Текст книги "Хранители магии"

Автор книги: Кэролайн Стивермер

сообщить о нарушении

Текущая страница: 15 (всего у книги 23 страниц)

Лэмберт напомнил себе, что если бы это место было похоже на газоны Гласкасла, то любое заклинание против незваных гостей подействовало бы, как только он спрыгнул со стены. Поскольку ничего не произошло, он мог безопасно двигаться дальше. Скорее всего, Лэмберт сделал осторожный шаг от стены. По-прежнему ничего не происходило. Он старался ступать как можно тише, но каждый шаг в тишине казался громким. Если он, оставив стену позади, пойдет вниз по склону так, чтобы садящееся солнце было справа, он наверняка будет двигаться по направлению к монастырю. Достаточно густой лес закрывал обзор во все стороны. Пройдя пятьдесят ярдов, Лэмберт оглянулся – и уже не увидел даже стены.

Впервые после приезда в Англию он оказался в неприрученных дебрях, безграничном пространстве, отданном природе. Если не считать объеденных кустов (Лэмберт решил, что тут паслись олени, чей помет он видел на ходу), эта местность выглядела такой же, какой могла быть много веков тому назад. Возможно, по этим же самым местам ходили монахи обители Святого Хьюберта. И если это было так, то Лэмберт только жалел, что они не потрудились оставить после себя тропу.

Лэмберту понадобилось довольно много времени, чтобы увериться в том, что он прошел слишком далеко. Угол склона едва заметно изменился. Наклон падавших сквозь деревья лучей заострился: солнце опустилось совсем низко. Однако никакого монастыря не было видно. Не было даже стены на дальней стороне леса. Был только лес. Он не мог растянуться на целые мили. Однако именно такое впечатление возникало.

Лэмберт вышел на прогалину, где дубы и ясени расступились настолько, что хорошо просматривалось небо. Кое-где на краю поляны росли буки – серебряные колонны среди полумрака. Солнце зашло, опускались сумерки. Вскоре станет совсем темно. Однако если он правильно оценил расстояние и направление, то должен был бы уже давно дойти до дальней стены. Лэмберт оглядел поляну, очень надеясь, что ошибся с расстоянием и направлением и ходил кругами. Он достал компас – и от того, что показывал прибор, волосы у него на затылке встали дыбом. Либо он сошел с ума, либо законы природы перестали работать. Как бы ни поворачивал он устройство, стрелка упрямо указывала на букву «С»: север.

За одним из буков, в самой густой тени, раздался звук шагов: больше одной пары ног шаркали по высокой траве. Приютская охрана? Лэмберт попятился и нашел подходящий бук, за которым можно было спрятаться от приближающихся шагов. Неподвижно застыв, он привалился к гладкому стволу, чтобы ждать и наблюдать.

На прогалину вышли двое мужчин, совсем молодые, настолько, что, казалось, им непривычны официальные костюмы, в которые они облачены. Что-то в том, как они вышли из леса, словно были его владельцами, сказало Лэмберту: эти молодые люди принадлежат к привилегированным слоям общества. Облик их показался ему странно знакомым: брюки широкого покроя, который был в моде среди младшекурсников Гласкасла, и соломенные шляпы-канотье, как раз такие, какие в это время года надевали студенты Гласкасла.

Более высокий обратился к своему спутнику, и его выговор и интонации убедили Лэмберта в том, что он видит двух младшекурсников Гласкасла. Внезапно его осенило: да это Херрик и Уильямс, стручок и картофелина, которые пришли искать Фелла в его комнаты в колледже два дня тому назад.

Стручок сказал:

– Сезон туманов и старинных страхов, вот это что. Опять мы здесь, пропади все пропадом.

Похоже, картофелину это не смутило.

– Ладно. Тут ты прав. Теперь твоя очередь выбирать направление.

– Большое спасибо. Осталось только одно направление. Мы попробовали восток, запад и юг.

– Значит, остается север. Поскольку верх и низ будут нереальными.

Когда они подошли ближе, Лэмберт бесшумно встал на их пути.

– Прошу прощения. Вы не скажете мне, я не опоздал ко времени для посещений?

Оба молодых человека сохранили внешнее спокойствие, но Лэмберт истолковал их внезапно распрямившиеся спины как знак удивления.

– Да, наверное, – сказал Херрик, стручок, невольно оглянувшись через плечо.

– Мы как раз собрались уходить, – добавил картофелина-Уильямс.

– Так вы не местные жители? – мягко спросил Лэмберт. Он гадал, сколько времени уйдет у юных овощей на то, чтобы вспомнить, что они уже с ним встречались. – А я подумал, что вы отсюда.

– Мы-то нет, – ответил Уильямс.

Он тронулся было в восточном направлении, но оглянулся, заметив, что его спутник продолжает рассматривать Лэмберта.

– Я вас знаю, да? – спросил Херрик. – Вы тот американец. Вы живете с Сабидусом… то есть с мистером Феллом. Вы его еще не нашли?

– Пока нет. А вы?

– Что вы здесь делаете? – вопросил Херрик. – Кто вас привез? Мистер Лэмберт, так вас зовут, верно? Какую игру вы ведете? Кто вас сюда послал?

– Никто, – спокойно ответил Лэмберт. – Я сам себя привез.

– Полно, полно. Давай не будем задавать вопросы, на которые сами не захотим отвечать, – сказал своему спутнику Уильямс. Обращаясь к Лэмберту, он добавил: – Надеюсь, вы простите нас за использование псевдонимов. Нам строго запрещено находиться вне территории университета – даже в перерыве между триместрами, так что мы предпочли бы не использовать своих настоящих имен. Вообще мы бы предпочли, чтобы вы забыли о нашей встрече. Но поскольку на такое рассчитывать не приходится, мы были бы очень вам признательны, если бы вы называли меня Полидором, а моего любознательного друга – Кадвалом. [15]15
  Полидор и Кадвал – имена, под которыми скрывались сыновья Цимбелина Арвират и Гвидерий, персонажи пьесы У. Шекспира «Цимбелин».


[Закрыть]При нормальных обстоятельствах. С ненормальными обстоятельствами будем разбираться, когда в них попадем.

Уильямс-картофелина, пожелавший, чтобы его называли Полидором, протянул руку, и Лэмберт ее пожал. Херрик, стручок фасоли, теперь ставший Кадвалом, последовал его примеру, и секунду трое молодых людей рассматривали друг друга с подозрением.

– Я здесь потому, что меня заинтересовал монастырь Святого Хьюберта, – сказал Лэмберт. – Я просто любознательный американец, желающий лично познакомиться с жизнью Старого Света. А теперь ваша очередь. Что вы двое здесь делаете?

– Мы здесь потому, что не можем найти дорогу к выходу. – Откровенность Полидора располагала к себе. – Мы решили, что будет очень просто перелезть через стену, найти нашего научного руководителя и внушить ему подобающее чувство долга. Это было вчера, но кажется, что мы пробыли здесь уже год.

– Мы отказались от своего плана уже довольно давно, – добавил Кадвал. – Если мистер Фелл и находится здесь, то мы его найти не можем. Мы пытаемся выйти к главным воротам с полудня. И в настоящий момент этот план тоже выглядит не слишком реальным.

– А почему вы решили, что Фелл здесь? – спросил Лэмберт.

– Для нас он мистер Фелл, – заявил щепетильный Полидор.

– Пусть мы пока не члены колледжа Трудов Праведных, – сказал Кадвал с терпеливостью, которая граничила с грубостью, – но мы студенты Гласкасла. У нас свои обычаи.

– Знаете, мне вот что интересно. Это обучение магии делает людей заносчивыми или самодовольство – непременное условие для того, чтобы попасть в Гласкасл? Не трудитесь отвечать, – поспешно добавил Лэмберт, заметив, что Полидор, похоже, серьезно задумался над этим вопросом. – Просто скажите мне прямо: что вы замыслили?

– Мы приехали, чтобы найти мистера Фелла, – сказал Кадвал. – У нас не получилось.

– И теперь мы отступаем, – признался Полидор. – Упорядоченно. Горделиво. Но отступаем, определенно отступаем.

Кадвал возмущенно заявил:

– Мистер Фелл – наш научный руководитель. Мы несколько месяцев писали для него работы, но с января он полностью нас игнорирует. Весной он попросту прятался от нас в своем кабинете, и это было очень неприятно. Мы перестали следовать правилам. Наконец решились поймать мистера Фелла у него в комнатах – и тут выяснили, что он вообще сбежал. Побег – это совершенно неприемлемо. Мы освободились от дежурства в хоре, чтобы разыскать его и заставить опомниться. В противном случае мы собирались отвести мистера Фелла к ректору, чтобы тот снял его с должности.

– Тайком освободились, – добавил Полидор. – Так что нам не хотелось быть официально замеченными, пока мы не вернемся благополучно в университет.

– Я сказал вам, что Фелл исчез – возможно, был похищен. Почему вы вдруг решили, что он сбежал?

– Вы его друг. Мы решили, что вы преувеличиваете, – ответил Кадвал. – Чтобы его прикрыть, понимаете?

– Давайте не будем придираться к словам, – сказал Полидор. – Его нет там, где ему следует быть, – в Гласкасле. И свои обязанности он не выполняет.

– Мистер Фелл здесь, – уверенно заявил Кадвал. – Где-то здесь.

– С чего вы взяли? – упрямо допытывался Лэмберт.

– Мы поделимся с вами нашими соображениями, – ответил Полидор, – как только вы скажете нам, что делаете здесь сами.

– Я вам сказал. Я пришел навестить больного.

– Ну, конечно. – Полидор перешел на заговорщицкий тон. – И кого вы навещаете?

– Мистера Фелла? – предположил Кадвал.

– Откуда мне знать: может, вы двое и устроили весь этот тарарам, а теперь говорите, будто заблудились, просто для того, чтобы я вам доверял.

– Тогда у нас ничего не получилось, так? – Круглое лицо Полидора осветилось надеждой. – А у вас нет с собой чего-нибудь поесть, а?

Кадвал сурово оборвал его:

– Здесь ничего есть нельзя, я тебе все время об этом твержу. Ты что, вообще ничего не читал?

– Сам-то ты быстренько съел свою долю сэндвичей, – огрызнулся Полидор.

– Сэндвичи мы принесли с собой, – напомнил ему Кадвал. – Только это здесь и можно есть. Все остальное будет опасным.

– Через дремучий лес с самим Баден-Пауэлом, [16]16
  Баден-Пауал, Роберт Стефенсон Смит (1857–1941) – военный разведчик, полковник английской армии, основатель скаутского движения.


[Закрыть]– мрачно проговорил Полидор. – Везет же мне.

Лэмберт попытался вернуть их к теме разговора:

– Послушайте, если вы не хотите мне сказать, почему решили, что Фелл здесь, по крайней мере скажите, что вам известно о здешней планировке. Как тут все расположено?

Кадвал достал потрепанную карту. Это оказалась карта для пеших туристов на полотняной подложке, износившаяся до полной мягкости. Лэмберт на секунду пожалел об ацетиленовых фонарях «Минотавра», а потом зажег спичку.

Территория монастыря Святого Хьюберта была отмечена рядом с обтрепавшимся краем на восточной стороне карты. Ни размеры, ни топографические очертания не соответствовали той местности, по которой прошел Лэмберт. Спичка догорела, и он сложил карту. Не было смысла тратить на нее вторую спичку.

– Здесь что-то не так. Карта старая. С момента топографической съемки что-то изменилось.

– Оглянитесь вокруг, – посоветовал ему Кадвал. – Некоторые деревья растут здесь со времен Великой хартии.

– Еще дольше, – уточнил Полидор. – Что-то тут не так, это определенно. Только дело не в карте. Дело в самом этом месте. На карте Сэкстона, сделанной в шестнадцатом веке, это место называется вовсе не монастырем Святого Хьюберта. Оно называется Комус Нимет. «Нимет» произошло от «неметон», древнего кельтского слова, означающего священную рощу. Это что-то говорит вам о том, сколько здесь мог простоять этот лес?

– Он имеет в виду рощу, священную для друидов, место, где они совершали жертвоприношения в присутствии множества людей, – добавил Кадвал.

– Для друидов?

Лэмберт заподозрил, что стал объектом тщательно подготовленного розыгрыша. Он знал, что студенты Гласкасла развлекаются очень экзотическими способами. Обман американца вполне мог относиться к таким развлечениям.

– Это место являлось центром местных легенд до тех пор, пока в конце семнадцатого века семейство Эджертонов не окружило его стеной. А до того существовало множество самых разных историй.

Вид у Кадвала был задумчивым, но он больше ничего не добавил.

– Историй о друидах? – уточнил Лэмберт.

– Не о друидах. По крайней мере не в последние восемнадцать веков, – признал Полидор. – Но множество жалоб на одержимость демонами и свидетельств явлений ангелов – из этого ряда. Кража скота, – добавил он, еще немного подумав. – Нагота при людях. Непристойное опьянение…

Он замолчал.

– Короче, полная дремучесть, – сердито проговорил Кадвал. – И мы оказались прямо посередине. Ни огня, ни убежища, и есть нечего. Знаете, мне не очень-то хочется провести здесь еще одну ночь.

– Мне эта обстановка тоже не по душе. – Полидор повернулся к Лэмберту. – Вопрос вот в чем: что мы намерены по этому поводу предпринять?

– Вы еще не ходили на север, не так ли? – Лэмберт подумал, не показать ли им свой бесполезный компас, но все же не стал вынимать его из кармана. – Я пришел оттуда. Кажется.

Кадвал и Полидор явно забеспокоились.

– А откуда вы это знаете? – спросил Кадвал.

– Слышал, как вы об этом говорили, – ответил Лэмберт. – Не очень умело скрываетесь, так?

– А мы и не пытались скрываться, – холодно проронил Кадвал.

– А вы считаете, что нам следовало бы? – Похоже, Полидор был заинтригован этой идеей.

– Вы пробыли здесь дольше, чем я. – Лэмберт чувствовал, что говорит саркастически, но ничего не мог с собой поделать. – Что считаете вы?

– Мы пойдем на север, – решил Кадвал. – Пойдем в ту сторону, откуда вы пришли.

– Я перелез через стену. Вы вдвоем должны с этим справиться.

– Мы позовем на помощь, – сказал Полидор.

Судя по выражению лица Кадвала, Лэмберт решил, что Полидору непросто будет уговорить сокурсника отправиться куда бы то ни было, кроме как прямо в Гласкасл, где им и полагалось находиться.

– Если вы будете это делать, то отправляйтесь сразу в замок Ладлоу и скажите графу, что вас прислал я. Может, ему вы скажете, почему так уверены в том, что Фелл находится здесь. А вообще, что за место этот ваш дремучий лес?

– На этот лес наложено какое-то заклинание, путающее направление, – сказал Полидор, – только мы не можем определить, какое именно. Что очень странно, потому что это одна из специальностей Кадвала: обнаружение и анализ заклинаний.

– Мы оба уверены в том, что оно здесь есть, – признался Кадвал, – но больше ни в чем не уверены. Это ужасно досадно.

– Мы бродим вокруг да около с тех самых пор, как сюда попали. Перед тем как перелезть через стену, мы воспользовались несколькими заклинаниями обнаружения и были уверены, что определили присутствие мистера Фелла. Совершенно случайно несколько месяцев тому назад нам в руки попала его шляпа. По отношению к этой шляпе он испытывал сильные чувства, так что мы смогли включить это в очень эффективное заклинание поиска. – Даже в темноте горделивость Полидора была видна очень ясно. – Но как только мы оказались в лесу, все наши заклинания отказали. Сейчас мы понятия не имеем, где он. И сами точно не знаем, где находимся. Вот в чем проблема с хорошей, действенной магией. Когда она перестает работать, остаешься совершенно беспомощным.

– Вам не нужна магия для того, чтобы понять, где вы. – Лэмберт посмотрел сквозь листья бука на темнеющее небо. – Не нужна, покуда там, наверху, есть звезды.

– Наверху не только звезды, – возразил Кадвал. – Прошлая ночь была облачная.

– И сегодня, судя по всему, небо тоже затянет, – сказал Лэмберт. – Но, думаю, дождя не будет.

– Попробуем пойти на север? – спросил Полидор у приятеля.

– А почему бы и нет. Если ты уверен, что он в той стороне, – ответил Кадвал.

Полидор повернулся к Лэмберту:

– Вы могли бы пойти с нами и проследить, чтобы мы не заблудились? И наверное, ваша помощь нам понадобится и для того, чтобы перелезть через стену обратно.

– Я пока не готов уходить.

– Как хотите, – сказал Кадвал. – Только пока будете здесь, не ешьте ничего, что не принесли с собой. Литература на этот счет высказывается недвусмысленно.

Он пошел следом за Полидором с прогалины, и они вдвоем медленно удалились из поля слышимости, не переставая болтать.

Лэмберт начал подбирать упавшие ветки, чтобы развести костер. Он не собирался бесцельно бродить по лесу в темноте. Он разожжет костер. Этого для начала будет достаточно. А потом он посмотрит, кто или что выйдет к нему из дремучего леса.

Глядя на пламя костра, Лэмберт почувствовал, что настроение стало лучше. Он позаботился о том, чтобы огонь был небольшим – ровно таким, на котором можно было бы вскипятить воду в котелке. Очень жаль, что с ним нет котелка – как, впрочем, и других нужных вещей.

Большую часть времени Лэмберт провел в отдалении от огня, сидя спиной к свету и глядя в темноту. Видеть было практически нечего. Он прислушался. Шорох листьев далеко наверху и потрескивание пламени позади него сливались друг с другом, принося успокоение.

Лэмберт подумал о скамье в саду рядом с колледжем Трудов Праведных. Музыка гимнов по-прежнему звучала там. Она существовала, пусть он сам и оказался слишком далеко, чтобы слышать ее.

А слышит ли Джейн шорох листьев – там, где она оказалась? Слышит ли его Фелл?

Лэмберт запоздало понял, что теперь исчез он сам. Хорошо, что Эми об этом не знает. Это отнюдь ее не успокоило бы, особенно в теперешнем ее образе Лючии ди Ламмермур. Но возможно все в порядке – и у Джейн, и у Фелла, и у Роберта Брейлсфорда. Возможно, никто из них не чувствует себя более потерянным, чем он, сидящий в темноте в ожидании рассвета. Возможно, все три исчезновения имели столь же логическое объяснение, как и его собственное.

Лэмберт мельком подумал об Аптоне. Как бы все это воспринял сей мудрец? Веретена из слоновой кости, автомобили и дома для умалишенных. Лэмберт решил, что думать об этом бесполезно. Мудрец никогда не оказался бы незваным гостем на территории сумасшедшего дома.

После полуночи он почувствовал чье-то приближение с запада. На секунду Лэмберту показалось, что могли вернуться Кадвал и Полидор. Но это оказался всего лишь олень. Было мгновение, когда легкие шаги приостановились, словно олень не был уверен в том, приблизиться или бежать, но прошло несколько секунд – и животное проследовало дальше, а Лэмберт снова остался один в шелестящем лесу.

Он вспомнил предостережения Кадвала относительно опасностей леса и понадеялся, что студенты благополучно нашли дорогу назад и находятся в безопасности. Подкрепление ему бы не помешало. А пока он был рад тому, что остался один. Он не сомневался в том, что присутствие Кадвала и Полидора означало бы проведение бурных дебатов о природе скрытного продвижения, о его необходимости и отсутствии оного.

Лето еще не кончилось, так что ночи все еще оставались более короткими, чем дни. Достаточно скоро темнота начала рассеиваться: близилась заря. Кадвал и Полидор не вернулись. Лэмберту оставалось только уповать, что они не потерялись еще раз. Он позволил костру догореть. Вернувшись к буку, он сел в полудреме и стал ждать. Что бы ему ни встретилось во время его собственного продвижения по лесу, он хотел, чтобы было достаточно светло и удалось это увидеть.

Глава 11

Нет, даже сок, подаренный в Египте

Юпитеровой дочери Елене

Женой Фоона, так не веселил

И жажду так не утолял.

Ночь наконец ушла. Лэмберт был рад ее проводить. Он зевнул, потянулся, отчего заныли все ушибленные места, стряхнул с одежды веточки и травинки и горячо пожелал получить завтрак. Даже чашка чая сейчас была бы кстати. Лоб у него еще до конца не прошел, но место укуса не болело, если до него не дотрагиваться – глупый поступок, от повторения которого он воздерживался после первого осторожного обследования. Та боль, которая осталась ему на память о стычке с Летним газоном и мужчиной в котелке, полностью растворилась в дискомфорте от ночевки на открытом воздухе.

Когда окончательно рассвело, Лэмберт почувствовал беспокойство. Солнце встало на востоке, в этом сомнений не было, но поднимающееся светило сказало ему, что его собственное ощущение направления его подвело. Подкорректировав свое внутренние ощущение мира с помощью мысленного сальто, Лэмберт заставил себя признать, что направление, которое он считал северным, оказалось восточным. Обычно доверявший собственному восприятию мира, он был неприятно поражен происшедшим. Если его внутренний компас был способен так сильно ошибиться, то что говорить о чувстве времени и направления? В этом месте ничего нельзя было принимать безусловно.

Лэмберт постарался как можно лучше сориентироваться, прежде чем отойти от приютившего его бука. План заключался в том, чтобы разделить лес на части и последовательно их обойти. Но стоило ему сделать всего один шаг, как угол падения утренних лучей принес ему новое открытие.

Роса на траве, покрывавшей прогалину, блестела серебром. Однако она блестела не повсюду. Были две полосы, параллельные дорожки шириной с его ладонь каждая, где трава оказалась примята из-за перемещения чего-то тяжелого. Расстояние между параллельными дорожками было равно расстоянию между колесами экипажа. После тщательного обследования Лэмберт решил, что следы оставила не простая повозка. То, что проезжало по прогалине, было значительно тяжелее. Сюда не вела дорога, и отсюда не отходила дорога – и тем не менее здесь проехал автомобиль.

Лэмберт прошел по следам в мокрой траве, уходившим в деревья. Наверное, сидевшему за рулем автомобиля было нелегко ехать между деревьями.

Лэмберту изредка приходилось отклоняться в стороны, чтобы снова отыскать потерявшийся след Во время поисков он заметил знакомые голубые первоцветы, свернутые сердечки лесной кислицы с ее красноватыми стеблями и узкие, длинные листья пролески – все, что остается, когда они отцветают. Расцветают ли здесь, как в Гласкасле подснежники – память, оставленная монахами, которые когда-то обжили эти места? Если их обжили монахи. Не опередили ли их здесь другие поселенцы – гораздо более древние?

Лэмберт приостановился, оказавшись у полоски мокрой глины, которая сохранила ясный отпечаток шины. Он не был уверен в том, что прошел в этом направлении во время своих бесплодных поисков накануне, хотя ему казалось, что тут он был. Однако не помнил ни раскисшей глины, ни этой колеи. И что это была за колея! Несколько часов сражения с домкратом помогли ему составить близкое знакомство с этим узором протектора всего три дня назад.

Лэмберт прошел по следам автомобиля до следующей прогалины. Там он обнаружил «Минотавр» с брезентом, по-прежнему туго затягивавшим багаж Джейн. Машина стояла у газона, начинавшегося за буками. Лэмберт отступил в лес, чтобы внимательно осмотреть местность, перед тем как что-то предпринимать.

Приют Святого Хьюберта был небольшим по сравнению с больницами, виденными Лэмбертом в Лондоне, однако на своей прогалине он казался внушительным. Трехэтажное здание на цоколе, который прибавлял ему еще пол-этажа, имело больше ста футов в длину по фасаду и казалось необитаемым и надежно закрытым, словно стояло запертым уже много лет.

Лэмберта удивил безлюдный вид здания. Несмотря на то что время раннее, он ожидал заметить хоть какие-то признаки того, что в нем живут. Даже сумасшедшим требуется завтрак. Лэмберт с тоской вспомнил содержимое корзинки для пикников, которая, наверное, до сих пор стояла под брезентом вместе с остальным багажом. Они прикончили все сэндвичи, но коврижка-то еще оставалась.

Лэмберт незаметно прошел вокруг громады здания, стараясь скрываться. Он не торопился, и утро было уже в разгаре, когда он вернулся на то место, с которого начал обход, так и не определив, откуда лучше всего проникнуть внутрь. За все это время он так никого и не увидел. Тишина, царившая здесь, его тревожила. Однако тишина не была полной. Время от времени слышались пение птиц или шелест деревьев. Однако никаких звуков извне не долетало: ни гудка паровоза, ни мычания коров, ни блеяния овец. Это все больше беспокоило Лэмберта.

Еще через полчаса Лэмберт отказался от надежды на внезапное озарение. Удачной возможности проникнуть в здание незамеченным просто не существовало. Неудачной – тоже. Возможность была всего одна: воспользоваться парадной дверью.

С огромной неохотой он оставил дерево, за которым укрывался, и пересек газон. К двери вели четыре широкие каменные ступени, и он бесшумно поднялся по ним и дотронулся до дверной ручки. Заперто. Никаких неожиданностей.

Лэмберт поднял руку, чтобы постучать в грубо отесанную дубовую дверь, но не успел он проверить свои костяшки, как дверь распахнулась. Утренний свет прорвался через плечо Лэмберта, высветив часть сумрачной прихожей. Адам Войси шагнул в сторону, пропуская его в пустой вестибюль.

– Добро пожаловать в Аркадию, Сэмюэль. Я уже начал думать, что вы не придете.

Войси одарил Лэмберта широкой улыбкой.

– Войси?! – Лэмберт воззрился на него через порог. – Что вы здесь делаете?

Войси поманил его к себе:

– Входите, входите. Входите, вы, наверное, умираете от голода. Я наблюдал за вами уже несколько часов – с искренним восхищением. Вы действительно осторожны, правда? Отличное это качество – осмотрительность, но нельзя же вечно прятаться в кустах. Входите и садитесь. Я как раз собирался перекусить.

Лэмберт попытался понять свое нежелание повиноваться и пересекать порог. Можно было подумать, что он только что не затратил несколько часов на изобретение способа проникнуть в это здание. Он исчерпал возможность что-то выяснить путем наблюдения. Ему необходимо было попасть внутрь.

– Спасибо. – Лэмберт прошел за Войси в дом. – А почему вы не в Гласкасле?

Вестибюль оказался строгим, безупречно чистым и совершенно необставленным. Тут было даже прохладнее, чем на утреннем воздухе. Сквозняки скользили над голым полом, словно холодные руки, хватающие за щиколотки.

– Сейчас я здесь ради тостов по-бомбейски. – Войси провел его по вестибюлю в небольшую комнату, которая, похоже, выполняла сразу две функции: столовой и кабинета. – Я что-то не помню: вы едите анчоусы?

Войси начал складывать карту, которая покрывала весь стол в центре комнаты. Спустя несколько секунд все бумаги уже были переложены со стола на буфет.

– Вообще-то нет. И анчоусную пасту не переношу. – Лэмберт уселся на предложенный ему стул. – Запах у нее как у какого-то кошачьего лекарства. – Он встревожился, обнаружив, что снова потерял ориентацию. Ему казалось, что тесная, захламленная столовая находится в восточной части здания, но он не был в этом уверен. Этот вопрос не имел особого значения сам по себе, но повторная неспособность сориентироваться его обеспокоила. – Что вы здесь делаете?

– Значит, анчоусы вы не будете. Простите, я должен отдать распоряжения поварихе. Вам подадут тосты с сыром.

Войси ушел в другую дверь.

Даже при дневном свете Лэмберту не удалось точно определить свое местоположение. Выгоревшие занавески на окнах закрывали почти весь свет и вид наружу. Если Войси и наблюдал за приближением Лэмберта, то он никак не мог это делать отсюда.

Похоже было, что книги складывали на буфет задолго до того, как Войси переместил на него свои бумаги. Несколько листов почти выбились из покосившейся стопки. Лэмберт узнал среди них знакомый затрепанный уголок. Он наклонил голову, присматриваясь. Уголок принадлежал поспешно сложенным чертежам устройства «Аженкур», которые он нашел в кабинете Николаса Фелла и передал Роберту Брейлсфорду. Лэмберт почувствовал, что волосы у него на затылке зашевелились, совсем как в тот момент, когда он убедился в неработоспособности компаса. Это ощущение только ухудшило дело. Ловким движением он вырвал план из стопки и спрятал его в карман. Остальные бумаги не посыпались на пол.

Дверь бесшумно открылась: Войси вернулся.

– Все отлично. Скоро нам принесут поесть.

Где-то совсем недалеко завыла собака. Лэмберт наклонил голову, прислушиваясь. Казалось, звук доносится сверху. И, судя по всему, собака была не маленькая. Возможно, даже волк.

Войси улыбнулся тому, как Лэмберт отреагировал на вой.

– У поварихи есть собака. На самом деле – гончая. И я не могу ее винить: место здесь уединенное. Оно было выбрано именно за свою удаленность.

– И вот вы здесь едите тосты по-бомбейски вдали от всего мира, – поторопил его Лэмберт. Чертеж морозом обжигал ему карман, доказывая, что Роберт Брейлсфорд побывал здесь до него. – Что вас сюда привело?

– Мой милый Сэмюэль, ради тостов по-бомбейски я готов ехать практически куда угодно – при условии, что их приготовят как надо.

– Что вы здесь делаете?

Войси перестал улыбаться.

– Вы должны были обратить внимание на то, что я вам этого вопроса не задал, дорогой мой. Я рад вас видеть. Ваша помощь может нам пригодиться. Вы решили головоломку. Это должно убедить моих коллег, что вы достойны того, чтобы к нам присоединиться.

Дверь для прислуги открылась, и женщина, одетая как повариха, внесла поднос. Безмолвно и умело обслужив их, она ушла. Были поданы тосты по-бомбейски для Войси, тосты с сыром для Лэмберта и вечный, неизбежный и вездесущий чайник с чаем.

При виде тостов с сыром у Лэмберта заурчало в желудке. Он взялся за вилку. Никогда еще тосты не казались ему настолько аппетитными. Темная корочка запеченного сыра намекала на растаявшую консистенцию, скрывавшуюся под ней. Он без усилий смог представить себе смесь наслаждений от первого укуса: хрусткий, но нежный, острый, но богатый вкусовыми оттенками. От запаха у него потекли слюнки.

Тосты с сыром выглядели так, как должны выглядеть тосты с сыром, подаваемые в раю. Лэмберт вдруг сообразил, что в его увлеченности поставленной перед ним тарелкой есть нечто большее чем простое чувство голода. Он вспомнил предостережение Кадвала и положил вилку.

Желудок снова громко запротестовал. Он сурово приказал себе игнорировать блюдо. Осторожно он попробовал задать новый вопрос:

– А почему вы вызвали меня на стрельбу по целям, когда проект «Аженкур» уже был закрыт?

Войси отложил вилку с выражением блаженства на лице.

– Ровно столько карри, сколько нужно. Повариха действительно знает свое дело. А вы даже не попробуете ваши тосты с сыром?

– А вы не намерены ответить ни на один мой вопрос? – спросил Лэмберт.

– Хорошо. – Войси был дружелюбен. – Я вас испытывал. Проверял, искренне ли вы интересуетесь проектом. Я убедился, что это так. Ваша помощь в разработке проекта до сей поры была бесценной. И сейчас у меня есть возможность увеличить роль, которую вы можете сыграть.

– Проект «Аженкур» закрыт, – напомнил ему Лэмберт. Он вспомнил слова Стоу. – Если только вы не занялись каким-то побочным его направлением.

– Это ваши собственные слова, Сэмюэль? – Похоже, что такое предположение позабавило Войси. – По правде говоря, так и есть. То направление, в котором я надеюсь заручиться вашим содействием, на более теоретическом уровне. Но вы не дотронулись до чая, и, наверное, я могу угадать причину. Я знаю, что гораздо больше подходит к тостам с сыром. – Войси позвонил, вызывая повариху. – Пинту эля моему другу Сэму, будьте любезны. – Обращаясь уже к Лэмберту, он добавил: – Тут вдоволь еды и питья, рад вам сообщить.

Когда перед Лэмбертом оказалась пинта эля, он нашел это зрелище зачаровывающим. Это был обычный стакан, однако в нем коричневый эль ловил лучи солнца и приобретал красновато-золотистое свечение. Даже не притрагиваясь, Лэмберт знал, что стакан окажется прохладным на ощупь, но не слишком холодным. Не годится убивать вкусовые оттенки. Он даже знал, каким будет ощущение от прикосновения тонкого слоя пены к губе при первом глотке – мимолетный поцелуй перед покалывающим язык напитком.