Текст книги "Равенклифф (ЛП)"
Автор книги: Кэрол Гудман
сообщить о нарушении
Текущая страница: 2 (всего у книги 22 страниц)
– Тебя там не было.
– Но чувствую, словно я там побывала! Пожалуйста… – она повернулась к мисс Шарп и мисс Кори. – Позвольте мне остаться ещё немножечко. Я могу помочь в поисках Рут. Её воспоминания всё ещё внутри меня. Возможно, есть какие-то зацепки…
– Мне кажется, ты сказала, что всё, что связано с мужчиной, было смутным, – подозрительно произнесла мисс Кори.
– Да, но я могу попытаться разглядеть сквозь тени, – она прищурила глаза. – Думаю, я что-то вижу сейчас…
Мисс Кори фыркнула.
– Она просто тянет время.
Но лицо подменыша претерпевало изменения. Прямо, как и прежде, когда она напустила на себя ухмылявшееся мужское лицо с таблички Стиплчейз, теперь её лицо изменялось на новое мужское лицо. Знакомое лицо. Она начала походить на Юдикуса ван Друда, мужчину, которого я знала как Мастера Теней.
– Прекрати! – закричала я, ужаснувшись от мысли, что снова увижу это лицо.
Глаза подменыша резко распахнулись, черты её лица вернулись к отличительным чертам Рут Блюм.
– Что случилось, Ава? – спросила мисс Шарп, прикоснувшись к моей руке. – Ты узнала мужчину, на которого она становилась похожей?
Я покачала головой, не желая допускать, что это был ван Друд. Я испытывала надежду, что он был мёртв – потонул на "Титанике". Но если он был тем, кто заманил Рут Блюм, тогда он до сих пор был жив.
– Если подменыш может показать нам лицо мужчины, который похитил Рут, она может быть полезной, – сказала мисс Шарп мисс Кори.
Преклонив колени рядом с подменышем, она спросила:
– Ты обещаешь мирно вернуться назад в лес Блитвуда, как только мы найдём Рут?
Взгляд подменыша оторвался от мисс Шарп и устремился к Этте.
– Да, – сказала она. – Я сделаю это ради Этты. Так бы поступила Рут.
– Как мы можем счесть возможным поверить ей на слово?.. – начала мисс Кори.
– Нам и не надо, – сказала мисс Шарп, плашмя положив кинжал на макушку головы подменыша. – Я могу провести сковывающее заклинание, чтобы вынудить её сдержать слово.
Мисс Шарп повторила по памяти несколько слов на латыни, которые я слышала на уроке латыни госпожи Календ и которые составляли заклинание сохранения клятвы. Пожилая учительница подвергла всех нас этому заклинанию в целях обеспечения того, что мы вернём свои книги заклинаний на латыни в хорошем состоянии. Я вспомнила, что из-за него макушка моей головы болела несколько дней и что всякий раз, когда я прикасалась к учебнику латыни, я испытывала незначительный импульс, но, если подменыш испытывала какую-либо боль, она не показала этого. Она не сводила глаз с Этты, когда повторяла слова: Do meam verbam tibi in fide.
Когда заклинание было выполнено, мы пошли обратно к квартире семьи Блюм. Рут шла рядом с Эттой, а мисс Кори следовала за ними по пятам, неотрывно следя за подменышем. Мисс Шарп задержалась позади со мной.
– Мне её так жаль, – сказала мисс Шарп, когда мы последовали за ними.
– Потому что она будет вынуждена вернуться к существованию никем? – спросила я, содрогнувшись от мысли. Я плотнее затянула платок Рут вокруг своих плеч, понадеявшись, что мисс Шарп не заметила, что он не был моим.
Она покачала головой.
– Такого рода забвение может прозвучать страшным, но, когда ты думаешь об этом, она не поймёт, что она теряет. Нет, мне жаль её из-за той жизни, что она ведёт сейчас. Вынуждена играть роль в обществе людей, которых любит больше всего…
Её голос дрогнул, и на мгновение я подумала, что она всё знает. Несмотря на то, что она будет полна сожаления делать это, ей придётся сдать меня Ордену. Я буду разоблачена как монстр пред всеми моими друзьями, и затем я буду убита. Если мисс Шарп не сделает это, то сделает мисс Кори. Я видела беспощадный взгляд её глаз. Одно из таких созданий напугало её на всю жизнь, она не испытывает жалости к ним, точно также как у неё не будет никакой жалости ко мне.
Но затем мисс Шарп одарила меня яркой, нервной улыбкой.
– Но ты не должна переживать об этом, Ава. Ты такая искренняя и честная… Я восхищена тем, как ты заступилась там за подменыша.
Затем она ускорила свой шаг, чтобы догнать мисс Кори, а я последовала за ними, задаваясь вопросом, почему легче мне от этого не стало.
ГЛАВА 3
Два часа спустя я ошарашено смотрела на своё отражение в зеркале с позолоченной рамой, в то время как камеристка в накрахмаленном белом колпаке и с кружевным воротничком вплетала в мои волосы бриллианты. Я не могла представить более разительного контраста с арендуемой квартирой, где мы оставили Рут с Эттой.
Как и не могла придумать ничего, чем я хотела бы заниматься меньше, чем наряжаться на балл Джорджианы Монморанси. Джорджиана была самой богатой – и самой надменной – девушкой в Блитвуде. В прошлом учебном году она не делала тайны из того как относилась к тому, что бывшая фабричная швея была принята в ту же школу, что и она. Но в свой выпускной год она решила устроить балл для всех "местных" Блитвудских девушек – то есть с достаточно высоким положением в обществе – и из-за связей моей бабушки она не смогла не пригласить меня. Там будут присутствовать несколько девушек, к примеру, моя соседка Хелен, с которыми я с радостью увиделась бы, но я не была готова встретиться лицом к лицу с остальными, не тогда, когда мои крылья угрожали раскрыться в любую секунду.
Когда я вернулась домой, я посмотрела на свою спину в зеркале и увидела два длинных порыжевших глубоких разреза, опускавшихся вниз по моим лопаткам. По крайней мере, они перестали кровоточить, и крылья погрузились обратно под кожу. Я смыла запёкшуюся кровь и убрала перья, сковала себя в новый тугой кружевной корсет и надела пеньюар, прежде чем Бетси вошла в комнату, чтобы помочь мне нарядиться, но я не знала, как долго смогу удерживать крылья от раскрытия. Что если они прорвутся на свободу прямо посреди балла Джорджианы?
– Ой! – вскрикнула я, укол шпильки вернул меня в настоящее.
– Простите, мисс, но ваши волосы ужасно короткие, а миссис Холл настоятельно высказалась, что она не желает, чтобы вы пошли на бал, выглядя, как лысый птенец ястреба-тетеревятника.
Я развернулась на вращающейся изящной табуретке с резьбой и посмотрела на Бетси.
– Она на самом деле сказала, что я выгляжу как лысый ястреб-тетеревятник? – спросила я.
Бетси покраснела.
– Нет, мисс! Только то, что она не хочет, чтобы вы выглядели… из-за того, что ваши бедные волосы сгорели в огне… не то, чтобы они не отрастут в прекрасные… и такой восхитительный цвет! – сбивчиво закончила Бетси.
Я снова отвернулась к зеркалу.
Цвет был восхитительным. Мне повезло, что волосы вообще вернулись. Два месяца назад я сорвала замыслы "сумерек" в Блитвуде, сжигая их – и себя в процессе. Когда мои волосы вновь отросли, они были ярчайшего оттенка рыжего, нежели раньше. Жилли, смотритель и сокольничий Блитвуда, однажды сказал мне, что когда сокол оперяется, его перья растут быстрее обычного. Мои волосы отросли в густые лоснящиеся локоны, но они до сих пор едва достигали плеч. Мне нравилось, как они обрамляли моё лицо, на вид делая мои зелёные глаза больше, и как легко ощущалась моя голова – как будто я могла летать. Но светское общество требовало более формальной прически; как и моя бабушка, без моего ведома и согласия, купившая искусную накладку для причёски, которая теперь лежала в руках Бетси и была похоже на Померанского шпица дамы Маргарет Рутерфорд.
– Почему бы нам не уберечь себя от множества проблем и забыть об этом? – предложила я взволнованной Бетси. – Никто не посмотрит на меня из-за напыщенной Джорджианы.
– Я слышала, что мисс у Джорджианы целый павлин будет в прическе, точно также как у французской королевы, которая лишилась своей головы!
– Да, она наряжается как Мария-Антуанетта, и все Блитвудские девушки, предполагается, будут походить на её фрейлин.
Мы обе повернулись в сторону огромного светло-вишневого женского платья, выполненного из шёлка, шифона, кружева и оборок, свисавшего со стойки моей кровати. Выглядело оно так, словно могло ходить само по себе – а мне этого очень хотелось. Возможно, было какое-то заклинание, которое могло оживить его, и я смогла бы послать его на танцы вместо себя. Всё что мне потребовалось бы – это дать ему инструкции делать реверансы и выговаривать изысканные банальности – что и говорить, я же взбудоражена быть одной из фрейлин Джорджианы! Сэндвичи с огурцом просто божественны! Почту за честь с вами потанцевать… Вероятно, ходячее платье сделает всё это гораздо лучше, чем смогу я, невзирая на часы уроков танцев, которые оплатила моя бабушка. Я была настолько поглощена идеей послать робота вместо себя, что не услышала, как вошла секретарь моей бабушки.
– Силы небесные! Это платье? Выглядит оно так, будто кто-то исковеркал малиновый бисквит с взбитыми сливками, – Агнес положила большую коробку на кровать и встала, уперев руки в худые бёдра и изумлённо осматривая отвратительное платье. – Кэролайн Джейнвэй сказала, что указания от Монморанси были слегка преувеличены, но это…
Она вскинула голову. В её узком синем платье из сержа и изящной шляпке, украшенной перьями, она походила на болотную птицу, прислушивавшуюся к рыбе. Всё в Агнес Мурхен было изящным и упорядоченным. Даже её веснушки придерживались строгой математической формулы, столь же точно, как социальный календарь и счета, которые она вела для моей бабушки. Конечно же, она возненавидела бы это платье.
– Это, – она вывела заключение с решительным встряхиванием своей шляпки с плюмажем, – дебош оборок…
Бетси захихикала.
– … сбивающих с толку финтифлюшек…
Бетси фыркнула и прикрыла лицо своим фартуком.
– … и безумного кружева!
– Ты доведешь Бетси до инсульта, – сказала я, сдерживая смех.
Всё казалось не таким весёлым, когда ты одна из тех, кто должен надеть эту ужасную штуковину.
– Бетси, – официально обратилась Агнес, – иди прямо в гостиную комнату и сними дуэльные пистолеты покойного мистера Холл с верхней каминной полки. Кто-то должен пристрелить это платье и избавить его от страданий.
Бетси выбежала из комнаты, визжа как банши.
– Тебе, правда, не стоит дразнить её, – пожурила я Агнес. – Если она возьмёт один из тех пистолетов, она может пристрелить саму себя.
– Их не заряжали со времён, как Трокмортон Холл применил их, чтобы не пустить нахлынувшую армию восставших троллей в сражение при Энтитеме, – сказала Агнес. – И потребуется нечто большее, чем пистолеты, чтобы покончить с этой чудовищностью.
От слова "чудовищность" у меня проступил холодный пот. Агнес всегда была добра ко мне. Но если обнаружат, что я полукровка-Дарклинг и с позором выгонят из дома бабушки и Блитвуда, я никогда снова не увижу Агнес – и я не была уверена, что она даже захочет увидеться со мной. Я буду отвержена каждым, кого любила – может быть даже Рэйвеном. Насколько мне было известно, Дарклинги отвергнут меня, так как я была на половину человеком. Возможно, именно поэтому Рэйвен всё лето держался подальше от меня. Я была монстром для людей, точно также как и для Дарклингов.
– Что случилось, Ава? – спросила Агнес, посмотрев на меня прищуренными глазами. – Ты нехорошо выглядишь. Бетси слишком туго затянула твой корсет?
Она легонько положила ладонь на мою спину, но казалось, будто клеймо прожигало через шёлк моего пеньюара. Вздрогнув, я отодвинулась от её прикосновения. Её глаза широко распахнулись от удивления.
– Ты поранилась сегодня во время погони за тем существом?
– Она не существо! – воскликнула я. – Она личность с мыслями и чувствами.
– Собственно говоря, у неё нет своих собственных мыслей и чувств, лишь только те, что она переняла от хозяина, но я думаю, что могу понять, почему ты испытываешь такую симпатию к существу Волшебной Страны. Всё дело в парне-Дарклинге, которого ты встретила в прошлом году, да? Тот парень – Рэйвен. Ты считаешь, что если он хороший, значит и все фейри…
– Он не фейри! – рассердилась я, теперь уже жалея, что вообще рассказала Агнес о нём. – Дарклинги иные. Они связующая нить в пропасти между людьми и фейри. Это всё объяснено в книге, которую искала мама – "Порочность Ангелов".
– Ты имеешь в виду книгу, в попытке спасти которую погиб бедный мистер Фарнсуорт?
Я незамедлительно пожалела, что заговорила об этом. Прошлой зимой я написала мистеру Герберту Фарнсворту, библиотекарю Готорна, родственной школы в Шотландии, с вопросом о древней книге "Порочность Ангелов". Рэйвен в своё время сказал мне, что она докажет невинность Дарклингов, а также что в ней содержится секрет по уничтожению "сумерек", воплощения истинного зла. Мистер Фалконрат написал мне в ответ и сообщил, что он отплывает в Америку, взяв с собой книгу. Он отправился на том же корабле, на котором моя бабушка с Агнес – и родители Хелен – возвращались из Англии: злополучный "Титаник".
В этом плавании был ещё один пассажир – Юдикус ван Друд. Агнес с мистером Фарнсуорт видели его на палубе, когда корабль столкнулся с роковым айсбергом, и мистер Фарнсуорт использовал книгу, чтобы задержать ван Друда на идущем ко дну корабле. Как бы сильно Агнес не сокрушалась об участи мистера Фарнсуорт, мы обе надеялись, что ван Друд тоже погиб.
Теперь же я не была в этом очень уверена. Я рассказала Агнес о метаморфозе подменыша в обличье, схожем с ван Друдом, и о том, что она показала нам фотографию Рут с сумрачным мужчиной. Я полагала, что она ужаснётся, но вместо ужаса проблеск надежды вспыхнул в её глазах.
– Если ван Друд выжил, возможно, и мистер Фалконрат уцелел!
– Может быть, он выжил, – сказала я, подумав, что это было весьма маловероятным.
Если он выжил, почему он не вышел с нами на связь?
– Я свяжусь с "Содружеством Мореходов", – с энтузиазмом произнесла она и затем добавила: – Прости, что назвала твоего друга Рэйвена фейри. Я уверена, если мистер Фарнсуорт рискнул своей жизнью ради этой книги, значит, в ней есть нечто ценное, и истинное доказательство, что Дарклинги не зло. Возможно, ты можешь попросить Рэйвена помочь в его поисках.
– Я могла бы, но я не получала от него вестей с той поры, как завершился учебный год. У нас возникло… разногласие. Боюсь, я прогнала его прочь насовсем.
Агнес вздохнула.
– Может оно и к лучшему, – увидев мой терзаемый взгляд, она указала на большую коробку, которую она положила ранее на кровать. – Почему бы тебе не открыть коробку? Судя по всему, на верху коробки лежит букетик из фиалок.
Я вскочила и пересекла комнату так, словно мои крылья вырвались на свободу. Так много людей выращивало фиалки в Райнбеке, что он был известен как фиалковая столица мира. Не было основания предполагать, что они были из дома Фиалок, где жили тёти мисс Шарп. И определённо не было причин считать, что они были от Рэйвена, который жил под личиной Рэймонда Корбина, подмастерье часовщика.
Я развязала букет и поднесла цветы к носу, вдохнув их аромат. Воспоминания о лесистой рощи, о ночи, которую я провела в его шалаше на дереве, скрываемом верхними ветвями, нахлынули на меня, вместе с воспоминанием о прикосновении крыльев, которое успокаивало меня, губах, которые на вкус были как фиалки… нет, поцелуй был позже. Но всё это теперь перемешалось с запахом фиалок. Мог ли Рэйвен послать их?
– Ты коробку открывать собираешься? – спросила Агнес с увеселением. – Думаю, в такой большой коробке лежит нечто большее, чем цветы.
Коробка внезапно открылась, как будто нечто живое желало выбраться наружу… нечто с перьями.
Я отступила назад, задержав дыхание, когда нежные прозрачные крылья развернулись из коробки.
– Костюмированные крылья, – сказала Агнес, подняв их из коробки. – И смотри – к ним идёт платье.
Я никогда не слышала, чтобы прагматичная Агнес выговаривала слово "платье" с таким вожделением в её голосе. Своими покрытыми веснушками руками она робко подняла платье из его гнезда, выполненного из лавандового цвета папиросной бумаги. Казалось, будто оно подхватило лёгкий ветерок, когда поднималось, вздымаясь в форме незримой девушки. Девушки в огне. Платье было цвета жидкого золота, вышитое крошечными рубинами и кроваво-красными перьями.
– Ох! – вымолвила Агнес. – Это совершенно… совершенно…
– Изумительное, – закончила я за неё, подумав, что девушке в таком платье не потребуются крылья, чтобы чувствовать себя так словно летает.
– Примерь, – сказала Агнес с озорной ухмылкой.
Я сбросила свой пеньюар и подняла руки, чтобы Агнес смогла надеть платье через мою голову. Создалось впечатление, будто водопад пролился вниз по моей голой коже. Меня пощипывало с головы до пят, пока ткань скользила по моей груди, льнула по моим бёдрам, и кружила вокруг моих лодыжек как кошка. Я развернулась, чтобы посмотреться в зеркало, сатин двигался вместе со мной как вторая кожа, и представилось, будто некто другой занял моё место. Возможно, подменыш, который присвоил себе мои черты и фигуру, а затем поджёг их.
Лиф платья был подогнан миниатюрной плиссировкой и бисерным узором на вырезе, который обрамлял моё горло ободком рубинов, что делало мою кожу белее, глаза более зелёными, а волосы ещё более насыщенно красными. Верхняя юбка расходилась лепестковым узором, которая шелестела, когда я двигалась. Алая красная нижняя юбка льнула к моим лодыжкам. Я выглядела как некого рода экзотическая птица, восставшая из пламени.
– Как феникс, – сказала Агнес, прикрепив золотистые и рубиновые крылья к моей спине, и затем соответствующую украшенную перьями тиару на мою голову. – Это прекрасный костюм для твоего сегодняшнего вечера.
– Но предполагалось, что все девушки Блитвуда пойдут как фрейлины Марии-Антуанетты, – сказала я, свирепо посмотрев на безобразную вещицу, свисавшую со столбика кровати.
– Как жаль, что твоё платье так и не доставили от мисс Джейнвэй, – ответила Агнес, передав мне пару тёмно-красных сатиновых перчаток. – И вместо него, пришло вот это. Должно быть, произошла какая-то путаница.
Она подняла сложенную карточку, которая гнездилась среди папиросной бумаги.
– Хм… – произнесла Агнес, нахмурившись. – Кэролайн написала, что инструкции и оплата за платье были переданы ей, и что она должна была выполнить его по твоим индивидуальным размерам, и послать с запиской, в которой говорилось, что оно от…
– Да! От кого оно?
– Тут говорится "От тайного поклонника".
ГЛАВА 4
Особняк Монморанси был всего в двух кварталах севернее от дома моей бабушки, и я запросто могла дойти пешком. Более того я бы попала туда гораздо быстрее пешком, но нет же, теперь я застряла в ловушке дорожного движения, которое утомительно продвигалось вверх по Мэдисон-Авеню. Бабушка поглумилась над идеей пойти пешком, когда я зашла к ней в кабинет пожелать "доброй ночи", и я побоялась, что затянувшийся спор привлечёт ещё больше её внимания к моему платью, которое она уже и так скептически оценивала сквозь линзы лорнета.
– Я думала, что темой бала был двор Марии-Антуанетты.
Я обдумала заявление, которое предложила Агнес, будто Кэролайн Джейнвэй прислала не то платье, но мне не понравилась идея навлечь на мисс Джейнвэй проблему, и я определённо не хотела ничего говорить о записке, с которой его доставили. Каждый раз, когда я об этом думала, у меня подгибались колени. Тайный поклонник. Кто это мог быть, кроме Рэйвена?
– Мне это платье больше нравится, – сказала я, вызывающе вздёрнув подбородок, хотя я отчасти хотела съёжиться, как мавры из эбенового дерева по обе стороны её кресла. Иногда я воображала, что они – вместе со всеми скульптурами, чучелами птиц, салфеточками и фикусами, что загромождали кабинет в Викторианском стиле – были заморожены взглядом Медузы моей бабушки.
– Мммпф, – наконец выговорила она, постучав тростью по мраморному полу. – Мудрая девочка. Я говорила Альбертине Монморанси, что надевать колье Марии-Антуанетты на свой собственный бал пятнадцать лет назад не принесло никакой удачи Корнелии Брэдли-Мартин, не стоит упоминать, что оно принесло самой Марии-Антуанетте. Но ты уверена, что это платье не слишком… вызывающее?
– Оно очень похоже на платья, что носил весь Париж после прошлогоднего костюмированного бала у месье Пуаро, – затараторила Агнес, тихонько прокравшаяся в комнату. – И разве Ава не выглядит прелестно в нём?
– Конечно же, она выглядит прелестно в нём! – рявкнула бабушка. – Мы, женщины рода Холл, всегда имели красивые фигуры. Иди и хорошо проведи время, – она махнула своим лорнетом в мой адрес. – Покажи всем этим Монморанси и Резерфордам из чего мы, Холл, сделаны.
Я поцеловала её прохладную щеку и поспешила прочь из кабинета, прежде чем она сможет изменить своё мнение – или до того, как я это сделаю. Но теперь я увязла, сидя в удушающе-жарком автомобиле, пока Бэбсон, шофёр, маневрировал в поисках места перед особняком Монморанси. Уставившись на гранитный фасад, я чувствовала себя немного, как должно быть чувствовала себя Мария-Антуанетта, приближаясь к Бастилии. Я могла видеть всех своих одноклассниц, выходящими из своих экипажей и автомобилей в пенистом взрыве кружева и оборок. Там была Уоллис Резерфорд в персиково-кремовой юбке-пуф, которая выглядела как бланманже. Её волосы были уложены высоко на её макушке и припудрены белым. За ней следовала Альфреда Дрисколл в зеленовато-жёлтом наряде, который колыхался как лаймовый аспик7 в бликах магниевых ламп-вспышек фотографов.
Но ужасными мне эти платья не казались, теперь я понимала, чем они на самом деле были – защитной бронёй. Корсет, турнюр и проволочные кринолины, вшитые в слои кружев, и тафта с дамастом образовывали панцирь, который ограждал девушку под костюмом. Эти девушки – мои одноклассницы из Блитвуда – находясь под защитой их семейного богатства и положения, были одеты единообразно. Я же, с другой стороны, намеревалась встать чуть ли не обнажённой и изобличённой у подножия этого гранитного алтаря высшего общества.
– Пожалуй, если мы не можем попасть внутрь, мы просто должны развернуться и вернуться домой, мистер Бэбсон.
– Исключено, мисс, – ответил Бэбсон, медленно заводя "Роллс-Ройс" в узкий просвет между каменным дроздом Бенсона и гужевым фаэтоном. – Вы стоите десятерых этих безвкусно наряженных пуделей. Я наблюдал как вы пробираетесь по улицам Нижнего Ист-Сайда, что заставило бы трепетать стивидора, мисс Ава, и видел как вы осаждали банды штрейкбрехеров на их встречах, что вы посещаете в Куппер-Юнион8. Вы держите голову высоко поднятой и заставляете нас гордиться.
Я встретилась взглядом с Бэбсоном в зеркале заднего вида и улыбнулась. Наличие личного шофёра, который отвозил меня к дому социального агентства и на встречи профсоюза, было одним из условий, которое поставила передо мной бабушка, чтобы позволить мне заниматься "социальной" работой. Было неловко ездить с шофёром по бедным окрестностям, и я представляла насколько смущало Томаса Бэбсона доставлять меня к таким местам. Я понятия не имела, что он хорошо отзывался о работе, которой я занималась. Это придало мне смелости.
– Спасибо, мистер Бэбсон, – сказала я. – Думаю, теперь я справлюсь.
– Тогда всё отлично, мисс, – он отрывисто кивнул. – Поскольку мы уже на месте. Сидите смирно, пока я не выйду и не открою вам дверь, а потом я подам вам руку, между тем как вы совершите своё грандиозное появление.
Я сделала глубокий вдох, чтобы придать себе уверенности, когда Бэбсон вышел из автомобиля. "Это глупо, – сказала я самой себе. – Ты встречалась лицом к лицу с гоблинами и ледяными великанами. Что такое горстка репортёров и любопытных зевак?"
Вспышка, подобно молнии, поприветствовала мой первый шаг на тротуар, вслед за которой последовал оглушающий рёв. За вспышками магниевых ламп и дыма, который они создавали, толпа зевак прижималась к полицейскому ограждению. В толпе в основном были девушки – молодые девушки, как и я, в блузках и юбках, продавщицы и фабричные девушки пришли посмотреть на светских дебютанток в их маскарадных костюмах. Я вспомнила, как Тилли всегда напрягалась, чтобы разглядеть шляпки, которые носили дочери владельца фабрики. Если бы Тилли была жива, она была бы в этой толпе.
– Разве она не божественно выглядит! – услышала я один из выкриков. – Как будто из волшебной сказки.
Если бы она только знала.
– Мисс Холл, – произнёс у меня за спиной голос, – у вас самый необычный наряд. Не могли бы вы рассказать читателям газеты "The World" почему вы одеты не как остальные юные леди сегодняшним вечером?
Я повернулась к репортеру, а в голове у меня звучал голос моей бабушки – имя женщины должно появляться в газете лишь три раза: когда она родилась, когда она вышла замуж и когда она умерла. Я могла пробормотать что-то бессодержательное о любви к перьям или путаницы портнихи, но когда я посмотрела на толпу молодых девушек за линией полицейского ограждения, я вспомнила о женщинах, которые весь прошлый год боролись за улучшение условий труда, и о девушках, которые погибли на фабрике "Трайангл". Благодаря своей работе в социальном агентстве и встречам профсоюза, которые я посещала, я знала, что многие пытались улучшить условия труда, но я также понимала, что было много девушек, которые трудились на переполненных фабриках или были принудительно втянуты в работу в борделях. Или которые пропали на многолюдных городских улицах, подобно Рут Блюм, и их никогда больше не увидят снова, потому что никого не заботило, что с ними стало.
– Я одета как феникс, – ответила я репортёру громким разборчивым голосом, который долетел до толпы. – Это птица, которая восстала из огненного праха, чтобы возродиться. Я облачилась в этот образ в память о девушках, которые в прошлом году погибли в огне фабрики "Трайангл"… и в честь всех работающих девушек в этом городе, которые рискуют своими жизнями ради средств к существованию.
Громкие аплодисменты поприветствовали мои слова, и десятки магниевых вспышек вспыхнули вокруг меня. Дым от вспышек наполнил воздух. Против света вырисовался силуэт, толпа стала сгустком теней, как будто "сумерки" восстали, чтобы бросить вызов моему провозглашению. Я развернулась и поднялась по ступенькам особняка Монморанси, меньше всего ощущая себя фениксом, а больше как недавно вылупившийся птенец, съёжившийся в тени крыльев ястреба. Зрелище, что предстало передо мной за передней дверью, ничем не успокоило мои бренчавшие нервы.
Особняк Монморанси, импозантный во все времена, был обновлён, чтобы походить на Версаль во времена Людовика XVI. Вестибюль был переделан в английский парк с тенистыми беседками и фонтанами, и освещён плавающими лампами, и благоухал тысячами роз и орхидей. Лакеи в позолоченных ливреях и напудренных париках плавно двигались по отполированному полу с золотыми подносами с игристым шампанским и изысканными пирожными. Мои глаза всё ещё слепило от магниевых вспышек, и я как в тумане стала бродить по фальшивой оранжерее, направившись к бальному залу.
Девушки в своих широких пенистых юбках совершали пируэты, подобно стайкам тропических птичек, описывающим круги по мраморному небу; мужчины в тёмных бархатных костюмах и чёрных фраках могли быть их тёмными тенями. Я распознала Джорджиану в центре взаимосвязанных кругов в блестящем голубом платье, павлиньи перья трепетали в её прическе, пока она самодовольно красовалась в своей стае. Там были Альфреда Дрисколл и Уоллис Резерфорд – и даже скромные близняшки Йегер, Беатриса и Долорес, с сознанием долга следовали шагам вальса. Я подозревала, что некоторые девушки, которых я не узнала, были из развивающегося класса – новые птенцы. Казалось, они знали шаги вальса также хорошо, как и все остальные. Как я вообще могла подумать, что смогу войти в Блитвуд после всего, что со мной случилось? Мне хотелось развернуться и убежать прочь, но знакомый голос остановил меня.
– Ава! Какое великолепное платье! Это Пуаре9?
Я развернулась и обнаружила Хелен, свою соседку по комнате в Блитвуде, стоявшую в бледно-голубом одеянии, которое превращало её голубые глаза в лазурь, а светлые волосы в золото. В отличие от утрированных нарядов, которые были на Альфреде и Уоллис, это платье было простым и элегантным.
– Я должна была знать, что стиль времён Людовика XVI пойдёт тебе, – сказала я, обвив рукой тонкую талию Хелен и обняв её.
Под слоями кружева и шёлка она ощущалась ещё тоньше, чем была весной – и более хрупкой – но она обняла меня в ответ с той же силой и неукротимостью, что я помнила.
– Но как ты смогла облачиться в нечто такое прелестное?
– Ох, – ответила Хелен, закружив юбками, – я переговорила с Кэролайн Джейнвэй и она внесла несколько изменений. Ты бы видела красновато-коричневое уродство, что выбрала для меня Джорджиана. Красно-коричневое! С моим-то цветом! Это была умышленная попытка сорвать мои шансы на привлечение подходящего супруга.
– Твоя мама всё ещё настроена выдать тебя замуж? – спросила я.
– Это её "идея фикс", особенно со времени как папочка…
Она не смогла закончить свою фразу. Ей и не требовалось это. Я знала, что когда отец Хелен погиб на "Титанике", он оставил свои финансовые дела в руинах. Агнес и её друг-юрист Сэмюэл Гринфедер обрисовали план, согласно которому Хелен с её мамой смогли бы продолжить жить бережливо, но судя по качеству кружева на платье Хелен и драгоценностям в её волосах, не похоже, что они ему последовали.
– Мама видит богатого мужа как способ выхода из наших финансовых затруднений, но ты бы видела древних экземпляров, которых она предлагает, – Хелен щелчком открыла шёлковый веер и закатила глаза. – Они рыскают по дому, как содержатели похоронного бюро в ожидании, когда кто-то умрёт. Я бы лучше умерла, чем вышла замуж за одного из них. Или вышла за банковского служащего, такого, как мистер Эпплби у Дейзи.
– Дейзи писала тебе? – спросила я.
Я всё лето ничего не слышала от нашей третьей соседки по комнате.
Хелен пожала плечами.
– Только некий бред об участии в кампании по предоставлению женщинам права голоса в Канзасе. Видишь, Дейзи прекрасно обойдётся без денег, но не я. Бедность просто-напросто не подходит мне.
Я рассмеялась.
– Не думаю, что она кому-то к лицу, Хелен. Тебе бы посмотреть арендуемые квартиры, в которых я бываю, и выборы, на которые жизнь толкает девушек.
Я подумала о Рут, встречавшейся с загадочным незнакомцем под входом в Стиплчейз-парк. Думала ли она, что он подарит ей лучшую жизнь?
– Что, кстати, напомнило мне… есть проект, в котором мне бы хотелось получить твою помощь.
Я начала рассказывать ей, что пропала Рут Блюм, но вскоре я заметила, что она не слушала меня. Её взгляд был прикован к стеклянным дверям, ведущим в сад, где высокий мужчина в цилиндре, развязно прислонился к искусственной увитой розами беседке.
– Да, да, – отвлечённо произнесла Хелен, – я уверена, это достаточная причина. Запиши на мой счёт несколько долларов.
