Текст книги "Золотая цепь"

Автор книги: Кассандра Клэр

сообщить о нарушении

Текущая страница: 41 (всего у книги 41 страниц)

– Да ты надо мной издеваешься, Уилл Эрондейл, – воскликнула Тесса. – Кто же станет есть торт, валявшийся в шкафу двадцать пять лет?

– Надеюсь, что твое мнение изменится, когда мы оба станем старыми и дряхлыми, – усмехнулся Уилл и вдруг вспомнил, что Тесса никогда не станет ни старой, ни дряхлой. Из них двоих лишь ему суждено было состариться и умереть. Это была странная и неприятная мысль, совершенно неуместная на празднике. Уилл быстро отвернулся от невесты и случайно встретился взглядом с Татьяной Блэкторн, которая сидела в конце стола. Она по-прежнему прижимала к себе Джесса и с подозрительным выражением на лице озиралась по сторонам. Уилл знал, что Татьяне всего девятнадцать лет или около того, но выглядела она намного старше.

Женщина окинула Уилла странным взглядом, значения которого он не мог разгадать, и отвернулась.

Уилл отчего-то вздрогнул и накрыл ладонью руку Тессы. Как раз в это время Генри начал с добродушным видом постукивать по своему бокалу предметом, весьма напоминавшим пробирку. Скорее всего, это действительно была пробирка; Генри недавно устроил себе лабораторию в подвале дома Консула на Гровнор-сквер.

– Тост! – воскликнул он. – Выпьем за счастливых молодоженов…

Тесса сплела пальцы с пальцами Уилла, но ему все равно почему-то было холодно, словно взгляд Татьяны заморозил кровь в его жилах. Сесили вернулась к Габриэлю, и Уилл, заметив блеск в ее глазах, сообразил: она что-то затевает.

Оказалось, «что-то затевала» не только Сесили. За тостом Генри последовал тост Шарлотты, потом выступили Гидеон и Софи, Сесили и Габриэль. Они осыпа́ли Тессу комплиментами и добродушно подсмеивались над Уиллом, но эти насмешки были вовсе не враждебными, и Уилл смеялся вместе со всеми. Все гости хохотали вслух, за исключением Джессамины. Она присутствовала на празднике в облике призрака, и Уилл видел, как она, улыбаясь, парит над столом. Потусторонний ветерок развевал ее длинные волосы.

Свадебный пир подходил к концу, Уилл и Тесса все меньше разговаривали между собой. Но это молчание вовсе не было неловким, совсем наоборот. Между ними возникло странное напряжение, похожее на электрический разряд. Всякий раз, когда Тесса смотрела на мужа, на щеках ее выступал румянец, и она прикусывала губу. Уилл размышлял, не будет ли это слишком большой грубостью, если сейчас он залезет на стол, прикажет всем убираться из Института и оставить его, наконец, наедине с женой.

И пришел к выводу, что все-таки этого делать не стоит. Тем не менее, несмотря на проявленное благоразумие, он начал нетерпеливо постукивать по полу ногой в лакированной туфле и едва дождался того момента, когда гости начали подходить к молодоженам попрощаться.

– Как я рад, просто не могу выразить словами, – с улыбкой повторял Уилл, обращаясь к Лилиан Хайсмит. «Рад, что ты, наконец, уходишь», – добавил он про себя.

– О да, с вашей стороны очень разумно отправиться домой сейчас, пока мостовая еще не покрылась льдом, – говорила Тесса Мартину Уэнтворту. – Мы прекрасно понимаем.

– Конечно же, – подхватил Уилл и обернулся, – большое спасибо вам за то, что пришли…

И смолк. Прямо перед ним стояла Татьяна Блэкторн. Лицо ее ничего не выражало, взгляд был пустым, как у манекена. Она судорожно сжимала и разжимала худые пальцы.

– Я хочу вам кое-что сказать, – произнесла она, обращаясь к Уиллу.

Он перехватил тревожный взгляд сестры, которая держала на руках Джесса. Видимо, Татьяна, прежде чем подойти к Уиллу, каким-то образом ухитрилась сунуть ребенка Сесили. Он занервничал еще сильнее.

– Да? – стараясь сохранять хладнокровие, ответил он.

Женщина шагнула к нему и остановилась совсем близко. Он заметил у нее на шее золотой медальон с выгравированным орнаментом в виде тернового венца. Терновник являлся символом рода Блэкторнов. И внезапно Уилл сообразил, что Татьяна явилась к нему на свадьбу в том самом платье, которое было на ней в день смерти ее мужа и отца. На юбке виднелись какие-то бурые пятна – наверняка кровь. У него закружилась голова, ему стало плохо.

– Сегодняшний день, Уилл Эрондейл, – произнесла она очень медленно и отчетливо прямо в ухо жениху, – станет самым счастливым днем в вашей жизни.

Уиллу показалось, будто сердце его сжала ледяная рука, хотя он не мог бы сказать, что так испугало его. Он ничего не ответил Татьяне, а она, казалось, и не ждала ответа – сразу же отошла к Сесили и с торжествующим видом забрала у нее своего ребенка.

Когда Татьяна скрылась за дверями бального зала, Сесили поспешила к брату. Тесса, стоявшая рядом с ним, была поглощена разговором с Шарлоттой, и Уилл решил, что она, благодарение Ангелу, ничего не заметила.

– Что сказала тебе эта ужасная женщина? – прошипела Сесили. – Она наводит на меня страх, Уилл, клянусь, я не вру. И подумать только, когда я выйду замуж за Габриэля, она станет моей родственницей!

– Она сказала, что сегодняшний день станет самым счастливым в моей жизни, – ответил Уилл, чувствуя, как на сердце ему легла невыносимая тяжесть.

– Ах, вот как, – Сесили нахмурилась. – Ну… не так уж страшно, верно? Такое всегда говорят на свадьбах.

– Сесили. – Рядом возник Габриэль. – Смотри, снег пошел.

Все повернулись к окну. Снегопад в марте был явлением необычным; в конце зимы в Лондоне шел разве что мокрый снег, который сразу же таял на мостовой, превращаясь в серую слякоть. Но сейчас за окнами кружились крупные белые хлопья; самый настоящий снег укрывал мрачный город серебристым одеялом.

Гости расходились, спеша попасть домой, пока не замело улицы. Сесили обняла Тессу, пожелала ей счастья. Увидев улыбающуюся Шарлотту, Уилл поднялся на ноги.

– Передай Тессе, что я пошел проверить, разожгли ли камины в наших комнатах, – голосом автомата произнес он. Ему казалось, что душа его отделилась от тела и парит где-то очень, очень далеко. – Нельзя, чтобы она замерзла в нашу первую брачную ночь.

Шарлотта изумленно посмотрела на Уилла, но даже не попыталась остановить его. Он быстро направился к двери.

«Сегодняшний день станет самым счастливым днем в вашей жизни».

Уилл думал: а если бы Татьяна ничего не сказала ему, что бы он сейчас делал? Вряд ли он сидел бы в свою первую брачную ночь у окна спальни, совсем один, и смотрел на холодный город, дремавший под снежным покрывалом. Лондон у него на глазах становился белым, и на фоне серо-стального неба выделялся призрачный силуэт собора Святого Павла.

Слова Татьяны послужили ключом, открывшим некую дверь в душе Уилла, за которой прятались страхи и навязчивые тревожные мысли. Никто из родственников Тессы не присутствовал на свадьбе, и Уилл до сих пор не мог отделаться от опасения, что Конклав никогда не признает ее, что ее происхождение помешает другим Сумеречным охотникам смотреть на нее как на равную. А что, если кто-нибудь оскорбит ее, а его, Уилла, в этот момент не будет рядом, и он не сможет защитить ее? А что, если общество станет презирать их, отвергнет, и со временем Тесса возненавидит его за то, что из-за него ей суждено провести много лет во враждебном лондонском Анклаве? А что, если оба они начнут настолько сильно тосковать по Джему, что не смогут забыть его и начать жить своей жизнью?

Что, если он не сможет сделать Тессу счастливой?

Мысли беспорядочно кружились в мозгу Уилла, подобно снежинкам, подхваченным вихрем. Он разжег огонь в камине, и в комнате постепенно стало тепло. У стены возвышалась гигантская кровать с пологом, а на прикроватные столики кто-то – скорее всего, Шарлотта – поставил по букету. Белые цветы наполняли комнату пьянящим ароматом, трещали поленья за чугунной решеткой, шуршали снежные хлопья, которые ветер швырял в стекла. Через какое-то время дверь приоткрылась, и в спальню заглянула Тесса. Она улыбалась, и глаза ее излучали мягкий свет.

«А что, если сегодняшний день и в ее жизни окажется самым счастливым? Что, если каждый последующий день будет становиться все тяжелее и печальнее, и в конце останутся лишь тоска и пустота?»

Уилл судорожно вздохнул и попытался улыбнуться.

– Тесс, заходи.

– О, прекрасно, ты одет, – сказала она. – Честно говоря, я боялась, что у тебя будет растерзанный вид, как у Сидни Картона[65]65
  Сидни Картон – персонаж романа Диккенса «Повесть о двух городах», никчемный алкоголик, вечно пьяный и неопрятный.


[Закрыть]. Чтобы меня шокировать. Можно Софи войти? Она должна помочь мне с платьем.

Уилл молча кивнул. Тесса прищурилась. Уилл подумал, что она, зная его лучше всех в этом мире, сразу догадается о терзающих его страхах и сомнениях.

А вдруг она решит, что он сомневается в ней?

Тесса обернулась, сделала знак Софи, и женщины скрылись в гардеробной, примыкавшей к спальне.

Уилл сидел неподвижно и тупо смотрел на собственные руки. Черт возьми, размышлял он, ведь он ни разу не испытывал страха, ни о чем не сожалел вплоть до свадьбы. Каждое утро, просыпаясь, он с изумлением спрашивал себя: неужели человек может быть так счастлив, неужели в душе может рождаться столько надежд? В следующую секунду у него возникало желание рассказать о своих чувствах Джему, но Джем был далеко. Горе и любовь жили в его душе рядом, как свет и тьма. Но никогда, ни разу он не усомнился в своей любви к Тессе.

Из соседней комнаты послышался шорох шагов и негромкий смех; Софи появилась на пороге, подмигнула Уиллу и скрылась, плотно затворив за собой дверь спальни. Затем из гардеробной вышла Тесса в синем бархатном халате. Волосы ее были распущены, густые каштановые кудри спадали на плечи и спину.

Она пересекла комнату, неслышно ступая босыми ногами по ковру, и опустилась на сиденье в оконной нише напротив мужа.

– Ну, Уилл, – мягко произнесла она, – скажи мне, что тебя тревожит. Я же вижу, с тобой что-то не так.

Ему ужасно хотелось привлечь ее к себе, обнять. Он знал, что если поцелует Тессу, то все забудется: слова Татьяны, пустота в душе, неотступные страхи, неуверенность в будущем. Никогда и нигде ему не было так хорошо, как в объятиях Тессы. Он помнил ту ночь, что они провели вместе в Кадэр Идрисе, помнил ее нежные прикосновения, ее поцелуи, ее ласки. Помнил, как тоска и сожаления куда-то исчезли, и осталось лишь неземное, невероятное, беспредельное счастье.

Но наутро, там, в пещере, воспоминания вернулись, и сейчас Уилл тоже боялся, что близость Тессы не спасет его. Нет, нужно молчать. Она заслуживает лучшего. Он должен любить ее и беречь, а не просто искать забвения в ее объятиях.

– Ничего, глупости, – с трудом улыбнулся он. – Но почему-то это запало мне в голову. Прежде чем уйти, Татьяна сказала, что сегодняшний день будет лучшим в моей жизни.

Тесса приподняла брови.

– И по-твоему, она хотела сказать, что каждый последующий станет еще хуже? Согласна; скорее всего, именно это она и имела в виду. Она ненавидит тебя, Уилл. И меня тоже. Если бы она могла испортить нам свадьбу, она бы сделала это без малейших колебаний. Но у нее нет ни власти, ни могущества. Она не в силах сыграть роль злобной феи, приехавшей на крещение Спящей Красавицы.

– Да, я знаю, – пробормотал он, – и все же… Все это время я волновался о том, что не смогу стать тебе хорошим мужем, Тесса. Что ты не будешь со мной счастлива так, как была бы счастлива с Джемом.

Тесса вздрогнула.

– Уилл…

– Я никогда не смог бы поставить тебе в упрек прежние чувства к нему, – продолжал он, пристально глядя в лицо молодой женщине. – Он во всякую минуту своей жизни был честным, чистым, сильным – и кто же не хочет честной, чистой и сильной любви? А моя любовь смешана с отчаянием, я знаю. – Он поморщился, произнося это слово. – Мне кажется, ты не понимаешь, как сильно я тебя люблю. Наверное, мне до сих пор слишком хорошо удавалось скрывать свои переживания. Это разрушительное чувство, Тесса. Возможно, оно рано или поздно разобьет мое сердце на части, и я… я боюсь его.

Он отвел взгляд. Наступила ночь, и он видел собственное отражение в оконном стекле: бледное, как смерть, лицо, взъерошенные черные волосы. Промелькнула мысль: наверное, сейчас она испугается меня.

– Уилл, – ласково заговорила Тесса. – Уилл, взгляни на меня.

Он обернулся; даже в этом просторном халате она была прекрасна и желанна, и у него закружилась голова. После той ночи в Кадэр Идрисе они лишь целовались, и то редко. Они сдерживали себя в ожидании сегодняшнего дня.

Тесса вложила в руку Уилла какую-то бумагу.

– Джем был здесь сегодня, – произнесла она. – Я его не видела. Он передал письмо Софи, а она отдала его мне. Мне кажется, тебе стоит его прочесть.

Уилл медленно взял письмо. Сколько же времени прошло с того дня, как он в последний раз видел знакомые завитушки почерка своего парабатая?

Уилл,

Я знаю, что сегодня ты должен быть счастлив, потому что ты просто не можешь не быть счастливым в такой день. Но даже здесь, в Безмолвном городе, меня не оставляет беспокойство за тебя, страх, что ты не сможешь принять свое счастье. Ты никогда не верил в то, что достоин любви, Уилл, ты, который способен любить всей душой, всем сердцем. Меня тревожат возможные последствия таких сомнений, потому что Тесса искренне любит тебя, и вы должны верить друг в друга так же, как я верю в вас.

Сегодня я пришел к Институту, чтобы засвидетельствовать вам свое почтение, но не стал заходить внутрь. Я заглянул в окно и увидел вас с Тессой – вы сидели рядом. Я никогда не видел тебя таким счастливым. Я знаю, что с каждым днем совместной жизни вы будете становиться еще счастливее.

Wo men shi sheng si ji jiao. (Мы всегда будем друг другу ближе, чем братья).

Джем.

Уилл прерывисто вздохнул и вернул письмо Тессе. Ему на миг показалось, что его друг и брат протянул ему руку откуда-то из темной, холодной ночи. Место у него на сердце, где когда-то находилась руна парабатая, горело. Он вспомнил тот день, когда они с Джемом прощались в Институте, и Уилл сказал, что Тесса, возможно, не захочет выходить за него замуж. Джем тогда ответил: «Думаю, ты уладишь это».

Ему еще предстояло все уладить. Он желал быть мужем Тессы так сильно, как никогда ничего на свете не желал, и теперь решил, что не позволит иррациональным страхам разрушить свое счастье.

Тесса положила письмо на стол и взглянула на Уилла без улыбки.

– Ну что же, – заговорила она. – Тебе предстоит выбрать, к кому из них двоих прислушаться, к Татьяне или к Джему.

Взгляды их встретились.

– Я намерен слушать только свое собственное сердце, – сказал он. – Потому что оно привело меня к тебе.

Она одарила его ослепительной улыбкой, затем ахнула и рассмеялась – он обнял ее, привлек к себе на колени.

– Подожди, – воскликнула она и встала. Уиллу это совсем не понравилось – они должны были стать ближе, а не отдаляться друг от друга.

Тесса выпрямилась и развязала пояс халата. Уилл прислонился спиной к холодному стеклу. Синяя бархатная одежда соскользнула на пол, и Уилл увидел полупрозрачный пеньюар из белого кружева, скрепленный на груди голубыми атласными ленточками.

Больше на ней ничего не было. Кружевная ткань, тонкая, как паутина, облегала ее тело. Теперь Уиллу стало ясно, почему Софи подмигнула ему.

– Тесс, – хрипло выговорил он и протянул к ней руки; она негромко рассмеялась и снова забралась к нему на колени.

– Тебе нравится? – прошептала она, уткнувшись лицом ему в шею. – Шарлотта отвела меня в лавку на Бонд-стрит, где торгуют скандальным бельем…

– Очень нравится, – сказал он и поцеловал ее. – Я люблю тебя, но мне вовсе не хочется представлять себе Шарлотту в ночной сорочке. – Он откинул голову назад, коснулся затылком стекла. – Сними с меня рубашку, Тесс.

Она порозовела и протянула руку к жемчужным пуговицам. Тогда, в Кадэр Идрисе, они сходили с ума от страсти, и все произошло слишком быстро… Но сейчас Тесса не торопилась, расстегивала пуговицы очень медленно, одну за другой, нежно целовала тело своего возлюбленного. Когда одежда упала на пол, ему хотелось лишь одного: схватить ее и отнести на постель.

Но оставалось еще одно дело. Уилл дрожащей рукой вытащил из кармана стило и протянул Тессе. Она посмотрела на него в недоумении.

– Брачные руны, – объяснил он. – Я хотел бы, чтобы ты нанесла их мне.

– Но…

Уилл положил правую руку на ее ладонь и поднес стило к своей левой руке; с его помощью она изобразила первую брачную руну. Ему показалось, что его кожи коснулась раскаленная игла, но к боли примешивалось удовольствие. Тесса снова порозовела от смущения, когда Уилл поднес ее руку к своей груди – там, в области сердца, находился бледный шрам, след исчезнувшей руны парабатая.

– «Положи меня, как печать, на сердце твое, как перстень, на руку твою, – прошептал он, когда они вместе нанесли ему на сердце следующую Метку, – ибо крепка, как смерть, любовь; стрелы ее – стрелы огненные; она пламень весьма сильный»[66]66
  Книга Песни Песней, 8:6.


[Закрыть].

Тесса отстранилась и взглянула на темную руну, выделявшуюся на белой коже Уилла. Затем положила на нее ладонь, и он спросил себя: может быть, она чувствует, как бешено бьется его сердце?

– «Большие воды не могут потушить любви, и реки не зальют ее»[67]67
  Книга Песни Песней, 8:7.


[Закрыть]. Я всегда буду любить тебя, Уилл…

Стило покатилось по ковру. Тесса по-прежнему сидела на коленях Уилла, и он обнял ее, прижал к себе, склонился над нею, чтобы поцеловать. Когда губы ее коснулись его губ, он забыл обо всем на свете. Для него существовала только Тесса, только отчаянное, страстное желание целовать ее, вечно держать ее в объятиях; он жаждал, чтобы она всегда была рядом, как сейчас, и еще ближе. Руки его скользили по шелковому пеньюару, сминали кружево.

Не отрываясь от жены, Уилл потянулся к ленте у нее на груди и развязал ее. Тесса негромко застонала, когда тонкая ткань соскользнула с ее плеч. Уилл в страстном порыве целовал ее шею, плечи, грудь, прижимался лицом к ее теплому, мягкому телу. Она снова застонала, пошевелилась, подалась навстречу ему, обняла его, и он почувствовал, как ногти ее впиваются в его тело.

Уилл понял, что сейчас они упадут на ковер и уже не найдут в себе сил подняться. Со страстным стоном он подхватил ее на руки и отнес на кровать. Тесса ахнула и рассмеялась. Они рухнули на мягкие подушки, на пуховое одеяло, руки их снова сплелись, они осыпали друг друга безумными поцелуями… Наконец-то долгое, томительное ожидание подошло к концу.

Уилл сбросил туфли и развязал последние ленточки на пеньюаре Тессы; она вытянулась на постели рядом с ним, и ее длинные волосы скрыли их обоих, словно блестящий шелковый плащ. Тогда, в пещере, было темно, но сейчас он мог видеть все ее тело, и у него перехватило дыхание.

Она осторожно прикоснулась кончиками пальцев к его щеке, затем рука ее скользнула ниже, пальцы ее гладили его грудь, обводили контуры новой руны у него на сердце.

– Мой прекрасный Уилл, – произнесла она незнакомым голосом, хриплым от желания.

Он притянул Тессу к себе, и она перевернулась на спину; он долго, долго целовал и ласкал ее совершенное тело. Он знал, что это случится: он забыл обо всем, что терзало его, чувствуя, как она дрожит от его прикосновений. Осталась только эта минута, только эта ночь, только они двое – только Уилл и Тесса Эрондейл и первая ночь их совместной жизни.

Несколько часов спустя Уилл проснулся оттого, что Тесса пошевелилась. Он спал, держа ее в объятиях, и ее шелковистые волосы касались его груди. Он взглянул на свою жену сверху вниз; она улыбалась ему в ответ.

– Что? – прошептал он, убирая с ее лица каштановый локон.

– Ты слышишь колокола?

Уилл кивнул. С колокольни собора Святого Павла доносился звон. Час ночи.

– Наступил первый день после нашей свадьбы, – сказала Тесса. – Разве ты не стал счастливее, чем вчера? Я – да. Я думаю, что каждый следующий день будет еще лучше.

Уилл сообразил, что улыбается во весь рот.

– У тебя нет ни стыда, ни совести, жена. Неужели ты разбудила меня среди ночи только для того, чтобы еще раз напомнить о своей правоте?

Тесса прижалась к нему всем телом, и он ощутил ее тепло.

– Нет, не только для этого, любовь моя.

Уилл рассмеялся и снова обнял свою возлюбленную.