Текст книги "Сладкое господство (ЛП)"
Автор книги: Кения Райт
сообщить о нарушении
Текущая страница: 17 (всего у книги 24 страниц)
Глава 31
В третий раз, черт возьми
Моник
Лэй так и остался стоять в дверях. Его присутствие было таким мощным, что воздух будто сгустился, а взгляд, впившийся в удаляющуюся фигуру Эйнштейна, мог бы обратить в камень кого угодно. Я видела это в его позе, напряженные до предела мышцы, сжатая челюсть, и тот мимолетный отблеск опасности в глазах.
Лэй выглядел так, будто готов был разорвать Эйнштейна на куски. Медленно. По частям.
Не попрощавшись, Эйнштейн вышел из библиотеки, и тогда Лэй перевел взгляд на меня.
Напряжение стало почти осязаемым, но, по крайней мере, его выражение немного смягчилось, и тот опасный блеск исчез из глаз.
Лэй вошел внутрь.
– По голосу твоих сестер кажется, что им действительно понравился дом.
– Думаю, так и есть.
– Мои тети помогают им разложить новые вещи.
– Могу себе представить.
Лэй закрыл за собой дверь, и замок щелкнул.
– Нам стоит поговорить.
– Нам действительно стоит.
Его взгляд потемнел, стал закрытым, невыразительным.
– Я знаю, ты выросла рядом со многими из банды Роу-стрит, но мне бы не хотелось, чтобы ты оставалась с ними наедине.
– Ты про то, что я разговаривала с Эйнштейном здесь, одна?
– Именно.
– Это же семья.
У него дернулась челюсть.
– Все равно. Не оставайся с ним или с другими наедине.
– Я не могу этого обещать. Если ситуация потребует, Лэй, я останусь с ними одна.
Он сделал шаг вперед.
– Тогда сделай так, чтобы ситуация этого не потребовала.
Я приподняла брови.
– И давно ты там стоял?
– Достаточно, чтобы услышать, с какой преданностью ты держишь сторону Востока.
Лэй остановился передо мной, оставив между нами около полутора метров.
Я не отвела взгляда.
– Раз уж ты здесь, а я сегодня чертовски смелая, нам стоит поговорить о твоих планах насчет Юга.
Глаза Лэя сузились, а по челюсти снова прошла судорога.
– Каких планах?
– О тех, что у тебя есть.
– У меня нет никаких планов.
Я внимательно на него посмотрела.
– Ты сейчас врешь мне?
Он отвел взгляд.
– Скоро начнется гриль-батл. Все уже спускаются, так что нам стоит...
– Ты запер дверь так, будто у нас впереди целая вечность. А теперь времени нет?
– Я передумал. Лучше закончить эту встречу побыстрее...
– Или ты просто избегаешь этого разговора.
– Мы договаривались, что обсудим Марсело и его дерьмо позже.
– Сейчас и есть позже.
– Нет. Позже – это через несколько дней.
– У тебя есть планы по поводу Юга, в которых фигурируют смерть и/или насилие?
У него снова дернулась челюсть.
– Мы поговорим об этом позже.
Его отказ обсуждать это только подтвердил мои подозрения.
Что бы он там ни задумал насчет Юга, ничего хорошего в этом точно не было. От этой мысли по спине побежали мурашки, но я не дала ему этого заметить.
Как и его отец, Лэй был расчетливым, всегда просчитывал ходы на пять шагов вперед.
Я тяжело вздохнула:
– Что бы ты ни задумал, я должна знать.
Он не шелохнулся, даже не моргнул. На мгновение показалось, что он и вправду окаменел.
Затем он резко выдохнул, и в глазах у него стало еще темнее.
– Они пришли на Восток с дерьмом.
– Но с этим уже разобрались. Верно? – Я моргнула. – Что произошло на встрече?
– «Четыре Туза» получили финансовое взыскание, в итоге все свелось к штрафу...
– Тогда вопрос закрыт.
– Нет.
– Почему нет?
– Марсело обнимал тебя, потом поднял в воздух, а это значит, что он, скорее всего, прижимался своим ебаным ртом к твоей груди или шее...
– Он не делал этого.
– Он испытывал меня.
– И ты справился.
– Нет. – Он покачал головой. – Мне не нравится, когда со мной играют, и банда Роу-стрит должна это понять.
Я с трудом сглотнула.
– И что ты собираешься делать? Только не вздумай врать.
– Мы не будем обсуждать это сейчас.
– Почему?
– Потому что тебе не понравится ответ, а я не знаю, как сказать его так, чтобы не ранить тебя.
– И что? У всех пар бывают тяжелые разговоры. Пока мы честны и уважаем друг друга во время таких разговоров, все должно быть в порядке.
Он плотно сжал губы.
– Ну?.. – Я развела руками. – Какие у тебя планы на Юг?
Он провел рукой по волосам и упрямо смотрел куда угодно, только не на меня.
– Хорошо. Тогда скажи, почему ты не хочешь, чтобы Джо ехала на Юг.
– Было бы лучше, если бы вы все обосновались на Востоке, а это значит, что в ближайшие несколько месяцев Юг стоит обходить стороной...
– Ты с ума сошел?
Лэй нахмурился.
– Мы будем приходить и уходить с Востока, когда захотим. Нам не нужно сидеть там, чтобы к нему привыкнуть.
– Я не хочу, чтобы ты была на Юге.
– Почему? Что ты собираешься там делать?
Он сжал челюсть и наконец снова встретился со мной взглядом. В его глазах бушевала буря. А потом, тихим, выверенным голосом, он сказал:
– Ты помнишь, что я сделал с людьми Бэнкса?
У меня перехватило дыхание.
– Ты хочешь избить Марсело?
– Или... больше.
– Больше? Какого хрена это значит – больше?
– Я не позволю ему дальше так неуважительно...
– Что значит «больше»? – Я подошла к нему. – Потому что, ну... мы уже говорили об этом на Горе Утопии, и мы обсуждали это вчера вечером в саду. И я тогда предельно ясно дала понять, что ты не тронешь их, потому что они – моя семья. Так что... честно? Я не понимаю.
– Твоя кровь течет в жилах Бэнкса, но не в Марсело, не в Эйнштейне, и не в...
– То есть теперь ты будешь решать, кто моя семья?
– Вот почему нам стоит отложить этот разговор на потом.
– Нет. Я хочу обсудить это сейчас, потому что звучит так, будто ты несешь какую-то херню.
– Я? Нет. Это они.
– Забудь. Забей уже на эти гребаные объятья. Я сама разобралась.
– Я не собираюсь забывать об этом.
– Я все уладила.
– Ты сделала достаточно в тот момент, но у меня не было шанса.
– Лэй, это тебе не старшая школа. Ты не будешь драться с Марсело из-за меня.
Он скрестил руки на груди.
– Я не хочу сейчас все это разбирать. Я хочу поцеловать тебя и немного прикоснуться, прежде чем мы выйдем на улицу.
– Пообещай мне, что ты не будешь драться с Марсело и не станешь устраивать никакого насилия на Юге.
Он сжал губы.
– Лэй... пообещай мне.
– Ты хочешь услышать правду?
– Да.
– А я хочу, чтобы его кровь и мозги были размазаны по этому ебаному асфальту.
Я расширила глаза от ужаса.
Тишина в библиотеке была оглушающей. Мысли метались в голове, сталкиваясь друг с другом так быстро, что превращались в кашу.
– Ты не можешь... ты не можешь этого сделать, – едва слышно прошептала я. – Это уничтожит меня... это уничтожит нас.
– Я никогда не трону Бэнкса. Но Марсело...
– Нет.
Он приоткрыл губы.
– Нет, блять, даже не думай. Если с Марсело что-то случится, тогда...
Он приподнял бровь.
– Лэй... я никогда не смогу остаться с тобой. – Я покачала головой. – Отпусти это все.
– Другой мужик лапал твое тело. Ты вообще понимаешь, кто я? Как я вырос?
– Лэй, мы с тобой что-то строим. Это все лечит. Это новая любовь. Это делает Восток лучше. Не похерь все этим... не разбивай мне сердце. – Я коснулась груди. – Потому что... я не выживу, если Марсело больше не будет на этом свете. Или если с кем-то из них случится что-то серьезное. Мы уже обсуждали это. Скажи, что теперь ты понял.
Он молчал.
Сердце колотилось в груди.
Я смотрела на Лэя.
Та дикая ярость в его глазах и холодная решимость в голосе, с которой он говорил раньше... все это пугало меня сильнее, чем я могла себе представить. Речь шла не просто о затаенной обиде или уязвленной гордости. Это было нечто гораздо глубже – то, что могло разрушить все, что мы успели выстроить вместе.
– Отпусти это. – Я вздрогнула.
Он не ответил сразу, просто продолжал смотреть на меня, и в глубине его глаз бушевала буря.
Я видела, как он разрывается между верностью своим эгоистичным, собственническим привычкам и чувствами ко мне. Но я знала, что должна достучаться до него, заставить его образумиться, пока еще не стало слишком поздно.
– Ты злишься, Лэй, и у тебя есть на это полное право. Марсело перешел границу, но насилие – не выход. Не в этот раз. Не сейчас, когда на кону все, что мы строим.
Он сжал челюсть и отвернулся, будто не мог выносить мои слова.
– Дело не только в злости, Мони. Это вопрос уважения. Если я просто отпущу это, если не отреагирую... они решат, что могут делать с тобой все, что захотят.
– Никогда. Ты уже не раз доказал, на что способен. Юг знает, что с тобой лучше не связываться. Но сейчас... сейчас дело не в том, чтобы что-то кому-то доказывать. Речь о нас. О нашем будущем. И если ты пойдешь по этому пути, если позволишь злости управлять тобой, то...
– То что?
Я напряглась.
– То ты потеряешь меня.
Он резко посмотрел мне в глаза.
Я с трудом сглотнула, заставляя себя держаться.
– Я люблю тебя, Лэй. Но я не смогу быть с человеком, который готов убить мою семью. Ты просил у меня преданности, и я отдала ее тебе. Но ты должен понять, что моя преданность семье такая же сильная. Марсело может быть не идеальным, но он моя кровь. Если ты пойдешь против него, ты пойдешь и против меня.
– Мони...
– Это правда.
Он приоткрыл губы, но тут же снова их сомкнул.
– И я больше не хочу об этом говорить. Это уже третий разговор, а я все еще стою на своем: никакого насилия. Никакой смерти. Какого хрена, Лэй?
Я видела, как он борется с собой. Я знала, как ему непросто. Он вырос в мире, где сила – это все, где уважение добиваются через страх и насилие.
Лео был его отцом, черт возьми. Но мы пытались построить что-то другое, что-то сильнее. Основанное на доверии, взаимном уважении и любви.
Он усмехнулся:
– То есть просто стоять в стороне и смотреть, как Марсело делает, что хочет?
Я глубоко вдохнула, стараясь успокоиться.
– Нет. Я сказала: ни смерти, ни насилия. Если хочешь ударить его как-то иначе... тогда, как говорится, на войне и в любви все средства хороши.
– Иначе?
– Будь мелочным. Ударь по деньгам или как-нибудь еще, по законам синдиката «Алмаз» и всей этой системе, но не убивай его, Лэй. Господи.
Его губы сжались в тонкую жесткую линию.
Я подошла ближе, взяла его за руку и притянула к себе. Его тело было напряженным, налитым злостью, которую он с трудом сдерживал.
Я знала, что он собирается сделать, на что он способен, и это пугало меня до чертиков.
Но я не могла позволить ему пойти по этому пути.
Почему он, блять, бывает таким упрямым?
– Лэй, – я приподнялась на носочках и поцеловала его в щеку, надеясь унять ту ярость, что кипела под кожей. – Тебе не нужно этого делать.
Он посмотрел на меня сверху вниз:
– Мони...
– Ты хочешь убить Марсело не из-за любви ко мне. Все дело во власти. В контроле. В том, чтобы показать всем, что никто не посмеет прикоснуться к тому, что принадлежит тебе, и не понесет за это последствий.
Медленно я обвила его шею руками и притянула еще ближе, прижалась к его губам мягким, затяжным поцелуем. Я вложила в него все, что у меня было, – всю свою любовь, всю надежду на наше будущее. Мне нужно было, чтобы он почувствовал это, понял, что все это стоит гораздо больше, чем любая месть, на которую он может пойти.
И пока я целовала его, я почувствовала, как его тело начинает расслабляться, как напряжение уходит, смягчаясь под моими прикосновениями.
Он тихо застонал, его руки легли на мои бедра, и он притянул меня ближе, углубляя поцелуй.
Когда я, наконец, отстранилась, наши губы остались в каких-то сантиметрах друг от друга.
Я прошептала:
– Если ты на каждое оскорбление отвечаешь насилием, это не любовь, Лэй. Это страх, а страх не склеит нас вместе.
– Я едва понимаю, о чем ты говоришь. Все это... чуждо тому, как меня воспитывали.
– Вот почему ты не такой, как Лео. У тебя внутри есть и твоя мама, и ты всегда готов меня выслушать и меняться.
Впервые с тех пор, как он вошел в библиотеку, на его лице появилась усмешка.
– Да ну?
– Да. Ты собираешься всегда меня слушать, потому что я самый умный человек, которого ты знаешь.
Его усмешка расплылась в настоящую улыбку.
– Самый умный человек, которого я знаю, да?
– Абсолютно.
Он наклонился ближе, прошептав у моих губ:
– А если я скажу, что именно это я люблю в тебе больше всего?
Сердце затрепетало от его слов.
– Тогда я скажу, что у тебя безупречный вкус.
На этот раз его губы встретились с моими в поцелуе, таком глубоком и нежном, в поцелуе, в котором было все: через что мы прошли, вся боль и вся страсть, все страхи и вся надежда.
Пока наши губы двигались в унисон, я чувствовала, как внутри разливается тепло, вытесняя тот холодный ужас, что поселился в груди после его слов о смерти.
Он отпустил мою талию и взял лицо в ладони так, будто боялся, что я исчезну, если он не будет держать меня крепко.
Господи, я до безумия влюблена в него.
Его поцелуй стал глубже, настойчивее, словно он пытался через одно простое движение передать все, что чувствовал ко мне.
И я ответила ему, вложив в этот поцелуй все свои эмоции, давая понять без слов, что я понимаю, что я с ним, что мы справимся с чем угодно – вместе.
Я просто хотела, чтобы он утонул в моей любви и отпустил всю эту ебаную ненависть.
Когда мы наконец немного отстранились, он прижал лоб к моему.
А я пыталась перевести дыхание.
Губы горели от силы поцелуя, но я видела только одно – его взгляд. Такой, в котором читалось: он тоже все это почувствовал. Он был так же потерян во мне, как и я в нем.
– Лэй, – прошептала я.
– Да?
– Ты правда хочешь отомстить и лишиться всего этого?
Он напрягся в моих объятиях.
– Этого?
Я чуть отстранилась.
– Всех моих сладких поцелуев. Я вообще-то думаю, что целуюсь очень хорошо.
– Ты правда хорошо целуешься.
– Если ты не отпустишь эту тему, ты лишишься моих поцелуев... и не только.
– Ты играешь нечестно.
– Я должна.
– А мне совсем не нравится сама мысль о том, чтобы все отпустить.
– Зато тебе нравится мысль трахнуть меня?
– Даже не сомневайся в этом.
– А как мне не сомневаться, если ты весь в мыслях о Марсело, вместо того чтобы вести себя хорошо на этом барбекю и заработать себе шоу?
Я знала, что он пытается сохранить серьезное лицо, но улыбка все равно вырвалась наружу.
Он покачал головой.
– Я реально под каблуком из-за твоей киски.
Я моргнула.
– Лэй, можешь перестать так говорить?
– Но это правда. – Он опустил руки и снова обхватил меня за талию. – Ты говоришь мне, что делать, а я стою тут и думаю об этом, будто ты только что озвучила ебаный закон.
– Это не «под каблуком». Это просто нормальные, здоровые отношения, в которых есть любовь.
– Говорит та, кто тут всем заправляет.
Я рассмеялась:
– Я говорю чистую правду.
– Ты используешь свою киску, чтобы контролировать мой мозг.
Я цокнула языком.
– И это работает.
Я напряглась.
– Правда?
– Да.
– Ты отпустишь это?
– Я не хочу. Но... я и тебя терять не хочу.
– После третьего разговора ты, наконец, собираешься отказаться от любых планов насчет Юга?
– Я не хочу.
Я поджала губы.
– Но... я... да... я позволю им жить.
– Господи, боже.
– Чен и мой отец вообще-то считали, что не стоит этого делать.
– Что за херня? Ты уже обсуждал Юг с ними?
– Это всплывало.
Я хотела задать еще пару вопросов, но вдруг с улицы раздался голос тети Мин, эхом прокатившийся по библиотеке, как незваный гость.
– Моник! Лэй! Где вы там?! – голос тети Мин гремел, с хриплым фоном от колонок, делая его еще более раздражающим на слух.
Звук был таким резким, таким неожиданным, что разрушил то хрупкое волшебство, под которым мы с Лэем только что находились.
Я улыбнулась.
– Наверняка она захватила микрофон у диджея.
Лэй раздраженно застонал.
Голос тети Мин стал еще громче:
– Надеюсь, вы там не занимаетесь ничем непристойным! Мы все голодные, и пора начинать гриль-батл!
Я выскользнула из его объятий.
– Ты слышал ее. Пора выходить и смотреть, как мой новый шеф-повар надерет Бэнксу задницу у гриля.
Лэй пробурчал себе под нос:
– Ебаное барбекю.
Глава 32
Барбекю
Лэй
Из колонок гремела Summertime Уилла Смита, довольно странный выбор, учитывая, что на дворе была самая настоящая осень. И все же, каким-то образом, этот трек идеально подходил к настроению дня.
Мы с Моник сидели за столом судей. Слева от нее расположилась Джо, тоже в составе жюри, и с энтузиазмом рассказывала о своей новой работе в магазине комиксов на Юге. А справа от меня развалился Чен, настолько расслабленным я его давно не видел.
Дак сказал мне, что во время своей веселенькой поездки на Восток он получил от Джо какие-то зеленые мармеладки.
После собрания Синдиката «Алмаз» Дак угостил Чена одной из них.
Я просто не думаю, что он удосужился объяснить Чену, что в этих мармеладках была трава.
Это, блять, будет весело.
Я оглядел остальных за судейским столом.
Справа от Чена сидела Хлоя и болтала без остановки с тетей Сьюзи. Я понятия не имел, о чем именно они говорили, но с того момента, как мы уселись, они не заткнулись ни на секунду. И каждые пару минут раздавался их громкий, раскатистый смех, от которого мне начинало хотеться влезть в разговор и выяснить, что за тема их так развеселила.
Но, что куда важнее, и что меня действительно удивило, так это то, что на Хлое теперь было сверкающее голубое платье и диадема, почти в точности такие же, как на тете Сьюзи.
Ну… теперь они, похоже, лучшие подружки. И одна из сестер Моник уже в голубом задолго до конца вечера. Я считаю, это победа.
Тетя Сьюзи щелкнула пальцами и закричала:
– Вот это да, королева!
Что? Почему она вообще это сказала?
Хлоя засмеялась, ее лицо засияло от радости, и она стала жестикулировать еще энергичнее, рассказывая какую-то историю, от которой тетя Сьюзи просто не могла оторваться. Глаза у нее были распахнуты, а на лице сияла широкая, восторженная улыбка.
Вот теперь все идеально.
А в самом конце стола тусовались Дима, Роуз и Барбара Уискерс.
Мы добавили Диму и Роуз в жюри последними, в основном потому, что Бэнкс настаивал: мол, они, возможно, единственные за этим столом, кто способен судить по-настоящему беспристрастно.
А Тин-Тин напрочь отказалась участвовать в оценке. Она хотела сидеть в своей комнате и собирать головоломку.
Я сразу понял, что Моник хотелось, чтобы сестра провела время на готовке, но она уступила.
Следом тетя Мин оставила с Тин-Тин пятерых своих самых проверенных телохранительниц.
Как бы там ни было, я не мог отвести глаз от наших новых судей – Димы и Роуз. И, признаться, вместе они выглядели поразительно: счастливые, светящиеся, будто полностью растворились в своем собственном мире.
Хммм.
Дима наклонился к ней и что-то прошептал, и Роуз засмеялась.
А потом, совершенно не заботясь о том, кто на них смотрит, он приподнял ее подбородок и нежно поцеловал.
Я моргнул.
Это был нежный, неторопливый поцелуй, из тех, после которых сразу становится понятно, насколько он ее любит.
Ого. Дима влюбился? Дима?
У меня сжалось сердце, когда я осознал, что Ромео и Шанель никогда этого не увидят.
А Роуз, в ответ на поцелуй, мягко прижалась к нему и положила ладонь ему на грудь.
Похоже, эта журналистка и правда начинает к нему тянуться. Пожалуй... все может оказаться куда серьезнее, чем я думал. Интересно, он женится на ней?
Я опустил взгляд на Барбару Уискерс и улыбнулся.
Она развалилась на столе так, будто именно она здесь была главным судьей. У нее даже была собственная маленькая тарелочка прямо перед носом. Было очевидно, что Дима заранее все продумал и собирался угощать ее блюдами наравне с остальными, как будто вся эта дегустация устраивалась в том числе и ради ее удовольствия.
Дима… с девушкой и с кошкой. Кажется, теперь вообще все возможно.
До сих пор пребывая в легком шоке, я уставился на Барбару Уискерс. Кошка выглядела абсолютно спокойной. Глаза у нее были полуопущены, хотя по ней сразу было видно, что она остается начеку. Хвост медленно поднимался вверх, а потом так же лениво опускался обратно на стол.
Чен глубоко, спокойно выдохнул.
Я перевел на него взгляд.
Он откинулся на спинку стула и с глуповатой улыбкой на лице протянул:
– Такой прекрасный день. Правда ведь, кузен?
Я прищурился:
– Ага, правда.
– Посмотри на небо.
– Что?
– Посмотри на это потрясающее небо над нами.
– Эм... – Я поднял взгляд. – Ладно.
– Это небо создал Бог.
Я сдержал смех.
Точно. Он под кайфом.
Чен поднял палец к небу, будто я, блять, его не вижу:
– Красивое небо. Оно и правда красивое.
Я сдержал смешок и кивнул:
– Согласен, Чен.
– Мы слишком редко смотрим на небо.
– Это правда. – Я подал сигнал официантке.
Когда она поспешила к судейскому столу, я указал на Чена и, понизив голос, сказал:
– Принеси ему большой стакан воды и тарелку еды.
– Да, Хозяин Горы. – Она ушла.
Чен продолжал смотреть на облака. Я даже сомневался, понял ли он, что официантка вообще подходила. Он снова глубоко вздохнул:
– Сегодня я напишу стихотворение о небе. Думаю, я назову его…
Я наблюдал за ним:
– Да?
– Думаю, я назову его…
Я приподнял брови.
– «Небо». Вот так и назову.
Я усмехнулся:
– Очень оригинально.
– Я тоже так подумал. – Чен провел руками по лицу. – У меня какое-то странное чувство… но, наверное, это день такой… или небо… или этот чертов пикник. Они будто успокаивают меня.
Ага. Его накрыло.
Я похлопал его по спине:
– Не парься. Просто сиди, отдыхай и смотри на небо.
– Ты уверен? – Чен повернулся ко мне, странно склонив голову набок, так что очки почти соскользнули с носа. – Я тебе не нужен?
– Нет, не нужен. Отдыхай.
– Отдохнуть… – Чен задумался, а потом издал дурашливый смешок, такой же, каким он смеялся в детстве. – Пожалуй, я и правда могу отдохнуть. Это же просто пикник. Тебе не нужен сейчас зам Хозяина.
– Именно.
– Или, может, правильнее будет сказать… выполнять обязанности зама?
– Я… эм… понял, к чему ты клонишь.
– Выполняние замских функций… Это вообще глагол? Ты же не просишь меня сегодня выполнять обязанности зама. Нет, звучит как полная хрень.
– Забей на глагол. Лучше вернись к стихотворению про небо.
– Точно. – Чен снова дурашливо хихикнул. – Я очень даже хочу сегодня его написать.
– Так пиши.
– Ты уверен? – снова переспросил он и уставился в небо.
– Абсолютно.
– Привет, Небо.
Я моргнул.
– Привет, Небо. – Чен снова засмеялся. – Это же рифма… может, так и начать стихотворение… «Привет, Небо».
Он замолк, и по нему было видно, как он становится еще спокойнее. Голова откинулась назад, очки соскользнули полностью, а взгляд уставился в безоблачную голубую высь над нами.
Официантка принесла воду и еду, но Чен даже не обратил внимания, он был полностью загипнотизирован небом.
Моник наклонилась ко мне:
– С Ченом все в порядке?
– Похоже, Дак раздобыл у твоей сестры какие-то мармеладки…
– Только не Джо. Скажи, что не Джо.
– Джо.
Моник прикрыла рот рукой:
– Он вообще в курсе, что это не просто мармеладки?
– Нет. – Я покачал головой и прошептал: – И не говори ему. Он терпеть не может быть под кайфом, и как только Чен осознает, что его накрыло, он превращается в психа из дурки, начинает метаться, орать, устраивать панику. Зрелище так себе.
– Ну да, нам это точно ни к чему. – Моник засмеялась, а Чен тем временем ткнул в небо и начал что-то бормотать себе под нос. – Но пока он там в астрале, я, блять, тоже хочу мармеладку от Джо. Я не знала, что у нее они есть.
Я кивнул:
– Мне тоже возьми. Нам всем сегодня не помешает расслабиться.
Моник повернулась к сестре и начала что-то ей шептать.
Джо громко расхохоталась, глянула на Чена, потом снова заржала:
– Эй, не гони на меня. Я сказала Гусю, чтобы он взял только половинку, блин.
Моник шлепнула ее по руке:
– Его зовут Дак, а не Гусь.
– Но и утка, и гусь – это же птицы.
– Девочка, давай мне две мармеладки. Одну для меня, одну для Лэя.
– Не-а, сестренка. Я тебе говорю, тебе хватит и половинки. Они адски сильные. Раздели одну с Лэем.
– Отлично.
Наверное, Джо уже передала ей мармеладку, потому что минуту спустя Моник положила мне в ладонь половинку ярко-зеленой мармеладки. И в этот момент я перестал чувствовать себя Хозяином Горы. Я больше ощущал себя школьником, который вытворяет какую-то мелкую пакость и при этом кайфует по полной.
Боже… это барбекю было охуенной идеей.
Я закинул мармеладку в рот, и вкус мгновенно взорвал рецепторы сладким, фруктовым кайфом.
К своему удивлению, я увидел, как Джо наклонилась ко мне и ткнула в меня пальцем:
– А теперь просто будь спокоен, пей воду и съешь что-нибудь.
– Ладно.
– А потом просто дай всему случиться как надо.
Я улыбнулся:
– Спасибо.
– Если что-то пойдет не так, иди ко мне. – Джо положила руку себе на грудь. – Я умею вытаскивать людей из жестких трипов.
Я моргнул:
– Еще раз спасибо. Если что, я к тебе приду.
Джо подмигнула, откинулась на спинку стула и вернулась к разговору с Моник.
Она теперь меня любит?
Я постарался не обрадоваться слишком сильно.
– Ну что, ну что! – голос диджея Хендрикса прогремел из колонок. – Как вы сегодня себя чувствуете?! У нас вот-вот начнется Гриль-баттл, но сначала давайте поддержим это настроение!
Я повернулся в его сторону.
Диджей Хендрикс стоял во весь рост за своим пультом, его руки двигались плавно и точно, когда он сводил и крутил треки.
– Следующий трек для всех, кто родился в восьмидесятых! Где мои дети восьмидесятых?!
Пара человек захлопала, но я так и не понял, кто именно.
Затем он мягко подмешал R&B-композицию, которую я не узнал.
Но Моник сразу закачалась в такт и начала подпевать.
Я наклонился к ней:
– Что за песня?
– Sweet Love – Анита Бейкер. – И тут же схватила меня за плечо, заставляя нас обоих раскачиваться вместе, продолжая напевать строчки.
Я засмеялся, глядя на ее восторг, и позволил себе раствориться в ритме.
Джо тоже раскачивалась под музыку и подняла стакан высоко над головой:
– За пикники и кайфовую атмосферу!
Отлично. Она веселится.
Чен наклонился ко мне и прошептал на ухо:
– Послушай этот момент. Небо, ты плачешь слезами сквозь года, но для нас это всего лишь дождь. Твоя печаль помогает расти нашим урожаям.
О, Боже.
Я кивнул:
– Продолжай работать над этим.
– Но тебе нравится начало, кузен?
– Да, нравится.
На лице Чена появилась ослепительно-счастливая улыбка:
– Да. Совсем неплохо. Это и будет стихотворение.
Я распахнул глаза.
– Сегодня ночью я выведу Фен под лунный свет и прочту ей это стихотворение. Но только когда оно будет полностью готово.
Я чуть не сказал ему, что делать этого точно не стоит, но знал: к полуночи он будет валяться без чувств у себя в постели.
– Уверен, Фен оно понравится.
Кстати, о фрейлинах Мони...
Я огляделся в поисках их.
Диджей Хендрикс плавно перешел на Every Breath You Take группы The Police, и тетя Сьюзи захлопала в такт, пока Хлоя продолжала болтать с ней.
Где они?
Мое внимание переключилось со стола жюри на площадку, где должен был начаться Гриль-баттл.
Большая сцена стояла в центре.
Слева шеф Фу был в своей стихии, с двумя помощниками по бокам. Он явно кайфовал: танцевал за грилем под музыку, покачивал бедрами, а лопатка в его руке с легкостью переворачивала котлеты.
О-кей.
За все годы, что шеф Фу работал в «Цветке лотоса», я ни разу не видел, чтобы он танцевал.
Это просто какое-то ебанутое мероприятие.
Справа от сцены за своим грилем стоял Бэнкс. Лицо у него было сосредоточенным до предела, он вытирал пот со лба и покачивал головой в такт музыке.
А прямо перед грилем три его специальных гостя – Свит, Солти и Сейвори, устроили настоящее шоу. Они двигались абсолютно синхронно: бедра покачивались, руки взмывали в воздух, все в идеальном ритме.
Банда Роу-стрит почти не обращала на девушек внимания, пока те веселились в свое удовольствие.
А вот Свит, Солти и Сейвори напрочь отвлекли половину моих бойцов. Несколько парней из «Четырех Тузов» столпились рядом, не подходя слишком близко, но все же достаточно, чтобы получить отличный обзор на их бедра и ноги.
Мне реально нужно дать всем пару выходных. Они, блять, на взводе и в диком загуле.
Я перевел взгляд на остальную часть территории.
Тетя Мин сидела за большим столом, полностью сосредоточенная на партии в маджонг против Эйнштейна, Ху и Лан.
Отлично. Вот и одна из придворных дам Моник.
Оставалось только надеяться, что Ху не попытается подкатить к Лан этим вечером. У нас и так уже Дак вовсю клеит Танди.
Я окинул взглядом стол с маджонгом. По тому, как тетя Мин барабанила пальцами по поверхности каждый раз, когда брала новую фишку, и по тому, как едва заметно дергалась ее левая бровь, я понял, у нее на руках выигрышная комбинация.
Это были ее сигналы, слишком тонкие, чтобы большинство заметило, но я видел их столько раз за свою жизнь, что знал их наизусть. Я заметил стопку денег на краю стола и сразу понял: к концу вечера она загребет почти все.
За соседним столом мать Бэнкса была с головой увлечена партией в пику. Напротив нее сидела одна из женщин, которых она привела с собой, и раздавала карты.
Играли они против Ганнера и Марсело.
Как только Марсело взял карты в руки, он скользнул взглядом в сторону Моник.
Осторожно, ублюдок.
Марсело смотрел на Моник с такой жаждой, будто меня рядом не существовало.
Мне пришлось приложить немалые усилия, чтобы остаться спокойным, чтобы напомнить себе о том решении, которое я принял в библиотеке, решении в этот раз действительно ее услышать, прислушаться к ее словам, даже если все внутри меня вопило сделать наоборот.
Марсело снова сосредоточился на картах, а я разжал кулак, даже не сразу осознав, что сжал его.
Забей. Я отплачу ему по-другому. Где еще две придворные дамы Моник?
Я оглядел остальную часть площадки.
Столы были забиты людьми, кто-то смеялся, кто-то разговаривал, кто-то играл.
Одни потягивали напитки или что-то перекусывали, другие с головой ушли в свои игры.
Там даже была импровизированная танцплощадка, раньше на этом месте играл оркестр, еще до начала готовки. А теперь она была забита под завязку: куча людей танцевали вместе, и, к моему полному охуеванию, это было настоящее смешение зеленых и синих.
Никаких драк, никаких злобных взглядов.
Наоборот, несколько парней из «Четырех Тузов», похоже… устроили танцевальный баттл с членами банды Роу-стрит.
Сколько, блять, мармеладок Джо успела всем раздать?
Из колонок полились мягкие, плавные ноты Sexual Healing Марвина Гэя, через несколько минут без единого сбоя музыка перетекла в Rock With You Майкла Джексона, а потом сразу в This Is How We Do It Монтеля Джордана.
Вскоре диджей перешел на хип-хоп, включая уже совсем свежие треки.
Биты были сведены настолько плавно, что толпа не сбавила темп ни на секунду, все продолжали танцевать так, будто эти песни с самого начала были одной цельной композицией. Бас гудел под ногами, пробирая до костей, и даже я не смог устоять, начал постукивать ногой и кивать в такт.
Или, может, это мармеладка начала действовать.
– ДиДжей Хендрикс в здании!
Я моргнул и снова посмотрел в сторону диджея.
– Вы же знаете, как мы делаем! – Диджей Хендрикс поднял руки вверх, двигаясь в ритме. – Сейчас мы нырнем в прошлое, далеко назад, но с изюминкой. И не думайте, что я забыл про тех, кто любит что-то нестандартное! Мы добавим немного восточного вкуса!
