Текст книги "Короли алмазов"
Автор книги: Каролин Терри
сообщить о нарушении
Текущая страница: 32 (всего у книги 36 страниц)
Из Кейптауна войска поездом доставили к реке Оранжевой, где они задержались на несколько дней. Девятому уланскому полку было приказано провести рекогносцировку местности. Эдвард с ужасом смотрел на просторы огромного плато Кару. Наверняка семейная история о том, как дядя Мэтью пешком добирался до Кимберли, не более чем легенда. Никто не мог бы пешком преодолеть пустынную равнину! Здесь было хорошо скакать верхом, и на первых порах Эдвард радовался свежему воздуху и солнцу.
Задачи разведки оказались непростыми. Скоро стало ясно, что военное министерство допустило серьезные промахи в формировании войск, направленных в Южную Африку. Силы под командованием лорда Метьюена насчитывали десять тысяч человек, из которых только девятьсот было кавалерией: уланы, разведчики и часть пехоты, посаженная на лошадей. Таким образом, кавалерийские силы составляли слишком малую часть от общего состава, учитывая расстояния, которые надо было преодолеть, характер местности и поразительную мобильность противника. Уланы доложили, что силы буров численностью около двух тысяч расположились лагерем на склоне холма у Бельмонта, в девятнадцати милях от железнодорожной ветки у реки Оранжевой. В ночь на 20 ноября были поставлены палатки. Теперь это больше напоминало поход, подумал Эдвард, когда волнение стало возрастать, и у костра зазвучали песни.
Пункта в двух милях к югу от Бельмонта войска достигли к концу второго дня марша, и Метьюен, не имея хорошей карты местности, отдал приказ остановиться. Дальнейшему ведению разведки мешал огонь снайперов противника.
Наступление началось в полумраке раннего утра. Пехота двинулась направо под прикрытием разведчиков. Эдвард и его уланы стали заходить с севера и параллельно железной дороге, чтобы обойти Бельмонт и отрезать бурам пути к отступлению. Уланы двигались бесшумно, оказавшись самыми мобильными силами в этом наступлении; стук копыт лошадей заглушала высокая сухая трава. В мрачной тишине они заняли свои позиции. Небо начало светлеть, и они напрягали слух, чтобы расслышать выстрелы – атака пехоты запаздывала.
Наконец наступление началось, и вспышки огня на перевале сопровождались треском винтовочных выстрелов.
– Буры! – сказал сосед Эдварда. – Шотландские гвардейцы преследуют их.
Фактически гренадеры взяли на себя самую трудную часть наступления, но Эдвард не знал об этом. Он только слышал беспорядочные звуки артиллерийского огня и винтовочных выстрелов, сигналы горнов и даже звуки волынки. Но они побеждали. Известия, поступавшие от лорда Метьюена, были весьма вдохновляющими. Застывшие в бездействии уланы, на усталых лошадях, ждали приказа. Только в семь тридцать Метьюен приказал им немедленно вступить в бой и отрезать бурам путь к отступлению.
Наконец-то в бой! Сердце Эдварда радостно забилось, когда они пересекли железнодорожное полотно и устремились на северо-запад, преследуя бегущего противника. Но к великому его разочарованию, уланы оказались неспособны справиться со своей задачей. Их лошади были слишком утомлены после разведывательных рейдов, а численность была недостаточной. Один бур обернулся и показал англичанам нос, прежде чем бодро продолжать движение, как будто его соотечественники были победителями, тогда как Эдварду только оставалось в полном отчаянии смотреть на их удаляющиеся спины.
Однако, несмотря на то, что они не могли продолжать преследование, это тем не менее была волнующая победа. Моральный дух сразу поднялся: за три часа они выгнали буров с позиции, которую противник намеревался занимать еще три недели.
Теперь дорога на Кимберли лежала прямо перед ними.
Настроение у Эдварда поднялось.
– Держись, дядя Мэтью, – шептал он, – уже недолго ждать!
Глава третья
Дани нашел Деларея на реке Моддер, приятном местечке в двадцати милях от Кимберли, бывшем излюбленным местом отдыха горожан. По левому берегу реки, поросшему деревьями и кустарником, были разбросаны дома; тут же находилась гостиница и железнодорожная станция.
После боя, данного англичанами при Бельмонте, моральный дух буров резко упал, тем более, что двумя днями раньше аналогичная неудача произошла в Граспане. Однако, Деларей был уверен, что отступление можно остановить и готовил англичанам сюрприз. Вместо того, чтобы согласно теории, разместить силы буров на холмистом северном берегу, Деларей приказал им вырыть окопы на южном берегу реки.
Ранним утром 28 ноября Дани наблюдал, как английская пехота двинулась прямо в ловушку, приготовленную для нее. Он пожалел, что они не были одеты в красные мундиры, как прежде, вместо тусклой формы цвета хаки, которая мешала их разглядеть. Все же их было видно лучше, чем буров – Дани знал, что ни один из его соотечественников не был виден, так велико было их искусство маскировки в естественных и искусственных укрытиях. Англичане, как обычно, предприняли фронтальное наступление, продвигаясь через вельд прямо к южному берегу реки и намереваясь перейти ее вброд.
Теперь буры в любой момент могли открыть огонь.
Англичане думали, что противника вблизи нет, но он был совсем рядом. Началось! Воздух раскололи винтовочные выстрелы и разрывы снарядов мелкокалиберной пушки, стрелявшей по правому флангу англичан. Стройные ряды наступающих рассыпались, залегли и отчаянно искали укрытия.
Шум сражения гудел в ушах Эдварда. Шок от внезапного залпового огня противника был как удар в грудь, вызвавший моментальный столбняк и заставивший на секунду замереть его сердце. Тот факт, что он сам не находился на линии огня, не уменьшил силу удара. Эдвард переживал за своих соотечественников, которым был бессилен помочь.
Уланы не участвовали в сражении. Их продержали в бездействии на правом берегу вдали от хаоса и ужаса боя у реки. Солнце палило немилосердно, добавляя к томительному ожиданию еще и жажду. Все были голодны, потому что приказ выступать был отдан внезапно, и у них не было времени для завтрака. У них не было обеда в тот день, а многие останутся без ужина. Если ему так плохо, думал Эдвард, стараясь отогнать назойливых мух, то каково тем беднягам, которые сейчас оказались под обстрелом.
Нам говорили, что буры не выдерживают боя с применением холодного оружия, с горечью вспоминал он, когда день уже клонился к вечеру. Пехота должна была бежать на противника с примкнутыми штыками под прицельным огнем противника. А где кавалерийская атака, о которой я мечтал? Почему мы не несемся галопом через вельд с пиками наперевес и саблями наголо?
Но мужество английской пехоты помогло ей выстоять. Несмотря на то что это было третье сражение за неделю, ее решимость и отвага не уменьшились. На следующее утро войска Метьюена форсировали Моддер в тишине: буры ушли и забрали свои пушки с собой. Когда Эдвард в это солнечное утро продвигался вперед, его мысли были в полном смятении от тех выводов, что он сделал из событий предыдущего дня. Он решил, что самым важным уроком, который надо было усвоить после сражения у реки Моддер, было «никогда не делай то, чего ждет от тебя противник».
Эдвард расправил плечи и гордо поднял голову. День был таким чудесным, им сопутствовала удача, и он сам не получил ни царапины. В следующий раз они разобьют буров и устранят последнюю преграду на пути к освобождению Кимберли. Теперь никто не сомневался, что буры со своими пушками собираются где-то вновь встретить их.
Тем временем настроение в осажденном городе оставалось приподнятым; все были убеждены, что это последняя неделя осады. В понедельник 27 ноября директора «Даймонд Компани» должны были собраться на свое ежегодное собрание, но оно было отложено до четверга с тем, чтобы объявление о дивидендах передать акционерам по телеграфу. Все были уверены, что связь будет к этому времени восстановлена.
Самой главной и захватывающей темой разговоров было приближение английских войск. Прожектор продолжал высвечивать послание Родса с требованием немедленного освобождения, и весь город охватила радость, когда наконец пришел ответ: световой сигнал с реки Моддер. Слухи о идущих там боях достигли Кимберли в начале декабря и в последующие десять дней взгляды всех жителей были прикованы к южному направлению в ожидании приближения войск. Волнение смешивалось с беспокойством. Что могло так долго их задерживать?
В городе состоялись похороны офицера и двадцати четырех его солдат, погибших во время вылазки на позиции буров у города. Противник, кажется, не понимал, что его затея провалилась; буры укрепляли свои окопы и продолжали обстреливать город, целясь в прожектор, который передавал сообщения на реку Моддер.
Мэтью был зол, потому что пришлось опять отложить собрание совета директоров «Даймонд Компани». Лора беспокоилась из-за продуктов.
– Почти нет фруктов и овощей, – жаловалась она Николасу. – Мелкий картофель стоит четыре с половиной пенни штука. Об обычной капусте можно только мечтать, цветная капуста превратилась в воспоминания, а лук кончился. Несколько вялых морковок – вот все, что может предложить рынок – таких мелких, кирпичного цвета, величиной не более пробки от бутылки. Яйца стоят полтора пенни штука. Для нас это не так тяжело; по крайней мере у нас достаточно денег, чтобы купить то, что есть. Но как живут бедные люди, которым недоступны такие цены?
– Я знаю об этом. – Николас выглядел расстроенным. – Мы даем деньги в комитет спасения, который заботится о неимущих, и создали фонд для тех семей, которые остались без кормильца, но мы не можем обеспечить всех. К тому же в городе не хватит продуктов для всех.
– А говядина – хвосты, копыта и шеи, – сказала Лора, возвращаясь к теме продуктов. – Так все говорят. Но мы, кажется, едим волов, а не жирафов! А нам, как всегда, легче других. Благодаря положению сэра Мэтью мясник откладывает нашу порцию мяса, чтобы я могла в любое время забрать ее, хотя я велела ему строго, – сказала Лора, – не добавлять нам лишние куски. Я знаю, что некоторые люди выходят из дома в пять часов утра, чтобы поучить свою порцию.
– А мне противна эта маисовая крупа. – Николас вздохнул при воспоминании о шикарных обедах, к которым он привык. Он был уверен, что не все директора «Даймонд Компани» живут на скудный осадный рацион так, как это делают в доме Брайта, но он уже знал, что спорить с Лорой на эту тему бесполезно. – Отвратительная, безвкусная каша, вот что это такое. Не понимаю, как местные жители могут ее есть.
– Она питательная, – серьезно сказала Лора. – Что задерживает наши войска, лорд Николас? Я боюсь у нас кончатся продукты, прежде чем они придут.
Николас не знал причины, но в понедельник 11 декабря они наконец услышали грохот английской артиллерии. Они побежали к горам пустой породы у водохранилища, откуда было видно, как рвутся снаряды у Спитфонтейн. Волнение все нарастало, когда в небе появился какой-то странный объект.
– Что это? – спросила Лора, как завороженная наблюдая за необычным предметом, плывущим в небе.
– Это разведывательный воздушный шар, – сказал Мэтью. – Воздухоплаватель использует телефон для связи с землей.
– Они идут, – обрадовалась Лора. – На этот раз они действительно идут!
В этот день состоялся футбольный матч между ланкаширским полком и городской гвардией, но южнее города в это время происходило более серьезное состязание.
Войска Метьюена некоторое время приходили в себя на железнодорожной станции у реки Моддер, в то время как в шести милях от них буры заняли рубеж Спитфонтейн и Магерфонтейн между верховьем реки Моддер и дорогой на Кимберли. В ночь на 10 декабря пришел приказ о наступлении. В основе всего плана был ночной марш вновь прибывшей бригады шотландских стрелков. Они выступили в полночь в проливной дождь и пронизывающий ветер; местность освещалась лишь вспышками молний да слабым светом прожектора в Кимберли.
Девятый уланский полк был направлен на правый фланг вместе с Королевским йоркширским полком легкой пехоты, чтобы удерживать плацдарм между перевалом Магерфотейн и рекой. Когда занялся рассвет, звук одиночного винтовочного выстрела расколол тишину, и тут же перед изумленным взором Эдварда склоны холмов превратились в море огня, и пули посыпались на головы шотландцев и улан.
Так начался этот день, который будет жить в памяти Эдварда всегда, несмотря на все усилия забыть о нем. В этой памяти навечно остались стена огня на холме, десятки убитых и раненых, грохот пушек, свист пуль, слова команд. Сначала он дрожал в мокрой одежде, потом его опалил жар боя. Он страдал от жары, холода и жажды и был в полном замешательстве.
Уланы вынуждены были оставить свои первоначальные позиции и спешиться, чтобы найти укрытие от огня невидимого противника. Два эскадрона и пулемет были выдвинуты вперед на северо-восточный участок, и здесь через девять часов после начала сражения Эдвард увидел картину, которую ему не хотелось бы когда-либо увидеть вновь – шотландские стрелки бежали изо всех сил, а их генерал остался лежать убитым на поле боя. Уланы попытались остановить и собрать тех, кто был поблизости, но напрасно: одетые в юбочки шотландцы уже хватили лиха.
Эдвард был одним из немногих счастливчиков, кто смог, когда стемнело, вернуться на свой бивак, а другие всю ночь пролежали там, где смогли найти укрытие. Молча, при лунном свете, санитары собирали раненых.
Бой не возобновился на следующий день, когда закончилась передышка. Английские войска поспешно отступили еще до рассвета следующего дня. Потери были невелики, но позор был ужасен. После сражения при Магерфонтейн войска Метьюена повернулись спиной к Кимберли и вернулись к реке Моддер. Только спустя два месяца они выступили вновь.
– Знаете, чего мне больше всего не хватает? – Лора мечтательно зажмурилась. – Горячей воды. Много, много горячей воды, в которой можно искупаться и вымыть волосы. Без воды чувствуешь себя грязной с ног до головы, а в такой жаре и пыли это просто невыносимо.
– А мне не хватает писем, – сказал Николас. – Я мечтаю получить весточку из дома, а вы?
– Честно говоря, у меня нет никого, кто бы мог написать мне, – грустно призналась Лора. – Я лишь надеялась получить письмо от Филипа. Лорд Николас, я так беспокоюсь за него: какое у него будет Рождество без нас?
– Кто-нибудь из родственников возьмет его на каникулы, – постарался успокоить ее Николас. – Наверное, Джулия.
Лора вспомнила, с какой ненавистью Филип говорил о своей кузине, но решила тактично промолчать об этом.
– А чего не хватает сэру Мэтью больше всего, как вы думаете?
– Биржевых котировок, я полагаю.
Лора засмеялась.
– Слава Богу, все скоро кончится. Как мы будем ценить те мелочи, которые ранее принимали, как само робой разумеющееся.
Но проходили дни, а утешительные вести все не приходили. Лора начала беспокоиться. Сражение 11 декабря определенно происходило – все слышали артиллерийскую канонаду. Если об исходе боя не было сообщено, значит, случилось что-то плохое. Постепенно среди жителей Кимберли стали усиливаться пессимистические настроения. И хотя сообщения не последовало, все поняли, что войска Метьюена были остановлены. В понедельник 18 декабря слухи стали фактом, но если во всем мире критиковали действия Метьюена, в Кимберли никого не обвиняли: лорд Метьюен был героем, которому просто не повезло. Все равно этот понедельник стал печальным днем: люди готовили себя к продолжению затянувшейся осады и скорбели о храбрых солдатах, которые погибли при попытке их спасти.
Лора мужественно начала готовиться к Рождеству. Запасы в кладовой почти подошли к концу, но кое-что вкусное еще осталось: консервированные мясо и рыба, бисквиты и джем, изюм, который Лора решила добавить в маисовую крупу, чтобы сделать пудинг, и сладости для Миранды. Лора разделила все на три части: одна часть для праздничного стола, другая – для слуг, а третья для солдат в военном лагере в городе. Она знала, что сэр Мэтью может достать табак и вино, и хотела попросить выделить немного и для солдат. Единственный оставшийся цыпленок должен был стать их рождественским обедом. Что касалось магазинов, то единственным оставшимся там продуктом питания был крахмал. Видимо, нехватка воды сильно сказалась на состоянии белья в Кимберли.
В лагере легкой кавалерии началась эпидемия брюшного тифа, а среди африканцев свирепствовала цинга. Потом пришло известие о поражении англичан при Колензо в провинции Наталь и при Стормберге в Капской колонии. «Черная неделя» повергла в траур всю империю, но нигде отчаяние не было столь велико, как в в осажденных городах.
Накануне Рождества Лора совершенно лишилась сил. Жара в этот день была просто невыносимой; девушка в буквальном смысле не могла дышать. Воздух был неподвижен, не было ни дуновения ветерка, а термометр показывал 107 градусов по Фаренгейту. Лора даже не хотела есть. Миранда тоже капризничала, не могла ни играть, ни спать. Дождь, молила Лора, пусть пойдет дождь! Вместо этого началась пыльная буря – горячая, иссушающая, но все же всколыхнувшая воздух. Уже раздались раскаты грома и засверкала молния, но дождь все медлил, как будто полагал, что в Кимберли ему нечего мочить. И вдруг среди ночи он полился сплошным потоком, забарабанив по крыше, как канонада. Лора заглянула в детскую, беспокоясь, как бы шум не разбудил Миранду, но в прохладной комнате девочка спокойно спала. Странно, подумала Лора, возвращаясь в свою комнату, что ни гром, ни орудийные выстрелы не беспокоят ребенка. Страшное подозрение стало формироваться у нее, но сейчас она не решалась заговорить об этом с сэром Мэтью. У него и так было достаточно тревог.
Лора не легла в постель, а остановилась у окна, глядя на потоки дождя. Вода! Огромное количество воды, и без всякого ограничения. После невыносимо жаркого дня Лора чувствовала себя особенно грязной и потной. Решится ли она? В доме было темно и тихо; все спали. Она быстро сбросила ночную рубашку и, обмотавшись полотенцем, прокралась к двери в сад.
Оставив полотенце на крыльце, она обнаженной вышла под дождь, радуясь потоку воды, омывающему ее тело. Гром все еще гремел над головой, но Лора подняла лицо навстречу дождю и распустила волосы. Вода стекала по ее телу, и она растирала себя руками, стараясь смыть грязь и пыль, которые, казалось, въелись в поры ее кожи. Она похудела за время осады, но ее груди были по-прежнему красивы, а тонкая талия еще больше подчеркивала безупречную форму ее ног и рук.
Лора повернулась к дому и в последний раз подставила лицо дождю, проводя руками по волосам. Вновь сверкнула молния и осветила какую-то фигуру на крыльце. Лора застыла на месте, инстинктивно прикрыв грудь руками. Она не двигалась и ждала, но следующая вспышка показала, что человек не ушел. Это мог быть только он – любой другой, даже если бы наблюдал за ней, скрылся бы из виду при ее приближении.
– Вам лучше войти в дом, мисс Воэн, – тихо сказал он, – пока вы не растаяли.
Пылая от стыда и гнева, Лора поднялась на крыльцо, и он подал ей полотенце.
– Это было нечестно! – сердито сказала она, поспешно заворачиваясь в полотенце.
– Да, нечестно, – согласился он, и в темноте она увидела, как блеснули его белые зубы. – Но это было восхитительно.
Его голос звучал необычно глухо, и он стоял так близко от нее. У Лоры гулко застучало сердце, и по спине пробежали мурашки. Время, кажется, остановилось, но он резко повернулся, как будто сделал над собой огромное усилие.
– Спокойной ночи, – сказал он и скрылся в доме.
С ощущением странного разочарования, в котором Лора не хотела признаваться себе, она вернулась в свою комнату. Она долго лежала без сна. Как, спрашивала она себя, утром она посмотрит ему в глаза?
В отличие от предыдущего дня на Рождество установилась чудесная погода: день был прохладный и солнечный с легкими облачками на лазурном небе. Лора встала и оделась в свое повседневное платье, решив вести себя так, как будто ничего не случилось. Подарки для Миранды были главной заботой всех в доме. Лора старательно избегала взгляда сэра Мэтью, но ее тронуло теплое приветствие Николаса и его добрые пожелания. У каждого из них был свой подарок для Миранды. Мэтью подарил ей шикарную куклу; чтобы достать такое сокровище, ему, очевидно, потребовалось все его влияние. В магазинах тканей был еще кое-какой товар, и Лора купила кусок голубого шелка, из которого она сшила платье для девочки, использовав для этого свой талант портнихи и долгие свободные вечера. А Николас подарил Миранде золотой медальон.
– Ты можешь положить в него прядь моих волос, – пошутил он.
– Да, я так и сделаю. – Большими голубыми глазами Миранда серьезно посмотрела на своего дядю. – И папину. И твою тоже, Лора.
– О, я думаю, моя прядь тебе не нужна, – воскликнула Лора. – Лучше если это будут только члены семьи.
– Я хочу и твою. Ты тоже семья, – настаивала Миранда.
– Ну конечно. Идите сюда, мисс Воэн, – Мэтью впервые за этот день обратился к ней. – Я не могу доверить Миранде ножницы, так что вам предоставляется честь отрезать у нас по пряди волос.
Лора сначала подошла к Николасу и с трудом нашла возможность отрезать прядку волос так, чтобы еще больше не оголять его лысеющую голову. Когда она приблизилась к Мэтью, она почувствовала, что у нее дрожат руки У нее возникло непреодолимое желание провести рукой по его густой шевелюре, но она лишь осторожно дотронулась до его волос, как будто они были обжигающими, как огонь. Когда она наклонилась, чтобы отрезать прядь – их взгляды встретились. Густо покраснев, она отстранилась и быстро отдала отрезанную прядь Миранде.
– Теперь ваша очередь, мисс Воэн, – неторопливо произнес Мэтью.
Она прижала руку к своей гладкой прическе. Он дразнит ее? Она ни за что не распустит волосы здесь, в гостиной, особенно после вчерашнего.
– Я отрежу свою прядь в детской. Миранда, ты наденешь новое платье и медальон? Ты можешь их надеть, ведь сегодня Рождество.
– Одну минутку, Лора. У меня… небольшой подарок для вас. – Николас полез в карман и со смущенной улыбкой протянул ей маленькую коробочку.
– Для меня! – Лора даже не мечтала о таком. – Вы не забыли обо мне!
– Откройте ее, – попросил он.
Там была брошь, тонкая, изящная веточка, усыпанная бриллиантами. Лора безмолвно смотрела то на брошь, то на Николаса. Мэтью встал со стула и подошел к окну, вероятно, потеряв интерес к происходящему.
– Бриллианты, – наконец вымолвила Лора. – Бриллианты для меня? Лорд Николас, это слишком прекрасный подарок. Я всего лишь гувернантка.
– Только не для меня. – Он покраснел от смущения. – Вы были великолепны, Лора. Мы привезли вас сюда и заперли в Алмазном городе. Самое малое, что мы можем для вас сделать, это подарить вам что-то на память.
– Это замечательный подарок, – мягко сказала Лора. – Это самая чудесная вещь, какую мне приходилось видеть. А вы – самый милый и добрый человек, какого я знаю. Спасибо вам!
Слезы навернулись ей на глаза; она порывисто подалась вперед и поцеловала Николаса в щеку. Потом она бросилась в детскую и расплакалась, после объяснив озадаченной Миранде, что плачет от счастья. Но на самом деле она плакала потому, что кто-то оказался так добр и внимателен к ней.
Она отрезала прядь своих волос, и они с Мирандой сплели все три в косичку: темный локон Лоры резко контрастировал с золотой прядью Мэтью и седеющими волосами Николаса. В новом платье, с медальоном на шее и куклой в руках, Миранда была бесконечно счастлива.
– Ты тоже должна нарядиться, раз сегодня Рождество. – Она вопросительно посмотрела на Лору. – У тебя есть праздничное платье?
Лора уже хотела ответить отрицательно, но вспомнила об изумрудном платье из тафты, которое ни разу не надевала. Она подошла к шкафу и достала платье, встряхнув его шуршащие складки.
– Оно чудесное, – воскликнула Миранда. – Надень его, пожалуйста.
Нерешительно Лора подчинилась.
– Мне кажется, я не должна его надевать, Миранда. – Она посмотрела на свое отражение в зеркале. Глубокий вырез в форме сердечка слишком явно открывал ее грудь.
– Ты выглядишь замечательно. И к нему ты можешь надеть свою новую брошь.
Лора приколола бриллиантовую ветку к плечу. Когда она шила это платье, то, конечно, не предполагала, что когда-нибудь наденет его с таким украшением.
– Нет, не могу. – Лора использовала последнее средство сопротивления. – Твоему папе может не понравиться.
Но на сей раз это не помогло.
– А мне нравится, – решительно заявила Миранда и потащила Лору в гостиную, где был один Мэтью.
– Папа, посмотри, какая Лора красивая!
Он обернулся и долгим взглядом посмотрел на нее. У Лоры закружилась голова. Потом он улыбнулся Миранде.
– Да, дорогая. Она действительно очень красивая. А теперь, пожалуйста, скажи Николасу, что его ждет бокал хереса.
Миранда послушно вышла из комнаты.
Мэтью приблизился к Лоре.
– Действительно очень красивая, – повторил он, – особенно когда знаешь, что скрывается под платьем.
Лора вздрогнула и хотела отвернуться, но он удержал ее за руку.
– И брошь очень мила, – продолжал он. – Мне очень жаль, мисс Воэн, что я не додумался купить вам рождественский подарок. Вы правы, Николас – самый милый и добрый человек на свете.
Он продолжал пристально смотреть на нее, потом, отпустив ее руку, ловко вынул шпильки из ее волос, и они, блестящие и пышные после ночного купания под дождем, волной упали ей на плечи. Наконец, он снял с нее очки и посмотрел через них.
– Простые стекла, – сделал он вывод. – Как интересно.
Он спокойно бросил их на ковер и наступил на них, раздавив каблуком. Когда Лора собралась запротестовать, он осторожно взял ее за подбородок и заставил поднять глаза.
– Лора, – нежно прошептал он, но тут же отпустил ее, услышав звук шагов Миранды и Николаса. – Посмотри, Ники, какие чудеса творят твои бриллианты! – Он подал бокалы с хересом Николасу и смущенной Лоре. – Обычно, я безразлично относился к Рождеству, но в этом году я думаю о Брайтуэлле и Парк-Лейн, Десборо и Хайклире, вспоминаю тамошние снег, лед и мороз и традиционные зимние празднества. Сегодня я провозглашаю три тоста. Давайте выпьем. Первый, как всегда, за королеву. Второй за счастливое Рождество, а третий – за отсутствующих друзей.
Они выпили и, весело смеясь, Мэтью дал Миранде сделать глоток из своего бокала. У меня нет отсутствующих друзей, подумала Лора. Все мое счастье здесь, оно связано с тремя людьми в этой комнате. Пусть Господь защитит и сохранит их.
