Текст книги "Невольничий караван"

Автор книги: Карл Фридрих Май

сообщить о нарушении

Текущая страница: 30 (всего у книги 35 страниц)

Глава 17
ИСТОРИЯ СО СЛОНАМИ

Итак, грозный гиппопотам превратился в чудовищную гору мяса, которого оказалось так много, что каждый солдат смог получить довольно солидный кусок и приготовить его своим излюбленным способом. В последующие полчаса на равнине можно было наблюдать множество любопытнейших сценок, которые дали бы какому-нибудь художнику материал для целой папки этюдов. Никто не подозревал о том, что вскоре веселая трапеза будет прервана самым неожиданным и весьма неприятным образом.

Шварц, Пфотенхауер, Отец Половины и Хасаб Мурад сидели в стороне от других и ели жареное сало гиппопотама, которое Шварц нашел чрезвычайно вкусным.

– Ну, как вам это угощеньице? – спросил Отец Аиста. – По мне, так даже в старой доброй Германии ни один мясник или там коптильщик не сможет что-нибудь предложить лучше! А уж тут, на Ниле, я только одно блюдо знаю, которое смогло бы сравниться с этим, да, пожалуй что, и перещеголяло б его.

– Что же это за блюдо? – заинтересовался Шварц.

– Какое блюдо? Известно, жаркое из слона, только оно уж должно быть приготовлено по всем правилам. Тут все дело в том, чтобы точно знать, откуда вырезать мясо. Да вы небось его уж пробовали?

– Мясо слона я ел, но я не знаю, какая часть его тела вкуснее всего.

– Что ж, я могу вам подсказать. Весьма вероятно, что в этой глуши нам может встретиться какой-нибудь из этих слонов-великанов, а то, глядишь, и целое стадо. И тогда, если дело дойдет у нас до стрельбы, я уж вам покажу и куда целиться надо, и как мясо готовить. Или вы, может, знаете, в какое место стрелять надо, чтоб сразу наповал уложить слона?

– Туда, где хобот переходит в голову.

– Верно, хотя, если, к примеру, стрелять разрывной пулей, то и другая рана может для животного оказаться смертельной. Так вот мясо нужно вырезать из хобота, около того места, что вы назвали. Лучшего жаркого я, ей-богу, никогда в жизни не едал.

Как будто для того, чтобы усилить действие своих слов, Пфотенхауер зацокал языком и завращал глазами. Нос его энергично качнулся сверху вниз, выражая свое полное согласие с мнением хозяина.

– Слоновий хобот? – недоверчиво переспросил Шварц. – Мне всегда казалось, что он должен быть довольно жестким.

– О нет! Он нежный и мягкий – ну точь-в-точь, как язык северного оленя. Но тут не только сам кусок важен, его нужно уметь приготовить. Жарят его на особом жире, который берется около слоновьих почек, такой, доложу вам, это жир, что и сравнить ни с чем его нельзя. Эх, хотелось бы мне, чтоб к нам сейчас прибежал хоть какой-никакой слон! Тогда вы сами бы отведали, о чем я вам пытаюсь рассказать.

– Да вы гурман! – улыбнулся Шварц. – Я уже готов поверить, что ради маленького кусочка мяса вы действительно согласились бы на встречу с целым стадом слонов. Довольно рискованное пожелание!

– А вы, кажется, боитесь?

– Нет, конечно, но представляю, какой переполох учинили бы здесь эти гигантские животные!

– Ну, когда они в добром расположении духа, с ними еще можно сладить, а вот если бы сюда забежал разъяренный слон, нам всем туго бы пришлось. Может, слышали, кого здесь «бродягами» величают?

– Да, так называют старых слонов-самцов, которые из-за своего злобного нрава не могут прижиться в стаде и вынуждены бродить везде в одиночку. Это очень опасные животные! Горе тому, кто неожиданно столкнется с одним из них, особенно на открытом пространстве!

– Да уж, это точно! Если б такой бродяга вздумал к нам заглянуть, он бы в два счета затоптал всех наших коров, одну за другой. А уж самое страшное – это когда такой слон от своего стада улепетывает. Уж тогда он все на своем пути с землей равняет, он прямо-таки ума лишается от ярости, и даже ежели вы самый распрекрасный стрелок на свете, лучше вам с ним не связываться, а удрать подобру-поздорову в ближайшие кусты, да и схорониться там, чтоб он вас, не дай Бог, не заметил.

– Вы говорите как человек, который испытал все это на собственном опыте.

– Да уж, было дело там, на реке Джур. Я тогда только что подстрелил птицу, ну и возился с ней, и мне помогали двое ниам-ниам. Тут вдруг у нас под ногами начинает дрожать земля, и раздается такой грохот, как будто… О, Господи, что это? Вы часом ничего не слышите?

Шварц прислушался и ответил:

– Такое впечатление, что где-то вдалеке гремит небольшой водопад. Но здесь вроде бы…

– Нет, это уж не водопад, а кое-что совсем другое. Эх, недаром говорят умные люди: «Не кличь лихо, пока оно тихо!» Только б нам успеть спрятать стада!

Серый вскочил, приложил руки рупором ко рту и, обращаясь к солдатам, которым было поручено присматривать за скотом, закричал:

– Эй, пастухи, уводите коров на равнину, как можно дальше! Слоны идут! Они всех растопчут!

Его зычный голос разнесся по всему лагерю. Солдаты повскакали со своих мест и схватились за оружие. Сторожа подбежали к животным и копьями погнали их прочь, туда, куда указывал Пфотенхауер, который все еще стоял на прежнем месте, размахивая руками, словно ветряная мельница.

Шум, который услышали Серый и Шварц, доносился из леса, видневшегося на другом берегу залива. Сейчас этот шум заглушили громкие крики впавших в панику солдат и пастухов. Пфотенхауер набрал побольше воздуху в свои могучие легкие и загремел, перекрывая стоявший над лагерем гомон:

– Тише, успокойтесь все, иначе мы погибли!

Действие этого приказа было мгновенным: люди разом умолкли, и на равнине воцарилась гробовая тишина.

Теперь грохот послышался снова, он стал уже вдвое сильнее и приближался с каждой секундой. Казалось, страшное землетрясение вот-вот расколет земной шар надвое.

– О, Боже, это действительно слоны! – в страхе закричал Отец Половины.

– Идет целое стадо! – подхватил Хасаб Мурад. – Мы должны спрятаться, пока они нас не настигли!

Он метнулся было в сторону кустов, но попавшийся ему на пути Отец Одиннадцати Волосинок схватил его за руку со словами:

– Если ты не боишься охоты на ловцов рабов, то сейчас тебе тем более нечего бояться. Слон – это ангел по сравнению с ловцом рабов.

Затем, обращаясь к Шварцу, Стефан по-немецки продолжал:

– Господин доктор, только что увидите вы, как я не боялся слона, огромного. Я даю ему пулю из ружья, моего, прямо в нос, хоботообразный.

Шварц не успел ответить на заявление словака: как всегда в подобных ситуациях, каждая секунда была сейчас на счету. С того момента, как Серый уловил отдаленный рокот, прошло около двух минут. Слоны были уже совсем близко. Земля сотрясалась от их топота так, как трясутся стены маленького деревянного домика, когда мимо проезжает сильно нагруженная повозка. Затем воздух прорезал громкий, пронзительный звук, как будто сто труб взревели одновременно; и вот из-за края кустарника показался четвероногий Голиаф с воинственно поднятым хоботом, хлопающими ушами и торчащим, словно оборонительное жало, маленьким смешным хвостиком.

Один бивень у слова отсутствовал, а тот, который имелся в наличии, был чудовищной величины и указывал на солидный возраст животного. Высота слона достигала более четырех метров.

При виде этого грозного великана суданцев объял непреодолимый ужас. Они побросали свое оружие и кинулись врассыпную с испуганным воем, который насторожил нежданного гостя. До сих пор разъяренный чем-то зверь не замечал ничего вокруг себя, но теперь он остановился и увидел небольшую кучку людей, неподвижно стоявших посреди быстро пустевшего лагеря. Слон описал хоботом широкую дугу, затем снова поднял его и с яростным ревом бросился в атаку.

Храбрецы, решившиеся оказать сопротивление страшному зверю, были не кто иные, как три европейца, Сын Верности и бравый Отец Смеха. Все остальные, в том числе и Отец Половины с Хасаб Мурадом, скрылись за ближайшими деревьями и кустами. Люди фельдфебеля, которые не могли убежать, так как все еще были связаны, вжались в землю и затаили дыхание, чтобы не привлечь к себе внимание слона.

Впрочем, был еще один человек, который не испугался вступить в схватку с опасным врагом. Речь идет, конечно, о Сыне Тайны. Как только животное выскочило из-за кустов, юноша бросился наземь и быстро пополз ему навстречу.

– Беги, ради Аллаха! – крикнул ему Сын Верности. – Он же растопчет тебя! Разве ты не видишь, это хахшил!

«Хахшил» означает по-арабски «бродяга», «шатающийся». Таким образом, зверь, который так внезапно вторгся в бывший лагерь фельдфебеля, был одним из тех страшных слонов-одиночек, о которых недавно вспоминал Пфотенхауер и Шварц.

– Да, так оно и есть, это хахшил, – подтвердил Серый. – Ваши пули ничего ему не сделают. И помилуй нас, Боже, если моя не окажется смертельной.

Люди стояли плечом к плечу и держали наготове свои ружья. Но стрелять они пока не могли, так как слон поднятым хоботом прикрывал то единственное место на своей голове, которое было у него уязвимым.

– Разойдитесь и стреляйте в него с боков, – по-арабски крикнул Отец Аиста, когда между людьми и животным оставалось не более сорока локтей. – Оттуда удобнее целиться!

Он отпрыгнул в сторону, и другие последовали его примеру. На месте остался только маленький словак. Он встал на колени и направил в открытую пасть зверя дуло своего «слоноубийцы».

– Помоги Аллах моей пуле застрять у него в мозгах! – проговорил он. – Иначе эта скотина проломит мне череп!

С этими словами он выстрелил. Как всегда, выстрел имел двойной успех: мощным толчком ружье свалило своего хозяина на землю.

– Приятного аппетита! Со мной все кончено! – воскликнул малыш, вытаращив на «бродягу» полные ужаса глаза.

Все на миг зажмурились, ожидая, что сейчас слон протянет свой хобот, чтобы схватить и разорвать им врага на мелкие кусочки, но тот отчего-то медлил. Тяжелая пуля словака остановила его смертоносный бег, и он застыл как парализованный – конечно, всего лишь на несколько мгновений, но их оказалось достаточно, чтобы Стефан был спасен.

– Беги! Я его задержу! – крикнул его верный друг – Отец Смеха, увидев, какая опасность угрожает малышу. Он вскочил и всадил пулю в нижнюю, самую сильную, часть слоновьего хобота. Этот выстрел только еще пуще разозлил животное, и оба джелаби неминуемо погибли бы, если бы короткая пауза, которую им удалось выиграть, не дала Сыну Тайны возможности выполнить то, что он задумал. Все это время юноша держался немного в стороне, и слон, не заметив его, пробежал мимо. Сразу после выстрела Отца Смеха юноша вскочил на ноги, подбежал к животному сзади и своим длинным ножом полоснул его по одной из задних ног, стараясь перерезать сухожилие. То ли он промахнулся, то ли нож оказался недостаточно острым, во всяком случае, его намерение не удалось, и слон быстро обернулся, чтобы посмотреть на нового противника.

Однако не один, а несколько, много врагов стояли перед ним.

До сих пор всеобщее внимание было целиком поглощено схваткой с «бродягой», и никто больше не думал о том, что грохот, предшествующий его появлению, говорил о присутствии целого стада. Между тем так оно и было. Слоны гнались за старым отшельником, который осмелился переступить границы их владений. Обогнув залив, он исчез из поля зрения преследователей, и они не сразу поняли, в какую сторону он побежал. Теперь они тоже миновали кустарник и остановились на краю равнины. Вновь увидев свою жертву, они громко, торжествующе затрубили и бросились в атаку. Эти враги показались «бродяге» гораздо опаснее, чем люди; отказавшись от мести за нанесенные ему ранения, он снова обратился в бегство.

Число его четвероногих противников равнялось двенадцати – с таким количеством ему, конечно, было не справиться. Все они явно принадлежали к одной семье, глава которой, большой, старый слон, бежал впереди всех. За ним следовали четыре самца, столько же самок и три детеныша. Охваченные яростью и азартом погони, они даже не заметили присутствия людей и с невероятной быстротой пронеслись мимо них.

Стремительно рванувшийся прочь «бродяга» едва не затоптал Стефана и Хаджи Али, но им каким-то чудом удалось увернуться.

– Пропустите самцов и стреляйте только в детенышей! – крикнул Пфотенхауер. – Тогда самки сами прибегут навстречу своей гибели.

С этими словами он сам поднял свое ружье и прицелился в хобот первого слоненка. Шварц последовал его примеру и взял на мушку второго. Оба выстрела прозвучали одновременно, а через несколько секунд и еще один, из второго ствола ружья Серого.

Два детеныша, в которых попали разрывные пули Пфотенхауера, были убиты наповал. Третий, тот, в которого стрелял Шварц, умер не сразу, хотя и был поражен в ту самую точку у основания хобота, куда целятся все опытные охотники на слонов. Слоненок остановился, несколько раз, как маятником, покачал хоботом туда и сюда, издал пронзительный крик боли и зашатался, словно пьяный.

– И этот готов! – закричал Пфотенхауер. – Теперь прячьтесь за большие деревья! Живее, живее!

Все, за исключением Сына Тайны и Бен Вафы, опрометью бросились за немцем к опушке леса; эти двое, вместо того, чтобы послушаться его приказа, улеглись на землю и спрятались в густой траве.

– Зачем надо было бежать? – спросил Отец Смеха, останавливаясь под высоким деревом недалеко от Пфотенхауера. – Ведь мы победили!

– Направо, скорее направо, – коротко распорядился тот, не отвечая на вопрос Хаджи. – Они уже идут! Перезарядить ружья! Матери захотят отомстить нам за своих детенышей.

Он оказался прав. Услышав крик смертельно раненного Шварцем слоненка, самки прервали преследование и вернулись назад. Склонившись над своими детенышами, они принялись осторожно теребить их хоботами. Мать умиравшего слоненка встала бок о бок с ним, чтобы поддержать его и не дать ему упасть. Она осматривала рану своего дитя, нежно гладила и ласкала его. Однако все ее усилия были напрасны: слоненок все больше и больше клонился вниз и, наконец, рухнул бездыханный. Немного погодя самки поменялись местами, чтобы взглянуть и на других детенышей. Поняв, что все трое мертвы, слонихи подняли головы к небу и громко, пронзительно и жалобно затрубили.

– Ну, теперь уж они захотят нас наказать, – негромко сказал Пфотенхауер.

– У меня такое чувство, будто мы заслужили наказание, – признался Шварц. – Всякий, у кого есть сердце, не смог бы равнодушно смотреть на горе этих матерей.

– Я вижу, и вам не чужда знаменитая немецкая сентиментальность? – грустно улыбнулся Пфотенхауер. – Что и говорить, трудно найти страшнее хищника, чем человек. Но гляньте-ка туда! Видите?

– Да. Одна из самок села на задние ноги и трубит еще жалостливее.

– А вон и вторая вниз сползает! Ах, я, кажется, смекаю, в чем тут дело! А вы еще не угадали?

– Может быть, это Сын Тайны?

– Вот-вот, так оно и есть, и Бен Вафа с ним. Что за отчаянные ребята! Они уж подобрались к этим слонихам, да и пустили в ход свои ножи. Но нам, пожалуй, стоит поспешить к ним на подмогу, покамест они в беду не попали. Да и зверей этих надобно от мучений лишних избавить.

Самки, занятые своими детенышами, не заметили укрывшихся в траве юношей. Пользуясь этим, друзья осторожно подкрались к ним сзади на расстояние приблизительно в десять шагов. Затем Бен Вафа извлек из набедренной повязки свой кульбедах – этот тяжелый серповидный нож является очень опасным оружием и используется как для удара, так и для метания – и, метнувшись к первой самке, перерезал ей сухожилия задних ног. После этого он осторожно подполз ко второй слонихе и в два сильных взмаха парализовал и ее. Это произошло как раз в ту же секунду, когда третий зверь рухнул под ударами Сына Тайны.

Взревев от боли и ярости, слоны обернулись к своим мучителям и попытались подползти к ним, чтобы отомстить, но все было тщетно. Это было действительно душераздирающее зрелище. К счастью, подоспевшие охотники несколькими меткими выстрелами прекратили страдания несчастных животных.

– Ну вот, теперь для них все уж позади, – сказал Пфотенхауер, снова заряжая свое ружье. – Славная вышла охота, ничего не скажешь! Шесть слонов за каких-нибудь четверть часа – это вам не фунт изюма слопать.

– А по-моему, это скорее напоминает жестокую, а главное, совершенно бесполезную бойню, – заметил Шварц.

– Это еще почему?

– Потому что такое огромное количество мяса нам просто некуда будет деть. А бивней ни самки, ни детеныши не имеют.

– Ну, я уж на этот счет другого мнения! Я так разумею, мясо нам очень даже не повредит. По крайности, на ближайшие дни мы уж можем не беспокоиться, чем кормить всю эту ораву людей, которая собралась в лагере.

– Ба! Если мой глазомер Меня не подводит, каждый детеныш весит около двух тысяч фунтов, а каждая самка – не меньше восьми. Все это вместе составляет триста тысяч фунтов мяса. Нам ни за что не съесть столько за два дня, а дольше его все равно нельзя хранить.

– По-моему, вы недооцениваете наших суданцев! Помяните мое слово, они умнут это мясо в два счета! Ну, а кроме того, слон состоит ведь не из одного мяса. У него еще внутренности имеются, и кость, да какая! И уж если о человечности толковать, то пусть уж лучше пара-тройка слонов помрет, чем сотни людей, хотя б и в течение короткого времени, голодными ходить будут. Ну, да что это мы тут с вами лясы точим! Зарядите-ка снова ваше ружьишко! Наше приключение, надо думать, еще не кончилось.

– Вы полагаете, что сюда придут еще и другие слоны?

– Насчет других, не знаю, а те, что здесь уж были, еще к нам наведаются, в этом можете не сомневаться. Как только они обнаружат, что дамочки их куда-то запропастились, то враз бродягу своего бросят и станут их разыскивать. Слоны ведь не хуже людей по следу идти умеют.

– Но убивать их, я надеюсь, мы не будем?

– Не будем, хоть их клыки – соблазнительная добыча. У того здорового слона, что впереди бежал, каждый бивень на добрых сто двадцать фунтов потянет! Ба, гляньте-ка вокруг! Никак, наши друзья-суданцы рискнули носы наружу высунуть? Не прошло и года!

Действительно, первые солдаты стали осторожно выходить из лесу. Увидев, что опасность миновала, они звали остальных, и вскоре вокруг убитых слонов собралась огромная толпа. Даже нуэры явились в полном составе, и это обстоятельство окончательно убедило Шварца в том, что у них не было намерения разыскивать Абуль-моута или кого-нибудь из его людей.

Для разделки новой добычи из числа солдат тут же было набрано несколько команд. В предвкушении вкусного ужина среди людей царило необычайное оживление, которое, однако, продлилось недолго. Едва успели солдаты окончательно оправиться от пережитого волнения и занялись каждый своим делом, как вдруг с запада, оттуда, куда сторожа угнали скот, послышался сильный шум, в котором голоса людей мешались с диким ревом быков и коров.

– Что бы это могло значить? – спросил Шварц. – Должно быть, животных что-то напугало?

– Кто его разберет? Подождем, может быть, скоро все станет ясно, – ответил Пфотенхауер.

Ждать пришлось недолго: едва успели прозвучать эти слова, как солдаты забеспокоились и с криком стали разбегаться в разные стороны. В мгновение ока лагерь снова опустел, и так как теперь никто не загораживал немцам обзора, она смогли беспрепятственно увидеть, что происходит на равнине. По ней, напрягая все свои силы и громко ревя от страха, бежал бык. За ним по пятам несся старый слон, которого недавно преследовало все стадо. В том, что это был именно он, сомнений быть не могло: его легко можно было узнать по отсутствию одного бивня.

– Черт возьми, что-то мне эти шутки перестают нравиться! – в тревоге вскричал Пфотенхауер. – Теперь все зависит от того, куда бык повернет.

– Ему не спастись, – заметил Шварц. – Слон бежит вдвое быстрее.

– Самое плохое, что бык как назло мчится прямо на нас, но слон его вот-вот догонит. Нам сейчас надо быть тише воды, ниже травы, может, тогда и пронесет.

В следующее мгновение «бродяга» настиг быка. Вместо того, чтобы ударить его сзади, он поравнялся с ним и своим огромным бивнем вспорол его бок.

Бык взревел и упал на землю. Несмотря на страшную рану, он хотел снова вскочить, но слон нанес ему вторую, еще более глубокую, а потом начал топтать его ногами и поддевать бивнем с такой силой, что несчастное животное вскоре превратилось в окровавленную, бесформенную массу.

Ярость «бродяги», возбужденная стычкой со слонами, была еще усилена видом коровьих стад. Расправа с быком, казалось, не удовлетворила его, он оглянулся в поисках новых жертв. Взгляд его упал на группу людей, которые стояли возле края кустарника в том же составе и почти в тех же позах, что и в прошлый раз. Слон взревел и бросился на них со скоростью, какую нечасто удается развить даже самой лучшей скаковой лошади.

– Спасайтесь! – закричал Пфотенхауер. – Бегите в лес и лезьте на деревья! Стрелять в него бессмысленно, мы все равно не успеем прицелиться!

Люди последовали его совету и со всех ног понеслись прочь. Отец Одиннадцати Волосинок мчался впереди всех непомерно большими для своего крошечного роста скачками и вопил при этом по-немецки:

– Стреляйте в слона, господин доктор, стреляйте же! Если он поймает нас своим зубом, мы полетим в воздух, атмосферный, и будут размолоты кости, наши! Стреляйте же быстрее, быстрее!

Отец Смеха ни на шаг не отставал от своего друга. Он тоже несся вперед огромными прыжками, словно молодая пантера, и сходство это еще усиливало рычание, которое срывалось с его губ.

– О, Аллах! О, провидение! О, вечность! – на одном дыхании кричал Хаджи. – Он меня сейчас схватит, этот слон, проклятый! О, пусть бы он обрушился в самую глубокую дыру преисподней, туда, откуда уже нет выхода!

Как известно, суданец абсолютно ничего не может делать молча. Он должен непрерывно говорить что-то, подбадривать сам себя, даже если тем самым нещадно себе вредит.

Сын Тайны и Бен Вафа тоже подали голоса, может быть, надеясь отпугнуть слона. Они повернули немного вправо, слон же бежал строго по прямой, в том направлении, которое выбрали оба джелаби. Шварц и Пфотенхауер свернули налево. Заметив, что животное уже не гонится за ними, немцы остановились.

– Фу ты, черт, так я, кажись, никогда не бегал, – отдуваясь, сказал Серый. – Если бы мы еще чуточку замешкались, эта бестия растоптала и раздавила бы нас, и от наших пуль ей бы было ни жарко, ни холодно. Теперь «бродяга» вломился в чащу, вон он, видите? Он нацелился на малыша и на знатока деревень и народов! Бежим скорее за ним, покамест не стряслась беда!

– Осторожнее! – остановил его Шварц. – Только не с этой стороны! Стефан и Хаджи уже достигли кустарника, они наверняка смогут найти в нем надежное укрытие. Мы же, если сейчас бросимся по их следам, рискуем нос к носу столкнуться с «бродягой», когда он будет возвращаться. Надо незаметно подобраться к ним сбоку. Идемте туда!

Теперь и «бродяга» вломился в кустарник. Он продирался сквозь него с такой легкостью, будто у него под ногами была мягкая трава, и при этом раздвигал в стороны или просто обламывал попадавшиеся ему на дороге тонкие стволы. Отец Одиннадцати Волосинок слышал у себя за спиной страшный треск и грохот. Ему казалось, что слон уже совсем рядом, но оглянуться он не решился и только постарался бежать еще быстрее. Внезапно он зацепился ногой за вьющееся растение и упал, Отец Смеха промчался мимо него. Словак снова вскочил, сделал последний судорожный рывок – и, вылетев на берег залива, чуть не свалился в воду во второй раз за этот день. Каким-то чудом малыш успел затормозить; он остановился возле большого дерева и, подняв голову, увидел на верхушке Хаджи. Отец Одиннадцати Волосинок подпрыгнул, ухватился за нижний сук, подтянулся и влез на него. До следующего сука было недалеко, словак взобрался и на него и хотел было подняться выше, так как находился все еще в пределах досягаемости слоновьего хобота. Однако дальше лезть было некуда: крона дерева была снесена ударом молнии, и последний оставшийся сук, точнее, короткий обрубок сука, был уже занят Отцом Смеха, который восседал на нем с таким лицом, будто находился не в смертельной опасности, а на седьмом небе.

– О, Аллах, что мне делать? – жалобно закричал малыш. – Все остальные деревья выше, и на них больше сучьев, почему же тебе надо было выбрать именно это? Сейчас слон сорвет меня отсюда, как спелый плод.

– А кто тебя заставлял лезть за мной? – донеслось сверху. – Я здесь в безопасности. До меня хобот не достанет!

– А как же я? О, Аллах, Аллах, что сейчас будет?! Он идет, все ближе, он уже здесь!

Страх Отца Листьев был вполне обоснован, потому что треск раздавался уже в двух шагах от него.

– Лезь дальше по суку! – крикнул Хаджи. – Он такой же толстый, как и ты, и протягивается над берегом до самой воды. Там чудовище не сможет тебя достать, но торопись, потому что я его уже вижу!

Со своего более высокого места Отец Смеха заметил голову слова, который хватал хоботом мешавшие ему деревца, с корнем выдирал их из земли и затем отбрасывал в сторону.

– Да, я лезу, лезу! – в ужасе воскликнул Стефан. – Больше мне ничего не остается!

Цепляясь ногами и руками, он с необычайной быстротой стал карабкаться по суку, который склонился под его тяжестью почти до самой воды. Здесь слон не смог бы до него дотянуться, и малыш с облегчением перевел дух, но только на одну секунду, потому что в этот момент под ним что-то зашевелилось, и, посмотрев вниз, он увидел торчащие из воды ноздри, глаза и уши гигантского гиппопотама.

– Аллах керим! [158]158
  Аллах милостив! (араб.).


[Закрыть]– с новой силой завопил венгр. – Боже, будь ко мне милостив: я вишу над головой бегемота!

В это мгновение слон добрался до дерева, и крик малыша привлек его внимание. Но сначала он заметил не его, а Хаджи, который сверху подавал своему другу советы:

– Держись крепче, так крепко, как только можешь, иначе ты пропал! Если этот хусан тебя поймает, от тебя мокрое место останется!

Слон пристально посмотрел на говорившего своим маленькими глазками, издал угрожающий трубный рев и протянул хобот, чтобы схватить им человека. К счастью, Отец Смеха сидел с поджатыми под себя ногами на два локтя выше, чем мог достать хобот. Увидев, что все попытки слона увенчиваются провалом, Хаджи полуиспуганно-полузлорадно обратился к нему:

– Ну-ка попробуй заполучить меня, ты, сын бесчестного отца, ты, племянник дяди, который стал из-за тебя всеобщим посмешищем! Я смеюсь над твоей силой и презираю твою мудрость! Лезь же сюда, если я тебе так понадобился.

Увидев бесполезность дальнейших усилий, слон перевел взгляд на Отца Одиннадцати Волосинок. Он подошел почти к самой воде и вытянул хобот, чтобы схватить его, но и это ему не удалось. Малыш с удовлетворением отметил это и участливо поинтересовался:

– У тебя разыгрался аппетит, ты, прадед хобота и больших ушей? Ну иди же ко мне, чтобы мы могли наконец обнять друг друга после столь долгой разлуки! Я очень хотел бы…

Донести до сведения слона, чего же ему так сильно хочется, Отец Листьев не успел, так как тот принял молниеносное и роковое для словака решение. Он обвил хобот вокруг сука и с такой силой стал трясти его, что Отец Одиннадцати Волосинок не смог удержаться и, описав в воздухе широкую дугу, шлепнулся в воду.

Слон тоже не смог сохранить равновесие, его передние ноги соскользнули с берега. Он попытался схватиться хоботом за сук, но вес его тела был слишком велик: сук обломился, и туша слона рухнула в воду, которая высоко взметнулась, а затем сомкнулась над ним.

В следующий миг он снова вынырнул на поверхность, точнее, сначала из воды показался только его хобот, который тут же постигла ужасная судьба. Дело в том, что слон упал в залив, совсем недалеко от гиппопотама. За какие-то доли секунды бегемот подобрался ближе, распахнул свою широкую пасть и, ухватив ею хобот «бродяги», погрузился на дно. В течение нескольких минут по воде ходили огромные кровавые волны, затем на поверхности показался слон без хобота. Он издал страшный, не поддающийся никакому описанию крик боли и ярости и обернулся к противнику, который тоже вынырнул на поверхность всего в нескольких локтях от него. Слон взмахнул головой и до самого основания вонзил бивень бегемоту в бок. Затем оба снова исчезли.

Вся дальнейшая борьба происходила под водой, из которой изредка выглядывали то спина слона, то бок гиппопотама. Слон никак не мог высвободить свой бивень, а бегемот напрягал все силы, чтобы удержать врага внизу и утопить. Волны вздымались вокруг, как небольшие горы, между ними то и дело взметались высокие фонтаны брызг, так что отдельных движений обоих зверей разглядеть было невозможно.

Во время этой схватки двух великанов животного мира остальные обитатели залива старались благоразумно держаться в отдалении, что было на руку несчастному Отцу Одиннадцати Волосинок: он отлетел на самую середину залива, так что если бы крокодилы вздумали им поживиться, ему ни за что не удалось бы раньше них добраться до берега. Пользуясь тем, что никто не обращал на него внимания, малыш изо всех сил заработал руками и ногами, стремясь как можно быстрее покинуть поле страшной битвы. Оказавшись на суше, он повернулся лицом к заливу, выбросил вперед руки со сжатыми кулаками и вскричал:

– Аллах, я спасен! Вы хотели сожрать меня, но теперь вас самих проглотит шайтан, и все ваше потомство тоже! Идите скорее сюда и посмотрите, как я победил слона и бегемота!

Последний призыв относился к Шварцу и Отцу Аиста, которые только что вышли на берег с другой стороны леса.

– Да, идите, идите же быстрее! – подхватил со своего дерева Хаджи. – Нам даже не нужно их убивать, потому что они сами друг с другом разделаются! Посмотрите на Отца Хобота! Он тащит бегемота на сушу, но не может от него освободиться и вот-вот распростится со своей жизнью!

Бегемот был мертв. Слон почувствовал под ногами дно и, пятясь задом, тащил труп врага на своем бивне к берегу. Несмотря на все усилия, он не мог высвободить бивень и от ярости кричал на одной ноте, а кровь рекой лилась из его смертельной раны.

– Стало быть, все обошлось, гроза прошла стороной, – сказал Пфотенхауер. – Пора уж положить конец всей этой истории.

Он направил свое ружье на слона и спустил курок. При первом выстреле зверь пошатнулся, при втором отступил назад и рухнул на дно залива. Убедиться в том, что опасность миновала, и соскользнуть с дерева на землю было для Хаджи делом одной секунды.

– Ура! – воскликнул он в полном восторге. – Мы победили страшных и одолели ужасных, они, покрытые позором, лежат в воде, вспоминая о своей бесславной кончине. Они пали жертвами моей хитрости и покорены благодаря моей храбрости. Все будут хвалить и славить меня, поедая мясо этих гигантов.

– Молчи! – перебил его Отец Одиннадцати Волосинок. – Что ты, собственно, такого сделал? Ты залез на дерево и дождался, когда схватка кончится, и только после этого ты решился снова слезть вниз. Вспомни лучше о моем мужестве, и твоя хвалебная песня самому себе мигом оборвется!