Текст книги "Хранители магии"

Автор книги: Кэролайн Стивермер

сообщить о нарушении

Текущая страница: 18 (всего у книги 23 страниц)

– Комус не смог одолеть дочь графа, а только приковал ее к креслу. Девственность все еще остается защитой в некой системе теорий, – с удивлением констатировал Фелл.

Лэмберт содрогнулся.

– Эти ограничения по-прежнему в силе, – продолжил Фелл. – Вы сказали мне, что созданное Войси оружие не оказало воздействия на мисс Брейлсфорд. Это странное кресло – единственное, что ее удерживает. Откровенно говоря, я был удивлен, узнав, что за это кресло ответствен только Войси.

– Вы не ответили на вопрос Лэмберта, – сказала Джейн. – Как этот артефакт оказался частью устройства «Аженкур»?

Фелл дернул себя за кончик уса.

– Мне бы хотелось спросить об этом у Бриджуотера. На самом деле у меня есть даже несколько вопросов, которые мне хотелось бы ему задать.

– Бриджуотер читал ту лекцию, которую вы посещали в Лондоне, – вспомнил Лэмберт. – А математика входит в число его талантов?

– Господи, я на какое-то время даже забыл про мои расчеты. Бриджуотер – специалист по истории армиллярных сфер, а не по их использованию. Он вполне может знать математику лучше, чем вы, Лэмберт, но, боюсь, я в нем сильно разочаровался. – Фелл отложил в сторону чертежи устройства «Аженкур» и снова занялся своими бумагами. – Спасибо за напоминание. Мне надо вернуться к работе.

– Я так и знала, что это ненадолго, – мрачно заявила Джейн.

– Мне тоже следовало бы знать. – Лэмберт свернул чертежи и снова спрятал их себе в карман. – Наверное, я снова постараюсь быть видимым, но неслышимым.

Фелл посмотрел на Лэмберта – и его глаза вспыхнули пронзительно-ярко:

– Что вы сказали?

Джейн выгнула бровь:

– Он что-то услышал. Это можно считать прогрессом.

– Вы сказали что-то вроде «видимым, но неслышимым». – Фелл прищурил глаза. – А что, если бы вы сказали: «слышимым, но невидимым»?

– Если бы я сказал это, – осторожно ответил Лэмберт, – то это была бы бессмыслица.

– В чем не было бы ничего нового. – Фелл задумчиво разгладил усы. – Я это не конкретно про вас, Лэмберт. Люди вообще редко говорят что-то осмысленное. К счастью, мы так привыкли к этому факту, что даже, несмотря на это, неплохо понимаем друг друга.

– Насчет себя я не уверен, – заметил Лэмберт.

– Я сосредоточился на расчетах того, что могу видеть. – Фелл провел рукой по бумагам, разложенным перед ним. – А ключ был передо мной все время, пока я наблюдал за вращением граммофонной пластинки. Математику можно не только видеть, но и слышать!

– Как музыку? – Лэмберт посмотрел на граммофон. – «Маленькую фугу соль минор» Баха?

– Как музыку сфер, – рассеянно отозвался Фелл.

Лэмберт пристально посмотрел на него:

– О чем вы говорите?

– Спасибо вам за идею, Лэмберт. – Казалось, Фелл устремил взгляд куда-то очень далеко. – Теперь я хотел бы, чтобы меня пару мгновений никто не отвлекал…

Говоря все тише, он вернулся к работе. Через несколько секунд Фелл уже настолько погрузился в свои расчеты, что не замечал никого вокруг. Спустя некоторое время Джейн и ее иллюзия снова вернулись к проверке его вычислений на предмет ошибки. Лэмберт расхаживал по комнате, пока не избавился от приступа беспокойства, а потом снова уселся на пол и прислонил разболевшуюся голову к креслу Джейн. Хорошо хоть, что у граммофона кончился завод.

Лэмберт пошевелился. Судя по боли в шее, он задремал, прислонясь к креслу Джейн. Он не спеша зевнул, потянулся и протер глаза. В конце концов, ему нечем было заниматься, кроме как спать. Он только надеялся, что храпел не слишком громко.

Сквозь единственное зарешеченное окошко пробивался солнечный свет, но это был рассеянный свет облачного дня. Чувство направления у Лэмберта действовало не лучше, чем во время пребывания в лесу. Он не мог определить, на какую сторону выходит окно, и не видел через него ничего, кроме деревьев. Оставшись без указаний внутреннего компаса, Лэмберт обнаружил, что ему трудно верить в то, что его окружает. Он вполне мог находиться среди декораций или в ателье живописца. Свет был неправильный, но не удавалось точно понять, что именно в нем неправильного, – или хотя бы объяснить себе, откуда возникла такая уверенность. Разлад в окружающей атмосфере был слишком глубоким, чтобы его можно было определить. Лэмберт знал только, что это крайне его беспокоит.

Джейн и Фелл все еще работали. Фелл придвинул свой рабочий стол к креслу Джейн, чтобы ей лучше были видны его расчеты. Иллюзорная Джейн по-прежнему оставалась там, благодушно взирая на них. Настоящая Джейн, выглядящая еще более измученной, чем раньше, читала записи, которые Фелл поднимал так, чтобы ей было удобнее их видеть. Николас казался раздраженным. Он отодвинул стул от стола. Именно скрип ножек стула по полу и разбудил Лэмберта.

– Вы не следите за моей логикой! – заявил Фелл, обращаясь к Джейн.

– Ничего удивительного в этом нет, – отозвалась она. – По-моему, тут и следить не за чем.

Лэмберт потер шею. Он явно не проспал ничего важного.

– Вы не видите более широкой картины, – продолжал упреки Фелл. – Восприятие и воля – это основы магии. Я не могу исправить искажения, пока их не восприму. А единственный способ полностью достичь этого состоит в том, чтобы найти должное описание структуры мира в том виде, в каком она должна находиться, причем наш мир окажется в центре небесных сфер. Затем, если мне удастся описать структуру мира в том виде, в каком она на самом деле находится после нарушения равновесия, мне нужно будет проявить достаточно воли, чтобы воспринимать эти две структуры в ходе их совпадения.

– А мне казалось, вы говорили, что нарушение равновесия заключалось в искажении времени. А вы сейчас описывали пространство.

Джейн не могла сделать жест в сторону расчетов, так что вместо нее это сделала иллюзорная копия.

– А откуда берется магия? Почему восприятие человека или воля человека должны повлиять на что бы то ни было? Магия проистекает из противопоставления небесной структуры мира, идеальных сфер, соединенных в гармонии, передаваемой армиллярными сферами, и структурой реальной модели, в которой планеты вращаются вокруг Солнца. Любое истинное восприятие включает в себя и то и другое. Волевое усилие, необходимое для использования этого влияния, меняется в зависимости от того, насколько велики или малы различия в этом противопоставлении.

– В Гринло эти вещи преподают иначе, – сказала Джейн.

Фелл не обратил на ее слова никакого внимания.

– Я не могу переставить стрелки часов, пока не узнаю точное время. Я пытаюсь сопоставить модель того мира, какой мы имеем в настоящий момент, модель, в которой содержится искажение, с моделью небесной структуры. Вместо идеальных сфер я пытаюсь найти возможность применить спираль. Если бы только мне удалось воспринять эти две структуры одновременно, я был бы готов усилием воли заставить их совпасть.

Джейн казалась рассерженной, а ее иллюзия явно упрямилась.

– Вы не можете использовать спираль.

Фелл парировал:

– Это вы не можете. А я должен хотя бы попробовать.

– Параллельные линии не пересекаются. Они никогда не пересекутся. Они не могут этого сделать. И сферы могут быть только тем, чем они являются. Сферами.

Джейн только что не выкрикнула последнее слово.

Фелл был воплощением терпеливости.

– Однажды сферы совпали. Иначе у нас не было бы разлома, с которого все началось.

– Разлом создала хранительница. У магии хранителей другая природа, – упрямствовала Джейн.

Лицо Фелла снова стало раздраженным.

– Не берите на себя смелость объяснять мне, какова природа магии хранителей. Я изучал литературу. Я знаю, что хранители делали и что могли делать в незапамятные времена.

Джейн ледяным тоном проговорила:

– Они уравновешивают. Они не жонглируют.

– Величайший хранитель – это тот, кто делает меньше всех. Знаю, знаю. Но я пока не хранитель. Я могу использовать только те инструменты, которые имею.

Джейн со вздохом подняла глаза к потолку. Ее иллюзия встревоженно посмотрела на нее.

– Это никогда не получится. Вы никогда не достигнете цели.

– С такими постоянными помехами – конечно, – согласился Фелл. – Однако нужно брать быка за рога.

– Раз уж берете, то берите за рога нужного быка, – заявила Джейн. – Примите решение. Вы используете точки по-эвклидовски. Вы исходите из того, что точки существуют независимо от плоскостей, которые вы описываете. Ведь вы имели в виду именно это, правильно? Но в остальной части вашей работы ваши плоскости состоят из точек. Два разных подхода… А, забудьте! Вы могли бы усадить за работу целую группу математиков – настоящих математиков, талантливых математиков, – и за годы трудов они так и не получили бы подходящей модели. Вы зря тратите время, Фелл. И не только свое, но и всеобщее.

– Вот почему Войси оказался идеальным хозяином дома? – спросил Лэмберт.

Фелл стремительно обернулся к Лэмберту, словно только сейчас вспомнил о его существовании:

– Что вы имели в виду?

– Войси привез вас сюда и позаботился о том, чтобы вы здесь оставались. Но он позволил вам взять вашу работу и предоставил время, чтобы вы ею занимались. Он дал вам граммофон и пластинки. Вам не кажется это подозрительным?

Фелл явно задумался:

– В этом что-то есть.

– Если вы почему-то тревожили Войси, то не потому, что ваша работа могла бы помешать ему, – сказала Джейн. – Он позволил вам забавляться ею. Чтобы вы не вмешивались, как я полагаю.

– Или чтобы Фелл не встретился еще с кем-то, – подсказал Лэмберт. – Если бы вам удалось заставить Фелла действовать в качестве хранителя, то стало бы это чем-то, с чем Войси смог бы справиться?

– Скорее всего, нет, – ответила Джейн.

– Но Войси знает, что вам не удалось этого сделать. Фелл по-прежнему не хочет становиться хранителем. Кто был бы следующим человеком, который попытался бы убедить Фелла действовать? – спросил Лэмберт. – Возможно, Войси привез Фелла сюда, чтобы не дать ему встретиться с этим человеком, кто бы он ни был?

– В этом случае Войси не запер бы нас всех вместе, не имея полной уверенности в том, что у меня не будет шансов убедить Фелла стать хранителем. Никаких.

Джейн выглядела обиженной. Иллюзия добавила к выражению ее лица еще и кровожадность.

– Войси настолько же уверен в том, что ваши расчеты никуда вас не приведут. И в этом он совершенно прав, – продолжила Джейн. – Вам надо отступиться, Фелл. Ваша стратегия не работает.

– То, что вы смогли найти несколько ошибок в моих расчетах, еще не делает вас квалифицированным критиком.

– Любой мало-мальски квалифицированный человек мог бы найти ошибки в ваших вычислениях, сэр. – Джейн так налегала на вежливость, что из-за нее проглядывала грубость. – Признайте это. Вы хранитель запада. Примите этот факт и действуйте соответствующим образом.

Фелл снова принялся за работу.

– Придет время, когда я больше не смогу сопротивляться. Но пока это время еще не наступило. Пока могу работать, я должен работать.

Иллюзорная Джейн выглядела такой же сердитой, как Джейн настоящая. В комнате воцарилось напряженное молчание.

Лэмберт пересек комнату и посмотрел сквозь решетку в двери. Коридор за нею был пуст.

– Как вы думаете, что Войси собирается делать с устройством «Аженкур» теперь, когда оно заработало?

– Надо полагать, то же самое, что бы стала делать я, – ответила Джейн. – А я бы стала применять его выборочно, пока мир не будет существовать в соответствии с моими распоряжениями.

– А вы действительно стали бы делать именно это? – спросил Лэмберт. – Править миром?

– Я предпочитаю считать это усовершенствованием мира, – возразила Джейн. – Но признаю, что могла бы придумать гораздо более эффективные способы этого добиться. Это не слишком удачное сверхоружие, правда ведь?

Фелл оторвался от своей работы.

– Первоначальная идея комитета заключалась в том, чтобы при работе над проектом «Аженкур» создать масштабное устройство, которое могло бы доставлять чары преображения на большое расстояние и действовало без разбора на всех. Никакой там трансформации одного человека в собаку, а другого – в лошадь. Превращение целого батальона в свиней – такова была первоначальная цель.

Джейн сказала:

– А мне казалось, что вы не принимали участия в этом проекте. Откуда вы все это знаете?

– Меня пригласили в нем участвовать, и я присутствовал на стольких совещаниях, что даже вспомнить противно, – ответил Фелл. – Но потом мне удалось добиться, чтобы меня исключили из состава комитета. Хотел бы я, чтобы за каждое совещание, на котором приходилось присутствовать за все время, мне выплачивали по шесть пенсов. Однообразная чушь. Даром потратил много часов моей жизни. Часов, которые уже никогда не вернутся.

Лэмберт начал вышагивать от двери к окну.

– Постойте. Войси изменил оружие, чтобы сделать его менее эффективным?

– Более метким. Насчет меньшей эффективности я не знаю.

Пока Фелл говорил, давление воздуха в комнате внезапно изменилось. Хотя окно было закрыто, а дверь заперта и ветра не было, бумаги, разложенные перед Феллом, зашевелились, словно их подхватил ветер. Казалось, что атмосфера заискрилась от энергии.

– Какого дьявола… – начала Джейн, а Фелл почти одновременно с ней воскликнул:

– Господи!

– Это еще что за черт?

Лэмберт подбежал к окошечку в двери и попытался выглянуть в коридор.

Вблизи и где-то далеко начали лаять собаки, к ним присоединили свои крики другие встревоженные животные. Беспокойство в воздухе росло, словно готовилась разразиться гроза, однако изменений в освещении не было, ни снаружи здания, ни внутри, так что трудно было объяснить, откуда берется ощущение сгущающейся темноты.

– Это дело рук Войси? – испуганно спросила Джейн.

Ее вопрос потонул в раскатах грома. Хотя мир видимо не изменялся, гулкое рычание грома усилило колкую тревогу, ощущавшуюся в воздухе. Лай перешел в вой как вдали, так и поблизости. Хотя ветра так и не ощущалось, но, как только раскаты грома смолкли, в комнате что-то шевельнулось и бумаги Фелла полетели на пол.

– Это разрушено их охранное заклинание, – сказал Фелл. Он встал и с наслаждением потянулся. – Похоже, что при этом разрушились и те чары, которые были наложены на меня. Надо понимать так, что ваши двое прогульщиков, Лэмберт, все-таки смогли сбежать и вызвать подмогу. Отличная работа!

Непонятно где – то ли в полумиле от дома, то ли просто этажом ниже – раздался крик: множество голосов, прозвучавших как один. Крик содержал одну ноту и не больше, один звук – и не больше. Однако эта нота звенела и вибрировала, питалась сама собой, удваивалась и снова удваивалась, пока сами камни не запели, отвечая ей.

Крик и его отголоски резко закончились, словно были оборваны, однако с ними исчезло и чувство тревоги. Тишина повисла в неподвижном воздухе. Безмолвие было настолько глубоким, что Лэмберт на секунду встревожился, не потерял ли он способность слышать.

– Быстрее, Лэмберт, проверьте дверь, – распорядилась Джейн. – Это был Великий Вопль. Если его правильно выполнили, он мог отпереть все замки на расстоянии одной мили.

Лэмберт приложил все силы, но дверь осталась запертой.

– Что это было?

– Ученые Гласкасла. Они создали Великий Глас. – Фелл собирал бумаги, пытаясь вернуть им хоть какой-то порядок. – Только школяры называют его Великим Воплем. Глупый сленг.

– Это были ученые Гласкасла? Как это – все одновременно? – Лэмберт подошел помочь Феллу с бумагами. Пока они подбирали записи, новая волна звуков взмыла снизу: переливчатый свист, повторявшийся снова и снова, иногда один, иногда – несколько свистков одновременно. – А что этотакое?

– Похоже на полицейский свисток. – Джейн наклонила голову. – Помноженный на сто.

– Не может быть, – откликнулся Фелл. – Полицейским отрядам запрещено использовать Великий Глас для проникновения в помещения, если у них нет специального ордера.

– Тогда мы должны предположить, что кто-то позаботился получить такой ордер. – Джейн откинулась в кресле. – Слава богу.

Лэмберт вернулся обратно к решетчатому окошку в двери. По коридору приближалось нечто новое. Кто-то пел: тенор выдерживал одну ноту на протяжении восьми счетов. Затем следовало несколько тактов передышки, во время которой был слышен звук открываемой двери. А потом нота снова звучала – в течение восьми счетов.

Когда певца стало видно, Лэмберт узнал в нем Полидора. По пятам за ним шли животные. Тут были таксы и крысы, кошки и мышки, олени и гончие. Они двигались вместе, и, казалось, каждый был совершенно равнодушен к остальным животным, окружавшим его.

Полидор остановился у камеры на противоположной стороне коридора и крикнул сквозь решетку:

– Херрик, это ты? – Он пропел одну ноту, «ля», – и дверь отперлась. Полидор придерживал дверь, пока оттуда не вышел годовалый олененок, присоединившийся к толпящимся животным. – Осторожнее, берегись барсука.

Полидор повернулся и увидел Лэмберта, смотревшего на него сквозь решетку.

– О, да это американец! Какой приятный сюрприз. – Он пересек коридор и заглянул мимо Лэмберта в камеру. – Вы нашли себе партнеров, как вижу. Как приятно снова с вами встретиться, мистер Фелл. Мы слишком давно не виделись. И как радостно встретить здесь двух молодых леди. Близнецы, как я понимаю?

Лэмберт не стал тратить время на объяснения.

– Откройте дверь. Пожалуйста.

Полидора развеселила его пылкая просьба.

– Не могу. Она заперта.

– Можете. Я видел, как вы это делали. Пропойте ее открытие.

– Я не пою, – скромно объяснил Полидор. – По сути, я направляю остаток энергии Великого Гласа. Но это действительно звучит так, будто я пою, тут я должен с вами согласиться.

– Звучит просто чудесно, – заверил его Лэмберт. – Карузо должен опасаться за свои лавры. Пожалуйста, отоприте дверь. Нельзя дать Войси скрыться.

– Если бы речь шла только о вас и дамах, я был бы счастлив пойти вам навстречу, – ответил Полидор. – Но в этой ситуации я не имею намерения отпирать дверь мистеру Феллу. Он чересчур неуловим. Похоже, так же неуловим, как мистер Войси.

Лэмберт крепче вцепился в решетку.

– А где Войси? Его поймали?

– Нет, но устройство «Аженкур» нашли. Похоже на то, что мистер Войси обратил оружие против себя, чтобы не отвечать за результаты своих действий.

– Исключено! – фыркнул Лэмберт.

– Что бы мистер Войси ни сделал, его найдут. Охота уже идет. – Жизнерадостность Полидора усилилась. – Будь он ученым или оленем, его все равно загонят.

Фелл подошел к Полидору.

– Послушайте, Уильямс, мне страшно неловко, что я не соблюдал расписания занятий с вами. Я вам это компенсирую. Даю слово, что все смогу объяснить. Только, пожалуйста, отоприте дверь.

– Ваши извинения приняты. Хотя они несколько запоздали. Пожалуйста, не надо волноваться, мистер Фелл. Я не тот, с кем вам придется объясняться, – сказал Полидор. – По возвращении в Гласкасл будет проведено разбирательство. Власти очень заинтересовались вашей ролью в планах мистера Войси.

Фелл попятился от двери, словно прутья решетки обожгли его.

– Вы правы, что оставляете нас так, как нашли, Уильямс. Войси держал нас здесь в качестве пленников. Если бы ему удалось обратить нас в животных, он бы это сделал – так, как поступил со всеми, кого вы здесь нашли.

– Значит, вы обнаружили своего друга. – Лэмберт неопределенно махнул рукой в сторону годовалого олененка. – С ним все в порядке?

– По-моему, да. – Казалось, Полидор очень доволен собой. – Видите ли, он помогал мне перелезть через стену. Я как раз забрался наверх, когда его поймали. Я никак не мог этому помешать. Мне надо было спешить за подмогой.

– А что сказал Бриджуотер? – Виноватое лицо Полидора заставило Лэмберта спросить более определенно: – Вы ведь отправились в замок Ладлоу с просьбой о помощи?

– Да нет, – признался Полидор. – Я так торопился! Вместо этого я пошел прямо в ближайшее отделение телеграфа. Я отправил из Ладлоу телеграмму, и мистер Портеус и мистер Стоу приехали следующим же поездом. Они ввели графа Бриджуотера в курс дела, и после этого к нам стали быстро стекаться подкрепления. Это было очень захватывающе.

– Их смогут превратить обратно? – спросил Лэмберт. – Вы уже нашли Брейлсфорда?

– Пока нет, – терпеливо ответил Полидор. – Даже если бы не существовало подозрений, что среди них находится Войси, они все равно не стали бы пытаться. Формально все они – улики. Милый старина Херрик – я хочу сказать, Кадвал – будет просто главной уликой, пока не закончится разбирательство.

– Но нельзя же оставить их в таком виде! – запротестовал Лэмберт.

– Я не могу оставить их взаперти, конечно, – согласился Полидор. – В этом и заключается данное мне поручение: выпустить их всех. Преподаватели Гласкасла проследят, чтобы никто из них не потерялся. А теперь прошу меня извинить. Мне надо продолжать.

Он оставил их в камере и пошел по коридору дальше, распевая и отпирая двери, и за ним по пятам шла все увеличивающаяся стая животных. И все животные в его свите держались в стороне от барсука.

– Дьявол! – сказал Лэмберт, в отчаянии прижимаясь лбом к двери. – Нам никогда отсюда не выбраться!

– Не глупите. – Джейн вернула свою иллюзию поближе к себе. – Нас выпустят с минуты на минуту. Скоро должны прийти, чтобы взять мистера Фелла под арест.

Фелл повернулся к ней, окаменев от возмущения:

– Я ничего не сделал! Вы это знаете.

– В том-то и дело, – язвительно отозвалась Джейн. – Вы ничего не сделали. Это будет нетрудно объяснить властям, правда? Вы в любой момент могли принять меры и остановить Войси Он не смог бы справиться с хранителем. Но вы избрали ничегонеделание. Так ведь?

– Вы собираетесь рассказать им о моих расчетах?

Казалось, такая перспектива ужаснула Фелла.

– О, я думаю, что это вы им расскажете, – ответила Джейн. – А как иначе вы объясните, чем занимались все это время? Не говоря уже о вашем невнимании к студентам, которым вам полагалось помогать.

– Вы мне мелко мстите? Из-за того, что я не стал совершать прыжок, не подготовившись, и не взял на себя роль хранителя, как только мне это было приказано, вы откажетесь высказаться в мою защиту?

По коридору к ним приближались полисмены. Лэмберт окликнул их сквозь решетчатое окошко.

– О, я буду защищать вас до последнего вздоха, – заверила ученого Джейн. – К сожалению, судя по тому, что я узнала о Портеусе, и по тому, что слышала о Стоу, я не думаю, чтобы великие умы Гласкасла обратили хоть малейшее внимание на то, что думает слабая и глупенькая женщина.

– Слабая и глупенькая, черта с два! – с отвращением проворчал Фелл, когда представители правопорядка вошли в камеру, чтобы взять его под арест.

– Я приму это как комплимент, – сказала Джейн, а проходившего мимо констебля попросила; – Ах, сэр, вы не будете так добры пригласить сюда кого-нибудь из Гласкасла, чтобы разорвать чары, наложенные на это кресло? Я была бы глубоко признательна.

На то, чтобы просьба Джейн дошла до соответствующей инстанции, потребовалось какое-то время. Лэмберт оставался с ней, хоть и чувствовал себя предателем из-за того, что позволил увезти Фелла в Гласкасл и не отправился вместе с ним. Однако ему казалось бы еще большим предательством оставить Джейн одну с ее иллюзией. Графа Бриджуотера нигде не было видно, так что Лэмберт был хотя бы избавлен от необходимости объяснять, почему он отправился в приют Святого Хьюберта в полном одиночестве. Наконец явился Портеус, чуть запыхавшийся на лестнице. Даже в своем черном фраке, старомодной шляпе и при нескрываемом самодовольстве он выглядел весьма внушительно.

– Ну, где эти чары, которые нужно разрушить? – вопросил Портеус, входя в их камеру. Тут он увидел Джейн и ее иллюзию. – Боже правый, вас две! Неудачно прошедшее заклинание «дубликаре»?

– Не это заклинание, – поспешно проговорила Джейн. – Пожалуйста, его не трогайте. Я с ним справлюсь сама. Мне нужна помощь с чарами Войси – с теми, что не дают мне встать с этого кресла.

– А! – Портеус уже вел широкой ладонью по спинке кресла. – Действительно, вам требуется помощь. – После минутного исследования он встал прямо перед креслом, поднял руки и произнес: – Audi me, audiva me. – «Слушай и повинуйся!» – И победно отступил назад, как только Джейн начала вставать. – Довольно сложная работа.

Иллюзорная Джейн опустилась в освободившееся кресло с явным облегчением.

Джейн неуверенно вздохнула и медленно прошла через комнату и обратно, проверяя состояние мышц.

– Спасибо, – сказала она Портеусу. – Так гораздо лучше.

Портеус расплылся в улыбке.

– Не за что. Счастлив быть полезным. Полагаю, это можно считать наглядной демонстрацией преимущества магии, используемой в Гласкасле, над той, которой обучают в Гринло, не так ли?

Улыбка Джейн стала несколько натянутой.

– Вот именно. А теперь ваши умения несомненно требуются еще где-то. Думаю, что в этом здании масса чар, которые необходимо разорвать.

– Мы стараемся не трогать большую их часть, – признался Портеус.

– Даже Робина? – спросила Джейн.

– Да. Улики для расследования, понимаете ли. Перевозка их в Гласкасл представит серьезную проблему, но тут стоит потрудиться. Когда мы устраним чары, желательно добиться наилучшего восстановления. Поскольку это магия Гласкасла, то лучше всего устранять ее в Гласкасле.

Джейн не скрывала своей тревоги:

– Вы в этом уверены?

– К такому заключению пришли деканы, – ответил Портеус. – И я им целиком доверяю.

Лэмберт открыл Портеусу дверь. Джейн еще раз поблагодарила Портеуса, отправляя его восвояси. Как только он оказался вне пределов слышимости, она что-то пробормотала себе под нос.

– Извините, что вы сказали? – спросил Лэмберт, с улыбкой наклоняясь к ней. – Я не расслышал.

– О, думаю, вы и так догадались.

Джейн подняла на него взгляд, и Лэмберт увидел, что наигранная жизнерадостность, которую она изобразила в присутствии Портеуса, рассеялась вместе с раздражением, которое вызвал у нее этот человек. Она была совершенно серьезна и смотрела на Лэмберта молча. Ее усталость была ясно заметна.

Лэмберт тоже смотрел на нее – и вздрогнул от удивления, когда она протянула руку и прикоснулась к нему, очень легко проведя ладонью по его щеке. Рука у нее была холодная. Лэмберт вопросительно посмотрел на девушку.

– Раньше я не могла до вас дотронуться, – объяснила Джейн. – А мне хотелось.

Лэмберт был так же озадачен, как в тот раз, когда Джейн дала ему попробовать подвесить веретено над картой. Отважившись, он взял ее руку в свою, чтобы согреть. Джейн на несколько секунд ее там оставила. А потом отстранилась и сосредоточила все внимание на кресле.

– Я пообещала себе, что внимательно рассмотрю эту штуку, перед тем как нам уходить.

– Хотите снова воспользоваться моим перочинным ножом? – предложил Лэмберт, озадаченный столь резкой переменой настроения.

– Да, спасибо.

С помощью ножа Джейн отделила несколько нитей обивки из-под сиденья кресла, но вернула нож Лэмберту, не нанеся предмету мебели дальнейших повреждений.

– Нашли что-то интересное? – спросил он.

– Пока не знаю. – Джейн игнорировала иллюзию, которая безмолвно обследовала кресло. – Странно, почему Портеус настолько уверен, что тут всюду магия Гласкасла.

– Ну, ведь это же вполне логично, правда? Если она была результатом деятельности Войси?

– Надо полагать. Тем не менее странно, что Войси смог так заранее все спланировать, что застал меня в «Перьях» врасплох. – Джейн наклонила кресло так, что иллюзия вынуждена была с возмущением его освободить, а потом перевернула и стала рассматривать нижнюю часть. – Ловко сработано.

– И хорошо, что это была магия Гласкасла, иначе Портеусу не удалось бы с такой легкостью вас освободить.

– А ему это было легко, так ведь? – рассеянно спросила Джейн.

От подозрения у Лэмберта мороз пробежал по спине.

– Но вы ведь не думаете, что он и помогал создать эти чары? Что Портеус знал, как разрушить чары, потому что помог их создать?

– Нет. – Джейн поставила кресло прямо, но села в рабочее кресло, которым пользовался Фелл. – Однако я действительно думаю, что Войси кто-то помогал. Кто-то очень сильный.

Лэмберту она показалась необычно маленькой и совершенно измученной. Ему это не понравилось.

– Думаю, нам надо отсюда выбираться. Найти какое-то место, где можно безопасно пить воду, спокойно есть пищу и не опасаться, что мебель окажется такой цепкой.

– Хорошая мысль. – Джейн встала, задумчиво оглянулась на кресло и направилась к двери. Ее иллюзия шла следом, отставая на шаг. – Я бы сейчас с удовольствием выпила чашку чая.

При этой мысли Лэмберт с трудом подавил стон.

– Ваша машина стоит у дома, если вы в состоянии ее вести. По крайней мере, она стояла у дома, когда я сюда добрался. Если она по-прежнему там, никто не может запретить нам ею воспользоваться.

Он сделал это заявление с полной уверенностью. Любому, кто все-таки попытался бы остановить их, пришлось бы иметь дело с одним очень сердитым американцем.

– Я в состоянии сесть за руль. Если вы согласитесь покрутить ручку, чтобы ее можно было завести.

– Конечно. – Лэмберт пропустил в дверь Джейн и ее иллюзию. – А как насчет вашего двойника? Не надо ли вам что-то с этим сделать, пока никто не перепугался и не решил отправиться к врачу с жалобой на то, что у него в глазах двоится?

– Она может оказаться полезной, – ответила Джейн. – Мне ведь все-таки нужна компаньонка. И в любом случае сейчас на устранение иллюзии понадобилось бы больше сил, чем на ее поддержание. Лучше подождать, пока мы благополучно где-то не устроимся и мне больше не надо будет вести машину, а потом я приму решение. Я к ней как-то привязалась.

– Странно, но я тоже, – признался Лэмберт. – Ее общество действует очень успокаивающе.

Иллюзорная Джейн выглядела довольной.

Когда Джейн уселась за руль «Минотавра», уже опустились синие сумерки. Иллюзия была рядом – слабый отток концентрации, который оставался почти незамеченным на фоне массы более неприятных физических ощущений. Джейн хотелось есть и пить, она чувствовала себя грязной, усталой и больной, она чуть было не выставила себя дурой перед Лэмбергом, и, что самое неприятное, ее костюм был просто в позорном состоянии. Тут сомнений не оставалось. Непринужденное путешествие было не в ее стиле. Возможно, она зря решила завести собственный автомобиль и в будущем ей следует избегать любых поездок. Очевидно, ей лучше добраться как-то до Гринло и оставаться там триместр за триместром. Ради путешествий не стоит переносить всю эту грязь и усталость.

Лэмберт шарил по плетеным коробам, стоящим на заднем сиденье. Как раз в тот момент, когда Джейн уже собралась спросить, что он, собственно, думает делать, он вернулся.

– Поделиться с вами?

Лэмберт держал остаток имбирной коврижки, темной и липкой в ее бумажной обертке.

– О! Да, пожалуйста! – Радуясь тому, что удержалась и не начала ворчать, Джейн схватила свою половину и жадно ее съела. Не обращая внимания на нарушение правил этикета, она даже облизала пальцы. Еда ее ободрила, но она страшно жалела, что не может запить ее хорошей чашкой чая. – Это было необыкновенно вкусно. Спасибо вам.