Текст книги "Сладкое господство (ЛП)"
Автор книги: Кения Райт
сообщить о нарушении
Текущая страница: 4 (всего у книги 24 страниц)
Глава 6
Жестокое испытание
Моник
Мы с Лэем покинули изысканно украшенную чайную церемонию, пока перешептывания репортеров постепенно растворялись где-то за спиной.
Моя рука дрожала в ладони Лэя. Слава Богу, он ничего не сказал. Он просто немного крепче сжал мою руку и повел нас прочь.
Как мне сказать Лэю, что его сестра мертва? Сказать сейчас или после церемонии?
В другом городе такие вопросы показались бы абсурдными. Конечно, кто-нибудь сказал бы человеку, что его сестра умерла.
Но за то короткое время, что я провела на Востоке, я начала понимать, что здесь важно абсолютно все – цвета, традиции, символы и так далее.
Это какой-то пиздец. И что мне теперь делать?
Лео поставил меня в невозможное положение, подсунув мне голову своей дочери прямо перед этой сраной церемонией.
Что за херня, чувак?
Однако я должна была помнить и о том, что Лео был печально известен своими бесконечными психологическими играми и проверками. Каждый разговор с ним напоминал попытку пройти по минному полю, где одна ошибка могла привести к катастрофическим последствиям.
Блять. Серьезно... что мне теперь делать?
Лэй молчал, но продолжал вести меня прочь.
Дом, казалось, растягивался до бесконечности. Роскошный декор и вычурная мебель сливались в одно сплошное пятно, пока мы шли вперед, а мой разум был слишком поглощен происходящим, чтобы замечать детали.
Вокруг нас персонал суетился в деловых, четко выглаженных синих униформах, разносил подносы, доверху нагруженные изысканными угощениями.
Другие мелькали мимо с швабрами и тряпками в руках.
А Лэй продолжал идти вперед уверенным шагом, и лицо у него было совершенно непроницаемым.
Я шла за ним, чувствуя, как сердце бешено колотится в груди, а груз надвигающегося откровения давит все сильнее.
Так. Подумай.
Мой разум снова вернулся к решению.
Если я скажу ему сейчас, ему будет так больно, и он захочет убить Лео немедленно.
Вместо чайной церемонии это превратится в кровавую бойню.
Но… разве Лео не знал, что так и будет?
Если Лео оставался на шаг впереди, то он должен был догадаться, что его удар по голове вызовет хаос.
Ладно. Если он это предвидел, тогда зачем он вручил мне голову именно в тот момент?
Лео хотел, чтобы я стала настоящей Хозяйкой Горы – женщиной, обладающей огромной властью и уважением на Востоке. А чайная церемония была чем-то вроде моего первого неофициального шага к этой роли.
Разве я не должна была сосредоточиться на том, чтобы сделать все как надо?
Но… если это правда, тогда зачем Лео вручил мне такой уродливый и травмирующий «подарок»?
Думай. Что я упускаю?
С одной стороны, отрезанная голова его дочери, аккуратно уложенная в коробку, была способом Лео показать, насколько серьезно он относится к нашей с Лэем защите. Это была мрачная демонстрация его преданности и напоминание о том, на какую жуткую жестокость он готов пойти, чтобы обеспечить нашу безопасность и безопасность Востока.
Но ведь в этом «подарке» было что-то еще… правда? Может, это было ужасающее предупреждение? Или даже хуже? Может, это была извращенная проверка на стойкость или на способность соображать под давлением?
Лео был серийным убийцей – психопатом, который питался смертью, властью и манипуляциями. Но при всем при этом он всегда был, черт возьми, гением, который просчитывал каждый ход, как в шахматной партии.
Только сумасшедший стал бы думать, что в этой голове не было двойного, а то и тройного смысла. Я, блядь, точно все замечала, и мое чутье ни за что не позволило бы мне проигнорировать возможную подоплеку его отвратительного поступка.
Ага… это какая-то ебанутая проверка. Уверена. Лэй говорил, что у Лео не бывает поступков с одним-единственным смыслом.
Так… если отрезанная голова действительно была испытанием, тогда… мысль о провале даже не рассматривалась. Не с таким человеком, как Лео. С его извращенным представлением о верности провал мог закончиться смертельно.
А мне, знаете ли, очень нравилось, что моя голова остается на плечах.
Господи Иисусе… может, Лео и правда пора сдохнуть.
Я не хотела скорбеть по Лео, но и жить в постоянном страхе за свою жизнь – тоже не вариант, постоянно переживая, справлюсь ли я с этим испытанием или провалю следующее.
Бедный Лэй. У него просто ебанутый отец.
Я моргнула и начала по кусочкам складывать в голове истинную цель этой, возможно, жестокой проверки, которую устроил мне Лео сегодня.
Это испытание должно быть гораздо масштабнее, чем просто чайная церемония.
Я попыталась влезть в психопатскую башку Лео, надеясь хоть как-то понять его мотивацию и причины, по которым он преподнес мне этот жуткий подарок.
Для Лео важнее всего были сила и хитрость.
Так что… возможно… он хотел узнать, выдержу ли я давление, смогу ли принимать трудные решения, не дрогнув. Может быть, этот подарок и был проверкой, способностью сыграть по его правилам и выйти победительницей.
Хотя… не знаю, было ли это только этим.
На кухне мой главный вопрос заключался в том, должна ли я все-таки провести чайную церемонию, как и планировалось, или же рассказать Лэю о смерти его сестры прямо сейчас, рискуя разрушить весь день.
Разумеется, я решила этого не делать.
Чайная церемония была важной традицией, символом уважения и единства. Нарушить ее означало бы не только проявить неуважение к обычаям Востока, но и поставить под угрозу свое будущее положение.
Но с другой стороны, скрывать правду от Лэя, пусть даже ненадолго, казалось настоящим предательством. Он имел полное право знать о смерти своей сестры, и затаить настолько ужасную весть – это было неправильно на каком-то глубинном, человеческом уровне.
Если бы убили одну из моих сестер… мне было бы вообще похуй на какую-то там чайную церемонию.
Но это я.
А сейчас все выглядело как какое-то безумное испытание, которое могло обернуться моей собственной смертью.
Если я расскажу Лэю правду прямо сейчас… будет ли это выглядеть как слабость?
Неужели Лео хотел убедиться, что я не способна разделять эмоции и долг, что я не умею ставить общее благо выше личных чувств?
В этом и заключалась проверка?
А может, он просто хотел посмотреть, как я буду мучиться, как буду метаться в попытке принять это невозможное решение?
Во всяком случае, я точно знала, что он наблюдает. Ждет, чтобы увидеть, как я справлюсь с давлением. Его леденящий взгляд не покидал меня все время церемонии.
Или это все просто у меня в голове?
Восток уже окончательно вынес мне мозг.
Я не знаю, чего хочет Лео или Лэй, так что… я просто… просто последую за сердцем…
Сначала мне казалось, что самое разумное – это завершить чайную церемонию с тем достоинством и самообладанием, которые и ожидаются от Хозяйки Горы. Это бы показало Лео, что я умею держать себя в руках, что я способна соблюдать традиции даже под чудовищным давлением.
Затем, после церемонии, я планировала отвести Лэя в сторону и рассказать ему правду в более приватной, уважительной манере.
Но сама мысль о том, что мне придется сидеть всю церемонию, делая вид, будто все в порядке, в то время как я знаю этот ужасающий факт, вызывала у меня тошноту.
Я шла на эту церемонию с мыслью, что испытание Лео было жестоким, но мне нужно было подняться над ним.
Я должна была быть умнее.
Сильнее.
Но… Лэй понял, что что-то не так, с первой же секунды, как только увидел меня.
И от этого у меня стало теплее на душе.
Несмотря на весь хаос в голове, я не могла не чувствовать любовь к нему за то, что он и правда стал считывать мои невербальные сигналы. Он замечал малейшие изменения в моем поведении, и я не знала, что именно он уловил, но он это почувствовал.
Может, это было мое сбивчивое дыхание?
Или дрожь в руках?
Неважно.
То, что он это заметил, говорило о том, насколько тонко он меня чувствует.
Насколько сильно он меня любит.
Боже, как же я его люблю.
Но то, насколько чутко он улавливал малейшие изменения во мне, одновременно пугало до смерти.
Как заставить его поверить, что все в порядке, чтобы мы могли вернуться к церемонии?
Мне нужно было, чтобы он подумал, будто я спокойна, собрана и готова исполнить свой долг, и при этом не солгать ему.
Блядь.
Тем временем Лэй продолжал молчать, ведя нас к двери. Он открыл ее и вывел меня из удушающей атмосферы дома.
Прохладный, свежий воздух окутал меня, и по телу разлилось облегчение.
Фух. Мне это было так нужно.
Спускаясь по ступеням, он повел нас прямо в сторону сада.
Пышные цветы и зелень встретили меня. Аромат земли и распустившихся бутонов наполнил мои чувства и еще сильнее оживил мой дух. Это было похоже на шаг в мирный, ухоженный рай.
Но Лэй не остановился у края, чтобы поговорить со мной, он продолжал идти, ведя меня все глубже к самому сердцу сада.
И чем дальше мы шли среди этой природной красоты, тем легче мне становилось.
Он знал, что так и будет?
Я отогнала все мысли о Лео и взглянула на Лэя.
Выражение его лица оставалось строгим, взгляд был устремлен вперед.
Мы шли мимо идеально подстриженных живых изгородей и цветущих роз, а воздух наполнялся ароматом жасмина и лаванды.
Солнечные лучи искрились на лепестках.
Чем дальше мы заходили, тем уединеннее становилось. Звуки дома, церемонии, слуг и репортеров постепенно превращались в далекое гудение.
Наконец, Лэй остановился у нашей сакуры. Ее нежные розовые лепестки тихо трепетали на ветру.
Мое сердце потеплело.
Это было то самое дерево, под которым мы занимались любовью прошлой ночью.
Черт, Лэй. Ты просто огонь, малыш.
Прошлой ночью все было таким простым. Под сенью цветущей сакуры, в объятиях Лэя, весь мир будто исчез.
Но сейчас, стоя на том же самом месте, я чувствовала, как на меня обрушивается тяжесть реальности.
Та легкость, что была вчера, казалась теперь далеким сном, вытесненным жестокой правдой, которую мне предстояло сказать.
Не говори ничего, но и не лги. Просто… просто верни нас на церемонию.
Лэй повернулся ко мне, отпустил мою руку, и в его взгляде появилась такая сосредоточенность, такая пронизывающая сила, что я почувствовала себя полностью обнаженной перед ним.
Блядь.
А потом он заговорил.
– Ты справилась потрясающе.
Я сглотнула.
– Спасибо.
– Ты была прекрасна и безупречно грациозна. Чай был вкусным, и даже сейчас, стоя здесь с тобой… я хочу еще одну чашку. На самом деле… когда мы вернемся, я вежливо потребую еще одну.
Я выдавила из себя слабую улыбку.
– Я горжусь тем, что ты сделала, Мони, и я, блядь, по-настоящему благодарен тебе за то, что ты вложила в это время, силы и душу.
Вина медленно прокралась в мое сердце.
– Но…
Я приоткрыла губы.
– Ты была напряженной. И не просто немного. Мне кажется, это было что-то другое, потому что… я начинаю тебя узнавать. По-настоящему. Улавливаю тонкости твоих движений… твоих эмоций… того, как ты идешь… как держишь вещи в руках… все эти маленькие перемены в выражении лица… когда ты злишься… когда тебе страшно… когда ты счастлива… когда ты кончаешь.
Я моргнула.
– И… на церемонии… ты неплохо скрывала свой страх от всех остальных, но… я все равно уверен, что заметил кое-что. Что-то, что подсказало мне… что тебя что-то тревожит.
Во взгляде Лэя на миг вспыхнула ярость.
– Я никогда не позволю, чтобы тебя кто-то тревожил.
Напряжение сковало мои плечи.
– Что случилось, Мони?
Я с трудом проглотила страх и постаралась говорить ровно.
– Спасибо, что сказал, будто я справилась.
Он внимательно на меня посмотрел.
– Я рада, что ты меня узнаешь. От этого у меня сердце замирает.
Он не собирался довольствоваться вежливой болтовней.
– Кто тебя тревожил?
– Лэй…
– Это мой отец или кто-то другой? Это был телефонный звонок?
– Я думаю, что эту ситуацию… стоит решить после церемонии, чтобы я могла…
– То есть проблема есть?
Я моргнула.
– Да.
– В чем дело?
– Я хочу рассказать тебе после церемонии.
– Почему?
– И это я тоже скажу потом.
Он молча смотрел на меня несколько долгих секунд, и у меня было ощущение, будто он медленно, слой за слоем, разбирает мою суть.
Я не думала, что чайная церемония все-таки продолжится…
Я видела, как он изо всех сил старался не уставиться на меня испепеляющим взглядом и не повысить голос. Лэй провел почти всю свою жизнь в позиции власти. А это означало, что если он задавал вопрос, то получал ответ ровно так, как ему, блядь, было нужно.
Он провел пальцами по волосам, потом опустил руки.
– Ответь мне вот на что.
– О-кей.
– Ты не хочешь рассказывать мне, в чем дело, потому что это связано с моим отцом, и ты боишься, что, если я узнаю, я прямо сейчас вернусь туда и убью его?
Блядь. Он ведь и правда сын своего отца.
По спине пробежал холодный озноб.
Я сжала губы, решив, что лучше уж промолчать, чем соврать или выдать какую-нибудь херню.
Его сестра мертва. Я должна ему сказать. Правда? Но… это дурацкое испытание…
Лэй скрестил руки на груди, давая понять, что не собирается возвращаться на церемонию, пока не узнает, в чем дело.
– Скажи мне, что случилось, Мони.
Это разобьет тебе сердце. Ты не хочешь знать этого сейчас. Ты и так слишком многое потерял.
– Мони.
Глаза наполнились слезами, но, слава Богу, ни одна не скатилась.
– Лэй…
– Да?
– Вчера я все проебала… а сегодня хотя бы пытаюсь… сделать правильно. Ради тебя и… Востока… и…
– Мне сейчас вообще похуй на Восток, – нахмурился он. – Знаешь почему?
– Почему?
– Потому что ты выглядишь так, будто вот-вот расплачешься. – Он разжал руки и сделал шаг ко мне. – Это единственное, что меня волнует. Что случилось?
– Как я уже сказала… вчера я все запорола. И забыла тебе кое-что рассказать. Там было столько всего…
– Что ты забыла?
– Я рассказала твоему отцу про… пир на Горе Утопии…
– Когда появилась моя сестра?
– Д-да.
– Ты ничего не запорола.
– Он не знал, что она сказала за столом. Он был совершенно удивлен.
– Тогда это говорит о том, что Ху, Дак и Чен точно ничего не докладывают моему отцу. Они не его шпионы. Это уже полезно.
– Ладно, но я не должна была рассказывать Лео, что сказала Янь…
– Это не был секрет. Все знали, что Янь хотела взять Восток под контроль. Логично было бы, что после смерти отца она пришла бы за мной.
Но выражение Лэя изменилось. Если раньше на его лице читалась только тревога, то теперь в его чертах проступил страх.
– Мони… что случилось?
Господи. Я не хочу разбивать ему сердце.
Я глубоко вдохнула, собираясь с силами, чтобы сказать то, что нужно было сказать, а потом подняла взгляд, надеясь найти там еще немного решимости.
Скажи. Просто скажи, блядь.
Над нами тихо покачивались ветви сакуры.
На них сидели два черных ворона и смотрели прямо на нас, и на несколько секунд я отчаянно захотела быть ими – просто сидеть на солнышке, ни о чем не думать, не чувствовать, не бояться.
Вздохнув, я опустила взгляд, а потом посмотрела ему в глаза. Любовь и тревога, отраженные в его взгляде, дали мне ту силу, что была так нужна.
– Лэй, тебе нужно кое-что узнать. И это… это очень грустно. Это разбивает сердце. Я не хочу, чтобы ты… страдал или…
– Что бы это ни было, Мони. Все будет в порядке, если…
Лицо Лэя смягчилось. Он взял меня за руку, и его прикосновение было одновременно крепким и нежным.
– Если ты рядом со мной, со мной все будет в порядке.
К черту это жестокое испытание Лео. Сердце Лэя важнее. Я должна ему сказать. Это же его сестра.
Глаза снова наполнились слезами – горячими и такими нежеланными – и в следующий момент они покатились по щекам.
Я опустила взгляд, приоткрыла рот, чтобы заговорить, но вырвалось лишь сдавленное:
– Прости.
Эти два слова были ничтожно малы – слабое извинение за такую утрату.
Лэй поднял руки, обхватил мое лицо ладонями, бережно приподнял подбородок, чтобы встретиться со мной взглядом, и мягко стер слезы с моих щек большими пальцами.
– Скажи мне.
Зрение помутнело, слезы все лились.
– Сегодня твой отец преподнес мне подарок. Это была коробка, и…
– Коробка?
– Д-да.
– И… что было в коробке, Мони?
– В коробке была… голова Янь.
Глава 7
Разбитый
Лэй
Голова Янь… Голова моей сестры… была в коробке? Нет. Она не могла этого сказать.
Я смотрел на Мони, и мой мозг отказывался воспринимать произнесенные ею слова. Не может быть, чтобы она сказала это. Просто не может, блять. Не в этом проклятом, ебаном мире.
Но все равно… все вокруг закружилось. Сад перед глазами расплылся, а ее голос снова и снова звучал у меня в голове.
Мне едва удавалось дышать.
Я даже не мог думать.
Я не видел ничего, кроме лица Мони, залитого слезами, и этой обнаженной боли в ее глазах.
– Нет, – прошептал я. – Ты…
Глаза Мони наполнились свежими слезами.
Я вздрогнул.
– Ты уверена, что это была Янь?
– Д-да.
Гнев, недоверие и всепоглощающее чувство утраты с силой ударили в грудь.
Янь мертва? Моя старшая сестра?
Я отпустил лицо Мони и отшатнулся. Ноги едва держали меня, пока сознание медленно принимало ее смерть.
Нет.
Из груди вырвался сдавленный всхлип, и я отвернулся от Мони, не в силах показать ей свою боль.
Но Мони не позволила мне уйти в свое горе в одиночестве. Она потянулась ко мне и крепко сжала мою руку, ту самую спасительную ниточку, в которой я не знал, как сильно нуждался, пока она не появилась.
Неужели он действительно убил ее?
Я не мог успокоиться. Развернувшись, я крепче сжал ее руку, напуганный до смерти при мысли о том, что могу отпустить.
Она не вздрогнула и не отдернула руку. Наоборот, подняла наши сцепленные пальцы к своей груди и прижала их к сердцу.
– Мне так жаль, Лэй.
Моя нижняя губа задрожала, пока я пытался подобрать слова.
– Мой отец… он правда убил ее?
Мони задрожала.
– Да.
Все ощущение спокойствия исчезло, и я больше не чувствовал себя Хозяином Горы. Я просто чувствовал себя беспомощным и маленьким.
Мама… ты слышала это?
Сад вокруг меня потемнел, расплавился в тени и скорбь. Яркие цветы поблекли и потекли черной краской. Все сочные зеленые оттенки вытекли в мутное, бесформенное ничто.
Как он мог сделать это?
Я глубоко вдохнул и позволил своим чувствам зацепиться за единственное, что могло принести покой, это утешающий ритм сердцебиения Мони, стучавшего под моей ладонью.
Как это вообще могло случиться? Как он мог сделать это?
Я знал, что мой отец – монстр, но это… это выходило за пределы всего, что я когда-либо мог себе представить.
И он просто… просто вручил Мони голову? Да, блядь, что с ним не так?
Мне хотелось закричать, сорваться с места, прорваться сквозь сад, ворваться обратно в дом и заставить отца заплатить за все, что он сделал.
Но я был парализован тяжестью горя, и разум не мог справиться с утратой.
И, словно чувствуя битву внутри меня, Мони отпустила мои руки, обвила меня за талию и прижала к себе, удерживая меня на месте в тот момент, когда я чувствовал, что вот-вот рассыплюсь на миллионы осколков.
Господи… помоги мне.
Ее тело было таким мягким и теплым, прижатым к моему.
– Мы справимся с этим вместе. Я люблю тебя, Лэй, и я рядом.
Прикосновение Мони вернуло меня на землю.
Ее тепло проникло в кости.
– Мне так жаль, Лэй. Скажи, что тебе нужно от меня?
Сдавливающая боль в груди понемногу начала отпускать.
Я обнял ее в ответ, нуждаясь в ней сильнее, чем когда-либо нуждался в каком-либо человеке в своей жизни.
Сквозь туман горя всплыла память.
Острая и отчетливая.
Это был солнечный день, и мы с Янь, еще совсем детьми, бегали по этому самому саду.
Янь утром смастерила деревянный меч, выкрашенный в синий цвет, и, как только закончила… потащила меня играть.
Тем днем я бегал за ней между яблонями и персиковыми деревьями.
– Поймай меня, если сможешь, Лэй! – засмеялась она, размахивая мечом в воздухе. – Если поймаешь, тогда ты станешь Хозяином Горы.
Смеясь, я изо всех сил пытался догнать ее на своих коротеньких ножках.
Как всегда быстрая, она с легкостью ускользнула от меня и обежала дерево. Мы гонялись так, наверное, несколько минут, но в конце концов я все-таки поймал ее.
– Попалась!
Она упала на землю, хихикая.
– Молодец!
Задыхаясь, я наклонился и поднял меч.
– Теперь я Хозяин Горы.
Лежа на траве, она распахнула глаза.
– Ты им и стал.
Я взмахнул мечом в воздухе.
– Все обязаны подчиняться мне!
Янь рассмеялась:
– А какой будет твой первый закон?
– Мы будем править вместе! – я снова поднял меч в воздух. – Хозяин Горы и Хозяйка Горы!
Глаза Янь широко распахнулись, она вскочила на ноги и начала дурашливо танцевать.
– Ура!
– Никто нас не победит!
– Никто! – закружилась она, раскинув руки и визжа от радости, пока не начала вращаться все быстрее и быстрее. – Слышите, все? Мы будем править вами вместе!
Ее смех разносился по всему саду, пока она не рухнула в траву, а грудь вздымалась от усталости.
Но потом я посмотрел на меч.
– Нам нужно два, если мы собираемся править. Поможешь мне сделать еще один?
– Нам не нужно два меча, глупенький, – она поднялась с земли. – Мы просто будем делить этот.
Я уставился на нее, уверенный, что она самая умная на свете.
– Ладно, Янь. Ты права. – Я протянул ей меч. – Мы поделим.
Она закрутила меч в руке.
И вдруг из-за огромного персикового дерева вышел отец. Все это время он стоял там, а я даже не заметил.
Почему-то мне стало не по себе.
А вот Янь засветилась от восторга.
– Папа! Мы вместе правим садом!
Он молча посмотрел на меня и на меч.
Я закивал.
– Я Хозяин Горы, а она Хозяйка Горы!
Но вместо того, чтобы улыбнуться, как мы ожидали, его лицо напряглось, и взгляд, тяжелый и пронизывающий, впился в Янь с такой силой, что у меня по спине пробежал холодок.
Я отступил назад.
Улыбка Янь дрогнула, и радость в ее глазах померкла.
– Янь. – Он указал на меня. – Отдай меч Лэю.
Она удивленно приподняла брови.
– Почему?
– Потому что только Лэй может быть Хозяином Горы.
У меня скрутило живот. Я не понимал, почему чувствовал себя… странно. Я был слишком мал, чтобы разобраться в своих эмоциях.
Янь подняла на него глаза.
– Но это же я сделала меч, и…
– Не важно, кто сделал меч, Янь. Важно, кто держит его в руках. И этим человеком всегда будет Лэй.
Его слова повисли в воздухе.
Тяжелые.
Безжалостные.
Беззаботный мир, который мы с Янь только что построили, рассыпался под тяжестью его неодобрения.
Он кивнул в мою сторону.
– Забери у нее меч.
Я посмотрел на Янь… и не смог сдвинуться с места.
– Хорошо, папа, – прошептала она. Плечи ее поникли, и меч бессильно повис в руке.
Я все равно не пошевелился.
Через несколько секунд она сама отдала мне меч… а потом ушла.
Сбившийся с толку, я смотрел ей вслед, пока она, с опущенной головой, уходила, оставив меня одного с отцом… и с мечом.
Я был слишком мал, чтобы до конца понять, что на самом деле значили его слова, слишком наивен, чтобы разглядеть тьму, которая в них скрывалась.
Я просто почувствовал, что в тот день все изменилось.
Что-то сдвинулось. Безвозвратно.
И с тех пор мы с Янь… мы уже не были прежними.
Мы больше не играли как раньше.
Та близость, что была между нами в детстве, медленно начала трескаться и отдаляться, постепенно превращаясь в что-то болезненное.
Отравленное отцовским дерьмом и его долбаным планом для Востока.
И теперь… мы уже никогда не сможем исцелить ту связь, которую он разорвал.
Я думал… что у меня еще есть время…
Возвращаясь в реальность, я судорожно вдохнул и попытался прийти в себя.
Мони посмотрела на меня.
– Поговори со мной, любимый.
– Янь заслуживала большего. – Я смахнул слезы.
– Я… прости, что… рассказала ему.
– Нет, Мони. – Я покачал головой. – Ты правда думаешь, что он просто так решил убить ее вчера вечером?
– Да. Если бы я ничего не сказала…
– Мой отец не такой импульсивный, Мони. Он холодный и расчетливый. Это было спланировано… давно.
Мое сердце словно хотело вырваться из груди.
– Но Сонг выглядел удивленным.
– Мой дядя, скорее всего, просто не ожидал, что он действительно это сделает. Но я готов поспорить, даже дядя Сонг знал о его плане еще несколько месяцев назад.
– А тети?
Я поднял глаза и, к своему изумлению, увидел, как к нам направляются тетя Сьюзи и тетя Мин.
– Ну… сейчас и узнаем, знали ли мои тети.
Моник оглянулась через плечо.
– Оу.
Они обе шли с яростью в глазах, и их обычно приветливые лица теперь были искажены гримасами раздражения. Кулаки были крепко сжаты, а шаги тяжелые, почти гулкие, когда они приближались.
Я отпустил Моник и полностью повернулся к ним.
Тетя Мин остановилась чуть больше метра от нас.
– Лэй, что ты творишь? Чайная церемония шла просто великолепно. Моник покорила всех своей речью, чай пах восхитительно, хотя теперь он, наверное, уже остыл…
– Вы знали, что мой отец убил Янь?
Резко, словно я ударил ее по лицу, тетя Мин отпрянула назад.
Я нахмурился.
– Вы знали?
Глаза тети Мин расширились. Она посмотрела на Моник, потом снова на меня.
– Что ты сейчас сказал?
– Вы знали, что мой отец убил мою сестру? Отрезал ей голову.
– Что это за бред?! – Лицо тети Сьюзи, полное раздражения, теперь перекосилось от ужаса. – Никогда не смей говорить так о моем брате!
– Он убил ее.
– Лэй, – тетя Сьюзи ткнула в меня пальцем. – Это ни хрена не смешно. Я не знаю, что ты пытаешься этим добиться, но…
Она даже не смогла закончить предложение, потому что ее палец задрожал.
Я смотрел на них обеих и вдруг понял одну простую вещь.
Они не знали.
Тетя Мин посмотрела на Моник.
– О чем он говорит? Пожалуйста, объясни мне это.
Моник сделала шаг вперед.
– Лео подарил мне коробку перед началом чайной церемонии. Это был подарок. Внутри была голова Янь.
Тетя Мин подняла руку.
– Этого... более чем достаточно. Я не нахожу это смешным! Прекрати!
Моник моргнула.
В этот момент я заметил, что Чен и фрейлины Моник тоже бросились к нам. Похоже, сейчас будет большой семейный совет.
Тетя Мин посмотрела на меня.
– Почему ты говоришь такие вещи?
Я заговорил:
– Потому что это правда.
Тетя Сьюзи перевела взгляд на Моник.
– Т-ты ведь даже не была знакома с Янь, так что... откуда ты вообще знаешь, что в коробке действительно была ее голова?
Я ответил за Моник:
– Янь приехала на Гору Утопии после того, как мы уехали из отеля, чтобы тренироваться. Я устроил для нее пир, и во время ужина она сказала, что собирается развязать со мной войну, когда отец умрет.
Тетя Мин покачала головой.
– Войны бы не было. Мы бы этого не допустили.
– Это тоже было частью моего плана, – я кивнул. – Но... возможно, мой отец не верил, что мы действительно справимся с Янь.
– Нет. Нет, – тетя Сьюзи отмахнулась от моего ответа. – Моник видела Янь всего один раз. Это значит, что в коробке могла быть кто угодно.
Я злобно поморщился.
– Он убил ее.
К нам подошли Чен и фрейлины.
Тетя Мин прижала руку к груди.
– Где находится голова Янь?
Чен взвизгнул:
– Ч-что она только что сказала?
Я сжал губы и посмотрел на Моник.
Моник сглотнула.
– Голова Янь все еще в коробке. Я накрыла ее крышкой, чтобы персонал на кухне не увидел это и не впал в шок.
Чен поднял одну руку.
– Простите. Что вы имеете в виду, когда говорите… голову Янь?
Я нахмурился.
– Отец убил ее.
Чен удивленно поднял брови.
– Но… это какая-то другая Янь? Верно? Не твоя сестра, Янь?
Прежде чем я успел ответить, тетя Мин вцепилась обеими руками за голову.
– Это моя вина.
Я покачал головой.
– Это не твоя вина.
– Лео попросил меня позвать Янь обратно в Штаты. Я думала, что он хотел, чтобы она убедила тебя не убивать его, но… – Она осеклась, вцепившись пальцами в ткань платья. – Но у него были другие намерения.
Тетя Сьюзи пошатнулась и отступила на несколько шагов.
– Нет. Нет… Лео не мог… Ты говоришь про моего брата. Лео бы так не поступил. Он же не дурак.
Тетя Мин обняла себя за плечи.
– Мы думали, что он не тронет маленькую Шанель или Ромео. Детей, которых мы видели с самого детства, но он все равно это сделал.
– Давайте не будем торопиться с выводами, – вмешался Чен, но в его глазах отражался тот же ужас, что и в наших. – Нам нужно увидеть… голову. Чтобы убедиться.
Я видел, что тетя Мин и тетя Сьюзи с трудом сдерживают слезы, но они не позволят себе заплакать. Такова была их эпоха: держать все в себе – эмоции, тревоги, боль.
Показывать отчаяние или грусть считалось недопустимым.
Тетя Мин выдохнула длинно, тяжело.
– Нам нужен план на случай, если… если Янь действительно…
Она не смогла закончить фразу. И этого было достаточно, чтобы я понял, что она была так близка к срыву.
И вдруг… тетя Сьюзи опустилась на колени прямо под цветущей вишней и просто осталась там.
У меня разрывалось сердце от этого зрелища.
Подул ветер, и нежные лепестки посыпались вокруг нее, как мягкие слезы.
Мне хотелось закрыть лицо руками. Эта боль была невыносимой. Но они были рядом, и я снова становился Хозяином Горы.
Я должен был взять на себя руководство.
Тетя Мин сильнее обхватила себя руками.
– Сьюзи, поднимайся с земли.
Но тетя Сьюзи так и осталась там, с пустым, стеклянным взглядом.
Мы должны убить его. Сейчас.
Я повернулся к фрейлинам Моник.
– Отведите Хозяйку Горы обратно во дворец и проследите, чтобы с ней было не меньше тридцати дворцовых стражников.
Они кивнули.
Моник распахнула глаза.
– Лэй… я понимаю, правда, но я не хочу уходить от тебя.
– Если он убил мою сестру… – по спине пробежал ледяной озноб, – то он убьет и тебя.
Тетя Сьюзи просто осталась сидеть на земле, молчаливая и печальная.
Тетя Мин расправила свое платье так, словно оно сильно помялось.
– Лэй, мы должны действовать осторожно. И мы должны делать это вместе.
– Мы правда будем делать это вместе? Убьем моего отца? Ты вообще сможешь мне помочь?
– Я на твоей стороне. Я даже… не могу переварить своего брата прямо сейчас, – она скривилась. – Семью убивать нельзя. Так не должно быть. Должны же быть хоть какие-то границы.
– Тогда ты вернешься на церемонию и проследишь за тем, чтобы он умер сегодня?
Тетя Мин приоткрыла губы.
На земле тетя Сьюзи закрыла глаза.
Чен протянул руки вперед.
– Мы… все еще должны убедиться, что это действительно голова Янь.
– Это она.
– Этого не может быть, – Чен покачал головой. – Я… я не думаю, что дядя Лео смог бы… он не мог. Правда ведь? Лэй? Он не мог.
– Он сделал это.
Чен выглядел так, будто сейчас тоже рухнет на колени и останется на земле, как тетя Сьюзи. Янь и Чен были старшими среди нас, а значит, самыми близкими. Даже когда она уехала обратно в Китай, она звонила ему на дни рождения и праздники.
Он не справится с этим.
Я сделал долгий, глубокий вздох.
– Чен, тебе стоит помочь Моник и ее фрейлинам добраться до дворца и остаться там…
– Я… я должен убедиться, что это действительно Янь.
Я стиснул зубы.
– У нас нет на это времени.
Моник схватила меня за руку и крепко сжала ее.
– Лэй… дай ему минутку.
Я смотрел на Чена, видя, как недоверие и боль отпечатались на его лице.
Потом я перевел взгляд на своих теток.
Тетя Сьюзи все так же сидела на земле, молча и неподвижно, уставившись куда-то в пустоту.
А тетя Мин, наоборот, застыла с выражением решимости, но я видел, как под этой маской закипает ярость.
– Лео здесь без большинства своих людей.
