Текст книги "Короли алмазов"
Автор книги: Каролин Терри
сообщить о нарушении
Текущая страница: 10 (всего у книги 36 страниц)
Глава десятая
Предсказание Мэтью о переменах сбылось год спустя.
В Кимберли уже сняли большой верхний слой земли. Ниже шел слой известняка разной толщины, который тоже пришлось снять. Под ним находилась коренная алмазоносная «желтая земля». Потом в один ужасный день 1874 года на глубине шестидесяти футов кирки ударились о сплошную скалу. Желтая земля кончилась и запасы алмазов исчерпались – как тогда казалось.
В поселке все упали духом. В глубине души старатели всегда знали, что алмазы когда-нибудь кончатся, но они также надеялись, что чудо будет длиться вечно.
– Я отказываюсь верить, что Кимберли исчерпал себя. – Мэтью ходил взад-вперед по ограниченному пространству комнаты. – Ну, скажи, Джон, ты же специалист. Что ты думаешь?
– Разве ты накопил недостаточно денег? – с улыбкой спросил Корт.
– Боже мой, нет, конечно! – раздраженно воскликнул Мэтью. – Я еще только начал. – Внезапно он остановился и пристально посмотрел на Корта. Спокойное, даже самодовольное выражение его лица разбудило у Мэтью подозрения и надежду. – Что ты знаешь такое, чего не знаю я?
– Если алмазы кончились, пострадают не только владельцы участков, – продолжал Корт с убийственным спокойствием, – а вся инфраструктура, что сформировалась вокруг разработок: торговцы, фермеры, извозчики и наемные рабочие. Безработица станет серьезной проблемой.
– Безработица покажется тебе пустяком по сравнению с той серьезной проблемой, которая ждет тебя, если ты не скажешь, почему ты так чертовски спокоен!
– Я спокоен, потому что не верю, что шахты прекратят свое существование. Я не верю, что алмазы кончились. Другими словами, Мэт, я не верю, что «синяя земля», в которую мы сейчас уперлись – сплошная скальная порода.
– Уф! – Напряжение покинуло Мэтью, и он сел, чтобы выслушать Корта.
– С самого начала, – объяснил Корт, – я не соглашался с общепринятыми теориями происхождения алмазов. Эти теории отличаются в некоторых аспектах, но сходятся в одном – в предпосылке, что алмазы залегают у поверхности земли. Я же считаю, что алмазы – минералы вулканического происхождения; они родились в глубинах земли и были выброшены на поверхность высоким давлением. Отсюда следует, что чем глубже копаешь, тем больше алмазов найдешь.
– Это я могу понять, но почему изменился характер почвы?
– Это одна и та же почва. То, что мы называли «желтой землей» просто выветренная «синяя земля».
Мэтью принял теорию Корта, но его мысль уже работала в другом направлении. С годами он все быстрее видел и использовал свои возможности и становился все безжалостнее в достижении своих целей. Сейчас он понял, что тот, кто владеет секретом синей земли, может фантастически разбогатеть. Все, что ему надо сделать, это укрепить уверенность, что алмазы кончились, и дешево скупить участки тех, кто решит бросить разработки.
Мэтью искоса посмотрел на честное лицо и правдивые глаза своего партнера и мысленно вздохнул. Корт никогда не одобрит его идею.
– Ты выглядишь усталым, Джон, – заботливо сказал он. – Тебе нужен отпуск.
Корт удивился.
– Я не устал.
– Тебе нужен настоящий отдых, – продолжал Мэтью, – а не одна из твоих новых экспедиций. Я нахожусь на разработках уже четыре года и за это время не видел, чтобы ты по-настоящему отдыхал. Слушай, старина, мы вполне можем себе позволить немного развлечься.
Корт задумался. Вдруг он ясно представил себе море.
– Было бы неплохо съездить на побережье, – медленно произнес он.
– Отличная мысль! – воскликнул Мэтью. – Кейптаун! Таверны у моря! Ты сможешь выполнить поручения своих друзей, – продолжил он, – или твоя семья в Бостоне захочет получить отчет о сегодняшнем состоянии торговли в этих местах.
– Да, – сказал Корт, – пожалуй, я поеду.
Едва Корт сел в дилижанс, отправлявшийся в Кейптаун, как настроение Мэтью резко изменилось. Его лицо помрачнело, плечи поникли.
– Плохие дела, – жаловался он всем, кого встречал. – В самом деле – плохие. Что с нами теперь будет?
Грустное настроение Мэтью и отъезд Корта в Кейптаун заставили некоторых колеблющихся принять решение. Они продали свои участки, а Мэтью, через подставных лиц, скупил их.
Только Виллему он шепнул: «Покупай». Участки Виллема были рядом с теми, что принадлежали Мэтью и Корту на руднике Де Бирс. Пока ограничение на количество участков в одних руках существовало, Мэтью устраивало, что Виллем увеличивал свои владения. В этом случае деловые интересы Мэтью совпадали с его чувствами.
Открытие синей земли окончательно положило конец существованию мелких владельцев участков и привело к появлению других методов добычи алмазов и к образованию синдикатов. Участвуя в процессе развития алмазной промышленности, Мэтью чувствовал себя в своей стихии, но, поглощенный делами своего синдиката, он все меньше находил времени для других дел и других людей. Естественно, он стал реже видеться с Алидой.
Сначала Алида решила, что он влюбился в другую. Однако, осторожно наблюдая за ним, она поняла, что дело не в этом, тогда ей тем более стало непонятно, почему Мэтью никогда не заговаривал о свадьбе.
Строгие кальвинистские традиции ее народа требовали, чтобы мужчина непременно женился на соблазненной им девушке. Только необычная свобода нравов на алмазных рудниках и погруженность Виллема в собственные проблемы позволили Алиде продолжать свою связь с Мэтью. Она никогда не сомневалась, что он намерен на ней жениться. Для девушки, не имеющей ни матери, ни подруги, сам факт, что Мэтью делит с ней постель, означал, что он ее любит.
Ее расстраивал лишь характер его любви: Мэтью мог быть с ней грубым или нежным в зависимости от своего настроения; он редко разговаривал с ней, и то только на самые незначащие темы. Он никогда не спрашивал ее, как она себя чувствует, о чем думает, что ей дорого в жизни. Иногда ей казалось, что он ничего не знает о ней, кроме ее тела.
Постепенно ее надежда угасла и природная живость пропала. Только когда они занимались любовью, ее опасения исчезали. Тогда она чувствовала себя близкой ему, хотя бы телом. В его объятиях она ощущала тепло, надежность и любовь, и переставала думать о растущих в ее сердце дурных предчувствиях и забывала о невзгодах окружающего мира. Но даже рядом с ним ей иногда казалось, что он смотрит на нее с беспокойством.
И вот на Рождество 1875 года Алида воспрянула духом, когда поняла, что беременна. Теперь Мэтью непременно женится на ней! С нетерпением она ждала возможности сообщить ему хорошую новость, но он был так занят, что не было возможности поговорить с ним наедине. Наконец, как-то вечером, возвращаясь из города домой, она увидела Корта у входа в магазин, и в надежде застать Мэтью одного, поспешила к его конторе. Однако, подойдя к двери, она услышала голоса. Расстроенная, она не решилась войти, а вместо этого пробралась к окну и заглянула внутрь.
Мэтью разговаривал с Томом, своим десятником. Дело, видимо, было очень важное, потому что их лица были серьезными. Потом Том достал небольшой кожаный мешочек и передал его Мэтью. Алиду насторожила не сама передача, а осторожность в поведении африканца. Мэтью развязал мешочек, и из него высыпалась струйка алмазов; потом он удовлетворенно кивнул; спрятал алмазы и вручил Тому пригоршню монет. Алида широко раскрыла глаза. Золотые монеты! Золото африканскому рабочему! Столько денег рабочий на прииске зарабатывал за шесть месяцев.
Вдруг Алида ужасно испугалась того, что может случиться, если Мэтью застанет ее здесь и поймет, что она все видела. Она быстро нырнула в темноту и ушла домой. У Мэтью должны быть веские причины для таких сделок, уверяла она себя, и она не предаст его. Но в эту ночь она долго лежала без сна. Она оплакивала отсутствие понимания с его стороны, и только теперь впервые поняла, как мало она знает Мэтью и причины, движущие его поступками.
– Ты понял, Том? Я хочу, чтобы все было строго по закону, пока я не вернусь из Наталя. И не вздумай заниматься скупкой краденых алмазов для себя в мое отсутствие!
– Да, босс Мэтью. Я хочу сказать, нет, босс. – На черном лице Тома сверкнул ряд белых зубов.
– Я хочу, чтобы ты сделал еще кое-что для меня. Босс Корт будет руководить шахтами без меня. Ты знаешь, что босс Корт – очень хороший человек. Беда в том, что он слишком добрый, и разные скверные люди могут воспользоваться его добротой. Слушай и наблюдай. Если ты заметишь какие-нибудь грязные дела, ничего не предпринимай, но все запомни, чтобы потом мне рассказать.
– Слушаюсь, босс.
– Хорошо. Получишь награду, если будешь хорошо следить за шахтой и рабочими в мое отсутствие. – Мэтью улыбнулся. – А что бы ты хотел, чтобы я привез тебе в качестве подарка из Дурбана?
– Бутылку морской воды, босс.
– Что? Ты шутишь!
– Бутылку морской воды, – повторил Том.
– Но зачем она тебе?
– Морская вода – хорошее лекарство, босс. Она помогает при боли в животе, а если ею полить огород, там все будет лучше расти.
– Ты серьезно в это веришь? Весь твой народ верит?
– Конечно.
– Ну хорошо. Я с удовольствием привезу тебе, Том, бутылку морской воды. Я могу привезти даже не одну. Ты только что подал мне очень хорошую идею.
Когда Том ушел, Мэтью опустился на стул и зевнул. Он очень устал, а утром ему надо было рано вставать. Черт бы побрал эти грунтовые воды в шахте, из-за которых ему нужно ехать искать насос. Может быть, придется отсутствовать не один месяц, и все это время его будет волновать состояние дел в Кимберли. Но поездку нельзя отложить. Хотя Сесил Родс уже получил выгодный подряд на откачку воды, его насосы вышли из строя. Если Мэтью удастся первому найти и достать нужное оборудование, то он получит преимущество над своим конкурентом. Мэтью считал, что Родс с его оксфордским образованием – его главный соперник в борьбе за власть над алмазными рудниками.
О, черт, он опять не успел зайти к Виллему и Алиде и сказать о своем отъезде. Теперь уже слишком поздно – они, должно быть, спят. Алида… Алида… Мэтью устало вздохнул и покачал головой.
Его мысли вновь вернулись к делам. Он велел Тому на время прекратить незаконные операции с алмазами, но, кажется, скоро от них придется окончательно отказаться. Уже не за горами время более строгих законов, надежной охраны и сильной полиции. У Мэтью не было намерения заниматься политикой, но он хотел стать заметным и уважаемым членом общества Кимберли, одним из основоположников и столпов алмазодобывающей промышленности. Здесь надо учитывать все… да, вероятно, пришло время прекратить незаконные сделки.
Мэтью протянул руку и погладил мохнатую голову Сэма. Потом он рассортировал алмазы, которые принес Том, прежде чем спрятать их подальше. Среди них был один очень хороший камень, который пошел в его личную коллекцию. Он любовно перебирал сверкающие алмазы, нежно касаясь их пальцами. Он знал каждый из них. Иногда он чувствовал, что знает их настолько, что, окажись они перемешанными с другими, он безошибочно найдет свои. Он подержал камни в руках, ощущая их прохладу. Цена его гордости! Ждать осталось недолго.
В июне выпал самый обильный снег в истории Кимберли, покрыв уродливый шахтерский городок холодным белым покрывалом. Алида и Даниэль никогда не видели ничего подобного и зачарованно смотрели через окно, подернутое морозным узором, на кристально чистую мантию, скрывшую привычную грязь алмазных разработок.
С наступлением холодов из своего долгого путешествия по Наталю вернулся Мэтью. Джон Корт принес новость о его возвращении. Милый Джон, подумала Алида с благодарностью улыбнувшись ему, всегда такой добрый и внимательный, он так по-рыцарски угаживал за ней, пока Мэтью был в отъезде. Но Джон Корт никогда не займет, не сможет занять место Мэтью в ее сердце.
– Пойдем поиграем в снегу, Алида, – попросил ее Даниэль, но девушка покачала головой. Сегодня она скажет Мэтью о ребенке, и ничто, абсолютно ничто не сможет поколебать ее решимость. Она нервничала, но была настроена решительно, и это было лучше, чем отчаяние, в котором она пребывала с тех пор, как уехал Мэтью.
– Я хочу повидать Мэтью, – сказала она, кутаясь в толстое одеяло. Ее состояние не отразилось на ее внешности. Напротив, у нее на щеках играл румянец, глаза сверкали, а густые волосы блестели еще больше, чем прежде. Она была уверена, что ей пока удавалось скрывать беременность с помощью тугого корсета и широкой зимней одежды.
– Можно мне пойти с тобой? – спросил Даниэль.
Алида сначала хотела отказать ему, но потом подумала, что мальчик поможет отвлечь Корта, если тот окажется дома. Поэтому они пошли вместе, двигаясь очень медленно в глубоких заносах. Даниэль еще больше задерживал сестру, останавливаясь, чтобы поиграть. Всю дорогу Алида мысленно репетировала то, что она скажет Мэтью.
Однако, ее планы опять натолкнулись на препятствие. Снег приостановил работы на шахтах, и старатели бродили по городку в поисках развлечения. В такую погоду в хижинах из оцинкованного железа было невыносимо холодно, и большая группа мужчин собралась в теплом деревянном доме Мэтью. Алида и Даниэль протиснулись в дверь; их присутствие осталось незамеченным в комнате, заполненной людьми, среди резкого запаха немытых тел, дешевого табака и кофе.
– Какова нынче цена на каменный дом Робинсона? – поинтересовался один из старателей, топая ногами и потирая руки, чтобы вернуть жизнь своим замерзшим конечностям. – Клянусь, сейчас это самое теплое место во всем Кимберли!
– Да, во многих отношениях, – засмеялся Мэтью. – Но мне кажется, пришло время строительства более основательных и прочных зданий. Я уже заказал на побережье бревна, которые доставят сюда весной.
– Для дома? – Корт удивленно повернулся к нему.
– Да. Я же не могу допустить, чтобы моя жена жила в этой конуре, верно?
У стоящей за спинами мужчин Алиды радостно забилось сердце, и она крепко сжала руку Даниэля. Мальчик поднял голову и увидел ее сияющее радостью лицо.
– Я бы не возражала жить здесь, – прошептала она. – С ним я согласна жить где угодно.
А Мэтью выслушивал добродушные замечания и советы.
– И кто эта счастливая леди? – спросил кто-то.
Именно в этот момент в дальнем конце комнаты Корт заметил Алиду: девушка радостно улыбалась.
– Я не могу назвать ее имя, – сказал Мэтью, – потому что я еще не сделал ей предложение.
– Она может тебе отказать, – съязвил другой старатель.
– Нет, она этого не сделает, – уверенно заявил Мэтью. – После Рождества я поеду в Лондон за своей невестой и обвенчаюсь с ней в Вестминстере в церкви Святой Маргарет.
Эта новость как молотком ударила Алиду. Шок был так силен, что она покачнулась и прислонилась к стене, ища опоры. Каждая клеточка ее тела кричала: «Нет»! Он не мог серьезно сказать такое, не мог так поступить с ней! Она ощутила горечь во рту, и к горлу подступила тошнота. Кое-как она вышла за дверь на улицу и упала в снег. Она корчилась, прижимая руки к животу, но облегчение не наступало. Ужас и боль не отпускали ее, и как она ни тужилась, она не могла вызвать рвоту.
Корт, однако, все видел. Когда разговор уже зашел о неудаче Мэтью с контрактом на откачку воды из шахт, Корт заметил, как побледнела Алида от заявления Мэтью о предстоящем венчании, и как она, шатаясь, покинула комнату. Он пробрался через толпу на улицу и увидел корчащуюся на снегу девушку. Даниэль стоял рядом с ней, дергая ее за рукав. Худенькое личико мальчика осветилось надеждой, когда он увидел Корта.
– Пожалуйста, Джон, помоги. Алиде, кажется, плохо.
Алида с трудом стала подниматься на ноги, и Корт бросился ей на помощь, но она вырвалась от него.
– Оставь меня в покое! – выкрикнула она и побрела прочь по снегу.
Корт и Даниэль остались на месте и только смотрели ей вслед. В дверях появился Мэтью.
– Она слышала, – резко сказал Корт. – Алида слышала, как ты объявил о своей предстоящей женитьбе.
Улыбка слетела с лица Мэтью, он побледнел. «О, нет, – подумал он, Боже мой, только не это!»
– Ты ведь никогда не собирался жениться на ней, верно? – Корт посмотрел ему в глаза. – Ты использовал ее! Использовал эту милую добрую девушку для своего эгоистичного удовольствия! Человек с таким самомнением и положением, как у тебя, с такими шикарными друзьями в английском обществе не соблаговолит жениться на простой девушке, как Алида. А тебе никогда не приходило в голову, что она тебя любит?
– Прекрати! – Голос Мэтью звучал глухо. – Ты ничего не знаешь, – почти простонал он.
– Пойдем, Даниэль, я отведу тебя домой. – И Корт пошел прочь.
Когда они ушли, Мэтью продолжал неподвижно стоять на крыльце. Потом он прислонился к дверному косяку и закрыл глаза; его лицо исказил приступ боли и раскаяния.
К концу дня Алида не вернулась. Мэтью тоже пришел в дом Виллема.
– Нужно начать поиски, – сказал он, – пока не стемнело.
Они собрали группу из двадцати мужчин и начали искать девушку от того места, где ее видели в последний раз. Они прочесывали улицы, спрашивали о ней прохожих и наконец добрались до последнего человеческого жилища, за которым уже начинались бескрайние просторы покрытого снегом вельда.
В конце концов ее нашел Мэтью. Мэтью и Сэм. Он не мог бы сказать, привел ли его Сэм, или им руководили инстинкт, судьба или сам Господь. Он нашел следы на земле и по ним добрался до того места, где лежала она в теплых снежных объятиях.
Мэтью решил, что он пришел вовремя. Алида была жива; слабое сердцебиение еще прослушивалось. Мэтью попытался разбудить ее, но не смог, а когда стал поднимать ее, она застонала, и он поспешно опустил ее на землю. Было уже темно, и в свете фонаря он увидел, что вновь пошел снег.
Ее стоны стали громче, и по своей наивности Мэтью принял их за хороший знак, решив, что она приходит в себя. Но тут он заметил ее раздувшийся живот и с ужасом, какого не знал раньше, понял, что она производит на свет ребенка – его ребенка.
Чувство стыда и раскаяния, охватившее его, было так велико, что ему пришлось усилием воли взять себя в руки и сосредоточиться, чтобы оказать ей помощь. Он столько раз проявлял равнодушие по отношению к ней, но сейчас он должен был спасти ее. Но как только он приподнял ее юбку, то сразу увидел, что опоздал. Видимо, схватки начались уже давно. Вероятно, именно эта боль заставила ее лечь в снег, так далеко от помощи и тепла.
Мэтью беспомощно смотрел на родившегося ребенка. Это был мальчик, маленький и беленький, но уже мертвый.
Алида только на несколько минут пережила своего сына. Мэтью сидел на снегу, прижимал ее к себе, целовал ее лицо, но все было напрасно. Он так и продолжал сидеть, сжимая ее в объятиях, даже зная, что она уже мертва.
Наконец он встал, положил ребенка на грудь матери и завернул их обоих в одеяло. Он поднял Алиду с залитого кровью снега и, сопровождаемый Сэмом, медленно пошел в ночь.
На следующий день они похоронили Алиду с младенцем возле Марты. Мэтью смотрел в землю, избегая сочувственных взглядов присутствующих. Всю ночь он пил и пил, стараясь забыться, но добился лишь того, что теперь его мучила тошнота и головная боль. На мгновение подняв глаза, он увидел на противоположной стороне могилы Даниэля Стейна и поразился его сходству с Герритом, его отцом. У него была та же приземистая фигура, то же смуглое лицо и темные волосы, а в глазах таилась та же неприязнь. Однако Мэтью не задумался над этим – тогда.
Даниэль с ненавистью смотрел на Мэтью. Ангел смерти, который забрал его отца и Марту, стал воплощенным дьяволом, убившим его сестру. Алида! Она обещала никогда не покидать его, а теперь неподвижно лежит в гробу. В горе и отчаянии, когда привычный мирок рушился вокруг него, Даниэль запомнил только одну фразу, сказанную в тот ужасный день: «Ты не соблаговолишь жениться на простой девушке, как Алида».
Все его личные печали и обиды, вся история его народа, которую он усвоил, слились воедино в непреодолимой ненависти и жажде мести. Для Даниэля Мэтью Брайт стал воплощением английского угнетения бурского народа.
Глава одиннадцатая
В ноябре ограничение на владение участками было отменено, что открыло еще больше возможностей для расширения синдикатов. Мечта об объединении всех шахт уже не казалась неосуществимой.
Казалось, это окончательно наложило печать успеха на все начинания Мэтью, и в новом 1877 году он приготовился отправиться в Лондон. Семь лет назад он покинул Англию зеленым юнцом без гроша в кармане. Теперь он вернется грозным противником, человеком с опытом и со средствами, тем, к чьему мнению прислушиваются и чьего расположения добиваются. Он с нетерпением ждал возможности нанести удар.
Дом был уже готов: одноэтажное здание в сельском стиле, возведенное на окраине города. Построенный из кирпича и окруженный широкой верандой, он создавал приятный оазис прохлады среди пыльных улиц Кимберли. Но пока он стоял пустым на бурой земле, лишенной растительности.
– Ты будешь, конечно, жить с нами, – сказал Мэтью Корту, осматривая вместе с ним готовый дом.
Корт медлил с ответом.
– Миссис Брайт, возможно, не захочет терпеть чужого человека в своем доме, – уклончиво сказал он.
– Для тебя она не будет «миссис Брайт». – Более Мэтью ничего не сказал, и даже когда он уехал в Кейптаун, Корт не имел ни малейшего представления, на ком же он собирается жениться. Главное, что почувствовал Корт, было ощущение покоя, он уже предвкушал несколько спокойных месяцев без все подавляющего присутствия Мэтью.
Сам Мэтью понимал, что только одно живое существо будет скучать без него.
– Я тоже буду скучать по тебе, старина, – тихо сказал он Сэму. Собака почувствовала перемену в доме и в течение нескольких недель не отходила от Мэтью ни на шаг, как будто боялась, что ее бросят. – Я вернусь, как только смогу.
Мэтью усвоил урок своего первого путешествия в Южную Африку. На этот раз он перевел деньги в Лондон через банк, а алмазы спрятал в пояс. Твердые камни впивались в его тело, но синяки и неудобства были лишь малой платой за безопасность его сокровищ.
Только ступив на землю Англии, Мэтью сразу же отправился в «Гаррард», дорогую ювелирную фирму в лондонском Уэст-Энде. Привратник неохотно впустил его, а высокомерный помощник управляющего с презрением посмотрел на его помятый дорожный костюм.
– Чем могу служить, сэр?
– Я хочу заказать из этого ожерелье. – И Мэтью высыпал перед удивленным клерком свои сверкающие камни.
Наступило некоторое замешательство, потом помощник вызвал управляющего. Другой помощник принес Мэтью стул и почтительно поставил позади него, как символ его нового статуса.
– Прекрасные алмазы, – сказал управляющий, рассматривая камни один за другим.
– Это самые лучшие из всех, добытых на моем руднике.
– На вашем руднике?
– На моем алмазном руднике. В Кимберли.
Помощник, который принес стул, теперь вытер его сиденье своим платком, и Мэтью сел.
– Я бы хотел видеть эскиз ожерелья через неделю, – сказал он. – А само ожерелье должно быть готово через месяц.
Ювелир удивленно поднял брови.
– Но камни надо еще огранить и отполировать, – возразил он.
– Все можно успеть, если постараться, – спокойно сказал Мэтью. – Я готов хорошо заплатить за искусную работу и прочие услуги.
– Я должен составить опись камней, – сказал озадаченный ювелир. Но Мэтью достал из кармана листок бумаги.
– Я уже сделал их опись, – сказал он.
– Пройдемте в мой кабинет, сэр. На оформление заказа уйдет некоторое время. Здесь камней гораздо больше, чем на одно ожерелье. Может быть, диадему, сэр, или браслет…
– И кольцо. – Мэтью взял один из алмазов. – Вот этот для кольца.
Прежде чем последовать за управляющим, он задержался в салоне. Мэтью оглядел элегантно обставленное помещение с приглушенным освещением, витрины с золотом и серебром; увидел рубины, бриллианты и жемчуг на сияющем атласе и изумруды, топазы и сапфиры на бархатных подушечках. Красивая, изысканно одетая женщина вошла в салон, в шорохе шелка, окутанная ароматом дорогих духов.
Наступила кульминация всех его ожиданий. Ради этого он до седьмого пота работал в пыли, грязи и жаре Кимберли семь долгих лет. Вот что могут купить деньги. Красоту и власть. Прекрасных женщин, красивую одежду, изысканные драгоценности, самые лучшие дома. И власть – власть над другими людьми. Как изменилось отношение управляющего, когда он увидел камни! И пусть есть люди, которые считают, что счастья не купишь за деньги, но для Мэтью, двадцати семи лет от роду, в полном расцвете силы и здоровья, счастье означало красоту и власть.
Он покинул «Гаррард», договорившись вернуться через неделю и имея в кармане адрес мистера Пула, портного принца Уэльского.
– В этом году брюки носят более широкие, – объяснял ему мистер Пул, снимая мерки для повседневных и вечерних костюмов.
– Мне не нравятся мешковатые брюки.
– Но принц Уэльский ввел эту моду!
– У принца Уэльского полные ноги – у меня нет! Пожалуйста, сшейте к моим костюмам узкие брюки.
Мистер Пул надулся, но спорить не стал. Некоторое время спустя он применил другую тактику.
– Фалды фрака носят в этом году короче. Это вас устраивает, сэр?
Мэтью подумал и кивнул. Ободренный мистер Пул продолжал: – И, конечно, мы не застегиваем сюртук.
– Какая глупость! Я буду застегивать свой.
– Но принц Уэльский…
– У него толстый живот, который застегнутый сюртук не украшает. Я не хочу рабски следовать моде, мистер Пул. И у меня нет намерения кого-то поразить. Будьте любезны сделать так, чтобы я мог застегивать свои сюртуки вот на это. – Он выложил три крупных алмаза и громко рассмеялся, увидев возмущенное выражение на лице портного. – Вы считаете бриллиантовые пуговицы вульгарными! Может быть, на некоторых людях. Но не на мне. Это для фрака, в котором я буду венчаться, мистер Пул. Закажите пуговицы для меня, и я гарантирую, что это будет не последний подобный заказ. Принц Уэльский – не единственный в Англии, кто может быть законодателем мод.
Мэтью никого не известил о своем приезде в Англию и не связывался ни с кем из своих друзей и семьи до тех пор, пока не были готовы его костюмы. Он тихо жил в Лондоне, много гулял по улицам и паркам, вдыхая аромат столицы. Он и не осознавал, как ему не хватало оживления и шума большого города, какой монотонной была его жизнь в Кимберли, каким провинциалом он стал.
Он испытывал странное чувство каждого, кто возвращался из ссылки – ощущение оторванности от своего народа. Он бродил по улицам, отыскивая признаки перемен, и видя, как мало изменились знакомые места, удивлялся, почему он чувствует себя изолированным от своих соотечественников. Он не понимал, что перемены произошли в нем самом, что он развивался в другом направлении и стал отличаться от тех англичан, которые были вокруг него. Он не осознавал, что всегда отличался от них, и именно поэтому покинул Англию. Ирония была в том, что раньше Мэтью всегда хотел быть таким же, как его друзья – жить, как они, тратить деньги, как они, и быть с ними на равных. Он нашел средство сравняться с ними, но в процессе поиска другие условия оказали на него влияние и так изменили, что отдалили от друзей юности еще больше, чем прежде это делала его бедность.
Посетив по дороге парикмахера, Мэтью вышел от мистера Пула в серых брюках в полоску, светло-сером сюртуке, сером парчовом жилете и сером цилиндре. Сочетание такой одежды с его высокой широкоплечей фигурой, светлой бородой и синими глазами на загорелом лице было поразительным. В качестве украшения он воспользовался только алмазной булавкой для галстука, понимая, что элегантный покрой платья уже достаточно говорит о его богатстве.
Чувствуя на себе восторженные взгляды, Мэтью пошел на поиски Николаса. Но найти старого друга оказалось гораздо труднее, чем он себе представлял. Его не было ни в клубе, ни в квартире, которую он снимал. Убедившись, что Николас не уехал из города, Мэтью оставил для него сообщение и вернулся в гостиницу ждать известий. Все было напрасно. Два дня спустя Мэтью вернулся на квартиру Николаса и потребовал объяснений у его слуги Престона.
– Ты должен знать, где он! – настаивал Мэтью.
– Я не имею права сказать вам, сэр.
– Короче говоря, ты знаешь, где он, но он приказал тебе молчать.
Мэтью пристально посмотрел в лицо слуге. Он мог оценить и похвалить преданность Престона, но за маской вежливости чувствовалось беспокойство и озабоченность.
– Он не возвращался домой, иначе он непременно связался бы со мной, в этом я уверен. И часто он исчезает на несколько дней?
– Мне бы не хотелось об этом говорить, сэр.
– Очевидно, часто. Женщина? Нет, ему не потребовалась бы такая таинственность. Он пьет? Нет, тогда он пришел бы домой отсыпаться. Ради Бога, Престон, скажи мне может быть, он в беде.
– Вот этого-то я и боюсь, – простонал Престон. – Но если я не оправдал доверие их светлости, это может стоить мне не только места. Если герцог узнает…
– Скажи мне! – зарычал Мэтью.
– Лорд Николас в «Золотой пагоде», сэр.
– Где это и что это такое?
– Это притон курильщиков опиума в Сити.
– Опиум! – Мэтью схватил слугу за плечи и затряс так, что у того застучали зубы. – Это адское зелье! И ты ничего не предпринял? Разве те не мог хотя бы сообщить его брату?
– Маркизу Ламборну все известно, сэр. – Престон помедлил. – И графу Хайклиру тоже, – добавил он.
– Черт бы побрал этих самодовольных дураков, – выругался Мэтью. – Одевайся, Престон. Мы приведем его домой.
Наемный экипаж миновал темные улицы Сити и свернул к лондонским докам. Они оставили позади бордели и арены для петушиных боев и оказались на узких, вонючих улочках, где в каждой тени таилась опасность. Неподалеку от «Золотой пагоды» внимание Мэтью привлек звон от удара стали о сталь и приглушенные крики, что своевременно напомнило ему об опасности, поджидавшей на каждом углу этих темных улиц.
– Не останавливайся, – велел Мэтью кучеру. – Здесь опасно ждать. Поезжай дальше, вернешься через десять минут. – Мэтью расправил плечи и, сопровождаемый испуганным Престоном, спустился по каменным ступеням в настоящий ад.
Первый взгляд на это места, его запахи и звуки напомнили Мэтью ранние дни алмазных копей. Здесь было жарко; тепло исходило от жаровен, стоявших в углах помещения; резкий запах пота смешивался с запахом дыма. Когда глаза Мэтью привыкли к полумраку, он разглядел, что у этого места было мало сходства с алмазными копями. В Кимберли все было в непрерывном движении, а здесь тела лежали в безучастной неподвижности или корчились в судорогах. В Кимберли удары лопат, звон ведер, крики людей и топот лошадей сливались в единую какофонию звуков. Здесь же была тишина, нарушаемая полубессознательным бормотанием и стонами курильщиков опиума. В Кимберли облако пыли застилало все вокруг, а здесь в воздухе висели ядовитые пары наркотика.
Маленький китаец, низко кланяясь, предложил им свободное место.
