Текст книги "Золотая цепь"
Автор книги: Кассандра Клэр
Жанр:
Классическое фэнтези
сообщить о нарушении
Текущая страница: 30 (всего у книги 41 страниц)
– Тебе необходимо расчесать волосы, – сказала Джессамина, подталкивая в сторону Люси щетку для волос с серебряной ручкой, лежавшую на туалетном столике. – Иначе они спутаются.
– Почему призраки так любят соваться в чужие дела? – огрызнулась Люси, садясь в постели. Ей строго-настрого запретили подниматься с кровати, но ей ужасно хотелось вскочить, схватить ручку и начать писать. Зачем участвовать в таких захватывающих приключениях, если не имеешь возможности включить их в роман?
– Когда я была юной девушкой, я расчесывала волосы по сто раз в день, – сообщила Джессамина. После того, как она превратилась в привидение, у нее уже не было необходимости причесываться: облако волос парило вокруг ее лица, словно газовая ткань. – Кроме того, я…
Она взвизгнула и, взмыв к потолку, зависла на высоте фута над зеркалом. Сердце Люси словно сжала ледяная рука. Она натянула одеяло до подбородка, в ужасе озираясь по сторонам.
– Джесс?
Он материализовался в ногах кровати, в своих неизменных черных брюках и белой рубашке. Взгляд его зеленых глаз был необыкновенно серьезным.
– Я здесь.
Люси подняла голову и обратилась к Джессамине:
– Могу я пару минут поговорить с Джессом наедине?
– Наедине? – повторила Джессамина, потрясенная до глубины души. – Наедине с джентльменом в спальне?
– Позвольте вам напомнить, что я – бесплотный призрак, – сухо произнес Джесс. – В каких конкретно непристойных намерениях вы меня подозреваете?
– Прошу тебя, Джессамина, – сказала Люси.
Та фыркнула.
– В мое время такого не было! – заявила она и исчезла в вихре нижних юбок.
– Зачем ты пришел? – обратилась к Джессу Люси и плотнее завернулась в одеяло. Да, Джесс был призраком, но ей все равно не слишком нравилась мысль о том, что он увидит ее в одной лишь ночной сорочке. – Я не помню, как ты ушел. Я увидела тебя у моста…
– Мне показалось, что твой брат и его друзья вполне справляются с ситуацией, – ответил Джесс. На шее у него поблескивал золотой кулон. – А твой брат способен видеть призраков. Прежде он не замечал меня, но…
– Хм-м, – пробормотала Люси. – А ты понимаешь, что мне приходится лгать своим родным и притворяться, что я не подозреваю о твоем существовании, о том, что ты вызвал мертвецов со дна реки, чтобы они спасли Корделию?
– Что?
– Нет, я, конечно, тебе очень благодарна за это. За то, что ты помог вытащить Корделию из воды. Не думай, что я об этом сразу же забыла. Просто…
– Значит, ты решила, что я вызвал мертвых из реки? – удивленно переспросил Джесс. – Это вовсе не так. Я явился на зов.
Люси снова похолодела, несмотря на одеяло.
– Что это значит?
– Ты воззвала к мертвым, – объяснил Джесс. – Ты обратилась к ним с просьбой о помощи, и они пришли. Я услышал тебя с другого конца города, услышал твои крики.
– Что значит «я воззвала»? Откуда у меня способность призывать мертвых? Я могу видеть их, но я совершенно уверена в том, что не могу им приказывать…
Она смолкла. Внезапно ей представилась спальня Эммануила Гаста в той кошмарной тесной квартирке. «Скажешь», – крикнула она, когда призрак заявил, что ничего не скажет ей, и тогда он выдал ей все свои тайны. «Оставь нас!» – приказала она, и призрак в тот же миг исчез.
– Только ты из всех собравшихся в бальном зале видела меня, – продолжал Джесс. – А ведь никто, никогда, кроме матери и сестры, не замечал моего присутствия. В тебе есть что-то необыкновенное.
Люси пристально смотрела на него. А что случится, если она прикажет Джессу что-нибудь? Он обязан будет ей подчиниться? Придет ли он к ней, если она позовет его, как вчера вечером, на берегу Темзы?
Она почувствовала, что в горле пересохло.
– Когда я увидела тебя на берегу реки, ты сжимал в пальцах медальон.
– И ты хочешь, чтобы я сказал тебе, почему? – усмехнулся Джесс, и она поняла, что у него возникли те же самые мысли, что и у нее. Люси все это не слишком понравилось. Ей вовсе не хотелось изображать хозяйку Джесса или Джессамины. Наверное, сейчас она должна испугаться, сказала она себе. Она же испытала страх в квартире Гаста, да и у реки тоже.
– Не говори, если не хочешь, – пробормотала Люси.
– Этот медальон повесила мне на шею мать, – сказал Джесс. – В нем заключен мой последний вздох.
– Твой последний вздох?
– Наверное, следует сначала рассказать тебе о том, как я умер, – предложил Джесс и примостился на подоконнике. Видимо, странному призраку там нравится, подумала Люси – ведь это все равно, что стоять на пороге. – Я был очень болезненным ребенком. Мать сказала Безмолвным Братьям, что я не выдержу нанесения рун, но я умолял ее разрешить мне это. Она долго отказывала мне, и я слушался, но только до тех пор, пока мне не исполнилось семнадцать. Возможно, ты понимаешь, что, достигнув этого возраста, я отчаянно желал стать Сумеречным охотником, как другие. Я сказал, что если она не позволит мне получить Метки, я убегу из дома в Аликанте и обойдусь без нее.
– И что было дальше? Ты убежал?
Он покачал головой.
– Мать сдалась, и Безмолвные Братья пришли в наш загородный дом. Церемония нанесения рун прошла нормально, и я решил, что удача улыбнулась мне. – Джесс поднял правую руку, и Люси догадалась, что отметина, принятая ею за шрам, на самом деле представляла собой едва заметные очертания руны Ясновидения. – Моя первая и последняя руна.
– Что произошло?
– Вернувшись в свою комнату, я рухнул без сознания на постель. Потом, среди ночи, очнулся – у меня был жар. Я помню, как кричал, и Грейс прибежала ко мне. Когда она меня увидела, у нее началась истерика. Кровь проступала у меня сквозь кожу, и простыни стали алыми. Я вопил, извивался, рвал одеяло, но жизнь покидала меня, а нанести исцеляющие руны было невозможно. Я помню тот миг, когда я осознал, что сейчас умру. Я ослабел. Грейс держала меня в объятиях, я корчился в агонии. Она была без обуви, ее сорочка и накидка насквозь пропитались моей кровью. Я помню, как в спальню вошла мать. Она поднесла этот медальон к моим губам, как будто хотела, чтобы я его поцеловал…
– И ты поцеловал? – прошептала Люси.
– Нет, – равнодушно ответил он. – Я умер.
Впервые в жизни Люси почувствовала сострадание к Грейс. Она не могла представить себя на ее месте, представить, каково это – когда любимый брат умирает у тебя на руках.
– Я не сразу понял, что стал призраком, – продолжал Джесс. – И лишь через много месяцев отчаянных усилий мне удалось привлечь внимание матери и сестры, и постепенно они научились видеть меня и разговаривать со мной. Но даже после этого я исчезал каждое утро с первыми лучами солнца и приходил в себя после заката. Много ночей я провел, бродя в одиночестве по Лесу Брослин. Лишь мертвые видели меня. И ты. Маленькая девочка, свалившаяся в ловушку фэйри.
Люси покраснела.
– Я крайне удивился, сообразив, что ты видишь меня, – говорил он. – И удивился еще больше, когда сумел прикоснуться к твоей руке и вытащить тебя из ямы. Сначала я подумал, что причина этому – твой возраст, но оказалось, что это вовсе не так. В тебе есть что-то необыкновенное, Люси. Ты обладаешь могуществом, имеющим отношение к мертвым.
Люси вздохнула.
– Я бы предпочла могущество, имеющее отношение к хлебному пудингу.
– Но это не помогло бы спасти Корделию от верной смерти, – возразил Джесс. Он откинул голову назад, так что черные волосы его касались стекла, и Люси, естественно, видела, что он не отражается в темном окне. – Мать верит, что когда она все подготовит и соберет все ингредиенты, необходимые чародею, последний вздох, заключенный в этом медальоне, поможет воскресить меня. Но на берегу я схватился за него потому…
Люси приподняла брови.
– Сначала я подумал, что тонешь ты. Жизненная сила, заключенная в этой побрякушке, могла бы проникнуть в твои легкие и помочь тебе дышать под водой. – Он помолчал. – Я подумал, что ты умираешь, и хотел воспользоваться им для того, чтобы вернуть тебя к жизни.
У Люси бешено забилось сердце.
– И ты был готов пойти на это? Ради меня?
Глядя в его бездонные темно-зеленые глаза, Люси представила себе, что смотрит в океанскую бездну. Он приоткрыл рот, словно собирался что-то сказать, но в этот момент первый луч солнца проник в комнату. Призрак, не сводя с девушки глаз, выпрямился и замер с таким видом, словно его пронзила стрела.
– Джесс, – прошептала она, но он уже растворился в воздухе.
Недавнее прошлое. Лондон, Гровнор-сквер, 1901 год
В ночь смерти королевы Виктории над городом плыл траурный перезвон колоколов.
Мэтью Фэйрчайлд был погружен в горестные размышления, но горевал он не о покойной королеве. Он печалился о смерти человека, которого никогда не встречал, о внезапно оборвавшейся жизни. О будущем, в котором не будет счастья, о будущем, омраченном тенью его, Мэтью, поступка.
Набрав пригоршню пепла из камина, он опустился на колени перед статуей Сумеречного охотника Джонатана в гостиной родительского дома.
– Прости меня, – неуверенно заговорил Мэтью, – ибо я согрешил. Я… – Он смолк, собрался с мыслями. – Сегодня из-за меня погиб один человек. Из-за того, что я сделал. Человек, которого я любил. Я не был с ним знаком. Но все равно любил его.
Он думал, что молитва поможет. Но он ошибся. Он поделился своей тайной с Джонатаном, но знал, что никогда ни словом не обмолвится о происшедшем никому из живущих: ни парабатаю, ни родителям, ни другу, ни незнакомому человеку. Этой ночью непреодолимая пропасть разверзлась между Мэтью и остальными людьми на Земле. Никто об этом не подозревал, но теперь он был отрезан от всех, навсегда. Он стал для них чужим.
Это вполне заслуженное наказание, думал Мэтью. В конце концов, он совершил убийство.
18. Движение во мгле
Лишь после полудня Джеймсу удалось, наконец, сбежать из Института – каждый член Анклава, попадавшийся ему на пути, жаждал расспросить его о демоне-мандихоре. Отвязавшись от них, он пешком отправился на Гровнор-сквер, чтобы встретиться с остальными «Веселыми разбойниками».
Джеймс открыл дверь дома Мэтью своим ключом, вошел и остановился на верхней ступени лестницы, ведущей в цокольный этаж. Он знал, что друзья сейчас в лаборатории: снизу доносился щебет Кристофера и низкий, певучий голос Мэтью. Он чувствовал присутствие Мэтью, когда находился неподалеку от своего парабатая – они были подобны двум магнитам.
Друзья сидели около высокого лабораторного стола с мраморной столешницей. Повсюду были расставлены любопытные приборы и инструменты: гальванометр для измерения силы электрического тока, крутильные весы, механическая модель Солнечной системы из золота, бронзы и серебра – эту вещь Шарлотта подарила Генри несколько лет назад. Дюжина микроскопов, астролябии, реторты, разные весы и мензурки в беспорядке теснились на столе и в застекленных шкафах. На особом возвышении красовался армейский револьвер «кольт» модели 1873 года, над усовершенствованием которого Кристофер и Генри работали несколько месяцев до начала истории с демонами. На стволе и рукояти было выгравировано множество рун, а среди рун змеилась надпись: «Лк. 12:49»[46]46
«Огонь пришел Я низвести на землю, и как желал бы, чтобы он уже возгорелся!»
[Закрыть].
Лицо Кристофера защищали специальные очки в медной оправе; одет он был в рабочую одежду – рубашку и брюки, покрытые таким количеством пятен и прожженных дыр, что родители запрещали ему надевать их на улицу. Мэтью, внешне представлявший собой полную противоположность Кристоферу – изящный костюм, синий с золотом жилет и такие же гетры, – старался держаться как можно дальше от пылающих бунзеновских горелок. Оскар дремал у его ног. В помещении стояла тропическая жара.
– Что здесь происходит, Кит? – улыбнулся Джеймс. – Хочешь выяснить, при какой температуре плавятся Сумеречные охотники?
– Моей прическе определенно конец, – заявил Мэтью, проводя ладонью по влажным волосам, которые развились и потемнели от пота. – Насколько я понимаю, Кристофер трудится над противоядием. А я ему помогаю своими остроумными комментариями и проницательными наблюдениями.
– Я бы предпочел, чтобы ты принес мне вон тот стакан, – пробурчал Кристофер, указывая на требуемую вещь. Мэтью отрицательно покачал головой. Когда Джеймс взял стакан и подал Кристоферу, тот добавил несколько капель содержимого к жидкости, пузырившейся на столе в реторте. Затем нахмурился. – Боюсь, дела наши движутся не слишком хорошо. Без этого последнего ингредиента реакция не идет.
– Какого ингредиента? – спросил Джеймс.
– Нужен корень очень редкого растения «моли»[47]47
Магическое растение, упоминаемое в «Одиссее» Гомера.
[Закрыть]. Сумеречным охотникам запрещено его выращивать, это противоречит Договорам. Я сам занимался розысками, попросил Анну достать мне этого корня в Нижнем Мире, но безрезультатно.
– Какая чушь! Почему бы нам и не вырастить какое-то дурацкое растение, скажи на милость? – недовольно фыркнул Мэтью.
– Потому, что оно растет только на земле, политой кровью убитого простого человека, – сообщил Кристофер.
– Понял, беру свои слова обратно, – пробормотал Мэтью. – Фу ты.
– Растение, применяемое в черной магии? – Джеймс прищурился. – Кристофер, ты можешь набросать мне примерно, как выглядит это «моли»?
– Конечно.
Кристофер нисколько не удивился, словно эта просьба была совершенно нормальной. Вытащил из внутреннего кармана пиджака блокнот и начал что-то в нем рисовать. Тем временем жидкость в реторте приобрела черный цвет. Джеймс, с опаской наблюдая за неизвестным веществом, объяснил:
– В ту ночь в оранжерее Татьяны я успел заметить несколько запрещенных растений. На следующий день я сообщил о них Чарльзу, но его это, видимо, не заинтересовало, и…
Кристофер продемонстрировал свой набросок: цветок, похожий на тюльпан, с серебристыми листьями, зазубренными по краям, и черным корнем.
– Точно, – воскликнул Джеймс, чувствуя, как сердце забилось чаще. – Я помню эти цветы – они растут в оранжерее в Чизвике. Я обратил на них внимание потому, что листья напомнили мне кинжалы. Мы можем отправиться туда прямо сейчас – у вас есть свободный экипаж?
– Есть, – взволнованно произнес Мэтью. – Чарльз на каком-то совещании, но вторую карету он оставил в сарае. Снимай очки, Кристофер – настало время для работы в поле.
Кристофер ворчливо ответил:
– Ладно, ладно – но мне нужно переодеться. Мне не разрешают выходить в этой одежде.
– Ты только сначала выключи и погаси все, что может вызвать пожар в доме, – напомнил Мэтью и взял Джеймса под руку. – Встретимся у ворот.
Джеймс и Мэтью бегом поднялись по ступеням в холл, преследуемые возбужденно лаявшим Оскаром, и на несколько секунд остановились на парадном крыльце, чтобы полной грудью вдохнуть прохладный вечерний воздух. Небо заволокли тяжелые облака, стало довольно темно; в полумраке можно было разглядеть лишь дорожку, ведущую от крыльца Фэйрчайлдов к садовой ограде и воротам. По улице, за черной чугунной решеткой, изредка проезжала карета. Недавно прошел дождь, поблескивали влажные булыжники мостовой.
– А где Томас? – спросил Джеймс, когда Мэтью поднял голову и посмотрел на небо. На первый взгляд казалось, что дождя больше не будет, но тучи имели странный угрожающий вид, как будто буря могла разразиться с минуты на минуту. Точно такой же вид сейчас и у Мэтью, подумал Джеймс.
– Патрулирует город вместе с Анной, – ответил тот. – Томас у нас уже взрослый, ты забыл? Он обязан принимать участие в дневном патрулировании.
– Не уверен, что человек, которому только что исполнилось восемнадцать, может считаться взрослым, – возразил Джеймс. – Думаю, у него осталось в запасе еще несколько лет до наступления старческого слабоумия.
– А мне все-таки кажется, что наш Томас уже поддался слабоумию – иногда у меня возникает ощущение, будто ему нравится Алистер Карстерс.
– Вряд ли Алистер ему нравится в буквальном смысле этого слова, – задумчиво произнес Джеймс, – скорее, он чувствует, что Карстерсу нужно дать второй шанс, забыть о его поведении в школе. – Джеймс помолчал, вспоминая встречу в библиотеке дома на площади Корнуолл-Гарденс, мертвенно-бледное лицо Алистера, страх и гнев в его черных глазах. – Возможно, он прав. Возможно, мы все заслуживаем шанс начать жизнь с чистого листа.
– Есть люди, которые ничего не заслуживают. – К изумлению Джеймса, в голосе Мэтью прозвучала неподдельная злоба; казалось, вот-вот – и он взорвется. – Если я когда-нибудь замечу, что ты хочешь наладить отношения с Алистером…
– Тогда что? – Джеймс приподнял бровь.
– Тогда мне придется передать тебе слова, которые я услышал от него в день нашего отъезда из Академии, – бросил Мэтью. – А мне бы очень не хотелось это делать. Я решил молчать главным образом из-за Корделии. Она любит его, нельзя допустить, чтобы она узнала о нем такое.
Корделия. Мэтью произнес ее имя каким-то странным голосом… Джеймс повернул голову и испытующе взглянул другу в лицо. Он хотел ответить, что если Алистер действительно сказал или сделал нечто такое, что может лишить его привязанности Корделии, то Мэтью не должен умалчивать об этом. Но не успел произнести ни слова. Парадная дверь распахнулась, и на крыльцо выбежал Кристофер, натягивая на ходу перчатки. Шляпа была надета криво, а совершенно неуместный зеленый шарф не сочетался по цвету с остальными предметами одежды.
– Где карета? – воскликнул он, спускаясь по ступеням.
– Мы договорились, что будем ждать тебя здесь, но вовсе не обещали подать тебе карету, – усмехнулся Джеймс. Они пошли через сад к просторному каретному сараю, где стояли экипажи Консула и содержались лошади. – А кроме того, я совершенно определенно помню, что читал у Дарвина о пользе пеших прогулок для натуралистов.
Кристофер даже покраснел от негодования.
– Ничего подобного он не…
Какой-то металлический лязг помешал ему договорить. Обернувшись, Джеймс увидел, что по воротам, по садовой решетке карабкаются тени. Нет, это были не тени – демоны, черные, со странными лохматыми силуэтами. Еще секунда – и черные твари беззвучно спрыгнули на землю и побежали прямо к Сумеречным охотникам.
– Демоны-хора, – прошептал Джеймс; Мэтью уже вытащил короткий меч, Кристофер тоже сжимал в руках клинок серафима. Когда Кристофер произнес имя ангела, оружие затрещало, как сломанный радиометр.
Джеймс выхватил из-за пояса метательный нож и только в этот момент сообразил, что их отрезали, что они лишились возможности отступить в дом. Демоны окружали их – точно так же, как окружили Кристофера ночью на мосту.
– Мне это не нравится, – пробормотал Мэтью, хищно оскалив зубы. Глаза его горели. – Совсем не нравится.
Шляпа свалилась с головы Кристофера прямо в грязную лужу, и он раздраженно поддал ее ногой.
– Джеймс, что нам теперь делать?
Джеймс снова услышал голос Корделии, мягкий, но уверенный. «Ты – лидер».
– Прорвемся сквозь кольцо вон там, – быстро заговорил он и взмахнул рукой. – Скроемся в конюшне, потом запечатаем дверь руной.
– Так сказать, ход конем, – буркнул Мэтью. – Ладно. Пошли.
И сражение началось. Ножи летели из рук Джеймса, словно стрелы из лука. Кристофер и Мэтью энергично работали мечами, магический металл рубил черную плоть демонов. Враги с воем разбежались, Сумеречные охотники пробились сквозь кольцо и бросились к конюшне.
В этот момент загремел гром, и неизвестно откуда взявшийся странный белый туман накрыл сад, словно одеяло. Джеймс, первым добравшийся до сарая, ударом ноги распахнул двери, но в следующий миг согнулся пополам от резкой боли.
Оказалось, что какой-то демон-хора схватил Мэтью и швырнул прямо на него. Кристофер сражался с тварью из царства теней, и его ангельский клинок с шипением описывал в воздухе ослепительные дуги. Джеймс выпрямился с трудом – Мэтью едва не вышиб из него дух. Друг неподвижно лежал на траве, а поднявшийся на задние лапы демон-хора навис над ним…
Между Мэтью и тенью мелькнула какая-то золотая молния, и хора отпрянул.
Это был Оскар. Пес пронесся по воздуху перед носом у демона, чудом избежав удара грозных когтей, и приземлился рядом с телом Мэтью.
Демон-хора приготовился снова наброситься на Сумеречного охотника и его собаку. Мэтью обнял Оскара, своего любимца, которого Джеймс давным-давно спас от голодной смерти и подарил другу, загородил его собственным телом. Джеймс молниеносным движением извлек из-за пояса два ножа.
Кинжалы вошли по самые рукояти в череп врага, демон разлетелся на куски и исчез; кто-то из его сородичей взвизгнул, а Мэтью вскочил на ноги, подхватил с земли свой меч. Джеймс слышал, как он приказывает Оскару возвращаться в дом, но Оскар, судя по всему, считал, что одержал великую победу, и не собирался покидать поле боя. Он воинственно зарычал, когда Кристофер остановился на пороге каретного сарая и велел остальным следовать за ним.
Джеймс обернулся.
– Кристофер…
Оно возникло у Кристофера за спиной – гигантская тень, крупнейший из когда-либо виденных Джеймсом демонов-хора. Кристофер начал разворачиваться, поднял ангельский клинок, но было слишком поздно. Хора обхватил несчастного черными лапами, словно собирался обнять его, и потащил к себе. Оружие вылетело из пальцев Сумеречного охотника.
Мэтью бросился на помощь Кристоферу, но поскользнулся на влажной от росы траве. Джеймс сообразил, что ножи закончились, схватился за эфес своего меча, но было поздно. Огромная лапа демона, вооруженная черными когтями, разодрала одежду на груди Кристофера.
Тот вскрикнул, и демон-хора оттолкнул его от себя.
Раненый рухнул на землю.
– Нет! – Джеймс бросился бежать к бесчувственному телу Кристофера. Какая-то тень преградила ему дорогу; он услышал крик Мэтью, и чакра разрезала нападавшего демона-хора пополам. Джеймс рывком вытащил из-за пояса клинок серафима, собираясь прикончить демона, который ранил Кита. Черный монстр застыл и окинул Джеймса многозначительным взглядом – казалось, вид Сумеречного охотника забавлял его.
А потом он обнажил клыки – и исчез, точно так же, как и те демоны в парке.
– Джейми, они ушли, – крикнул Мэтью. – Они все ушли…
Ворота с грохотом распахнулись, и в сад въехала карета. Из экипажа прямо на ходу выпрыгнул Чарльз Фэйрчайлд; за спиной у него Джеймс заметил силуэт Алистера Карстерса, который озирался с ошеломленным выражением на лице. Опустившись на колени у тела Кристофера, Джеймс услышал недовольный голос Чарльза, который желал узнать, что происходит.
Мэтью заорал в ответ, что Чарльз, наверное, слепой, если не видит, что Кристофер ранен, что его нужно немедленно доставить в Безмолвный город. Чарльз продолжал расспрашивать о том, что случилось с демонами и куда они подевались – оказалось, он видел одного, когда карета въезжала в ворота.
«Я отвезу его, – говорил Алистер. – Я отвезу его в Безмолвный город». Но слова эти доносились до Джеймса откуда-то издалека, из иного мира. А в этом мире Джеймс сидел среди тумана на мокрой траве рядом с неподвижным телом Кристофера, глядя на раны, оставленные когтями демона. Джеймс умолял друга открыть глаза, но тот не шевелился. Кровь, смешиваясь с каплями дождя, текла на землю, и вокруг тела расплывалась багровая лужа. Этот мир за одно мгновение превратился в ад.
Корделия надеялась, что ей удастся еще раз поговорить с братом. Однако она проснулась довольно поздно, некоторое время занял утренний туалет и одевание, не без помощи Райзы, и когда Корделия спустилась вниз, оказалось, что Алистер уже ушел.
День выдался погожий и солнечный, но в доме царили полумрак и тишина. Тиканье часов в столовой казалось Корделии неестественно громким. Она сидела за столом в полном одиночестве и ела овсянку, с трудом заставляя себя глотать еду, почему-то напоминавшую по вкусу опилки. Она никак не могла выбросить из головы слова Алистера, сказанные вчера вечером: «Я хотел, чтобы у тебя было нормальное детство, а не такое, как у меня. Я хотел, чтобы ты могла любить и уважать своего отца, в отличие от меня».
И сейчас ей было ужасно стыдно собственных мыслей о матери и брате, стыдно из-за того, что про себя она обвиняла их в трусости и малодушии. Почему она решила, что они бросили отца, отреклись от него, испугались общественного мнения? Все было гораздо проще: мать и брат подозревали, что Элиас был сам во всем виноват, что он был пьян, оказался не в состоянии оценить обстановку. А ведь на нем лежала ответственность за жизнь и безопасность тех, кого он повел с собой на опасное задание.
Она думала, что мать желает выдать ее замуж для того, чтобы избавить от постыдного ярлыка дочери подсудимого. Теперь она понимала, что мотивы ее матери были не так просты.
Ничего удивительного не было в том, что Сона и Алистер с опасением относились к ее попыткам «спасти» отца. Они боялись, что она может узнать правду, догадаться. Внезапно в голову Корделии пришла страшная мысль, и кровь застыла у нее в жилах. Они действительно могут потерять все. Прежде она в глубине души не верила в это, считала, что правосудие и справедливость восторжествуют. Но оказалось, что справедливость – далеко не такое простое и однозначное понятие, как она думала.
В дверях появилась Сона, и Корделия вздрогнула от неожиданности. Мать окинула девушку оценивающим взглядом и спросила:
– Это одно из тех платьев, что прислал тебе Джеймс?
Корделия кивнула. На ней было дневное платье насыщенного розового цвета, подарок Анны.
На лице Соны появилось задумчивое выражение.
– Симпатичный оттенок, – заметила она. – Эти платья действительно очень красивые… они идут тебе гораздо больше, чем те, что подбирала я.
– Нет! – Корделия вспыхнула и резко поднялась из-за стола. – Khāk bar saram!
В буквальном переводе эта фраза означала «Я должна умереть!». Так говорили, желая попросить прощения за серьезную ошибку.
– Я была ужасной дочерью, – продолжала Корделия. – Я знаю, что ты хотела как лучше.
«Я знаю, что ты старалась ради меня, Mâmân. Ты всего лишь хотела защитить меня».
Изумленная мать ответила не сразу.
– Во имя Ангела, Лейли, это всего лишь платья. – Она улыбнулась. – Может быть, ты вместо извинений поможешь мне по хозяйству? Как хорошая дочь?
«Она хочет меня отвлечь, как обычно», – подумала Корделия, однако на этот раз она даже обрадовалась возможности на время забыть о своих проблемах и неуверенности в будущем. Недавно мать и Райза распаковали очередную порцию вещей; необходимо было решить, где разместить исфаханские глиняные вазы, и где будут наиболее выгодно смотреться ковры из Тебриза. Корделия наблюдала за матерью, которая оживленно суетилась среди вещей, очевидно, чувствуя себя в своей стихии, и на языке у нее вертелось множество вопросов: «Ты знала об этом, когда выходила за него замуж, Mâmân? Ты обнаружила это неожиданно, в один злосчастный день, или, может быть, поняла это постепенно, не сразу осознала, какая ужасная жизнь тебя ждет? Все эти годы, когда ты просила отца отправиться в Басилиас, ты думала, что они смогут излечить его от тяги к спиртному? Ты плакала, когда он отказывался? Ты все еще любишь его?»
Сона отступила на несколько шагов, чтобы полюбоваться небольшой коллекцией миниатюр в рамках, размещенных на стене около лестницы.
– Они смотрятся здесь очень мило, правда? Или, может быть, следует перевесить их в гостиную?
– Я совершенно уверена, что лучше будет здесь, – сказала Корделия, хотя понятия не имела, о чем спрашивает ее мать.
Сона обернулась, почему-то схватившись за поясницу.
– Ведь ты на самом деле меня не слу… – начала она, но внезапно лицо ее исказилось от боли, и она привалилась к стене. Корделия, охваченная тревогой, бросилась к матери.
– Тебе плохо? У тебя нездоровый вид.
Сона вздохнула.
– Я в полном порядке, Корделия. – Она выпрямилась, держа руки перед собой, словно не знала, куда их девать. Она вела себя так только в минуты сильного волнения. – Просто дело в том… я жду ребенка.
– Что?
Сона слабо улыбнулась.
– У тебя будет маленький брат или сестричка, Лейли. Через несколько месяцев.
Корделии захотелось стиснуть мать в объятиях, но в ту же секунду ее охватил страх. Матери было сорок два – уже поздно для того, чтобы иметь детей. Впервые в жизни грозная, строгая мать показалась ей хрупкой и уязвимой.
– Давно ты об этом знаешь?
– Три месяца, – ответила Сона. – Алистер тоже знает. И твой отец.
Корделия почувствовала, что в горле пересохло.
– Но мне ты ничего не сказала.
– Лейли-джун, – ласково произнесла мать и подошла ближе. – Я не хотела волновать тебя, ведь ты и без того так тревожилась за судьбу нашей семьи. Я знаю, что ты старалась… – Сона оборвала себя на полуслове, убрала со лба дочери выбившийся из прически локон. – Ты знаешь, что не должна выходить замуж, если сама не хочешь этого, – произнесла она почти шепотом. – Мы как-нибудь справимся, дорогая моя. Мы всегда справляемся.
Корделия взяла тонкую руку матери, покрытую многочисленными старыми шрамами, оставшимися еще с тех времен, когда она сражалась с демонами.
– Cheshmet roshan, mâdar joon[48]48
Поздравляю, матушка.
[Закрыть], – прошептала она.
На ресницах матери блестели слезы.
– Спасибо, дорогая моя.
В эту минуту раздался громкий стук в дверь. Корделия, обменявшись с матерью удивленными взглядами, направилась в вестибюль. Когда Райза открыла дверь, оказалось, что на пороге стоит грязный уличный мальчишка, тот самый, которому Мэтью отдал ее сумку после их «визита» в квартиру Гаста. Представитель Нерегулярной армии, вспомнила она, так его назвал Мэтью – мальчишка из Нижнего Мира, который работал в таверне «Дьявол» и выполнял мелкие поручения Джеймса и его друзей.
– У меня письмо для мисс Корделии Карстерс, – пискнул посыльный, взмахнув сложенным листком бумаги.
– Это я, – сказала Корделия и подошла к двери. – Тебе… э-э… нужно заплатить?
– Не-а, – протянул мальчишка и ухмыльнулся. – Мне уже заплатил мистер Мэтью Фэйрчайлд. – Вот!
Он подал Корделии записку и, насвистывая что-то себе под нос, сбежал с крыльца. Райза закрыла дверь и озадаченно уставилась на Корделию. Зачем Мэтью посылать ей записки, размышляла Корделия, разворачивая листок. Что такого могло у них произойти?
Письмо содержало всего две строчки, но Корделия уставилась на размашистые черные буквы так, словно увидела огненную надпись на стене.
«Немедленно приезжай в таверну «Дьявол». Демоны снова напали. Кристофер серьезно ранен. Джеймс».
– Корделия? – Сона вышла в вестибюль. – Что происходит?
Корделия протянула матери записку и заметила, что руки дрожат. Сона пробежала глазами по строчкам и вернула бумажку Корделии.
– Ты должна идти к своим друзьям.
Корделия испытала невероятное облегчение. Она бросилась к лестнице, чтобы взять из своей комнаты меч, но остановилась.
– Мне нужно надеть броню, – пробормотала она. – Но она еще мокрая после реки.
