Текст книги "Хранители магии"

Автор книги: Кэролайн Стивермер

сообщить о нарушении

Текущая страница: 10 (всего у книги 23 страниц)

– Может быть, вы расскажете мне, чем занимались? – Тон Эми придал ее словам силу приказа. – Джейн?

Джейн подробно пересказала Эми, как происходили поимка и допрос незваного гостя. Фелл и Лэмберт заслужили неудовольствие миссис Брейлсфорд, когда та узнала, что они собирались уехать, никого не предупредив. Она смягчилась только тогда, когда Джейн объяснила, как заботливы были эти господа, провожая ее домой.

– Ну, еще бы они не позаботились, чтобы ты благополучно добралась до дома! – Эми перевела осуждающий взгляд на Джейн. – Хотя я считаю, что применять магию по отношению к тому человеку было совершенно недопустимо. Ты копалась в мозгах у беспомощного заключенного прямо на виду у властей. Это определенно нехорошо.

– Какое бы преступление я ни совершила, по-моему, наказание было достаточно тяжелым. Я не возражаю против головной боли – не слишком возражаю, – но на этот раз в ушах у меня звенело так, что можно было оглохнуть. – Словно для того, чтобы доказать, что полностью оправилась, Джейн взяла себе еще один сэндвич с курицей и пикулями. – Отвратительное ощущение.

– На этотраз? – Фелл ухватился за ее слова. – Так вы регулярно пользуетесь магией! Очень неразумно прибегать к подобным вещам здесь, в Гласкасле.

– Но я не находилась в пределах Гласкасла, – сказала Джейн. – Я оказалась слишком близко к защите, когда останавливала нарушителя, но это были слабые чары, а ситуация требовала срочных действий. Чары разговора потребовали от меня гораздо больше сил. Я осмелилась к ним прибегнуть только потому, что полицейский участок от Гласкасла отделяет весь город.

– Они подействовали, вот что важно, – сказал Лэмберт. – Вы что-то из него выудили. Ладлоу. Кто – или что бы это ни было.

– Этот человек был под внушением молчания, и под очень сильным внушением. Возможно, мы получили бы большие результаты, если бы я попробовала прибегнуть к карандашу раньше. А так к тому моменту, когда я догадалась им воспользоваться, у меня уже почти кончились силы.

Захрустев пикулями, Джейн расправилась с очередным куском сэндвича.

Эми нахмурилась.

– Ладлоу… Туда поехал Роберт. По крайней мере, туда он собирался поехать. Он все еще не протелеграфировал мне, что благополучно добрался. А он никогда не забывает это сделать.

– А зачем он поехал в Ладлоу? – спросила Джейн. – Робин сказал мне, что ему надо провести кое-какие исследования для проекта. Что это за исследования, ты не знаешь?

– Наверняка сказать не могу. – Вид у Эми был встревоженный. – Он отправил телеграмму графу Бриджуотеру. Граф был в Лондоне, но пригласил Роберта остановиться в его доме в Ладлоу на любой срок.

– Граф Бриджуотер участвовал в составлении проекта, – сказал Фелл. – Большую часть работы проводили здесь, в Гласкасле, но в библиотеке Бриджуотера в Ладлоу имеются очень ценные источники. Граф щедр до крайности, и от его гостеприимных предложений трудно бывает отказаться.

– Именно поэтому Роберт и поехал в Шропшир? – спросила Джейн. – Чтобы посетить какую-то библиотеку?

– Похоже, дело было довольно срочное, – проговорила Эми. – Вчера он отменил визит к дантисту, чтобы уехать первым же поездом.

– Любой предлог не пойти к дантисту – это удача, – вставил Лэмберт, содрогаясь при мысли о том, что можно добровольно запланировать визит к зубному врачу.

– Совершенно верно, Лэмберт. Хотя не всем нам запрещено принимать опий, если необходимо удаление. Тем не менее Роберт не планировал этой поездки, насколько я понял? – уточнил Фелл у Эми. – Вы не знаете, когда именно он отменил свой визит к врачу?

– Роберт отправил записку в кабинет дантиста сразу после того, как они с Джейн вернулись с экскурсии по Гласкаслу. – Эми повернулась к Джейн: – Помнишь? В самую последнюю минуту вы с Робертом сообщили мне, что собираетесь остаться на ленч в столовой колледжа, вместо того чтобы вернуться поесть сюда.

– Я помню. – Вид у Джейн был виноватый. – Прошу прощения.

– Еще бы, – отозвалась Эми.

Лэмберт обдумал услышанное.

– А до того он ничего не говорил об отъезде из Гласкасла? Это могло иметь отношение к чертежам?

Джейн широко раскрыла глаза:

– К чертежам? Каким чертежам?

– Чертежам устройства – системы стрельбы проекта «Аженкур». Я нашел их у вас в кабинете, – напомнил Феллу Лэмберт, а Джейн он сказал: – Я передал эти чертежи вашему брату. Чем бы ни было устройство «Аженкур», выглядит оно каким-то нескладным.

Джейн сузила глаза, но промолчала.

– У меня никогда не было чертежей каких бы то ни было деталей, имеющих отношение к этому проекту. – Фелл взял последний сэндвич с сыром и пикулями. – Мне не дали допуска для ознакомления с чертежами. Не то чтобы я хотел иметь ко всему этому доступ. С меня хватает моей собственной работы.

– Вид у Брейлсфорда был удивленный, – сказал Лэмберт. – Я уверен, он узнал то, что ему показали.

Джейн и Эми обменялись вопросительными взглядами, а потом Джейн сказала:

– Он не говорил об этом никому из нас.

– Он мог упомянуть об этом Войси, – предположил Лэмберт. – Я у него спрошу.

– Да, конечно, – сказал Фелл тоном, указывавшим на то, что он имеет в виду прямо противоположное.

Горничная объявила о приходе еще одного гостя.

– Мистер Адам Войси, мэм. Он вернул автомобиль.

Все четверо обменялись изумленными взглядами.

– Мы перейдем в гостиную, – сказала Эми горничной. – Проведите мистера Войси туда, пожалуйста.

Когда Войси присоединился к ним в гостиной, Джейн заговорила первой:

– Как мило, что вы привезли нам автомобиль Робина. Я считала, что мне придется за ним возвращаться.

Вид у Войси был чуть смущенный.

– Признаю, что это было несколько бесцеремонно с моей стороны. Полицейские помогли мне крутить ручку и включить зажигание. Как только я освободился после совещания, то принял совет Портеуса и посетил полицейский участок. До чего молчалив этот человек! Ужасно думать о том, что посторонний свободно распоряжался в архиве Гласкасла. Возможно, нам придется поменять расположение чар в самых важных зданиях. Когда я узнал автомобиль Брейлсфорда, то решил, что Роберта вызвали туда раньше, чем меня, и был разочарован, узнав, что это не так. Хотя, похоже, Портеус вполне справился со всеми вопросами. По правде говоря, я вернул «Минотавр» прежде всего для того, чтобы увидеть Брейлсфорда. В результате ареста возникла пара вопросов. Надеюсь, он сможет пролить на это какой-то свет.

– Роберта нет дома, – сказала Эми. – Он уехал в Ладлоу вчера утром.

– В Ладлоу? – с явным изумлением переспросил Войси. – А зачем, могу я спросить?

– Насколько я знаю, ему нужно было провести какие-то изыскания, – ответила Эми. – А есть какая-то причина, по которой ему не следовало ехать?

– Господи, ничего подобного! – поспешил Войси успокоить Эми. – Как только Роберт вернется, вы не передадите ему, что мне необходимо обсудить с ним одно достаточно важное дело? Я надеялся решить эту проблему раньше, но лорд Файви занял все мое время. На этот момент все вопросы улажены, но мне хотелось бы получить совет Брейлсфорда.

– Я ему передам. – Вид у Эми был встревоженный. – Но я не знаю, когда он собирается вернуться. Он не давал о себе знать с момента отъезда.

– Это совсем не похоже на Брейлсфорда, – заметил Войси. – Он очень пунктуален в таких делах. Может быть, какие-то проблемы с поездами? – Не похоже было, чтобы он сам верил в подобное объяснение. – Или с телеграфом?

– Ваша телеграмма из Лондона пришла не по адресу, – напомнил Лэмберт, обращаясь к Джейн.

– Она просто задержалась. Но вы правы. Наверняка задержка имеет какое-то объяснение, – сказала Джейн, ободряя Эми, а потом повернулась к Войси: – А тот вопрос, который вы хотели обсудить с Робином, имеет какое-то отношение к аресту этого упрямца?

– К сожалению, не могу ответить на ваш вопрос. – Вид у Войси был искренне огорченный. – Но все, что вам о нем известно, было бы очень полезно для нас.

Лэмберт собрался было заговорить, но Фелл поймал его взгляд и чуть заметно нахмурился. Лэмберт остановился и превратил свои слова в кашель, словно прочищая горло. Если Фелл не хочет содействовать Войси, видимо, тому есть веская причина.

Войси перевел взгляд на Фелла.

– Я, наверное, не смогу убедить вас снова присоединиться к работе над проектом? То есть – с учетом этого нового и потенциально тревожного оборота дел?

Его лицо было открытым, честным и без особого усилия могло принять умоляющее выражение.

– Я слишком занят. – Похоже, Фелл совершенно не считал нужным за это извиняться. Он был суховато-вежлив, но за тонким слоем вежливости явственно проглядывала неприязнь к Войси. – Мои исследования постоянно прерываются. Пора мне для разнообразия уделить им то внимание, которого они заслуживают.

Казалось, эти слова адресованы не только Войси, но и Джейн.

– Понимаю. У нас всех есть обязанности, которые мы должны выполнять, – любезно подтвердил Войси. – Однако вопрос государственной безопасности имеет высокий приоритет, разве вы с этим не согласны?

– Вы прекрасно знаете, что если бы я был согласен с тем, что безопасность империи – это первейшее благо для всего общества, – отозвался Фелл, – то я по-прежнему участвовал бы в работе над проектом.

Войси сел прямее.

– Это ясно даже мне. – Он встал. – Тогда я прощаюсь. Миссис Брейлсфорд, благодарю вас за гостеприимство. – Он поцеловал руку Эми, которая встала, собираясь проводить его до дверей. – Мадам Брейлсфорд, джентльмены, я желаю вам доброго дня.

– А что плохого, – тихо спросил Лэмберт у Фелла, когда Войси удалился, – в том, чтобы попросить самую важную персону Гласкасла о помощи?

– Он мне не нравится. Этот человек постоянно ищет сторонников, – ответил Фелл как раз в тот момент, как к ним вернулась Эми. – Есть тонкая разница между настойчивостью и назойливостью.

– Если бы вы так не упрямились, – заметила Джейн, – то не были бы так хорошо знакомы с тем, насколько тонка эта разница.

Фелл неприязненно посмотрел на нее.

– Меня нисколько не удивляет, что вы находитесь на стороне назойливости.

– Я этого не говорила, – возразила Джейн.

– Неужели нельзя прекратить этот обмен колкостями? – воскликнула Эми и тут же прижала ладонь ко рту, откровенно ужасаясь собственной вспышке. – О боже! Я не хотела этого говорить!

– Конечно, его можно прекратить, – жизнерадостно ответила Джейн. – И более того, мы это сделаем. Немедленно.

– Как мне жаль, что Роберта нет! – пожаловалась Эми. – Он бы знал, что делать.

– Если на то пошло, то мы знаем, что делать. – Фелл поднялся на ноги. – Нам с мистером Лэмбертом пора последовать отличному примеру, поданному мистером Войси. – Он поднял руку, останавливая протесты Джейн. – Вы можете не бояться, что кто-то из нас – как вы красочно выразились – «улизнет». Посылайте весточку в Гласкасл, если мы вам понадобимся. Я буду в своем кабинете. Работать.

Без дальнейших проволочек Фелл увел Лэмберта с собой, и они покинули дом Брейлсфордов, чтобы пешком вернуться в Гласкасл. Лэмберт был рад оставить позади домашнюю грозу, которая вот-вот должна была там разразиться. Казалось, Фелл совершенно не торопится. Он шел неспешно, занятый своими мыслями.

Укорачивая шаги, чтобы не опережать спутника, Лэмберт спросил:

– Вы действительно возвращаетесь к исследованиям?

– В свое время, – кисло ответил Фелл. – Сначала мне нужно будет отыскать человека с метлой. Необходима изрядная уборка, прежде чем можно будет вернуться к работе.

– А как насчет вашей идеи затеряться в большом городе?

– Я передумал. Чем скорее я закончу работу, тем скорее смогу положить конец тем глупостям, которые здесь творятся.

Проведав автомобиль и убедившись в том, что Войси вернул его в полном порядке, Джейн поднялась к себе в спальню в надежде, что размышления в тишине помогут ей избавиться от остатков головной боли. Все, что она делала, при нормальных обстоятельствах не вызывало бы затруднений. К сожалению, использование собственной магии в такой близости от магии Гласкасла заставило Джейн чувствовать, будто она постоянно пытается идти навстречу сильному ветру. Она испытывала усталость от тех усилий, которые были необходимы только для того, чтобы компенсировать эту энергию, не говоря уже о примененных ею чарах. С самого начала у нее появилось такое ощущение, будто волосы растрепались, мешая видеть. Глаза горели, и кожа зудела, словно она гуляла в песчаную бурю. У нее ныла шея и время от времени закладывало уши, которые потом спонтанно прочищались с неприятным щелчком.

Джейн перепробовала все привычные целительные средства. Она выпила чашку хорошего чая, плотно поела за ленчем. Благодаря этим методам самые неприятные симптомы ослабели. Однако небольшой дискомфорт остался как напоминание о непривычной слабости.

У себя в комнате Джейн проверила тарелку из королевского вустерского фарфора. После замачивания в течение всей ночи и большей части дня состояние посуды заметно улучшилось. Тушь растворилась в воде – не равномерно, а в виде неправильной спирали, черной нитью завивающейся в воде. Джейн секунду любовалась этой странной красотой, а потом рассеяла завихрения и щупальца, достав тарелку из тазика, чтобы вытереть ее.

– Ты еще можешь мне понадобиться, – пробормотала она, бережно убирая тарелку.

«Хорошо, что Лэмберт забыл о проверке амулета невидимости, – подумала она. – У меня от одной мысли об этом голова болит. Мы сможем провести кое-какие опыты с утра пораньше. А если амулет не работает для любого, то у меня будет целый день на то, чтобы попробовать заставить его работать для меня».

Лэмберт был очень внимателен: он поддержал ее, когда они уходили из полицейского участка. Со стороны любого другого человека такой решительный захват власти, когда ее доставили домой, словно посылку, взбесил бы Джейн. И она изумлялась тому, что поведение Лэмберта ее нисколько не раздражает. Совсем наоборот. Эми была права. Он действительно душка.

Джейн сняла туфли и вынула шпильки из прически. Хотя в действительности ее волосы не были спутаны ветром, она с удовольствием расчесала их. А потом, несмотря на то что еще стоял день и никто не ложится в постель в середине дня, если не смертельно болен или не предается отвратительной лени, граничащей с грехом, Джейн вздремнула. И увидела сон.

Джейн приснилось, что она в колледже Гринло и пьет чай в кабинете номер пять. Фэрис Налланин, такая же костлявая и неуклюжая, какой была в школьные годы, прежде чем стала хранительницей севера, сидела за столом напротив. Из-под черной поплиновой школярской мантии были хорошо видны потрепанные манжеты перелицованного платья. Одна из пуговиц на манжете висела на ниточке.

– У тебя сейчас оторвется пуговица, – заметила Джейн.

Фэрис посмотрела на пуговицу и нахмурилась.

– С починенными вещами вечно опять что-то случается, ты заметила?

– Ты ее сама пришивала? – спросила Джейн.

– Несколько раз. Но мне постоянно мешают. – Фэрис оторвала пуговицу и спрятала ее в карман. – Ты должна сказать что-то очень важное.

– Правда? – Джейн знала, что надо. Дело было не только важное, но и срочное, но в голове у нее было пусто, и она не могла вспомнить, что именно ей надо сказать. – Мне правда надо?

– Скажи, чтобы он брался за работу. Но сначала пусть позаботится о часах.

В дверь кабинета номер пять начали оглушительно колотить. На лице Фэрис отразилась досада.

– Тут не соскучишься. – Фэрис сунула руку в карман. – Черт, я снова потеряла эту пуговицу.

На этом Джейн проснулась. Столь ярким было впечатление о том, что кто-то стучал в дверь ее спальни, что она пошла ответить на зов. Когда она открыла дверь, там никого не оказалось. Просторный коридор был пуст, в доме царила тишина.

Джейн немного поколебалась, а потом спустилась вниз в одних чулках, с распущенными по плечам волосами и открыла входную дверь. Помня о своем необычном внешнем виде, она робко выглянула на улицу. Там никого не было. Ощущение безмятежности внутри дома было необычайно сильным. Вне его стен сонный день переползал в тихий вечер. На улице не видно было ни экипажа, листья не шевелил даже легкий ветерок: все замерло. Слышались только щебет птиц и ровный звон далекого колокола.

Джейн заперла дверь и вернулась наверх, чтобы обуться. Она заметила, что головная боль окончательно прошла. Ее удивило то, что короткий дневной сон – он продолжался всего несколько часов, если верить дорожным часам, стоявшим на туалетном столике, – освежил ее лучше, чем ночной. Отдых вернул ей хорошее самочувствие и энергию. Она расчесала волосы и ловкими пальцам сколола их в узел. Времени лениться не было. Ей придется бросить Феллу вызов в его берлоге. Все равно необходимо понукать его ради Фэрис.

Джейн позволила себе легкую улыбку предвкушения, выбирая шляпку, которая лучше всего подошла бы для очередной вылазки к главным воротам Гласкасла. Похоже, Лэмберт умеет оценить хорошую шляпку. Выбранная оказалась широкополой, из светлой парижской соломки и с прозрачной вуалеткой, завязывавшейся под подбородком. В конце концов, нельзя предугадать, когда именно вуаль может оказаться полезной. Джейн натянула любимую пару дневных перчаток – и с досадой заметила, что одной из пуговиц не хватает.

На секунду она нахмурилась. Сон успел рассеяться, но она почувствовала, что пропавшая пуговица о чем-то ей напоминает. Она знала, что ей следует сообщить кому-то нечто чрезвычайно важное… Фэрис? Она не могла вспомнить ни почему сочла это важным, ни в чем заключалось сообщение. Она только знала, что Фэрис нуждается в помощи Фелла.

Джейн нашла пару чистых перчаток и надела их. Пора было отыскать Фелла и посмотреть, как он провел этот день. Возможно даже, что она сможет чем-то помочь. Например, осмотреть шляпу незваного гостя.

Глава 8

Помочь вам разыскать их мне отрадней,

Чем в рай войти.

Лэмберт вместе с Феллом вернулся в комнаты, которые они занимали в университете. На сей раз там не было слышно тихого упорного тиканья часов. Фелл вихрем ворвался в гостиную, бросил свой саквояж на пол посредине комнаты и направился прямо к столику для визитных карточек и накопившейся на нем стопке почты.

– Вам записка, Лэмберт. – Не успел Лэмберт пройти через комнату, как Фелл уже разорвал собственный конверт. – Ха. Смешно. Когда это люди разучились принимать отказы? – Фелл сунул письмо в карман, даже не потрудившись снова его сложить. Плотная бумага громко зашуршала, сминаясь. – Я пошел обратно в архив. Меня ждет работа. Не прерывайте меня, пока не придет время обедать.

Лэмберт покачал головой, изумляясь такой преданности своему делу, но оставил саквояж на месте. Адресованная ему самому записка содержала вызов от Войси. Лэмберту следовало явиться в Эджертон, чтобы принять участие в незапланированном испытании меткости по проекту «Аженкур», которое сводилось к стрельбе по мишеням при резком солнце летнего дня. Мередита на них не будет. Войси решил, что они смогут обойтись без его помощи. И Лэмберт надеялся, что он не ошибся.

Эджертон-хаус, квадратное серое строение георгианского периода с внутренним двориком, находился в десяти минутах ходьбы от квартиры Лэмберта. Это было одно из нескольких зданий Гласкасла, построенных среди садов, окружавших зеленые газоны, запретные для всех, кроме сотрудников Гласкасла. Лэмберт мог попасть туда только обходным путем, по лабиринту усыпанных гравием дорожек. Явившись в Эджертон с опозданием всего в несколько минут, он кратко переговорил с привратником, притаившимся за дверями огромного каменного дома.

Привратник знал Лэмберта, поскольку внутренний двор Эджертона был местом нескольких ранних испытаний, однако это не помешало ему тщательно проверить личность пришедшего и его право здесь появиться. Лэмберт старался не выказать нетерпения в ходе этой демонстрации медлительного бюрократизма. В конце концов, сейчас было самое время усилить внимание к подобным вещам, если вспомнить, что мужчина в котелке входил в университет, выходил из него и разгуливал по нему так, словно был здесь хозяином.

– Просто поставьте здесь подпись. И вот здесь, пожалуйста. – Привратник указал Лэмберту места, где ему необходимо было расписаться. – Спасибо. Мистер Войси и его гость вас ждут.

Гость? Лэмберт пожалел, что в записке об этом ничего не говорилось. Он не потрудился переодеться ради стрельбы по мишеням, и жаркий день вкупе с утренними приключениями не способствовали сохранению свежего вида.

Лэмберт остро почувствовал все свои недостатки, когда оказался на залитом солнцем дворе, где Войси и его гость уже рассматривали всевозможное оружие, выставленное на раскладном столе.

Гостем Войси оказался серьезный мужчина с роскошными бакенбардами, облаченный в канареечно-желтый жилет под летним костюмом из фланели. В темных глазах незнакомца горели искры энтузиазма.

– Тимоти, позвольте мне представить вам мистера Сэмюэля Лэмберта, нашего постоянного снайпера. Сэмюэль, это мистер Тимоти Райт, эксперт, который сегодня будет нам помогать.

Несмотря на жару, сам Войси выглядел еще более безупречно, чем обычно.

Лэмберт обменялся с Райтом рукопожатиями. Ему показалось, что он жмет руку кузнецу, и он с трудом справился с желанием согнуться вдвое, прижать к груди правую руку и застонать. Он ограничился тем, что безмолвно поморщился.

– Сегодня нас ждет настоящий подарок, – пообещал Войси. – Мистер Райт любезно предложил помочь в наших исследованиях, разрешив провести эксперимент с его нарезным ружьем Бейкера. Мы оставим его напоследок. А пока давайте просто повторим обычную последовательность, которой следует Мередит.

Лэмберт послушно снял шляпу и пиджак, убрал запонки в карман и закатал рукава. Он осмотрел стол.

– С чего начать?

– Начните с этого. – Войси вручил ему миниатюрный пистолет самого малого калибра. Он был настолько мал, что его можно было прикрыть ладонью или убрать в рукав. – Осторожнее.

Лэмберт внимательно осмотрел оружие.

– А, игрушка. – Он поднял ее в вытянутой руке и прищурился, глядя в прицел. – А чем это заряжается? Оловянными кнопками?

– Похоже, вы слишком много времени проводите с Мередитом. Здесь шутки неуместны. – Войси взял блокнот и повел Райта на наблюдательный пост. – Оружие – это оружие. И этим пистолетом убить человека можно так же, как и любым другим.

– Выстрелив из него? Думаю, лучше использовать его как метательный снаряд.

Лэмберт занял место на рубеже. Он стоял на ярком солнце и стрелял в сторону тени. Из-за этого попасть в игральную карту – тройку червей, которую Войси установил на мишени, было сложно, но, несмотря на зверскую отдачу крошечного пистолета, Лэмберт отстрелялся так, что ректор остался доволен. Райт отозвался о меткости Лэмберта вежливо – но не более того. Лэмберт растер руку и потряс кистью, стараясь как можно менее демонстративно избавиться от боли.

В тени было прохладно, но, когда Лэмберт оказывался на солнце, жара становилась такой сильной, что рубашка липла к спине. По позвоночнику у него тек пот. Отдача крошечного пистолета заставляла многочисленные синяки отзываться противной болью. Он утер лоб носовым платком и пожалел, что не может отстегнуть воротничок рубашки.

Стрельба из «Миротворца» прошла, как всегда, гладко. У кольта тоже была отдача, но привычная Лэмберту. Он с удовольствием отметил, что на Райта его меткость произвела некоторое впечатление.

Последнее оружие, которое нужно было использовать в этой серии опытов, на первый взгляд показалось ему даже менее эффективным, чем миниатюрный пистолет. Оно заряжалось с дула и было по меньшей мере на сто лет старше самого Лэмберта, так что он взял его в руки бережно, обращаясь с антиквариатом с тем уважением, какого заслуживала такая вещь.

– На этот раз – никаких оловянных кнопок. – Войси взирал на оружие так, словно оно было из чистого золота. – И, спасибо мистеру Райту, это нарезное ружье Бейкера. Было время, когда оружие такого типа правило миром. Основы нашей империи по-прежнему зиждутся на том, что завоевали для нас подобные ружья.

– Дело было не в одном вооружении, – возразил Лэмберт.

– Это правда, – поддержал его Райт. – Все всегда сводится к мужеству тех людей, которые сражаются.

– Я питаю к людям, державшим это оружие, одно только уважение. Они были смельчаками, все до одного, – сказал Войси. – Однако превосходство в вооружении никогда нельзя преодолеть одним только мужеством. Мы сегодня здесь ради смельчаков будущего. Мистер Райт, честь принадлежит вам.

Райт молча продемонстрировал тонкое искусство зарядки нарезного ружья Бейкера. Его сильные руки оказались неожиданно ловкими: при подготовке ружья, отмеривании пороха и помещении свинцовой пули он действовал с бережной осторожностью художника. Восторг Войси по поводу опыта Райта резко контрастировал с прагматизмом Мередита. Лэмберт подумал, что, похоже, его немного разбаловала спокойная деловитость Мередита, считавшего, что огнестрельное оружие заслуживает чрезвычайного уважения, но смысл всех действий – стрелять во что-то. Для Войси и Райта огнестрельное оружие обладало притягательностью, которая превышала простое уважение и граничила с обожанием.

Пока Войси и Лэмберт с помощью опытного Райта медленно двигались по составленному Войси списку, угол солнечных лучей изменился, сделав тени более густыми. На сей раз размер у мишени был стандартным, но кольца представляли собой простые карандашные линии, которые издали рассмотреть было невозможно.

Лэмберт не торопился. Он вынужден был не торопиться. Райт мог ловко перезаряжать ружье, но Лэмберту необходимы были передышки, чтобы растереть плечо. Отдача у ружья была просто страшной. По окончании стрельбы оказалось, что он положил три пули в самый центр мишени, а еще три пришлись вблизи от центра на трех-, шести– и девятичасовой отметке – и за свои труды получил шесть новых синяков вдобавок к предыдущим. После отдачи ружья Бейкера, схватки в кабинете Фелла и пребывания на запретной траве Зимнего газона Лэмберту не терпелось принять горячую ванну, выпить рюмку бренди и намазаться растиранием, предназначенным для перетруженных конских ног. И это отнюдь не повысило ему настроение.

– Очень недурно, – признал Райт.

Не успел Войси снять мишень, как Райт уже принялся чистить свое драгоценное ружье.

Войси был доволен результатом не меньше гостя. Лэмберт расписался напротив своего имени в инвентарном списке амуниции, подтверждая ответственность за пятнадцать зарядов к миниатюрному пистолету, шесть – к кольту «Миротворцу», а для ружья Бейкера за то, что в списке значилось как «шесть снарядов». Эти снаряды были похожи на свинцовые мушкетные пули, но, с учетом непредсказуемых увлечений комитета, работавшего над проектом «Аженкур», могли оказаться чем угодно, начиная с литого серебра и кончая магическими пулями из «Вольного стрелка».

Весь опыт занял несколько часов. К тому моменту, как Лэмберт вернулся в комнаты, помылся и переоделся к обеду, у него едва осталось время для того, чтобы заглянуть в Зимний архив. Фелл мог бы подсказать ему, где достать растирание. Кроме того, Лэмберту было любопытно посмотреть, какого прогресса его друг достиг в ликвидации хаоса, который царил у него в кабинете.

– Фелл, вы тут? – Лэмберт распахнул приотворенную дверь.

Ответа не было. Лэмберт недоверчиво осмотрел пустой кабинет. Все в комнате свидетельствовало о неожиданно прерванной работе. На полу лежали книги – некоторые были раскрыты, и корешки у них разъехались, а страницы помялись. Бумаги – гораздо большее количество, чем помнилось Лэмберту, – были разбросаны повсюду. Разбитое стекло было сметено горкой, но горка рассыпалась, словно задетая при неосторожном шаге. Армиллярные сферы были свалены в одном углу: миры внутри миров небрежно перепутались между собой.

Фелл исчез.

Окна кабинета были открыты навстречу теплым сумеркам, но не чувствовалось ни дуновения ветерка; тяжелая ткань коричневых университетских занавесок ни разу не колыхнулась. Ни одна половица не скрипнула. Лэмберт слышал только беспорядочное чириканье птиц и далекий звук колоколов, отбивавших четверть часа. Комната могла стоять пустой всего пять минут – или целых пять часов. Определить это не представлялось возможным.

В течение часа и еще двадцати минут Лэмберт обыскивал письменный стол, пол и книжные полки. Он просмотрел все бумаги, какие ему только удалось найти, пытался отыскать какое-то расположение предметов, которое могло бы дать подсказку, – и не обнаружил ничего. Котелок исчез. Фелл исчез. Других улик Лэмберт найти не смог. Наконец он уселся за стол и опустил подбородок на сжатый кулак.

Если бы Лэмберт пришел раньше, то существовала бы вероятность, что он столкнется с незваным гостем – если таковой тут был. А если бы Лэмберт соображал быстрее, то был бы смысл предупреждать привратников или срочно оповещать администрацию Гласкасла.

Но был ли здесь незваный гость? Мог ли Фелл уйти по доброй воле?

Лэмберт знал, что Николас не возвращался в комнаты, которые они занимали вместе. А если и возвращался, то ничего там не тронул. Если Фелла куда-то вызвали, он мог бы при желании оставить какое-то послание. Но что могло быть для Фелла вызовом? Или кто мог бы его вызвать? И зачем было Феллу уезжать, не сказав ни слова, если он уехал добровольно?

Возможно ли, чтобы у мужчины в котелке нашелся напарник? Не могла ли подруга Джейн, хранительница севера, прибегнуть к более прямым способам убеждения? А вдруг сама Джейн причастна к исчезновению Фелла?

Лэмберт опомнился. Такие мысли были нелепыми. Честность Джейн сомнений не вызывала. У нее были свои причины на то, чтобы донимать Фелла, но она их изложила открыто. Более того: ее острый интерес к Феллу, пожалуй, делал ее лучшим союзником Лэмберта в поисках.

Лэмберт счел наиболее вероятным сценарием появление второго незваного гостя. Если одному человеку могут дать амулет, позволяющий проходить в ворота Гласкасла, то почему не второму? Фелл, конечно, мог уйти и по доброй воле. Лэмберт предпочел думать иначе.

Когда он наконец поддался желанию выругаться, ему потребовалось несколько минут для того, чтобы охватить ситуацию целиком. Он ругался потому, что это свойственно природе человека, потому, что ему этого хотелось, потому, что он мог это делать, но прежде всего потому, что ему пора было снова отправляться в дом к Брейлсфордам. Четыре раза за один день – это сверх нормы. Единственным утешением служило то, что час был слишком поздний для того, чтобы предлагать гостю чашку чая.

Солнце уже давно село, и поздние летние сумерки переходили во тьму. По мере того как свет меркнул, плотные дневные тени слились и смягчились, составляя однородную светотень. День был на той границе сумерек и темноты, когда почти все цвета, за исключением самых ярких, становятся различными оттенками серого. Шпили Гласкасла, каждый из которых был увенчан флероном, подобно пламени, венчающему свечу, приобрели четкие очертания, черные на фоне темно-синего неба, гордые и изящные, словно цветочные побеги репейника. Колокола и щебет птиц служили контрапунктом затихающему миру. В красоте сумерек Лэмберт шел, бормоча себе под нос ругательства – такие же черные, как университетские шпили.