Текст книги "Короли алмазов"
Автор книги: Каролин Терри
сообщить о нарушении
Текущая страница: 8 (всего у книги 36 страниц)
– Что ты предлагаешь? Отказаться от одного участка, чтобы работать вместе на другом?
– Нет, – возразил Мэтью. Несколько минут он сидел в задумчивости. – Надо найти партнеров. Младших, конечно, – поспешно пояснил он, – предпочтительно среди тех, кто владеет соседними с нами участками. Участки останутся зарегистрированными на их имя в соответствии с законом, а сами владельцы будут руководить работами.
– Но если участок стоящий, то его хозяин добывает достаточно алмазов, чтобы самому на нем работать, – заметил Корт.
– Скоро может случиться кое-что, – сказал Мэтью, и в его глазах мелькнул странный огонек, – то, что вынудит некоторых продать свои участки.
Вечер был субботний, Корт рано лег спать и не заметил, когда пришел Мэтью. Во всяком случае, он не знал, что Мэтью и несколько их работников из местных прокрались на рудник с веревками и ломами, чтобы разрушить узкие перемычки, разделяющие участки, и был очень удивлен, что утром Мэтью проспал. Фактически его друг еще спал, когда один из работников принес известие, что на руднике Копи обрушились последние дорожки между участками, и некоторые старатели жалуются, что им никогда не расчистить эти завалы.
– К счастью, это случилось в воскресенье, – сказал Корт, – и никто не пострадал. Повезло!
– Да, – невозмутимо заметил Мэтью, – повезло.
На следующий день он купил два смежных участка старателей, которые из-за отсутствия средств не могли сами продолжать работы, и назначил их руководить работами.
С разрушением границ изменились методы добычи, и по всему периметру Большой ямы были сооружены деревянные платформы. С них над каждым участком свешивались веревки с ведрами, и весь огромный кратер походил на паутину гигантского паука. Первоначальные разработки велись неравномерно, поэтому вокруг более глубоких участков остались массивные колонны грунта, которые вскоре убрали. Однако яма углублялась, ее края становились более крутыми, и на них часто случались обвалы, и земля обрушивалась на людей, копошащихся внизу, как муравьи.
Однако, возможности для торговли крадеными алмазами остались; говорили, что примерно треть найденных алмазов попадала в руки перекупщиков. Однажды Мэтью поймал одного из своих работников за кражей алмаза с сортировочного стола и уже замахнулся, чтобы ударить его, но потом передумал.
– Ты знаешь, что я могу с тобой сделать за это?
– Да, босс.
– Но я хочу заключить с тобой договор. Если ты украдешь у меня еще хоть раз, то пойдешь в тюрьму, и я позабочусь, чтобы тюремщики потеряли ключ от твоей камеры.
– Что я должен для вас сделать?
– Без сомнения, твои приятели крадут алмазы у своих хозяев так же, как ты пытался это сделать у меня. Я хочу покупать те камни, что они воруют, и потом выдавать их за найденные на моем участке. – Мэтью усмехнулся, вспомнив урок, усвоенный им у Стейна два года назад. – Ты будешь посредником и будешь приносить эти камни мне. Кроме того, я назначу тебя старшим на моих участках, и ты будешь следить, чтобы другие рабочие не воровали. И наконец, ни при каких обстоятельствах босс Корт не должен об этом узнать.
На по-настоящему богатом участке Мэтью появление дополнительных алмазов не вызвало подозрений, все лишь завидовали его счастливой звезде. Эти незаконные операции позволили ему купить еще несколько участков на руднике Копи, или как его теперь называли, Кимберли, а Корт расширял их общие интересы на прииске Де Бирс более традиционными методами.
– Мы не единственные, кто думает о партнерстве и создании синдиката, – сообщил вскоре Корт. – На руднике Де Бирс Чарльз Радд и Сесил Родс на взаимовыгодных условиях создали товарищество и теперь поговаривают об объединении всего прииска.
Мэтью нахмурился, завидуя чужой удаче.
– Мы должны сделать так, чтобы быть в равных условиях с ними, – заявил он, – тогда в любых их планах по объединению мы будем играть важную роль. А для этого нам надо купить как можно больше участков. Черт бы побрал Совет с его ограничениями на покупку!
Скоро условия были изменены. Совет установил лимит – десять участков на каждого человека, и партнерство Брайта и Корта стало процветать. Кроме того, Мэтью открыл контору и официально занялся скупкой алмазов; одетый в бриджи, чистую рубашку и высокие ботинки, он руководил делами из хибарки на Мейн-стрит. Больше никогда Мэтью Брайту не придется пачкать руки в земле Западного Грикваленда.
Корт был несколько удивлен стремительным ростом их предприятия и размером их счета в Стандарт-банке. Он удивился бы еще больше, если бы узнал о личных накоплениях Мэтью и о его тайной коллекции самых крупных и самых красивых из добытых алмазов, которые он прятал и доставал только когда был один. Для Мэтью это были особые камни – ощутимое свидетельство его успеха и средство его мести.
Глава восьмая
Алида была вне себя от волнения: ее ждали у Кларка, в магазине готового платья. Через несколько дней ей исполнялось шестнадцать лет, и когда Виллем и Марта спросили ее, какой подарок она хотела бы получить, она без колебаний ответила:
– Платье! Если мы можем это себе позволить.
Виллем вполне мог позволить себе купить ей такой подарок: у него был хороший участок на руднике Де Бирс, и он процветал. Платье заказали в Кейптауне, и Алида волновалась в ожидании, одновременно беспокоясь, что наряд не прибудет к сроку.
Сейчас она ждала Джона Корта, который должен был сопровождать ее в город, и вздыхала оттого, что ей не разрешали отправиться туда одной. Кто-то вышел из соседнего фургона и направился к ней, и Алида с бьющимся сердцем увидела, что это был Мэтью, но ее радость сменилась робостью, когда он приблизился. Он улыбнулся, и она облегченно вздохнула.
– Джон попросил меня пойти сегодня с тобой. Ты готова? – Она робко кивнула, и они пошли. Мэтью приходилось приноравливать свои широкие шаги к ее мелким шажкам.
– Мне неудобно затруднять тебя, Мэтью.
– Я все равно собирался в город, – спокойно ответил он. – Там продают алмаз весом 500 карат, и я хочу взглянуть на него.
– А почему вес алмазов измеряют в каратах? – спросила она.
– Эта мера пришла с Востока, – терпеливо объяснил он, – от названия дерева кароб, все зерна которого имеют равный вес. Их использовали для уравновешивания весов на базарах, и особенно при взвешивании алмазов, имеющих очень малый вес. В одной унции – 142 карата.
– Интересно, почему в этих местах так много алмазов?
Мэтью снисходительно улыбнулся и решил, что народная легенда будет более понятна ребенку, чем геологические подробности.
– Местные жители рассказывают, что дух, которому стало жаль эту местность за ее бедность, прилетел на землю с огромной корзинкой алмазов. Дух разбросал камни вдоль реки Вааль, а потом полетел оттуда в сторону Кимберли. Он уже устал и летел очень низко, так что корзинка задевала за деревья, и алмазы высыпались в больших количествах в тех местах, которые теперь стали шахтами.
– Какая красивая история! А интересно… – Но она решила, что может показаться назойливой и не решилась больше расспрашивать его.
Они добрались до города, когда уже стемнело. В течение дня старатели были заняты на своих участках, так что все покупки совершали по вечерам, и теперь толпы заполняли узкие улицы перед магазинами. Мэтью остановился перед магазином Кларка.
– Я зайду к себе в контору. Жди меня здесь; я вернусь за тобой, как только закончу свои дела.
Алида вошла в магазин и с беспокойством спросила, привезли ли ее платье. Узнав, что все готово, она облегченно вздохнула, а впервые увидев его, не могла сдержать восхищенного возгласа. Это было, без сомнения, самое красивое платье, которое она когда-либо видела. Она осторожно прикоснулась к сияющим складкам и как бы ощутила прикосновение шелка к своему телу и почувствовала на себе взгляд Мэтью. Ее лицо засветилось таким счастьем, что даже мистер Кларк – усталый и недовольный в конце напряженного дня – растаял.
– У тебя скоро день рождения, не так ли? Вот, это к твоим чудесным волосам, – и он отрезал шелковую ленту, точно подходящую по цвету к платью.
Алида смущенно поблагодарила его, а потом немного постояла в магазине, прижимая к груди сверток и размышляя, что ей дальше делать. Мэтью велел ждать его здесь, но ей надоело, что с ней обращаются как с ребенком. Ей уже почти шестнадцать, она сама можете позаботиться о себе. К тому же, она не хотела быть обузой для Мэтью, а встретив его в конторе, она может сэкономить его драгоценное время.
Алида выбежала из магазина, но в спешке столкнулась с группой мужчин, направлявшихся в салун. По запаху, исходившему от них, и нетвердой походке было видно, что они уже успели посетить одно такое заведение. Однако, в этот момент Алиду заботила только судьба ее свертка, который выскользнул у нее из рук и упал на дорогу.
– Мое платье! – вскрикнула она и хотела нагнуться за свертком, но чья-то железная рука схватила ее за руку.
– Хочешь получить свое платье, дорогуша? Разве оно не стоит поцелуя? – и человек, державший ее за руку, попытался обнять ее, а его спутники засмеялись.
Алида отчаянно рванулась за своим свертком, но пьяный крепко держал ее за рукав платья – раздался звук рвущейся ткани, и лиф платья разошелся по шву. Девушка прижала сверток к груди и отступила назад, испуганно глядя на своих мучителей, а они, разглядев ценность добычи, двинулись к ней. К счастью, из магазина вышел мистер Кларк, услышавшим шум и сразу оценивший ситуацию. Он быстро втолкнул Алиду в магазин и прогнал пьяную компанию.
Мэтью объяснял расстроенному и недоумевающему старателю, что его огромный алмаз почти ничего не стоит из-за плохого качества, когда в контору вбежал посыльный от Кларка и сообщил, что с «молодой леди» произошел несчастный случай.
– Что случилось с девочкой? – спросил Мэтью у мистера Кларка, поспешно входя в магазин.
– Она подверглась оскорблению со стороны пьяной компании прямо у дверей магазина, – сурово сказал хозяин, – а вас, сэр, следовало бы выпороть за то, что вы позволили такой красивой молодой леди ходить одной по городу.
Мэтью в недоумении посмотрел на него. Красивая? Алида?
– Где она? – нетерпеливо спросил он.
– Вон там, на складе, но вы не можете туда войти. Она чинит свое… – Но Мэтью уже взялся за ручку и распахнул дверь.
Алида, в одной белой сорочке и нижней юбке, стояла в углу комнаты, держа свое старое синее платье поближе к свету лампы. Сорочка с глубоким вырезом на груди была ей давно узка и плотно облегала фигуру. Мэтью отчетливо видел ее полные груди, натянувшие тонкий материал, и контуры больших сосков. Юбка скрывала длинные красивые ноги, но из-под нее были видны стройные лодыжки и изящные ступни. Как будто увидев ее в первый раз, Мэтью впитывал каждую линию ее тонко очерченного лица и густую волну темных волос.
Внезапно она заметила его присутствие и машинально прикрыла грудь платьем. Увидев, как потемнели и сузились его глаза, а выражение лица стало напряженным, Алида поняла, что отношения между ними уже никогда не будут прежними.
Звук хлопнувшей входной двери магазина разрушил очарование.
– Я подожду снаружи, – резко сказал Мэтью и вышел.
Когда она наконец вышла, он забрал у нее сверток, а ее саму взял за руку и почти потащил из города. Не говоря ни слова, Мэтью довел ее до фургона Виллема, передал Марте, а сам ушел к себе. Лежа лицом вниз на своем матрасе, он чувствовал, как желание жаркой пульсирующей волной заливает его тело, и понимал, что ни одна девушка из салуна не сможет удовлетворить его.
С тех пор образ Алиды постоянно преследовал Мэтью. Если раньше он едва замечал ее существование, то теперь жил каждым ее взглядом, звуком ее голоса, ее запахом. Он замечал любое движение ее волос, легкое трепетание ресниц. Он наблюдал за чувственным покачиванием ее бедер и жаждал сорвать с нее скромное платье, чтобы увидеть все совершенство ее тела. Его руки жгло желание прикоснуться к ней и ласкать так, чтобы страсть изменила невинный взгляд ее глаз.
Его желание было всепоглощающим, оно присутствовало в его мыслях и поступках, но ему не удавалось застать девушку одну. Мэтью скрипел зубами, думая о напрасно потерянных днях, когда он не замечал ее привлекательность. Может быть, на вечеринке по случаю ее дня рождения ему все же удастся наконец прикоснуться к ней.
Виллем и Марта не жалели средств, чтобы устроить для своей приемной дочери незабываемый день. Виллем снял большую палатку радом с гостиницей на главной улице; несколько дней Марта, Алида и жена хозяина гостиницы готовили угощение. Они поставили на столы жареные окорока, пироги, всевозможные соусы и лепешки, пудинги и фруктовые пирожные, а Виллем достал местные вина и бренди плюс дорогие заграничные вина для ближайших друзей.
Мэтью и Корт пришли вместе, и Мэтью сразу же стал искать Алиду. У него даже перехватило дыхание, когда он увидел ее.
На девушке было бледно-зеленое платье из шелковой ткани, отделанное атласным кантом. Короткий рукав обнажал ее руки, но слишком глубокий вырез на груди был прикрыт шемизеткой. Платье было с высокой талией и пышной юбкой, ниспадавшей до самого пола, с соблазнительной драпировкой на бедрах. Алида, гордая и счастливая, не догадывалась, что это платье далеко отстало от моды; молодые особы в Кейптауне уже давно не носили такой фасон и цвет. Там самым модным считались яркие тона и кринолины. Торговец из Кейптауна сбыл залежалый товар неискушенному в моде «высшему обществу» алмазных копей – но он вряд ли мог найти что-либо более подходящее для Алиды. Платье очень шло ее серо-зеленым глазам, подчеркивало ее высокую, стройную фигуру и придавало естественную элегантность, которая выделяла ее среди других женщин. Ее волосы, перевязанные такой же по цвету атласной лентой и струящиеся по спине, как темный бархат, дополняли общее впечатление.
И все это было для Мэтью: каждая складка на ее юбке, каждый локон ее волос и все мечты, которые лелеяла она, одеваясь к вечеру, были для него одного. Когда он вошел в палатку, у девушки замерло сердце – наверное, она неправильно истолковала его взгляд там, в магазине мистера Кларка. Столь прекрасный мужчина, как Мэтью, не мог обратить на нее внимание, а он смотрел на нее так сурово. Тем не менее, она заметила, что он потрудился над своим внешним видом. На нем была кремовая рубашка в голубую полоску и голубой шелковый платок на шее, отлично сшитые светлые брюки с широким кожаным ремнем и высокие коричневые сапоги. Брюки плотно облегали его узкие бедра и длинные ноги; золотистые волосы и борода были аккуратно пострижены, а синие глаза ярко сияли на загорелом лице. Джон Корт первым подошел к ней и, наклонившись, поцеловал в щеку.
– С днем рождения! – ласково сказал он. – Самая прекрасная девушка Кимберли.
Алида развернула сверток, который он вручил ей, и вскрикнула от радости.
– Пьесы Шекспира! О, Джон, как чудесно! Теперь мой английский станет гораздо лучше.
– Шекспир научит тебя не только этому, – улыбнулся Корт от удовольствия, когда руки девушки на мгновение обвились вокруг его шеи.
Алида вновь занервничала, когда к ней подошел Мэтью; ее сердце учащенно забилось. Он не улыбался и, кажется, не сразу решился последовать примеру Корта и поцеловать ее в щеку. Она почувствовала его холодные твердые губы на своей горячей щеке, и ей показалось, что они навсегда оставили там свой след. Дрожащими руками она развернула маленький сверток, который он ей дал, и замерла от удивления, глядя на его подарок – золотой медальон в форме сердечка на тонкой цепочке.
Девушка подняла глаза на Мэтью, улыбка тронула ее губы, и все ее чувства отразились во взгляде. Мэтью не улыбнулся в ответ, но пока он неотрывно смотрел на нее, Алида почувствовала, будто она тонет в глубине его глаз. На короткий миг им показалось, что вокруг больше никого не существует.
– Хочешь его надеть? – спросил Мэтью.
Алида кивнула, но у нее слишком дрожали руки, чтобы расстегнуть замочек. Мэтью взял медальон и встал сзади девушки; она подняла свои пышные волосы, и он застегнул цепочку у нее на шее. Алида задрожала от прикосновения его пальцев, а у Мэтью было одно желание – прижаться губами к ее тронутой загаром шелковистой коже.
Это мгновение мелькнуло и прошло, и никто ничего не заметил. Но в течение вечера Корт видел, как рука Алиды постоянно прикасалась к медальону, тогда как книга, которую он подарил ей, лежала забытой на стуле. Он почувствовал обиду, и обругал себя сентиментальным старым дураком. Разве можно было рассчитывать, что молодая девушка оценит труды гения больше, чем красивую безделушку? Алида не знала, что Мэтью только сегодня зашел в магазин за медальоном, а книга, подаренная Кортом, была его собственной – любимой, много раз прочитанной, скрашивавшей часы его одиночества.
Корт немного успокоился, когда позднее к его книге присоединился еще один подарок. Один молодой человек, сидевший в углу, легко набросал погрудный портрет Алиды. Всего несколькими штрихами он не только сумел передать портретное сходство, но и живость и неискушенность ее натуры. Алида была в таком восторге от подарка, что художник пообещал на следующий день взять рисунок, чтобы раскрасить его и вставить в рамку.
Мэтью удалось дотронуться до Алиды в тот вечер еще только раз и на виду у всей компании. Организовался импровизированный оркестр – скрипка, концертина и гитара – и гости с радостью воспользовались возможностью потанцевать. Но в 1873 году на алмазных приисках женщин было гораздо меньше, чем мужчин, и Алиду постоянно приглашали. Она смогла уделить Мэтью только один танец – волнующий, чувственный вальс, – и когда музыка смолкла, девушку еще долго беспокоило напряженное выражение его строгого лица, а Мэтью не переставал размышлять над молчаливым призывом, который он прочитал в ее глазах.
Через несколько недель после дня рождения Алиды Корт в поисках уединения отправился в вельд. Атмосфера в маленьком лагере была невеселой. Мэтью каждый вечер возвращался домой утомленный дополнительной работой. Виллем был болен, да и Марта выглядела усталой и больной.
– Виллему не стало лучше? – спросил Мэтью, когда Марта принесла ему ужин.
Марта вздохнула. Ее широкое лицо было бледным, и она с трудом передвигала ноги.
– Нет. Говорят, это дизентерия. В поселках многие болеют.
– Все потому, что не хватает чистой воды, и плохие санитарные условия. Отсюда – дизентерия, понос, лихорадка и цинга.
– Наши друзья собираются поехать на несколько дней к реке. Все считают, что там более здоровая обстановка.
Мэтью промолчал. Он знал, что далеко не все поправили свое здоровье в Клипдрифте; говорили, что могил там больше, чем участков.
– Мы хотели поехать с ними, – продолжала Марта, – но Виллем слишком слаб, чтобы править фургоном. Друзья предложили взять нас в свой фургон, но… – Она замолчала и посмотрела на Мэтью, ожидая его реакции, но он остался невозмутим. – Там нет места для всех – они могут взять еще Даниэля, но не Алиду.
– Понятно.
Марта глубоко вздохнула и набралась духу. В этом человеке было что-то такое, что пугало ее, и она обычно избегала оставаться с ним наедине. События того ужасного вечера висели над ними густой черной пеленой, и хотя они никогда не говорили об этом, в присутствии Мэтью Марту всегда терзало чувство вины и ужаса. Сейчас она должна была просить его об одолжении, и слова застревали у нее в горле.
– Мэтью, не присмотришь ли ты за Алидой несколько дней? Я знаю, что ты очень занят, и мне не хотелось бы обременять тебя, но Виллем так болен, – с мольбой в голосе произнесла она.
– Меня это не затруднит. – Его ответ был едва слышен.
– Спасибо, Мэтью. Большое тебе спасибо! Когда Джона нет, ты единственный человек, которому я могу ее доверить.
Довольная Марта с улыбкой отвернулась и не увидела, каким неопределенным смутным взглядом посмотрел на нее Мэтью, и как он опустил голову и закрыл лицо руками.
На следующее утро Виллем, Марта и Даниэль уехали, и Мэтью и Алида остались вдвоем на два фургона, стоящих бок о бок. День Алида проводила на участке Виллема, наблюдая за рабочими, потому что работа не должна была прекращаться в его отсутствие, иначе он мог потерять лицензию на участок. Рабочие, конечно, воровали алмазы, но уж лучше потерять часть дохода, чем здоровье, жизнь или сам участок. Как обычно Алида вернулась до наступления темноты, чтобы успеть переодеться и приготовить любимый ужин Мэтью.
Но когда они ужинали, Алида все больше нервничала и смущалась, потому что Мэтью совсем не разговаривал с ней и даже, кажется, избегал на нее смотреть. Он ел медленно и без аппетита, и хотя она привыкла к его задумчивости и отрешенности, она еще не видела его таким отчужденным и замкнутым. Алиде началом казаться, что она чем-то вызвала его неудовольствие.
– Еда плохо приготовлена? – робко спросила она наконец.
– Вовсе нет, – мрачно заверил девушку Мэтью, избегая смотреть на нее. – Все очень вкусно, спасибо.
– Но что-то не так? – настаивала она.
– Просто я немного устал. – Он отодвинул тарелку и встал. – Пожалуй, я лягу спать пораньше. Спокойной ночи, Алида.
Алида испытала горькое разочарование. Весь день она ждала, когда останется с ним наедине. Она предоставляла себе, как они будут сидеть и разговаривать, может быть, ей даже удастся разрушить барьер его сдержанности, и в его глазах появится то особое выражение. Но Мэтью ушел, ее мечты не сбылись, и девушка чувствовала себя несчастной.
Пока она мыла посуду, она видела, что свет еще горит в его фургоне. А вдруг он не просто устал, а заболел? В Кимберли сейчас было так много больных, что заразиться было очень легко. Алида в нерешительности закусила губу: она не хотела выглядеть назойливой в глазах Мэтью, и в то же время, если он заболел, ее долг помочь ему. Некоторое время она еще колебалась, не зная, у кого попросить совета, потом распрямила плечи и решительно вскинула голову. Если она уже достаточно взрослая, чтобы в отсутствии Марты заботиться о домашних делах, то она вполне может предпринять необходимые шаги, чтобы спасти здоровье Мэтью. Алида нашла бутылочку с лекарством, которое принимал Виллем, и направилась к фургону Мэтью.
– Мэтью?
– Что?
– Я подумала, что ты, возможно, нездоров, и принесла тебе лекарство Виллема. Может быть, примешь немного? – Она напряженно ждала его ответа.
– Да, хорошая идея. Спасибо, Алида… оставь его на ступеньках.
– Не вставай с постели. Я сама подам его тебе, если не возражаешь.
Последовала долгая пауза, и девушка в ужасе услышала что-то похожее на стон. Она быстро забралась в фургон, ожидая увидеть распростертого больного, но Мэтью даже не был в постели. Голый по пояс, он сидел на матрасе, обхватив голову руками. Она подошла к нему и поставила лекарство радом с маленькой керосиновой лампой.
– Налить тебе лекарство? – заботливо спросила она.
Мэтью поднял голову и впервые за этот вечер взглянул на нее. У него было странное выражение лица, как будто в его душе проходила какая-то внутренняя борьба, и сердце Алиды учащенно забилось.
– Скажи, Алида, ты носишь медальон?
Она покраснела и кивнула, озадаченная его вопросом и не смеющая признаться, что никогда не расстается с ним.
– Покажи мне его, – тихо попросил он.
Алида заколебалась, нерешительность мелькнула в ее глазах, но потом она медленно расстегнула несколько пуговок на вороте платья. В открывшемся треугольнике кожи тускло сверкнул медальон.
Мэтью встал, свет лампы упал на золотистые волосы у него на груди и крепкие мускулы на сильных руках. Он пристально посмотрел на нее, и его руки потянулись к оставшимся пуговкам. Мэтью начал медленно расстегивать их одну за другой, пока платье не оказалось расстегнутым до талии. Алида стояла как в столбняке, не отрывая взгляда от его лица, и тут его рот прижался к ее губам, а рука скользнула под платье и сжала грудь. Мэтью грубо заставил ее разжать губы, и когда его язык проник внутрь, она испытала непередаваемое ощущение слияния с ним и вся подалась вперед, как будто утоляла жажду из источника жизни.
Вдруг она поняла, что Мэтью снимает платье с ее плеч.
– Нет, – слабо запротестовала она, – не надо, Мэтью.
Но он, не обращая внимания на ее протесты, обнажил ее по пояс и начат ласкать ее упругие груди, пока большие темные соски не напряглись и не затвердели. Он крепко прижал девушку к себе, ее нежные груди касались его мускулистого тела, а его руки гладили ее спину. У Алиды кружилась голова от его ласк, соприкосновения их тел, ощущения его кожи под ее пальцами и его резкого мужского запаха.
– Я хочу тебя! – шептал он. – Боже, как я хочу тебя. Алида, прекрасная Алида.
Ее платье упало на пол. В такой теплый день она не надевала ни сорочку, ни нижнюю юбку, и теперь стояла, дрожа, в одних панталонах. Мэтью повлек ее на постель, прижимая крепко к себе и покрывая ее лицо и грудь поцелуями. Потом она почувствовала, как его руки снимают с нее панталоны.
– Нет, не делай этого. Это нехорошо.
Вместо ответа он закрыл ей рот поцелуем, и она не нашла в себе силы отстраниться. Обнаженная, она лежала перед ним, закрыв глаза, и услышала его глубокий вздох. Потом она почувствовала, что он слегка отодвинулся, а когда он снова прижал ее к себе, Алида ощутила, что он разделся и теперь тоже был обнаженным. Его руки и губы блуждали по ее телу, лаская и возбуждая ее, но она оставалась неподвижной и напряженной.
– Я хочу тебя, – снова повторил он. – Чувствуешь, как я хочу тебя? – и он подвинулся так, что его напряженный пенис прижался к ее ноге. Мэтью осторожно положил руку на шелковистую кожу ее бедра и начал гладить ее, медленно и нежно. У Алиды перехватило дыхание, она задрожала от нарастающего в ней желания; она жаждала его ласк и боялась отдаться ему.
Потом пальцы Мэтью коснулись интимного места у нее между ног, и она вскрикнула от страха и восторга. Он продолжал ласкать ее, и она уступила вспыхнувшему в ней ответному желанию. Напряжение пропало, она обвила его руками за шею, молча побуждая его прижаться теснее. Когда Мэтью вошел в нее, она вскрикнула от боли, но потом уже ощущала лишь поднимающийся в ней восторг, волны которого уносили ее все выше с каждым новым ритмичным толчком, пока эти волны не отступили, оставив ее дрожащую в объятиях Мэтью.
После, когда они успокоились и тихо лежали рядом, Алида откинула спутавшиеся волосы и повернулась к Мэтью, чтобы сказать, как она его любит. Но Мэтью уже спал.
Неделя пролетела для Алиды как миг блаженства, но, когда вернулись Виллем и Марта, прекрасный сон превратился в кошмар. Отдых в Клипдрифте восстановил здоровье Виллема, но Марте не стало лучше. Она лежала бледная и изможденная, страдая от приступов лихорадки. В забытьи она что-то невнятно бормотала и пугала маленького Даниэля стонами: «Это мое наказание. Господи, сжалься надо мной!»
Естественно, Алиде приходилось ухаживать за больной, присматривать за Даниэлем и подбадривать Виллема, которому было слишком хорошо известно, сколько жертв лихорадки лежало на местном кладбище. Уставшая до изнеможения, онемевшая от беспокойства, она двигалась как сомнамбула, стремясь выполнить все дела.
В конце дня Мэтью застал девушку у своего фургона, куда она вышла на минутку подышать свежим воздухом и в надежде увидеть его.
– Мы встретимся сегодня? – с трудом улыбнувшись, шепнула она.
– Ты выглядишь слишком усталой.
– Нет! Нет, я не устала. – Она схватила его за руку и заискивающе заглянула в глаза, боясь потерять его и в то же время зная, что все равно другая женщина займет ее место в его постели.
– Марта может проснуться и хватиться тебя, – нашел отговорку Мэтью.
– Я буду очень осторожна, Мэтью. Скоро вернется Джон, тогда у нас будет еще меньше возможностей видеться.
– Лучше поспи немного, Алида. – Он коснулся губами ее щеки и скрылся в темноте.
Тем не менее Алида пришла к нему поздно ночью. Она проскользнула к нему в постель, и он долго держал ее в объятиях. Потом он занимался с ней любовью, был нежен и внимателен, приводя ее в состояние экстаза.
Наконец она расслабилась и забылась в счастливом сне. Проснулась она с трудом, почувствовав, что Мэтью трясет ее за руку.
– Алида, просыпайся! Ты должна вернуться домой прежде, чем Виллем и Марта заметят твое отсутствие.
Несколько мгновений она смотрела на него, ничего не понимая, потом поднялась с постели.
– Марта все время зовет тебя, – сказала она.
– Она говорит, зачем? – устало спросил Мэтью.
– Нет, но она часто повторяет твое имя и просит тебя прийти. Я знаю, это может показаться странным, но временами ее жизнь висит на волоске и, кажется, только ее желание увидетъ тебя удерживает ее на этом свете.
– Почему, черт возьми, ты мне раньше не сказала об этом?
Алида опустила голову: Она не могла рассказать Мэтью, как они трепетали перед ним, или объяснить, как они были благодарны ему за все, что он для них делал, и поэтому старались без необходимости не беспокоить его. Виллем решил, что не стоит принимать всерьез слова Марты, сказанные в бреду.
– Я приду завтра, – пообещал он.
Однако, утром у него была деловая встреча, и так случилось, что вернувшийся в этот день Корт увидел Марту раньше. Он только взглянул на больную и сразу же поспешил в контору Мэтью.
– Марта умирает! – с порога сообщил он. – Ради всего святого, скажи, почему ты до сих пор не был у нее?
– Я пойду сегодня вечером.
– Иди сейчас! – сурово сказал Корт. – Вечером может бьгіъ поздно.
В фургоне было темно и душно, а рука Марты была сухой и горячей. Мэтью крепко держал ее за руку и ждал, пока она откроет глаза. Когда она увидела его, то сразу узнала; очевидно, это был один из редких моментов, когда она была в сознании.
– Я хочу поговорить с Мэтью наедине, – чуть слышно произнесла она.
Все покинули фургон – за исключением Даниэля, который никем не замеченный забился в дальний угол.
– Это моя расплата, – прошептала Марта. – Я хочу поговорить с тобой об этом. Как ты думаешь, Бог простит меня?
– Марта, – мягко сказал Мэтью, – для этого тебе нужен не я, а священник.
– Нет. Только ты знаешь всю историю. Твоя судьба тесно связана с детьми. Я расплачиваюсь за то, что освободила их от тирании отца. Я не жалею, что убила Стейна, но мне нужно прощение Бога… и твое.
– Мое? Почему тебе нужно мое прощение?
– Потому что, – и Мэтью пришлось наклониться ниже, чтобы расслышать ее слова, – я допустила самосуд и тебя чуть было не повесили.
Мэтью непроизвольно поднес руку к горлу. Очень ясно он вновь почувствовал веревку у себя на шее и вспомнил свою беспомощность среди орущей толпы.
– Я полагал, что ты была в шоке и ничего не знала о линчевании.
– Я все знала, но я была слишком напугана, чтобы во всем признаться. Слишком напугана. И мне так хотелось получить детей. – По ее впалым щекам потекли слезы.
