Текст книги "Хранители магии"

Автор книги: Кэролайн Стивермер

сообщить о нарушении

Текущая страница: 4 (всего у книги 23 страниц)

– Много вы понимаете, – отозвалась Джейн. – В математике есть множество теорий.

– Как такое возможно? Покуда числа – это числа, истина остается неизменной.

– Но являются ли числа числами? – парировала Джейн. – Что есть истина?

Лэмберт вскинул руку, чтобы ее остановить.

– Не надо всяких выдумок. Два плюс два равняется четырем. Вот вам вечная истина.

Перья у Джейн на шляпке подпрыгнули и затанцевали, с таким энтузиазмом она приняла его вызов.

– Вы чересчур упростили вопрос. Даже вечные истины порой меняются. Все зависит от того, как вы их воспринимаете.

– А вы считаете, что эта конкретная истина изменится? – Лэмберт махнул рукой в сторону главных ворот Гласкасла. – Посторонних будут держать на расстоянии, пока ученые Гласкасла занимаются своими исследованиями в изоляции?

Джейн изобразила недоумение.

– А как это может измениться? Гласкасл не будет Гласкаслом без своих стен.

– А вам бы хотелось, чтобы он изменился? Чтобы здесь разрешалось учиться… другим?

Джейн прищурилась.

– Вы собирались сказать «женщинам»? Мы будем обсуждать права и привилегии женского образования в целом? Или сразу перейдем к сравнению Гласкасла и Гринло?

Лэмберт ответил честно:

– Я собирался сказать «чужакам». Но не имел в виду только женщин. Я подразумевал – кому угодно.

– Нет смысла обсуждать это. Любой не может изучать то, что изучают в Гласкасле. Для этого требуются определенные навыки. Если такие навыки есть у женщины, то ей лучше отправиться в Гринло. Гласкасл ни с чем не сравним.

Коренастый мужчина в котелке прошел совсем близко от Лэмберта и Джейн, направляясь к привратнику. Он остановился спиной к сидящим, у книги для посетителей. Лэмберт не позволил себе ни на секунду отвести взгляд от Джейн.

– А откуда вы это знаете? Вы здесь пробыли всего день. Даже еще меньше.

– О, я знаю.

Взгляд Джейн был таким же твердым, как и ее голос.

Лэмберт предпочел сменить тему:

– Ваш брат может просидеть на заседании весь день. Почему бы нам не начать без него?

При этом предложении глаза у Джейн загорелись. Лэмберт позволил себе секунду глубокого удовлетворения. Пусть он в Гласкасле всего лишь чужак, но может оказать хотя бы такую услугу.

Он подошел к привратнику, вписал в книгу имена, свое и Джейн, и получил разрешение пройти. Никакой задержки не было, потому что мужчина в котелке прошел раньше их и уже скрылся из виду.

Лэмберт и Джейн осмотрели внешние четырехугольные дворы Гласкасла. Утро выдалось великолепное. Плющ опутывал каменные стены, зеленея на фоне серого камня, умытого ночным дождем, а в глубине листвы окна с мелкими переплетами сверкали, когда на ромбовидные стекла падал яркий утренний свет. В воздухе стоял сладкий запах – смесь ароматов утренней выпечки, розмарина с вечнозеленого окаймления и нагретых солнцем роз.

Лэмберту все казалось чудесным, хотя, наверное, пурист нашел бы тут изъяны. Возможно, растения вокруг дорожек выглядели не самым лучшим образом. Разнообразие форм и цвета было стерто продолжительными и частыми дождями, так что неповрежденными оставались только самые выносливые бутоны. Ночная гроза также не пошла им на пользу. Тем не менее светлые гравийные дорожки были даже более геометрически выверенными, чем обычно, поскольку большинство студентов разъехались на каникулы и не топтались на территории университета. На лето осталось только минимальное количество учащихся, необходимое для пения гимнов. Это было удачей. Несомненно, визит Джейн будет приятнее благодаря тому, что на нее станет глазеть меньше юнцов. Пропуская мисс Брейлсфорд вперед на узкой дорожке между двумя орнаментальными бордюрами, Лэмберт вынужден был отказаться от этой мысли. В наряде Джейн, остававшемся абсолютно благопристойным, было нечто такое, что давало понять: она была бы не против, если бы на нее глазели многочисленные воспитанные юнцы.

– Отсюда начинают практически все гости. – Лэмберт приостановился на пороге капеллы Святой Марии. – Похоже, утренняя служба уже закончилась. Можно осмотреть все, никому не мешая. Хотите зайти?

Оказалось, что Джейн очень интересуется церковной архитектурой. Она прошла следом за Ламбертом в безлюдную капеллу, а потом стала руководить их продвижением от центрального нефа к приделам, от трансептов к хорам – сквозь сладкую пелену ладана, курившегося во время утренней службы. Когда они остановились в центре, Джейн развернулась на месте: с ярко горящими глазами, откинув голову, она наслаждалась великолепием здания. Осматриваясь, она подняла руку, придерживая свою экстравагантную шляпку.

– Посмотрите на это! – Джейн говорила тихо, но волнение и удовольствие в ее голосе придавали особую четкость словам, так что Лэмберт очень ясно слышал их, куда бы девушка ни поворачивалась. – Видите соотношение между длиной нефа и трансепта? Оно составляет два к трем. А отношение нефа к хорам – четыре к трем.

– Как вы узнали? – удивился Лэмберт.

Когда она обратила его внимание на пропорции, он смог оценить их гармоничность. Если Джейн способна настолько точно определять расстояния, Мередит может захотеть, чтобы и она прошла испытания на меткость.

– Математика.

– Нет, я имею в виду – вы можете определить просто на глаз?

Лэмберт знал, что очень немногие люди способны вот так определять расстояние, но он не терял надежды найти таких уникумов.

Джейн покачала головой.

– Я читала архитектурные исследования. Люди, строившие эти здания, хорошо знали математику. Видите расстояние между основанием колонн и первыми лепными украшениями, теми, простыми? Сравните его с высотой пилястров. Это золотое сечение.

Лэмберт обратил внимание на изгиб шеи Джейн и подумал, насколько моложе своего возраста она выглядит: словно школьница, у которой закружилась голова от вращения под этими высокими сводами. Ну, если не принимать во внимание шляпку.

– Золотое сечение? – спросил он, чтобы отделаться от своих мыслей. – А что это такое?

– Греки считали, что это ключ, который необходим для измерения всего мира. – Джейн светилась энтузиазмом. – Если разделить линию – например, длину более короткого отрезка на более длинный, то число будет тем же, что и соотношение между длинным и суммой обоих. Это золотое сечение. Это можно при желании продолжить до бесконечности, а если построить график из точек совпадения, то получается красивая спираль.

В памяти Лэмберта что-то шевельнулось.

– О, как в раковине моллюска?

– Это один из примеров.

Казалось, Джейн им довольна.

– А что золотого в золотом сечении?

– А что золотого в золотом правиле? – парировала Джейн.

– «Итак, во всем, как хотите, чтобы с вами поступали люди, так поступайте и вы с ними», – процитировал Лэмберт. – Матфей, глава седьмая, стих двенадцатый. Довольно хорошее правило, разве не так?

– А у вас неплохая память, – сухо откликнулась Джейн.

– На некоторые вещи.

Лэмберт заставил себя отвести взгляд и сосредоточиться на витражных окнах. Он старательно игнорировал изучающий взгляд Джейн, но ощущал его на себе.

– Наверное, Священное Писание в вас вбили в детстве.

– По нему мать учила меня читать.

– О, правильно! Вы сказали, что она была школьной учительницей. Как я.

Лэмберт невольно засмеялся.

– Не думаю, чтобы это были похожие школы.

– Почему? Вы считаете, что раз в Гринло обучают магии, то это совсем другая школа?

Лэмберт посмотрел Джейн прямо в глаза.

– Пятнадцать учеников в восьми разных классах, собранных в одной комнате размером со стойло? В одной комнате с чугунной печкой для обогрева и керосиновой лампой для освещения? Если Гринло ничем от той школы не отличается, то мне вас жаль.

Джейн смотрела на него, осмысливая сказанное.

– А проточная вода?

– Сколько угодно – в ручье под холмом. У двери – ведро с ковшиком.

– Понятно. Да, Гринло от нее отличается. А вы ходили именно в такую школу?

– Верно. И многим приходилось немало потрудиться, чтобы получить хотя бы это. Нам повезло, что у нас была хоть какая-то школа. – Лэмберт неопределенно махнул рукой. – Порой я просто не могу поверить в то, что такое место вообще существует, не говоря уже о том, что оно существовало сотни и сотни лет.

– Наверное, это совсем не похоже на то, к чему вы привыкли.

Лэмберт невольно рассмеялся.

– Конечно. Здесь все другое, но мне это нравится. А кому бы не понравилось?

– Но вам тут не слишком весело. Вам даже не разрешают присоединиться к старым дурням за рюмкой бренди.

– Веселье бывает разное. Это что-то значит – получить возможность работать здесь. Века усилий, направленных к одной цели. Все это время обитатели Гласкасла старались сделать все, что в человеческих силах, чтобы сберечь мудрость веков. – Лэмберт еще раз оценил пропорции строения, взглянул на лучи солнца, пробивавшиеся сквозь стекла. – Она тут в безопасности.

– В большей безопасности, чем просто под замком. – Джейн бросила на Лэмберта оценивающий взгляд. – Они защищают себя от очень многих вещей, эти обитатели Гласкасла.

Они вместе прошли по капелле. Джейн останавливалась, чтобы прочесть все памятные доски, установленные на стенах, восхищалась каждым изгибом сводчатых потолков, тщательно выбирала путь среди медных плит и надписей на полу.

– Это было превосходно. Что еще стоит в плане большой экскурсии по Гласкаслу? – спросила Джейн, когда они осмотрели все достопримечательности здания.

– Ну, это вам решать. Надо думать, вы захотите увидеть Зимний архив. А потом что вы выберете – витражи Святого Иосифа или осмотр зданий по дороге?

– Ну конечно же, мы должны делать остановки по дороге! А не получится хоть одним глазком заглянуть за кулисы? Посмотреть, как исследователи магии ведут свою работу?

Лэмберт подумал, не показать ли Джейн кабинет Фелла. Если Фелла там не окажется, ей это понравится. А может, понравится, даже если он там окажется. А если Фелл вдруг там, он будет очень недоволен необходимостью прервать работу ради светских разговоров. Необходимость любезности с Джейн может послужить достойным наказанием за то, что он заставил Лэмберта тревожиться. Мысленно представив себе болезненную реакцию Фелла на шляпку Джейн, не говоря уже о самом визите столь модной молодой особы, Лэмберт вывел Джейн из капеллы Святой Марии и повел по дорожке к Зимнему архиву.

– Чудесное утро, правда? – Несмотря на модную узкую юбку, Джейн без видимых усилий не отставала от Лэмберта ни на шаг. – Эми говорит, что не помнит другого такого дождливого лета. Даже университетские соревнования по гребле пришлось отменить. Не могу себе такого представить. Она сказала, что лодка Кембриджа потонула у верфи Хэррод, а оксфордцы добрались только до Чизвикского островка и тоже пошли ко дну.

Лэмберт резко остановился.

– Это странно.

Помимо главного входа в архив с аккуратно подметенной дорожки была видна и боковая дверь, выходившая на Летний газон. К своему удивлению, в мужчине, выходившем из архива через газон, срезая угол к дорожке, Лэмберт узнал того коренастого типа в котелке, которого видел у ворот.

– Очень странно. Наверное, это преподаватель. Больше никому не разрешается в одиночестве ходить по траве. Но он расписывался у ворот прямо перед нами.

– И он, похоже, очень торопится, правда? – Джейн с интересом наблюдала за быстро идущим незнакомцем. – Редко приходится видеть, чтобы человек в котелке действительно торопился. Обычно кажется, что они вот-вот начнут это делать, но очень редко действительно делают.

– Прошу прощения, – Лэмберт оказался у того угла, где путь мужчины должен был пересечь их мощеную дорожку. – Вам помочь? Сэр? Эй!

Даже не взглянув в их сторону, мужчина в котелке перешел на бег. В считанные секунды он нырнул под каменную арку ворот и исчез из виду.

– Ничего не понимаю! – Джейн повернула к воротам, но остановилась, заметив, что Лэмберт не идет следом за ней. – Кто это был? Вы его знаете?

Лэмберт стоял, глядя вслед незнакомцу. Увиденное было совершенно необъяснимо.

– Интересно, что он там делал, – сказала Джейн. – Мы пойдем следом за ним или отправимся проверить?

Мужчина бежал настолько быстро, что, по расчетам Лэмберта, уже должен был скрыться, когда они пройдут ворота.

– Скорее всего, это ничего не значит. Но, думаю, нам надо хотя бы мельком заглянуть в архив и убедиться, что все в порядке. Кто бы он ни был, по-моему, он здесь чужой.

Лэмберт и Джейн вошли в Зимний архив через боковую дверь, поскольку мужчина в котелке вышел именно оттуда. Они остановились в дверях и прислушались. Внутри царило обычное безмолвие. Эта тишина была особенной, Лэмберт обратил на это внимание во время прошлых визитов. Тишина была деловитой, состоящей из людской сосредоточенности, причем не только сиюминутной работы, но и вообще долгих лет сосредоточенности, прошедших с момента постройки этого здания. Здесь пахло книгами, деревом и воском. Для Лэмберта это было запахом мудрости.

Он провел Джейн по боковым коридорам к главной лестнице и начал подниматься. Только пройдя три шага по скрипучим деревянным ступеням, он заметил, что девушка за ним не последовала. Он оглянулся: Джейн продолжала стоять у лестницы, разглядывая высокий кессонный потолок, перспективу и детальную прорисовку стенных панелей, подъем и поворот лестницы. И выражение ее лица было намного более благоговейным, чем даже в капелле Святой Марии. Казалось, мисс Брейлсфорд за своим восторженным созерцанием совершенно забыла про мужчину в котелке.

– Вы идете? – спросил Лэмберт.

Джейн встряхнулась, выходя из созерцания, поправила шляпку и пошла за Ламбертом наверх.

– Просто задумалась. Извините.

Великолепие здания поражало все сильнее при подъеме с первого этажа до читального зала на втором. От пола до потолка стены были закрыты полками, и на каждый ярус вела винтовая лестница из кружевного чугунного литья. По всей комнате стояли стеллажи, которые время от времени сменялись массивными длинными столами, напоминавшими прогалину в лесу. На каждом из столов стояло множество бронзовых настольных ламп с зелеными стеклянными абажурами, но они не были зажжены, потому что помещение заливал свет, падавший через застекленный потолок.

В читальном зале работали всего двое мужчин – один в одеянии архивариуса, а второй – в короткой поплиновой мантии младшекурсника. Они даже не прервали беседы, когда Лэмберт и Джейн приостановились на пороге.

Архивариус обращался к младшекурснику.

– Все наши чувства полагаются на духовность. Фичино [5]5
  Фичино, Марсилио (1433–1499), итальянский гуманист и философ-неоплатоник.


[Закрыть]говорит об этом совершенно определенно. Каждое чувство использует свою форму духа, чтобы что-то сообщить. Музыка передается через воздух, а воздух – это среда, стоящая ближе всего к духу, поэтому слух – наивысшее из наших чувств.

– А какое сообщение передает обоняние? – спросил младшекурсник.

– Обоняние – одно из низших чувств, – терпеливо объяснил архивариус. – Вкус, обоняние и осязание стоят ниже зрения и слуха.

– А разве запах передается не через воздух? – удивился младшекурсник.

Лэмберт прикидывал, стоит ли спрашивать архивариуса, не заметил ли тот постороннего, но решил сделать это позже – или не делать вообще. Чтобы тут заметили постороннего, надо вести себя уж очень вызывающе. Лучше быстро осмотреть кабинеты исследователей в остальной части здания.

На сей раз Лэмберту пришлось взять Джейн за локоть, чтобы вывести из читального зала. Но все равно, уже идя с ним, она тоскливо оглядывалась через плечо.

– Прекратите, – сказал Лэмберт, начиная подниматься по гораздо более скромной лестнице, которая вела в кабинеты на верхнем этаже, – вспомните, что случилось с Орфеем и Эвридикой.

– То было в аду. А это рай. – Джейн пошла за Лэмбертом. – Значит, вы учили греческий? Или только изучали греческие мифы?

– Я же рассказал вам, в какой школе учился. Неужели так необходимо заставлять меня признаться, что я никогда ничего толком не учил? – Лэмберт потянул ее вперед. – Когда я был в Лондоне, то несколько раз ходил в «Ковент-Гарден», вот и все.

– Вам понравилось?

– Это было недурно.

Лэмберт невольно улыбнулся. Это было чудесно.

– А почему вы вдруг решили пойти в оперный театр? – спросила Джейн.

– Ну, я не раз бывал в Метрополитен-опере в Нью-Йорке. Так и узнал, что опера мне нравится.

– Но почему вы решили пойти туда в первый раз?

– Мы таким образом рекламировали наше шоу, когда выступали в Нью-Йорке. Несколько человек в ковбойских костюмах отправились на новую оперу Пуччини «Девушка с Золотого Запада».

– И как она вам?

– В жизни столько не смеялся. Но музыка была вроде как славная. – Секунду подумав, Лэмберт добавил: – Мне понравилось.

На следующем этаже коридор шел замкнутым прямоугольником по периметру здания, а в него с обеих сторон выходили небольшие комнаты. Каждый преподаватель Гласкасла имел право на комнату, где бы мог заниматься своей исследовательской работой. Кабинет Фелла был одним из многих в этом аккуратном лабиринте. Но даже здесь ученая тишина здания оставалась ненарушенной.

– А какая ваша любимая? – тихо спроси Лэмберт.

Джейн непонимающе посмотрела на него.

– Ваша любимая опера, – пояснил он.

– О! – Джейн ненадолго задумалась. – Наверное, «Волшебная флейта». Хотя ее магическая сторона настолько же похожа на то, чему учат в Гринло, как «Девушка с Золотого Запада» – на ваш настоящий Золотой Запад. [6]6
  Одно из неофициальных названий штата Калифорния.


[Закрыть]

Лэмберт не решился открывать закрытые двери, не желая раздражать исследователей, которые могли оказаться внутри, но они с Джейн быстро заглянули в те помещения, двери которых были приоткрыты. Все казалось таким же, как обычно. Кое-где книги лежали стопками на полу, так что даже пройти к письменному столу было сложно, а научные журналы были свалены в углах, словно солома или сено. Но куда бы они ни заглянули, в любом беспорядке ощущался порядок. Не видно было, чтобы что-то сдвигали с мест. Но все изменилось, когда они дошли до кабинета Фелла, где дверь оказалась открыта на несколько дюймов.

Лэмберт постучал в дверь, а потом открыл ее шире и заглянул внутрь.

– Ого! Феллу это не понравилось бы.

Комната оказалась пустой, и Лэмберт проскользнул внутрь, чтобы хорошенько осмотреться.

От стены до стены все тесное пространство было завалено бумагами. Настольную лампу опрокинули на пол, и ее зеленый стеклянный абажур разбился; хорошо, что керосина не осталось и опасности пожара не возникло. Если тут и произошло ограбление, то не заметно было, чтобы что-то забрали, – а многие оставшиеся предметы имели немалую ценность. В каждом углу стояли сверкающие бронзой астрономические модели: три армиллярные сферы и модель Солнечной системы. На столе, полузасыпанная ворохом бумаг, лежала астролябия. Шкафы со стеклянными дверцами казались нетронутыми, но все остальное находилось в полном беспорядке.

Среди хаоса, царившего на столе Фелла, Лэмберт обнаружил выполненные с огромным тщанием чертежи оружия, которое, казалось, объединило в себе свойства телескопа, пушки и короткоствольного ружья с раструбом. Либо пушка была очень маленькой, либо ружье – чрезвычайно большим. Лэмберт не стал тратить время на то, чтобы разобраться с масштабом. Он просмотрел чертеж очень бегло, успев увидеть только слова: «прицельное устройство», «жезл Эджертона» и более крупные буквы «секретно», проштампованные на каждом листе. Он поспешно сложил чертежи и спрятал их в карман, пока Джейн осматривала дверной замок.

– Какому же преподавателю магии нужен замок на двери? – Джейн не скрывала своего осуждения. – И к тому же такой элементарный!

– Его взломали?

– Судя по этим отметинам, да. – Джейн провела пальцем по расщепленному дереву и царапинам на металле. – Он не был заперт. Кто-то даже не потрудился повернуть дверную ручку – просто засунул лезвие ножа и надавил.

– Наверное, торопился.

Лэмберт начал подбирать бумаги, складывая их без всякого порядка. Когда пол освободится, здесь легче будет убраться.

Джейн осматривала комнату с зорким интересом.

– Тот, кто здесь работает, чертовски любит армиллярные сферы. – Она смахнула пылинку с одного из концентрических колец самой большой армиллярной сферы и привела сверкающий металл в бесшумное движение. – А это модель Солнечной системы? – Она перешла к соседней модели и, дотронувшись до ручки механического завода, посмотрела на Лэмберта. – Закрутить нас немного сильнее?

– Это неправильная модель, – заметил Лэмберт. – На самом деле Земля не в центре. В центре Солнце. А Земля и остальные планеты вращаются вокруг него.

– Другими словами, это точь-в-точь Гласкасл. – Джейн бережно передвинула ручку завода, пока отполированные деревянные планеты не пришли в движение вокруг шара из слоновой кости, изображающего Землю. Устройство было старинным, но содержалось в порядке. Механизм едва слышно щелкал и жужжал в такт величественному движению модели.

– Это как?

Джейн смотрела, как планеты постепенно замедляют движение.

– Гласкасл остается неизменным, пока Англия вращается вокруг него, Британская империя вращается вокруг Англии, а остальной мир вращается вокруг Британской империи.

Планеты остановились.

Лэмберт попытался понять, не шутит ли Джейн.

– А вы не считаете, что это преувеличенное понимание роли Англии?

– Но не Гласкасла?

Судя по лицу Джейн, ей просто важно было услышать, как Лэмберт отреагирует на ее слова.

Он немного поколебался.

– Ну, в конце концов, Гласкасл ведь часть Англии.

– Нет, нисколько. На самом деле нет. – Джейн повернула ручку уже энергичнее, и планеты снова возобновили свой плавный механический танец. – Члены совета Гласкасла выкупили его у короны во время роспуска парламента. Выплатили стоимость свинца на крыше и поселились в комфорте и уединении, осваивая теорию и практику магии.

– Но они ведь работают не только ради самих себя! – Лэмберт пытался угадать, как бы Фелл отреагировал на столь циничное прочтение истории Гласкасла. Разбил в пух и прах? Или выдал бы еще более циничную версию? Очень может быть. – Они присягают на верность короне.

– Дипломатично донельзя. Они преподносят каждому очередному монарху какое-нибудь новое изобретение в качестве подарка по случаю коронации. Микроскоп или, скажем, телескоп. Но преподаватели Гласкасла верны одному только Гласкаслу.

– Это неправда. Преподаватели Гласкасла посвящают себя расширению знаний человечества.

– О да. Конечно. – Внимание Джейн было полностью приковано к модели планет. Казалось, она крайне развлекла девушку. – Вы говорили, по-моему, что в этой комнате работает ваш друг?

– Николас Фелл. Представляю, как он разозлится из-за случившегося. Ему не нравится, когда кто-то нарушает ход его работы, а я, наверное, отбросил его на полгода назад одним только тем, что прибрал его бумаги.

– А над чем Фелл работает? Вы не знаете? Наш друг в котелке посетил его комнату не просто так! – Джейн потеряла интерес к модели Солнечной системы и стала бегло просматривать бумаги, разложенные на столе. – Нет ли чего-то такого, что должно было бы здесь находиться, но исчезло?

– Не знаю. – Лэмберт нахмурился. – А мы можем быть уверены в том, что на самом деле произошло? Какой-то мужчина зашел сюда, побросал вещи на пол и спешно ушел? Даже если он на самом деле так сделал, то зачем? Что он тут искал?

– А здесь нет чего-то такого, чего, наоборот, быть не должно? – Джейн уселась за стол и начала уже всерьез перебирать бумаги. – Чем именно занимается ваш друг? Судя по этому, можно решить, что он изготавливает часы.

Помня о чертежах, спрятанных в кармане, Лэмберт решил пока игнорировать первый вопрос Джейн.

– Историей магии. Но в последние несколько месяцев он полностью забросил свою монографию и начал изучать измерение времени.

– И какие исследования он проводил? – Вид у Джейн был недоумевающий. – В области физики?

Лэмберт пожал плечами.

– Он всего лишь интересовался временем.

Завод модели снова кончился, и Джейн устремила взгляд на расположение остановившихся планет, хотя казалось, что она смотрит не на них.

– Тот человек в котелке что-то искал. Или нашел.

Лэмберт снова осмотрел беспорядок вокруг них и содрогнулся при мысли о том, что скажет Фелл.

– Нам нужно сообщить об этом.

– Вы правы. Мне не следовало вас задерживать. Я подожду здесь, пока вы будете искать кого-нибудь из начальства.

Джейн снова начала внимательно просматривать бумаги.

Лэмберт немного поколебался, но потом отказался от попыток говорить тактично.

– Пожалуйста, пойдемте со мной. Я не думаю, чтобы Фелл был рад, если бы я оставил вас наедине с его бумагами.

Казалось, Джейн его слова удивили.

– Почему? Что я могу испортить?

– Не испортить. Дело не в этом. – Тут Лэмберта осенило. – Но так мы сможем поручиться за хорошее поведение друг друга.

– А вы считаете, что я способна на что-то другое? – Голос Джейн приобрел явную резкость. – На что вы намекаете?

– Я не пытаюсь на что-то намекать. – Лэмберт решил быть абсолютно честным. – Если я оставлю вас здесь одну, то, думаю, вы могли бы дать волю любопытству.

Джейн ощетинилась.

– Ах, да неужели?

– Простите меня за прямоту, мисс Брейлсфорд, но я знаю, как опасно недооценивать женщин. Особенно англичанок.

Лэмберт был изумлен, когда в ответ на это Джейн мило улыбнулась.

– Отлично, мистер Лэмберт. В этом случае я признаю, что вполне способна дать волю любопытству. Давайте пойдем вместе и найдем начальство.

Лэмберту не сразу удалось разыскать того человека, которого следовало бы проинформировать относительно случившегося в кабинете Фелла. Молодой человек, отвечавший за читальный зал, послал за кем-то, обладавшим большими полномочиями, а тот – еще за кем-то. Наконец один из членов совета, Рассел, пришел посмотреть на место происшествия.

– Честно говоря, выглядит не намного хуже, чем обычно. – Рассел посмотрел на стопку бумаг. – Фелл сможет подать официальную жалобу, если выявит пропажу. А пока оставьте все как есть.

– А как насчет мужчины в котелке? – спросил Лэмберт.

– Если вы еще раз его увидите, то попросите, чтобы он пришел и ответил на несколько вопросов. Но если он не вернется, сделать ничего нельзя. – Рассел вывел их обратно в коридор. – Вы проявили большую сознательность, сообщив об этом.

Лэмберту его тон ясно сказал, что он считает Лэмберта и Джейн парой назойливых доброхотов, которые решили сделать из мухи слона.

Лэмберт с интересом отметил, что Джейн, похоже, восприняла тон Рассела точно так же, как и он сам: она выглядела крайне раздосадованной, когда Рассел вывел их из архива и оставил на пороге.

– Ну что ж. – Девушка осмотрелась без всякого энтузиазма. – Бдительный Гласкасл в самом лучшем своем проявлении.

– Что за кислый вид, Джейн! – Роберт Брейлсфорд жизнерадостно окликнул сестру, присоединяясь к ней и Лэмберту вместе с Адамом Войси. – Отведала лимонов на ленче?

– У меня вообще не было ленча. – Одна эта мысль заставила Джейн заметно повеселеть. – А что, уже время ленча?

Роберт поздоровался с Ламбертом и ответил Джейн:

– Вижу, что ты нашла для прогулки экскурсовода себе по вкусу. Я должен был догадаться, что так получится.

Лэмберт не замечал сходства между Джейн и ее братом, пока не увидел их рядом. Цвет волос у них был похожим, но больше всего их родство проявлялось в постановке головы и очертании скул. Рядом с поджарым и высоким ректором Войси Роберт Брейлсфорд казался коренастым и крепко сбитым, но отнюдь не рыхлым. У Джейн невысокий рост оборачивался изяществом.

Облик мисс Брейлсфорд был полон укоризны.

– Ты обо мне забыл, да?

– Забыл, – моментально ответил Роберт. – Целиком и полностью. Джейн, позволь познакомить тебя с новым ректором Гласкасла и деканом колледжа Тернистого Пути, Адамом Войси. Адам, позвольте представить вам мою сестру Джейн Брейлсфорд, выпускницу Гринло.

Умение держаться не изменило Войси. Он был так любезен, словно Джейн носила титул герцогини. Лэмберт наблюдал за ними с невольным восхищением. В качестве ректора Войси представлял весь Гласкасл. Он был человеком занятым, однако разговаривал с Джейн так, словно она являлась единственным человеком в мире. Подобным манерам научиться невозможно. Это врожденная вежливость, отточенная годами практики.

Под восхищенным взглядом Войси настроение Джейн заметно улучшилось. Она отвечала комплиментами на комплименты, не говоря по сути ничего, но делая это изящно и уверенно.

– А вы, Сэмюэль, – сказал наконец Войси, – как вы? Думаю, умираете от голода?

Лэмберт уже давно привык к тому, что Войси обращается к нему очень непринужденно. Именно Войси принадлежала мысль пригласить самого меткого стрелка, и, казалось, он относится к Лэмберту почти как к названому младшему брату. Плюсом такой непринужденности было то, что Лэмберт мог говорить откровенно.

– Завтрак был уже давно.

– Думаю, если мы сосредоточимся на поиске, то отыщем что-то для подкрепления сил. Теперь, когда лорд Файви и мистер Уистон вернулись к своим пенатам, я, слава богу, снова принадлежу самому себе. Не согласитесь ли вы быть моей гостьей, мисс Брейлсфорд? В это время года повара колледжа Тернистого Пути по вторникам готовят недурных тушеных перепелов.

Секунду ему казалось, что с губ Джейн готов сорваться саркастический ответ. По переменчивому лицу девушки Лэмберт почти угадывал ее мысли, пока она перебирала в уме возможные ответы. Однако каким бы сильным ни был соблазн, вежливость возобладала. Она вежливо приняла приглашение Войси, и они вчетвером отправились в столовую колледжа. Лэмберта удивил слабый, но заметный укол разочарования, который он почувствовал. Теперь он так и не узнает, какой именно непочтительный ответ Джейн собиралась дать Войси.

Джейн старалась не выглядеть раздраженной, но мысленно она кипела все время, пока Войси и Робин увлекали ее с собой, предоставив Лэмберту плестись следом.

Благодаря предусмотрительности, планированию, терпению и крохам удачи Джейн удалось оказаться у ворот Гласкасла вовремя, чтобы сидеть и ждать, когда Лэмберт пройдет мимо. И то, что ее замысел нарушил не кто иной, как собственный брат, вызывало у нее желание сыпать проклятьями.

То, что Лэмберт заговорил о Фелле, более чем компенсировало то время, которое было потрачено на восхищение – несомненно восхитительной – архитектурой Гласкасла. А возможность увидеть кабинет Фелла оказалась неожиданным подарком, тогда как то, что они пришли туда первыми и увидели учиненный там беспорядок, одновременно интриговало и пугало. Она намеревалась снова остаться с Лэмбертом вдвоем, как только начальство будет найдено и проинформировано. И то, что теперь она вынуждена снова превратиться в официальную гостью, которую сопровождали и снисходительно опекали, тем более бесило Джейн, поскольку разбивало надежды услышать новые сведения о Фелле от человека, который, похоже, знал его лучше других.

За столом в трапезной, где еда действительно оказалась такой вкусной, как обещал ректор, Джейн втянулась в разговор с Войси и магистром Джеймсом Портеусом, математиком. Портеус был старше Войси и ее брата не меньше чем на пятнадцать лет, и его серьезная манера держаться соответствовала возрасту.