Текст книги "Хранители магии"

Автор книги: Кэролайн Стивермер

сообщить о нарушении

Текущая страница: 17 (всего у книги 23 страниц)

Глава 12

Тише!

Я чей-то голос в отдаленье слышу.

Лэмберт не забывал высматривать подручных, однако спустился до следующего этажа, так и не столкнувшись ни с одним из них. Он нырнул в коридор и обнаружил, что этот переход совершенно идентичен тому, который он только что обследовал. В темный коридор выходили двери. Лэмберт знал, что именно увидит в этих комнатах, – и попытался взвесить имеющиеся альтернативы. Если он задержится здесь, то Войси найдет какое-нибудь новое оружие – магическое или материальное, – которое использует против него. А если он убежит, то оставит Войси с мощным, пусть и не слишком надежным оружием. Джейн окажется во власти Войси. И если словам Войси можно доверять, Фелл останется в плену где-то в этом здании, а Роберт Брейлсфорд – в облике колли. Лэмберт невольно представил себе, как Эми примет это последнее известие. Одной мысли об этом оказалось достаточно, чтобы он с содроганием закрыл глаза.

Войси необходимо остановить. Лэмберт ругал себя последними словами за то, что не дождался Бриджуотера, – но знал, что будет просто идиотом, если попытается справиться со всем самостоятельно. В данных обстоятельствах не помешала бы и целая армия. Придется сделать попытку заручиться помощью Бриджуотера и всех, кого он только сможет убедить. Но первым делом нужно сбежать. Если бы Лэмберту удалось отыскать окно, сквозь которое он сумел бы протиснуться, он рискнул бы прыгнуть. С дезориентацией придется как-то справиться. Лэмберт отказывался признавать, что уход из приюта Святого Хьюберта может отнять у него столько же времени, сколько было потрачено на усилия попасть в него.

Лэмберт прошел по коридору в поисках подходящего окна. Во всех комнатах, куда он заглядывал, окна были забраны решетками. После первой полудюжины он уже почти не замедлял шага, бросая сквозь решетку только беглый взгляд. В середине коридора он услышал музыку, дребезжащую и слабую. Источник удалось легко определить: в одной из запертых комнат находился граммофон.

Лэмберт позволил любопытству увлечь его вперед и вскоре уже заглядывал сквозь решетку в каморку, которая показалась ему менее мрачной, чем другие. Музыка прервалась. Долгие мгновения он молча наблюдал за обитателем комнаты.

Николас Фелл сидел за столом, заваленным бумагами. На полу рядом с ним диск граммофона вращался все медленнее: мелодия на конце пластинки сменилась треском. Фелл пристально наблюдал за пластинкой.

Лэмберту Фелл показался точно таким, каким он видел его в последний раз. Ему явно необходимы были бритье и свежий воротничок. Однако Николас как будто совершенно не тревожился из-за случившегося. Когда Фелл посмотрел в сторону двери, он остался таким же спокойным, как всегда.

– Привет, Лэмберт. Что, скажите на милость, вы сделали со своим глазом? Нет… не пытайтесь…

– Оса. А что вы здесь, к черту, делаете?

Прежде чем Фелл успел закончить фразу, Лэмберт отстрелил замок, открыл дверь и пересек комнату, чтобы обследовать прутья оконной решетки. Один из них оказался соблазнительно разболтанным.

– Я – пленник Войси, – ответил Фелл. – Я собирался сказать: не пытайтесь меня спасти. Боюсь, я не смогу уйти.

Впервые Лэмберт заметил графин с водой, стакан и пустую тарелку на полу у рабочего кресла Фелла. У него оборвалось сердце.

– Но вы же не попались на трюк Войси с тостами с сыром?

Фелл выглядел раздраженным.

– Я провел здесь достаточно много времени, чтобы чуть не умереть от жажды, Сэмюэль. Вода была мне необходима. И никаких трюков не было.

– Но вы что-то съели. Тарелка пустая.

Лэмберт раскачивал плохо закрепленный прут.

Голос у Фелла стал еще более раздраженным, чем его вид.

– Я, к несчастью, действительно что-то съел, хотя и не могу сказать вам, что именно. С виду это было похоже на сэндвичи с курятиной, но вкус оказался отвратительным. Пока чары Войси не будут разрушены или пока он сам не пожелает меня отпустить, я вынужден оставаться здесь.

– Если это так, то почему он запер вашу дверь? – Лэмберт продолжал трудиться над решеткой. – Это Войси сюда вас привез?

– Приспешники Войси, если говорить точно. Оказалось, что у него не один мужчина в котелке, а еще и масса амулетов, – добавил Фелл. – Адам Войси мне всегда не нравился, но я должен признать, что из него получился великолепный тюремщик: он выполняет все мои просьбы относительно оборудования. Никаких помех. Наконец-то я смог продвинуться в исследованиях.

– А зачем он привез вас сюда?

– Войси не одобрял моей общительности. Он хочет, чтобы мне не мешали заниматься работой.

– Странный способ работать вы нашли. Но я имел в виду другое: почему он привез вас именно сюда? Почему именно в это место?

– Я могу только предположить, что Войси предпочитает работать в уединении. И в этом что-то есть. Очень досадно, что меня вынудили здесь оставаться, но по крайней мере я смог сосредоточиться на работе.

Довольный вид Фелла вывел Лэмберта из себя.

– А, так вот что вы делаете! Слушаете граммофонные пластинки, пока Войси превращает людей в животных?

– А оно у него уже заработало? Ему удалось превратить человека в животное? – Фелла явно заинтересовало услышанное. – Кого-то, с кем я знаком?

– А что это меняет?

– Совсем не обязательно повышать голос.

Лэмберт отвернулся от окна и буквально прокричал:

– Он превратил Роберта Брейлсфорда в собаку. А для вас было бы важнее, если бы он превратил графа Бриджуотера в аллигатора?

– Мне понятно ваше волнение, но совсем не обязательно так огрызаться. Войси украл устройство «Аженкур», чтобы использовать его в своих целях. Вот хитрец! Но по крайней мере он дает мне заниматься моей работой.

– Он наложил чары и на Джейн тоже.

– Какая неосмотрительность! И в кого он ее превратил?

– Ни в кого. На нее устройство не подействовало. Меня он тоже попытался превратить в животное, но промахнулся. Или оружие заело… Или еще что-то…

Лэмберт снова принялся сражаться с зарешеченным окном. Ему не хотелось повторять диагноз Джейн, и он надеялся, что залившая его лицо краска может быть принята за результат упорных попыток открыть окно.

– Что бы ни случилось, Войси не мог промахнуться, – сказал Фелл. – Теория, лежащая в основе этого оружия, состоит в выборе одной математической точки в качестве цели. Выбор этой точки осуществляется в соответствии с вашим собственным восприятием. Как часто вы промахиваетесь?

– Не слишком часто, – признал Лэмберт.

Странные звуки отвлекли его от оконной решетки, и он обернулся через плечо:

– Что вы делаете?

Фелл потрудился поднять звукосниматель, завести граммофон и снова включить пластинку.

– Провожу исследования.

Он снова уселся в кресло, но его глаза не отрывались от вращающегося диска. Из раструба граммофона, похожего на цветок вьюнка, полились размеренные чарующие звуки.

Лэмберт не стал скрывать отвращение:

– Слушая красивенькие мелодии?

– Слушая время, – уточнил Фелл. Он указал на диск: – Смотрите, пока вы слушаете. Это время, Лэмберт. Смотрите пристально и думайте, пока смотрите. Что вы видите?

– Граммофонную пластинку.

– Не надо вредничать. Смотрите, смотрите еще. Ну, что вы видите теперь?

Лэмберт постарался посмотреть на все глазами Фелла.

– Я вижу диск на плоской поверхности. На поверхности, которая вращается. Тут есть этикетка: «Маленькая фуга соль минор». Хотите, чтобы я прочел остальное?

– У вас поразительное зрение – но нет, спасибо. Что еще вы видите?

– Я вижу, как игла проходит по бороздке, вырезанной на диске, чтобы воспроизвести шумы, звучавшие в тот момент, когда бороздку прорезали.

– Превосходно. Бороздка, которую вы видите, Лэмберт, – это спираль. Эта бороздка – время. Время, сделанное видимым. Я слишком долго смотрел на армиллярные сферы, и мои мысли шли по кругу. Идеальные круги – это не то, с чем мы здесь имеем дело.

– Время – это спираль?

– Возможно, да. – У Фелла радостно горели глаза. – При определенных условиях оно может быть спиралью.

Лэмберт с трудом заставил себя не повысить голос.

– Мне очень неприятно вас разочаровывать, но время не спираль. И не круг. А также не октаэдр, не додекаэдр и не какая-то другая геометрическая фигура. Время – это то, что мы здесь тратим зря. Мне нужна помощь, чтобы справиться с Войси. Если вы не хотите прервать концерт, чтобы помочь мне с этим окном… – При виде явного отсутствия энтузиазма со стороны Фелла Лэмберт кивнул сам себе и продолжил: – Так я и думал. Если мне удастся проделать в этой штуке достаточно широкую щель, чтобы сквозь нее протиснуться, я оставлю вас.

– Именно об этом я и пытаюсь вам сказать. – Типичное для Фелла выражение легкого смущения стало особенно заметным. – Как мало один человек знает другого, даже если делит с ним жилище. Я даже понятия не имел, что вы знаете слово «додекаэдр», Лэмберт. Уходите, конечно же. Извините, что я вас задержал. Возможность работать без помех – это так ново. Я добился такого прогресса, что даже почувствовал надежду. Возможно, я сумею справиться с нарушенным равновесием до того, как уступлю необходимости стать хранителем.

Лэмберт с раскаянием вспомнил признание Фелла в том, какой дискомфорт ему причиняет это сопротивление.

– Очень тяжело?

– Я справляюсь. В конце концов, какая у меня альтернатива?

– Альтернатива такова: вы превращаетесь в хранителя, не наладив все предварительно. Наверное, это Войси остановило бы. Если уж этого не сможет сделать хранитель, то кто сможет?

– Хранитель смог бы разобраться с Войси так, как вам хотелось бы. – Фелл вздохнул. – Я стараюсь работать как можно быстрее. Я всегда считал себя скорее испытателем, чем теоретиком, скорее скрупулезным историком, чем прозорливым провидцем.

– Кстати, это кое о чем мне напомнило. Вас здесь искали два ваших студента. – Лэмберт снова принялся за окно. – Насколько я понял, вы поставили им оценки за работы. Они недовольны.

– Студенты? Что они здесь делали? – Фелл явно расстроился. – Наверное, мне следовало бы радоваться, что их было всего двое. Кто это?

– Они назвались Кадвалом и Полидором. Им не хотелось называть свои настоящие имена вдали от Гласкасла – это как-то связано с тайным отъездом. Кадвал – фасолевый стручок, а Полидор – картофелина.

– Херрик и Уильямс? – Похоже, Фелл расстроился еще сильнее. – А разве я не закончил с ними обсуждение их работ? Проклятье!

– Скорее всего, в ближайшее время они вас не побеспокоят. Даже если им удалось сбежать, они могут не пожелать сюда возвращаться. Не исключено, что им не удалось перебраться через стену. Прошлой ночью в темноте я что-то слышал. И не уверен, что Войси не превратил их в оленей или еще во что-то.

Фелл невесело засмеялся:

– Гостеприимный хозяин.

– О, благодарю вас! – послышался голос от дверей. Войси поманил к себе Фелла и Лэмберта. – Раз уж вы так безжалостно разрушаете запоры, Сэмюэль, мне придется попросить вас обоих перебраться в другую комнату. Боюсь, что вы найдете ее чересчур тесной, Николас. Джейн тоже там будет. Если вы положите пистолет на пол и отойдете от него, Сэмюэль, у вас будут свободны обе руки и вы сможете помочь Николасу нести его бумаги и оборудование.

У Лэмберта оборвалось сердце. Войси со своими подручными представлял слишком значительную силу, чтобы продолжать сопротивление. Ему оставалось только взять пример с Фелла и повиноваться.

Лэмберта удивила поспешность, с какой подручные Войси увели их с Феллом в камеру, которую им предстояло делить с Джейн. Такая же деловитость была проявлена при подготовке камеры. Как и во всех остальных помещениях, виденных Лэмбертом, стены и пол были выложены керамической плиткой. Угол с умывальником и горшком во имя стыдливости был отгорожен ширмами. В камере поставили пару раскладных кроватей. На столе обнаружился поднос с тарелкой снеди, с виду напоминавшей превосходные сэндвичи с курицей, чайник с тем, что выглядело как чай, и обычный набор чашек и блюдец. Письменный стол Фелла, его рабочее кресло и граммофон были перемещены одновременно с ним. Николас погрузился в свои исследования, как только перед ним оказались все его бумаги. Единственным предметом мебели помимо названных было кресло Джейн.

Сама Джейн, казалось, едва могла вынести вид Лэмберта и Фелла, не говоря уже о Войси и его подручных. Она сидела хмурая, бледная и молчаливая.

– Мне очень жаль, что я не сбежал, – негромко проговорил Лэмберт, как только Войси и его люди заперли дверь и оставили их. – Вместо этого я нашел Фелла. Я позволил себе отвлечься. Я виноват.

Джейн сказала:

– Вы сделали все возможное. Мне жаль, что я не могла пойти с вами. Мне едва удалось создать иллюзию того, что я разорвала чары Войси. Мне удалось исчезнуть, так что видна была только иллюзия меня, чтобы вы подумали, будто я свободна. Но это все. И теперь я расплачиваюсь за мое нахальство.

Лэмберт вспомнил последствия ее допроса в полицейском участке Гласкасла.

– Опять голова болит?

– Дело не только в этом. Возникло небольшое осложнение.

Джейн медленно подняла правую руку. Ее настоящая правая рука осталась лежать на подлокотнике кресла. Иллюзорная правая рука прошла сквозь руку Лэмберта, но он совершенно ничего не почувствовал.

– Какого… – Лэмберт запоздало заметил, что Джейн сопровождает ее собственное иллюзорное изображение в полный рост. В данный момент они обе сидели в кресле. Только жест правой руки отличил настоящую Джейн от иллюзии. – Это Войси сделал?

Джейн с досадой ответила:

– Это я сделала. Когда я создала иллюзию, мне пришлось потратить больше силы, чем обычно. Я решила, что она понадобилась мне для того, чтобы противодействовать силе Войси. А теперь я не могу разрушить этот фантом. Похоже, произошло какое-то расщепление. Частью той энергии, которую вложила в чары, я не могу распоряжаться. Создается такое ощущение, будто что-то… просочилось. Очень неприятное чувство. Но что еще хуже, мне приходится тратить почти все внимание на то, чтобы сохранить над ней контроль. Даже если я не пытаюсь ею управлять, она поглощает мою энергию.

Лэмберт завороженно наблюдал за ними обеими.

– И как долго вы сможете ее поддерживать?

– Не знаю. Но что произойдет, если я позволю… ей… получить свободу? Сколько моих сил она заберет с собой, когда уйдет? Я никогда раньше не сталкивалась ни с чем подобным.

Даже по голосу Джейн чувствовалось, как она встревожена.

– Так вот почему я не мог вас почувствовать там, на лестнице. – Лэмберт немного задумался. – До него… до нее нельзя дотронуться, так?

– Да, нельзя.

– А она дотрагиваться может?

– Нет. И голоса у нее нет. Она была создана только для видимости.

Лэмберт не пытался скрыть своего разочарования.

– Значит, она могла бы пройти сквозь стену, но ничего не смогла бы сделать, попав туда.

– Увы, да.

Испытывая одновременно глубокий интерес отвращение, Лэмберт наблюдал за тем, как фантом повторяет безнадежную мину Джейн.

– А откуда она знает, что делать?

– Понятия не имею. – Голос Джейн был усталым. – Если я ее отпущу, ваше любопытство, возможно, будет удовлетворено. Но что мне делать, если она не вернется?

– Однако вам приходится тратить силы на то, чтобы оставить ее при себе, правда? – позволил себе высказать свои мысли Лэмберт. – Разве вам рано или поздно не понадобится отдохнуть? Лучше провести какие-то эксперименты сейчас, пока у вас есть силы.

– Я начинаю понимать, как вам удалось так долго работать с Войси, – колко сказала Джейн. – Это ваше увлечение полевыми испытаниями! – Она расслабилась и протяжно вздохнула. Иллюзорная Джейн поднялась на ноги и сделала шаг от кресла. Яркое сходство бледнело по мере увеличения расстояния между ними. К тому моменту, когда фантом достиг двери, он приобрел ровный коричневатый цвет. Линии и формы остались прежними, поблекли только краски. Лэмберт обнаружил, что ему легче справляться с беспокойством, которое ему внушала эта штука, если он относится к ней как к некой движущейся фотографии.

– Продолжай, – подбодрил Лэмберт иллюзию, когда та помедлила у двери. – Ты можешь это сделать.

Иллюзорная Джейн выгнула одноцветную бровь точно так же, как Джейн настоящая, и повернула обратно к креслу Джейн. На пути к нему она прошла позади Фелла, который что-то бормотал себе под нос, заткнув уши пальцами, чтобы лучше сосредоточиться. Она прикоснулась к его плечу – без всякого эффекта, – а потом перегнулась через его плечо, чтобы посмотреть на бумаги, разбросанные вокруг него. Иллюзия указала на один из расчетов Фелла и укоризненно покачала головой.

Лэмберт почувствовал, что у него отвисла челюсть. Он с трудом опомнился – ровно настолько, чтобы спросить:

– Она не может говорить, но может читать математические формулы?

– Если бы она могла держать карандаш, она бы их исправила. – Джейн казалась еще более бледной, чем раньше. Она закрыла глаза. – Да, эта ошибка достаточно очевидна.

– Вы можете видеть то, что видит она? – вопросил Лэмберт.

Джейн открыла глаза и воззрилась на него.

– Очевидно. Я ведь уже говорила вам: я никогда в жизни ничего похожего не видела.

Впервые за это время Фелл оторвался от работы. Он отнял руки от ушей и отодвинулся от стола.

– Что вы делаете?

Он переводил взгляд с Джейн на ее иллюзию – и обратно. Было видно, что его очень смутил интерес, который иллюзия проявила к его записям.

Иллюзорная Джейн неспешно просмотрела вычисления Фелла, а потом подняла голову с иронической улыбкой. На этот раз она возвела глаза к потолку и покачала головой.

Развеселившийся Лэмберт вполголоса спросил у Джейн:

– Вот вы какая за всеми вашими хорошими манерами?

– Надеюсь, что нет, – сердито ответила Джейн. – Думаю, она этим компенсирует неспособность говорить.

Похоже, Фелла гримасы иллюзии раздражали не так сильно, как Лэмберта. Он взял карандаш, нашел место вычислений, на которое указал фантом, и вопросил:

– Ну, так где здесь ошибка?

Иллюзия постучала пальцем по цифрам над уравнением в верхней части листка.

– О! – Фелл зачеркнул эту строку и начал заново делать вычисления. – О! Ну а как сейчас? Лучше?

Иллюзия кивнула. Не открывая глаз, Джейн также кивнула, выражая согласие.

Лэмберт привык к иллюзии, пока та работала совместно с Феллом и Джейн. Наблюдая за ними, он чувствовал себя ненужным, отстраненным от дел. Если так пойдет дальше, он заскучает настолько, что начнет наблюдать за тем, как вращается этикетка на граммофонной пластинке. Он сел на пол рядом с креслом Джейн и положил голову на подлокотник. Теперь, когда у него появилось время, он почувствовал, что устал и голоден и что плечо у него немного болит в том месте, где его сжал один из подручных Войси, препровождая в камеру. Он был недостаточно образован, чтобы оказать Феллу хоть какую-то помощь. Он совершенно не представлял себе, как можно было бы помочь Джейн. Самое большее, что он мог сделать, – это держаться в стороне и стараться их не отвлекать.

Лэмберт беспокойно зашевелился. Он попытался устроиться удобнее – и при этом звук и ощущение напомнили ему о листке бумаги, лежащем у него в кармане. Он запоздало вспомнил о чертежах, которые украл в библиотеке. У него сейчас есть сколько угодно времени на то, чтобы внимательнее их изучить. Он вытащил чертежи и развернул их.

Чертежи состояли из трех больших листов бумаги с техническими набросками устройства «Аженкур» как единого целого, так и в виде деталей. Изображение целого, вид спереди и сбоку, было достаточно ясным. Устройство содержало в себе нечто вроде винтовочного прицела, спусковой механизм и несколько цилиндров, один из которых служил стволом. Лэмберт погрузился в тщательное изучение остальных цилиндров. В одном содержались зеркала. В другом были заключены линзы. Четвертый, судя по всему бронзовая трубка, предназначался в качестве оболочки для деревянного цилиндра длиной шестнадцать дюймов. Эта трубка была обозначена как «жезл Эджертона».

– Эджертон, – вслух задумался Лэмберт. – Ведь это они окружили стеной территорию монастыря Святого Хьюберта, так ведь? Это сделали Эджертоны?

– Правильно, – рассеянно отозвался Фелл. Он был погружен в вычисления, так что ответ дал почти машинально.

– А что такое «жезлы Эджертона»? – спросил Лэмберт.

– Это не «жезлы», а один-единственный жезл, – ответил Фелл. – Жезл Эджертона принадлежит семье Эджертон. Это артефакт сверхъестественного происхождения, который бережно хранит семья, являющаяся его обладательницей. Точно так же семейство Масгрейв хранит кубок, который они называют «Удачей Эденхолла». [17]17
  «Удача Эденхолла» (Luck of Edenhall) – расписной сосуд, изготовленный в Сирии в XII–XIII вв. и соединивший в себе прозрачность, эмаль и позолоту, – шедевр искусства восточных мастеров. Сосуд сотни лет служил талисманом древнему роду Масгрейв из Эденхолла. С «Удачей Эденхолла» связано множество легенд, одна из которых утверждала, что разбить сосуд – значит навлечь на семью погибель и несчастья. Рассказывали, в частности, что некий Масгрейв похитил кубок у фейри и тот после тщетных попыток его вернуть произнес следующее пророчество:
Если стекло упадет-разобьется,Удача к Масгрейвам уже не вернется.  Ныне хранится в национальной коллекции стекла в лондонском Музее принца Альберта и королевы Виктории.


[Закрыть]Жезл Эджертона упоминается в Словаре фольклорных сюжетов Брауна под рубрикой «Комус».

С преувеличенной кротостью Лэмберт проговорил:

– Поскольку в данный момент я не в состоянии обратиться к источнику, то не могли бы вы меня просветить?

– А нельзя с этим подождать? – Фелл оторвал взгляд от своих бумаг. – А, ладно. Раз уж вы настаиваете… – Он сложил руки перед собой и собрался с мыслями. – Давным-давно, когда лес простирался от гор Уэльса до долины Северна, в лесной чаще жили создания, наделенные силой. Некоторые из них были добрыми, а некоторые – злыми.

– Постойте! – Лэмберт поднял руку, призывая Фелла к молчанию. – Я не просил, чтобы мне рассказали сказку.

– Напротив, – с явным раздражением возразил Фелл, – вы спросили про жезл Эджертона.

Джейн закрыла глаза.

– Честно говоря, мне не помешало бы отдохнуть. Будьте добры, расскажите нам сказку.

– Отлично. – Фелл вернулся к своему рассказу. – Одним из злых созданий, живущих в лесу, был оборотень. Собиратель преданий, который записал все это спустя много столетий, называл оборотня Комусом. [18]18
  Комус – в древнеримской мифологии бог веселья и пиршеств. Английский поэт Джон Мильтон назвал этим именем придуманное им существо. Мильтоновский Комус подстерегал на дорогах и опаивал волшебным напитком путешественников, отчего их лица превращались в звериные морды.


[Закрыть]Настоящий собиратель преданий обязательно проследит историю, которую он излагает, до классического источника. В данном случае он добросовестно заявил, что матерью Комуса была Цирцея, а отцом – Бахус. Это чепуха. Кем бы ни был этот Комус и как бы его ни звали, его родители не были ни римлянами, ни греками. Он был британцем до мозга костей.

Лэмберт вспомнил Полидора.

– Комус Нимет? Так когда-то называли это место.

– Жаль, что я этого не знал, – отозвался Фелл. – Комус был настоящим зверем. Он обожал устраивать засады на молодых женщин. В несколько приглаженном варианте истории, опубликованном примерно сто лет назад, он встречает девушку, идущую на рынок, и ведет с ней торг, предлагая удачу в обмен на ее невинность. Нет нужды говорить, что это выхолощенный вариант рассказа. В англосаксонской версии он предлагает купить ее невинность, а когда она отказывается, он пытается ее изнасиловать. Но во всех вариантах девушка убегает. Она бросается в реку, лишь бы не подчиниться ему.

– А милосердные языческие боги не превратили ее в форель, чтобы она смогла уплыть? – спросила Джейн. – Или, наоборот, ее сочли христианской мученицей и поклонялись ей у ближайшего святого источника?

– Я еще до этого дойду. – Фелл продолжил свой рассказ: – В следующих историях Комус пристает к любой девушке, которая ему приглянется. Помимо непристойных домогательств он угрожает жертве своими чарами оборотня. В этих поздних рассказах в его власти оказываются только те, кто принимает его предложение. Если девушка ему отказывает, он не может изменить ее облик. В некоторых случаях девушка спасается. В каждом случае, где рассказывается об успешном бегстве, девушка не уступает Комусу и призывает себе в помощь местного духа вод. Дух вод вступается за девушку, и та спасается. В результате ассоциации духа вод отождествляют с первой девушкой из самого древнего предания. Имеет место привычный мотив преображения, но девушка превращается не в форель, а в духа вод.

– Бедняжка, – сказала Джейн.

Судя по виду иллюзии, та была с ней согласна.

– Звучит похоже на либретто оперы, – заметил Лэмберт.

– Итак, в гораздо более недавнем времени, примерно с полудюжину веков назад, в этих местах напали еще на одну девушку. Но обстоятельства коренным образом изменились. Большая часть леса была вырублена: норманны пробивали себе путь, пытаясь покорить валлийцев. Были воздвигнуты огромные замки, в том числе и тот, что до сих пор стоит в Ладлоу. Законы, характер которых мы понимаем лишь смутно, управляли теми, кто жил среди этих холмов.

– Закон! – фыркнула Джейн. – Для некоторых он ограничивался только словами «заслушали и решили».

– Лучше закон для некоторых, чем беззаконие для всех, – сурово заявил Фелл. – На этот раз, когда девушка удрала от оборотня, она не бросилась к реке, а побежала к местным властям и подала жалобу. Власти ей не поверили. Более того, ее на месяц посадили в тюрьму за наговор. Ход событий изменился, как видите. Комус остался прежним: менял облик и пытался торговаться. Однако теперь девушка потребовала вмешательства гражданских властей, а не божественных.

– И они ей не помогли, – сказал Лэмберт.

– Увы, да. Спустя какое-то время срок ее заключения истек и она вышла на свободу. Согласно одной версии, она обратилась к духу реки и призвала на помощь его силу, чтобы научиться магии. Она старалась защитить других от влияния Комуса, и долгое время не сообщалось о том, чтобы оборотень к кому-то приставал. Согласно этому рассказу, когда женщина умерла, ее магические способности укрепили силу речного духа.

– Какая красивая история. – По кислому тону Джейн было ясно, что она все еще переживает из-за несправедливого отношения к той девушке. – Так воодушевляет!

Фелл продолжил свою лекцию:

– Проходит еще несколько веков – пролетают стремительно, как это сейчас бывает со временем, и в замке Ладлоу появляется семейство Эджертонов. Глава семейства, носящий титул графа Бриджуотера, получил эти земли от короля. У этого человека было трое детей: два сына и дочь. Однажды, отправившись на охоту, они заблудились, потеряли из виду сначала остальных охотников, а потом и друг друга. Вы улавливаете закономерность, правда?

– Как не уловить, – отозвался Лэмберт.

– Комус встретил девушку, пока двое ее братьев разыскивали ее по лесу. Сначала он пытался ее обольстить, потом начал угрожать, но девушка знала местные предания и призвала себе на помощь духа реки. Комус не смог ничего с ней сделать, но и она не могла освободиться, потому что Комус наложил на девушку чары, сделав ее пленницей кресла. И она могла бы остаться в нем навечно, наблюдая за забавами Комуса и теми несчастными, которых ему удалось уговорить и поймать. К счастью для девушки, ее братьев нашел отряд, отправленный на их поиски. Вместе все они отыскали девушку, прервав забавы Комуса. Оборотень и его приспешницы сбежали, но перед этим братья набросились на него и отняли у него жезл. С помощью жезла братья благополучно освободили свою сестру. Трое графских детей вернулись в семейный замок победителями.

Джейн воззрилась на Фелла, и ее иллюзия – тоже.

– Поверить не могу! Счастливый конец?

– Безоговорочно счастливый. К жезлу относились со страхом и почтением, считали одним из семейных сокровищ и берегли. – Фелл посмотрел на Лэмберта с нескрываемым триумфом. – И теперь он известен как «жезл Эджертона».

– А что случилось с Комусом? – поинтересовалась Джейн.

– Он убежал. Без своего жезла он оказался почти беспомощным. Он превратился в легенду, которой можно пугать перед сном детей. Со временем он окончательно исчез, оставшись только библиографической статьей в Словаре фольклорных сюжетов Брауна. Не было больше нападений. Не было похищений. Молодые женщины Шропшира с каждым годом становятся все более бесстрашными. Скоро они уже начнут водить автомобили.

Лэмберт обдумал услышанное.

– Ладно. И какая часть этой истории – правда?

– Кто знает? – Фелл вернулся к своим расчетам. – Возможно, в ней все неправда. Возможно, это просто сказка.

– Наверняка, – сказала Джейн, – если они жили долго и счастливо.

Это заставило Фелла снова оторваться от бумаг.

– На самом деле так оно и было, в конце концов. Все трое детей графа Бриджуотера прожили долгую и счастливую жизнь. Можно заглянуть в приходские книги и это доказать. Но с данным фактом связана еще одна история, которую Браун не посмел включить в свой справочник.

– Ну, рассказывайте же! – в один голос поторопили Фелла Лэмберт и Джейн.

Похоже, Фелл наслаждается тем, что его упрашивают. Наконец он согласился удовлетворить их любопытство.

– Ладно. Но эту историю вы никому не должны пересказывать. Никаких документальных подтверждений не существует, а любые намеки на нее до сих пор влекут за собой обвинения в клевете. Давным-давно, через несколько лет после того, как семейство Эджертон столкнулось с Комусом, началась Гражданская война. Видите ли, король Карл совершенно неправильно понимал природу законов. Он настолько испортил дело, что ему пришлось идти войной на своих собственных подданных.

Джейн откашлялась и ласково проговорила:

– Я позже объясню Лэмберту истоки и причины Гражданской войны, если он не знаком с нашей историей. А пока вы могли бы продолжить рассказ.

– Как хотите. – Фелл немного обиделся. – Эджертоны, хоть и были намного богаче многих, не отличались от множества других семейств. Один брат встал на сторону парламента, а второй – на сторону короля. Остаться в стороне от конфликта оказалось невозможно. Леди Элис Эджертон оказалась перед перспективой потери как минимум одного из братьев, а возможно, и обоих. Это общепризнанные факты. А вот дальнейшее может повлечь судебный иск по обвинению в клевете. Чтобы защитить семью и сохранить замок, который они считали своим домом, она ваяла жезл и стала изучать магию, чтобы воспользоваться его силой.

– И где она училась? – вопросила Джейн. – Не могла же она просто взять жезл и сама научиться им пользоваться!

– Знаю, знаю! – Фелл воздел руки, призывая ее прекратить протесты. – Это невозможно. Однако существует много видов волшебства и самые разные виды природных способностей. Факт остается фактом: замок Ладлоу ни разу не оказался в осаде. Ее братья благополучно пережили войну. И семейству Эджертон с той поры всегда сопутствовала удача. Можете посмотреть хотя бы на достижения нынешнего графа Бриджуотера, который является дальним внучатым племянником леди Элис. Этот человек – настоящий универсал. Он покорял горные вершины, плавал у множества разных берегов, освоил живопись, поэзию, одиннадцать языков и колокольный звон. Люди, подобные ему, встречаются не особенно часто, но личности такого масштаба вообще не встречалось уже сто лет.

– Так жезл Эджертона принадлежит графу Бриджуотеру? – Лэмберт нахмурился, рассматривая чертежи, разложенные у него на коленях. – А как он попал в устройство «Аженкур»?

Фелл резко отодвинулся от стола, и Лэмберт понял, что в кои-то веки все внимание друга сосредоточено на нем.

– О чем вы говорите?

Лэмберт продемонстрировал ему подробный чертеж устройства. Заинтригованный Фелл взял у него чертежи и разложил их у себя на столе, а Джейн и ее иллюзия вытянули шеи, стараясь их рассмотреть.