Текст книги "Хранители магии"

Автор книги: Кэролайн Стивермер

сообщить о нарушении

Текущая страница: 21 (всего у книги 23 страниц)

– Совершенно верно. Как мы и предположили, Войси опасался, как бы я не отказался от сопротивления хранительству раньше, чем он завладеет устройством. Он считал, что предоставить мне возможность заниматься моими вычислениями – это лучший способ не дать мне вмешаться в его дела.

– А мне казалось, что Войси в хранителей не верит.

– Бриджуотер убедил Войси, что хранительство можно считать чем угодно: главное, надо помешать мне принять на себя соответствующие обязанности. Очевидно, Войси не подозревал, что Бриджуотер обладает таким мощным природным даром. Если бы он об этом догадывался, то мог бы с большей осторожностью отнестись к соединению силы Гласкасла с жезлом Эджертона.

– И никто из них не думал о такой возможности: получив шанс сосредоточиться на работе, вы закончите ваши вычисления и исправите искажение равновесия?

– Нет, – резко отозвался Фелл, – по-видимому, такую возможность никто во внимание не принимал.

Словно обиженный этим воспоминанием, Фелл разжег свою сигару и возмущенно запыхтел ею, выпуская клубы дыма.

– А Войси не догадывался о том, что Джейн приехала сюда специально для того, чтобы убедить вас взять на себя хранительство?

– Войси узнал, что мисс Брейлсфорд дружна с хранительницей севера. Он полагал, что моей следующей гостьей вполне может стать сама хранительница севера. И у меня не было бы шанса сопротивляться ее напору при личной встрече. Это, конечно, суждение Войси. Между нами, я считаю, что без труда сумел бы ее игнорировать. Я так думаю даже теперь, когда пообщался с ней напрямую. Она очень настырная, спору нет, но все же не совершенно глуха к голосу разума.

Лэмберт напомнил себе – не без усилия, – что непримечательный мужчина, сидящий перед ним, действительно является новым хранителем запада.

– Не заметно, чтобы вы сильно изменились.

– А я и не изменялся. – Фелл попытался выпустить кольцо дыма. – Но, могу вас заверить, я не скучаю по ощущению бесконечного давления. Оно забирало у меня много сил. И не только оно. В тот момент, когда я лишился способности сопротивляться Бриджуотеру, поглощавшему мои силы, я потерял и способность удерживаться от хранительства. Все хлынуло прямо в меня. И пока вы не предприняли тех решительных действий, силы стремительно уходили из меня. Прямо к Бриджуотеру. В высшей степени неприятное ощущение.

– Пока я не попытался убежать от Войси в приюте Святого Хьюберта, я никогда не целился в человека с намерением его убить, – признался Лэмберт, – не говоря уже о том, чтобы произвести выстрел. И во второй раз это оказалось не легче, чем в первый, хотя оружие было совсем другим.

– Спасибо, что сделали это. Облегчение было потрясающим, уверяю вас.

– А что бы случилось, если бы я этого не сделал?

– Кто знает? Бриджуотер разрушил защиту Гласкасла и получил надо мной полную власть. И над Джейн тоже, если уж на то пошло. Нам всем пришлось бы очень плохо, если бы он продолжил еще какое-то время. – Недоговоренность повисла в воздухе наподобие одного из корявых дымных колец Фелла, пока он не стряхнул пепел своей сигары в пепельницу из морской раковины. – Я хотел задать вам один вопрос.

Предупрежденный изменившимся тоном Николаса, Лэмберт приготовился к резкому изменению темы разговора.

– Какой?

– Как могло случиться, что красивый молодой человек вроде вас дожил до солидного возраста, составляющего… – тут Фелл помедлил. – А сколько вам все-таки лет?

– Двадцать три, – неохотно ответил Лэмберт. – А что?

– Вы достигли солидного возраста двадцати трех лет без единого любовного приключения?

Недоверчивое изумление Фелла ощущалось в каждом слове.

Лэмберт с отвращением уточнил вопрос:

– Вы хотели спросить, как это я остался девственником? Не то чтобы это было вашим делом. Женщины ведь не растут на деревьях, знаете ли.

– В Лондоне еще как растут. В определенных местах они буквально кишмя кишат. И я не думаю, чтобы в других крупных городах был в них недостаток.

– А я не имел в виду женщин этого сорта. – Лэмберт вздохнул. – Они все здоровые, и половина из них девственницы, если верить их собственным словам. Как это ни странно, я им не верю. Я не хочу заплатить за несколько минут удовольствия и при этом подхватить дурную болезнь, от которой не вылечусь до конца жизни. Лучше я схожу в оперу.

– Вы странный молодой человек, – заметил Фелл. Несколько раз задумчиво пыхнув сигарой, он добавил: – Существуют и другого типа женщины.

– Несомненно, – согласился Лэмберт. – Те, кто смотрит на обручальное кольцо в качестве жизненно важного предмета. Если бы я хотел от жизни только этого, то мог бы остаться в Вайоминге.

– А мне казалось, что вам нравится Вайоминг.

– Нравится. Но когда я там жил, то даже не слышал о Гласкасле. Кто знает, о чем еще я не слышал. – Впервые при мысли об отъезде из университета Лэмберт ощутил оптимизм. Если в мире существует нечто столь удивительное, как Гласкасл, кто знает, что еще в нем имеется? – Мир велик.

– Так вы отправитесь на поиски приключений? – В устах Фелла это предположение прозвучало как строчка из дешевого романа. – Будете обследовать забытые уголки Старого Мира, разыскивая нечто волнующее?

– Ох, нет, только не волнующее. Волнений мне и без того хватает. – Лэмберт ненадолго задумался. – Если там окажутся места вроде Гласкасла, то, возможно, эти забытые уголки стоит обследовать.

– Погодите-ка минутку! Вы же не хотите сказать, будто Гласкасл – это забытый уголок мира, а?

Лэмберт не стал реагировать на возмущение Фелла.

– Забавно. Когда я был дома, мне даже в голову не приходило получить образование. Я над этим ни разу не задумался. Когда я только приехал в Гласкасл, то просто подумал, что здесь премилые места. Не сравнить с Вайомингом, конечно, но все равно симпатичные. А потом я услышал гимны. Только когда меня охватила безмятежность, я заметил, чего мне прежде недоставало. – Лэмберт с трудом подбирал слова, чтобы выразить свои мысли и чувства. – Здесь царит покой, которого я больше нигде не встречал. Какая-то ясность.

Он прекратил поиски нужных слов и позволил себе замолчать. Фелл поморщился:

– Будучи знакомым с Портеусом, как вы можете говорить такое с совершенно серьезным видом?

Лэмберт не позволил, чтобы шутка Фелла смутила его.

– Вы знаете, о чем я говорю. Это здесь в воздухе. Есть такая вещь, как истина. Людям важно, какова она. Пусть они тратят массу времени на то, чтобы читать, спорить, создавать новые теории и терзать ими друг друга, они делают все это только для того, чтобы добраться до истины.

– По-моему, вы чересчур оптимистично смотрите на научную жизнь.

– Возможно, и так. Но тем не менее могут существовать и другие места, где главное – именно это. Кто знает? Вполне возможно. Мисс Брейлсфорд мало рассказывает о Гринло, но, похоже, там дела обстоят именно так. Может быть, где-то найдется и такое место, куда бы мог пойти я. Где-то, где я смог бы стать своим.

– Но вы не станете искать это место дома, на своей родине? – спросил Фелл.

– У меня на родине? – Лэмберт услышал в собственном голосе тоскливые нотки. – Поймите меня правильно. Я американец. Но если Гласкасл находится не у меня на родине, то, наверное, я еще не нашел мой настоящий дом. И должен продолжать поиски.

Часы на стене пробили час – и колокола Гласкасла, близкие и далекие, начали им вторить. Бой колоколов показался Лэмберту нежным и ясным как никогда. Он приписал это охватившему его приступу сентиментальности.

– Я не могу осуждать вас за этот неожиданный приступ тяги к бродяжничеству, поскольку сам страдаю от того же недуга. Наши пути расходятся, вот и все. А жаль. – Фелл встал и накинул на себя черную профессорскую мантию, которую ему было положено носить как преподавателю колледжа Тернистого Пути. – Если я не выйду немедленно, то опоздаю на обед. Меня пригласили на самый Олимп. Стюарт из колледжа Трудов Праведных хочет ко мне подольститься, хотя Стоу из колледжа Святого Иосифа против этого, и потому они будут просить у меня совета о том, кого следует назначить деканом колледжа Тернистого Пути вместо провинившегося Войси. Они спешат уладить эту мелочь, чтобы немедленно вцепиться друг другу в горло по поводу того, кого изберут следующим ректором.

– Льстецы, – заметил Лэмберт. – Старайтесь не увлекаться нектаром и амброзией. А вы не думаете, что они захотят видеть следующим деканом этого колледжа вас?

Фелл замер, как громом пораженный.

– Клянусь Юпитером! Что за мерзкая мысль! И это было бы так на них похоже! Можно подумать, мне не хватает обязанностей и без этого! Нет, им нужен Брейлсфорд. Именно это я им и посоветую. И если мы будем припадать к божественному нектару, то, уверяю вас, я постараюсь соблюдать умеренность. А что до вас, то мой вам совет: хорошенько пообедайте и выспитесь. Тегей открывается очень рано. И слушание тоже.

На следующий день ровно в девять утра Лэмберт стоял на верхней ступеньке крутой лестницы, которая вела к резным и позолоченным дверям театра Тегей. Он оказался в числе первых пришедших. Двери открылись, впуская собравшихся, и Лэмберт присоединился к Роберту и Эми Брейлсфордам, Николасу Феллу и Джейн, которая была в своем самом шикарном парижском наряде. Ночной отдых вернул ей всю ее энергию, и, казалось, она предвкушала процедуру слушаний, словно это престижные бега, где она, несомненно, поставила на победителя.

– Кого они вызовут первым? – спросила Джейн, не обращаясь ни к кому в особенности. – Начинает обвиняемый?

– Деканы и члены совета собрались здесь для того, чтобы выяснить, что именно произошло, и решить, есть ли у них основания выдвигать обвинения. Если они придут к выводу, что было совершено преступление и что обвиняемых следует привлечь к суду, то они направят их дела в соответствующий суд, – ответил Роберт Брейлсфорд. – Войси, по крайней мере, уже допросили, так что он полностью дал свои показания.

Фелл добавил:

– Негодяю запрещено засыпать до окончания судебного заседания. Вон он, под охраной. Сдерживающие заклинания, которые на него наложили, создают видимость паутины. Бриджуотер находится рядом с ним, в террариуме.

– Вот именно что негодяю! – Эми была непривычно сурова.

– Человеку не дают заснуть? Да это же настоящее средневековье! – запротестовала Джейн. – Это пытка, не соответствующая тяжести преступления.

– По-моему, он не заслуживает твоей жалости. Войси сам это на себя навлек, – заявила Эми. – Я так только рада, что удалось хоть как-то заставить этого отвратительного типа отвечать на вопросы.

– Ты же считала, что он очаровательный, – напомнила ей Джейн.

Эми сверкнула глазами:

– Тут мы на равных: ты тоже так думала.

– Нисколько! Я считала, что он высокомерный и тщеславный.

Когда они начали рассаживаться на места, которые приставы отвели им в зале, Лэмберт и Роберт расположились между дамами и положили конец их разговору.

Театр Тегей был воплощением строгой простоты по сравнению с теми театральными зданиями, к которым привык Лэмберт. Ни бархата, ни позолоты. Сцена представляла собой голый деревянный помост, с трех сторон окруженный пространством, предназначенным для зрителей. Потолок был расписан фресками, на которых боги на колеснице ехали через живописно клубящиеся облака. Оштукатуренные стены украшали лепные лавровые гирлянды, белые на белом фоне. Через высоко расположенные окна, заранее открытые в предвосхищении надвигающейся жары, в помещение лился свет. В отсутствие занавесей и при малом количестве мебели все звуки стали гулкими и отдавались эхом. Даже скрип шагов по доскам деревянной сцены был слышен собравшимся, вплоть до последнего ряда.

Гулкий удар молотка распорядителя возвестил начало слушаний. Вели процедуру Стюарт и Стоу, деканы колледжей Трудов Праведных и Святого Иосифа. Места, которые в обычных обстоятельствах были бы отведены декану колледжа Тернистого Пути и ректору, заняли Рассел и Портеус. Все четверо, облаченные в парадные университетские одеяния, с капюшонами и отделкой из бархата и горностая, сели в ряд в центре сцены. Лэмберт сравнил роскошь академических мантий с военными уборами и церемониальными облачениями некоторых индейских вождей в шоу кайова Боба и решил, что вожди в таких облачениях смотрелись бы совершенно естественно.

Обвиняемых разместили в левой части сцены, лицом к деканам. Войси сидеть было достаточно удобно, хотя, похоже, паутина привязывала его к стулу. На столе рядом с ним стояла стеклянная коробка с черепахой, которая недавно была Бриджуотером.

Вокруг сцены стояли ряды стульев, предназначавшихся для зрителей. Только треть мест была заполнена.

– Закрытое слушание, – объяснил Роберт Лэмберту, когда тот выразил свое недоумение. – Вход только по приглашениям. Иначе вся аудитория была бы до отказа забита журналистами.

Распорядитель еще раз ударил молотком.

– Для дачи показаний вызывается Роберт Брейлсфорд.

Роберт бочком вышел из ряда, спустился по проходу, поднялся на сцену, встал перед высоким судом и принес клятву. С непокрытой головой и одетый очень просто, Роберт Брейлсфорд тем не менее совершенно не тушевался перед высоким судом.

Деканы тихо посовещались вполголоса. Наконец вопрос был задан гулким голосом Портеуса:

– Роберт Брейлсфорд, расскажите, почему вы уехали из Гласкасла в Ладлоу, не потрудившись дать официальное уведомление о своем отъезде?

Роберт с готовностью ответил:

– Я не знал, кого могу оповестить, не разгласив сведений о попытке похитить Николаса Фелла. Когда Сэмюэль Лэмберт передал мне чертежи, которые он обнаружил на рабочем столе Фелла после вторжения, я был встревожен. Высокая секретность информации меня удивила. При первой же возможности я сам побывал в кабинете Фелла. Там среди бумаг я нашел то, что показалось мне зашифрованным письмом, в котором оговаривались условия продажи чертежей тайной разведке Германии.

Эта новость оказалась для слушателей сенсационной. Пробежавший по рядом шепот напомнил Лэмберту ветер в кронах деревьев. По просьбе одного из деканов распорядитель застучал молотком, требуя тишины.

Портеус прогудел следующий вопрос:

– Если письмо было зашифровано, то откуда вы узнали, что в нем говорилось?

– Это был по-детски простой шифр: перестановка букв без изменения длины слова. – Роберт выглядел несколько смущенно. – Его любой школьник смог бы расшифровать за пять минут. Неуклюжесть этой попытки меня насторожила. Я решил, что письмо было подброшено вместе с чертежами, чтобы исчезновение Фелла выглядело подозрительным. В соответствии с этим я захватил письмо и чертежи с собой и поехал, чтобы проконсультироваться с лордом Бриджуотером.

– Так вы отправились в Ладлоу, для того чтобы нанести визит самому Бриджуотеру?

Этот вопрос задал Рассел, по сравнению с гулким Портеусом выпевающий слова, как хорист.

Роберт ответил Расселу прямо:

– Я имел именно такое намерение. Его светлости дома не оказалось. Его секретарь направил меня в приют Святого Хьюберта, и я как идиот туда отправился. Мои подозрения о том, что Войси совершает должностное преступление, подтвердились, когда он сделал меня своим пленником.

– Очень прискорбно, что перед отъездом вы ни с кем не поделились своими подозрениями, – заметил Портеус.

– Совершенно верно. – Роберт взглянул в зал, туда, где Эми смотрела на него с видом собственницы. – И я такой ошибки не повторю.

Выражение лица Эми сменилось на полностью одобрительное.

– К тому моменту, когда вы встретились с Войси в приюте Святого Хьюберта, вам было известно о том, что в его распоряжении находилось устройство «Аженкур»? – спросил Стоу.

– Если бы я об этом знал, то действовал бы более осмотрительно. Но, насколько мне было известно, работающего прототипа на тот момент не существовало. Утверждение Войси меня изумило, и, признаюсь, я отреагировал на него недоверчиво. – Роберт дернул головой, словно ему внезапно стал жать воротничок рубашки. – Получилось так, что мой первый взгляд на готовое устройство стал и последним взглядом перед тем, как я был превращен в животное.

– Вы были одним из многих превращенных таким образом, – напомнил ему Стоу. – Не нужно смущаться.

– Честно говоря, я и не смущаюсь. – Похоже, Роберт только сейчас над этим задумался. – Скорее, это последние отголоски ярости.

– Вполне понятно, – сказал Стоу. – И что утверждал Войси?

– Он был очень горд тем, что хитростью заставил лорда Бриджуотера способствовать осуществлению его планов. Только благодаря помощи Бриджуотера удалось сделать действующее устройство. Оба этих человека были преданы идее экспансии имперских интересов, которую я считаю нездоровой. – Роберт фыркнул. – Я знал, что Войси играл на патриотизме Бриджуотера и его уважении к Гласкаслу как к центру магических исследований. Бриджуотер не только обеспечил частное финансирование проекта, но и воспользовался своим немалым влиянием в правительственных кругах, которое употребил в пользу Гласкасла.

– Вернемся к зашифрованному письму, – сказал Портеус. – Войси не сказал вам чего-то, что заставило бы вас считать его самого вовлеченным в переговоры с тайными службами Германии?

– Наоборот. Судя по тому, что мне говорил Войси, он написал это письмо с единственной целью – чтобы очернить Фелла. Продажа секретных сведений Германии была самым серьезным преступлением, какое только Войси мог вообразить.

– Войси не говорил вам ничего, что заставило бы вас решить, что граф Бриджуотер имел дело с немцами? – спросил Портеус.

– Самый заклятый враг его светлости не смог бы сделать такое заявление и рассчитывать, что его примут серьезно, – ответил Роберт. – Насколько я понимаю, и Войси, и Бриджуотер были слишком фанатичны, чтобы думать о подобных шагах.

Рассел нахмурился и подался вперед.

– Слишком фанатичны? Что вы хотите этим сказать?

Роберт уточнил:

– Мне следовало сказать «слишком патриотичны».

– Но разве можно быть слишком патриотичным?

– Это суждение зависит от того, как вы посмотрите на действия, предпринятые обвиняемым, – спокойно парировал Роберт.

Стюарт прервал их пикировку:

– Спасибо. Этого достаточно.

Деканы отпустили Роберта. Зрители зашевелились, зашептались и закашляли, пока он возвращался на свое место. Распорядитель вызвал следующего свидетеля, Мередита.

Мередит занял место, которое освободил Роберт. Лэмберту показалось, что выглядит он скованно – возможно, потому, что оделся более официально, чем обычно, – в преподавательскую мантию поверх безупречно аккуратного костюма. Портеус снова заговорил первым:

– Джон Мередит, расскажите нам, как вы восприняли события вчерашнего дня.

– Как я их воспринял? – Мередит на секунду задумался. – Вы разбудили меня в середине ночи, вот как я это воспринял. Этот идиот Уильямс прислал из Ладлоу телеграмму с каким-то бредом насчет работающей версии устройства «Аженкур». Я только-только вернулся из Лондона, где несколько дней убил на бесплодные попытки добиться встречи с лордом Файви. Пустая трата времени!

– Пожалуйста… – Стюарт поднял руку, останавливая тираду Мередита. – Мы не могли бы ограничиться событиями вчерашнего дня?

Мередит успокоился.

– Хорошо. Наверное, я успел проспать часа три, когда меня разбудил Портеус. Он сказал, что устройство «Аженкур» работает. Уильямс собственными глазами видел, как его применили. Я попытался ответить ему, что если бы кто-то сделал такое, я бы об этом знал. Он, как всегда, не обратил на мои слова ни малейшего внимания. И не успел я опомниться, как оказался втиснутым в купе вместе с Портеусом и Стоу, и мы спорили о том, какое заклинание лучше всего будет применить, когда мы окажемся на месте.

Вид у Портеуса был крайне возмущенный, но не успел он заговорить, как Стоу спросил:

– В какой момент вы смогли оценить степень участия Войси?

– Мы уже полдороги проехали, когда кто-то вообще упомянул об участии Войси. – Мередит был раздосадован. – До того момента у меня было смутное впечатление, будто кому-то удалось проникнуть в университет и украсть устройство. По правде говоря, когда я услышал выдвинутые против Войси обвинения, то даже не смог поверить, что этот человек способен был совершить подобное.

Стоу откашлялся и спросил:

– В какой момент вы встретились с Адамом Войси?

– Как раз в тот момент, когда я смог оценить степень его участия, – с горечью ответил Мередит. – Мы успешно использовали Великий Глас, чтобы разрушить защитные заклинания, наложенные на приют Святого Хьюберта. Я был в числе первой группы преподавателей, вошедших в здание, – в первой разведывательной партии. В тот момент, когда я открыл дверь чулана и увидел наставленное на меня дуло этого проклятого устройства «Аженкур», – именно в тот момент я и понял, что все слышанное мною о Войси – правда. А в следующее мгновение он превратил меня в лиса.

– Вы в какой-то момент осознавали, что Войси трансформировал себя так, чтобы походить на вас? – поинтересовался Стоу.

Мередит с отвращением заявил:

– Ни черта я не осознавал, пока не очнулся на Летнем газоне, голый, как новорожденный младенец. У вас еще будут вопросы?

– Э… нет. На данный момент это все.

С чуть виноватым видом Стоу отпустил Мередита.

Распорядитель еще раз стукнул молотком и вызвал Николаса Фелла. Фелл в профессорской мантии составил яркий контраст аккуратному Мередиту. Николас стоял перед деканами и ждал их первого вопроса так терпеливо, словно дожидался поезда, на который не особенно-то и хотел попасть.

На этот раз от лица деканов заговорил Рассел:

– Николас Фелл, пожалуйста, объясните, почему вы пренебрегли своими обязанностями хранителя, а также обязанностями члена совета Гласкасла, чтобы осуществлять заинтересовавшие лично математические расчеты, для проведения которых у вас не хватало квалификации?

– Мои дорогие коллеги, – ответил Фелл, медленно обведя присутствующих бесстрастным взглядом, – со всем уважением я это делать отказываюсь. Каковы бы ни были мои соображения, они являлись достаточно весомыми, если принять во внимание, насколько ограниченные знания я имел на тот момент.

– Интересное заявление, – сказал Стоу. – Должны ли мы заключить, что в настоящий момент ваши знания приумножились?

Казалось, Фелл заскучал.

– Вы можете счесть, что я нахожу вопрос мистера Рассела нахальным.

– Вы поэтому отказываетесь отвечать? Потому что мните себя выше наших вопросов? – вопросил Рассел.

– Совершенно очевидно, что вы питаете слабость к нахальным вопросам, – парировал Фелл. – Вы способны задавать какие-либо другие?

– Джентльмены, позвольте мне вам напомнить, что мы собрались здесь не для того, чтобы быть невежливыми по отношению друг к другу, – предостерег их Стюарт. – Мы здесь для того, чтобы выяснить истину. Вы, как никто другой, имеете возможность нам помочь, мистер Фелл. Вы это сделаете?

Фелл заметно смягчился.

– Я помогу вам, если смогу.

– Возможно, мы могли бы обойтись без вопросов и продолжить. – Стюарт сверкнул глазами, заставив замолчать готовившихся протестовать деканов. – Мистер Фелл, с вашей точки зрения – что именно происходило?

– Я расскажу вам, что, по-моему, случилось, – сказал Фелл. – Кое-что из этого я знал уже достаточно давно, по пустым пересудам. Кое-что узнал из разговоров с Войси, пока находился в плену в приюте Святого Хьюберта. Кое-что я потрудился выяснить уже после того, как Лэмберт спас меня и сохранил защиту. Большую часть я вынес из тесных объятий Бриджуотера. Пока он пил из меня силы, мне стала ясна его озабоченность.

– И что это была за… э-э… озабоченность?

Казалось, Стюарт был не слишком уверен в том, что хочет получить ответ на этот вопрос.

– Во-первых, он хотел спасти мир.

Фелл горько улыбнулся.

– В каком смысле? – спросил Рассел.

– В самом прямом. Он намеревался обеспечивать безопасность всего мира лично, после того как контроль над ним перешел бы к Британской империи – под его наблюдением, конечно.

– Да что вы! И как он намеревался это осуществить? – поинтересовался Стоу.

– Через меня. По его мнению, я игнорировал возможности хранительства. А раз я ими не пользовался, это следовало сделать кому-то другому. Если я готов был что-то упустить, он имел право этим воспользоваться. По его мнению, естественно.

– А, да! Хранительство. – Портеус удовлетворенно заулыбался. – Несмотря на все современные теории, мы видим перед собой нового хранителя запада. Я приветствую вас, сэр.

Вид у Фелла был немного смущенный.

– Вы слишком добры. Однако события, которые мы сейчас обсуждаем, происходили до того момента, как я принял хранительство. По причинам, на которых в данное время не намерен останавливаться, я желал воздержаться от хранительства. Возможно, я изменил бы свою позицию, если бы подозревал, как мое промедление сыграет на руку Войси и Бриджуотеру.

– Вы считаете их обоих равно виновными? – спросил Стюарт.

– Я больше виню Бриджуотера, поскольку он понимал сущность хранительства, тогда как Войси искренне считал это элементом фольклора, пока граф не убедил его в обратном. Бриджуотер хотел, чтобы я продолжал воздерживаться от хранительства, пока он ищет способы получить силу через меня. Вот почему он пригласил меня погостить в Ладлоу, когда я приехал на его лекцию в Лондон.

– Однако вы отклонили это приглашение, – напомнил Стюарт. – У вас были какие-то причины с подозрением отнестись к тому интересу, который выказал вам Бриджуотер?

– Я ни о чем не подозревал, – ответил Фелл. – Мне нужно было работать. Бриджуотер был не менее заинтересован в том, чтобы установить связь с силой защиты Гласкасла, как и в том, чтобы применить силу, которую, по его мнению, я игнорировал. Вот почему он позволил Войси установить жезл Эджертона в устройство «Аженкур».

– Я понимаю, почему Войси хотел включить туда жезл Эджертона, – проговорил Стоу. – Но ведь Бриджуотер должен был бы сам им дорожить? Почему он согласился на то, чтобы жезл использовался в устройстве «Аженкур»?

– Жезл Эджертона позволил Бриджуотеру установить связь с этим устройством. Он был значительным источником сил для Бриджуотера, но граф мог иметь доступ к его силам и на расстоянии. Как только жезл был установлен в устройство, он смог подключиться к энергии Гласкасла. По крайней мере, ему стало доступно такое же количество энергии Гласкасла, какое мог использовать Войси. Это самое устройство «Аженкур» оказалось на удивление неэффективным сверхоружием. И одна причина тому заключается в том, что Бриджуотер вытягивал из него энергию только чуть медленнее, чем Войси ее туда закачивал.

– Войси принял жезл и установил его в устройство. Почему? – спросил Стюарт.

– Такую значительную силу, как жезл Бриджуотера? Войси был уверен в том, что магия Гласкасла подчиняет себе все остальные виды магии. Жезл, как это понимал Войси, был всего лишь источником энергии. – После короткой паузы Фелл добавил: – Есть и еще одна причина, по которой Войси хотел использовать жезл Бриджуотера, менее прагматическая. Войси знал, что Бриджуотер ему завидует, и получал от этого удовольствие. Ему хотелось, чтобы граф был вовлечен в его проект, всегда был рядом, постоянно ощущал превосходство Войси.

– А почему Бриджуотер это допустил? – вопросил Стоу. – Если силы Бриджуотера были настолько велики, то почему он так долго выжидал, прежде чем начать атаку на защиту Гласкасла?

– Бриджуотер не осмеливался приблизиться к защите Гласкасла, пока Войси не начал использовать жезл Эджертона. Только после этого он получил возможность вытягивать силу из Гласкасла, через Войси и в конечном итоге через жезл, – объяснил Фелл. – Но и тогда Бриджуотер действовал осторожно. Его провели через ворота во время суматохи, вызванной прибытием животных из приюта Святого Хьюберта. Ко мне тоже приставили сопровождающих. Бриджуотеру потребовалось несколько часов на то, чтобы найти способ меня освободить. В конце концов он использовал физическую силу, чтобы заставить меня прийти с ним в сад.

– Любой преподаватель Гласкасла мог его туда привести, – возразил Рассел. – Зачем Бриджуотеру понадобилось освобождать именно вас? Потому что вы хранитель запада?

Фелл очень серьезно посмотрел на Рассела.

– Если бы я взял на себя эти обязанности, Бриджуотер не мог бы заставить меня идти с ним. Но я по-прежнему сопротивлялся. Поэтому Бриджуотер планировал использовать меня для того, чтобы получить доступ к силе, которой я сам пользоваться отказывался, – точно так же как Войси был той соломинкой, через которую Бриджуотер выкачивал силу Гласкасла.

– Бриджуотер обрушил защиту Гласкасла незадолго до пяти, – сказал Портеус. – Молчание часов стало для нас первым предупреждением относительно намерений Бриджуотера. Но если вы знали, что он состоит в заговоре с Войси, почему не предостерегли нас?

– А я этого не знал, – просто ответил Фелл. – Я был изумлен, когда узнал, что в устройстве «Аженкур» в качестве детали указан жезл Эджертона. До того момента я предполагал, что Войси действует в одиночку. Чары на кресле в приюте Святого Хьюберта показались мне слишком сложными, чтобы быть делом рук Войси, но роли, сыгранной Бриджуотером, я не знал до тех пор, пока он не утащил меня в сад.

– А когда он это сделал, – спросил Стоу, – когда вы поняли, каковы его намерения, вы сочли, что у вас есть основания бояться за свою жизнь?

– Наоборот. – Фелл тщательно подбирал слова. – Я боялся, что моя жизнь окажется слишком долгой. Если бы я умер до того, как Бриджуотеру удалось добраться через меня до силы хранительства, хранителем стал бы кто-то другой. И невозможно сказать, кто именно. Но я решил, что было бы лучше закрыть ту дверь, которая была им распахнута. Прервать связь, установившуюся между нами. Пока не стало слишком поздно. Вот почему я попросил мистера Лэмберта о помощи.

– Был ли такой момент, когда либо Войси, либо Бриджуотер угрожали вам смертью? – спросил Рассел.

– О нет. Они оба меня похищали, но не имели намерения убить, – ответил Фелл.

– Есть ли еще какие-то обвинения, которые вам хотелось бы выдвинуть против этих людей? – осведомился Стюарт.

– Помимо похищений? – Фелл задумался. – В чем-то я даже благодарен Войси. Он предоставил мне время, в течение которого я мог без помех заниматься своей работой. Можно даже сказать, что косвенным образом он внес свой вклад в процесс логических умозаключений, которые позволили мне принять хранительство. Напротив, Бриджуотер использовал всех нас совершенно беспардонно. Для осуществления своих целей он крал всю энергию, к которой только мог получить доступ. Он выпотрошил Гласкасл. Если бы его не превратили в животное, то я не сомневаюсь, что он совершил бы и другие преступления.

– Так вы желали бы, чтобы Бриджуотер был наказан более сурово, чем Войси? – уточнил Стюарт.

– Мои желания вас заботить не должны. Вас должен заботить закон. Но прошу вас не повторять той ошибки, какую совершил Войси. Не переоценивайте возможностей Гласкасла. Бойтесь Бриджуотера. Обойдитесь с ним справедливо, накажите его в соответствии с законом. Но бойтесь его.