Текст книги "Короли алмазов"
Автор книги: Каролин Терри
сообщить о нарушении
Текущая страница: 24 (всего у книги 36 страниц)
– Конечно, лучше, – согласился Корт.
Экипаж доставил их по липовой аллее к парадному входу, где их встретил слуга и провел через пахнущий розами сад с цветочными бордюрами позади дома. За этими ухоженными участками тропинка извивалась среди дикорастущих роз, дельфиниума и лилий, прежде чем спуститься к зеленым лужайкам у узкого озера. Два белых лебедя величественно скользили по воде; их белоснежное оперенье четко выделялось на фоне синевы озера, светлой зелени грациозных ив и более темной листвы высоких ломбардских тополей, окаймлявших озеро.
Идти пришлось долго, и Тиффани устала и начала сердиться.
– Не понимаю, папа, зачем нам надо было забираться в такую даль только для того, чтобы увидеть какую-то старую могилу.
Это могила твоей матери, хотел сказать Корт. Ты еще никогда не была так близко от нее. Но конечно, он ничего не сказал, и они молча пошли вокруг озера, мимо зарослей рододендронов и нежных диких цветов – цикория и ромашки, красной смолевки и белой таволги и редкой полевой орхидеи. Впереди простирался лес – дубы, сосны, серебристые березы и остролисты. Когда они вошли в тень кустов сирени, их провожатый указал на полянку впереди и тактично удалился. Корт и Тиффани пошли дальше одни.
Лучи солнца пробивались сквозь листву, оставляя причудливые узоры из тени и света на аккуратной могиле. Скромная надпись на камне гласила:
Энн
1859–1894
Любимая жена Мэтью Брайта
Тиффани с напряженным интересом смотрела, как ее отец снял шляпу и стоял опустив голову.
– Помолись за нее, Тиффани.
Она сморщилась и вздохнула.
– Хорошо. Кто она была?
– Друг, которого я когда-то знал в Кимберли.
Тиффани полуприкрыла глаза и забормотала:
– Боже, благослови миссис Энн Брайт, которая… – и тут она почувствовала какое-то движение среди деревьев. Открыв глаза чуть пошире, она с опаской посмотрела в ту сторону, откуда донесся шум, и увидела голову мальчика, наблюдавшего за ними из-за большого дуба. Тиффани подняла взгляд на отца; он стоял с закрытыми глазами, погруженный в свои мысли. Однако, Тиффани больше интересовали живые, чем мертвые. Она осторожно двинулась от могилы в сторону дуба. Мальчик быстро шел через лес, и Тиффани решительно последовала за ним. Когда она увидела, что они отошли от ее отца достаточно далеко, она окликнула мальчика.
– Эй, не убегай! Я хочу поговорить с тобой.
Мальчик остановился и неохотно обернулся, настороженно глядя на нее.
– Почему ты убегаешь? – спросила Тиффани, приблизившись к нему. – Разве ты не видел, что я хочу поговорить с тобой?
– Ну, а я не хочу с тобой разговаривать.
Он пошел дальше, но Тиффани не отставала.
– Я – Тиффани Корт, – сказала она в своей высокомерной манере, как будто ее имя объясняло все.
– Филип Брайт.
– Брайт? Это имя написано на могиле.
– Там моя мама. Кто вы и что здесь делаете?
– Мой отец был знаком с твоей матерью в Кимберли, на алмазных копях. Его зовут Джон Корт – может быть, ты его помнишь?
Но Филип не помнил ни имени, ни самого мужчину, и он покачал головой. Они дошли до озера и сели там на траву, наблюдая за насекомыми, летающими над водой. Тиффани загляделась на стрекозу, чьи прозрачные крылышки сверкали на солнце. На другой стороне озера лебеди поднялись в воздух и снова опустились, расправив крылья, тормозя ими при посадке на воду.
– Тебе повезло, что ты здесь живешь, – порывисто сказала она. – Здесь очень красиво.
Лицо Филипа осталось равнодушным; он только пожал плечами.
– Все, кого я знаю, живут в таких домах. Они все одинаковы.
– Дома или люди?
Подобие улыбки появилось на бледном лице мальчика.
– И те и другие! Твой отец не будет тебя искать?
– Он читает молитву по твоей матери, но когда он увидит, что меня нет, то просто сойдет с ума.
– Смотри, у тебя будут неприятности из-за меня.
Тиффани широко открыла глаза от удивления.
– О, никаких неприятностей не будет, но он сойдет с ума от беспокойства. Подумает, что я упала в озеро или еще куда-нибудь.
Подобие улыбки исчезло с лица Филипа, около губ появилась горькая складка.
– Девчонкам всегда все сходит с рук, – пожаловался он. Он поднял с земли камень и бросил его в воду, заставив лебедей испуганно отплыть в сторону. – Отцы больше любят дочерей.
– Я – единственный ребенок, и моя мама умерла. Сейчас у меня даже нет няни, и это здорово. Мы с папой путешествуем вместе много месяцев. А ты путешествуешь со своим отцом?
– Бог мой, нет, конечно! Я не видел его с самой Пасхи. Он в Лондоне с Мирандой. – Филип помолчал. – Он всегда только с Мирандой, – с горечью добавил он.
– Миранда – твоя сестра?
– Да! Ей всего два года, но она будет такая же как ты. Ей тоже все сходит с рук.
– Даже если твоего папы здесь нет, разве здесь нет никого, кто бы стал тебя искать?
Филип покачал головой.
– Моя няня уже старая и часто засыпает. Знаешь, – вдруг оживился он, – на следующей неделе я поеду в Десборо. Там у меня есть друг.
– Ты ходишь в школу?
– Конечно.
– Там хорошо?
– Там просто ужасно! – Филип поежился.
– Почему?
– Почему? Ты ничего не знаешь? – Филип удивленно уставился на девочку. – Во-первых, ужасно, потому что это далеко от дома, но там много других отвратительных вещей, розги, например. Еда ужасная, и ее не хватает. Мы ждем, когда кто-нибудь получит посылку из дома, чтобы можно было разделить ее.
– У твоего отца, кажется, много денег, как и у моего. Он, должно быть, посылает тебе большие посылки.
Филип оцепенел.
– Он ни разу не прислал мне ни одной посылки, – дрогнувшим голосом сказал он.
– Может быть, он не знает, что ты в них нуждаешься? Ты не просил его прислать тебе посылку?
– Ты не знаешь моего отца! Никто не решается попросить его о чем-нибудь. Во всяком случае, я не решаюсь. А Миранда получает все, что захочет.
– Если ей всего два года, то ей пока нужно немного, – рассудительно заметила Тиффани. – Но я понимаю, что ты имеешь в виду. А как ты обходишься без посылок? Поделятся ли с тобой другие, если ты не получаешь своих посылок, чтобы поделиться с ними?
– Целый семестр я вынужден был терпеть унижения, время от времени получая подачки из жалости. – У Филипа даже задрожал голос. – Я никогда это не забуду. Никогда. И я никогда не прощу своему отцу то, как другие ребята смеялись надо мной, дразнили меня и заставляли выполнять разные поручения за кусок торта. К счастью, дядя Николас начал присылать мне посылки.
– Николас? О, кажется, я его знаю. Толстый мужчина, светловолосый, с красным лицом.
Вдалеке послышался чей-то крик.
– Это папа, – сказала Тиффани. – Пожалуй, мне надо идти. До свидания, Филип. Скоро я возвращаюсь в Америку, так что мы, наверное, больше не встретимся.
– Да, – сказал Филип, – я думаю, не встретимся.
Глава четвертая
Неделю спустя Филип сидел в своем любимом месте на конюшне в Десборо – наблюдая, как Уильям чистит лошадей, и слушая последние новости об автомобилях. Запахи и звуки конюшни больше не путали его. Он связывал это место с Уильямом, с удовольствием от общения с ним, и перестав постоянно думать о своих страхах, даже вполне прилично научился ездить верхом.
Филип с интересом слушал слова Уильяма о том, что 1896 станет поворотным моментом для автомобилестроения в Англии, так как принят новый закон о движении на дорогах, который разрешил увеличить скорость до четырнадцати миль в час.
– Значит, человеку больше не нужно будет идти впереди машины? – воскликнул Филип.
Уильям засмеялся.
– Конечно! Ведь ему пришлось бы довольно быстро бежать.
– Что еще нового?
– Панар, Пежо, Де Дион и Бутон стали главными, создателями автомобилей в Европе. Дюрье занимает ведущее положение в Америке, но я слышал, что кто-то по имени Форд уже обходит его.
– А были ли еще гонки?
– От Парижа до Марселя и обратно, расстояние 1063 мили. Их выиграл гонщик на «панаре» со средней скоростью 15,7 миль в час.
Филип обхватил колени руками и задумчиво посмотрел вдаль, представив себя мчащимся в клубах пыли по ровным дорогам Франции за рулем своего собственного автомобиля с невероятной скоростью пятнадцать миль в час. Он воображал, как мимо него будут проноситься города, как он будет нажимать на газ, чтобы ехать все быстрее по нескончаемой дороге, уходящей за горизонт.
– Не могу себе представить ничего более прекрасного, – дрогнувшим от волнения голосом произнес он. – Это так здорово!
– Вы правы, но это не только развлечение. Такие гонки важны для совершенствования автомобилей. Они не только помогают создавать новые конструкции машин, но и показывают зрителям, что машины надежны, безопасны и могут двигаться дальше и быстрее, чем конные экипажи.
– Теперь, когда принят новый закон, английские изобретатели смогут догнать французов и немцев, верно?
– Обязательно! – с жаром воскликнул Уильям. – Мы сделаем машины лучше этих иностранцев, особенно если этим займусь я. – Он отложил щетку и серьезно посмотрел на Филипа. – Хорошо, что вы заговорили об этом, мастер Филип, потому что мне надо вам кое-что сказать. Боюсь, что меня уже здесь не будет, когда вы приедите на рождественские каникулы.
На лице Филипа застыло выражение испуга.
– Что ты говоришь? – прошептал он. – Ты потерял работу? Я поговорю с дядей Хью, честное слово, поговорю. Они не могут выгнать тебя. Не могут!
– Нет, нет, все совсем не так, – спокойно сказал Уильям. – Я сам хочу уйти. Я получил другое предложение, понимаете, мастер Филип, и хотя здесь ко мне хорошо относятся, работа грума не имеет будущего.
– Да, я понимаю, – ответил Филип, стараясь скрыть боль от предстоящего расставания с другом.
– Хотите узнать о моей новой работе?
Филип вежливо кивнул.
– Я еду в Ковентри – собирать «даймлеры».
– Что? О, Уильям, как тебе повезло! Как замечательно! – Печаль Филипа смыло потоком восторга и зависти. – Этим и я хотел бы заниматься, когда закончу школу.
– Ну, я думаю, у вашего отца другие планы для вас. Без сомнения, он хочет, чтобы вы занялись добычей алмазов. И это тоже очень интересно, скажу я вам.
Но Филипа это не интересовало.
– Ты напишешь мне? Чтобы рассказать о своей работе? А я смогу тебя снова увидеть?
– Постараюсь написать, – пообещал Уильям, – но я не силен в письме. Конечно, я умею читать и писать. Я учился в сельской школе у мистера Брюса, который женился на вашей тете Джейн. Очень хорошая женщина; иногда помогала ему на уроках. Да, конечно, я постараюсь написать, но не расстраивайтесь, если это будет всего несколько строк.
Когда Филип ушел, Уильям занялся уборкой конюшни. Он почему-то чувствовал себя виноватым, как будто оставлял мальчика в беде. Филип Брайт был, без сомнения, самым грустным и одиноким ребенком из всех, кого Уильяму приходилось встречать, и он ни за что не поменялся бы с ним местами – даже за все миллионы его отца.
Только в ноябре Уильям сдержал свое обещание и написал Филипу письмо. Однако, для Филипа его содержание стоило долгого ожидания. Он проводил дни в волнении, не в силах сосредоточиться на греческом и латыни, постоянно перечитывая письмо, когда оставался один.
Вновь созданный клуб автомобилистов решил отметить «День снятия запретов» автопробегом из Лондона в Брайтон. Это событие должно было состояться 14 ноября, в день, когда вступал в силу новый закон. Хозяин Уильяма должен был вести «даймлер», и он брал с собой Уильяма на случай технических неполадок.
Этот пробег должен был стать самым крупным в Великобритании, и Филип понял, что он непременно должен побывать на нем. Но каким образом? Хотя 14 ноября было субботним днем, в школе проходили занятия. Было бесполезно просить у отца или у директора разрешения поехать в Лондон. Филип придумывал один план за другим и отвергал их; он не мог найти подходящего предлога. Наконец, в пятницу 13 ноября он решил просто сбежать. Ни одно наказание не могло быть хуже, чем пропустить пробег «Лондон – Брайтон».
Ночью Филип боялся уснуть, чтобы не проспать. Несколько раз он засыпал, но тут же в страхе просыпался, думая, что уже утро и он может опоздать. В пять часов он не выдержал: встал, взял одежду и вышел из спальни. Быстро одевшись в коридоре, он надел еще теплый свитер, потому что утро было сырое и холодное, а он не решался спуститься вниз за своим пальто. Потом он открыл окно на лестнице и нащупал водосточную трубу – излюбленный путь к свободе многих поколений школьников. Филип легко скользнул вниз, спрыгнул на мягкую землю и быстро побежал к окружающей школу стене, которую без особых затруднений преодолел благодаря удобно растущему дереву. Дальше он пошел прямо через темноту к железнодорожной станции.
На станции Филип старался держаться в тени, понимая, что мальчик без сопровождения взрослых в такое раннее время привлечет внимание. Услышав шум приближающегося поезда, он быстро купил билет и сразу же сел в вагон. На него с любопытством поглядывали, но никто не остановил, и вскоре поезд тронулся.
Путешествие казалось бесконечным, потому что поезд останавливался на каждой станции и каждом полустанке, а когда они прибыли в Лондон, на город начал опускаться туман. Филип всю дорогу нервничал и волновался, что пробег начнется без него. Но когда поезд прибыл на вокзал Черинг-Кросс, он к тому же понял, что его трудности еще не кончились. Уильям писал ему, что пробег стартует у отеля «Метрополь» в Лондоне, а финиширует у одноименного отеля в Брайтоне. Филип не имел представления, где находится отель, и с грустью понял, что у него не хватит денег на кэб. Он стоял у вокзала, смотрел на серый сырой день, на клочья густого тумана, на множество людей вокруг, и думал, что ему теперь делать.
Мальчик некоторое время смотрел на толпу в поисках располагающего к себе лица, когда вдруг увидел молодого мужчину, к которому он инстинктивно почувствовал доверие. Тот быстро шел через привокзальную площадь; Филип подбежал и тронул его за рукав.
– Простите, не могли бы вы подсказать мне дорогу к отелю «Метрополь»?
Мужчина остановился и с улыбкой посмотрел на мальчика.
– Просто иди за толпой, сынок. Все туда идут.
– Значит, туда можно дойти пешком? – с облегчением произнес Филип.
– Через Нортамберленд-Авеню до Уайтхолла. Минут десять, не больше. Ты один?
– Да, но я встречаюсь с моим другом на старте. Он поведет «даймлер». – Филип был очень горд своей личной связью с этим большим событием.
– Отлично. Тогда мы пойдем вместе, и ты сможешь познакомить меня со своим другом. Возможно, он даст мне интервью.
– Вы из газеты?
– Из «Дейли Ньюс», – лаконично ответил молодой человек и энергично зашагал вперед.
Филип был рад компании не только потому, что было кому показать ему дорогу, но его спутник помогал ему пробираться сквозь толпу. Услышав крик «Пресса!» или «Дейли Ньюс», толпа расступалась, пропуская их, и скоро Филип оказался в самых первых рядах зрителей. Он как зачарованный смотрел на собрание чудесных машин.
На дороге перед отелем «Метрополь» стоял в это утро сорок один автомобиль. Были представлены все знаменитые имена: Панар, Даймлер, Леон Болле и Дюрье; электрические ландо Берси и трехколесные машины Де Диона, и даже электрическое «батское кресло». Несмотря на мрачный день, металлические части машин сверкали и сияли и притягивали взгляд Филипа, как магнит. Он попытался пробраться вперед, чтобы потрогать одну из машин, но полицейский остановил его. Уильяма и других водителей пока не было видно.
– Они все на завтраке, – сказал журналист, – а мне надо записать их речи. Оставайся здесь, молодой человек, чтобы я знал, где тебя найти, когда я вернусь.
Филип был так захвачен зрелищем, что даже не заметил, как пролетело время, и его новый знакомый вернулся.
– Все отлично, – радостно сказал журналист. – Граф Уинчилси уже символически разорвал всем надоевший красный флажок. Вот они выходят. Вон герцог Сакс-Веймарский. А вон Граф и Готлиб Даймлер, а за ними Джером К. Джером, знаменитый писатель.
– А вон мой друг, – взволнованно закричал Филип и бросился через ограждение прямо к Уильяму.
– Мастер Филип! Что вы здесь делаете?
– Я приехал посмотреть машины. – Он просто не мог стоять на месте от возбуждения.
– Ваш отец знает, что вы здесь? – спросил Уильям.
Филип покачал головой.
– Я так и знал! – пробормотал Уильям, как раз когда журналист присоединился к ним. – Это моя вина. Мне не следовало писать вам об этом. Мастер Филип, вы – чудак, вот вы кто.
– Прогульщик, не так ли? – сказал журналист. – Я так и подумал. Ничего, мы присмотрим за ним. Не могли бы вы рассказать о своей машине для «Дейли Ньюс»?
Какое-то время никто не обращал внимания на Филипа. Он осторожно подкрался к «даймлеру», положил руку на капот и ласково погладил его сверкающую поверхность. Восторг в его глазах был таким трогательным, что Уильям, проверив, что его хозяин не смотрит в их сторону, помог Филипу забраться в машину. Когда мальчик опустился на сиденье, он почувствовал, что ничто в его жизни не может сравниться с этим моментом. Единственное, что могло бы усилить его блаженство, это приглашение в Брайтон.
Уильям прочитал его мысли и решительно покачал головой.
– Мне очень жаль, мастер Филип, но я не могу взять вас с собой. Что вы собираетесь делать? Вернетесь прямо в школу?
– У меня мало денег, – сказал Филип. – Честно сказать, мне не хватит даже на кэб. Но ничего страшного, – спокойно добавил он, – я могу пойти в дом моего отца или к дяде Николасу.
Начался сильный дождь, и когда он неохотно вылез из машины, его маленькая фигурка в намокшем костюме представляла собой довольно жалкое зрелище.
– Возьмите это. – Уильям сунул в руку мальчику деньги. – Когда выйдите отсюда, возьмите кэб, и он отвезет вас, куда нужно. Не бродите целый день в мокрой одежде. Смотрите, скоро объявят старт, а мне еще надо все проверить.
– Желаю удачи, Уильям! Напиши мне обо всем.
Уильям посмотрел, как Филип ушел вместе с журналистом, и снова покачал головой, то ли огорченно, то ли сочувственно. Что это за сын миллионера, у которого нет денег даже на кэб, и который говорит «пойти в дом отца» вместо «домой»?
Дали сигнал, что до старта осталось всего десять минут. Вскоре дали второй сигнал, и ровно в 10 часов 30 минут в клубах пыли машины двинулись в путь.
– Какой дорогой они поедут? – спросил Филипп.
– По набережной, через Вестминстерский мост и дальше по Брикстон-Роуд. Они остановятся на ленч в Рейгате – те, кто доберется туда!
– Уильям доберется, я уверен! – Филип помахал своему другу, когда «даймлер» поравнялся с ними, и даже покраснел от гордости, когда Уильям приветственно поднял руку в ответ.
– Эй, – окликнул его журналист, – если нам повезет, мы сможем выпить по чашке чая в отеле, пока там все не убрали. Давай попробуем.
Официанты уже начали убирать со столов грязную посуду, но при звуке магических слов «Дейли Ньюс» сразу нашлись две чашки чая. Филип быстро выпил свою, радуясь горячему напитку и возможности побыть в тепле, но он не хотел пропустить события, происходившие снаружи.
Сидевший в дальнем конце зала мужчина подошел к их столу.
– Смотрите, – сказал он, – что я нашел! Красный флажок, который разорвал граф Уинчилси. – Он с гордостью показал обрывки флажка. – Этот символ освобождения я буду хранить вечно.
Филип с завистью досмотрел на трофей.
– Нет, молодой человек, я не могу тебе его отдать, – засмеялся мужчина. Он взглянул на часы. – Сейчас подвезут горючее. Мой трехколесный «де дион» не завелся, – объяснил он, – и я жду новую горелку и приличное горючее. – Он помолчал и внимательно оглядел Филипа. – Значит, ты интересуешься автомобилями?
– В них вся моя жизнь, – прошептал Филип.
– Вот как! – Мужчину порадовал такой энтузиазм. – Держи, – он подал мальчику какой-то маленький предмет. – На память об этом событии. – Это был значок клуба автомобилистов. Филип крепко зажал его в руке, радуясь подарку. Он вспомнил, что мужчина сказал о флажке.
– Я буду вечно хранить его, – тоже пообещал он.
Задержавшиеся участники пробега взяли старт, а двое уже сразу отказались от борьбы и признали свое поражение. Эти первые жертвы технических неполадок оттаскивали в сторону.
– Мне пора идти, – сказал журналист Филипу. – С вокзала «Виктория» идет специальный поезд в Брайтон, и я должен успеть на него, чтобы посмотреть финиш. А что ты будешь делать?
Филип вздохнул при мысли о расплате.
– Я пойду к дяде Николасу.
– Так и сделай. Прощай!
Филип с грустью посмотрел вслед журналисту. Чудесный день подходил к концу. Я даже не спросил его имя, подумал он, и ему стало стыдно и грустно.
Он нанял кэб и на нем добрался до квартиры Николаса. Дядя с испугом посмотрел на племянника. Филип не стал ничего придумывать, а честно рассказал Николасу всю правду.
– Боже мой! У тебя будут неприятности. Надеюсь, дело того стоило?
– Все было чудесно. Я тоже буду делать машины и водить их, когда вырасту.
– Я ничего не знаю о машинах, – неуверенно сказал Николас. – Но ты станешь наследником отца в алмазном бизнесе.
Уже второй человек говорил ему это, и Филип даже расстроился. Потом он вспомнил, насколько отец не любит его, и почувствовал облегчение. Маловероятно, что отец захочет каждый день видеть его в своем офисе.
– Ты ел?
Филип покачал головой.
– Тогда тебе надо поесть и высушить одежду, прежде чем предстанешь перед судом. Чей гнев ты предпочитаешь принять на себя – директора или отца?
– Директора, – не задумываясь ответил Филип.
– Вот как? Да, пожалуй, ты прав. Пойдем, я дам тебе поесть, а потом отвезу в школу.
Гнев директора был весьма впечатляющим, и следы, оставленные розгами на ягодицах Филипа, долго не заживали и причиняли боль. Кроме телесного наказания Филип был на неделю изолирован от других мальчиков – ему разрешалось посещать уроки, но было запрещено общаться с товарищами по классу. Однако, когда, наконец, срок его наказания вышел, он обнаружил, что отношение к нему изменилось, и он приобрел небывалые престиж и популярность. Одноклассники восхищались его дерзким поступком, и с тех пор он стал считаться главным знатоком автомобилей.
Однако, Филип заблуждался, когда думал, что ни одно наказание не могло быть хуже, чем пропустить пробег «Лондон – Брайтон». Гнев Мэтью, конечно, немного остыл, когда они в конце концов встретились, но не прошел окончательно. В начале 1897 года Мэтью доказал это. Отмечая какое-то событие и узнав об интересе принца Уэльского к автомобилям, Мэтью купил «даймлер», который был доставлен в Брайтуэлл морозным днем в конце января, когда Филипу уже нужно было возвращаться в школу. Мальчику ничего не сказали о машине, и когда он услышал звук мотора, то сразу же выбежал к подъезд. Услышав, что машина принадлежит его отцу, Филип не мог скрыть своей радости. В это момент из дома вышел Мэтью с Мирандой на руках. Он сел в машину рядом с шофером и посадил к себе на колени дочь, но когда Филип хотел сесть с ними, отец резко остановил его.
Мэтью не всегда был так суров к сыну. Сначала он просто не чувствовал никакой привязанности к нему. Болезненно переживая смерть Виктории, он как бы со стороны смотрел на маленького Филипа, не решаясь отдать ему свое сердце. Потом Энн изменила ему с Кортом, и была зачата Тиффани. Мэтью так до конца и не поверил Энн, что она переспала с Кортом только один раз. Он понимал, что у них была возможность заниматься любовью в его отсутствие, и подозревал, что Филип тоже был результатом этой связи. Мальчик был настолько похож на Энн, что его внешность не давала никакого намека на то, кто мог быть его отцом – в отличие от Виктории и Миранды, которые, слава Богу, были точными копиями Мэтью Брайта и внешне и по характеру.
Теперь Мэтью строго смотрел на того, кого он считал сыном Джона Корта: ублюдка, который в дальнейшем унаследует его алмазную империю, и который даже не умеет себя вести.
– Я сомневаюсь, что наша поездка будет интересна такому завзятому автомобилисту, как ты. Мы ведь едем в деревню, а не в Брайтон.
Филип в отчаянии остался стоять на дороге, сквозь слезы глядя, как удаляется машина, и легкий ветерок развевает выбивающиеся из-под капора золотые кудри Миранды.
