесь. Она бы была в восторге.

Дункан провел рукой по бороде:

– Я не хочу сесть за растление малолетних.

– Кили вчера за ужином попросила свой собственный цветок-член. Трейс не обрадовался.

Данкан усмехнулся:

– Не сомневаюсь. Кстати о братьях, надо еще пару позиций собрать для заказа Шепа.

– Конечно. У тебя есть список? – я заблокировала телефон и сунула его в карман. Шеп сейчас заканчивал красивый новый дом в предгорьях и, как перфекционист, сам курировал и ландшафт.

Дункан достал из заднего кармана измятый клочок бумаги и протянул мне:

– Вчера почти все уже собрал и отвез на погрузку, но кое-какие цветы решил не рисковать оставлять на ночь. Справишься с остальным?

Я бегло просмотрела список, уголки губ дернулись. На то, чтобы научиться разбирать каракули Данкана, у меня ушли годы. Почти все уже было вычеркнуто – остались только те растения, которые могли бы заинтересовать оленей.

– Все ясно. После полива займусь. Еще пионов надо бы поближе к фасаду вытащить – некоторые уже начинают распускаться.

Данкан посмотрел на меня в упор:

– Когда ты уже возьмешь на себя должность управляющего?

Я скривилась:

– Где-то между «никогда» и «ни за что».

Он покачал головой:

– Ты знаешь почти все о каждом растении здесь. У тебя отличная интуиция, ты прекрасно работаешь с людьми, а зарплата – почти вдвое выше.

Мне было все равно на деньги. Я жила скромно, без особых излишеств. А теперь, когда у меня был собственный дом без долгов, нужно было еще меньше.

– Мне не нужен лишний стресс, Данк.

Он что-то проворчал себе под нос.

В животе шевельнулась легкая вина. Должность управляющей значила бы постоянную ответственность, люди рассчитывали бы на меня. А я не хотела этого груза. Хоть я и работала в Bloom со школы, карьерных амбиций у меня не было. Меня устраивало то, как все есть. Зарплата покрывала нужды, а оставшееся время я тратила на радости жизни. Я не принимала это как должное, зная, что ничто не гарантировано. Поэтому я просто жила, наслаждаясь каждым моментом.

– Если передумаешь – скажи, – пробормотал он.

– Обязательно. – Я не стала ждать продолжения разговора, быстро направилась к двери теплицы и вышла на утреннее солнце. Вдохнула полной грудью прохладный воздух. Он немного успокоил мою тревогу.

Прищурившись, я пробежалась глазами по списку и наметила план. Взяла тележку у стоянки и принялась за работу. Минут за двадцать я собрала все необходимое и как раз подошла к месту погрузки, когда ко мне подъехал грузовик. Только это был не серебристый пикап Шепа с прицепом. Это был черный, идеально отражающий характер человека за рулем.

Я собралась, натянув на себя броню и вспомнив слова Шепа. Энсон кое-что пережил. И то, что он пережил, сделало его тенью прежнего себя. Закрыло его холодом. Возможно, этот лед и был его щитом, способом держать людей на расстоянии.

Грузовик развернулся, чтобы Энсон мог сдать назад к импровизированной зоне разгрузки. Я старалась сосредоточиться на сигнале заднего хода, а не на том, как мою кожу покалывает от ощущения его близости. Как только машина замерла, я шагнула вперед и отстегнула прицеп.

По гравию послышались шаги.

– Не стоило так делать.

Я бросила взгляд в сторону, открывая заднюю дверь. Энсон был в бейсболке, скрывавшей глаза от света, но солнце всё равно выхватывало светлые пряди в его густой бороде.

– Что именно?

– Подошла за прицеп, не дождавшись, пока я полностью припаркуюсь.

Я закатила глаза:

– Я видела, что ты уже не в движении.

Его серо-голубые глаза скользнули по моему лицу, оценивая:

– Могу и передумать.

– И тебе доброе утро, Энсон. Как спалось? – натянула я широкую улыбку, граничащую с клоунской.

Что-то мелькнуло в его взгляде, но исчезло так быстро, что я усомнилась – было ли вообще. Он повернулся к ряду растений:

– Это все наше?

Я кивнула:

– Загрузим быстро.

Энсон кивнул и направился к самому тяжелому. Он легко поднял молодое деревце – саженец осины. Футболка туго натянулась по его груди, когда напряглись бицепсы.

Я поспешно отвела взгляд и переключилась на кустарники. Мы работали молча, но тишина быстро начала лезть под кожу.

– Значит, вы сегодня заканчиваете дом? – спросила я, отчаянно пытаясь нарушить это гнетущее молчание. Если Энсон не заговорит, я начну петь – сомневаюсь, что он этого хочет.

– Вероятно.

И все. Одно слово – и к следующему кусту.

На этот раз меня это не раздражало – наоборот, я невольно хихикнула.

Шаг Энсона сбился перед прицепом:

– Что?

Я расплылась в улыбке:

– Болтун из тебя прям знатный.

Он нахмурился и полез в прицеп.

– Ну... – я попробовала еще раз. – Как тебе живется в Спэрроу-Фоллс?

Я могла превратить это в игру: выяснить, какие кнопки нажимать, чтобы разговорить Энсона.

– Нормально, – отрезал он, хватая сирень.

Я прикусила губу, сдерживая смех:

– Ты вообще умеешь отвечать больше чем одним словом?

– Нет.

Тут я не выдержала и расхохоталась. Ну невозможно было сдержаться.

– Ладно, давай тогда играть в игру на одно слово. Озера или океаны?

Энсон замер и медленно повернулся ко мне:

– Ты чем это тут занимаешься?

Я пожала плечами:

– Ты лучший друг моего брата. Тебе придется работать у меня дома еще долго. Не думаешь, что было бы неплохо хоть немного узнать друг друга? Может, даже подружиться?

Неправильное слово.

С его глаз словно ушел весь синий оттенок – осталась чистая сталь.

– Я не завожу друзей. Я не играю в глупые девчачьи игры. Просто дай мне работать и не мешай.

Такой удар больнее пощечины. Но я не показала этого.

– Может, я и глупая. Но глупая – все же лучше, чем мудак.

С этими словами я развернулась и направилась поливать растения в северной теплице. Пусть сам загружает свой долбанный прицеп.

– Спасибо, что забрала его, – сказала Нэнси, передавая мне поводок. – Не хотела тебя дергать еще как минимум неделю. Думала, дать тебе время обжиться в новом доме. Но крайние меры требуют срочных решений.

Я взяла в руки толстый зеленый поводок. Пес поднял на меня глаза, полные печали. Из какой помеси пород он вышел – гадать можно было бесконечно. Коренастое тело с короткими ножками, голова будто бы в два раза больше, чем должна быть. Его черная шерсть тускло поблескивала, но я знала – месяц нормального питания все исправит.

– Не проблема. Сезон котят всегда суматошный, – я присела на корточки на уровне пса, но руку пока не протягивала – хотела, чтобы он сперва привык к моему запаху.

Нэнси убрала вьющиеся пряди с лица:

– И не говори. У меня сейчас два помета.

Я посмотрела на темные круги под ее глазами:

– Ты хоть спишь иногда?

– Мы с Кеном по сменам чередуемся. Набираю часов пять-шесть.

– Заслуженные очки ангела, – улыбнулась я. – Но тебе бы и в спа съездить не помешало.

Громкий, заливистый смех Нэнси закружился в воздухе:

– Летом, может, осенью. Там посмотрим.

Но я знала – не поедет. Ей казалось, что уехать – значит оставить животных без заботы. Приют Wags & Whiskers был ее гордостью, ее смыслом жизни. Она никому не доверяла управлять им в своё отсутствие.

Я снова перевела взгляд на черного пса. Его уши дернулись.

– Что о нем нужно знать?

Нэнси вздохнула:

– Его подбросили у Касл-Рока. Женщин он еще терпит, а вот мужчин недолюбливает.

Глубокая боль отозвалась в костях. Это могло означать только одно – какой-то мужик с ним нехорошо обошёлся. Ублюдок.

– Имя у него есть?

– Думала, ты сама его выберешь, когда познакомишься с ним поближе.

Пес немного подался ко мне.

– Привет, дружок, – мягко сказала я.

От моего голоса он подполз еще ближе.

Я вытащила из заднего кармана пакет с лакомствами, которые всегда держала в машине:

– Как насчет печенья? Я сама терпеть ее не могу, но запах сильный – обычно собаки в восторге.

Как только я вскрыла пакет, пес тут же начал активно принюхиваться. Я усмехнулась и достала кусочек, протянув ладонь.

Он вытянул шею и быстро схватил угощение.

– Хороший мальчик, – похвалила я и достала еще.

На этот раз он уже подошел поближе. После четвертого кусочка я медленно подняла руку и почесала его под подбородком. Он растаял, задняя лапа начала отбивать ритм.

– Вот тут твоя точка, да?

Зад собаки начал забавно вилять из стороны в сторону.

– Ты умеешь с ними обращаться, – улыбнулась Нэнси. – Всегда умела.

Во мне кольнуло легкое, глухое эхо боли. Спустя месяц после того, как я переехала к Колсонам, Лолли затащила меня забирать котенка, которого кто-то нашел в мусорном контейнере за Pop.

У него была редкая, жесткая шерсть и блохи. Мыли мы его дважды, и у меня до сих пор остались царапины на память. Тогда я не хотела этим заниматься – утопала в собственном горе. Но ухаживая за этим огненным, замученным созданием, помогая ему исцелиться и снова начать доверять, я сама начала заживать.

С тех пор я постоянно брала на передержку животных. Нет большей гордости, чем передать очередного подопечного в его настоящий дом, зная, что теперь у него будет жизнь, которую он заслуживает.

– А этот – просто лапочка, – прошептала я, когда пес прижался ко мне всем телом. – Хочешь пойти домой со мной?

Пес посмотрел на меня огромными глазами. В них клубилось столько неуверенности, но он послушно последовал за мной к машине, когда я встала. Я открыла заднюю дверь, и он легко запрыгнул внутрь. За это я тут же почесала ему ухо.

Когда я захлопнула дверь, Нэнси обняла меня:

– Спасибо.

– Всегда пожалуйста, – ответила я, сжав её в ответ. – Буду присылать обновления и много фоток для сайта.

Мы любили выкладывать фото новых животных сразу, чтобы искать потенциальных хозяев. А ближе к готовности уже начинали принимать заявки. Но с этим парнем придётся поработать пару недель, как минимум.

Я отпустила Нэнси, села за руль. Голова пса тут же высунулась из-за собачьего гамака на заднем сиденье. Я усмехнулась и протянула ему ещё одно лакомство:

– Как насчет поездок на машине?

Язык вывалился, он радостно задышал.

– Считаем это за «да». – Я включила передачу и выехала от дома Нэнси на окраине города. Пока мы ехали, я приоткрыла заднее окно – на случай, если пес захочет высунуться.

Понадобилось ровно две с половиной секунды. Уши, которые до этого торчали вверх, теперь развевались на ветру. Я не смогла сдержать смех. Ах, простая радость – ветер в ушах.

– Машину одобрил. На одно дело меньше, чему придется учиться.

Дорога до поворота к дому заняла всего несколько минут. Дом. Слово по-прежнему звучало чуждо. Хотя в семье Колсонов я всегда чувствовала себя желанной, по-настоящему домом это не стало. И с тех пор я боялась к этому тянуться.

Пес втянул голову обратно, переместился к переднему стеклу, чтобы смотреть вперед.

– Нас ждут трудности, но мы справимся вместе.

Я одной рукой держала руль, а другой снова почесала его под подбородком. Он тут же застучал лапой по сиденью.

Подъезжая к дому, я заметила скопление машин у основного здания. В основном – пикапы разных марок, почти все я узнала. Но в животе все равно кольнуло. Работа официально начиналась.

И это было хорошо. Необходимо. Самое время.

Я припарковалась у гостевого коттеджа и выскочила из машины. Открыла заднюю дверь, взялась за поводок. Пес спрыгнул, задрав нос кверху, и жадно втянул воздух. А потом вдруг зарычал и залаял – низко, глухо, будто из преисподней.

Я обернулась, чтобы увидеть, что вызвало такую ярость у пса, и заметила знакомую темно-русую щетину, выглядывающую из-под тени бейсболки. Энсон замер, взгляд его упал на собаку рядом со мной.

– Не знал, что у тебя есть собака.

– У меня ее нет, – отрезала я, прекрасно помня наш предыдущий разговор.

Энсон просто приподнял бровь. Конечно, он умел задавать вопросы без единого слова.

– Я беру животных на передержку из местной организации. Ему мужчины не особо нравятся.

К моему удивлению, Энсон опустился на гравий, сгорбившись, чтобы казаться меньше.

– Есть лакомства?

Я вытащила пакет из кармана и молча бросила ему. Движение поймавшего пакет Энсона только усилило рычание пса, но он никак на это не отреагировал. Открыл пакет и зажал в ладони несколько кусочков печени.

Пес продолжал низко рычать, но в воздухе уже замелькали его обнюхивания.

Энсон бросил лакомство прямо к его лапам. Тот перестал рычать ровно на секунду, чтобы его проглотить.

– Ослабь поводок, – сказал Энсон, не поднимая глаз.

Я метнулась взглядом между псом и угрюмым ублюдком:

– Ты уверен? – Каким бы занозой в заднице ни был Энсон, я не хотела, чтобы моего нового подопечного усыпили за нападение.

– Ослабь, Безрассудная, – повторил он.

Я скривилась от прозвища, но отпустила еще пару футов поводка. Этого хватало для свободы, но не давало возможности добраться до лица Энсона.

Как только я дала слабину, он бросил очередную порцию лакомств. Одно. Другое. Третье. Пес не мог одновременно жрать и нападать. Он выбирал еду.

– Хороший мальчик, – мягко проговорил Энсон, бросая еще пару кусочков.

Рычание постепенно стихло, Энсон щелкнул языком и кинул еще.

– У тебя кликер есть?

Я нахмурилась:

– Для гаража?

– Нет, – не глядя, пояснил Энсон. – Тренировочный. Звук отмечает правильное поведение. Ты можешь щелкать быстрее, чем успеваешь давать лакомство. Щелчок дает понять, что пес сделал что-то верное, и награда близко.

Я всегда занималась базовой дрессировкой с каждым новым подопечным, но в основном приучала к разным стимулам и туалету.

Энсон показал псу лакомство, затем поднял его вверх. Пес послушно плюхнулся на попу. Энсон щелкнул языком и бросил угощение.

Не произнося ни слова, он выстроил дорожку из лакомств, ведущую ближе к себе. Пес с легкостью схомячил первые два, но потом замешкался, метался вперед и назад. Энсон оставался абсолютно неподвижен, позволяя тому самому выбирать темп.

Постепенно пес приблизился. Взял одно угощение, другое. Наконец, Энсон протянул ладонь с двумя кусочками. Пес метался взглядом между лакомствами и Энсоном. В одно мгновение схватил один кусочек и отскочил назад.

Энсон снова щелкнул языком и бросил еще один кусочек чуть дальше от себя. Пес съел его и вернулся ко мне. Энсон медленно поднялся, не делая резких движений.

Я уставилась на него, будто он стал совершенно другим человеком:

– Это что сейчас было?

Энсон молча смотрел на меня.

– С момента нашей встречи ты был сплошным угрюмым засранцем. А тут…

– С людьми – да. С собаками – нет. – И с этими словами он направился обратно на стройплощадку.

Я опустила взгляд на своего нового друга:

– Что это вообще было?

Пес глядел на меня, высунув язык.

Я покачала головой:

– Ладно, пойдем в дом. Надеюсь, тебя не стошнит после всего этого.

Я показала псу весь гостевой коттедж, дала обнюхать каждый уголок. Потом, когда он развалился на лежанке у камина, занялась переноской его корма и прочих принадлежностей. Часть вещей у меня всегда была в запасе, но у каждого подопечного – свои корма, лекарства и мелочи.

К тому моменту, как я закончила, пес уже храпел так, что диву давалась, как стены не дрожат. Раз он уснул, я вышла наружу, нажала кнопку брелока и открыла багажник внедорожника.

Когда крышка приподнялась, перед глазами расцвели яркие пятна цветов. Хоть я и не декорировала свой дом так, как мечтала Нора, сад, веранда и крыльцо – всегда были моей территорией. Запускать руки в землю, создавать буйство красок и текстур – так я ощущала связь с мамой, даже после её ухода.

Пустые клумбы и голые террасы у гостевого домика вызывали у меня нервный зуд. Решение было одно – заполнить их.

Я потащила мешки с землей к разноцветным горшкам. Потом перетащила ящики с цветами и крупные декоративные растения. К моменту, когда все было выгружено, волосы уже прилипли к затылку – весна вступила в свои права.

Наклонившись, я собрала волосы в хаотичный пучок, закрепив резинкой. Обычные для моих кудрей не подходили – ломались.

Выпрямившись, я увидела сверкающий серебристый седан, летящий ко мне слишком быстро. Эмблема BMW поблескивала на капоте, а знакомый номерной знак бросался в глаза.

Все внутри сжалось.

– Вот черт.