Текст книги "История Индий"

Автор книги: Касас Лас

сообщить о нарушении

Текущая страница: 27 (всего у книги 50 страниц)

Глава 66

о заговоре, в который вступили касики Тутибры,

замыслившие перебить испанцев из отряда Моралеса

Касик и его подданные были очень довольны, когда испанцы, радовавшиеся тому, что раздобыли множество прекрасных жемчужин, покинули их остров и отправились на материк, чтобы возвратиться с хорошими вестями в Дарьен. В то время как Моралес и его солдаты грабили острова, а затем пребывали в гостях у властителя островов, Пеньялоса и оставшиеся с ним в селении Тутибры испанцы обращались с жителями этого и окрестных селений как обычно, то есть преследовали своими домогательствами женщин, рыскали повсюду и грабили все, что возможно. Столь велики были, по-видимому, оскорбления, которые нанесли испанцы туземцам, что индейцы решили перебить всех испанцев, находившихся в их краях, а затем и солдат Гаспара де Моралеса, перехватив их на обратном пути. И с этой целью подвергшиеся оскорблениям со стороны испанцев касики окрестных земель вступили в сговор между собой. В отряде Моралеса находился касик по имени Чирука со своим сыном-юношей; он проявлял величайшую любовь к испанцам, то ли потому, что действительно полюбил их (хотя один бог ведает, за какие их достоинства), то ли из страха перед ними, то ли для того, чтобы, как я полагаю, выказывая притворное расположение к испанцам, поближе познакомиться с их нравами и позднее, когда представится случай, посчитаться с ними. Добравшись до материка на каноэ, Гаспар де Моралес послал некоего Бернардино де Моралеса с 10 солдатами, чтобы предупредить Пеньялосу и находившихся с ним в Тутибре испанцев и затем всем вместе отправиться в Дарьен новым путем. Прибыл Бернардино де Моралес со своими солдатами в селение касика по имени Чучама, который входил в число заговорщиков; Чучама встретил их радушно, предоставил им пищу и всячески изъявлял доброе к ним расположение. Однако ночью, когда испанцы крепко спали, он приказал поджечь жилище, в котором те находились, и одни испанцы погибли в огне, а другие, пытавшиеся выскочить из горящего дома, были перебиты. Вскоре же об этом узнал касик Чирука, находившийся в отряде Гаспара де Моралеса; стало ему также известно, что заговорщики находятся уже неподалеку, и то ли потому, что он был сам причастен к заговору, а, может быть, и из боязни, как бы испанцы не обвинили его в соучастии в заговоре, но так или иначе той же ночью он с сыном бежал из испанского лагеря. Едва бегство было обнаружено, как в погоню за ними были посланы испанцы и индейцы, которых те считали своими друзьями, хотя на самом деле они следовали за испанцами только из страха. Пустившись по свежим следам, они вскоре настигли беглецов и вернулись в лагерь. Отца и сына тотчас же подвергли пыткам, ибо и тогда, и сейчас самые зверские пытки были у испанцев первейшим средством воздействия; на беглецов спустили пса, который их жестоко покусал, и они рассказали, что в селении Чучамы перебиты испанцы и отряду грозит нападение. Когда Моралес и его солдаты услышали о гибели своих товарищей, их охватил страх, что та же участь уготована и им. Моралес, однако, решил воспользоваться полученными сведениями; он приказал Чируке послать каждому из касиков (было их всего 18 или 19) приглашение тайно встретиться с ним под предлогом необходимости ознакомить их с положением дел до того, как они совершат нападение на испанцев. Моралес предупредил Чируку, что, если он этого не сделает, его тотчас же бросят на растерзание псу. Не для того чтобы исполнить данную клятву, а из страха касик поступил так, как от него требовали, не осмелившись перечить. Когда касики один за другим прибыли, их тотчас же заковали в кандалы, с которыми испанцы никогда не расставались, используя их всякий раз, когда они обращали в рабство кого-нибудь из индейцев; опасаясь побега, они держали в кандалах даже тех индейцев, которые переносили их грузы точно вьючные животные повсюду, где им доводилось передвигаться пешком. Так с помощью хитрости испанцы захватили всех касиков, и ни один из них не догадался о ловушке, пока не оказался в плену. В это время к отряду присоединился Пеньялоса со своими солдатами, которые избежали опасности, даже не подозревая о ней, и Моралес, считавший, так же как и его солдаты, их погибшими, очень обрадовался подкреплению. Они решили напасть первыми на индейцев, которые не были подготовлены к бою и ожидали возвращения своих касиков. Передовым отрядом командовал Франсиско Писарро. Перед самым рассветом испанцы с боевым кличем устремились на индейцев, и, когда полностью рассвело, насчитали 700 убитых. Одержав эту победу, Моралес приказал затравить псами всех 18 касиков (а с Чирукой их было даже 19), чтобы, как он говорил, навести страх на всю округу. После этого Моралес, до которого дошли известия о том, что в восточной части залива Сан Мигель есть великий властелин касик по имени Биру, обладающий огромными сокровищами золота и жемчуга, решил напасть на него. Об этом касике рассказывали, что был он весьма могуществен и что во время войны он никого не брал живым в плен и что у жилища его поставлена изгородь из оружия, захваченного у врагов. По имени этого Биру, как рассказывают, назвали позднее испанцы земли Перу, заменив букву «б» на «п». Добравшись до его земель и селения, в котором он находился, испанцы ранним утром напали на него. На материке испанцы обычно нападали на индейцев следующим образом: прежде всего они поджигали жилища, которые в этих теплых краях большей частью строятся из соломы; те, кто спал крепче других, погибали в огне или от ожогов, другие падали под ударами мечей, оказывались в плену или в страхе спасались бегством. Едва затухал огонь, наши принимались ворошить пепел, чтобы собрать все золото, которое находилось в жилищах. Так было и в селении Биру, где испанцы перебили всех, кого смогли захватить. Но касику удалось бежать, и в скором времени, собрав и воодушевив своих подданных, он с яростью набросился на испанцев. Индейцы сражались с таким упорством, что на протяжении почти целого дня трудно было решить, кто берет верх. Но в конце концов, как обычно, псы, арбалеты и мечи помогли испанцам одержать победу над несчастными нагими индейцами и те обратились в бегство. Убедившись в том, что касик и его вассалы – люди решительные, Гаспар де Моралес счел за благо, не дожидаясь нового нападения с их стороны, вернуться в селение Чируки, оставив после себя с голь явственные следы своей евангельской проповеди. Подданные 19 растерзанных псами касиков, лишившиеся своих законных правителей, сговорились с юношей, сыном Чируки, потерявшим отца, и все вместе решили напасть на испанцев, чтобы уничтожить их после возвращения от Биру. И когда Моралес, ничего не подозревая, расположился в селении Чируки, индейцы совершенно неожиданно напали на него и сразу же ранили нескольких испанцев, а одному пробили палицей грудь так, что он упал бездыханным, не успев и слова вымолвить. Испанцы сражались точно львы, убили многих индейцев, а остальных несколько раз обращали в бегство, но индейцы, собравшись с силами, вновь бросались в бой. Так продолжалось семь дней кряду, и за это время несколько испанцев было ранено и множество индейцев погибло. Видя одержимость, с какой сражались индейцы, испанцы решили, не дожидаясь нового нападения, ускользнуть ночью из лагеря. Среди раненых испанцев был некий Веласкес, в бою столь изувеченный, что и помышлять о бегстве не мог; и чтобы не попасть живым в руки индейцев, он предпочел повеситься на виду у командира и товарищей по оружию, которые, как рассказывают, со слезами пытались помешать бедняге исполнить его намерения. Решив спасаться бегством, испанцы зажгли и оставили горящими множество костров, чтобы противник думал, что в лагере все начеку и бодрствуют. Но индейцам стало известно, что испанцы покинули лагерь, и они принялись их преследовать; и когда рассвело, испанцы обнаружили, что снова окружены тремя группами индейцев. Моралес, однако, не хотел вступать в бой, понимая, что это повлечет за собой лишь новые потери и не принесет никаких выгод, и потому целый день испанцы провели на этом месте, а с наступлением темноты вновь зажгли огни и продолжали поспешное бегство; но индейцы проявляли не меньшую бдительность, чем испанцы, и неуклонно следовали за ними, ранив еще нескольких беглецов, хотя и среди индейцев многие погибли от клыков пса, стрел из арбалета и мечей. Испанцы к этому времени уже так устали, были столь удручены и настолько изверились в возможности спасения, что нередко бросались в ярости на палицы индейцев и дрались, почти не отдавая себе отчета в том, что делают, с таким остервенением, что едва ли видели, кто напал на них и кого они крушат своими мечами. Чтобы ускользнуть от индейцев, испанцы прибегли к весьма коварной уловке, проявив достойную всяческого сожаления жестокость: так как в их руках находилось много индейцев и индианок, женщин и детей, то время от времени они ножами или мечами убивали нескольких из них, рассчитывая, что преследующие их индейцы задержатся, чтобы оплакать убитых, а испанцы тем временем получат возможность оторваться от преследователей На самом же деле разум им должен был бы подсказать, что, напротив, наблюдая жестокость по отношению к своим близким, женам и детям, оказавшимся в руках у испанцев, индейцы должны были еще более распаляться гневом и с еще большей яростью преследовать испанцев, чтобы отомстить им. Бессмысленная жестокость принесла мало выгод испанцам, потому что индейцы неотступно следовали за ними; испанцы окончательно потеряли всякую надежду спастись, когда после девяти суток подобных мытарств, двигаясь без дорог и проводников, бросаясь из стороны в сторону, лишь бы укрыться от индейцев, они очутились вновь не то там же, где на них впервые напали враги, не то поблизости от тех мест. Это, казалось, лишило испанцев последних сил и присутствия духа. Они углубились в глухие горные чащи, однако и здесь их ждали новые беды и опасности, ибо они набрели на три лагеря индейцев из племен касиков, растерзанных псами. Но теперь уже испанцы сражались не как обыкновенные люди, а точно дикие звери или те, кто покончил всякие счеты с жизнью и ею более не дорожит, и это влило в них новые силы, как будто они только что вступили в бой, и, ударив по индейцам, они не оставили ни одного в живых. И на этот раз, однако, не оправдались их расчеты на передышку; новые страдания и страшные беды подстерегали их: они забрели в трясины и топи и целый день преодолевали их – где по пояс в воде, а где и вплавь. Едва выбравшись с неслыханными трудностями и испытаниями из этой беды, они очутились на морском побережье, которое во время прилива покрывается водой чуть ли не на три с лишним человеческих роста. Понимая, что их ждет неминуемая гибель, если прилив застигнет их здесь, они начали поспешно забираться на более возвышенное место. В это время услышали они вдруг голоса индейцев. Оказалось, что индейцы тащили волоком через топь четыре связанных между собой каноэ. Когда индейцы увидели испанцев, они побросали лодки и бежали. Испанцы, захватив каноэ, перетащили их в залив и один из них, некий Дьего де Даса, отправился на поиски командира Гаспара де Моралеса, который то ли от крайней усталости, то ли от страха отстал. Трое суток продолжались безуспешные поиски. Тогда Дьего де Даса отправил на поиски некоего Нуфло де Вильялобоса и с ним еще двух хороших пловцов на индейской лодке, потому что без каноэ им никак не удалось бы выбраться из чащи и топи, в которой они оказались. Посланцев, однако, в пути застал отлив и бурные потоки увлекли их каноэ в море. Они без сомнения погибли бы, если бы в момент, когда они проплывали мимо какого-то мыска, Дьего де Даса их не обнаружил и не поспешил им на помощь. В конце концов Моралеса удалось отыскать и они взяли курс на Дарьен. Когда испанцы добрались до земель и владений касика Торагре, они полагали, что застанут индейцев врасплох, спящими, но индейцев успели предупредить, и те вышли с оружием навстречу, полные решимости не допустить высадки испанцев на сушу… В сражении испанцы потеряли одного убитого и несколько раненых, но убили немало индейцев и в конце концов обратили остальных в бегство… Совершенно удрученные, испанцы отправились со всей возможной поспешностью далее, к селению касика Кареты, а оттуда в Дарьен, до которого уже и не помышляли добраться, ежеминутно сталкиваясь с угрозой гибели. После всего, что изложено выше, нетрудно себе представить, как, легко и беззаботно эти наши братья во Христе открывали себе путь в геенну огненную на вечные времена. В это самое время Педрариас отправил свою супругу в Кастилию. Она, видимо, увозила с собой большую часть награбленного золота и огромную жемчужину, которая была выставлена позднее в распродаже и продана за 1200 кастельяно.

Глава 67

о том, как Педрариас отправил Франсиско де Вальехо с 60 солдатами

против индейцев Ураба и что с ним случилось,

и о том, как затем он послал Франсиско Бесерру в провинцию Сену и тот погиб

Все испанцы – и сам Педрариас, и прибывшие с ним, и находившиеся в Дарьене с Васко Нуньесом – стремились только к одному – завладеть всем золотом, какое только возможно было раздобыть и награбить, как это убедительно показывает все, о чем я до сих пор рассказывал. И эта жажда золота настолько ослепляла Педрариаса, епископа и всех остальных, настолько лишала их благоразумия, что они не замечали, как господь карает их изо дня в день, заставляя гибнуть от болезней, от рук индейцев или от невероятных лишений, которые выпадали на их долю. А ведь все это, быть может, было лишь знамением божьим и карой за нечестивые и возмутительные дела их, за то, что они истребляли ни в чем неповинных людей, ничем им не обязанных, но которых они были посланы обратить в истинную веру. Кто-кто, но епископ должен был бы постоянно иметь эту цель в виду. Но истинная их цель заключалась в том, чтобы грабить и обращать в рабство тех, кто мирно сидел в своих жилищах, и обогащаться, проливая потоки человеческой крови; поэтому Педрариас отправлял отряд за отрядом туда, где, по его сведениям, можно было обнаружить золото и завладеть им, и, оскорбляя естественные основы разума, божеские и даже человеческие законы, требовал при этом, чтобы перед грабежом они предъявляли населению привезенное им из Кастилии предуведомление. И тираны, которых он отправлял, выполняя его приказ и находя в том оправдание своим походам (так они называли свои опустошительные набеги, двигались к цели со всеми мерами предосторожности и соблюдая полную тишину, чтобы не быть замеченными, и к ночи добирались на расстояние в лигу, пол-лиги или четверть лиги, как было им выгодно в каждом отдельном случае, до места назначения, и оглашали предуведомление, обращаясь к деревьям: «Касики и жители такого-то селения, да будет вам известно, что мы – христиане из Кастилии, что есть господь и папа и т. д.». Затем командир просил писаря, находившегося обычно при отряде, официально засвидетельствовать, что в соответствии с приказом его величества они прочли касикам и жителям данного селения предуведомление, но те не пожелали покориться его величеству и обратиться в христианскую веру. А затем, едва начинало светать, они нападали на селение, жители которого находились еще в своих жалких постелях, и первым делом, как я уже рассказывал ранее, поджигали жилища, и в огне погибали или получали страшные ожоги застигнутые врасплох индейцы, а тех, кто, обожженный и перепуганный, выскакивал из горящих жилищ, испанцы убивали или брали в плен; когда же пожар стихал, они начинали рыть и перерывать все в поисках золота, единственного предмета их вожделений. Конечно, об этих злодействах и зверствах не могли не знать ни сеньор епископ, ни Педрариас, которым положено было более чем кому-либо, положить конец этим зверствам и наказать за них. Среди прочих отправил Педрариас некоего Тельо де Гусмана, с тем чтобы вместе с солдатами, которых Хуан де Айора оставил в селении Тубанама, он продолжил обследование дальней западной части побережья Южного моря. Приказал он также Франсиско де Вальехо с 70 солдатами напасть на индейцев Ураба, которые беспокоили испанцев своими набегами, добираясь, как рассказывали, до Дарьена и обстреливая из луков их дома; грешники не хотели принимать во внимание, что у индейцев было на это более чем достаточно прав, оснований и доводов. Добравшись до ранчо, называемого теперь ранчо Бадильо (того самого, что прославился как танцор) и находящегося в трех лигах от Ураба, они по обыкновению своему напали на индейцев на рассвете и тотчас же принялись грабить золото, которого по слухам здесь было много. Но индейцы, пользующиеся в тех местах добытым из растений смертоносным ядом, напали на них и ранили нескольких испанцев. Испанцы, правда, на этот раз взяли верх, но едва продвинулись в глубь территории, как множество индейцев, объединившись, вновь обрушились на них и в течение нескольких часов осыпали их отравленными стрелами, от которых многие умерли в страшных мучениях. Отступив к берегу, откуда начинался поход, и добравшись до реки, которую, как я уже говорил, называли Редес, порешили испанцы изготовить плоты, чтобы спуститься по реке и спастись от преследователей. Плоты построили из деревьев и вязанок тростника, скрепленных между собой вместо ремней корнями вьющихся растений наподобие плюща или веревками из растущей в тех местах конопли, которые на этот случай испанцы всегда брали с собой. Однако страшась нападения индейцев и желая как можно скорее пуститься в путь, испанцы связали плоты не очень надежно. Так что вскоре некоторые плоты уже на плаву развязались, и испанцы продолжали плыть вниз по течению, судорожно цепляясь за стволы. Но, понимая, что им не удастся долго продержаться и в воде их ждет гибель, многие хватались за нависавшие над рекой ветви деревьев, полагая, что так смогут спастись, но вскоре руки уставали, они падали в воду и тонули. Другие, оказавшиеся сильнее, добрались до суши, но там на них обрушилось несметное множество отравленных стрел и никого эти стрелы не миновали. Лишь немногим раненым удалось чудом добраться до морского побережья, а оттуда вернуться в Дарьен. Когда Педрариас увидел, что из 70 солдат 48 погибло, а те, кто вернулся, жестоко страдали от ран, которые разъедал смертоносный яд (лишь немногих эта беда миновала), он был страшно опечален и ни в чем не мог найти утешения. Но это не помешало ему и далее на один грех нагромождать другой и упорствовать во зле, как это свойственно людям жестокосердным. А посему помышлял он лишь о том, как бы безопасней шествовать по прежнему пути пороков и возместить потери в золоте, которое не смогли добыть для него его погибшие посланцы; и решил Педрариас отправить Франсиско Бесерру на корабле, дав ему 180 солдат и богатое военное снаряжение, а именно три пушки, стрелявшие свинцовыми ядрами размером более яйца, 40 арбалетов, 20 мушкетов и много всякого другого оружия, какое было в его распоряжении и какого хватило бы несомненно, чтобы опустошить и разорить весь материк. Отряд должен был добраться до провинции Сену и завладеть всеми сокровищами и золотом, которыми, по слухам, были богаты эти земли, ибо Педрариас не верил, что баккалавр Ансисо мог изменить своему характеру и не пограбить там вдоволь. Франсиско Бесерра с отрядом высадился на побережье Ураба, потому что Педрариас приказал ему по пути посчитаться с местными жителями и истребить всех, кого он обнаружит. Бесерра двинулся в глубь территории по дороге, о которой никто ничего не узнал ни тогда, ни позднее, потому что более никогда его никто не видел и не обнаружил никаких следов тех, кто был с ним, – все они до единого погибли. Об этом стало известно от одного мальчика-индейца, который отправился вместе с отрядом Бесерры, так как, по-видимому, прислуживал кому-то из испанцев. Этот мальчик, укрывшись в лесах, ночами продвигался вперед, а днем скрывался в густых зарослях, и ему удалось чудом добраться до Дарьена, почти лишившись речи от голода. От него-то и узнал Педрариас, что Франсиско Бесерра со своим отрядом метался из стороны в сторону, то спасаясь бегством от индейцев, то сам нападая на них. Индейцы, великие мастера в стрельбе из лука, истребляли его солдат отравленными стрелами; на лесных дорогах они рубили деревья, устраивали завалы и, располагаясь за деревьями, поражали испанцев стрелами, оставаясь сами невидимыми. В зарослях у индейцев было много преимуществ перед испанцами, потому что испанцев эти чащи сковывали, а нагие индейцы легко их преодолевали; поэтому испанцам никак не удавалось настигнуть противника. Узнал Педрариас также, что, когда испанцы добрались наконец до реки Сену, протекающей близ главного селения, индейцы их встретили притворно миром, а так как река в этом месте широка и глубока, то испанцы согласились воспользоваться индейскими каноэ. И вот, когда с помощью индейцев часть испанцев переправилась на один берег, а другая оставалась на противоположном берегу, со всех сторон (набросились на них находившиеся в засаде индейцы, и все испанцы до единого погибли. Это, как я уже сказал, стало известно из рассказа того индейского отрока, который был в отряде Бесерры. Так поплатился Франсиско Бесерра за убийства, грабежи и порабощение индейцев, которые до того жили спокойно и встречали испанцев с миром. С этими индейцами Васко Нуньес, как я рассказывал в главе 50, установил союзные отношения, заверив их, что никогда испанцы не нанесут им какого-либо ущерба. Доверие, правдивость и уверенность в безопасности, обещанные от имени испанцев Васко Нуньесом, были грубо нарушены Бесеррой. Господу было, наверное, угодно покарать его тем же способом, каким он сам пользовался не раз: жители Сену в конце концов нарушили обещания мира и пошли войной. В этом случае, однако, индейцы не обманули доверия и мирных отношений, а лишь прибегли к военной хитрости; Бесерра же поступил глупо, доверившись тем людям, которые со времен Охеды и Никуэсы и даже еще ранее, при Кристобале Герре, как мы говорили об этом в первой книге, видели от испанцев лишь зло, бесчинства, оскорбления и ущерб. И дай-то бог всемогущий, чтобы этим своим печальным концом расплатились перед господним правосудием все те, кто дурно поступал с индейцами.