Текст книги "История Индий"

Автор книги: Касас Лас

сообщить о нарушении

Текущая страница: 24 (всего у книги 50 страниц)

Глава 51

о возвращении Васко Нуньеса де Бальбоа в Дарьен

У испанцев было столько золота, что большую часть индейцев они нагрузили им, а не продовольствием и прочими припасами. Но хотя золоту, в силу его природы, свойственно веселить душу, однако же сильный голод и усталость, от которых страдали испанцы, породили в них такое уныние и печаль, что сердца их оставались глухи к любым утешениям. Легко представить себе, что, окажись по дороге таверна, они не стали бы спорить о ценах и, сколько бы с них не спросили за продовольствие, заплатили бы сполна. Продолжая свой путь, достигли они земель и владений касика Покоросы, который скрылся, едва узнав об их прибытии. Но когда отправленные к нему гонцы передали заверения испанцев о том, что они не замышляют против него ничего дурного, касик не замедлил вернуться. Он подарил Васко Нуньесу 1500 песо золота, а также несколько индейцев в услужение, получив взамен, к полному своему удовольствию, какие-то медальоны, которые Васко Нуньес привез из Кастилии, да несколько топоров. Месяц прожили испанцы во владениях Покоросы, не испытывая недостатка в еде, и те из них, кто обессилел и ослабел в пути, стали быстро поправляться. Решил Васко Нуньес покинуть Покоросу и принялся расспрашивать о дальнейшем пути; ему рассказали, что им никак не миновать страну, в которой владычествует Тубанама. Этот царь, тот самый, о котором рассказывал сын Комогре, как мы поведали в главе 46, был великим властителем, чье могущество и доблесть приводили в трепет всех обитателей тех краев. Тогда Васко Нуньес созвал всех испанцев и сказал им, что следует напасть на Тубанама и захватить его прежде, чем до него дойдут вести о них. Таково же было мнение и Покоросы, злейшего врага царя. И ответили испанцы: пусть поступает Васко Нуньес как считает разумным и пустится в путь раньше, чем кто-либо предупредит Тубанама. Васко Нуньес взял с собой 60 самых умелых воинов, быстрых в ходьбе, здоровых и крепких духом, а сверх того некоторое число индейцев, предоставленных ему Покоросой. Остальных же испанцев, которые были еще больны и слабы, он оставил, чтобы они отдыхали и набирались сил. Той же ночью Васко Нуньес со своими 60 солдатами отправился в путь, и шли они так быстро, что за день проходили расстояние, на которое обычно тратилось два дня; так что однажды поздним вечером они совершенно неожиданно появились перед Тубанама и схватили его. Рассказывают, что у него было 80 жен, и всех их, как и других родичей, живших вместе с ним в его очень большом жилище, испанцы взяли в плен. Это привело в смятение жителей селения, и все они разбежались. Индейцы же Покоросы, которые прибыли с Васко Нуньесом, принялись поносить и оскорблять Тубанама, как только могли, чтобы отомстить ему и унизить его. Когда о пленении Тубанама узнали в других селениях, таивших на него обиду, явились и оттуда индейцы и тоже жаловались на него Васко Нуньесу и всячески оскорбляли его. Тубанама же отвечал, что все это ложь и что они возводят на него напраслину и свидетельствуют против него ложно лишь потому, что полны зависти к нему, видя, что он более могуществен, чем они, и что они не могут взять над ним верх и подчинить себе, а на самом же деле они оскорбляли его куда больше, чем он их. Так спорили они, бросали взаимные обвинения, оправдывались и отвечали друг другу. Тогда Васко Нуньес притворно заявил, что собирается бросить Тубанама на растерзание псам или в реку, которая протекала поблизости, и приказал испанцам вытащить его из дома. Зарыдал тогда Тубанама и бросился к ногам Васко Нуньеса, твердя, что он не только никогда не наносил оскорбления ни ему, ни прочим христианам, но, напротив, всегда их уважал, хотя и не видел до сих пор, и считал людьми отважными и великодушными; что напрасно он доверяется его врагам, которые ненавидят его. И в доказательство своего уважения к испанцам Тубанама приблизился к Васко Нуньесу, положил руку на его меч и сказал: «Разве кто-либо, кроме безумца, может помышлять взять верх над этой маканой (если только он назвал меч именно так), которая одним ударом рассекает человека надвое, от головы до пояса. Разве не разумнее любить этих людей, вместо того чтобы ненавидеть. Не убивай меня, умоляю, а я принесу тебе все золото, какое имею и смогу раздобыть». Так говорил он, полагая, что смерть его близка, и приводя все новые и новые доводы в свою защиту. Он при этом громко рыдал, и многое из того, что он говорил, трудно было даже разобрать. Не знаю, как назвал меч Тубанама, а маканой называют индейцы острова Санто Доминго оружие, которым они сражаются как мечом, держа его в обеих руках; изготовляется макана из пальмового дерева, которое, как мы уже не раз выше указывали, обладает большой прочностью. Васко Нуньес, вовсе не собиравшийся убивать Тубанама, сделал вид, что немного смягчился, и, будто бы сжалившись над ним, приказал его развязать. Едва освободившись от пут, Тубанама тотчас же приказал принести 3000 песо золота в драгоценностях тонкой выделки – браслетах, ожерельях и иных женских украшениях. Еще через три дня прислали ему какие-то вожди, видимо вассалы, по его приказанию 6000 песо. Когда Тубанама спросили, где добывают это золото, он всячески отрицал, что его находят в его землях, и утверждал, что это золото его предкам прислали с реки Комогре, впадающей в Южное море; индейцы Покоросы и другие его враги, явившиеся туда, чтобы рассчитаться с ним за прошлые обиды, заявили, что он лжет, ибо все его царство и вотчина более чем какая-нибудь другая земля богаты золотом. Тубанама, однако, настаивал на своем, заявляя, что нигде в его владениях не сыщешь ни единой россыпи, и что если иногда его подданные и находили в реках несколько зернышек золота, то это не принималось в расчет и не побуждало к дальнейшим поискам золота, потому что для того чтобы добыть его, надо было бы основательно потрудиться. Тем временем к Покоросе прибыли испанцы, отдыхавшие в других селениях по пути. Среди прочих пожитков, которыми нагрузили они индейцев, было несколько заступов и лотков, а также других инструментов. Все это они взяли с собой, чтобы искать золото в реках и других местах, по которым пролегал их путь. Васко Нуньес отправил гонцов за этими инструментами, и их доставили ему в день рождества христова; день этот был отпразднован торжественно, причем дань отдали больше плоти, чем духу, ибо даже три мессы, которые испанцы прослушали в тот день, не прибавили им религиозного рвения – слушали они богослужение весьма невнимательно; на следующий же день, в праздник святого Стефана, благочестие не помешало им заложить шурфы на холмах и в ручьях, то есть выкопать ямы и взять пробы, чтобы найти то, что было предметом их вожделений и во имя чего они по доброй воле терпели столь великое множество опасностей и превратностей судьбы. В шурфах этих обнаружили они превосходное золото, в том числе много зерен размером с горошину, что с несомненностью свидетельствовало о наличии здесь богатейших россыпей. Из этого заключили наши испанцы, что правы были индейцы Покоросы; Тубанама же отрицал эту истину, вполне основательно полагая, что, если испанцы отыщут золото в его владениях, то уже никогда не уйдут отсюда, из чего и ему, и его подданным, и всему его государству проистечет немало зол. Другие же считали, что Тубанама скрывал истину не потому, что дорожил золотом, а потому лишь, что не ценил его. Правы были, однако же, первые; истина сия превосходно известна повсюду в Индиях; следует иметь в виду, что обычно все туземцы бегут, как только поблизости появляются испанцы, и всячески скрывают золотые россыпи, ибо знают уже по собственному опыту либо наслышаны от других, что ради золота испанцы все опустошат, а затем и истребят их. Прежде чем покинуть эти земли, приказал Васко Нуньес заложить новые шурфы в других местах, и повсюду находили еще более явные признаки того, что эти земли богаты золотом. А посему порешил Васко Нуньес со временем основать два испанских поселения, одно – на землях Тубанама, другое – во владениях Покоросы, имея в виду двоякую цель: во-первых, поселив испанцев в этих местах, обеспечить безопасность пути от моря до моря; во-вторых, завладеть золотом, россыпи которого, богатейшие, как полагал Васко Нуньес, находились поблизости. Отнял Васко Нуньес у Тубанама всех его жен и все, что только мог он отобрать, забрал с собой и одного из сыновей Тубанама; говорили, впрочем, что сына своего Тубанама отправил по доброй воле, чтобы тот в беседах с испанцами познал их язык и, быть может, стал бы его лазутчиком в их стане, сообщая ему о намерениях испанцев. Напоследок приказал Васко Нуньес Тубанама, чтобы подданные его собирали золото, а он отправлял его испанцам; тогда Тубанама навсегда сохранит дружбу и расположение испанцев. Большие лишения и голод, которые перенес Васко Нуньес, вызвали легкую лихорадку, и он заставил индейцев нести его в гамаке. Прибыли они в селение и владения Комогре, прежний властитель которого умер, оставив свою вотчину в наследство старшему сыну, тому самому разумному юноше, который когда-то корил испанцев, увидев, что они ссорятся из-за дележа добытого золота; он же впервые сообщил им об огромных землях и неисчислимых богатствах Перу. Юный касик принял Васко Нуньеса и остальных с большой радостью и торжественностью, что было весьма приятно испанцам. Касик подарил Васко 2000 песо золота в различных предметах, а тот дал взамен полотняную рубаху, и властитель Комогре по доброте своей счел это достаточным. После нескольких дней отдыха, когда немного восстановили силы те, кто поправлялся быстрее, а сам Васко Нуньес избавился от лихорадки, решил Васко отправиться в Дарьен с несколькими поклажами золота, общей стоимостью, думаю, не менее 30 или 40 тысяч кастельяно, на которые в те времена можно было приобрести больше, чем на 300 тысяч ныне; причина же такого падения цены на золото – та, что с тех пор его добывали в Перу в огромных количествах. Покидая Комогре, Васко Нуньес настойчиво потребовал от касика, чтобы подданные его не забывали собирать золото и направлять ему, Нуньесу. Для него и для всей его братии золото было единственным, чего с вожделением искали они всюду и всегда. Когда Васко прибыл в селение касика или сеньора Понки, о котором мы упоминали выше, в 46 главе, его дожидались там четверо испанцев, отправившихся из Дарьена на его поиски, чтобы оповестить о прибытии с острова Эспаньолы двух кораблей с большим количествам продовольствия. Весьма обрадовавшись этим вестям, Васко Нуньес отобрал двадцать самых здоровых и крепких носильщиков и поспешил в Дарьен, приказав остальным добираться как смогут. 19 января нового 1514 года прибыл он в Дарьен, а покинул его он в первый день сентября прошлого 1513 года. Все испанцы, находившиеся в Дарьене, вышли ему навстречу самым торжественным образом. Когда же стало известно, что он открыл Южное море и нашел жемчуг, а также когда они увидели, как много золота и превосходного жемчуга он добыл, радости их не было предела, и каждый из них почитал себя счастливейшим человеком в целом свете. Несчастные, они не отдавали себе отчета в смысле происходящего, в том, что своим поведением они оскорбляют имя христово и заставляют индейцев его ненавидеть, возмущая, тревожа и повергая в геенну столько душ, обращая свободных людей в рабство, похищая у них принадлежавшее им от природы имущество и все, чем они владели до тех пор; не осознавали они и того, что на всех них in solidum ложилась ответственность за украденное у индейцев золото и причиненное им зло, и это был неоплатный долг. В конце концов им не довелось ни обрести то, чего они так искали, ни попользоваться им, ибо почти всех тех, кто тогда в Дарьене находился, ждал в скором времени печальный конец, и все они погибли. Васко Нуньес разделил все золото и жемчуг между теми, кто был с ним, и теми, кто оставался в Дарьене, не обделив и себя. И все были рады, не потому, что на этот раз они получили вдоволь (ибо получи они хоть вдвое – все было бы мало), сколько потому, что питали надежду со временем получить куда больше.

Глава 52

в которой повествуется о том, как Васко Нуньес отправил к королю гонца,

и о депеше, которую тот вез

Решил затем Васко Нуньес сообщить королю столь примечательные и удивительные известия, как открытие Южного моря и жемчуга в нем, – и то и другое, конечно, было великой новостью; и если бы эти открытия не сопровождались столь очевидным нарушением и оскорблением закона и чести господних, если бы они не противоречили так явно его заветам, если бы они не свершались во вред стольким ближним нашим, мирным людям, ничем нас не оскорбившим, если бы все это не наносило ущерба распространению христианской религии по всей земле, – сколь значительными и достойными были бы эти открытия! Послал Васко Нуньес с этими известиями одного своего близкого друга – некоего Арболанчу, бискайца родом, сопровождавшего его во всех походах; он отобрал лучшие и драгоценнейшие жемчужины из привезенных им, чтобы посланец вручил их королю от его имени и от имени всех тех, кто был с ним. В обширнейшей депеше описал он королю, в частности, все, что видел и что случилось с ним за время похода. Среди прочего писал он, что из 190 солдат, отправившихся с ним из Дарьена, он ни разу не мог рассчитывать более чем на 80, поскольку остальные, измученные голодом или лишениями, либо болели, либо так обессилели и изнемогли, что помощи от них ждать не приходилось. Написал он также, что пришлось ему дать несколько сражений, но что сам он не был ни разу ранен и не потерял убитым или пропавшим без вести ни одного солдата из своего отряда. По правде сказать, любой здравомыслящий человек, читая эту книгу, придет к выводу, что победы, одержанные Васко Нуньесом над индейцами, нагими или едва прикрытыми травой, были не более великим подвигом, чем побоище, учиненное в курятнике. Более того, индейцы впервые видели мушкеты и слышали выстрелы, впервые сталкивались со столь странными в их представлении и свирепыми людьми, как наши солдаты, так что туземцам, не знающим иных щитов, кроме кожи своей и волос, с полным основанием могло показаться, что испанцы мечут изо рта гром и молнии с живым огнем, – ведь после каждой огненной вспышки кто-нибудь из них тотчас же валился на землю бездыханным. А что сказать о псах, которые, набрасываясь на людей, рвали их в клочья? Таким образом, сражения, которые дали индейцам Васко Нуньес и его воины, были не столь грозными, чтобы ими похваляться. В этом же послании сообщал Васко Нуньес, что от касиков и властелинов тамошних земель, сведущих во всех тайнах, узнал он, что море таит несметные сокровища, но он не станет описывать их его величеству до тех пор, пока господь не сподобит его самого увидеть их и завладеть ими. Думаю я, вернее всего, что ему рассказывали о Перу и его богатствах; именно эти сведения возбуждали в нем стремление построить несколько кораблей или бригов; позднее он их действительно построил и спустил в воды Южного моря. Отправил Васко Нуньес названного выше Арболанчу со своей депешей, известиями и жемчугом в дар королю в начале марта 1514 года, и когда гонец прибыл ко двору, двор, а затем и вся Кастилия встретили его с такой радостью, как будто только сейчас открыли Индии. С неменьшим удовольствием и радостью приняли его епископ Бургосский, дон Хуан Фонсека, и секретарь Лопе Кончильос, которые в те времена представляли собой Совет по делам Индий и осуществляли все управление этими землями. Тогда еще не существовало постоянного Совета Индий, а для решения срочных дел собирались члены Королевского совета, лиценциат Сапата, доктор Паласьос Рубьос, лиценциат Сантьяго и лиценциат Соса, позднее епископ Альмерии, которым епископ Бургосский представлял на рассмотрение все требовавшие решения дела. Их решения и принимались к исполнению. Епископ и Кончильос представили королю Арболанчу посланника Васко Нуньеса и испанцев Дарьена, и король принял его любезно, весьма обрадовавшись хорошим известиям, которые тот доставил, и жемчугу, полученному в дар. Долгое время он рассматривал жемчуг и хвалил его, расспрашивая, как и где его добыли; и Арболанча ответствовал на все вопросы короля и подробнейшим образом рассказал о том, что случилось с ними во время похода, особо подчеркнув лишения, выпавшие на их долю, и великие победы, которые они одержали в борьбе с индейцами, и все, что свершили они во имя достижения поставленной цели; но он не рассказал королю о великих зверствах и насилиях, которые они творили повсюду на тех землях, о неоправданных убийствах, грабежах и порабощении индейцев, а король не расспрашивал его об этом так же, как и епископ Бургосский и Кончильос, которым более других полагалось это знать; вместо этого они беседовали – одни спрашивали, другой отвечал – так, как если бы дело шло о событиях и победах в Африке или Турции. В заключение беседы повелел король епископу подготовить все необходимые распоряжения и вознаградить достойно Васко Нуньеса, столь верно послужившего короне. Таким образом, получив эти известия, король не только простил неповиновение Васко Нуньесу, обвинявшемуся в убийстве Никуэсы, в оскорблении баккалавра Ансисо, узурпации власти и судейских прав в тех землях, но даже взял его под свое покровительство и одарил монаршими милостями. От имени Васко Нуньеса Арболанча нижайше просил посвятить его в рыцари и пожаловать какой-нибудь титул; и король, почитая деяния Васко Нуньеса за великую услугу короне, так и поступил, провозгласив Нуньеса Аделантадо тех земель (не знал я как вымаливают титулы!) и одарив сверх того его милостивыми словами, и дарами, и великими почестями. И стал Васко Нуньес вторым Аделантадо во всех Индиях, ибо первым был дон Бартоломе Колон, брат первого Адмирала Христофора Колумба, который открыл весь этот Новый Свет. Отправив Арболанчу в качестве своего посланника с известиями в Кастилию, пожелал Васко Нуньес узнать, каково расстояние между Дарьеном и Южным морем, если идти напрямик, и с этой целью он послал некоего Андреса Гаравито с 80 солдатами, приказав им в пути брать в рабство сколько смогут туземцев из племен, с которыми они столкнутся. Покинув Дарьен, они поднялись вверх по берегу реки, называвшейся Трепадера, до вершины весьма высокого хребта, через который переваливал также, как рассказывалось об этом выше, и Васко Нуньес, хотя он и двигался по нижним склонам; с гор Андрес Гаравито спустился по другой реке, которая впадает в Южное море. На берегах этой реки было много поселений, которые он предал огню и залил кровью, хотя индейцы этих поселений причинили ему не более вреда, чем другие; он пленил касиков Чакина и Чаука и многих индейцев с ними, и еще одного касика по имени Тамахе, земли и владения которого простирались ближе к Южному морю. Тамахе в первую же ночь удалось ускользнуть, но узнав, что любимый брат его и многие родичи и слуги попали в плен, он сдался по доброй воле на милость Гаравито, одарил его золотом и привел к нему прекрасную девушку, о которой он сказал, что это его дочь и что он отдает ее в жены Гаравито (этого последнего он, может быть, и не говорил), за что с тех пор он был прозван испанцами «тестюшкой». Гаравито освободил его самого, брата его и некоторых из пленников в благодарность за невесту, хотя брак этот, заключенный вопреки закону и без благословения церкви, заслуживает лишь проклятий. Гаравито послал Бартоломе Уртадо с 40 спутниками против касиков Абенамачеи и Абрайбы, о которых мы рассказывали выше, в главе 43, и которых он обвинил в бунте и неповиновении, хотя они обязаны были повиноваться Васко Нуньесу не более, чем любому другому тирану. Вступив в земли этих касиков, Бартоломе Уртадо не оставил в живых ни одного из тех, кто попал ему на глаза в первые мгновения ярости, захватил в плен и обратил в рабство всех, кто оставался в живых, и завладел золотом и всем, что было там ценного или полезного. Только когда не осталось в тех местах ни одного человека, настроенного мирно либо враждебно – все равно, лишь тогда вернулись все испанцы победителями в Дарьен, ведя за собой вереницы пленников – мужчин и женщин.

Глава 59

о прибытии в Санта Марту Педрариаса

Незадолго до того как прибыли гонцы от Васко Нуньеса, король, узнав из донесения баккалавра Ансисо и Самудио о бесчинствах, которые творит в Дарьене Васко Нуньес, приказал отправить на вновь открытый континент доверенное лицо, которое управляло бы им от его имени. И назначен был Педрариас де Авила, брат графа Нуньоростро.

…Взяв курс на материк, прибыли корабли Педрариаса в порт Санта Марта; они вошли в гавань и бросили якоря. Индейцы этого и близлежащих селений, завидев корабли и зная по опыту, чего ищут испанцы и как поступают они каждый раз, когда появляются в этих краях, выскочили из своих жилищ, точно разъяренные львы, вооружившись луками и стрелами, смазанными ядом. Войдя в воду по пояс, они принялись засыпать стрелами корабли. Педрариас приказал направить против индейцев в шлюпках некоторое число солдат, но туземцы, хотя и были нагие, вознамерились, положившись на свои луки и стрелы, помешать испанцам высадиться на берег. Ливень стрел обрушился на испанцев, и двое из них погибли сразу же, ибо стрелы смазаны были смертельным ядом, и это страшно напугало всех тех, кто находился в шлюпках. Но после того как с кораблей было сделано несколько выстрелов, индейцы, приняв их за гром и молнии, обратились в бегство. Испанцы долго колебались – высаживаться ли на берег и преследовать ли индейцев: смертоносный яд, коим смазаны стрелы индейцев, внушал им страх. Но решили они, что, отказавшись от высадки, они обнаружат свой страх перед индейцами, которые преисполнятся к ним презрением и впредь будут сражаться с большим упорством и силой духа. И приказал Педрариас, чтобы 900 солдат высадились на берег, отправились в селения и постарались бы примерно наказать индейцев. (Видимо, и сам Педрариас отправился с этим отрядом). Едва испанцы высадились на берег, как индейцы обратились в бегство; наши солдаты вошли в первое селение и разграбили его полностью, захватив в плен всех женщин и детей, которые не успели скрыться. Видя, что испанцы увлекают за собой женщин и детей, индейцы с величайшей яростью, точно бешеные собаки или тигры, набросились на испанцев, но после того, как были выпущены все стрелы и колчаны опустели, оставшиеся в живых бежали; многих из них настигла сталь мечей и огонь мушкетов. Мне неизвестно, был ли ранен на этот раз хоть один испанец, хотя в подобных стычках редко случалось, чтобы кто-либо не погиб или не получил тяжелого увечья, поскольку стрелы индейцев отравленные, а сами они – отменные стрелки. Некоторые отряды испанцев углубились на две или три лиги и завладели всем, что попало им на глаза, – золотыми украшениями, геммами, изумрудами и иными драгоценными камнями и янтарем в золотых оправах искусной выделки. Испанцы прочли предуведомление, которым ставили в известность, что земли эти принадлежат королям Кастилии, а посему всем туземцам надлежит покориться и принять христианскую веру; если же они не согласны на это, то должны покинуть эти земли. Индейцы ответили тучей стрел, но тот, кто станет на этом основании утверждать, что индейцы поняли предуведомление, – бесстыдно солжет, ибо в нашем языке смыслили они не более, чем в латыни. Обвинять индейцев в этом – значит возводить на них поклеп, к чему столь часто прибегают испанцы в здешних краях. Если индейцы и ответили стрелами на слова предуведомления, то потому лишь, что не о чем было им говорить и нечего слушать после того, как их лишили имущества, ограбили их жилища и захватили в плен их жен и детей. Да если бы и поняли они предуведомление, чего хорошего – на словах или на деле – могли ожидать индейцы от испанцев, чтобы встречать и принимать их радушно или хотя бы прислушаться к словам? Наши солдаты нашли в жилищах много прекрасных сетей, которые употребляются для ловли рыбы в море и в реках, впадающих в море; обнаружили также множество красивых одеял и других изделий из хлопка и разноцветных перьев, и не менее красивые раскрашенные кувшины для воды и вина и иные глиняные сосуды разнообразной формы. Торжествуя победу, испанцы, нагруженные чужим добром, с радостными и веселыми криками вернулись на корабли. Рассказывают, что затем они отпустили нескольких пленных, доставленных на корабли, одарив их напоследок в утешение кастильскими безделушками. Мне не удалось удостовериться, были ли освобождены все индейцы и вернули ли им их жен и детей. Флотилия покинула гавань Санта Марта и направилась в Картахену, но из-за бури, которая застала их в открытом море, и из-за множества постоянных течений, которыми славится это море, они миновали гавань, не заметив ее, и пристали к острову Фуэрте. Рассказывают, что Педрариас приказал высадиться и здесь, и испанцы захватили в плен нескольких туземцев с острова и в качестве рабов увезли их с собой. Остров этот расположен в 50 лигах от Дарьена. Чуть ли не в середине июня вошли, наконец, корабли в залив Ураба и бросили якорь близ Дарьена. Заметим, что когда суда покидали Санта Марту, случилось знамение, не менее серьезное, чем появление кометы, и на которое в древности язычники обращали больше внимания, чем мы сейчас, а именно, появилась птица, которую по-латыни называют «онокроталус», а по-испански, как я полагаю, не иначе как «крото» или «онокротало». Эта птица больше обычного стервятника, с огромным безобразным зобом, водится она только в лагунах или в больших реках, ибо питается только рыбой. Так вот, поднялась эта птица с берега, покружилась сперва над флагманским кораблем, на котором плыл Педрариас, а затем над остальными кораблями, как будто навестив каждый из них, и вдруг упала замертво. Это событие могло быть воспринято как пророчество или знамение, которое пожелал явить господь, предвещая бесчисленные убийства несчастных индейцев и грабежи, которые свершат Педрариас и те, кто с ним плыл. Было оно также грозным предзнаменованием их собственной гибели от голода и лишений. О гибели этих испанцев, которые отправились в путь, влекомые алчным стремлением к золоту, расскажем мы далее, и да поможет нам господь!