Текст книги "История Индий"

Автор книги: Касас Лас

сообщить о нарушении

Текущая страница: 28 (всего у книги 50 страниц)

Глава 68

Подойдя к селению касика Тубанама, Тельо де Гусман увидел, что индейцы, воевавшие против Менесеса, почти полностью его окружили и морят голодом; испанцы не осмеливались даже выйти поискать в лесу чего-нибудь съедобного, а помощи им ждать было неоткуда; много раз они пытались прорваться, но тотчас показывались индейцы и преграждали им путь, так что они уже ждали неминуемой смерти, и скорее от голода, нежели от стрел. Когда же подоспел Тельо де Гусман, индейцы обратились в бегство. Затем испанцы направились все вместе во владения Чепо и Чепанкре, двух касиков и повелителей тех земель; там они без разбора жгли, грабили и убивали все живое, будто бы в отместку за какого-то испанца, убитого при вступлении в эти земли. Поскольку индейцы собирались с силами, чтобы напасть на пришельцев, Тельо де Гусман решил направить послов к их верховному вождю, и предложить ему мир и дружбу, и сказать, что он просит прощения за урон и ущерб, который им причинил, и что впредь им никакого вреда от испанцев не будет: касик поверил тем словам и пришел к ним с миром; он повел их в свой дом и оказал гостеприимство, пребывая в уверенности, что все обещанное будет исполнено. И вот однажды, когда они пировали все вместе, словно добрые друзья, явился, говорят, некий юноша и еще несколько индейцев; и стал этот юноша жаловаться Тельо де Гусману и сказал, что он, а не тот касик, является хозяином и владетелем этой земли, и что его отец – законный властелин, – умирая, назначил этого самозванца ему опекуном и временным покровителем, но что упомянутый опекун поднялся против законного наследника и изгнал его из собственной земли; а посему он умолял Тельо де Гусмана защитить его права. Полагая, что юноша говорит правду, Тельо де Гусман, человек весьма справедливый, распорядился, как будто он был алькальдом в той земле: велел касика, оказавшего ему прием и гостеприимство, тот же час повесить на дереве; правда, он признался, что испытывает угрызения совести, поскольку несчастный одарил его золотом. Из этого видно, что испанцы без всякого зазрения совести чинили в тех землях обиды и беззакония. Разве кто-нибудь его уполномочил в чужих землях и владениях вершить правосудие? И почему его более всего мучило то золото, которое он взял у несчастного касика? И разве меньшим прегрешением было, что он обещал тому касику безопасность, но слова своего не сдержал? И равным образом, откуда ему быть уверенным, что юноша поведал правду и что его отец, а не касик, был законным правителем? И далее, был ли владетель той земли выслушан и мог ли оправдаться, и какие были приведены доказательства, подтвердившие его вину? Говорят, Тельо де Гусман отдал тому юноше на расправу семь военачальников, состоявших на службе у несчастного, и новый касик с великой наглостью и жестокостью с ними расправился, а в благодарность дал Тельо де Гусману 6000 кастельяно, за какую цену этот предводитель готов бы не только одного, но и 400 повесить. Затем Тельо де Гусман предложил всем двинуться в Панаму, про которую он много в тех краях наслышался; однако он нашел там лишь несколько рыбачьих хижин – отсюда и пошло это название, ибо на тамошнем языке Панама означает место, где ловится много рыбы. Затем он выслал некоего Дьего Альбитеса с 80 испанцами, дабы они ограбили и забрали в неволю индейцев провинции Чагре, которая расположена от Панамы, должно быть, лигах в восьми либо десяти; и вот названный Альбитес вторгается ночью в спящие поселения и застает индейцев врасплох; однако вреда он им чинить не стал, что те индейцы почли за чудо. А касик в знак благодарности, за то что их не убили, не ограбили и не взяли в плен, с превеликой радостью даровал Дьего Альбитесу 12 000 кастельяно. Увидев такую гору золота и столь легкую поживу, испанцы подумали, что коли индейцы безо всякого сожаления расстаются с таким богатством, значит, они имеют в двадцать раз более; и тогда Дьего Альбитес потребовал, чтобы ему набили золотом огромный мешок из-под зерна. Эти слова сильно опечалили касика и рассердили, и он ответил так: «Разве что камнями с речки можно набить этот мешок, потому что золото у нас не растет и давать нам больше нечего». Услышав такой ответ, Дьего Альбитес сильно смешался и почел за лучшее с той земли удалиться; однако он не позволил причинять касику какой-либо вред или зло. На земле касика Пакора Дьего Альбитес соединился с Телье де Гусманом, и все несказанно обрадовались, увидев столько золота; далее они решили вернуться в Дарьен, чтобы поделиться поживой с Педрариасом, сеньором епископом и другими, кому полагалась часть добычи, поскольку их слуги приняли участие в том походе. Когда же испанцы подошли к земле касика Тубанама, которая бессчетное число раз терпела насилия и предавалась разграблению и опустошению, то увидели, что их поджидает множество индейских воинов; индейцы размахивали флагами из окровавленных полотняных рубах убитых ими испанцев и кричали, что расправятся с ними, как уже расправились с испанцами, населившими Санта Крус, о чем говорилось ранее; и тогда наши – то ли от усталости, то ли господь наслал на них робость – сильно перепугались и пали духом; поэтому они думали только о том, как бы спастись, а оружие пускали в ход лишь в целях защиты. Так они бежали от индейцев и достигли земли Покоросы, того самого Покоросы, которому Хуан де Айора, нарушивший, как мы рассказывали выше, свои обещания мира и безопасности, причинил много зла; в той земле испанцы чуть не погибли от жажды, ибо воды там не было никакой, и там же с ними приключилась удивительная история, когда они могли убедиться, сколь тщетной и суетной была жажда золота, беспрестанно сжигавшая им души; а случилось вот что: так как они сильно страдали от жажды, индейцы дали им воды, но лишь в обмен на золото, награбленное в тех землях. Надо полагать, индейцы забрали это золото не потому, что хотели его вернуть, ибо они весьма мало ценили этот металл, но чтобы уязвить своих врагов больнее, отняв у них самое желанное и, стало быть, самое дорогое. Вот так, отбиваясь от индейцев днями и убегая по ночам, насколько позволяли их многие и тяжкие раны, они вырвались, наконец, из пределов той земли и ушли от опасности. Когда же изможденные и с небольшим количеством золота, ибо, умирая от жажды, они много золота отдали за воду, испанцы прибыли в Дарьен, там царило уныние и печаль из-за бедствий, которые незадолго перед тем постигли Вальехо и его отряд; а при появлении поверженного отряда Тельо де Гусмана Педрариас и вовсе впал в тоску; и тогда испанцы решили, что дело их конченое. Тоску и страх, который завладел жителями Дарьена, весьма трудно понять и объяснить, но только повсюду – на горах, в лесах и в долинах, меж листьями деревьев и в траве на равнинах или саваннах им мерещились вооруженные индейцы; а с моря, им все казалось, подходят челны, до отказа заполненные индейцами. Из-за таких дум и видений они пребывали в неописуемом ужасе и словно в кошмаре, так что они только о том и говорили и даже чуть не в голос кричали. Тогда достословный Педрариас в отчаянии приказал закрыть монетный двор, где переплавлялось это неправедное и обагренное кровью золото; а для испанцев такой приказ был знаком войны либо бедствия, и это было все равно, как если бы Педрариас открыто заявил: «Пусть мы отступимся от своих желаний, но нам не следует до поры до времени охотиться за золотом; сейчас надлежит заботиться не о приумножении нашего богатства, но о спасении наших жизней». Видно, приказав – в знак войны или бедствия – закрыть монетный двор, Педрариас пожелал уподобиться римлянам, у которых открыть Храм Мира означало войну, а закрыть его означало мир, с той лишь разницей, что в нашем случае действие имело обратный смысл. И среди стольких бед и несчастий нашла вдруг на Педрариаса великая святость: он обратился к епископу и стал его просить, чтобы он повелел вознести к господу богу молебны и богослужения, дабы господь отвратил от них свой гнев. Сколь же велико было их жестокосердие, если они не взяли в толк, что причиною их бед были невероятные, гнусные и жестокие прегрешения, которые они совершали против бога и ближних своих, ибо они губили и ввергали в ад души индейцев ради одной лишь корысти – ограбить и увести их в неволю: так погрешили они против символа нашей веры, о коем вещал апостол Павел. И лишь много времени спустя и по причинам, о которых еще будет речь, снизошло на них прозрение и раскаяние. А Дьего Альбитес, которого, казалось, эти беды не коснулись, на том неправедном золоте разбогател и возмечтал обрести власть, для чего он тайно направил в Кастилию некоего моряка по имени Андрес Ниньо, полагая, что тот исхлопочет ему у короля губернаторство на Южном море; а Андрес Ниньо получил за посредничество 2000 кастельяно и сверх того надеялся иметь в этом деле немалую выгоду; впрочем, об этом Андресе Ниньо нам еще немало предстоит говорить в следующих главах.

Глава 69

о том, что совершил Бадахос и его люди

И вот во искупление прошлых и нынешних грехов и в подтверждение тех добрых деяний, что были помянуты в молебнах, которые Педрариас и епископ велели отслужить, надеясь отвратить от себя гнев господень, Педрариас решил выслать на промысел один корабль с 80 испанцами (после он отправил еще 50 или около того), поставив во главе Гонсало де Бадахоса, и приказал им близ Номбре де Дьос или чуть ниже перейти в Южное море и усмирить весь тамошний народ; а это означало следующее: если те жители не окажут сопротивления и допустят испанцев в свои земли, их надлежит ограбить; если же они станут чинить препятствия, ибо они имели слишком много оснований не доверять испанцам, то пусть на них нападают и убивают, и уводят в неволю. И вот те испанцы, не долго думая, стали по извечному своему обыкновению врываться по ночам в индейские деревни, причем во все без разбору, и даже в те селения, жители которых, быть может, встретили бы их по-доброму и отдали бы все золото, которое у них имелось; и в тех селениях они грабили и творили другие бесчинства – о чем речь уже была. А об этом самом Бадахосе должно рассказать прелюбопытнейшую вещь: взойдя со своими людьми на корабль в марте месяце 1515 года, он плывет вниз, держась берега, и прибывает в гавань Номбре де Дьос; но как только его люди увидели укрепления, которые несчастный Никуэса был принужден соорудить, и великое множество костей, а также – на грудах камней – нескончаемые кресты, под которыми покоились останки их соотечественников, погибших от голода, они убоялись и пали духом, и стали измышлять всякие доводы, чтобы не высаживаться на землю. Когда Гонсало де Бадахос понял, что они дальше идти не хотят, он велел кормчему без промедления разворачивать судно, полагая отнять у людей всякую надежду и заглушить сомнения, ибо они убедятся, что другого пути, как вперед, у них нет; вот тогда они и поднялись на очень высокие горы Капиры, а оттуда прошли в земли касика Тотанагуа, владыки многих горных земель и повелителя многих горных индейцев; на этого касика они напали ночью и, застав врасплох, спящим, захватили его в плен и отобрали 6000 кастельяно. Пленив этого касика, они нимало не медля, пока остальные ничего не прослышали, нападают на касика Татарачеруби и проделывают то же самое; правда, сам Татарачеруби из их рук ускользает; в той земле они захватили 8000 песо золота и многое другое, что попалось под руку. Тут касик Тотанагуа стал умолять Бадахоса, чтобы он его отпустил, и обещал отдать за свою свободу еще столько же золота; получив это золото, Бадахос отпустил касика и позволил вернуться в свою землю. Между тем касик Татарачеруби решил, что лучше самому сдаться испанцам, чем они его схватят; к тому же он хотел посмотреть, нельзя ли обманом заманить их в ловушку; и вот он явился, принеся, как и другие, золота, ибо в тех краях все уже были наслышаны, что без золота доброго приема им не видать. Этот касик сказал испанцам, что поблизости имеется один несметно богатый властитель, но людей у него очень мало, так как владения его невелики, а сила его и могущество – и того менее. А поскольку Бадахос был обуреваем жаждою богатства, он сразу тем словам поверил, ибо алчный верит всему, что сулит ему золото, и выслал туда тридцать испанцев с Алонсо Пересом де ла Руа во главе; не доходя полулиги до индейского поселения испанцы оглашают предуведомление, а затем по своему обыкновению той же ночью нападают на ближайшее поселение; но тут стало рассветать, и они увидели себя среди огромных поселений, ибо то были владения великого касика; испанцы с радостью возвратились бы назад, потому что немало испугались, попав в такую западню; однако они подумали, что за поселениями их ждет еще большая опасность, а поэтому собрались с духом и напали на главное поселение, которое не охранялось; им сопутствовала удача, и вскоре они захватили в плен тамошнего повелителя.

Поджаривание на медленном огне.

А случилось так потому, что испанцы всегда водили с собой пленных индейцев и заставляли их под пытками рассказывать правду; более же всего они старались дознаться про касиков и их дома, ибо там полагали найти изрядную поживу, убив тех повелителей, либо получив с них выкуп. Захватив того касика, они уже считали себя в безопасности и забыли всякую осторожность; они кинулись грабить золото, захватили там чуть ли не 10 000 кастельяно и стали хватать в плен женщин и детей, которые в суматохе не успели скрыться; но как только жители селения увидели, что их повелитель схвачен, а их жен и детей заковали в цепи, все они и другие индейцы, которых вмиг оповестили, соединились с братом того касика и словно лютые звери набросились на испанцев: стали осыпать их градом камней и закидывать дубинками, которые они метали наподобие дротиков; другого оружия, даже луков или отравленных стрел, в тех местах не знали, так что у них были одни лишь дубинки, которые на острове Эспаньола назывались маканами, о чем уже говорилось. Видя, что им несдобровать, испанцы решили укрыться с этим касиком в его дом, а затем приставили ему мечи к животу и сказали, что если он не велит своим индейцам тот же час прекратить битву, они его убьют. Тут касик Ната принялся яростно бранить своих индейцев за то, что они посмели без его приказа взяться за оружие. Услышав столь грозные слова, индейцы немедля побросали на землю оружие и битву прекратили; затем Алонсо Перес де ла Руа, дабы узаконить свои добрые деяния, оглашает требование, чтобы брат повелителя и касика Наты признал себя вассалом и подданным короля Кастилии, ибо, говорил он, все эти земли принадлежат испанской короне в соответствии с титулом, пожалованным испанскому королю папой Римским, который наследовал власть апостола Петра; брат касика Наты мог бы легко уразуметь, чего стоят слова этого злобного тирана, если бы вспомнил про чудеса, которые сотворили испанцы в его землях и не раз еще творили после; однако из всех речей испанского предводителя он уловил лишь слово «Кастилия», да еще «подданные короля Кастилии» или что-то в этом роде, а потому он отвечал, что никто, кроме них, в эти земли не приходил и что, если бы кто пожаловал, они охотно подарили бы золота и дали бы еды и женщин; так ответствовал на предуведомление Алонсо Переса касик – брат Наты. Потом испанцы известили обо всем Бадахоса, и он на другой же день к ним отправился; касик Ната, его брат и все индейцы принесли им столько даров и так щедро их одарили, да к тому же съестного у них было вдоволь, что испанцы решили пробыть в этих землях до конца зимы, а зима в тех краях очень дождливая, но зато не холодная. Жилище и главное поселение касика Наты располагалось вблизи Южного моря, и в том месте был основан и поныне находится испанский город, названный Ната; и надобно сказать, что за все долгие годы, какие этот город стоит, он немало славился неправедными своими делами. Когда прекратились дожди, испанцы вновь двинулись в поход; и вот они по обыкновению нападают ночью на касика по имени Эсколиа, захватывают его вместе с его женами и забирают 9000 кастельяно; как уже упоминалось, испанцы повсюду сжигали селения, а индейцев, которых удавалось захватить, уводили в неволю. Продолжая обследование материка, ибо так они именовали свое шествие на восток, испанцы подошли к землям и владениям двух касиков, из коих один, по прозванию Перикетен, имел земли близ моря, другой же с ним по соседству, но от берега поодаль; этот второй был слепым и звался Тотонога; он дал испанцам 6000 песо золота в разных безделушках и также необработанного, в зернах; а зерна случались весом в два песо и, стало быть, та земля была весьма богатой; и потому вся эта земля, более 200 лиг вверх и вниз от Дарьена и даже севернее упомянутых 80 лиг, изобилует рудниками. Тут они узнали, что неподалеку находятся владения касика по имени Таракури, который дал им (или они у него похитили) 6000 песо. Далее они попали в землю брата упомянутого касика по имени Пананоме; но он был заранее уведомлен о приближении испанцев и, зная их повадки, ждать их побоялся, так что его самого испанцы не застали; тогда они разорили все его селение и что смогли украли, а вот угнали они индейцев или нет – мне неведомо. Пройдя еще 6 лиг на запад, они вступили во владения касика Табора, но что они там совершили, мне неизвестно. Далее они двинулись к селению касика Черу, который знал, что они идут, и ждал их; он вышел их приветствовать и принес в дар 40 000 кастельяно, или же песо, – разницы тут нет никакой. Покидая поселения и земли этого властелина – он был последним, кого навестили в этих краях испанцы, – Бадахос имел всего золота, наворованного или же отданного со страху, 80 000 кастельяно, или песо, а в ту пору они стоили более чем 400 или даже 500 тысяч после открытия Перу.

Глава 70

о том, что приключилось с Бадахосом и его людьми в земле Париса

и какое средство от ран, его людьми полученных, Бадахос придумал

Из земли и владений касика, которого мы упомянули последним, Гонсало де Бадахос и его приспешники направились в царство и землю под названием Париса или же Париба – позднее испанцы именовали ее обычно Парис, а властелина, повелителя и касика той земли звали Кутара. Как только этот Кутара прослышал, что испанцы идут в его земли и, стало быть, собираются по своему обыкновению грабить и убивать его людей, он ушел с ними в леса, чтобы укрыть и спасти женщин и детей, – они всегда так поступают, узнав, что на них идут войной. Когда испанцы подошли к главному селению царства Париса, принадлежавшего Кутаре, и не обнаружили там ни единого человека, Бадахос послал к Кутаре нескольких индейцев из пленных, которых он с собой водил, а к тому времени у него набралось их 400 или даже более, чтобы они велели тому касику к нему явиться и сказали ему, что если он не придет, Бадахос поступит с ним и расправится, как он поступил и расправился с другими. Касик выслал к Бадахосу четырех знатных индейцев с дарами, каких никто еще испанцам не приносил ни по принуждению, ни по доброй воле: четыре ящичка, доверху наполненных золотыми вещицами – украшениями вроде медальонов, которые мужчины носят на груди, и другими вроде браслетов, а также поменьше – для ушей, словом, всевозможными безделушками и украшениями, которые у мужчин и женщин были в ходу. Эти ящички, или же петаки, как они зовутся на языке Новой Испании, обычно делаются наподобие сундучков, имеющих две пяди в ширину, не менее четырех в длину и добрую пядь в высоту; сработаны они бывают из пальмовых листьев тонкого тростника или палочек и снаружи обтянуты оленьей кожей; у всех индейцев этого материка такие сундучки в ходу, и в них они держат свои драгоценности и другие вещи, которые мы прячем в ларцы и шкатулки. Всего в этих петаках касик им прислал, как я понял, 40 или 50 тысяч кастельяно. Увидев это несметное богатство, к тому же полученное без труда и даром, они вообразили, что в домах у тех индейцев должно было остаться не меньшее богатство; и тогда, как и подобает героям, отмеченным столь славными деяниями, они решаются на обман: индейцам говорят что благодарны им за дары, что они будут почитать их правителя за лучшего друга, а затем делают вид, что уходят, откуда пришли; но на вторую или в ту же самую ночь, когда тот касик еще не вернулся из лесов, где он прятался, испанцы, по своему обыкновению, подходят к селению, застав индейцев спящими, оглашают воздух воинственным кличем «Сантьяго» и кидаются поджигать их дома. Далее они отправляются ловить касика, но тот от них ускользнул; у этого касика и в селении они наворовали еще 30 или 40 тысяч кастельяно, а часть жителей, среди которых было много женщин, поймали и мечами изрубили в куски; все это я знаю доподлинно, потому что мне рассказывали люди сведущие, ибо они побывали в Дарьене или же в местах близлежащих. Слышал я и другие рассказы, но, полагаю, к ним примешалось много лжи; а рассказывали вот что: будто Бадахос отправил к тому касику четырех знатных индейцев, которые ему принесли дары, и через них передал, что не намерен покидать эти земли, пока не дознается, считать ли ему того касика подданным короля Кастилии или его врагом; и будто бы, услышав такие слова, касик сильно разгневался и, собрав своих людей, выступил против испанцев. Но если бы даже этот рассказ был правдивым, то и тогда всякий разумный человек легко понял бы, на чьей стороне истинная правда. Педро Мартир, который судил об этом деле лишь со слов тех злодеев, а именно самого Бадахоса и его приспешников, пишет в своей одиннадцатой «Декаде», главе 10, будто бы Бадахос, не ведая об опасности, прибыл в селение, принадлежавшее касику Кутаре, со своими людьми, имея при себе 80 тысяч кастельяно, и что тамошний касик на него напал и повел против него войну, о которой мы расскажем после; однако это неслыханная ложь, никакого сходства с истиной не имеющая. Во всех соседних провинциях было известно о грабежах и жестокостях испанцев; они подошли к землям незнакомого им касика, которого дотоле никогда не видели; известно также, что у них было обыкновение наперед осведомляться через пленных индейцев и посредством пыток насчет владетелей каждой земли и об их богатствах. Как же можно поверить, что, подойдя к землям, в которых они еще не бывали, они не пытались проведать о том касике и не приняли необходимых предосторожностей? Можно ли верить после этого рассказу Педро Мартира? Мы знаем, что сам Педро Мартир не был свидетелем тех событий, он постарался только точно передать чужие слова, но именно поэтому и нельзя ему доверять, тем более когда он в своих «Декадах» выражает сочувствие испанцам, а индейцев осуждает. Все должно быть ясно, что Бадахос не стал бы рассказывать ему о тех бесчестных и злых делах, которые он сам творил на земле Париса, и о том, что сам заклеймил себя позором и бесчестием; понятно, что он пытался изобразить злодеями несчастных индейцев и тем самым снять с себя вину за преступления, о которых даже Педро Мартир не мог умолчать; поэтому он и пытался при вести свидетельства, долженствующие подтвердить его правоту. На самом же деле эта история в Парисе произошла вот каким образом: когда тамошний касик увидел, что Бадахос отплатил ему за добро черной неблагодарностью и что народ его терпит неслыханные бедствия, он собрал всех своих людей и к исходу второго либо третьего дня настиг испанцев в одном из своих селений; испанцы награбили 130 или 140 тыс. песо золота, а такого количества или даже половины его никому еще дотоле не случалось видеть; индейцы спрятались в лесу, и касик послал одного индейца как бы на охоту или на рыбную ловлю; касик заранее знал, что испанцы его схватят и будут допрашивать и даже пытать, если он не станет отвечать на их вопросы. Так оно и случилось: индейца схватили и стали его спрашивать, чей он и откуда, и как туда попал; тот отвечал, что он принадлежит такому-то властителю, или касику; тогда они стали задавать обычный свой вопрос, а именно, есть ли у его повелителя золото, и индеец отвечал, что золото есть и в большом количестве. Бадахос решил взять 40 человек и совершить на того касика набег; он шел целую ночь, а наутро набрел на пустые дома. Тогда он понял, что его обманули, и, как это водится у испанцев, жестоко расправился со своим проводником. Между тем узнав, что Бадахос со своими людьми ушел из селения, касик Кутара нападает на оставшихся испанцев; индейцы – а их было там 3 либо 4 тысячи – поднимают крик и истошный вой и трубят в рога, и дуют в огромные раковины, какие имеются в этих Индиях, извлекая из них оглушительный шум; не успели испанцы опомниться, как все они, или почти все, получили тяжелые раны; и не вернись вскоре Бадахос, он бы никого в живых не застал. Индейцы окружили испанцев и напали на них сразу со всех сторон; а потому как только испанцы отступали или отходили под натиском одного индейского отряда, другие ударяли им в спину. Тогда наши собрались на площади селения и стали защищаться, однако же делали это нерешительно и безо всякого воодушевления, ибо видели, что их собратья один за другим падали мертвыми; и вот индейцы полностью их окружили и стали складывать дрова и солому, чтобы развести костер и заживо их сжечь; тогда испанцы сообразили, что их вот-вот всех перебьют, принялись складывать перед собой заграждение из мертвых индейцев и испанцев, но, поскольку из тел испанцев торчало множество дротиков, то заграждение не могло быть плотным и индейцы продолжали разить врагов. Однако Бадахос, словно обретя в отчаянии новые силы, бросается на индейцев; он рубит мечом их нагие тела; те немногие испанцы, которые не имели ран, последовали его примеру и таким образом сумели прорваться сквозь ряды индейцев и спаслись. Все же индейцы забрали у них все золото и одежду вместе со всей поклажей, что повергло испанцев в великую печаль. Всего там было убито 70 испанцев и 80 ранено, притом смертельно: у некоторых в теле было воткнуто по три, по четыре и даже более десяти дротиков. Бадахос решил заняться врачеванием и стал зашивать раны; однако они были столь велики, что он пользовался не швейной иглой и льняными нитками, но иглами сапожными и толстой бечевкой; а так как оливкового масла у них не было, они прокаливали иглы в жире, который извлекали из тех мертвых индейцев, затем разрывали рубахи на бинты и перевязывали ими раны, и таким образом многие вылечились, и среди них те, кто уже совсем было потерял надежду остаться в живых.