Текст книги "Золотая цепь"
Автор книги: Кассандра Клэр
Жанр:
Классическое фэнтези
сообщить о нарушении
Текущая страница: 32 (всего у книги 41 страниц)
19. Ад повсюду
Когда Люси и Томас добрались до Чизвик-хауса, почти стемнело. Много лет не крашенные стены огромного дома казались серебристыми в свете угасавшего дня. Оставив карету у обочины, Сумеречные охотники в полной тишине направились к особняку по длинной дороге, обсаженной кривыми старыми деревьями. Почему-то это место навевало на Люси смертельную тоску, казалось ей еще более заброшенным и унылым, чем в тот вечер, когда они пришли сюда с Корделией.
Наконец, Люси заметила в отдалении очертания оранжереи и заросший итальянский сад. Сейчас, когда дом и поместье можно было разглядеть лучше, чем ночью, Люси даже пожалела о том, что его не скрывает тьма. Она не могла представить себе, как можно жить среди подобного запустения.
– Несчастная Грейс, – прошептала она. – Этот дом больше походит на крысиную нору. Нет, я бы даже крысе не пожелала жить здесь.
– Это потому, что ты любишь крыс, – усмехнулся Томас. – Помнишь Мари?
Мари Кюри звали маленькую белую крысу, которую Кристофер держал в комнате «Разбойников» в таверне «Дьявол» и кормил крошками и куриными костями. Мари была довольно дружелюбной, она не боялась сидеть у Люси на плече, тыкалась носом ей в волосы. К сожалению, через какое-то время крыса скончалась от старости и была с пышностью погребена в саду дома Мэтью.
– С другой стороны, не знаю, стоит ли нам жалеть Грейс, – продолжала Люси. – Ведь она разбила Джеймсу сердце.
– Для человека с разбитым сердцем он весьма неплохо выглядит и чувствует себя, – заметил Томас. – Откровенно говоря, мне кажется, что он стал даже веселее, чем прежде.
Против этого возразить было нечего.
– И все же, – пробормотала Люси, – факт остается фактом.
Они приблизились к оранжерее, длинному строению из дерева и стекла. В свое время Лайтвуды выращивали здесь зимние ананасы и виноград. Сейчас половина окон была разбита, а уцелевшие стекла, когда-то прозрачные, блестящие, были покрыты потеками от дождя, пылью и плесенью.
На двери они обнаружили массивный висячий замок. Люси потянулась за стилом, но Томас положил руку ей на запястье.
– Я зайду с другой стороны, – прошептал он. – Там должна быть небольшая пристройка, которая соединяется с оранжереей. Раньше помещение отапливали при помощи гипокауста.
– Понятия не имею, о чем ты, – ответила Люси. – Наверное, ты узнал об этом из бесконечных рассказов, которыми Кристофер потчевал тебя в лаборатории. Но я, естественно, согласна лезть за тобой в темный сарай, населенный пауками.
– Меня волнуют вовсе не пауки, – возразил Томас. – Кроме того, ты никуда не полезешь. Ты нужна здесь в качестве часового. Если заметишь что-то необычное, какое-нибудь движение, поднимай тревогу.
– Ненавижу стоять в дозоре. Ты уверен, что нам нужен часовой?
– Уверен, – буркнул Томас, – потому что если одного из нас сожрет демоническое дерево, второй сможет позвать на помощь или, по крайней мере, прихватить корень «моли» и скрыться.
Люси вынуждена была признать, что в его словах есть смысл.
– Тогда иди.
Томас начал красться к задней стене оранжереи. Люси честно пыталась стоять на страже целых пять минут, но это занятие оказалось очень скучным. Расхаживая взад-вперед перед дверью оранжереи, она скоро почувствовала себя золотой рыбкой, бесцельно плавающей кругами в аквариуме. Она даже ощутила некоторое облегчение, когда боковым зрением заметила что-то странное.
Какая-то желтая искорка мигала среди заброшенного итальянского сада. Люси прищурилась и, забыв об оранжерее, присмотрелась внимательнее. Едва различимый бледно-желтый огонек плясал на ветру. Может быть, факел?
Стараясь держаться в тени, Люси подошла ближе. Сад был в жалком состоянии. Живые изгороди, когда-то аккуратно подстриженные, разрослись и превратились в настоящую лесную чащу. Статуи Виргилия, Софокла и Овидия были давно разбиты, и из потрескавшихся мраморных постаментов торчали лишь замшелые каменные обломки. В центре заброшенного сада виднелось приземистое каменное строение – видимо, старый сарай для инструментов.
Люси, охваченная любопытством, подобралась вплотную к зданию и внимательно рассмотрела его. Сарай был построен из крупных блоков прочного камня, судя по всему, много лет назад. Окон не было, имелась только одна дверь; она была закрыта, но внизу виднелась полоска света.
Люси, пристально наблюдая за дверью, заметила, что свет перемещается. Определенно, внутри находился кто-то или что-то.
Отбросив всякую осторожность, Люси начала карабкаться по стене и через несколько секунд уже добралась до ее верхнего края. Оказалось, что у строения нет крыши, и, несмотря на толстые стены, туда без труда можно было проникнуть.
Люси растянулась на широкой стене и взглянула внутрь.
Она увидела комнату с голыми стенами – если не считать висевшего на крюке меча. Крестовину меча украшал орнамент в виде стилизованных ветвей терновника, символа рода Блэкторнов. В центре помещения, на столе, стоял гроб, а рядом с гробом застыла Грейс Блэкторн с колдовским факелом. Левая рука девушки лежала на крышке; тонкие пальцы с силой упирались в стекло, словно она желала просунуть руку внутрь гроба и прикоснуться к безжизненному телу.
Да, он был сделан из стекла, подобно гробу Белоснежки в старых сказках. А внутри, на подушке, лежал Джесс Блэкторн с черными, как эбеновое дерево, волосами и белой, как снег, кожей. Однако губы его были не алыми, как кровь, а белыми, словно у мертвеца. Глаза были закрыты, руки сложены на груди. Люси было странно видеть Джесса в белом траурном костюме, а не в обычных брюках и рубашке.
Она с силой вцепилась в край стены. Тело Джесса. Наверное, оно совсем недавно находится здесь – скорее всего, Татьяна держала сына рядом с собой, в Идрисе, до тех пор, пока они не переехали в Лондон. Но почему не поставить гроб в особняке, зачем было переносить его в этот странный домик без крыши, где дует ветер и льет дождь?
Мысль о холодном дожде, заливающем гроб, причинила ей почти физическую боль. Джесс не походил на умершего – казалось, он просто уснул в саду и в любой момент может очнуться, сбросить крышку и выбраться из своей стеклянной тюрьмы. Он выглядел живым.
– Джесс, – заговорила Грейс. – Джесс, мне страшно.
Люси замерла. Она никогда не слышала, чтобы Грейс говорила таким тоном. Да, в голосе ее чувствовался страх, это верно, но не только – голос ее был ласковым, любящим.
– Джесс, прости. Мне очень не хочется оставлять тебя здесь, на улице, на холоде, хотя я и знаю, что ты не чувствуешь его. – Она всхлипнула. – Но Чарльз постоянно рыскает по дому, заглядывает во все комнаты. Наверное, хочет уяснить, чего и сколько я унаследую после смерти мамы.
Грейс говорила почти шепотом, и Люси вынуждена была свесить голову со стены, чтобы расслышать ее слова.
– О, Джесс. Я боюсь, что они запретят мне приходить сюда по ночам. Чарльз все время твердит, что мне не следует оставаться одной в этом полуразрушенном доме. Он не знает, что я вовсе не одна. Ты приходишь ко мне. – Она убрала с крышки гроба руку, затянутую в кружевную перчатку. – Ты спрашивал меня о том, почему я выхожу замуж за Чарльза. Ты спрашивал: может быть, это из-за страха за Джеймса, из-за того, что мама может сделать с ним.
Сердце у Люси забилось, как бешеное. Ей трудно было определить выражение лица Грейс; в колышущемся свете колдовского факела оно казалось то мягким, то злобным и жестоким.
– Но мои побуждения более эгоистичны, – едва слышно прошептала Грейс. – Я делаю это для того, чтобы освободиться от мамы. Я хочу, чтобы она поправилась, правда, но когда она выздоровеет, необходимо, чтобы она поняла: я член семьи Консула, меня нельзя трогать. А что касается Джеймса…
Внизу, в тесной комнатке, сгущались тени. За спиной у Грейс висело облако непроницаемой тьмы. Люси понимала, что должна возвращаться в оранжерею, но ей отчаянно хотелось услышать, что скажет Грейс дальше.
– Ты столько раз спрашивал меня о том, каковы на самом деле мои чувства к Джеймсу. А я никогда не говорила тебе. Я многое скрывала от тебя, потому что всегда стремилась предстать перед тобой в самом лучшем свете, Джесс. Ведь ты – единственный, кто осмеливался защищать меня, пойти против мамы. Как мне хотелось бы…
Тени за спиной Грейс зашевелились.
Люси ахнула. Грейс, услышав шум, подняла голову, и в этот момент из угла выступила страшная фигура.
Это был демон, напоминавший одновременно человека и рептилию, с кожистыми крыльями летучей мыши и острым, как кончик ножа, подбородком. Когда массивная чешуйчатая тварь нависла над девушкой, она громко вскрикнула, выронила факел и попятилась, но демон действовал стремительно. Он выбросил вперед чешуйчатую лапу, схватил Грейс за горло и оторвал ее от пола. Она хотела ударить демона ногой в крошечном ботинке с высоким каблуком, но со стороны это выглядело жалко и нелепо.
Демон заговорил, и голос его гулко разнесся среди каменных стен.
«Грейс Блэкторн. Безмозглая девчонка».
В слабом свете валявшегося на полу факела Люси разглядела морду твари – плоскую, похожую на змеиную; удлиненные глаза поблескивали, как куски оникса. У демона было два рта, но говорил только один из них. Голову венчали огромные витые рога, также покрытые черными и серыми чешуйками.
«Ты еще пожалеешь о том, что рассказала о клятвах, данных твоей матерью тем, кто гораздо могущественнее ее. Есть чары, справиться с которыми тебе не под силу. Ты понимаешь это?»
– Это колдовство все равно уже начало ослабевать, – хрипло произнесла Грейс. – Оно не действовало…
Люси решила, что речь идет о чарах, оживляющих Джесса. Может быть, что-то случилось, пока Татьяна лежала больная после укуса демона?
«Делай так, как тебе приказано. Верни магическую вещь туда, где она находилась прежде. Я, Намтар, позабочусь о том, чтобы заклинание не утратило силу, – говорил демон голосом, скрипучим, словно хруст гравия. – Если хозяин обнаружит, что зачарованный предмет убрали, гнев его будет ужасен. Ты даже не можешь представить себе, что он сделает. Запомни: он способен уничтожить все, что тебе дорого, одним лишь словом. Одним мановением руки».
Демон свободной рукой сделал жест в сторону гроба с телом Джесса. Грейс снова вскрикнула. В этот момент Люси спрыгнула со стены прямо на спину демону и вцепилась ему в горло.
Демон взревел от неожиданности, пошатнулся, выпустил Грейс и попятился. Она упала на землю и довольно сильно ударилась; в глазах ее метался животный страх, светлые волосы рассыпались и свисали на плечи и лицо. Демон зарычал и пригнул голову, очевидно, собираясь укусить Люси за руку; тогда она разжала пальцы, спрыгнула на пол и схватила Грейс за рукав.
Грейс смотрела на нее в оцепенении.
– Что вы здесь делаете?
Люси показалось, что сейчас этот вопрос имеет второстепенное значение, поэтому она ничего не ответила, лишь заскрежетала зубами и толкнула Грейс в сторону двери.
– Бегите, Грейс!
При звуке собственного имени Грейс очнулась и устремилась к выходу, увлекая за собой Люси. Девушки распахнули дверь и вывалились в сад. Грейс отпустила руку Люси и хотела задвинуть засов снаружи, но демон уже вцепился в ручку двери с другой стороны. Раздался душераздирающий скрежет металла, страшная «рептилия» сорвала дверь с петель и отшвырнула ее прочь.
Когда демон навис над ними, Люси подумала, что Грейс побежит к дому, но та стояла, как вкопанная. Люси вытащила клинок серафима, а Грейс наклонилась, схватила с земли камень и швырнула его в демона. У Люси промелькнула мысль: в предприимчивости ей, по крайней мере, не откажешь.
Естественно, камень отскочил от чешуйчатой шкуры, не причинив врагу никакого вреда. Демон ухмыльнулся обоими ртами и схватил Люси поперек туловища. Клинок упал на траву. Чудовище подняло девушку над землей, оглядело ее черными глазами с ног до головы и прищурилось.
«А ведь я тебя знаю, – прорычала тварь. Люси почему-то показалось, что демон удивился. – Ты вторая».
Люси в ответ с силой пнула демона в грудь, но тот закряхтел и стиснул ее еще сильнее. Она вскрикнула от боли. «Рептилия» разинула нижнюю пасть, и Люси увидела блестящие клыки, а в следующий миг изо рта у твари хлынул черный ихор. Демон пошатнулся и выпустил Люси. Она больно ударилась о землю, откатилась в сторону и в изумлении посмотрела на врага: оказалось, что из груди у него торчит острие меча, заляпанное зеленоватым ихором. Потрясенный монстр взглянул на кусок стали, издал злобное рычание и исчез.
За спиной у демона стоял Джесс.
Он был вооружен тем самым мечом, который висел на стене в тесном сарае с гробом. Несмотря на то что клинок и земля под ногами у Джесса были забрызганы ихором, ни на одежде, ни на обнаженных до локтя руках не было ни единого пятнышка. Люси краем сознания отметила, что наступила ночь. Глаза призрака блеснули, и он медленно опустил меч.
– Джесс, – задыхаясь, прошептала Люси. – Я…
Она смолкла, когда Грейс неуверенно сделала шаг навстречу брату. Некоторое время девушка переводила недоуменный взгляд с Люси на Джесса.
– Я ничего не понимаю, – пролепетала она и прижала к груди дрожавшие от волнения руки. – Вы действительно видите Джесса?
Джеймс думал, что Мэтью и Корделия попытаются ему помешать, однако, когда он объяснил им причину своего поступка, когда облек в слова те мысли, которые безостановочно крутились у него в мозгу, он понял, что они не станут возражать. Оба, побелев, как полотно, смотрели на него огромными глазами, но ни он, ни она не сделали движения, чтобы преградить ему путь к черным вратам.
Мэтью – взъерошенный, грязный, в совершенно неуместных гетрах – усилием воли заставил себя расправить плечи, поднять голову.
– Если ты должен идти, я иду с тобой, – объявил он.
Джеймсу показалось, что сердце его сейчас разорвется на части. Как он мог поступить так с Мэтью? Как он мог обречь себя на смерть в потустороннем мире, куда Мэтью не мог последовать за ним?
И все же он сделал это.
– Ничего не получится, – мягко произнес он. – Никто не может пойти со мной в мир теней, Мэтью. Даже ты.
Мэтью быстро подошел к черным вратам, не обращая внимания на тревожный окрик Джеймса, и протянул руку в пространство под аркой, туда, где зеленая трава кладбища граничила с серой землей, усыпанной пеплом.
Но ничего не получилось – он словно наткнулся на стеклянную стену. Когда Мэтью обернулся к своим спутникам, Корделия заметила, что он дрожит всем телом.
– Корделия, у тебя есть веревка? – спросил он.
У Корделии еще лежала в кармане та самая веревка, по которой они забрались в окно квартиры Гаста. Она подала Мэтью моток и, ничего не понимая, смотрела, как он обвязывает Джеймса поперек туловища. Руки у него тряслись, но ему удалось завязать надежный узел. Обмотав второй конец веревки вокруг собственного пояса, он спокойно взглянул на Джеймса.
– Что ж, иди, – произнес он. – Если что-нибудь случится – если потребуется, чтобы мы вытащили тебя обратно, – дерни за канат три раза.
– Хорошо, – ответил Джеймс. Потом обернулся к Корделии. Он стоял совсем близко к порогу, и ей показалось, будто силуэт его уже начинает расплываться, словно карандашный набросок, который кто-то стирает ластиком.
– Корделия…
Она наклонилась и быстро поцеловала его в щеку. Он моргнул и с изумленным видом коснулся лица кончиками пальцев.
– Возвращайся, – прошептала она.
Джеймс кивнул. Говорить было больше не о чем. Бросив на друзей прощальный взгляд, он шагнул в магический портал и исчез.
Мир, находившийся по ту сторону демонических «врат», был окрашен в серый и черный цвета. Сначала Джеймс двигался среди каких-то бесформенных теней, но вскоре вышел на тропу, извивавшуюся среди песчаных дюн. Воздух был тяжелым, горячим, пахло паленым; ветер швырял в лицо Джеймсу пригоршни песка, и он вынужден был прикрывать глаза рукой.
Через какое-то время в темно-серых облаках у него над головой образовалась дыра, и показались странные, незнакомые созвездия. Зловеще мигали звезды, почему-то похожие на паучьи глаза. Вдалеке, наоборот, сгущались тучи, пошел черный дождь.
Джеймсу стало не по себе, но его немного успокаивало прикосновение веревки, которой обвязал его Мэтью. Подобно всем веревкам Сумеречных охотников, она была длиннее, чем могло показаться на первый взгляд; моток разматывался и разматывался, и казалось, что он никогда не закончится. Джеймс крепко держался за нее правой рукой, ведь где-то там, на другом конце, находились Мэтью и Корделия.
Вскоре ландшафт изменился, и Джеймс впервые увидел в сером царстве следы цивилизации. Среди песка торчали обломки колонн и остатки разрушенных стен. Вдалеке он различил очертания сторожевой башни.
Тропинка огибала очередную дюну. Обойдя серый песчаный холм, Джеймс смог лучше рассмотреть башню, устремлявшуюся к облакам, подобно стреле. Перед ним лежала площадь, окруженная руинами стен, а в центре площади стоял мужчина.
Он был одет во все белое, словно Сумеречный охотник в трауре. Сначала Джеймсу показалось, что у него седые волосы, но, приглядевшись, он увидел, что неизвестный еще не стар, и волосы у него не седые, а просто серые, как перья голубя, и подстрижены по последней моде. Стальной цвет глаз показался знакомым. Джеймс вспомнил иллюстрацию из книги о Принцах Ада, которую он недавно читал. Но в книге эти существа изображались в виде отвратительных чудовищ, а сейчас Принц Ада принял человеческий облик. Он походил на статую, изваянную рукой божества: пропорциональная фигура, прекрасные черты, неподвластные времени, наводящая ужас красота падшего создания. Даже руки демона, казалось, были созданы по образу и подобию ангелов – созданы для того, чтобы творить молитвы и вести священную войну.
– Здравствуй, дедушка, – заговорил Джеймс.
Демон подошел к нему с любезной улыбкой. Ветер, несущий отвратительный запах гари, шевелил его светло-серые волосы.
– Значит, тебе известно, кто я такой?
– Твое имя – Велиал, – ответил Джеймс.
– Какой смышленый мальчик, – удовлетворенно произнес Велиал. – А ведь я в свое время предпринял немало усилий для того, чтобы замести следы. – Рука его описала в воздухе изящную дугу, и Джеймсу почему-то пришло в голову, что костяшки пальцев походят на шарниры. – С другой стороны, иначе и быть не могло, ведь ты мой внук.
– Но серое царство – не твое, – продолжал Джеймс. – Прежде оно принадлежало Бельфегору, верно? Ты отнял у него этот мир.
Велиал благосклонно улыбнулся.
– Бедняга Бельфегор, – заметил он. – Я нанес ему серьезную рану в тот момент, когда он менее всего ожидал этого. Вне всяких сомнений, он до сих пор парит в пространстве между мирами, пытаясь найти дорогу домой. Однако я бы на твоем месте приберег свое сочувствие для кого-нибудь другого. Бельфегор наделен не слишком дружелюбным нравом.
– Дело не в сочувствии, – возразил Джеймс. – Сначала я думал, что Бельфегор – мой дед. Но что-то не сходилось. Я чувствовал: здесь что-то не так. А потом я услышал от Агалиарепта, что некто отнял владения у его хозяина…
– Ты разговаривал с Агалиарептом? – Казалось, это сообщение сильно позабавило Велиала. – Что за ребенок! Мы с ним неплохо проводили время еще до того, как он угодил в шкатулку. Да, ты вращаешься в интересных кругах, Джеймс.
Джеймс проигнорировал это замечание.
– И тогда я подумал: кто из демонов способен украсть целое царство? И зачем? – Он взглянул в лицо Велиалу, пытаясь угадать его мысли, но Принц Ада оставался бесстрастным, как прежде. – Потом я вспомнил одну книгу, в которой упоминается о тебе.
– Обо мне упоминается во многих книгах, – снова усмехнулся Велиал.
– В этой книге тебя называли существом, ворующим царства и миры. И я… я подумал, что это ошибка. Может быть, автор хотел сказать, что ты – самый искусный и хитроумный вор во всех царствах и мирах. Но в книге была написана правда, верно? Ты крадешь царства. Ты украл это царство у Бельфегора.
Джеймс почувствовал головокружение; запястье в том месте, где его оцарапал Кристофер, заныло, пульсирующая боль усиливалась.
– Ты думал, никто не догадается о том, что именно ты стоишь за нападениями демонов? Ты думал, что следы в крайнем случае приведут к Бельфегору. Я не понимаю одного: зачем ты всю мою жизнь показывал мне это место, этот мир… – Он смолк, постарался взять себя в руки. – Я вижу этот мир против воли. Но зачем демонстрировать своему внуку царство, которое не принадлежит тебе?
Велиал поморщился.
– Ты смертен и, как все смертные, отсчитываешь отпущенное тебе время в днях и годах. Мы, демоны, измеряем свою жизнь в веках и тысячелетиях. Когда я отнял этот мир у своего брата, никаких Сумеречных охотников еще не было и в помине. Даже мысль о вас еще не зародилась в глупой голове Разиэля. Прошли столетия, я подчинил своей воле все, что есть в этом мире. Каждое дерево, каждый камень, каждая песчинка здесь повинуется мне, и поэтому ты тоже подчиняешься мне, мой мальчик. Вот почему я заставил тебя прийти сюда.
– Я пришел к тебе по доброй воле, – возразил Джеймс. – Я сам захотел встретиться с тобой лицом к лицу.
– Когда ты догадался о том, что твой дед – вовсе не Бельфегор?
Внезапно на Джеймса навалилась усталость.
– Разве это имеет значение? Начал догадываться после разговора с мандихором на мосту. Принцу Ада незачем встречаться со мной, простым смертным – если только он не является моим родственником. А подобную скрытность можно было объяснить только тем, что мне готовят какую-то ловушку. Агалиарепт сказал, что коварный демон похитил царство его хозяина, а я слышал, что моего деда называли самым коварным из Принцев Ада. Ариадна назвала своего хозяина Повелителем Воров. И тогда я понял, что повелитель мандихора, вор, коварный принц и мой дед – одно и то же лицо.
– И как ты думаешь, кто говорил с тобой устами Ариадны и прочих? – спросил Велиал. Он лениво взмахнул рукой, и на мгновение перед Джеймсом возник лазарет Безмолвного города. Больные неподвижно лежали на койках, Джем, вооруженный посохом, охранял вход. Джеймс не мог оторвать взгляда от Кристофера, больного и несчастного.
– Я устал от этой бессмысленной болтовни, – вдруг объявил Велиал и опустил руку. Видение тут же исчезло. – Я должен был убедить тебя в том, что если ты не придешь ко мне, люди будут умирать.
Джеймс подумал о Мэтью и Корделии. Как они смотрели на него, не веря своим ушам, после того, как он сказал о своем намерении войти в ворота, и почему у него не было выбора. «Я должен встретиться со своим дедом в его царстве, и пусть это будет ловушка. Есть ловушки, в которые нужно попасться. Если я не встречусь с ним и не заключу с ним сделку, этому кошмару не будет конца».
– Именно из-за тебя все эти годы в Лондоне было так мало демонов, – говорил Джеймс. «Они все слишком перепугались, вот и не высовываются», так сказала Полли. – Они не появлялись в городе потому, что боялись тебя. Но зачем ты это сделал?
– Для того, чтобы вы расслабились, утратили бдительность, – ухмыльнулся Велиал. – Мандихор расправился со своими жертвами в два счета, прихлопнул их, как мух, и это вполне естественно. Ведь вы уже забыли, что это такое – воевать.
– А потом ты начал впускать демонов в город по одному, – медленно заговорил Джеймс. – Чтобы мы отвлеклись. Чтобы мы ничего не заподозрили.
Велиал стряхнул с рукава несколько песчинок.
– Но ты и твои друзья, по-видимому, все же заподозрили кое-что.
Джеймс холодно ответил:
– Мы, люди, вовсе не так глупы, как тебе кажется.
Улыбка Велиала стала еще шире.
– Ты думаешь, что я считаю людей глупцами, дитя мое? В таком случае, твое мнение обо мне совершенно не соответствует действительности, – сказал он. – Среди всех творений Неба человек, можно сказать, его любимчик. «Как он похож на ангела глубоким постижением! Как он похож на некоего бога! – негромко процитировал демон. – Краса вселенной! Венец всего живущего!»[51]51
«Гамлет», акт II, сцена 2 (пер. М. Лозинского).
[Закрыть]
– У Шекспира, – заметил Джеймс, – это был сарказм.
– Но это неважно, ведь ты не принадлежишь к роду людскому в полном смысле этого слова, верно? – сказал Велиал. – Ни один из нефилимов не может приравнять себя к людям. Вы живете среди людей, вы похожи на них как две капли воды, но способности даже самого ничтожного из вас во много раз превосходят способности могущественнейшего из простых смертных.
Джеймс не знал, чего ожидать от Велиала. Во всяком случае, не такого отношения к человеческому роду. Но он напомнил себе о том, что демоны являлись хитрыми существами, что, подобно фэйри, они искажали истину так, чтобы она служила их целям. А кроме того, демоны, в отличие от фэйри, были насквозь лживыми созданиями.
– Зачем тебе так отчаянно понадобилось встретиться со мной? – спросил Джеймс, стараясь говорить хладнокровным тоном. – И почему ты сам не пришел ко мне? Почему ты настаивал на том, чтобы я пришел к тебе?
Велиал откинул назад голову, но если он и смеялся, то смех этот был беззвучным.
– Ты меня удивляешь, – сказал он.
– Ты ожидал увидеть страх? – произнес Джеймс. – В таком случае, ты не знаешь моего отца. Ты не знаешь мою мать. Ты не знаешь ни мою семью, ни меня.
– Я ожидал увидеть гнев, – пояснил Велиал. – Но, возможно, это у тебя уже прошло. По-видимому, тебе уже известно кое-что обо мне. Вы, нефилимы, и ваши жалкие книжонки. Что же ты узнал из них о своем предке?
– «Ты создал Велиала, ангела вражды, для бездны; во тьме его царство, и советы его гибельны. Все духи, подчиненные ему – это ангелы разрушения, они повинуются законам тьмы, и тьма – их единственное устремление»[52]52
Свитки Мертвого моря, «Книга войны Сынов Света с Сынами Тьмы».
[Закрыть], – процитировал Джеймс.
Велиал усмехнулся, слушая эти слова.
– А ты разве не прочел в своих книгах, что означает мое имя? С арамейского – или это был иврит? – оно переводится как «тот, кто никогда не поднимется». Только я из всех Принцев Ада лишен способности появляться на Земле в физическом облике. Для того, чтобы прийти в ваш мир, мне нужно вселиться в чужое тело.
– Но ты же вселился в тело Ариадны, – возразил Джеймс. – В лазарете.
– Всего на несколько мгновений, – горько произнес Велиал. – Когда дух мой овладевает телом человека, он подобен костру, пылающему в бумажной коробке. Тело будет уничтожено через пару часов. Лилит, Саммаэль, все прочие – они могут ходить по земле, принимать собственный облик. Лишь мне это запрещено, поскольку Небеса карают нас в соответствии с нашими склонностями. Из всех Принцев я больше всего любил человеческий род, и поэтому лишь меня навеки разлучили с людьми. – Он сопровождал свою речь жестами. Руки его были такими же прекрасными и молодыми, как лицо, с тонкими, длинными пальцами. Ногти были тусклыми, черными. – А потом появился ты.
Джеймс почувствовал, что жар усиливается. По спине текли струйки пота, волосы стали влажными. Он не осмеливался взглянуть на оцарапанную руку.
– Единственное тело, которым я могу воспользоваться, – продолжал Велиал, – это тело человека, в чьих жилах течет моя кровь. Я предпринял попытку с твоей матерью, но этот механический ангел, которого она носила, помешал мне приблизиться к ней. Даже когда он исчез, Итуриэль защищал ее. Она отравлена кровью ангелов, поэтому ее тело не может служить мне вместилищем. – Он криво усмехнулся. – Но с тобой все иначе. Мы можем разделить с тобой это тело, Джеймс. Мое присутствие исцелит тебя от яда мандихора. Ты будешь жить, более того – получишь безграничное могущество. Потому что ты – мой наследник, моя плоть и кровь.
Джеймс покачал головой.
– Нападения демонов, яд – ты подстроил все это только для того, чтобы я по доброй воле пришел к тебе.
Последний кусочек головоломки встал на место. Тело его терзала мучительная боль.
– Так вот зачем тебе нужно было, чтобы во всем обвинили Бельфегора. Ты пытался обойти закон, который запрещает тебе появляться на Земле. Ты вовсе не собирался обманывать нас, Сумеречных охотников; тебе безразлично, узнаем ли мы, кто мой дед, или не узнаем. Ты хотел обмануть своих собратьев.
– Ангелов и демонов Бездны, – подтвердил Велиал, с интересом разглядывая собственные ногти. – Ты прав. Не буду отрицать.
– Тебе нужно было, чтобы я предложил тебе себя. Позволил тебе вселиться в мое тело.
– Совершенно верно, – со скучающим видом произнес Велиал.
– Ты сделал мою бабку несчастной. Ты отнял жизнь у моей кузины Барбары. И ты хочешь, чтобы я…
– Отдал мне свое тело, чтобы я мог прийти на Землю, – нетерпеливо закончил Велиал. – Да, да. Потому что я в состоянии все это остановить. Мой слуга там, на мосту, сказал тебе об этом.
– Мандихор, – произнес Джеймс. – Ты вселился в тело какого-то человека и отправил его нанять Эммануила Гаста, чтобы тот вызвал демона.
– Гаст был полезным идиотом, – пояснил Велиал. – Почему-то он решил, что после того, как он вызовет демона, я оставлю ему жизнь. Но след так или иначе привел бы к нему, а ведь он отнюдь не из тех, кто способен выдержать допрос и тем более пытки. – Демон зевнул. – Поверь, мне очень жаль. Гаст обладал немалыми талантами в области магии измерений. Ему удалось вызвать мандихора таким образом, что тот существует частично в вашем мире, а частично – в этом.
– Вот почему он выдерживает солнечный свет в нашем мире, – прошептал Джеймс.
– Именно. Миры наслаиваются один на другой; мандихор и его дети, появляясь на Земле, остаются под защитой серого царства. И здесь он полностью подчиняется мне. Когда я прикажу ему прекратить нападения на нефилимов, он прекратит. Никто из твоих собратьев больше не погибнет. Но если ты мне откажешь, нападения и отравления возобновятся. А ты, мальчик мой, умрешь.
– Сначала останови демона, – хриплым голосом потребовал Джеймс. – Приведи его сюда и уничтожь, и тогда можешь… можешь вселиться в мое тело. Я позволю тебе это.
– Нет, – промурлыкал Велиал. – Так дела не делаются, Джеймс Эрондейл. Это мое царство, и здесь приказываю я. Сначала ты станешь моим «хозяином». А потом…
Джеймс отрицательно покачал головой.
– Нет. Сначала демон. И ты не просто отменишь свой приказ. Ты должен его уничтожить.
Взгляд Велиала стал холодным, жестким. «У него точно такие же глаза, как у матушки», – подумал Джеймс. Было так странно видеть в этих глазах древнее зло. И безграничную ненависть.
– Ты думаешь, что можешь приказывать мне? – процедил Велиал. – Подойди сюда, мальчик.
Джеймс не пошевелился. Велиал прищурился, затем внимательно оглядел Джеймса, его лицо, броню, кровоточившее запястье.
– Ты отказываешься повиноваться мне, – проговорил он медленно, с таким видом, словно с трудом мог в это поверить. Джеймсу даже показалось, что он в ужасе – если бы Принцы Ада могли испытывать ужас.
– Как я уже говорил, – ответил Джеймс, – я пришел сюда по собственной воле.
