Текст книги "История Индий"

Автор книги: Касас Лас

сообщить о нарушении

Текущая страница: 20 (всего у книги 50 страниц)

Глава 41

о войне, которую вели Васко Нуньес и касик Карета на землях Понки

После того как Васко Нуньес с 80 солдатами прибыл в селение и жилище Кареты, Карета первым делом приказал своим людям засеять для христиан многие участки земли, поскольку подоспело время сева; после этого они начали подготовку к походу против касика и царя Понки. Понка был начеку и, понимая, что христиане выступили в поддержку Кареты, не осмелился встретить их лицом к лицу, а прибег к последнему средству, к которому всегда обращались и обращаются индейцы, спасаясь от христиан, – а именно бежал в горы и укрылся в чаще; была бы возможность, он бы и в самые недра земли укрылся. Васко Нуньес и Карета выступили совместно во главе своих воинов против Понки и, не обнаружив ни Понку, ни его подданных, опустошили все земли Понки, захватив все продовольствие и золотые украшения, какие только смогли разыскать, а остальное испанцы по своему обыкновению сожгли. Уместно здесь отметить, сколь мало оснований было у Васко Нуньеса и испанцев покровительствовать и помогать Карете в его войне против Понки, как и вступать в союз с ним или с любым другим вождем во вред какому-нибудь иному касику, не зная о причинах вражды и не убедившись в том, что в споре правота на стороне их союзника. Ведь если бы Понка вел справедливую войну против Кареты, Васко Нуньесу нечего было бы ответить после смерти на божьем суде, когда бы ему предъявили обвинение в том, что он обратил в бегство и подверг преследованиям Понку и его подданных, причинил им столь великий ущерб и так безжалостно ограбил их. Но подобные соображения редко приходили в голову испанцам в Индиях; никто из них не стремился быть предусмотрительным и осторожным, когда возникала возможность нанести оскорбление господу и ущерб туземцам. После того как земли Понки были опустошены, как это отмечалось выше, порешил Васко Нуньес отложить грабеж и разорение земель, лежащих в глубине материка, до более подходящего времени, когда в его распоряжении будет больше солдат, а пока – вернуться к побережью моря. Ближайшим соседом Кареты был повелитель провинции, называемой Комогра; царь этой провинции, которого звали Комогре, жил у подножья очень высокого хребта, в невозделанной, но прекрасной долине лиг 12 в окружности. Какой-то родич касика Кареты и один из знатнейших вождей в его роду и вообще в тех краях (таких людей по-индейски называли «хура») выступил в роли посредника и попытался пробудить в христианах любовь и дружеское расположение к повелителю Комогре, а у Комогре – желание встретиться, познакомиться и подружиться с христианами. У Комогре было семеро сыновей от разных жен, юноши благородные, редкого благоразумия и скромности. Как рассказывают, старший из них особенно выделялся своим глубоким умом и доблестью. Узнав о прибытии испанцев, Комогре вышел к ним навстречу со всеми своими детьми, вождями и подданными, встретил их весьма приветливо и приказал разместить всех испанцев в своем селении, предоставить им в изобилии пищу и приставить к ним слуг – индейцев и индианок. Королевские жилища Комогре были едва ли не самыми богатыми и благоустроенными из всех, какие до тех пор видели испанцы на островах и на материке; в длину его жилище имело более ста пятидесяти шагов, а в ширину – около восьмидесяти; фундаментом ему служили очень толстые стволы деревьев, стены были сложены из камня, выше которого была надстройка из дерева, и все это было такой прекрасной работы, что, увидев жилище Комогре впервые, испанцы были поражены и не переставали удивляться мастерству и красоте постройки. В доме было множество комнат и помещений; одно из них служило кладовой и доверху было заполнено плодами, которые рождает здешняя земля, а, кроме хлеба, также олениной, свининой, вяленой рыбой и всякими другими продуктами питания.

Вождь индейского племени радушно встречает конкистадоров.

В другом помещении, представлявшем собой нечто вроде винного погреба, стояло множество глиняных кувшинов с различными винами – белыми и красными, изготовленными из маиса, фруктов и плодов какой-то особой пальмы; попробовав это вино, испанцы пришли в восхищение. Была в доме также потайная комната или зала, где находилось множество высохших трупов; они висели на свитых из хлопка веревках; на них были богатые хлопчатобумажные одеяния или покрывала из такой же ткани и множество различных золотых украшений, жемчужин и иных камней, считавшихся у индейцев драгоценными. Это были тела родителей, дедов и прадедов, а также их родичей, которых Комогре почитал, по-видимому, за божества. В нашей «Апологетической истории» мы подробнейшим образом рассказывали, как индейцы сохраняют тела умерших в виде мумий, сколь тщательно и с какими почестями предают они тела покойников погребению, что свидетельствует об их искусстве и познаниях. Приняв, как было сказано, испанцев с величайшим радушием и гостеприимством, как если бы они были его самыми дорогими собратьями, давними друзьями и соотечественниками, Комогре поселил их в своем жилище и показал им все свои покои и их красоты, в том числе даже эту потайную комнату, где покоились тела мертвых и которая, видимо, служила ему молельней или храмом. Старший из семи его сыновей, об уме которого мы уже повествовали, сказал: «Нам следует принять этих иноземцев самым достойным образом, проявив всячески свое радушие, чтобы не дать им оснований поступить с нами и нашими жилищами так, как они поступили с нашими соседями». Показав свое жилище и его убранство, Комогре приказал принести золотые украшения чрезвычайно богатой и тонкой выделки, примерно на 4000 песо, и вместе с 70 слугами-индейцами подарил все это в знак дружбы Васко Нуньесу и Кольменаресу, как наиболее знатным гостям. Из полученного золота пятую часть испанцы отложили для королевской казны, а остальное разделили между собой. При этом между ними возникла ссора и разгорелся спор, видимо, из-за того, кому достанутся лучшие и наиболее красиво обработанные драгоценности. Увидев это, старший сын царя Комогре подошел к весам, на которых испанцы взвешивали украшения, ударил по ним изо всей силы и, захватив полную горсть золота, бросил его небрежно на землю и сказал: «Что с вами случилось, христиане? Почему вы спорите из-за пустяков? Если уж вас обуяла такая жадность, что ради обладания этим золотом вы беспокоите и тревожите мирных обитателей наших краев, покидаете свою родину и готовы на тяжкие лишения, то я укажу вам земли, где вы вполне сможете удовлетворить свою алчность. Но для этого вас должно, быть больше числом, ибо вам придется иметь дело с могущественными царями, которые будут защищать свои владения с великим упорством и настойчивостью; первым, с кем вам придется столкнуться, будет царь Тубанама, у которого этого золота, почитаемого вами за богатство, великое множество и владения которого находятся отсюда на расстоянии шести солнц» (то есть шести дней похода). И, указав затем пальцем на юг, в сторону Южного моря, он добавил, что, если испанцы пересекут хребты, то они увидят людей, плавающих на кораблях или лодках чуть поменьше тех, в которых приплыли они сами. И заключил, что за этим морем испанцы обнаружат несметные сокровища, что люди там употребляют золотые чаши для еды и питья и хотя, как ему известно, в Испании много железа, из которого изготовляются мечи, но в тех краях больше золота, чем железа в Бискайе; из всего этого можно сделать вывод, что индейцы, жившие близ Дарьена и на 30 лиг ниже по побережью, были хорошо осведомлены об обитателях и богатствах Перу и о том, что жители Перу плавали на веслах и под парусами. Рассказ юноши был первым сообщением, которое получили испанцы о тех богатейших землях. Царства те столь обширны, а правители их так могущественны, что, как заметил рассудительный юноша, для покорения тех земель потребуется не менее тысячи христиан. Он согласился отправиться с испанцами и предложил им в помощь подданных своего отца. Переводили эту беседу двое испанцев, бежавших некогда от Никуэсы и живших у касика Кареты. Мы не погрешим против истины, если скажем, что эти известия весьма обрадовали Васко Нуньеса и его солдат. Некоторые из них даже прослезились от радости, как это иногда случается с людьми, страстно добивающимися чего-либо, когда они видят желаемое или надеются на близкое достижение цели.

Глава 42

Васко Нуньес со своим отрядом несколько дней отдыхал у Комогре; все мысли их были только об одном, действительно ли за горами лежит море, и что находится по обе стороны моря, и настолько ли велики богатства тех краев, как рассказывал им юноша, – только об этом они и толковали. И так как каждый день казался им годом, ибо в мечтах своих они уже видели себя обладателями богатств, которых так добивались, и так как они, как это свойственно жадным и корыстолюбивым людям, верили и надеялись, что эти богатства даже превзойдут их ожидания, то поспешили в Дарьен, дабы сообщить Адмиралу и управителям этих островов относительно всего того, что им стало известно о новом море и сокровищах, которые там сокрыты, с тем чтобы Адмирал написал об этом королю и попросил его прислать 1000 солдат со всем необходимым для открытия этих земель. Здесь следует, ничего не утаивая, прямо сказать о том безрассудном и святотатственном поступке, который совершили они, и это лишь одно из многих неразумных деяний, свершенных в Индиях. Дело в том, что они крестили царя Комогре и его подданных, не озаботившись предварительно просветить их и дать им ясное представление о христианском учении и обо всем, что касается веры христовой. Великий грех и оскорбление господа свершалось и свершается теми, кто осуществляет таинство крещения иноверцев-язычников, хотя бы они сами того желали и добивались, не просветив их до того, не удостоверившись, что они воистину отказываются от своих языческих обрядов и заблуждений, услаждающих дьявола, и не позаботившись, чтобы новообращенные хорошо осознали, что они принимают, почему, ради чего и что их ждет после крещения. Судите сами, какой награды могут ожидать от господа те, по чьей вине царь Комогре и его подданные из-за незнания и невежества своего после крещения вновь вернулись к идолопоклонству. Ибо известно, и мы сами в этом убедились на собственном опыте, что когда индейцев спрашивают, не просветив их до того в вопросах веры, «Хочешь быть христианином?», или говорят им «Будь христианином», то они понимают это лишь в том смысле, что им предлагают называться христианами или быть друзьями христиан. Царя Комогре при крещении нарекли именем дона Карлоса в знак любви к императору, в те времена правившему Испанией. Итак, Васко Нуньес и его солдаты в радостном настроении отправились в Дарьен с намерением возможно скорее вернуться и добраться до моря. Выходило так, что Нуньес жаждал самому себе зла, ибо открытие того моря, к которому он стремился, стоило ему позднее жизни, как это станет ясно из последующего повествования. Когда они прибыли в Дарьен, всех тех, кто там оставался, привели в восторг и восхищение радостные известия о новом море и сокровищах, которые в тех краях имеются. Еще более ликовали все, кто был в Дарьене, когда после шестимесячного отсутствия вернулся с островов Вальдивия. Он доставил некоторое количество продовольствия, а Адмирал и управители островов обещали в скором времени прислать еще людей и провиант. Адмирал извинялся за то, что не сделал этого раньше, но потому лишь, что, как он полагал, корабль Ансисо прибыл в целости и сохранности, полный продовольствия; на самом деле, однако, даже если бы корабль Ансисо не был поврежден, все продовольствие с него было бы уже давно израсходовано, так как с момента отъезда Ансисо с островов прошло около двух лет. В заключение их заверили, что их снабдят продовольствием, как только прибудут корабли из Кастилии; сейчас же в их распоряжении нет ни одного корабля, а каравелла, на которой отправлялся в обратный путь Вальдивия, не могла поднять большего груза. Уместно будет сказать, что Адмирал и прочие управители островов обнаружили столько рвения в стремлении обеспечить испанцев на континенте продовольствием потому лишь, что Адмирал рассчитывал при этом увеличить свои доходы, а остальные господа-управители торговали с большой для себя выгодой различными товарами и продовольствием. Так что в руки тех, кто оставался на островах, попадало в конце концов все золото, награбленное на континенте. На свое несчастье они не осознавали, что, посылая на континент помощь провиантом, оружием, лошадьми и людьми, становятся соучастниками преступлений, повинны в тех же грехах и столь же ответственны за эти грехи, как и солдаты, которые ради этого золота опустошали земли, совершали злодеяния и всяческие зверства. Все это было одним из следствий той слепоты, которой поразил всех нас господь за прегрешения Кастилии. Вернемся, однако, к нашему повествованию. Того, что доставил Вальдивия, не могло хватить надолго; и вскоре после его возвращения испанцы вновь начали испытывать голод; божественное провидение, видимо, вознамерилось показать им, насколько погрязли они во зле и беззаконии, преследуя, истребляя и убивая ничем не оскорбивших их индейцев, и потому способствовало тому, что голод стал еще острее и ощутимее; однажды разразилась сильная гроза с громом и молниями, и вода в реке настолько поднялась после этого, что все поля, засеянные индейцами, которых вывезли из провинции Комогре и жестоко и несправедливо обратили в рабство, были сплошь затоплены, и, удивительное дело, погибли все посевы, до единого. Об испанцах можно сказать словами пословицы: в доме игрока радость недолговечна. Итак, надежды, которые испанцы возлагали на посевы, рухнули; на много лиг окрест не осталось никакого продовольствия, – его уже либо израсходовали, либо раньше уничтожили испанцы; да и местных жителей близ Дарьена не было, – оставались только мертвецы да пленники, – остальные бежали. Тогда испанцы порешили отправиться в более дальние походы и беспокоить, грабить, брать в плен и убивать тамошних индейцев, отбирать у них золото и провиант столь же праведными способами, как и прежде. Было, например, у Васко Нуньеса и его солдат обыкновение подвергать пыткам плененных индейцев, чтобы те сообщили о местоположении поселений, чьи правители владели наибольшими количествами золота и продовольствия. После этого, если только лазутчики не успевали предупредить соплеменников, солдаты нападали на эти селения ночью и предавали их огню и мечу. В это же время решил Васко Нуньес вновь направить Вальдивию на здешние острова, чтобы сообщить Адмиралу и прочим должностным лицам сведения о новом море и его сокровищах, полученные им от сына Комогре и других индейцев и, по его глубокому убеждению, вполне достоверные; должен был он также просить Адмирала и его приближенных написать обо всем королю с тем, чтобы тот направил 1000 солдат, которые, по мнению Комогре, необходимы для похода в глубь континента. Васко Нуньес писал Адмиралу, что повесил 30 касиков и вынужден будет казнить и впредь каждого пленного касика, ибо у него нет, мол, иного выхода до тех пор, пока число его солдат невелико, а значительных подкреплений он не получает. И для большей убедительности он просил в заключение его светлость господина Адмирала учесть, какие великие услуги господу богу и их величествам были оказаны испанцами под его началом. О, жестокие тираны, сколь неизмеримы ваши слепота и коварство! С Вальдивией было отправлено 300 марко^{54} золота, иными словами – 15 тысяч кастельяно, или золотых песо, которые власти острова в качестве законной пятой части должны были переслать в королевскую казну. Из этого следует, что презренные грабители наворовали 75 тысяч песо золотом, из которых даже за вычетом пятой части, то есть 15 тысяч, 60 тысяч они поделили между собой. Каждый вручил Вальдивии часть своей добычи для пересылки родичам в Кастилию. Но господь пресек путь Вальдивии, а остальным, кто пожелал бы внять слову господню, дал понять, что дела, творимые ими, заслуживают лишь геенны огненной: та самая каравелла, на которой он прибыл и возвращался обратно, налетела на скалы или рифы Виборас близ острова Ямайка, и Вальдивия пошел ко дну со всем своим золотом и известиями, которые должен был доставить.

Глава 43

Отправив Вальдивию, решил Васко Нуньес, как говорилось выше, в поисках золота и провианта предпринять поход в глубь континента, что предвещало туземцам лишь новые злодеяния и бесчинства. И вот, хотя испанцы своими делами уже не единожды заслужили адские муки, они снова и снова искали путей в геенну огненную. Стали индейцы, сопровождавшие испанцев в походе и видевшие, как жаждут их господа золота, утверждать правдиво или ложно, что будто бы у некоего касика и управителя одного поселения и области, называемых Дабайбой, имеется храм, воздвигнутый в честь какого-то божка и доверху набитый золотом, которое с давних пор и сам он и его подданные приносят в дар идолу. А посему порешили испанцы, преисполненные благочестивых помыслов, на двух бригантинах и нескольких каноэ отправиться на поиски этого идола Дабайбы, или, вернее сказать, золота – единственного предмета их вожделений. Васко Нуньес вышел с 150 солдатами; с ним покинул Дарьен и Кольменарес, но он получил приказание с третью солдат подняться вверх по реке Гранде. Эта река вдвое шире, чем Дарьен, и находится, если не ошибаюсь, в девяти лигах восточнее Дарьена. Васко Нуньес двинулся по иному пути, по берегу другой реки, которая, как утверждали проводники, должна привести его в земли Дабайбы. Однако касик и правитель Дарьена, Семако, которому Ансисо, Васко Нуньес и другие испанцы нанесли поражение, обратив его в бегство и заставив покинуть свои земли, как об этом рассказывалось в главе 63 книги второй, нашел себе приют и убежище на землях Дабайбы и, конечно, поведал их повелителю о примерном образе жизни и деяниях тех, кого называют христианами; поэтому Дабайба постоянно держал своих лазутчиков начеку, и едва пришло известие о приближении христиан, как все обитатели земли Дабайбы снялись с насиженных мест. Васко Нуньес и его солдаты продвигались вперед, уничтожая все на своем пути и захватывая все, что попадало под руку; между прочим, они нашли множество сетей, но не для рыбной ловли, а для охоты на животных. Из зверей здесь встречаются олени, но особенно часто особый вид свиней и еще какие-то совершенно безобидные животные размером поменьше свиньи, с головой, которая, по рассказам, весит столько же, сколько все остальное тело. Васко Нуньес принял эти сети за рыболовные и потому назвал реку, по которой он двигался, Редес[79]79
  Сети (исп.).


[Закрыть]. Здесь же испанцы обнаружили два больших каноэ и много лодок размером поменьше; в жилищах, покинутых обитателями при поспешном бегстве, испанцы нашли сотни луков и множество колчанов для стрел, а также на 7000 кастельяно драгоценностей и золотых изделий. Захватив это золото и провиант, Васко Нуньес, весьма обрадованный добычей, спустился по реке к морю; я говорю «море», но речь, собственно говоря, идет о заливе Ураба, в который впадают обе названные выше большие реки. Господь пожелал явить испанцам, сколь праведными путями добыты были эти 7000 кастельяно, и на заливе поднялась страшная буря в тот самый момент, когда испанские суда пересекали его; так что все испанцы уже считали гибель свою неминуемой; но божественный промысел рассудил так, что погибли лишь те из них, что везли на каноэ эти 7000 кастельяно: и золото и люди из этих каноэ навсегда исчезли в пучине вод. Теперь уже веселье Васко Нуньеса, радовавшегося награбленному, сменилось унынием и стенаниями. Вновь войдя в реку Гранде, Васко Нуньес добрался до каких-то земель, царя и повелителя которых звали Хурви; здесь он встретился с Кольменаресом и раздобыл некоторое количество провианта. Далее испанцы решили двигаться все вместе и, пройдя вверх по реке 12 лиг, обнаружили на реке остров, который назвали островом Каньяфистолы, так как на нем, действительно, росла каньяфистола, или дикая кассия^{55}. Они наелись ее плодов, и это не замедлило сказаться – рези в желудке у всех были такие, что, казалось, всем им придет конец. Немного оправившись от болезни, пустились они в дальнейший путь и по правому берегу реки Гранде обнаружили ее приток – воды этой реки неизвестно почему были совершенно черные и потому ее назвали Негро[80]80
  Черный (исп.).


[Закрыть]. Далее они двинулись по этому притоку и, поднявшись на 5–6 лиг от устья, добрались до владений некоего правителя Абенамачеи. Затем они увидели селение, состоявшее примерно из 500 жилищ на некотором расстоянии одно от другого. Когда жители селения увидели испанцев, они тотчас же обратились в бегство. Наши принялись их преследовать, и когда испанцы стали настигать индейцев и ранили несколько из них мечами, индейцы, точно разъярившиеся псы, набросились на своих преследователей, обратив свое оружие против тех, кто обрушился на них, изгнал их из жилищ, оторвал от жен и детей без всякого повода с их стороны. Оружие индейцев составляли маканы, или мечи из пальмового дерева, и длинные палицы с обожженными наконечниками. Но разве это можно считать оружием, когда у наших были мечи, разрубавшие нагих индейцев надвое, копья, арбалеты и даже кое у кого – мушкеты. Ни луков, ни стрел, смазанных ядом, то есть наступательного оружия, в тех краях не употребляют, единственным оборонительным оружием служили их нагие тела, что не могло, разумеется, уберечь этих бедняг от резни, которую учинили испанцы, и вскоре туземцы снова вынуждены были искать спасения в бегстве. Испанцы продолжали преследовать беглецов и многих перебили, а других взяли в плен. Попал в плен и царь и повелитель тех земель Абенамачеи и многие вожди его племени. Увидев пленного Абенамачеи, один из душегубов-испанцев, раненный касиком в сражении, подошел к нему и ударом ножа начисто отрубил ему руку; говорят, что Васко Нуньеса это огорчило, но от этого огорчения несчастному касику, столь жестоко наказанному, не стало легче. Васко Нуньес оставил в этом селении Кольменареса с половиной солдат охранять захваченные земли, а сам отправился на каноэ вверх по реке, а затем по другой речушке, впадавшей в эту примерно в 20 лигах от острова Каньяфистолы, и недалеко от устья ее обнаружил владения касика по имени Абибейба. Так как эти края были болотистыми и землю покрывала вода, то туземцы размещали свои жилища на огромнейших и высоченных деревьях – подобного рода жилища испанцы видели впервые и никогда о них раньше не слыхали. Индейцы строили свои жилища на деревьях из бревен так же прочно и основательно и с таким же количеством внутренних помещений, как и жилища на земле. Подобное жилище занимала большая семья – родители, жены, дети и прочие родственники. Забирались в эти жилища с помощью лестниц; обычно их было две: одна с земли шла до ветвей дерева, а вторая – до входа в жилище. Эти лестницы изготавливались из одного ствола тростника, расколотого пополам, потому что тростник там бывает потолще человека. Лестницы были съемными и их поднимали по ночам или каждый раз, когда это требовалось, и обитатели жилищ чувствовали себя тогда в полной безопасности, потому что ни человек, ни животное, ни тигры, которых немало в тех местах, не могли нарушить их спокойный сон. Здесь же наверху хранят они и все запасы продовольствия, только вино в больших сосудах оставляют на земле, чтобы оно не замутилось: хотя сами жилища настолько прочны, что им ничто не угрожает, ветер постоянно их колеблет, и от этого непрерывного движения вино бы испортилось. Поэтому они и оставляют его внизу, а в часы трапезы старших мальчики, проявляя удивительную ловкость в лазании по деревьям, доставляют вино наверх так быстро, как будто все это происходит в таверне.

Но вернемся к рассказу о касике Абибейбе; он находился в своем жилище, очень высоко, на вершине дерева, как на небесах, когда появились испанцы и громко потребовали, чтобы он спустился, не опасаясь их. Касик ответил, что не желает спускаться и что просит оставить его в покое, поскольку он не сделал пришельцам ничего дурного. В ответ испанцы заявили, что, если он не спустится, они топорами подрубят деревья либо подожгут их и в огне погибнут и он, и его жены, и дети. Вновь потребовал Абибейба, чтобы испанцы покинули эти земли, оставив его в покое, а индейцы – подданные Абибейбы – умоляли не спускаться и не доверять испанцам. Солдаты начали топорами подрубать деревья, и, видя, как во все стороны летят щепки и ветви, решил Абибейба, несмотря на единодушные протесты своих подданных, спуститься с одной из своих жен и двумя сыновьями. Когда он очутился внизу, его вновь заверили, что ему нечего бояться испанцев, но потребовали от него золото, заявив, что навеки останутся его друзьями. Ответил касик, что золота у него нет, что никогда он в золоте не испытывал нужды, а потому и не стремился раздобыть его. Тогда испанцы стали упрекать его и угрожать ему, требуя, чтобы он отдал имеющееся у него золото. А касик сказал: «Если уж вы так жаждете золота, то я отправлюсь в горы, которые лежат за этими холмами, и принесу вам все золото, какое найду». Испанцы согласились с этим предложением, оставив его жен и детей в качестве заложников. Он сказал также, что вернется через столько-то дней и пусть его дожидаются в течение этого срока. Но так как золото, которого так жаждали испанцы, не растет на деревьях подобно плодам, а в запасе у касика ничего не было, то, опасаясь наказания, касик предпочел не вернуться. Тогда испанцы разграбили его жилища, взяли в плен всех индейцев, которые там оказались, и основательно пополнили запасы провианта за счет продовольствия, которое было припасено индейцами. Затем они направились далее вверх по реке Гранде, но, пройдя несколько лиг, на протяжении всего пути ни в одном селении не обнаружили ни души, ибо по всей округе уже разнеслась молва, как эти люди, именующие себя христианами, проповедуют Евангелие и почитают Иисуса Христа. Убедившись, что поживиться ему здесь больше нечем, Васко Нуньес повернул назад и решил спуститься вниз по Гранде, а затем по Негро, чтобы соединиться с Кольменаресом и теми солдатами, которые остались во владениях царя Абенамачеи, того самого, которому, как говорилось выше, после пленения один из испанцев отрубил руку. Здесь Нуньес узнал, что после его ухода оставленные им солдаты разбрелись по окрестностям и некоторые из них были убиты индейцами. Среди убитых был некий Райя, с девятью солдатами отправившийся грабить индейцев. То ли потому, что в поисках пищи он решил отобрать ее у тех, кому она принадлежала по праву, то ли потому, что такова была кара божья за его жестокость, но так или иначе, углубившись с целью грабежа в леса, Райя с товарищами попал в индейское селение, которым правил некий Абрайба; предупрежденный заранее о появлении испанцев, Абрайба напал на них и убил Райю и еще двух солдат, а остальных обратил в бегство. Известие об этой беде не могло, конечно, обрадовать Васко Нуньеса.