Текст книги "Золотая цепь"
Автор книги: Кассандра Клэр
Жанр:
Классическое фэнтези
сообщить о нарушении
Текущая страница: 25 (всего у книги 41 страниц)
– Скорее всего, это от Люси…
Мать уже развернула упаковку и открывала коробку. Райза отошла к двери; судя по выражению ее лица, ее встревожило радостное возбуждение Соны. Зашуршала тонкая бумага, и Сона громко ахнула:
– О, Лейли!
Корделия, будучи не в силах сдержать любопытство, поднялась со стула и подошла к матери. И, в свою очередь, ахнула. Сона извлекла из коробки дюжину платьев: дневные платья и чайные платья, потрясающие вечерние наряды сочных, насыщенных цветов. Здесь было бирюзовое кружево, хлопчатобумажные ткани цвета корицы, винного цвета, ярко-зеленые шелка, шелка цвета кларета, бордовые, золотистые, темно-розовые.
Сона взяла шелковое платье бронзового цвета с отделкой из шифона на корсаже и подоле.
– Какое красивое, – произнесла она с некоторой неохотой. – Это от Джеймса, верно?
Корделия, оправившись от изумления, заметила среди чайных платьев небольшую карточку с буквой «А» и сразу же сообразила, от кого коробка. Но ей показалось, что если мать поверит в то, что это подарок Джеймса, она позволит ей надевать новые наряды. И Корделия не стала переубеждать Сону.
– Как это мило с его стороны, тебе не кажется? – заметила она. – Я могу надеть новое платье сегодня – в Институте будет вечер.
Сона восторженно заулыбалась, и на сердце Корделии легла свинцовая тяжесть. Теперь мать сочтет, что у Джеймса имеются серьезные намерения. Какая ирония, подумала она; впервые в жизни их с матерью желания совпали, но этим желаниям не суждено исполниться.
Ровно в девять Анна заехала за Корделией в новеньком черном экипаже. Корделия поспешила к дверям, закутавшись в накидку, несмотря на то, что вечер был теплый, и забралась в карету, не обращая внимания на просьбы матери прихватить еще и перчатки, а может быть, даже муфту.
Сиденья кареты были обиты алым бархатом, медные детали и гвоздики ослепительно сияли. Анна сидела, небрежно скрестив длинные ноги. Она была одета в элегантный черный мужской костюм с белой накрахмаленной рубашкой. В галстуке поблескивала аметистовая булавка – такого же цвета, как глаза Кристофера; пиджак облегал узкие плечи и тонкие руки молодой женщины. Анна была совершенно спокойна, и Корделия позавидовала ее всегдашней уверенности в себе.
– Спасибо, – застенчиво заговорила Корделия, когда экипаж тронулся. – Платья просто замечательные… тебе не обязательно было…
Анна небрежно отмахнулась от благодарностей.
– Это абсолютно ничего мне не стоило. Одна портниха-оборотень кое-чем мне обязана, а Мэтью помог мне подобрать ткани. – Она приподняла бровь. – Итак, что же ты решила надеть сегодня?
Корделия сбросила накидку и продемонстрировала наряд из блестящего шелка цвета бронзы. Прикосновение тяжелой, прохладной ткани напоминало ощущение, испытываемое при погружении в воду; шифоновая отделка мягко касалась щиколоток. Платье оказалось также довольно практичным – мать помогла Корделии спрятать Кортану в ножнах на спине, между тканью и корсетом. Анна одобрительно прищелкнула языком.
– Да, Корделия, тебе идут насыщенные цвета: винно-красный, изумрудный, бирюзовый. Элегантный покрой и простота, никаких рюшей.
Карета свернула в сторону Вест-Энда. Было что-то волнующее в этом путешествии к сердцу Лондона, прочь от аккуратных домов и зеленых скверов Кенсингтона, навстречу толпе людей и бурлящей жизни.
– У нас есть какой-нибудь план? – спросила Корделия, пристально глядя в окно, на площадь Пикадилли. – Что мы будем делать, когда приедем туда?
– Лично я буду заниматься соблазнением, – сообщила Анна. – Вы будете отвлекать гостей или, по крайней мере, постараетесь мне не мешать.
Корделия улыбнулась и подвинулась ближе к окну. Анна принялась называть достопримечательности, мимо которых они проезжали: указала на статую Антэроса в центре транспортной развязки, на ресторан «Критерион», где доктор Уотсон впервые услышал от приятеля о существовании Шерлока Холмса. Вскоре они уже катили по узким улочкам Сохо. Туман висел в воздухе, подобно паутине, натянутой между домами. Карета проехала мимо лавки алжирского торговца кофе, и Корделия разглядела в витрине блестящие медные кофейники и жестянки с зернами. Рядом находился магазин светильников с новенькой, черной с золотом витриной; над входом красовалось название: «У. Стич и Ко». Дальше следовали рыночные лотки. Узкая улочка, погруженная в полумрак, была освещена керосиновыми лампами, а холсты, которыми на ночь прикрыли лотки, хлопали на ветру.
Наконец, карета остановилась у входа в переулок Тайлерс-корт. Пахло дымом, отовсюду слышны были разговоры на дюжине языков. Джеймс и Мэтью ждали, прислонившись к каменной стене. Оба были в черных вечерних костюмах.
Мэтью дополнил свой наряд бутылочно-зеленым галстуком и бархатными брюками. Джеймс поднял воротник, защищаясь от ветра, и лицо его, обрамленное черными кудрями, покрывала смертельная бледность.
Анна открыла дверь и спрыгнула на мостовую. Корделия хотела выйти самостоятельно, но обнаружила, что не в состоянии свободно передвигаться в новом платье. Она осторожно передвинулась по скамье в сторону двери, скрипя шелковыми юбками, и едва не вывалилась из кареты.
Анна успела вовремя подать ей руку, а Джеймс подхватил ее за талию. Его локоны на миг коснулись ее щеки; вдохнув аромат его одеколона, она на миг перенеслась в залитые солнцем кедровые рощи Ливана.
Корделия уже твердо стояла на ногах, но Джеймс, казалось, забыл отпустить ее. Фамильная печатка Эрондейлов впивалась ей в тело сквозь тонкую шелковую ткань. Он пристально смотрел на нее, и Корделии стало жарко; она вдруг сообразила, что накидка осталась в карете. Она стояла перед Мэтью и Джеймсом в одном лишь вечернем платье.
Она отчетливо осознала в этот момент, что ткань плотно облегает ее фигуру. Настолько плотно, что ей пришлось обойтись без нижней юбки, и под платьем была надета лишь тонкая сорочка и легкий корсет. Все видели ее талию, изгиб бедер, могли угадать форму ее груди и живота, лишь слегка задрапированного складками бронзового шелка. Узкие рукава начинались немного ниже плеч, и декольте открывало грудь. Тяжелая, но мягкая ткань словно ласкала ее кожу. Она чувствовала себя элегантной и привлекательной, как никогда прежде, и это немного пугало ее.
– Корделия, – произнес Мэтью не своим голосом. И вид у него был ошеломленный, словно он на полном ходу врезался в стену. – Ты выглядишь не так, как всегда.
– Не так, как всегда? – возмущенно фыркнула Анна. – Она выглядит потрясающе.
Джеймс так и не пошевелился. Он все смотрел на Корделию, его глаза потемнели, и светло-желтый оттенок сменился более глубоким цветом старого золота. Они походили теперь на ослепительную дугу, которую чертила в воздухе Кортана. Наконец, он выдохнул, отпустил девушку и сделал шаг назад. Корделия слышала, как сердце бешено бьется у нее в груди, часто-часто, словно она выпила сразу несколько чашек крепкого чая, заваренного матерью.
– Наверное, нам лучше войти в дом, – пробормотал Джеймс, и Корделия заметила, что Анна улыбнулась – коварно, словно кошка. Они двинулись за Анной по узкому темному переулку. Фэйри, сторожившая дверь, узнала Анну и Мэтью и, слегка приподняв лиловые брови, разрешила Сумеречным охотникам войти в Адский Альков. Переступив порог, они очутились в начале анфилады комнат с разноцветными стенами. Когда они следовали за Анной, целеустремленно шагавшей вперед, Корделия вдруг поняла, что ряды комнат отходили от центрального зала в разные стороны, подобно лучам морской звезды. В прошлый раз она не сообразила этого. Потолки в коридорах были низкими, но все комнаты освещал электрический свет, более яркий и резкий, чем колдовской огонь. Они обнаружили Гипатию Векс в главном зале, в окружении «подданных».
Декор восьмиугольного помещения изменился. Стены были теперь увешаны полотнами с изображениями вакханалий: отовсюду на Корделию смотрели обнаженные танцовщицы, размахивающие лентами, демоны с красными глазами в венках из цветов, с телами, покрытыми золотым лаком, напоминавшим по цвету радужные оболочки Джеймса. На стене за спиной у Гипатии Векс красовался огромный триптих с портретом какой-то темноволосой женщины; на плече у женщины сидела черная сова с золотыми глазами.
Сцена, установленная посередине зала, пустовала, но вокруг были расставлены кресла и кушетки. Все места были заняты. Корделия узнала девушку-вампиршу по имени Лили; в прическе ее поблескивали бриллиантовые гребни, и время от времени она подносила к губам хрустальный бокал с кровью. Вампирша подмигнула Анне, но внимание той было поглощено Гипатией, которая сидела на небольшом диване из дуба, украшенном затейливой резьбой и обитом жаккардовой тканью с алыми и зелеными разводами. На чародейке было очередное блестящее платье, на сей раз из черного шелка, и казалось, что ее тело с роскошными формами только что окунули в чернила.
Кроме того, она была не одна. Рядом с ней сидел симпатичный оборотень с зелеными глазами, отливавшими золотом. Корделия видела его в салоне в прошлый раз, это был тот самый скрипач из струнного квартета. Сегодня музыки не было, и оборотень был занят Гипатией; его длинные пальцы играли бретелькой ее платья.
Анна прищурила синие глаза.
– Анна, – прошептал Джеймс. – Мне кажется, кто-то уже выполнил за тебя твою работу.
– Это Клод Келлингтон, – объяснил Мэтью. – Он здесь отвечает за развлечения. За выступления на сцене.
Анна обернулась, сверкнув глазами.
– Мэтью, – велела она. – Отвлеки его.
Мэтью подмигнул и с уверенным видом направился к диванчику. Когда он проходил мимо Лили, вампирша бросила на него заинтересованный взгляд – скорее всего, прикидывала, понравится ли он ей в качестве закуски. Он настоящий красавчик, подумала Корделия; она не могла понять, почему он совершенно не привлекает ее как мужчина. Нет, на свете для нее не существовало других мужчин, кроме Джеймса.
Келлингтон с иронической гримасой приподнял бровь, встал с дивана и последовал за Мэтью обратно в толпу зрителей. Корделия и Джеймс переглянулись, когда Мэтью в сопровождении оборотня приблизился к ним.
– Прошу, только не говорите мне, что вы трое хотели бы выступить на сцене, – заговорил Келлингтон, к немалому удивлению Корделии. Только в этот момент она обнаружила, что Анна ускользнула, беззвучно и ловко, словно кошка. – Вряд ли кого-нибудь из присутствующих заинтересуют поющие и танцующие Сумеречные охотники.
– Я надеялся, что мне с моим парабатаем позволят прочесть несколько стихотворений, – ответил Мэтью. – О нерушимой братской любви.
Келлингтон окинул Мэтью насмешливым взглядом. У него было красивое лицо с тонкими чертами, вьющиеся каштановые волосы. На руке сверкало золотое кольцо с выгравированной надписью «Beati Bellicosi» – «Благословенны воины».
– Помню, однажды вы читали мне стихи, – хмыкнул он. – Хотя мне они показались отнюдь не братскими и не дружескими. Но это неважно, сегодня мы хотели бы увидеть что-нибудь новенькое. – Он бросил быстрый взгляд на Джеймса. – А у вас имеются какие-нибудь таланты, помимо умения стоять, как статуя, и ослеплять всех своей красотой?
– Я могу неплохо бросать ножи, – невозмутимо ответил Джеймс. Он отошел в сторону, и Келлингтон вынужден был повернуться, чтобы не потерять его из виду; в это время за спиной вампира Анна уселась на кушетку рядом с Гипатией, поймала руку чародейки и поднесла ее к губам. На лице Гипатии отразилось неподдельное изумление.
– Если Сумеречный охотник выйдет на сцену и примется метать ножи, у нас начнется мятеж, – заметил Келлингтон. – Гипатия желает развлечь своих гостей, а не поубивать их. – Взгляд его переместился на Корделию. Она подумала, что взгляд этот очень похож на прикосновение; ощущение было не слишком приятным, но, с другой стороны, новым и захватывающим. Келлингтон изучил ее с головы до ног и, казалось, остался вполне доволен увиденным. – А как насчет вас?
Мэтью и Джеймс, в свою очередь, уставились на Корделию.
– Думаю, я смогу что-нибудь исполнить, – откашлявшись, выговорила она.
Собственный голос она услышала как будто со стороны. Может, она сошла с ума? Что она им предлагает? Что она будет делать на сцене? Она услышала, как Келлингтон соглашается, и почувствовала прикосновение изящной руки Джеймса, покрытой шрамами.
– Корделия, в этом вовсе нет необходимости… – начал он.
– Я смогу, – возразила она.
Взгляды их встретились, и она увидела, что он нисколько не сомневается в ней. Он смотрел на нее с той же верой в ее силы, с которой смотрел на Мэтью, Люси и Томаса. Он полностью доверял ей и считал, что она сможет сделать все, что от нее потребуется.
Корделия почувствовала себя так, словно вынырнула из воды и снова может дышать. Она кивнула Джеймсу и обернулась к Келлингтону.
– Я готова, – объявила она.
Оборотень поклонился ей и сделал знак следовать за ним на сцену.
Часть вторая
Вы – в каждой строчке, которую я прочел с тех пор, как впервые попал сюда простым деревенским мальчиком, чье бедное сердце вы уже тогда ранили так больно. Вы – везде и во всем, что я с тех пор видел, – на реке, в парусах кораблей, на болотах, в облаках, на свету и во тьме, в ветре, в море, в лесу, на улицах. Вы – воплощение всех прекрасных грез, какие рождало мое воображение. Как прочны камни самых крепких лондонских зданий, которые ваши руки бессильны сдвинуть с места, так же крепко и нерушимо живет в моей душе ваш образ и в прошлом, и теперь, и навеки. Эстелла, до моего последнего вздоха вы останетесь частью меня, частью всего, что во мне есть хорошего, – сколь мало бы его ни было, – и всего дурного.
15. Комната Шепота
Выглянув в окно, Люси увидела сплошной поток экипажей, проезжавших под аркой ворот Института. Она нахмурилась и отпрянула. Где же Томас и Кристофер? Она могла их понять: вчера ни тот, ни другой еще не отошли от потрясения после смерти Барбары, не в силах были сосредоточиться и толком не соображали, что говорят и делают. Но в результате они трое так и не составили плана действий на сегодняшний вечер.
Ну что ж, подумала Люси, если ей придется в одиночку подслушивать речи, произнесенные на собрании Анклава, то она это сделает. Она подошла к комоду, чтобы достать из верхнего ящика стило, и в этот момент услышала какой-то стук в стекло. Решив, что это Томас или Кристофер бросают ей в окно камешки – их обычный способ привлечь к себе внимание, – она бросилась к окну и распахнула его.
Над головой у Люси проплыло нечто, напоминавшее пылающую бабочку, и она пронзительно вскрикнула. Странный предмет приземлился на письменный стол и взорвался, рассыпая во все стороны алые и рыжие искры. Люси бросилась к столу. Штука была небольшой, примерно с ее ладонь, и ей удалось прихлопнуть пламя удачно оказавшимся под рукой приспособлением для чистки перьев.
– Прошу прощения, Люс! – воскликнул Кристофер, влезая в окно. Когда он спрыгнул с подоконника, появился Томас; пламя прожгло дыру в воротнике его рубашки, и он с хмурым видом оглядывал испорченную вещь. – Это был эксперимент – я хотел изобрести способ обмена сообщениями при помощи огненных рун…
Люси недовольно взглянула на черное пятно, оставленное угасшим сообщением. Оно уселось как раз на рукопись «Прекрасной Корделии», и труд последних нескольких дней был безнадежно испорчен.
– Прошу больше не экспериментировать со мной! – строго произнесла она. – Вы сожгли описание очень важной сцены, в которой Корделию пытается соблазнить капитан пиратского корабля.
– Пиратство – отвратительное занятие, – заметил Томас в качестве оправдания.
– Но не в этом случае, – возразила Люси. – Понимаешь ли, этот пиратский капитан на самом деле – сын графа, только об этом…
Кристофер и Томас быстро переглянулись.
– Нам пора идти, – решительно заявил Кристофер, взял стило, которое обронила Люси, и протянул его владелице. – Заседание сейчас начнется.
Стараясь ступать беззвучно, они покинули комнату Люси и поспешили на второй этаж; там, прямо над библиотекой, находилась пустая кладовая. Отец в свое время научил Люси изображать нужную руну. Они опустились на колени посреди комнаты, и девушка принялась рисовать линии на полу. Это заняло некоторое время, потому что руна была большая и занимала много места. Сделав последний штрих, Люси изящно взмахнула стилом и отодвинулась.
Участок пола, вокруг которого они сидели, задрожал, как будто в потоке горячего воздуха, и внезапно стал прозрачным. Перед Люси, Томасом и Кристофером появилась круглая дыра; они теперь видели всех собравшихся в библиотеке словно через линзу телескопа. Они могли четко разглядеть каждого человека, вплоть до цвета глаз и мелких деталей одежды.
В комнату принесли несколько дополнительных столов и стульев, и она была до отказа набита Сумеречными охотниками. Разумеется, здесь присутствовали родители Люси и ее дядя Габриэль – они сидели в переднем ряду. В центре, у всех на виду, стояли Уилл, Инквизитор Бриджсток и Чарльз Фэйрчайлд; последний явно чувствовал себя не в своей тарелке. Люси невольно подумала: интересно, как они общаются с Инквизитором теперь, после того, как Чарльз отказался брать Ариадну в жены?
Чарльз наклонился вперед и громко постучал по ближайшему столу; Лилиан Хайсмит подскочила от неожиданности.
– Тишина, – заговорил он. – Прошу тишины. Сначала я хотел бы поблагодарить всех членов Анклава, которые смогли сегодня присоединиться к нам. К настоящему моменту – хотя об этом не сообщалось публично – в Лондоне имели место шесть крупных нападений неизвестных демонов на нефилимов. Все они, кроме атаки на дом Бэйбруков, произошли днем.
Люси подняла голову, посмотрела на Томаса и Кристофера.
– Шесть нападений? – шепотом повторила она. – Мне известно только о трех. А вы что-нибудь об этом слышали?
Томас отрицательно покачал головой.
– Нет, я ничего не знаю. Думаю, лидеры Анклава просто не хотят сеять панику. Поверь мне, большинство людей сейчас узнали об этом впервые.
Люси снова взглянула в «глазок». Сумеречные охотники взволнованно переговаривались. Она видела отца: тот стоял, скрестив руки на груди, и на лице его отсутствовало всякое выражение. Он тоже не знал.
– В настоящее время в Безмолвном городе находятся двадцать пять Сумеречных охотников, состояние которых оценивается как крайне тяжелое, – продолжал Чарльз. – Ввиду сложившейся ситуации, Конклав на ближайшие несколько недель запретил въезд и выезд из Лондона.
Люси, Кристофер и Томас обменялись тревожными взглядами. Когда это произошло? Люди, сидевшие внизу, зашумели, и «шпионы» поняли, что взрослые потрясены ничуть не меньше.
– Что значит «на ближайшие несколько недель»? – возмущался Джордж Пенхоллоу. – Долго мы вынуждены будем сидеть взаперти в Лондоне?
Чарльз сцепил пальцы за спиной.
– До дальнейших распоряжений.
Люди кричали, перебивая друг друга.
– А как быть с теми, кто находится в Идрисе? – воскликнула Ида Роузвэйн. – Они смогут вернуться? Что будет с нашими семьями?
Бриджсток покачал головой.
– Любые перемещения с помощью Порталов временно запрещены…
– И очень хорошо, – пробормотала Лилиан Хайсмит. – Никогда не доверяла этим новомодным изобретениям. Я слышала об одном молодом человеке, который отправился куда-то через Портал в компании своего парабатая и, прибыв на место, обнаружил, что у него появилась третья нога – которая прежде принадлежала его другу.
Бриджсток никак на это не отреагировал.
– Запрещено въезжать в Лондон и покидать его, запрещено выходить за границы города, огороженные щитами. Пока что.
Люси и Кристофер в досаде взглянули на Томаса, но он лишь сжал губы.
– Прекрасно, – произнес он вполголоса. – В Идрисе моей семье ничто не угрожает.
– А как же Генри? – недовольно пробормотал Кристофер. – Он же должен был вернуться и помочь нам искать противоядие.
Люси об этом еще не слышала. Но она постаралась придать лицу оптимистичное выражение и похлопала Кристофера по руке.
– Безмолвные Братья тоже ищут средство от этого яда, – прошептала она. – Ты не один, Кристофер. А кроме того, я совершенно уверена: ты сможешь справиться со своей задачей и без Генри.
– У тебя есть я, – добавил Томас, но Кристофера это почему-то не утешило. Он мрачно глядел вниз, на людей, сидевших в библиотеке.
– Что все это значит? Почему нас хотят запереть в Лондоне, словно в тюрьме? – вопил Мартин Уэнтворт, вскочив на ноги. – Сейчас, когда мы нуждаемся в помощи Конклава…
– Это карантин, Мартин, – ровным голосом перебил его Уилл. – Позволь Инквизитору закончить.
Но вместо Инквизитора заговорил Чарльз.
– Вы все, – громко произнес он, – вы все знаете, что моя… что Барбара Лайтвуд пострадала во время нападения демонов. Яд проник в ее кровь. Она не смогла сопротивляться болезни и скончалась несколько дней назад.
Томас поморщился, словно от нестерпимой боли, а красное от гнева лицо Мартина Уэнтворта сделалось белым – очевидно, он вспомнил своего сына, Пирса.
Чарльз тем временем продолжал:
– Оливер Хейуорд был рядом с нею, когда она умерла. Во время агонии она перестала узнавать друзей и близких, набросилась на Оливера, ударила и исцарапала его.
Люси вспомнила кровь на руках и манжетах Оливера. В библиотеке воцарилась тишина. Она не могла заставить себя взглянуть на Томаса.
– Как вам, возможно, известно, – говорил Чарльз, – семья Хейуордов руководит Институтом Йорка, и Оливер, потеряв любимую женщину, естественно, пожелал вернуться домой.
– Как и подобает любому благовоспитанному молодому человеку, – вполголоса пробормотал Бриджсток.
Чарльз сделал вид, будто ничего не слышал.
– Вчера мы получили известие о том, что Оливер болен. Царапины на руках воспалились, и у него началась болезнь с теми же симптомами, что и у людей, которых здесь, в Лондоне, укусили демоны. – Он помолчал. – Сегодня утром Оливера не стало.
Люди в один голос ахнули. Люси почувствовала тошноту и головокружение.
Лоренс Эшдаун поднялся, отшвырнув стул.
– Но Хейуорд не пострадал во время нападения демонов! Кроме того, всем известно, что яд демонов не передается от человека к человеку!
– Этот яд вызывает тяжелую болезнь, – невозмутимо заговорил Уилл. – Безмолвные Братья установили, что болезнь передается через кровь, то есть через укусы или царапины. Такой путь передачи не может привести к эпидемии, но, тем не менее, болезнь все-таки заразна. Отсюда и карантин.
– Так вот почему больных перевезли в Безмолвный город, где их запрещено навещать? Так вот что происходит? – вскричал Уэнтворт.
Люси снова вздрогнула: она не знала, что к больным не допускают посетителей. Томас, заметив выражение ее лица, прошептал:
– О запрете на посещения стало известно только сегодня утром. Мы с Кристофером случайно услышали, как дядя Габриэль говорил об этом.
– В Безмолвном городе им будет лучше всего, – заявил Чарльз. – Братья сумеют позаботиться о раненых, а демонам туда вход закрыт.
– Значит, вот каков план Конклава? – Ида Роузвэйн повысила голос. – Они намереваются изолировать нас в Лондоне вместе с демонами, которые травят жертв неизвестным ядом – чтобы нас всех перебили одного за другим?
Даже Бриджсток, судя по всему, растерялся и не знал, что на это ответить. Молчание нарушил Уилл.
– Мы – Сумеречные охотники, – произнес он. – Мы не ждем, пока кто-то спасет нас. Мы спасаем себя сами. Мы, жители Лондона, не хуже любого члена Конклава можем справиться с этой проблемой, и мы с ней справимся.
Сердце Люси дрогнуло. Ее отец был прирожденным лидером, и она любила в нем это качество. Он знал, когда следует успокоить людей, а когда подбодрить. Чарльз, который так отчаянно желал стать главой Сумеречных охотников, умел лишь запугивать и требовать.
– Уилл прав, – осторожно заговорил Чарльз. – Безмолвные Братья готовы помочь нам, а я буду действовать в качестве Консула и замещать мать, поскольку она не может покинуть Идрис.
Чарльз взглянул на собравшихся, и на миг Люси показалось, что он смотрит в упор на Алистера Карстерса. Странно, подумала девушка, он здесь, а Сона почему-то не пришла. С другой стороны, Алистер наверняка передаст новости своей семье.
Алистер некоторое время смотрел в глаза Чарльзу, потом отвел взгляд; Люси почувствовала, как Томас, слегка касавшийся ее плечом, напрягся всем телом.
– Мы разделимся на три группы, – заговорил Бриджсток. – Первая группа будет заниматься изысканиями в библиотеках, ее задача – найти сведения обо всех похожих событиях, случавшихся прежде, о болезнях, передающихся от демонов, о демонах, которые могут существовать при солнечном свете, и так далее. Вторая группа будет заниматься ночным патрулированием, третья – дневным. Каждый Сумеречный охотник в возрасте от восемнадцати до пятидесяти пяти получит участок Лондона, за который ему предстоит отвечать.
– Не понимаю, почему вы считаете, что демоны останутся в пределах города, – мрачно произнесла Лилиан Хайсмит. – Мы можем находиться на карантине, но на них это не распространяется.
– Мы не одиноки, – сказал Уилл. – Йорк тоже закрыт, хотя пока там не выявлено новых случаев странной болезни. Сумеречные охотники Корнуоллского Института, а также несколько человек из Идриса будут патрулировать окрестности Лондона. Все Сумеречные охотники Британских островов находятся в состоянии боевой готовности. Если демоны появятся за пределами Лондона, их убьют.
– Эти демоны не возникли из ниоткуда, сами по себе, – продолжал Бриджсток. – Их кто-то вызвал. Чтобы напасть на след преступника, мы должны допросить всех магов Лондона.
– Но ведь это не просто кучка демонов, – прошептала Люси. – Если мы имеем дело с мандихором, это один демон. Может быть… Может, надо им об этом сообщить?
– Только не сейчас, – возразил Томас. – Последнее, что им сейчас нужно – это чтобы мы свалились на них с потолка и объявили, что у нас есть теория насчет ядовитого демона. Что он разделился на несколько штук.
– Строго говоря, пока это даже не теория, а всего лишь гипотеза, – заметил Кристофер. – Мы еще не доказали ее и даже не проверили. Кроме того, вряд ли наше сообщение сильно изменит их планы или поведение. Возможно, демон и один, но действует он так, словно их много, а Сумеречные охотники готовятся именно к борьбе с множеством врагов.
Там, внизу, в библиотеке, Уилл озабоченно нахмурился.
– Морис, мы ведь это уже обсуждали. Во-первых, подобные действия вызовут панику среди магов Лондона и обитателей Нижнего Мира; во-вторых, мы не можем быть уверены в том, что преступник еще в городе. Это напрасная трата времени и сил, которые нам необходимы для других целей.
– Но кто-то же виноват в происшедшем, и виновный должен за это заплатить! – рявкнул Бриджсток.
Уилл заговорил на удивление мягким тоном:
– Так и будет, но сначала мы должны найти демона…
– Моя дочь умирает! – неожиданно закричал Бриджсток. Все вздрогнули. – Ариадна умирает, и я хочу знать, кто за этим стоит!
– А моя племянница уже мертва. – Дядя Габриэль поднялся на ноги. Он был в ярости, зеленые глаза потемнели. Люси пожалела о том, что здесь нет тети Сесили, которая обязательно успокоила бы его. – Но я, вместо того, чтобы тратить душевные и физические силы на месть воображаемым врагам, буду патрулировать улицы Лондона, чтобы предотвратить смерть других невинных людей…
– Все это очень хорошо, Лайтвуд, – ответил Бриджсток, сверкнув глазами. – Но я Инквизитор, а вы – нет. В мои задачи входит искоренять зло…
Внезапно «окно» в библиотеку потемнело и исчезло. Люси в изумлении подняла голову и увидела, что Томас перечеркнул ее руну, тем самым уничтожив магическое окно. Во взгляде его, точно так же, как и в глазах его дяди Габриэля, горела ярость.
Кристофер положил руку на плечо Томаса.
– Мне очень жаль, Томас. Жаль Оливера, и…
– Не нужно извиняться, – жестко произнес Томас. – Теперь мы представляем себе ситуацию. Как только пиксида окажется у нас, мы разберемся с этим демоном сами. Если мы будем и дальше ждать, пока они придут к какому-то решению, погибнут невинные люди.
Джеймс следил взглядом за Корделией, которая поднялась на сцену из вишневого дерева, расположенную в центре зала. Он слышал, как Мэтью, стоявший рядом, сквозь зубы бормочет ругательства. Он не мог сердиться на своего парабатая, потому что знал, как тот себя чувствует – так, словно они только что бросили Корделию на съедение волкам Адского Алькова.
Келлингтон, стоявший рядом с ней, хлопнул в ладоши, и зрители понемногу утихли. Недостаточно быстро, подумал Джеймс. Он начал громко аплодировать, и Мэтью последовал его примеру. Анна, которая сидела на диване, прижавшись к Гипатии, также зааплодировала. Келлингтон взглянул в ее сторону и нахмурился, но Гипатия лишь равнодушно уставилась на него своими огромными глазами-звездами и пожала плечами.
Келлингтон откашлялся.
– Уважаемые гости, – заговорил он. – Сегодня нам предстоит увидеть нечто необычайное. Эта девушка, Сумеречный охотник, предложила развлечь нас.
Толпа зашумела. Джеймс и Мэтью продолжали отчаянно аплодировать, и темноволосая вампирша с бриллиантовыми гребнями в волосах присоединилась к ним. Анна наклонилась к Гипатии и что-то зашептала ей на ухо.
– Надеюсь, вам доставит удовольствие представление прекрасной Корделии Карстерс, – закончил Келлингтон и повернулся к ступеням.
Но Корделия остановила его, положив руку ему на рукав.
– Мне потребуется аккомпанемент, – сказала она. – На скрипке.
Мэтью издал иронический смешок.
– О, она умна, – произнес он, когда Келлингтон с недовольным видом отошел за инструментом. Пока оборотень расталкивал зрителей, Корделия, которая, по мнению Джеймса, выглядела гораздо более спокойной, чем чувствовала себя, подняла руку и вытащила шпильки из волос.
У Джеймса перехватило дыхание, когда тяжелые кудри Корделии, темно-красные, словно лепестки роз, упали ей на плечи и рассыпались по спине. Они скользили по ее обнаженной смуглой коже, словно шелк. Блестящее платье цвета бронзы облегало ее формы. Она вытащила из ножен Кортану и подняла ее перед собой. Все огни, освещавшие Адский Альков, отражались в отполированном золотом клинке.
– Я всегда любила старинные сказки «Тысячи и одной ночи», – заговорила она, и ее ясный, звонкий голос разнесся по залу. – Одна из моих любимых историй – это рассказ о невольнице Таваддуд. После смерти богатого купца его сын растратил все наследство, и в конце концов у него осталась только одна рабыня, девушка, известная на весь халифат своим умом и красотой. Ее звали Таваддуд. Она посоветовала хозяину доставить ее ко двору Гаруна аль-Рашида и запросить за нее много денег. Тот возразил, что не может требовать такую сумму за одну невольницу. Таваддуд пообещала убедить халифа в том, что в целом свете нет женщины мудрее ее, ученее и прекраснее. В конце концов, сын купца уступил. Он привел ее ко двору, она предстала перед халифом и сказала ему следующее.
