Текст книги "История Индий"

Автор книги: Касас Лас

сообщить о нарушении

Текущая страница: 14 (всего у книги 50 страниц)

Глава 20

в которой рассказывается о том, как бесчеловечно и неблагодарно поступили с некоторыми жителями

земли Флориды испанцы, которые ездили за живым товаром на острова Лукайос.

И скорее всего первыми открыли землю Флориду именно эти испанцы.

И о том, как Хуан Понсе де Леон отправился дальше на север совершать открытия

и открыл Кабо Гранде де ла Флорида, каковой мыс он сам так назвал.

И о том, как он съездил в Кастилию и вернулся на Флориду в должности наместника и губернатора,

а потом умер злою смертью

Оставим на некоторое время индейцев, которые ежедневно и ежечасно мрут на этом острове, и на острове Сан Хуан, и на Ямайке (потому что до Кубы описываемое нами бедствие тогда, в 511 году, еще не докатилось), а причиною их смерти и гибели были те самые душеспасительные законы и уложения, о коих позднее всякие знатоки, юристы и теологи сказали, что с их помощью удалось кротостью водворить в Индиях порядок и справедливость, и поручились в том богом и совестью; оставим же индейцев и продолжим наше повествование о событиях, которые в те годы произошли на упомянутых землях и на этом острове. К этому времени хоть и продолжалась охота за индейцами юкайо (а выше, во второй книге, мы подробно рассказали, как их перебили наши испанцы), жители этого острова заметили, что индейцы у них вымирают; правда, убедившись в этом, они не перестали их морить. И вот, те из поселенцев, у кого водились деньги, приобретенные ценою жизни индейцев, собирались вместе и снаряжали корабль, а то и два, и больше, и отправлялись на поиски безвинных жертв из числа тех индейцев, что жили по островкам и, укрывшись в лесах, уцелели во время прежних бесчинств. Так поступили и семеро поселенцев, как помнится, из Сантьяго, Веги и других мест: они сложились, нашли купцов, которые их ссудили, снарядили два корабля, собрали два отряда по 50–60 человек, весьма понаторевших в таких паломничествах, и погрузили маниоковый хлеб, мясо, бочонки с водою и все прочее, что нужно. Отплыли корабли из Пуэрто Платы и оттуда вскоре, на другой день или чуть позже, добрались до островов Лукайос; прибыв туда, наши мореплаватели весьма ретиво взялись за поиски, но никого не нашли, потому что, как сообщалось выше, во второй книге, те испанцы, которые до них побывали на этих островах, живо покончили со всеми индейцами. И вот, наши мореплаватели решили, что, если они вернутся без добычи и с пустыми руками, то не только пойдут прахом вложенные в дело деньги, и все труды, и усилия, но вдобавок и на них самих из-за того, что они вернутся на этот остров ни с чем, ляжет великий позор; по этой причине решили они отправиться к северу и, пока хватит припасов, искать новые земли, а найдя, хорошенько их пограбить. Правда, впоследствии они отрицали, что пустились в путь по своей воле, утверждая, что их вынудила к тому сильнейшая буря, которая длилась-де два дня, и их отнесло ветром, а потом они увидели какую-то землю и пристали к ней. Надо думать, то было побережье земли, именуемой ныне Флорида, до которой, сколько бы не носила корабли буря, лиг 150 пути от островов Юкайос, откуда плыли испанцы, и, значит, они очутились в бухте, которая теперь называется Санкти-Спиритус и находится лигах в 230 или чуть побольше от острова Эспаньола; если же буря тут ни причем и они плыли по своей воле, то за двое суток могли пройти не больше 800 лиг и, следовательно, должны были оказаться у мыса Святой Елены либо немного севернее, то есть в тех же местах, что и Флорида. Корабли подплыли к земле, и испанцы убедились, что она густо заселена; заметив корабли, индейцы несметными толпами повалили к берегу моря и диву давались при виде кораблей и при виде людей, столь непохожих на них самих, и не могли наглядеться, ибо ничего подобного дотоле не видели. Наши спустили шлюпки и высадились на берег, но при их приближении все индейцы с перепугу разбежались, и никто не отважился их дождаться. Кое-кто из испанцев, самые молодые и быстрые, пустились за ними, нагнали мужчину и женщину, которые бежали не так быстро, отвели их на корабли и нарядили в сорочки, и угостили кастильскими кушаньями, и был то воистину пир в гнезде у стервятника: вынужден дорого тот расплатиться, кто на его угощенье польстится. Потом испанцы отпустили этих людей и доставили их на берег, и те, забыв свои страхи и решив, что им ничто не грозит, ушли очень довольные. Пришли они к своим, и те, увидев, как разрядили их сородичей, по своей доверчивости решили, что все то золото, что блестит, и коли люди делятся своим добром, значит, они добры и миролюбивы; а потому, откинув всякий страх, они преспокойно возвращаются на берег, а их царь посылает к христианам пятьдесят человек, нагруженных всякой снедью. Некоторые испанцы отправились в селение; царь встречает их весьма приветливо и обходительно и дает им в проводники своих людей, чтобы те показали другие селения; и куда бы не приходили испанцы, повсюду люди выходили им навстречу и приносили им в дар пищу и всякое иное свое добро, словно те были посланцы небес. Погостили наши испанцы несколько дней в этих краях, все осмотрели, старательно высматривая, нет ли там золота, и решили отплатить индейцам за пристанище и радушный прием тою монетой, которой было у них в обычае расплачиваться на островах Юкайос и в других местах. Как-то раз хитростью и коварством они заманили на корабли множество народу – мужчин и женщин; те в простоте душевной согласились прийти, полагая, что им окажут прием и встречу, достойные их собственного гостеприимства; и набралось столько людей, что в шлюпках и лодках не хватало места; испанцы несколько раз ездили к берегу и обратно и перевозили индейцев к себе, пока на обоих кораблях не скопилось множество народу, мужчин и женщин, и будь у испанцев хоть сотня кораблей, они не успокоились бы, пока не загрузили бы все до отказа. Когда же корабли оказались битком набиты индейцами, испанцы снялись с якоря, подняли паруса и пустились прочь от этого острова, увозя детей от родителей, жен от мужей, и, наоборот, мужей от жен и родителей от детей; вот как покинули испанцы край, где им был оказан столь дружественный прием, вот каким бесчеловечным и неблагодарным делом возмутили и обидели они его жителей, которые с полным правом превратились в наших недругов. На обратном пути корабли, нагруженные столь честно заработанной добычей, потеряли из виду друг друга, один из кораблей совсем отстал и затерялся, а потом пошел ко дну со всем экипажем, понеся справедливое возмездие; некоторые испанцы думали, что он развалился от ветхости, но было бы лучше, если бы они поняли, что этот корабль пошел ко дну по приговору божьего суда, который за столь великое злодеяние одних покарал без промедления, а других временно пощадил только для того, чтобы показать всему миру преступные дела, которые испанцы денно и нощно чинили над безвинными народами Индий.

Другой корабль прибыл со своей добычей в порт и город Санто Доминго, и когда дело стало известно судьям, они выказали недовольство и сделали внушение бесчестным тиранам, но не четвертовали их, как те заслуживали, ибо, как станет видно из дальнейшего, судьи больше привыкли потакать таким людям, чем воздавать им по заслугам, согласно закону; к тому же один из судей вложил свою долю в снаряжение обоих кораблей, посланных за индейцами, и этого обстоятельства было довольно, чтобы все дело замяли, так же как и многие другие; и надо сказать, что господь воздал упомянутому судье по заслугам, возможно, именно за этот грех, ибо он нашел горькую и злую смерть как раз в том самом краю или где-то поблизости. Велись, правда, речи о том, чтобы отправить индейцев на родину с тем же самым кораблем, который их привез, но тут пошли в ход бесчисленные отговорки и увертки – все, что можно было измыслить, чтобы оставить индейцев на острове; и довольно было, как я уже сказал, того обстоятельства, что один из судей вложил долю в снаряжение и отправку этих кораблей. А ведь по справедливости уж коль скоро узнали и проведали судьи об этом постыдном деле и о том, как беззаконно привезены были индейцы, они должны были дать им свободу и помочь жильем, и пищей, и всем, в чем те нуждались; тогда они хоть отчасти возместили бы ущерб, причиненный этим людям; но судьи не проявили рвения, чтобы решить дело по справедливости и согласно велению долга; во всем они поступали противно долгу и справедливости и во всем ошибались; и вот, что сделали они, дабы вознаградить и утешить несправедливо обиженных: отдали их в энкомьенду, но не просто кому-нибудь, а оставили их себе и прежде всего тому судье, который был пайщиком в деле; и так они поступали всегда; индейцев же заставили работать в рудниках и поместьях, где вскоре все они погибли от скорби и тоски и непривычных трудов. Эти индейцы были белее прочих; женщины носили тщательно выдубленные львиные шкуры, а мужчины – шкуры других зверей. Об этом набеге упоминает Педро Мартир в «Декаде седьмой», глава вторая, где он приводит множество сведений, услышанных из уст индейцев, которых привезли из тех краев; рассказывается там, что это за край, и чем он богат, а богат этот край прежде всего жемчугом. Именно последнее обстоятельство, должно быть, и привлекло Хуана Понсе де Леона, о котором мы несколько раз упоминали выше и сказали во второй книге, что он был первым среди тех, кто отправился терзать и притеснять исконных жителей острова Сан Хуан. Дело в том, что адмирал дон Дьего Колон лишил его губернаторства на этом острове и назначил другого губернатора; а Хуан Понсе скопил большое богатство на поте, крови и муках бесчисленных людей и племен, находившихся у него в рабстве и на этом острове, в провинции Хигей, и на вышеупомянутом острове Сан Хуан; и вот затеял он дело и путешествие, в котором растерял понапрасну все, что скопил и собрал за долгое время, и в конце концов погиб злою смертью, и такой конец был не случаен, ибо тем самым явил господь, сколь справедливы и законны были дела, которые творил либо помогал творить Хуан Понсе де Леон. Итак, снарядил Хуан Понсе два корабля, навербовав людей, по большей части моряков, ибо он собирался в плаванье, и заготовив все необходимые припасы; отплыв от нашего острова Эспаньолы на север и миновав острова Юкайос, Хуан Понсе решил свернуть влево от пути, по которому следовали два упомянутых выше судна, и вскоре увидел он сушу, и то был большой мыс, который вдается к югу в Северное море, отстоит на 90 лиг от всякой другой суши и образует пролив, который мы называем нынче Багамским проливом и который проходит между этим мысом и островом Куба; увидев эту сушу, он обследовал ее и назвал Флоридою[71]71
  Цветущей (исп.).


[Закрыть], потому, наверное, что земля эта показалась ему благодатной и цветущей, ибо находится она в 25 градусах от линии равноденствия, точно так же как и благодатные острова Юкайос, о которых упоминалось выше. Эту же землю сам Хуан Понсе де Леон называл еще Бимине; не знаю, почему и по какой причине дал он ей это название и где его услышал, и называли ее так сами индейцы или нет, потому что, насколько мне известно, на сушу он не высаживался и во время этого путешествия с индейцами в общение не вступал. Открыв эту землю, он вернулся на остров Сан Хуан, где были у него угодья, а оттуда отправился в Кастилию и стал просить короля пожаловать ему в награду за открытие новой земли титул Аделантадо земли Бимине и губернаторскую власть на этой земле, а заселить ее берется он сам за свой собственный счет; будучи человеком искушенным в таких делах, испросил он разные другие привилегии и льготы, не знаю какие; и все это было ему пожаловано. Возвратился он из Кастилии, осыпанный милостями, в звании Аделантадо и губернатора земли Бимине, которую он назвал также Флоридой, и мы сейчас тоже называем Флоридой, хотя мы зовем этим именем всю землю и все морское побережье от большого мыса, открытого Понсе де Леоном, до земли Бакальяос, иначе называемой Лабрадор, что неподалеку от острова Англии. Вернувшись на остров Сан Хуан, Понсе де Леон набрал необходимых припасов у себя в угодьях и прибыл на этот остров и в этот порт, где снарядил корабли и навербовал людей. Выехал он из этого порта в 512 году и отправился в эту свою Флориду, и собирался вторгнуться в ее пределы, как прежде вторгался на острова; но, наверное, из южной части этого края по всем его землям уже разнеслась молва о набеге, который учинили испанцы с двух упомянутых кораблей, и весть эта всех всполошила; и поэтому жители Бимине стали защищать свою родину, как могли; сражаясь изо всех своих слабых сил жалким своим оружием, в числе первых ранили они стрелою Хуана Понсе, Аделантадо и губернатора. Хоть и не произрастают в тех краях ядовитые травы, но, видно, ранен был Хуан Понсе в такое место, что рана сама по себе оказалась опасной, а потому приказал он всем вернуться на корабли, и покинуть эти края, и везти его на остров Кубу, который был оттуда ближе всех других земель. Прибыв на Кубу, кажется, если я не ошибаюсь, в порт, называемый Принсипе, он в муках скончался; так утратил он жизнь, потерял немало золотых песо, которые, как я уже сказал, он накопил, омрачив или загубив жизнь множества индейцев; при этом и сам он претерпел великие тяготы, совершая плавания в Кастилию и обратно, открывая Флориду, а потом порабощая ее; что же сталось с его душою, того мы не ведаем. Так пошло прахом губернаторство на Флориде и другие замыслы Хуана Понсе де Леона.

Глава 21

в которой рассказывается о том, как испанцы поселились на Кубе

В 511 году адмирал дон Дьего Колон, правивший этими островами и землями, решил заселить испанцами Кубу, ибо до той поры о Кубе было известно лишь то, что это остров, земля там хорошая, пищи вдосталь и множество народу. Во второй книге (глава 10) мы уже упоминали о Дьего Веласкесе, которого главный командор поставил во главе своих войск в ту пору, когда испанцы бесчинствовали в провинции Харагуа и смежных с нею; а потом главный командор сделал его своим заместителем и отдал ему в управление пять испанских поселений, основанных в тех местах. Так вот, этот Дьего Веласкес был самым богатым среди старожилов острова Эспаньолы и пользовался среди остальных наибольшим уважением; к тому же он, как было упомянуто, занимал в прошлом весьма почетные должности и был приближенным Аделантадо дона Бартоломе Колона, дяди Адмирала и брата его отца, о чем неоднократно говорилось в первой и второй книгах; по всем этим причинам, когда адмирал дон Дьего Колон вступил в должность губернатора, его выбор пал на Дьего Веласкеса, и он решил поручить заселение Кубы ему, ибо уж если понадобилось заселять какую-либо землю согласно порядку, способу и образу действий, которые были у испанцев в ходу и в обычае при основании их селений, а сказать вернее и по правде, при разорении индейских селений и истреблении самих индейцев, более подходящего человека, чем Дьего Веласкес, найти было невозможно: он как нельзя лучше подходил для этого предприятия. Веласкес был самый богатый из всех, обладал изрядным опытом в кровопролитиях, которые чинил или помог учинить среди злосчастных индейцев, снискал большую любовь со стороны всех испанцев, состоявших у него под началом, ибо нрава был веселого и приветливого и вел речи только о потехах и удовольствиях, как это в обычае среди не слишком благонравных юнцов, хотя в нужный момент умел проявить власть и заставить ей подчиниться; все угодья его находились в Харагуа и смежных с этой провинцией местах, поблизости от гаваней, откуда всего удобнее выехать на Кубу, которую надлежало заселить. Дьего Веласкес был весьма хорош собой, высок ростом, любезен и приветлив, и хотя становился уже тучноват, это пока еще его не портило; он отличался осторожностью и хитростью и, хотя слыл недалеким, сумел далеко пойти.

Когда на этом острове стало известно, что во главе войска, посылаемого на Кубу, встанет Дьего Веласкес, многие испанцы решили поехать вместе с ним – отчасти по вышеперечисленным причинам, а главное, разумеется, потому что все они, сколько их было на этом острове, по воле божией и в наказание за то, что убивали индейцев, жили в нужде и бедности; и награбленное золото не пошло им впрок, ибо господь не допустил, чтобы оно пошло им впрок; все они по уши увязли в долгах и либо не выбирались из тюрьмы, либо жили в постоянном страхе, как бы туда не угодить, и был для них этот остров хуже узилища, а потому, я не сомневаюсь, они пошли бы хоть за турком, лишь бы уехать отсюда и отправиться на новые земли, где они надеялись получить индейцев по репартимьенто. Вообще, так уж повелось, что эти люди вечно перебирались с одних островов на другие и из одной земли в другую, но покидали обжитые места только тогда, когда полностью их разоряли и убивали всех туземцев, а затем, отчаявшись разбогатеть там, ибо, как я уже сказал, не допускал господь, чтобы шли им впрок убийства и грабежи, отправлялись убивать и грабить в другие места. Так, в девятом году они перебрались с этого острова на остров Сан Хуан, и на Ямайку, и на материк под началом Никуэсы и Охеды, а теперь, в одиннадцатом году, отправились с этого острова на Кубу и оттуда в Новую Испанию и другие места, как, если господь того пожелает, будет сказано в дальнейшем. Одним словом, набралось, помнится, человек 300, желающих отправиться в плавание с Дьего Веласкесом на трех или четырех кораблях, и все они собрались в прибрежном селении, которое называлось Сальватьерра де ла Саванна; как уже говорилось выше в книге второй, расположено оно на самой оконечности этого острова.

Но прежде чем приступить к повествованию о странствии и путешествии Дьего Веласкеса и его спутников, нелишне будет поведать о том, что происходило на самом острове Куба. А для этого надо знать, что индейцы с острова Эспаньола, не будучи в силах выносить долее преследования и мучительства испанцев, всякий раз, как им удавалось бежать, бежали в горы, о чем сказано выше, в книге второй, и если бы можно было укрыться в недрах земли, они укрылись бы там. Ближе всего к Кубе селились индейцы провинции Гуахаба: от оконечности этой провинции до оконечности Кубы было всего 18 лиг морем, а потому многие индейцы садились в свои каноэ (то есть лодочки из выдолбленных стволов, о которых мы рассказывали в первой книге) и перебирались на Кубу. Среди прочих перебрался туда один вождь и касик из провинции Гуахаба, звавшийся на своем языке Хатуэй, и вместе с ним люди его племени, все, кто смогли; Хатуэй был человек мужественный и рассудительный; вместе со своими людьми он расположился неподалеку от оконечности острова, у мыса, который на языке индейцев зовется Майей, последний слог долгий, а оттуда, то ли по собственной воле, то ли с согласия местных жителей, скорее всего с их согласия, стали переселяться в этот край, древние и исконные обитатели которого очень походили на жителей островов Юкайос; грехопадение отца нашего Адама словно не коснулось этих созданий, и были они исполнены величайшего простосердечия и величайшей доброты, и чужды пороков, и если бы ведали они истинного бога, быть бы им блаженнейшими из смертных. То были исконные и природные жители Кубы и звались они «сибоней», последний слог долгий; Хатуэй то ли силою, то ли с их согласия взял власть над островом и над всеми ними, но не превратил их в рабов, ибо индейцы обращались с невольниками так же, как со свободными людьми и даже как с собственными детьми; если и была какая-то разница, то очень небольшая; так было почти повсюду в Индиях, кроме Новой Испании, где существовал обычай приносить богам человеческие Жертвы, и в жертву приносились пленники, захваченные во время войн; но на этих островах ничего подобного не случалось. Этот вождь Хатуэй знал нрав испанцев; ведь ему пришлось бежать от их жестокого гнета и, покинув свою родину и владения, он переселился в чужой край; поэтому он всегда был настороже, и его осведомители доносили и сообщали ему обо всем, что творилось на острове Эспаньола, ибо он, по-видимому, опасался, что когда-нибудь испанцы захотят перебраться на Кубу. И в конце концов он, как видно, проведал, что испанцы решили отправиться на Кубу. Проведав об этом, собрал он однажды всех своих соплеменников, в первую очередь воинов, и обратился к ним с речью, и в речи этой напомнил, каким преследованиям подвергли испанцы жителей острова Эспаньола, и сказал: «Ведомо вам, как обошлись с нами христиане, которые отняли у нас земли, отобрали жен и детей, лишили нас владений, закабалили в рабство, перебили наших отцов, братьев, родичей и соседей; такого-то царя, такого-то властителя такой-то провинции и такого-то селения они убили; их подданных и вассалов истребили и уничтожили всех до единого; и если бы мы не спаслись от них бегством, покинув свой край и перебравшись сюда, нас постигла бы та же участь и тот же удел. Ведомо вам, из-за чего и с какой целью подвергают они нас всем этим преследованиям?». Отвечали ему все: «Они поступают так по жестокости и по злобе». И молвил вождь: «Я скажу вам, почему они так поступают – потому что есть у них великое божество, которое они почитают и горячо любят, и сейчас я вам его покажу». При нем была пальмовая корзинка, которая на том языке зовется «хаба», наполненная доверху или частично золотом, и сказал Хатуэй: «Взгляните, вот божество, которому они служат и поклоняются и которого повсюду ищут; они терзают нас, чтобы получить его, из-за него нас преследуют, из-за него погубили наших отцов, и братьев, и все наше племя, и наших соседей, и лишили нас всего, что мы имели, из-за него они ищут нас и не дают нам покоя. Вы уже слышали, что они хотят добраться сюда и домогаются одного – отыскать это свое божество, и дабы найти и получить его, будут всячески мучить нас и преследовать, как раньше мучили и преследовали на прежней нашей земле; а потому, давайте устроим празднество и пляски, чтобы, когда придут христиане, это их божество приказало им не причинять нам зла». Все согласились, что следует устроить празднество и пляски в честь этого божества; тут начали они петь и плясать, пока не устали, ибо таков у них был обычай – плясать, пока не устанут; пение и пляски длились целую ночь, от сумерек до рассвета; они плясали и сопровождали пляски пением, как на острове Эспаньола; собирались вместе по 500–1000 человек, мужчины и женщины, и плясали все вместе, причем никто не нарушал общего лада ни лишним движением, ни взмахом руки, ни шагом; но пляски индейцев Кубы много превосходили пляски индейцев Эспаньолы, ибо пение первых было более приятно для слуха. И вот, после того как они спели и сплясали перед корзиной с золотом, и утомились, Хатуэй снова обратился к ним с речью и сказал: «Так вот, помните, что я вам сказал; а потому не будем держать у себя божество христиан, ибо где бы мы его не спрятали, хотя бы в собственной утробе, они его у нас отнимут; а потому бросим его в воды этой реки, и не узнают христиане, где их божество». Так они и поступили, утопив все золото в реке; позже эта история была рассказана индейцами и стала известна всем нам. Об этом вожде и касике Хатуэе нам доведется еще сказать немало примечательного, о чем поведаем мы в свое время и в подобающем месте.