Текст книги "Золотая цепь"

Автор книги: Кассандра Клэр

сообщить о нарушении

Текущая страница: 23 (всего у книги 41 страниц)

Корделия убрала меч в ножны, укрепленные на спине, а Джеймс в это время извлек из кармана какой-то конверт и с улыбкой протянул ей; она разглядела на конверте имя Люси, написанное от руки.

– Почему ты решил, что письмо для меня? – удивилась она. Пальцы ее слегка дрожали, когда она взяла у Джеймса конверт и начала вскрывать его.

– Мэтью сказал, – ответил он. – Сейчас он отвлекает Люси в столовой, но, боюсь, это ненадолго.

– Нет, все в порядке, я не против того, чтобы Люси узнала, – улыбнулась Корделия. – Если бы я не доверяла ей, я бы не попросила прислать письмо на ее имя.

– Понимаю, – сказал Джеймс. – Но это твое письмо. Можешь прочесть его сейчас. Если хочешь остаться одна, я уйду.

– Нет, не надо, – пробормотала Корделия, глядя на строки, написанные рукой Шарлотты. – Нет, прошу тебя, останься.

«Дорогая Люси,

Надеюсь, это письмо благополучно дойдет до тебя, а также до нашей милой Корделии. Боюсь, что не смогу сообщить вам никаких новостей: в связи с нынешней тревожной ситуацией дело Элиаса Карстерса отодвинулось на второй план. Да, мы действительно предприняли попытку допросить Элиаса при помощи Меча Смерти, но, к несчастью, это не пролило никакого света на происшедшее, потому что Элиас совершенно не помнит событий той ночи. Все очень запутанно. Пожалуйста, передай Корделии мои наилучшие пожелания. С нетерпением жду возвращения в Лондон и встречи с вами.

С любовью,

Шарлотта».

Корделия тяжело опустилась на подоконник.

– Я ничего не понимаю, – прошептала она. – Почему он не помнит битву?

– О чем ты? – нахмурился Джеймс. – Что случилось?

– Ты знаешь, что моего отца скоро будут судить, – медленно проговорила она. – В Идрисе.

– Да, – ответил он. – Мне не хотелось вмешиваться не в свое дело. Я даже не расспрашивал Люси о подробностях, хотя мне было любопытно. – Он сел рядом с Корделией на подоконник и продолжал: – Не буду тебе лгать. Я слышал разные разговоры и слухи. Но я никогда не верю слухам. Люди достаточно болтали всякой чепухи обо мне и моей семье, и чаще всего говорили неправду, так что я предпочитаю судить обо всем сам. – Он положил руку ей на запястье. – Если ты хочешь рассказать мне всю правду, я с радостью тебя выслушаю, но это решать только тебе, Маргаритка.

Руки у него были теплые, загрубевшие от мозолей, покрытые шрамами. Джеймс стал другим, снова подумала Корделия. Более… земным, настоящим. Он больше не витал в облаках, в ином мире, нет, он сидел здесь, на подоконнике, рядом с ней, он слышал ее, смотрел на нее.

И она рассказала ему все: о том, что последние несколько лет ее отец тяжело болел, что из-за него они вынуждены были скитаться по всему свету в поисках подходящего климата, о том, как он согласился помочь Конклаву и возглавил вылазку Сумеречных охотников. Рассказала о последовавшей за этим катастрофе, аресте, их путешествии в Лондон, о предстоящем суде, об ее, Корделии, попытках спасти отца.

– Мэтью любезно согласился написать матери и обратиться к ней с просьбой о помощи, но, к сожалению, оказалось, что это очередной тупик. Я не знаю, как помочь отцу.

Джеймс задумался о чем-то.

– Маргаритка, мне очень жаль, прости меня. Сейчас тебе должны помогать друзья, и я один из твоих друзей.

– Никто не может мне помочь, – возразила Корделия. В первый раз со дня ареста отца она почувствовала, что надежда покинула ее.

– Не надо так говорить, – успокоил ее Джеймс. – Вспомни, кем является мать моего парабатая; мне приходится выслушивать гораздо больше рассказов о судебных процедурах в Конклаве, чем мне хотелось бы. И поэтому могу сказать: при отсутствии сведений, полученных с помощью Меча Смерти, суду придется полагаться на свидетельства очевидцев и показания о моральном облике подсудимого.

– О моральном облике? Но у моего отца нет близких знакомых среди Сумеречных охотников, – уныло пробормотала Корделия. – Мы все время переезжали, даже в Сайренворте не проводили больше пары месяцев подряд…

– Я много слышал о твоем отце, – заметил Джеймс. – В основном от Джема. После того, как родителей Джема убил демон Янлуо, именно Элиас вместе с Ке Ивэнь выследил его, прикончил и тем самым спас множество жизней. Может быть, твой отец в последнее время и болел, но прежде он был героем, и Конклаву нужно напомнить об этом.

В сердце Корделии снова зародилась слабая надежда.

– Отец редко говорит о молодости, о временах до женитьбы на моей матери. Может быть, ты сумеешь помочь мне, найти каких-нибудь его старых знакомых? Но нет, – быстро добавила она, – я понимаю, что тебе не до этого. Грейс сейчас нуждается в тебе, ведь ее мать тяжело больна.

Джеймс помолчал несколько секунд.

– Между мной и Грейс больше нет «понимания».

– Что?

Руки его задрожали, и он убрал их в карманы. Корделия в изумлении заметила, что браслета у него на запястье больше нет. Должно быть, Грейс забрала его, подумала она.

– Ты первая, с кем я говорю об этом, если не считать Мэтью. Вчера вечером…

И в этот момент в зал, подобно небольшому смерчу, ворвался Кристофер. Он был без шляпы, а фрак из ткани с рисунком «в елочку» и несколькими дырами, прожженными на рукавах, видимо, был позаимствован у отца.

– Ах, вот вы где, – воскликнул он таким тоном, словно они нанесли ему смертельное оскорбление, нарочно спрятавшись от него в самом дальнем углу дома. – У меня новости.

Джеймс поднялся с подоконника.

– Что случилось, Кит?

– Эти деревянные обломки, которые мне принесли, – быстро говорил Кристофер. – Нам с Томасом удалось проанализировать их в нашей лаборатории в таверне.

– Деревянные обломки? Которые мы приняли за неизвестное оружие? – переспросила Корделия.

Кристофер кивнул.

– Странность заключается в том, что кислота, которая оставила ожоги на дереве – это кровь какого-то демона. На дереве мы нашли также другие демонические следы – но только на одной стороне каждого обломка.

Джеймс приподнял брови.

– Как ты сказал, повтори.

– Только на одной стороне каждого обломка, – послушно повторил Кристофер. – Как будто следы были нанесены таким образом специально.

– Нет. – Джеймс вытащил из кармана сложенный лист бумаги и протянул его Корделии. Девушка узнала рисунок, найденный в квартире Гаста.

– Я хотел спросить тебя раньше, – взволнованно произнес он. – Когда я увидел эти знаки впервые, я решил, что это руны… не знаю, чем я думал в тот момент. Здесь есть алхимические знаки, но остальное… совершенно очевидно, что это древнеперсидский язык, скорее всего, алфавит эпохи Ахеменидов.

Корделия взяла у Джеймса бумагу. До сих пор ей не удавалось внимательно рассмотреть надписи, но сейчас она поняла, что Джеймс прав; под незнакомыми ей символами она увидела имя, написанное на древнеперсидском. Клинопись действительно отдаленно походила на руны, но она сразу же сообразила, что это такое. Мать в свое время настояла на том, чтобы они с Алистером научились хотя бы немного читать на языке Дария Великого.

– Мертихувар, – медленно прочла она. – Так называлась разновидность демонов, обитавшая в Персии много веков назад. Сумеречные охотники называют их «мандихор».

– Даже у простых людей есть название для этих демонов, – сказал Джеймс. – «Мантикора»[35]35
  Мантикора – в персидской мифологии чудовище с телом льва, головой человека и хвостом скорпиона; имеет рыжую гриву и три ряда зубов, а также голубые глаза. Хвост мантикоры заканчивается шипами, яд которых убивает мгновенно.


[Закрыть].

Он бросил быстрый взгляд на Кристофера.

– Теперь понятно, что это за куски дерева, – продолжал Джеймс. – Как же я раньше не догадался? Это обломки пиксиды.

– Пиксиды? – Такого Корделия совершенно не ожидала услышать. В давние времена Сумеречные охотники создали специальные деревянные «контейнеры», предназначенные для того, чтобы держать взаперти жизненную силу пойманных демонов. Но после Механической войны, во время которой Аксель Мортмэйн использовал пиксиду для перемещения душ демонов в своих механических монстров, нефилимы перестали использовать такие контейнеры. О них забыли уже много лет назад.

– Я видел пиксиду однажды, в Академии, – объяснил Джеймс. – Если демон был пойман, посажен в нее и сумел вырваться наружу, понятно, почему ожоги найдены только с одной стороны каждого деревянного обломка – это была внутренняя сторона ящика. А отметины на дереве напоминают алхимические символы, которые раньше вырезали на пиксидах…

Он не договорил – из коридора донесся топот, кто-то бегом поднимался по лестнице. Дверь снова распахнулась, и на сей раз на пороге возникли Мэтью и Люси, немного взмокшие и взъерошенные. Кристофер, который успел выхватить из-за пояса клинок серафима, опустил руку со вздохом облегчения.

– Слава Разиэлю, – усмехнулся он, – а то я подумал, что на нас снова напали демоны.

Мэтью хмуро посмотрел на друга.

– Убери-ка это, – попросил он, – не хочу, чтобы меня случайно проткнули насквозь, как мотылька; я еще слишком молод и прекрасен для того, чтобы умирать.

– Вижу, по дороге за носками ты угодил в засаду, Джеймс, – заговорила Люси. – Бриджет сообщила нам, что пришел Кристофер. Что у вас тут происходит? Что-то случилось?

– Вообще-то, много чего случилось, – отвечал Кристофер. – Мы можем это обсудить в таверне «Дьявол». Томас нас ждет, и мне не хочется надолго оставлять его в одиночестве.

Таверна «Дьявол» на Флит-стрит оказалась деревянно-кирпичным зданием с большими сверкающими окнами, которые пропускали лишь половину солнечного света, так что в зале царил полумрак. Внутри было почти пусто, несколько посетителей нянчили кружки с элем; седой хозяин-оборотень и служанка с круглыми от удивления и любопытства глазами рассматривали Люси, Корделию, Джеймса, Кристофера и Мэтью, которые пересекли зал и поднялись по лестнице на второй этаж.

Корделию не удивили ряды книг, которыми были заставлены полки в комнатах «Веселых разбойников». Еще здесь была старинного вида мишень для игры в дротики, в которой торчало несколько кинжалов; поверхность мишени, украшенная концентрическими красными и черными кругами, была испещрена многочисленными отметинами. В одном из углов комнаты стены были обиты листами железа. Там располагался рабочий стол на толстых ножках, также покрытый стальным листом; на столе стояли блестящие латунные весы и старый деревянный ящик из-под пива, полный стеклянных пробирок, реторт и прочей химической посуды и оборудования для экспериментов. Переносная лаборатория Кристофера, подумала Корделия.

Перед камином стоял диван, обитый материей из конского волоса; на камине красовался бюст Аполлона, а под бюстом на мраморной доске были вырезаны какие-то стихи о вине. На диване сидел Томас с книгой в руках. Он ссутулился, под глазами залегли тени, взгляд был усталый. Но, несмотря на это, он несколько оживился при виде друзей.

– Том, – заговорил Джеймс. Он подошел, опустился на потрепанный диван рядом с другом, положил руку ему на плечо. Потом поднял голову и увидел, что остальные в нерешительности топчутся у порога. Он жестом велел друзьям подойти и сесть вокруг Томаса. Да, он, Джеймс, всегда такой, думала Корделия, пододвигая стул к дивану. Он объединяет их компанию, он сразу замечает, когда они нужны друг другу.

Томас отложил книгу, и Корделия удивилась, увидев сборник суфийской поэзии, стихотворения Хафиза Ширази и Ибн аль-Фарида на фарси и арабском.

– Корделия, – произнес он. Голос у него был усталый, и говорил он очень медленно, как будто с трудом. – Люси. Рад вас видеть.

– Добро пожаловать в наше святилище, дамы, – заговорил Мэтью, отвинчивая крышку фляги. – Кристофер утащил для нас кое-какую мебель из дома своих родителей. Подобно королю Артуру и его рыцарям, мы предпочитаем сидеть за круглым столом, чтобы все были равны.

– А кроме того, – добавил Кристофер, снимая с полки какую-то книгу и протягивая ее Джеймсу, – это был единственный стол, с которым моя матушка согласилась расстаться.

– Я не смог покинуть вас и отправиться в Идрис, – несколько неожиданно заговорил Томас, хотя никто не требовал у него объяснений. – Мне хочется увидеть Евгению, но нужно остаться здесь. Нужно помочь Киту найти лекарство от этой проклятой болезни, яда, или что это еще такое. Моя сестра мертва, но я не хочу, чтобы умер кто-то еще.

– Горе и отчаяние часто побуждают нас к действию, – ответила Корделия. – Иногда бывает просто невыносимо сидеть и ждать.

Томас взглянул на нее с благодарностью.

– Именно так, – ответил он. – Значит… Кристофер рассказал вам о деревянных обломках?

– Да, – вмешался Кристофер, – и Джеймс сообразил, что это куски пиксиды.

– Пиксиды? – повторил Томас. – Но они же все были уничтожены после Механической войны. Они опасны… вспомни, что произошло в школе.

– Большая часть пиксид была уничтожена после Механической войны, – поправил его Джеймс. – Однако в квартире Гаста мы нашли какой-то рисунок. На первый взгляд, набросок обычного ящика – художник из этого чародея неважный…

– А, тот рисунок, вокруг которого были кое-как накарябанные руны? – перебил его Мэтью.

– Это не руны, – объяснил Джеймс. – Это алхимические символы, какие обычно вырезают на пиксидах.

– Ой! – воскликнула Люси. – А странные отметины на деревяшках, ведь это тоже были алхимические символы. Конечно!

– И это еще не все, – сказал Джеймс. – Рядом Гаст написал имя на древнеперсидском языке. Корделия сумела его прочесть.

Он взглянул на нее, словно приглашая продолжать.

– Это имя демона, – заговорила Корделия. – «Мертихувар». – Она смолкла и задумалась на несколько мгновений. Такие демоны фигурировали в детских сказках, и Корделия всегда считала их мифическими существами, вроде драконов. – На современном персидском языке это звучит как «Мардихор». Но Сумеречные охотники… Сумеречные охотники называют его мандихор. Говорят, что эти твари впрыскивают жертвам смертельный яд.

– Так вы думаете, что Гаст вызвал этого самого демона, мандихора? – пробормотал Мэтью. – А разве они не уничтожены полностью, не исчезли с лица земли? И при чем здесь пиксида?

Джеймс раскрыл книгу, которую подал ему Кристофер, и достал из кармана небольшие очки в золотой оправе. У Корделии в груди что-то кольнуло, как будто в сердце ей вонзилась иголка. Она отвела взгляд от лица Джеймса и его золотых очков. Нужно найти кого-нибудь другого, перенести это чувство на другого мужчину. А может быть, к другому следует испытывать иные чувства. В любом случае, хватит с нее этого, так дальше продолжаться не может.

Она старалась не думать о словах, услышанных от Джеймса в зале для тренировок. «Между мной и Грейс больше нет “понимания”». Но почему? Что могло произойти между ними, и произойти так стремительно, ведь он только вчера был влюблен в нее…

– «Мандихор – тот, кто одновременно находится здесь и там, он один, но их много», – процитировал Джеймс. – Видите ли, самое коварное в мандихорах то, что они могут «расщепляться» на множество отдельных тварей, каждая из которых является самостоятельным демоном и в то же время частью одного, исходного существа. Вот почему наилучшим способом поймать их является пиксида. Мандихора нелегко прикончить потому, что он может образовывать бесконечное множество меньших демонов, и к нему чрезвычайно сложно подобраться. Но если использовать для поимки мандихора пиксиду, меньшие демоны исчезнут. – Он поднял взгляд от книги. – Когда Кристофер рассказал об этих обломках, у меня сразу возникла мысль насчет пиксиды. Перевод Корделии это подтвердил. Я понял, что Гаст вызвал одного из немногих демонов, которых можно удержать в ловушке только с помощью пиксиды. В данном случае, это мандихор.

– Но он совершенно не похож на тварей, которые напали на нас в парке, – возразил Кристофер, заглядывая через плечо Джеймса. В книге имелись иллюстрации, но Корделии они были не нужны: она знала, как выглядят мандихоры. Хвост с жалом, похожий на хвост скорпиона, тело льва, три ряда зубов, с которых капает яд.

– Я больше чем уверена: это были демоны-хора, – вмешалась Корделия. – Те самые меньшие демоны, на которых делится мандихор. Они не похожи на своего «прародителя». Должно быть, именно поэтому Гаст говорил о демоне в единственном числе: он действительно вызвал только одного демона. Лишь позднее тот «распался» на несколько мелких тварей.

– Выходит, кто-то нанял Гаста для того, чтобы вызвать мандихора и заключить его в пиксиду, – подытожила Люси. – Но когда чародей вернулся в квартиру с демоном в ящике, оказалось, что этот «кто-то» сидит там в засаде. Негодяй убил Гаста и выпустил монстра на свободу.

– Гаст в этом деле всего лишь исполнитель, – согласился Джеймс. – Орудие, необходимое для того, чтобы подготовить пиксиду и вызвать демона. Действиями демона руководит кто-то другой.

– Он не просто вызвал демона, – добавила Люси. – Вспомните, что говорил Рагнор: Гаст вызвал демона с использованием магии измерений, таким образом, чтобы тот не боялся солнечного света.

Все переглянулись. Корделия знала, о чем думают остальные: кто же мог нанять Гаста? Неужели у этого существа не было иного мотива, кроме как сеять смерть, болезни, проливать кровь?

Томас провел ладонью по густым волосам.

– Если поймать этого демона в ловушку и убить его, что станется с больными? Их состояние улучшится?

Джеймс печально покачал головой.

– Больные не исцелятся. Нам все равно понадобится противоядие. Но атаки ядовитых демонов прекратятся, и это будет неплохим началом. – Он положил книгу на стол. – Анклав уже несколько дней безуспешно разыскивает этих демонов – как они могли догадаться, что на нас напали отпрыски давно вымершей твари? Но теперь мы знаем, что это демон-мандихор…

– Из рассказов о демонах Мертихувар я помню, что они живут в пространстве между мирами, – медленно проговорила Корделия. – Например, это может быть граница между странами, или же середина моста. В общем, такое место, которое не принадлежит ни одному, ни другому «берегу».

Джеймс снял очки и в задумчивости прикусил губу.

– Когда я попал из бального зала в царство теней, – сказал он, – я увидел, среди прочего, Тауэрский мост. Он излучал странный алый свет. Я думаю, что…

Мэтью внезапно выпрямился.

– Мы знаем, что Гаст вызвал демона, находясь на каком-то мосту, – воскликнул он. – Место, не принадлежащее ни одному, ни другому берегу, как сказала Корделия. А вдруг этот демон до сих пор обитает там?

– Значит, если мы отправимся на Тауэрский мост с пиксидой, то сможем захватить мандихора? – спросила Люси. – И тогда демоны-хора исчезнут – как будто их убили?

– Да, но сначала необходимо где-то раздобыть пиксиду, – резонно заметил Кристофер. – А это будет нелегко.

– Но это возможно, – сказал Мэтью. Волосы у него растрепались, галстук съехал набок, и он непрерывно постукивал кончиками пальцев по подлокотнику своего кресла. – Допустим, большая часть их была уничтожена после Механической войны, но…

– Несколько штук осталось, – подхватил Джеймс. – Однако, к несчастью, они находятся в Идрисе.

– Я боялся, что ты скажешь именно это, – пробормотал Мэтью и снова потянулся за выпивкой. – Мне кажется, Конклав сразу заметит, если мы исчезнем из Лондона, появимся в Идрисе и в поисках магического ящика начнем рыскать по Гарду с видом искателей сокровищ.

Джеймс устало взглянул на друга.

– Пиксиды, принадлежащие Конклаву, находятся в Идрисе. Но существуют и другие. Нам нужна всего лишь одна. В Лаймхаусе есть лавка…

– Погоди, – перебила его Корделия. – Ящичек, украшенный алхимическими символами… А уроборос, это ведь тоже алхимический символ, верно? Мэтью, помнишь, мы же видели какую-то шкатулку с изображением свернувшегося змея? В Адском Алькове?

Мэтью вздрогнул.

– Да, – пробормотал он. – В спальне Гипатии Векс. Деревянная шкатулка с выжженными на боковых стенках изображениями змея, который глотает собственный хвост. Вполне естественно: Гипатия обожает коллекционировать всякие затейливые безделушки.

– Превосходно, – заявил Кристофер. – Значит, остается сказать ей, что нам нужна эта шкатулка, и все.

– Вперед, если тебе очень хочется превратиться в буфет с китайским фарфором, – усмехнулся Джеймс. – Гипатия недолюбливает Сумеречных охотников. – На лице его снова появилось задумчивое выражение. – Однако ты подала нам хорошую идею, Маргаритка. Должен существовать какой-то способ раздобыть эту штуку.

– Можно ограбить Адский Альков, – предложил Томас.

– В черных масках, – с готовностью подхватила Люси. – Как разбойники на большой дороге.

– Только глупцу может прийти в голову ограбить Гипатию, – отрезал Мэтью. – А пока ни у кого еще не возникало повода назвать Мэтью Фэйрчайлда глупцом. По крайней мере, я не хотел бы, чтобы это было сказано в моем присутствии. Я буду крайне недоволен.

– Мне кажется, Кристофер прав, – заметила Корделия. – Следует попросить эту вещь у Гипатии.

На лице Кристофера появилось одновременно ошеломленное и благодарное выражение.

– Ты так считаешь, правда?

– Но просить будем не мы, – продолжала Корделия. – Она недолюбливает Сумеречных охотников, это верно. Но существует по крайней мере один Сумеречный охотник, к которому это не относится.

– Маргаритка, дорогая, как я рада всех вас видеть, – объявила Анна. – Хотя это нарушение всех правил приличия, являться к чаю без приглашения. У меня просто не хватит сладкого на всех. Девушки получат бисквиты, а молодые люди не получат ничего. Другого способа разделить десерт, не обидев никого, у меня нет.

Квартира на Перси-стрит по-прежнему представляла собой островок жизнерадостного хаоса. Наверное, со дня визита Корделии хаоса стало даже больше. С драгоценной рукояти одного из кинжалов, торчавших в доске над камином Анны, бесшабашно свисала обшитая кружевом лента. Корделия заподозрила, что это лента из женского корсета. Диван, обитый золотистой тканью, и разномастные стулья были заняты. Томас, слишком высокий для кресел и стульев, растянулся на коврике у камина, закинув ноги на ведерко для угля. На маленьком столе Анна с видом щедрой хозяйки расставила чашки, нечто вроде кекса с изюмом, который она назвала «бармбрэк»[36]36
  Бармбрэк – блюдо ирландской кухни, сладкий дрожжевой хлеб с виноградом и изюмом.


[Закрыть], и «бисквит королевы Виктории», купленный в ближайшей кондитерской.

– Это несправедливо, – возразил Джеймс.

– Мир вообще несправедлив, дорогой мой, – ответила ему Анна. Она сидела на подлокотнике просторного кресла, в котором устроился Кристофер, покачивая ногой, обутой в мужской сапог; время от времени она лениво протягивала руку и перебирала волосы Томаса. Мягкие блестящие пряди скользили между ее длинными пальцами, покрытыми шрамами. – Конечно же, я предложила бы пирог тебе, мой милый кузен, если бы считала, что это облегчит твою душевную боль.

Томас бросил на нее усталый, но любящий взгляд.

– Мне кажется, что в моем случае помощь пригодится больше, чем сладкое.

– Полностью согласна, – ответила Анна. – Расскажите мне, в чем дело.

Пока Джеймс объяснял, что им нужна пиксида – не уточняя, зачем, но намекнув, что это имеет какое-то отношение к недавним нападениям демонов, – Корделия переводила взгляд с него на Анну. Ей казалось, что эти двое больше похожи на родных брата и сестру, нежели Джеймс и Люси, или Анна и Кристофер. У них были одинаковые волосы, черные, как вороново крыло, точно такие же, как у Уилла и Сесили, и похожие черты лица, точеные, немного угловатые. Оба пользовались интеллектом как броней – острый ум и остроумные ответы защищали их ранимые сердца.

– И поэтому, – закончил Джеймс, – мы подумали, что, может быть, сегодня в Адском Алькове…

Анна приподняла брови.

– Ах да, насчет Адского Алькова. Позвольте мне еще раз повторить, чтобы между нами не возникло недопонимания. Вы просите меня соблазнить чародейку и, воспользовавшись тем, что ее внимание будет занято другим, забрать из ее спальни какую-то древнюю шкатулку. В которой вы, вне всяких сомнений, собираетесь запереть опасного демона. – Анна обвела своих гостей пристальным взглядом. – И как вы только додумались до такого? И почему, во имя Разиэля, вы никому больше об этом не рассказали?

– Потому, что это только наши догадки, – нерешительно заговорил Мэтью.

– Потому, что мы не можем этого сделать, – серьезно продолжала Люси. – Мы поклялись хранить в тайне имя того, кто предоставил нам информацию для догадок. Мы не можем сообщить это даже тебе, Анна, дорогая моя. Ты должна нам поверить: у нас имеются на это веские причины.

Анна безнадежно махнула рукой.

– Хорошо, хорошо. Но вы просто сумасшедшие, вы все.

Джеймс криво усмехнулся.

– Думаешь, у тебя не получится?

– Хм-м. – Анна принялась играть своими часами, и золотая цепочка сверкнула в лучах вечернего солнца. – Почему же не получится. Но это идет вразрез с моими правилами. В частности, одно из моих незыблемых правил гласит: не соблазняй одного и того же человека дважды.

– А я не знал, что ты уже соблазняла Гипатию, – хмыкнул Мэтью.

Анна сделала нетерпеливый жест.

– Это было сто лет назад. А как, по-твоему, я сумела проникнуть в Адский Альков? Ты как ребенок, честное слово, Мэтью.

– И чем кончилось это приключение с Гипатией? – поинтересовалась Люси. – Ее сердце было разбито? Если так, то мне кажется, что она, скорее всего, жаждет… мести.

Анна подняла взгляд к потолку с таким видом, как будто услышала несусветную чушь.

– Подожди здесь минутку, моя дорогая романистка. И вы все тоже ждите здесь, кроме Корделии. Идем со мной, Маргаритка.

Она вскочила с подлокотника кресла Кристофера, стремительно, чуть ли не бегом, пересекла гостиную и скрылась за деревянной дверью. Корделия поднялась, пригладила рюши на платье, подмигнула Люси и направилась в спальню Анны Лайтвуд, о которой среди лондонских Сумеречных охотников ходило множество самых разнообразных слухов.

Комната оказалась на удивление обыкновенной. Корделии смутно представлялись гравюры скандального содержания и разбросанные повсюду любовные письма с пятнами слез, но ничего такого она не заметила. На исцарапанном столе орехового дерева были разложены сигары, расставлены флаконы одеколона; на лаковой японской ширме висел небрежно брошенный жилет цвета крыла зимородка. Постель была неубрана; Корделия отвела взгляд от измятых шелковых простыней.

Когда Корделия осторожно прикрыла за собой дверь, Анна подняла голову, улыбнулась и бросила ей какой-то узел. Корделия машинально поймала предмет: это оказался отрез ярко-синего шелка.

– Что это? – спросила Корделия.

Анна сунула руки в карманы и прислонилась к столбу кровати.

– Сделай мне одолжение, приложи ткань к себе.

Корделия завернулась в кусок шелка. Может быть, Анна хочет подарить своей возлюбленной платье, а она, Корделия, служит моделью?

– Да, – пробормотала Анна. – Этот оттенок подходит к цвету твоей кожи и волос. Бордовый тоже сгодится, а может быть, золотистый или ярко-желтый. Только не эти пресные пастельные цвета, которые сейчас носят все девушки.

Корделия пригладила шелк.

– А я думала, ты не любишь платья.

Анна едва заметно пожала плечами.

– Носить платья – это значит заключить свою душу в тюрьму из нижних юбок, но я вполне способна оценить по достоинству очаровательную женщину в наряде, который ей к лицу. Вообще-то, одна из дам, которая произвела на меня большое впечатление и занимала меня почти две недели, была знаменитой светской красавицей. Возможно, ты видела ее портрет в модных журналах простых людей.

– Так это для нее? Это… – восторженно воскликнула Корделия.

Анна рассмеялась.

– Не скажу. А теперь убери ткань, и идем обратно. Я уже взяла то, за чем пришла.

Она продемонстрировала небольшую записную книжку в черной обложке. Корделия даже не заметила, как и откуда Анна успела ее достать. Они вышли из комнаты, и Анна с триумфальным видом помахала над головой записной книжкой.

– Здесь, – объявила она, – содержатся ответы на все наши вопросы.

Гости подняли головы. Люси, Кристофер и Мэтью ссорились из-за бисквита, но Корделия заметила на коленях у Томаса тарелку с нетронутым куском пирога. Джеймс рассеянно разглядывал каминную решетку и давно остывшую золу в камине.

Глаза у Мэтью неестественно сверкали, словно у больного лихорадкой.

– Это список твоих побед?

– Разумеется, нет, – возразила Анна. – Это записная книжка… в которой собраны сведения о моих победах. Между этими двумя понятиями существует большая разница.

Корделия уселась на диван рядом с Люси, которой, в конце концов, все-таки удалось завладеть куском «бисквита королевы Виктории». Мэтью стоял рядом, опираясь на спинку дивана; Джеймс смотрел на Анну, и глаза его напомнили Корделии желтые осенние листья, сквозь которые просачивается солнечный свет.

Анна полистала книжку. В ней было много страниц, и немало имен было записано там уверенным, размашистым почерком.

– Хм-м, посмотрим. Кэтрин, Алисия, Вирджиния – многообещающая писательница, между прочим, тебе стоит поинтересоваться ее творчеством, Джеймс – Мэриан, Вирна, Евгения…

– Евгения? Это, случайно, не моя сестра? – Томас встрепенулся и едва не опрокинул свой бисквит.

– О, нет… наверное, – усмехнулась Анна. – Лора, Лили… ага, Гипатия. Так, ну что ж… это была мимолетная встреча, и вы, наверное, сказали бы, что это она соблазнила меня…

– Мне все-таки кажется, что так нечестно, – заметил Джеймс. – Как будто кто-то нашел убийцу прежде Шерлока Холмса. На твоем месте я бы почувствовал себя так, словно мне бросили вызов… как будто меня вызвали на дуэль.

Мэтью хмыкнул. Анна окинула Джеймса недовольным взглядом.

– Я вижу тебя насквозь и прекрасно понимаю, что ты пытаешься сделать, – сказала она.

– И что, действует? – спросил Джеймс.

– Возможно, – протянула Анна, листая книжку. Корделия невольно подумала: а нет ли там имени Ариадны? Была ли она для Анны одной из «побед», или Анна считала ее чем-то… кем-то бо́льшим?

– Я очень ценю исследовательское рвение, с которым ты подходишь к нашему проекту, Анна, – заговорил Кристофер. Рукав у него был заляпан джемом. – Хотя мне не кажется, что я бы смог собрать такое количество имен и в то же время продолжать свои научные занятия. Это отнимает слишком много времени.

Анна рассмеялась.

– Какое же количество имен ты хотел бы собрать?

Кристофер наклонил голову набок, сосредоточенно нахмурился, но ничего не ответил.

– А мне хватило бы лишь одного, – неожиданно произнес Томас.

Корделия вспомнила серые очертания компаса с розой на руке Томаса и подумала: неужели он имеет в виду кого-то конкретного?

– Для меня уже слишком поздно, одним именем я при всем желании не смогу ограничиться, – легкомысленно заметил Мэтью. – Мне остается лишь надеяться на тщательно, но любовно подобранный список из нескольких трофеев.

– А меня никто пока еще не пытался соблазнить, – задумчиво проговорила Люси. – Только не надо так на меня смотреть, Джеймс. Я бы в любом случае отказалась, зато у меня появилась бы возможность обессмертить это событие в очередном романе.

– Это был бы очень короткий роман: уже на следующий день мы схватили бы мерзавца и прикончили его, – буркнул Джеймс.

Остальные рассмеялась, кто-то принялся возражать. Солнце садилось, и в свете его золотых лучей ослепительно сверкали драгоценные камни на рукоятях кинжалов, торчавших в каминной доске. Солнечные лучи преломлялись в камнях, и зеленые с золотом обои теперь украшала россыпь огоньков всех цветов радуги. Корделия обвела взглядом старую мебель, потрепанные ковры, весь этот художественный беспорядок, и у нее заныло сердце. У Анны было так уютно, она чувствовала себя здесь как дома – а в их просторном, величественном, но холодном особняке в Кенсингтоне она чувствовала себя чужой.