Текст книги "Прощай — прости"
Автор книги: Кэти Келли
сообщить о нарушении
Текущая страница: 1 (всего у книги 31 страниц)
Кэти Келли
Прощай – прости
Маме, со всей любовью
благодарность
Выражаю свою благодарность и признательность:
Джону, который велел мне перестать говорить о романе и начать его писать, за его поддержку во время работы. Люси, которая оказала мне неоценимую помощь, наливая кофе и джин, выводя Тамсин на встречу с ее парнями, пока я печатала. Маме, которая всегда помогала мне и постоянно уверяла, что я смогу закончить, раз уж выдернула чеку из этой злополучной гранаты. Папе, который просветлял меня. Франсис и Анне за их бесконечную поддержку. Лауре, моей золотой девочке, которая стала необычайно милой любительницей книг в возрасте двух лет. И, конечно, Тамсин, которая ни на секунду не покидала меня.
Мои благодарности Саре Хамильтон за то, что была замечательной подругой и помогла с названием книги. Спасибо Мории Ханнон, Джоанне МакИлгунн и Лизе МакДоннелл за то, что читали фрагменты и старались не ругать меня. Спасибо Колуму МакГинти, редактору «Sunday World». Благодарю Дж. П. Томпсона за возможность сделать такой головокружительный поворот в моей карьере. Большое спасибо моим друзьям и коллегам в «Sunday World», которых слишком много, чтобы называть их по именам, за подбадривание и постоянные расспросы о моей работе, за помощь с кошмарным компьютером и за то, что были терпеливы и не спрашивали, не пишу ли я случайно продолжение романа «Война и мир». Те, о ком я говорю, поймут.
Спасибо моим коллегам-кинокритикам.
Спасибо Падрайгу О’Рейли за потрясающую фотосессию и замечательные идеи для следующей книги. Спасибо Сиоб-хаин МакКлафферти из «Cover Shots» за все остальное.
И, разумеется, большое спасибо всем из «Poolbeg» за их энтузиазм, тяжелый труд и высокий профессионализм. Спасибо Кейт Круз О’Брайен, моему замечательному редактору, которая была бесконечно терпелива ко мне, помогала выбираться из тупиков и показала разницу между книгой и заметкой в газету, и с которой мы выпили множество бутылок вина (спасибо, Джо!). Кейт, я бы не справилась без тебя. Спасибо Филиппу МакДермотту, Пауле, Киране, Саре, Николь и всем остальным из «Poolbeg» за их тяжелый труд. И спасибо Джилли Купер – ее восхитительные романы помогли мне преодолеть творческие трудности.
Гпава первая
Эшлин смотрела на скомканную в руке бумажку и отчаянно пыталась сдержать слезы. Потрепанный чек, который всегда дают, если платишь кредиткой, жалким сором лежал на ладони. Слова «Парижское белье» были отчетливо пропечатаны по его левому краю.
Рука мелко дрожала, и, садясь за кухонный стол, она не заметила, что ее рукав высадился на остров из мармелада и хлебных крошек, оставшийся после привычного рейда коммандос, учиненного ее мальчиками за завтраком. Эшлин зажмурилась и смяла чек в комок, отчаянно желая, открыв глаза, прочитать на нем какие угодно другие слова.
Еще несколько минут назад пятница казалась ей обыкновенным днем, который будет заполнен уютными семейными хлопотами. Нужно было отнести костюмы Майкла в химчистку, быстро заскочить к парикмахеру и сделать укладку перед вечеринкой, выпить кофе с Фионой в «Мэрион-центр» и как следует посплетничать за хорошеньким кусочком морковного бисквита, утопающего в сливках.
Никакого морковного бисквита – не раздумывая напомнила она себе. Коржик из непросеянной муки с тонким слоем обезжиренного маргарина «Флора» и чашка черного кофе без сахара. Нужно соблюдать диету. Первая неделя всегда была для нее самой трудной, но гуру диетологии неустанно повторяли: «Вы должны выдержать это испытание».
Диета!
– О чем я только думаю? О чертовых диетах! – воскликнула Эшлин.
Какой смысл жить на пустых тостах, двух унциях постной индейки и маленьком «КитКат» в день, если вся твоя жизнь только что развалилась на части?
Внезапно Эшлин показалось, что привычный поход в химчистку и стервосеанс с Фионой стали какими-то незначительными, совершенно посторонними делами.
Майкл всегда забывал собирать свои вещи для чистки, и Эшлин перестала напоминать ему, поскольку значительно проще было самой снести костюмы вниз, чем слушать, как он топает в спальне, бормочет что-то про ПМС и жалуется, что еще немного – и он опоздает на работу.
Эшлин также смирилась с тем, что никогда не приучит своих близнецов складывать грязные футболки в корзину для белья. Они в мельчайших подробностях копировали действия отца, и если он никак не помогал по дому, то и мальчики будут поступать точно так же. Эшлин уже свыклась с тем, что, вынимая белье из стиральной машины, ей приходится всякий раз отдирать от мокрой одежды размякшие салфетки и чеки. В конце концов она поняла, что живет с двумя десятилетними неумехами, которые не могут о себе позаботиться, и мужем – убежденным ненавистником домашних хлопот. Тогда Эшлин решила, что перед стиркой сама будет вытряхивать мусор из карманов.
Это утро ничем не отличалось от всех предыдущих.
– Эшлин, не забудь захватить мой темно-синий костюм. И скажи им про пятно от красного вина на желтом галстуке! – крикнул вниз Майкл.
– Слушаюсь и повинуюсь, господин мой, – пробурчала она из чрева чулана, в котором барахталась, преодолевая горы шерстяных пальто, футбольных бутсов и ненужных насадок для пылесоса. Она искала теннисные ракетки мальчиков. На три недели отправлять близнецов в летний лагерь при Дублинском университетском колледже всегда казалось превосходной идеей, поскольку это наверняка убережет мальчишек от неприятностей во время долгих каникул. Но это также означало, что на сборы она потратит в три раза больше сил, чем на подготовку к обычным занятиям в школе. Расписание в лагере часто менялось, а мальчики всегда вспоминали, что им жизненно необходимы какие-то вещи, за пять минут до выхода.
Вчера им понадобились очки для плавания. Сегодня – теннисные ракетки.
– Мам, я точно оставлял их там, – ныл Филипп, беспокойно прыгая с ноги на ногу, а его темные глаза горели от нетерпения. – Кто-то наверняка переложил их!
«В доме Моранов вообще много всего происходит по вине кого-то», – мрачно думала Эшлин, роясь в куче старых газет и пластиковом ящике со сломанными игрушками, который, как ей казалось, она недавно относила к мусорному контейнеру.
Кто-то регулярно съедал все шоколадное печенье, бил посуду и терял школьные джемпера. Кто-то явно напрашивался на хорошую взбучку.
Голос Майкла, еще более раздраженный, чем нытье Филиппа, прервал ее размышления:
– Эшлин, куда ты положила мой льняной пиджак? Я хочу надеть его сегодня, но ничего не могу найти в этом чертовом шкафу! Ради бога, я же опоздаю!
Наконец две затасканные ракетки были триумфально извлечены из чулана. Эшлин отдала их обрадованному Филиппу и крикнула мужу, который все еще был наверху:
– Я повесила его в шкаф в гостевой спальне! Твой забит настолько, что пиджак только сильно измялся бы, пока ты собираешься его надеть.
Спустя две минуты Майкл уже поторапливал детей на выход, чтобы до работы успеть отвезти их в колледж. Вокруг снова воцарился мир. Диктор девятичасовых новостей что-то громко вещал на периферии ее внимания. Она оставила грязную посуду на столе и поднялась в спальню, чтобы собрать костюмы, брюки, галстуки, которые нужно было отнести в чистку, а заодно прихватить свою сумочку и ключи. Завесив ворохом одежды спинку кухонного стула, – Эшлин, наверное, проделывала эту операцию миллион раз, – она стала рассеяно проверять каждый карман.
Среди катышков из мусора и ворсинок, неиспользованных книжечек с бумажными спичками, которые Майкл собирал будто специально, она нашла это.Простой чек, затолканный во внутренний карман чудесного темно-синего пиджака, так хорошо смотревшегося с желтым галстуком «Пэйсли». Эшлин никогда не обращала особого внимания на подобный сор. Но сегодня все было иначе. Что-то заставило ее разгладить клочок бумаги и рассмотреть его как следует. Товар на сумму пятьдесят фунтов был куплен в одном из самых роскошных магазинов нижнего белья в Дублине, оплачен их общей кредитной картой, но почему-то так и не обнаружился в еекомоде.
Немыслимо, но, оказывается, ее любящий муж беззастенчиво врал, когда ворчал по поводу недешевых ужинов с коллегами-журналистами и важными персонами, из-за которых якобы их счет по «Визе» взлетел до заоблачных высот.
Чек, попавший в руки Эшлин, заставил ее понять, что тот внушительный счет, по поводу которого было столько жалоб, никак не связан с ужинами в «Галльском петухе». Очевидно, что редактор «Сандэй Ньюз» вместо того, чтобы бутылками покупать дорогую «Риоху» [1]1
Сорт красного испанского вина. (Здесь и далее примечания переводчика, если не указано иное).
[Закрыть]и деликатесные копчености из лосося, развязывая таким образом языки своим дружкам-политикам, раскошеливался на вещи иного характера. Невероятно роскошного, шелкового характера.
Пятьдесят фунтов! Эшлин не переставала изумляться. Да еще в «Парижском белье»! Ей не доводилось даже подходить к двери самого шикарного магазина на Графтон-стрит. Ей хватило одного взгляда на шикарные шелковые трусики и бюстгальтеры, выставленные в витрине, чтобы понять, как убийственно высока их цена.
Эшлин почувствовала, как сполохи гнева разрывают тьму в ее сердце. Она привыкла полагать, что тратиться на одежду – это почти грех, и за всю жизнь не купила лифчика дороже пятнадцати фунтов.
И вообще, кроме темно-красного кружевного тедди, которое девочки с работы подарили ей двенадцать лет назад на медовый месяц, и нескольких легкомысленных атласных веревочек, которые было ужасно неудобно носить под джинсами, экспонатами бельевой коллекции Эшлин были только простые хлопковые трусики и благопристойные бюстгальтеры, примерить которые не постеснялась бы и монашка.
Если бы ее сбил автобус, то никто бы и не подумал, что она – весьма темпераментная штучка. Ведь если стащить с нее строгий темно-синий кардиган и длинную широкую юбку, под ними обнаружится белье, привлекательность которого могла бы соперничать только с пленкой застывшего сала на мясном пудинге. Зато это был полный комплект: огромные белые трусы, растянутый белый лифчик и обвисшее белое тело.
Любое, даже самое сексуальное белье просто померкнет на фоне жирка на талии и попе, щедро украшенной целлюлитом. Зачем тратить деньги, подбирая эротические наряды? Как бы там ни было, но бюстгальтер, в который сможет поместиться ее грудь (а это полновесный 85D!), всегда будет выглядеть так, словно туда с трудом затолкали пару баскетбольных мячей… Естественно, такой лифчик – самый эффективный уничтожитель эрекции.
Ха, уничтожитель эрекции! Она громко рассмеялась, но хрипловатый смех быстро превратился в рыдание, когда она представила себе Майкла, заходящего в магазин дамского белья, чтобы купить подарок другой женщине. Интересно, окинул ли он продавщицу бессмысленным взглядом, когда она спросила его о размерах? Демонстрировал ли нужный размер бюстгальтера, топорща пальцы и делая вид, что держит в руках по апельсину?
Когда-то Эшлин вычитала в журнале, что мужчины, перед тем как пуститься во все тяжкие шопинга, никогда не додумываются посмотреть на ярлычки ранее купленного белья, чтобы узнать, какой же размер трусиков носят их жены. Вместо этого они бормочут что-то про тонкую талию, обычные бедра и заливаются краской, говоря девушке-консультанту: «Приблизительно ваш размер». Подобную фразу та слышит постоянно.
Или он просто попросил самое дорогое белье, которое продавалось в магазине, чтобы поразить еевоображение? Или онабыла вместе с ним и улыбалась, наблюдая за тем, как Майкл раскошеливается на шикарные трусики, которые потом, она знала наверняка, будет безжалостно срывать с нее? Эшлин была не в силах больше думать об этом.
Майкл не мог изменять ей. Он не стал бы, Эшлин абсолютно уверена в этом. Боже правый, да сейчас у него едва хватало времени на то, чтобы поиграть с детьми. Каждую свободную минуту Майкл отдавал работе над своим приложением, благодаря которому «газета станет лидером всех рейтингов!» – все время твердил он.
Эшлин уже не могла слышать о проблемах, то и дело возникающих в последнее время: например, о том, как он чуть было не уволил техника из фотолаборатории, который каким-то образом смог испортить при печати целую пленку, отснятую за бешеные деньги на модном дефиле в Каннах.
Весь прошлый год главными в их жизни были заботы о газете. Его бесконечные встречи, мозговые штурмы, переговоры оборачивались отмененными ужинами в ресторанах и чередой ее одиноких уикендов. Майкл только ночевал и завтракал дома, словно был постояльцем гостиницы, которому совсем не нравился его номер. Он даже пропустил пасхальное представление, где близнецы, наряженные в одинаковые полосатые робы, выступали в роли апостолов Петра и Павла. Накануне Эшлин полночи шила им костюмы.
– Боюсь, не смогу выбраться по крайней мере еще часа два, – виновато сообщил Майкл, позвонив Эшлин за несколько минут до того, как она уехала в школу. – Прости. Передашь им, что я люблю их, ладно? Скажи мальчикам, что на выходные я отведу их в «Макдональдс», хорошо?
– Милые, у папы очень много работы, – успокаивала она своих маленьких апостолов после того, как стихли аплодисменты и гордые родители бросились обнимать и целовать актеров.
Подумав о мальчиках, которые были точными копиями своего темноволосого отца, Эшлин начала приходить в себя. Майкл любит детей всем сердцем, он не станет обманывать их. Он не станет обманывать ее. Она просто знала это.
Должно быть, есть какое-то другое объяснение этому чеку. Да, конечно, иначе и быть не может! Эшлин почувствовала себя лучше, словно обрела твердую почву под ногами, размышляя о семье и ее значении для Майкла. Невозможно, чтобы муж рискнул всем ради романа с какой-то шлюхой. Все это ерунда, она не могла даже представить себе Майкла в магазине. Он ненавиделделать покупки.
Майкл постоянно уговаривал ее не жалеть денег на себя, раскошелиться на маленькие кружевные топы и те французские трусики, которые она покупала очень давно, когда Джо, соседка по комнате, регулярно вытаскивала ее в «Клерис» порыться в корзинках во время распродаж.
– Дорогая, ты перестала носить такие вещи, – обычно говорил Майкл, замечая рекламу сексуального белья в журнале. Но за все время их семейной жизни он ни разу не сходил в магазин женского белья, ни разу не купил ей такого подарка.
– Как я должен догадаться о том, что ты хочешь сексуальные трусики, если ты ничего не говоришь мне? – возмущенно спросил он в один из рождественских вечеров, когда Эшлин, развернув свой подарок, не выдержала и громко рассмеялась, обнаружив под оберточной бумагой еще одну поваренную книгу. – Ради всего святого, тытратишь больше двух часов на покупку одной чертовой рубашки! Так как же мне выбрать правильную вещь? И, в конце концов, это все бабскиештучки!
Эшлин никогда не отвечала ему в том же духе, хотя она-то всегда точно знала, что он хочет получить на Рождество, поскольку внимательно прислушивалась к нему и тщательно продумывала подарок еще в октябре. У нее всегда было достаточно времени, чтобы побродить по Генри-стрит, исследуя магазин за магазином. А Майкл всегда был слишком занят.
Вместо того чтобы заявляться с блузой неправильного размера или джемпером неподходящего цвета, он просто вручал ей деньги.
– Вперед, Эш, побалуй себя, купи что-нибудь миленькое, ладно? Возьми с собой Фиону, у нее отличный вкус.
Воспринимая как должное критику, скрытую в его словах, Эшлин послушно отправлялась в ненавистные походы по магазинам со своей стройной и по-спортивному подтянутой соседкой. Не разбирая дороги, Эшлин с опаской бродила вдоль полок, рассматривая ряды нарядной одежды, подыскивая что-нибудь, что может понравиться Майклу и действительно подойдет ее фигуре.
Эшлин знала, что именно тогда, когда она, собравшись с духом, решит отправиться в примерочную, к ней подкрадется худосочная продавщица и с оттенком пренебрежения в голосе спросит, не нужна ли ей помощь. Эшлин уверена – эти мерзкие нимфетки дожидаются, пока в магазин зайдет по крайней мере десяток других покупателей, чтобы громко спросить у менеджера, нет ли у них розовой футболки (или еще чего-нибудь) восемнадцатого [2]2
Соответствует отечественному 50-му.
[Закрыть]размера.
После, сгорая от стыда, Эшлин будет смущенно стоять перед менеджером, а та станет рассматривать ее сверху донизу, и на ухоженном лице, где нет ни «гусиных лапок», ни морщинок вокруг губ, будет написано превосходство.
Иногда Эшлин думала, что сейчас сорвется и влепит несколько пощечин обнаглевшим девицам, выкрикивая в их мордашки, что она тоже когда-то покупала одежду сексуального двенадцатого размера. Пока рождение двоих детей и десять лет круглосуточного доступа к холодильнику не испортили ее фигуру. Но разве изменит это хоть что-нибудь?
Поэтому она молчала, наблюдая за тем, как ее самая сумасшедшая и самая верная подруга Фиона, войдя в суперрежим «Стерва-покупательница», требует показать ей по-настоящему хорошие вещи, поскольку она «…не может носить этот до сих пор не распроданный мусор». Фиона могла обнаружить затяжки и отсутствующие пуговицы на чем угодно из того, что продавщицы, все больше суетясь, приносили для высокомерной клиентки.
«Господи, спасибо тебе за Фиону», – думала Эшлин в моменты, когда вид укоризненно несходящихся застежек на строгих брюках или элегантной блузе повергал ее в уныние, и они вынуждены были прерывать свой рейд по магазинам, чтобы утешиться пончиком в «Бьюлиз».
– Белфаст, – вынесла свой вердикт Фиона после одного особенно неудачного дня, когда все, что примерила Эшлин, либо висело на ней мешком, либо, наоборот, слишком сильно обтягивало фигуру. – Нам нужно съездить в Белфаст. Я обожаю тамошние магазины! Тебе тоже обязательно понравится. Мы могли бы мотнуться туда в понедельник, что скажешь?
– Отличная мысль! – Эшлин уже чувствовала себя лучше. – С завтрашнего дня сажусь на диету! – С сахарной пудрой на устах она произнесла торжественную клятву над чашей пышнопенного капучино.
Но когда наступило завтра, и Эшлин подавала Майклу его любимый пастуший пирог, то не смогла побороть искушение и не съесть ломтик вместе с диетической фасолью, которую приготовила для себя. Ах да, и маленький кусочек «Черного леса» [3]3
Шоколадный торт с вишней и сливками.
[Закрыть], конечно же, не нанесет особого вреда.
Эшлин всегда любила «Черный лес». Она настояла на том, чтобы именно этот торт украшал их свадебный стол, несмотря на возмущенные протесты со стороны ее бабушки. Она хорошо помнила хриплый голос бабули, пророчествующий неизбежные беды, которые свалятся на головы молодой пары, если те будут игнорировать старинные традиции и увлекаться новомодными штучками.
Ирония теперешней ситуации могла бы заставить Эшлин усмехнуться. Бабушка Магуайер, несомненно, сейчас ухмыляется, наблюдая за проблемами своей внучки оттуда, откуда все умершие приглядывают за своими близкими. «Прямо из ада!» – Майкл всегда так шутил, заслышав об ужасных пророчествах бабули.
Эшлин подумала о Майкле и великолепном шелковом галстуке от Пола Костелло, который неделю назад благоговейно возложила на его половину кровати в качестве подарка на годовщину их свадьбы. Она бережно разгладила чек на столе, опустила голову на сложенные руки и закрыла глаза.
Прекрасным солнечным утром двенадцать лет назад Эшлин Магуайер, надев кружевное белое платье и украсив волосы диадемой из белых роз, вышла замуж за Майкла Морана – амбициозного молодого журналиста, которого обожала с той самой первой секунды, когда увидела его привлекательное лицо.
Свадебная церемония была прекрасна. Мама крепко обняла ее и со слезами на глазах прошептала:
– Дорогая, надеюсь, ты будешь счастлива.
Молодожены уезжали из гостиницы на старом, проржавевшем «рено» Майкла, тщательно украшенном рулонами туалетной бумаги и консервными банками – это любезно постарались его приятели по газетной футбольной команде.
То был самый счастливый день в ее жизни, но, наверное, даже он не может сравниться с морозным ноябрьским утром, когда в результате изнурительных родов, длившихся целых десять часов, на свет появились Филипп и Пол. Измученная и обессиленная, она лежала на постели с ребенком на каждой руке, а Майкл улыбался, глядя на них, и на его лице было написано великое изумление.
Когда крошечная ручка Филиппа обхватила папин мизинец, Майкл не смог сдержать слез, а затем сел на кровать и крепко обнял своих родных, прижавшись мокрой щекой к щеке Эшлин. Младенцы рефлекторно сжимают пальчики. Эшлин знала об этом. Она прочла гору литературы, посвященной материнству. Но она не сказала ни слова, позволив мужу верить в то, что Филипп осознанно взял своего папу за руку.
Всего пару дней назад Эшлин вытирала пыль с богато украшенной серебряной рамки, в которую была вставлена общая фотография с их свадьбы. Ее родители с каменными лицами смотрели прямо в объектив, в отличие от папы и мамы Майкла, которые оба, казалось, едва сдерживали смех. Кто мог тогда предположить, что брак продлится всего двенадцать лет, а не «пока смерть не разлучит вас». Да, смерть или другая женщина.
– Я знал, что ты испоганишь свой брак, – она словно слышала злые слова отца, презрительно смотревшего на свою дочь, которой никогда не удавалось угодить ему. – Ты ничего не можешь сделать правильно.
Слезы навернулись на глаза Эшлин и скатились по щекам на выцветшую синюю толстовку. Она когда-то принадлежала Майклу, он носил ее летом, самостоятельно ремонтируя веранду после того, как они установили там дорогие французские окна. Эшлин вспомнила, как темные волосы Майкла становились влажными от пота, каким сосредоточенным было его лицо, пока он прибивал на место новые доски, уверенно орудуя молотком.
«Может быть, это всего лишь недоразумение», – беспомощно подумала Эшлин. Она медленно встала и начала делать то, что делала каждое утро, – убирать со стола. Двигаясь механически, она смела крошки на тарелку и осторожно затолкала раскрытый пакет с рисовыми хлопьями обратно в коробку. Несмотря на ее старания убедить мальчиков есть овсянку, они изо дня в день питались шоколадными или обычными рисовыми хлопьями. Надо не забыть купить их, напомнила она себе: разум Эшлин переключился в режим «Домохозяйка».
Когда-то она знала об автомобильном страховании больше, чем о сухих завтраках, лучше разбиралась в степени износа десятилетнего «порше», чем в правильном питании десятилетних детей. Тринадцать лет назад в течение нескольких месяцев она практически самостоятельно управляла целым отделом автострахования в успешной компании на О'Коннелл-стрит. Прежний начальник отдела внезапно получил повышение, и Эшлин предложили занять его место. Тогда она не сомневалась ни секунды.
Сейчас она частенько удивлялась тому, как ей удавалось справляться со всем. Ведь она руководила целым отделом, отвечала за работу двенадцати подчиненных, вела тысячи контрактов и при этом была спокойна и уверена в себе. А кроме того, ей еще и нравилась ее работа. Она была настоящим вызовом для Эшлин Магуайер, девушки, которая делает карьеру, и ночным кошмаром для Эшлин Моран, домохозяйки. Она всегда думала, что вернется на работу, как только близнецы подрастут, но почему-то, чем дольше она оставалась дома, тем туманнее и мрачнее казалась ей перспектива поиска рабочего места.
Майкл прежде всего ценил уют в доме, великолепно приготовленные домашние блюда и опрятность сыновей, шумно требующих обратить на них внимание, как только отец переступал порог дома. И никогда не настаивал на том, чтобы супруга вернулась на работу. Шли годы, финансовые трудности остались позади, у них было достаточно денег, чтобы пригласить няню, и желание работать должно было вернуться к Эшлин… Но к чему эти проблемы?
– Мальчики нуждаются в тебе, – говорил Майкл каждый раз, когда заходила речь о работе Эш. – Филипп и Пол не должны лишаться материнской заботы только потому, что пошли в школу, не так ли? Моя секретарша никогда не перестает жаловаться, что бросает своих детей на бабушку, и каждый второй понедельник опаздывает, потому что у кого-то из троих поднялась температура или заложен нос, или случилось еще что-нибудь. Будь благодарна, что тебе не нужноработать! – неизменно добавлял он, очевидно, считая, что хлопоты по хозяйству настоящей работой не являются.
«Вероятно, он прав», – вздыхала Эшлин, которая могла ознакомиться с проблемами работающих матерей лишь благодаря любимым глянцевым журналам. Чуть ли не каждая вторая страница пестрела историями о делающих карьеру матерях, застрявших в бесконечной круговерти «работа-дети-дом» и проводящих субботы за готовкой гигантских лазаний, которыми затем забивают свои морозилки. Майкл был прав. Эшлин повезло, что ее муж зарабатывает достаточно денег и что ей не нужно работать.
Только раз они поспорили на этот счет, когда ее сестра Сорча, невыносимо возгордившись из-за недавнего продвижения по должностной лестнице в лондонском банке, спросила Эшлин, почему та, просиживая целыми днями дома, позволяет гнить своим мозгам.
– Поверить не могу, что она сказала такое мне! – возмущалась Эшлин, ерзая в машине по дороге домой. – Она воспринимает меня как человека второго сорта только потому, что я не управляю банком или еще чем-нибудь в этом роде. Как у нее только язык повернулся! Хотела бы я посмотреть, как онабудет управляться с домашними делами и воспитывать детей. Я начала работать, когда эта маленькая дрянь еще ходила в начальную школу!
– Не обижайся на нее, – рассудительно заметил Майкл. – Она просто завидует тому, что у тебя есть муж, прекрасные сыновья и хороший дом. Она смогла бы пойти на убийство, лишь бы заполучить мужа, да только все равно ей не удастся найти настолько глупого мужика, который согласился бы взять ее в жены. Как бы там ни было, – он снял руку с руля и погладил коленку Эшлин, – тебе бы не понравилось работать. Все так изменилось с тех пор, когда ты ходила в офис. Я хочу сказать, что… мало кто согласится принять тебя на работу.
Эшлин пришла в ярость.
– Что конкретно значит это твое «мало кто согласится принять тебя на работу»? – резко спросила она.
– Неужели ты думаешь, что запросто сможешь найти хорошее место после того, как столько лет занималась только домашними делами? – без обиняков заявил Майкл. – Ведь ты утратила навыки, нужные для работы в офисе, не так ли? А учитывая то, что сейчас получить хоть какую-то должность можно толькос дипломом колледжа… Короче, умение выпекать идеальные пироги с заварным кремом вряд ли заинтересует работодателя.
За всю дорогу домой Эшлин не проронила больше ни слова, молча кипя от злости. Майкл дождался, пока она ляжет в постель, а затем попытался помириться с женой.
– Дорогая, ты же знаешь, что близнецы возненавидят няню, не так ли? Не надо лишать их мамы только потому, что они повзрослели. – Он прижался носом к ее шее, нежными поцелуями обласкал ключицы, затем опустился ниже, чтобы поцеловать чувствительную кожу груди. – Дорогая, не нужноработать, – пробормотал он. – Я буду заботиться о тебе.
Эшлин смирилась с тем, что быть домохозяйкой – это ее призвание. Когда близнецы подросли еще немного, она всерьез увлеклась курсами по приготовлению изысканных блюд.
И теперь Эшлин могла сварганить лосося en croûte [5]5
Лосось, запеченный в тесте. Горячая закуска.
[Закрыть]и клубничные millefeuilles [6]6
Нежнейшие воздушные пирожные из слоеного теста с кремом.
[Закрыть]с закрытыми глазами. Когда кулинария ей надоела, она переключилась на рукоделие, и меньше чем за год все стулья в гостиной покрылись домоткаными гобеленами, на которых красовались тонкой работы подсолнухи, сияющие на полуденном солнце.
К тому времени, как она окончила курсы декоративного искусства, весь дом засиял яркими красками трафаретной росписи: к примеру, по потолку вился дикий плющ. Даже батареи Эшлин причудливо украсила… оттисками обычной губки. Майкл любил подшутить: мол, если он просидит без движения достаточно долго, то Эшлин и на него нанесет какой-нибудь трафаретный рисунок. Но, кроме сомнительных курсов по нейрохирургии, система образования для взрослых больше ничего не могла ей предложить.
И вот с ней случилось такое!
Однако даже сейчас она не могла выбраться из кухни и плюнуть на завалы из ожидающего глажки белья и грязной посуды. А между тем крепко засевшая у нее в мозгу мысль о том, что муж изменил ей, не давала покоя. Она не знала, что делать, ведь умение приготовить великолепный домашний майонез вряд ли сможет сохранить брак.
«Боже, пусть все окажется какой-то ошибкой! Конечно, все это – глупое недоразумение. Я имею в виду, что обязательно заметила бы, что он встречается с другой, ведь так?»
Он же мог купить белье и для нее —как запоздалый подарок на годовщину свадьбы. Возможно, он хочет сделать сюрприз и специально оставил чек на видном месте, чтобы немного подразнить ее. Затем Эшлин вспомнила цветы и большую коробку шоколада, которые он вручил ей.
Цветы из гаражного магазинчика. Он сунул их Эшлин в руки и быстро чмокнул в щеку. Разноцветный букетик, где было слишком мало хризантем или гвоздик, чтобы считать его красивой цветочной композицией; обычно такие складывали кучкой возле гаражных лавочек. Это был подарок, купленный на бегу в последнюю минуту. И именно такой презент она получила на годовщину – первое, что попалось под руку.
Что ж, Эшлин и сама может превратить даже самый захудалый букетик в роскошную композицию. А все благодаря подарку, полученному на прошлое Рождество, – большому альбому по флористике, который, несомненно, просто лежал на самом верху стопки «Не забудь подарок для бабули!» в книжном, когда Майкл, вспомнив, что еще ничего не купил, заскочил туда.
– Цветы! Они прекрасны, – сказала она, нисколько не удивившись тому, что ее муж наверняка вспомнил о дате, только когда заправлял машину по пути с работы домой. Майкл никогда не был галантным мужчиной, способным тщательно продумать подарок для женщины. Как же он сумел так блистательно преодолеть почти патологическое непонимание вопроса «кому и что дарить» в самом фешенебельном магазине нижнего белья в Дублине?
Это было просто немыслимо. Эшлин затрясла головой, представив Майкла с другой женщиной: его руки, обнимающие ее голое тело, его губы, целующие ее, его глаза, темнеющие от страсти. Неужели он шептал ее имя таким же хриплым от вожделения голосом, что и имя Эшлин?
Кто эта другая? Как она выглядит? Множество вопросов теснилось в голове, пока Эшлин пыталась представить свою соперницу. Наверное, это худая, красивая и умная женщина с интересной работой и умением поддержать беседу на тысячи разных тем, не ограничиваясь, как некоторые, разговорами о распродаже бананов, которую на этой неделе устраивают в местном супермаркете.
Как это могло произойти с ними? Эшлин и мысли не допускала, что Майкл может спать с другой женщиной, тем самым предавая их брак. Никогда!
Страстные приключения на стороне частенько случались в мире Фионы и Пата Финиганов, где развод и поиск нового партнера воспринимались как самое привычное дело – чуть сложнее, чем выбор бутылки шампанского в самом дорогом ресторане города.
