Текст книги "Без веры"

Автор книги: Карин Слотер

сообщить о нарушении

Текущая страница: 5 (всего у книги 24 страниц)

– Вдруг во время вскрытия обнаружится что-то важное?

– Позвоню с одного из ста телефонов лаборатории.

– А если я забуду слова «Кармы хамелеона»?

Сара обожгла бывшего мужа недоброжелательным взглядом, и тот захохотал.

– Обожаю, когда ты поешь под Боя Джорджа!

– Вот поэтому и не хочу брать телефон.

Толливер положил сотовый на стол.

– А если попрошу сделать это ради меня?

Растерянно посмотрев на Джеффри, доктор Линтон бросилась прочь из кабинета. Пока Толливер решал, стоит ли идти следом, она уже вернулась с книгой в руках.

– Даже не знаю, запустить ею в тебя или просто подарить.

– Что это?

– Вот, заказала пару месяцев назад, а получила лишь на прошлой неделе, – объявила Сара. – Собиралась вручить, когда закончишь с переездом. – Она протянула книгу так, чтобы показать название на бордовом конверте: «Андерсонвилль» Маккинли Кантора, первое издание.

Джеффри тупо смотрел на подарок: от неожиданности слова не шли на язык.

– Она же баснословно дорогая!

Недовольно кивнув, Сара протянула конверт Толливеру.

– Тогда казалось, ты этого стоишь.

Он вытащил книгу из пакета с таким трепетом, будто держал Святой Грааль. Клеенчатая бело-синяя обложка, страницы слегка выцветшие. Затаив дыхание, начальник полиции открыл титульный лист.

– Боже, здесь автограф Маккинли Кантора!

– Я знала, что тебе понравится, – равнодушно пожала плечами Сара.

– Поверить не могу, что ты ее купила, – нервно сглотнул инспектор, – поверить не могу…

Когда-то в школе учительница английского мисс Флеминг дала ему эту книгу, чтобы читал, отбывая наказание после уроков. Джеффри считался конченым идиотом, который после школы мог стать механиком, сборщиком на фабрике или, еще страшнее, мелким воришкой, как папаша, но история Кантора Маккинли неожиданно открыла в душе мальчика шлюз. Можно сказать, книга изменила его жизнь.

Психиатр сказал бы, что повышенный интерес Толливера к одной из самых известных тюрем конфедератов напрямую связан с выбором профессии, но Джеффри предпочитал думать, что «Андерсонвилль» научил сочувствию, которого ему раньше не хватало. Прежде чем переехать в Грант и стать шефом полиции, Джеффри съездил в округ Самтер, желая своими глазами увидеть это место. Форт произвел на него по-настоящему неизгладимое впечатление. За четыре года здесь умерли более тринадцати тысяч заключенных. Толливер стоял за воротами, пока не сгустились сумерки.

– Нравится? – спросила Сара.

– Потрясающе… – выдохнул он, поглаживая позолоченный переплет. Благодаря этой книге Кантор получил Пулитцеровскую премию, а Джеффри – новую жизнь.

– Ну, я надеялась, ты обрадуешься.

– Не то слово. – Толливер отчаянно подбирал слова, которые бы выразили всю его благодарность, но смог только спросить: – Почему ты мне ее даришь сейчас?

– Потому что она тебе нужна.

– В качестве прощального подарка? – полушутя спросил Джеффри.

– Просто потому, что она тебе нужна, – облизнула пересохшие губы Сара.

Неожиданно из приемной послышался мужской голос:

– Шеф?

Джеффри и рта раскрыть не успел, как доктор Линтон бросилась в коридор.

– Брэд, – позвала она, – он здесь!

Стивенс вошел в смотровой кабинет: в одной руке шляпа, в другой – сотовый.

– Вы телефон в участке оставили!

– И ты приехал только для того, чтобы его вернуть?! – не скрывал раздражения Джеффри.

– Н-нет, сэр, – пролепетал Стивенс, – то есть да, нам позвонили относительно пропавшей девушки. Двадцать один год, темные волосы, карие глаза. В последний раз ее видели десять дней назад.

– Бинго! – громко прошептала Сара.

Одним движением Джеффри схватил пиджак и книгу.

– Позвони, как только появятся новости о вскрытии, – сказал он Саре, вручая телефон. Прежде чем женщина успела возразить, он повернулся к Брэду: – Где Лена?

5

Лене хотелось пробежаться, но доктор из Атланты велел несколько недель воздерживаться от резких движений. Сегодня утром она валялась в постели, притворяясь спящей, пока Нэн не ушла на работу, а потом выбралась на прогулку. Очень хотелось обдумать то, что показали рентгеновские снимки Евы: ребенок был с кулачок, примерно такого же размера, как извлеченный из ее чрева плод.

Шагая по улице, детектив Адамс вспоминала пепельную блондинку из приемной, брошенные украдкой взгляды, низко опущенную голову, виноватый вид, будто девушке хотелось провалиться сквозь землю. Интересно, на каком месяце она была и почему решилась прервать беременность? Лена слышала множество историй о женщинах, которые делают аборты вместо того, чтобы думать о контрацепции, но не могла вообразить, чтобы кто-то сознательно пошел на такое испытание, тем более повторно. Прошла целая неделя, а Лена, закрывая глаза, всякий раз видела корчившийся от невыносимой боли плод. Естественно, созданные воображением образы были куда страшнее реальных.

Хорошо хоть не придется присутствовать на вскрытии, которое должно состояться сегодня. Наглядное представление о том, каким был ребенок, ей совершенно ни к чему. Лене нужно жить дальше, и в настоящий момент это означало выяснение отношений с Итаном.

Прошлой ночью он заявился к ней, выпытав у Хэнка, что Лена вернулась. Причину даже выдумывать не пришлось: мол, Джеффри велел приехать в Хартсдейл, а в следующие несколько недель они не смогут часто видеться, потому что нужно вплотную заняться расследованием. Итан Грин не глупее Лены и, чувствуя, что она пытается отдалиться, всякий раз заявлял: выбор за ней. По телефону его голос звучал очень вкрадчиво: делай как знаешь, будет время – позвони. Интересно, какую свободу он даст? Неужели правда с поводка спустит? Боже, откуда у Итана такая власть?! Лена понимала: нужно любой ценой от него избавиться. Так дальше жить нельзя!

Детектив Адамс шла по Сандерс-стрит и, поежившись на холодном, ерошащем листья ветерке, спрятала руки в карманы. Пятнадцать лет назад она поступила в полицию округа Грант, чтобы быть поближе к сестре. Сибилла работала преподавателем на естественном факультете университета, когда ее блестящая карьера трагически оборвалась. А вот служебные перспективы Лены иначе как туманными не назовешь. Несколько месяцев назад она взяла то, что вежливо называлось «отпуском за свой счет», и работала в охране одного из колледжей, пока не решила, как жить дальше. Джеффри великодушно сохранил за ней прежнюю должность, но молодая женщина знала: некоторых коллег это возмущает.

Что же, отчасти они правы. Со стороны казалось, Лена справляется без особого труда, и лишь сама женщина знала, что это не так. Со дня изнасилования прошло более трех лет, а на руках и ногах, там, где Джеб Макгуайр прибивал ее к полу, до сих пор остались шрамы. Однако настоящая боль пришла уже после того, как Сара вызволила ее из плена.

Нет, определенные сдвиги все-таки были: Лена научилась спокойно входить в пустую комнату и не впадать в панику, оставаясь дома одна. Хотя порой она полдня проводила, занимаясь тем, что потом и вспомнить не могла.

Нэн Томас, нужно отдать ей должное, очень помогала навести в жизни хоть какое-то подобие порядка. Когда Сибилла их познакомила, Лена возненавидела библиотекаря с первого взгляда. Вообще-то сестра и раньше заводила подруг, но в Нэн было что-то постоянное. А когда женщины съехались, Лена даже перестала разговаривать с Сибиллой. Сестры больше нет, детектив сожалела, что не может попросить прощения за это и за многое другое. Может, стоит извиниться перед Нэн, только вот язык не поворачивается…

Жить с Нэн – все равно что учить слова популярной песни. Обещаешь себе, что в этот раз будешь слушать внимательно, но уже на третьей строчке бездумно раскачиваешься в такт пульсирующему ритму. В результате за шесть месяцев Лена о своей новой соседке узнала совсем немного. Несмотря на сильную аллергию, Нэн любила животных, вязала крючком, по выходным читала; еще пела в душе, а перед уходом на работу пила чай из кружки Сибиллы. Толстые стекла очков всегда казались захватанными, зато одежда была очень аккуратной, хотя расцветка платьев больше подходила пасхальным яйцам, чем тридцатишестилетней женщине. Как и у Лены с Сибиллой, отец Нэн служил в полиции. Он до сих пор не оставил службу, но детектив Адамс никогда с ним не встречалась и даже по телефону не разговаривала. Да и вообще на городской номер звонил один Итан.

Вернувшись на подъездную аллею, Лена увидела за своей «тойотой» коричневую «короллу» Нэн. Лена взглянула на часы: интересно, сколько времени? В качестве компенсации за вчерашний день Джеффри позволил ей выйти после обеда, и она рассчитывала провести это время одна. Нэн обычно приезжала на ленч домой, но ведь сейчас только девять!

Детектив Адамс подняла брошенную на траву «Грант обсервер» и, пробегая глазами заголовки, двинулась к входной двери. В субботу вечером вспыхнул чей-то тостер, и на место возгорания пришлось выехать пожарным. Старшеклассники из школы имени Роберта Эдварда Ли заняли второе и пятое места на олимпиаде по математике. О найденной в лесу девушке не было ни слова; наверное, номер уже сверстали, когда Сара с Джеффри наткнулись на жуткую могилу. Лена ничуть не сомневалась: эта история появится в завтрашних передовицах. Может, хоть пресса поможет отыскать родственников убитой?

Открывая дверь, детектив Адамс читала о сгоревшем тостере: интересно, почему для тушения понадобилось целых восемнадцать пожарных? Почувствовав, что в гостиной что-то не так, она подняла глаза и с огромным удивлением увидела своего бывшего бойфренда Грэга Митчелла, восседавшего на диване напротив Нэн. Они прожили вместе целых три года, пока Грэг не устал терпеть ее выходки. Однажды, когда Лена была на работе, он собрал вещи и ушел – поступок трусливый, но вполне понятный, – а на холодильник прилепил записку, такую коротенькую, что в памяти отпечаталось каждое слово: «Я люблю тебя, но нам нельзя быть вместе. Грэг».

За семь лет, прошедших с того дня, они разговаривали по телефону всего дважды, и оба раза Лена бросала трубку, едва Митчелл успевал сказать: «Это я».

– Ли! – Нэн вскочила, будто ее поймали за чем-то постыдным.

– Привет! – выдавила детектив и судорожно прижала газету к груди, будто ей требовалась защита. Возможно, так оно и было.

Рядом с Грэгом была женщина примерно Лениного возраста: смуглая, с оливковым отливом, кожа, каштановые волосы, убранные в нетугой хвост. В хороший день она могла сойти за дальнюю родственницу сестер Адамс – одну из уродин со стороны Хэнка, но сегодня, сидя возле Митчелла, казалась настоящей шлюхой. Позлорадствовав, что Грэг связался с такой мымрой, Лена почувствовала укол ревности, а потом спросила:

– Что ты здесь делаешь? – Увидев, как смутился мужчина, она смягчилась: – Я имею в виду в Хартсдейле! Зачем вернулся?

– Я… это… – сконфуженно улыбнулся экс-бойфренд. Неужели боится, что Лена стукнет его газетой? Вообще-то она раньше так делала. – Вот, ногу сломал. – Грэг показал на лодыжку, и детектив Адамс увидела трость, лежавшую на диване между ним и новой подружкой. – Пришлось на время переехать к маме, чтобы она за мной ухаживала.

Миссис Митчелл живет совсем неподалеку… Сердце Лены болезненно сжалось: интересно, Грэг давно вернулся? Так, нужно сказать что-то подходящее.

– М-м-м… как дела у твоей мамы?

– Такая же вздорная, как раньше. – Глаза у Грэга ярко-синие, не сочетающиеся с волосами цвета воронова крыла. Он решил их отрастить или просто забыл постричься. Митчелл часто забывал такие вещи, сутками просиживая перед компьютером, мог с головой уйти в составление программы, когда в доме текли краны и сыпалась штукатурка. Из-за бытовых проблем они постоянно ругались. Впрочем, они ругались из-за всего… Лена не давала Грэгу покоя, не делала никаких поблажек. Митчелл бесил ее безмерно, но был единственным, кого она по-настоящему любила. – А у тебя? – поинтересовался Грэг.

– Что? – не поняла Лена, поглощенная своими мыслями. Пальцы Митчелла отбивали на трости нервную дробь, и женщина увидела обкусанные до мяса ногти.

Митчелл посмотрел на свою спутницу, и улыбка стала менее уверенной.

– Спрашиваю, как твои дела?

Лена пожала плечами, потом впилась в него взглядом и лишь через несколько минут смогла отвести глаза. Пальцы теребили уголок газеты – ни дать ни взять нервная домохозяйка. Боже, да ей в жизни не было так неловко! Даже обитатели дурдома не испытывают подобных проблем в общении.

– Лена, – подозрительно высоким голосом начала Нэн, – это Минди Брайант.

Шатенка протянула руку, и Лене пришлось ее пожать. Глаза Грэга скользнули по шрамам, и детектив Адамс тут же отдернула ладонь.

– Я в курсе, – грустно проговорил он.

– Да… – пряча руки в задние карманы, вздохнула Лена, – простите, мне нужно собираться на работу.

– Ладно, – кивнул Грэг и попытался подняться. Минди с Нэн бросились на помощь, а бывшая подруга даже не шевельнулась. Очень хотелось помочь, но она будто к месту приросла.

– Просто заехал сказать, что вернулся, – опершись на трость, пояснил Митчелл и на прощание расцеловал Нэн в обе щеки.

Лене вспомнились долгие споры, которые они вели о сексуальной ориентации Сибиллы. Грэг всегда заступался за ее сестру и наверняка считал забавным то, что Лена и Нэн съехались. Хотя, может, и не считал. Он не был злопамятным и быстро прощал любые обиды – это качество Салена не могла ни понять, ни принять.

– Очень жаль Сибиллу, – обращаясь к Лене, сказал Грэг. – Мама мне только вчера рассказала…

– Неудивительно, – хмыкнула детектив. Лу Митчелл возненавидела ее с первого взгляда. Такие женщины считают своих сыновей чуть ли ни святыми!

– Ладно, я пойду, – вздохнул Грэг.

– Угу, – промычала Лена, отступая в сторону, чтобы он пробрался к двери.

– Заходи почаще, не стесняйся. – Нэн похлопала Митчелла по плечу. Она до сих пор нервничала и часто-часто моргала. С ней что-то не так, но что именно, Лена понять не могла.

– Прекрасно выглядишь, Нэн, – похвалил Грэг. – Я серьезно!

Та зарделась, и только тут Лена увидела, что на ней нет очков.

Когда же Нэн успела купить линзы и, самое главное, зачем? Она ведь явно не из тех, кого волнует собственная внешность, но сегодня даже отказалась от любимой пастельной гаммы, облачившись в джинсы и простую черную футболку. А ведь раньше ничего темнее салатового не носила!

Минди что-то сказала, но погруженная в свои мысли Лена не расслышала.

– Что-что?

– Говорю, было очень приятно с тобой познакомиться! – Гнусавый выговор терзал уши, и Лена улыбнулась, надеясь таким образом замаскировать отвращение.

– Рад знакомству, – сказал Грэг, пожимая руку Минди.

Лена хотела что-то сказать, но передумала. Тем временем Митчелл уже открывал дверь.

– До скорого, – оглядываясь на бывшую подругу, проговорил он.

– Угу, – промычала та, думая, что за последние пять минут не сказала ни одного нормального слова.

Дверь захлопнулась, оставив женщин недоуменно оглядывать друг друга.

Минди нервно захихикала, а за ней и Нэн, причем прозвучало это чересчур громко и неестественно.

– Ладно, мне пора на работу, – заявила гостья и хотела поцеловать Нэн в щеку. Та отстранилась, но, в последний момент сообразив, что ведет себя странно, наклонилась к Минди и задела ее по носу.

Минди засмеялась.

– Я тебе позвоню!

– Ну ладно. – Нэн покраснела до кончиков ушей. – Сегодня вечером я дома, а завтра – в библиотеке… – Она смотрела куда угодно, только не на Лену. – Это чтобы ты знала, куда звонить.

– Договорились. – Улыбка Минди стала чуть менее естественной. – Рада познакомиться! – добавила она, повернувшись к Лене.

– Взаимно.

Гостья украдкой взглянула на Нэн.

– До скорого!

Дверь захлопнулась во второй раз, и Лене показалось, из комнаты выкачали весь воздух. Щеки Нэн до сих пор полыхали, а сжатые в тонкую полоску губы, наоборот, казались мертвенно-бледными.

– Она милая, – проговорила Лена, решив сделать первый шаг.

– Да, – кивнула Нэн. – То есть нет! Она, конечно, милая, просто… Боже мой! – Нэн зажала рот руками.

Нужно срочно сказать что-то позитивное!

– Минди симпатичная.

– Ты правда так думаешь? – снова вспыхнула Нэн. – Хотя это не важно, я только…

– Слушай, все в порядке.

– Прошло слишком мало времени.

Ну что еще сказать? Лена никогда не умела утешать и проявлять нужные эмоции – об этом даже Митчелл несколько раз говорил, а потом собрался и ушел.

– Грэг к нам постучался, – рассеянно проговорила Нэн и, когда Лена шагнула к двери, пояснила: – Не сейчас, раньше… Мы с Минди как раз были в гостиной. Ну, просто разговаривали, и тут появился он… – Нэн перевела дыхание. – Он отлично выглядит!

– Да уж…

– Сказал, что старается больше гулять. Мол, для его ноги это лечебная физкультура. Грэг не хотел показаться назойливым… Ну представь, мы бы встретили его на улице и спросили, зачем вернулся в город.

Лена кивнула.

– Он не знал, что ты здесь, в смысле, что мы живем вместе.

– Ясно…

Снова повисла неловкая пауза, а потом женщины заговорили одновременно.

– Ну… – вырвалось у Нэн.

– Думала ты на работе – у Сары.

– Я отпросилась до обеда.

Лена рассеянно поглаживала дверную ручку: так, похоже, Нэн собиралась хранить свидание в тайне. Может, ей стыдно, а может, опасается реакции соседки.

– Вы с ней пили кофе? – спросила Лена.

– После Сибиллы прошло слишком мало времени, – глухо отозвалась Нэн. – Когда ты пришла, я заметила…

– Что?

– Минди похожа на тебя. На Сибиллу… Конечно, не такая красивая! – тут же поправилась она. – Не такая… – Нэн потерла глаза, а потом прошептала: – Черт!

И снова у Лены не нашлось нужных слов.

– Идиотские линзы! – Нэн опустила голову, но Лена заметила: глаза соседки слезятся.

– Все в порядке, Нэн, – тихо произнесла Лена, почему-то чувствуя ответственность за происходящее. – Прошло целых три года, – напомнила она, хотя самой казалось, что трагедия разыгралась не несколько лет, а несколько дней назад. – Ты должна жить. Сибилле бы хотелось…

Нэн кивнула, не давая ей договорить, и громко засопела.

– Пойду лучше сниму эти штуки, – помахав руками у лица, проговорила она. – Ощущение такое, будто в глазах иголки.

Нэн чуть ли не бегом бросилась в ванную и закрылась на защелку. Может, спросить, все ли в порядке? Нет, это будет верхом назойливости. Лене даже в голову не приходило, что однажды у Нэн появится личная жизнь. Целых три года она считала подругу асексуальной, существующей лишь в формате их общего дома особой. Боже, да ведь все это время Нэн было страшно одиноко!

Задумавшись, Лена не услышала телефон, который прозвенел несколько раз, прежде чем Нэн спросила:

– Возьмешь трубку?

Лена успела буквально за секунду до того, как включился автоответчик.

– Алло!

– Лена, – без всякого приветствия начал Джеффри, – знаю, что разрешил тебе отдохнуть…

Облегчение напоминало вышедшее из-за туч солнце.

– Когда приехать?

– Вообще-то я у твоего дома.

Глянув в окно, она увидела белую машину шефа.

– Через минуту буду готова.

Устроившись сзади, Лена наблюдала, как за окном меняется пейзаж: Джеффри выезжал на окраину. Округ Грант состоит из трех городов: Хартсдейла, Мэдисона и Эйвондейла. Столицей считается университетский Хартсдейл; с величественными довоенными особняками и аккуратными, будто игрушечными домиками, он вполне этого заслуживает. По сравнению с ним Мэдисон кажется грязным карликом, а Эйвондейл – сущей дырой, особенно с тех пор, как там закрыли военную базу. Лене с Джеффри не повезло: вызов поступил из Эйвондейла, а копы боялись ездить в эту часть округа, от нищеты кипящую, как готовое выплеснуться из котла варево.

– Когда-нибудь выезжала так далеко на вызов?

– Нет, даже не знала, что здесь есть жилые дома…

– Раньше не было. – Толливер вручил ей файл, к внешней стороне которого был прилеплен листок с адресом. – Нам куда?

– На Плимут-роуд, – прочитала Салена. Наверху листа стояло имя. – Мы ищем Эфраима Беннетта?

– Наверное, это отец семейства. – Джеффри притормозил, чтобы разглядеть выцветший дорожный знак. Вроде бы все как обычно: зеленый фон, белые буквы, но было в нем что-то кустарное, будто надпись нанесли через трафарет из ближайшего супермаркета.

– Нинья-стрит, – продолжала читать детектив. Интересно, когда построили эту дорогу? После пятнадцати лет службы Лена гордилась, что знает округ лучше коллег, однако сейчас, оглядываясь по сторонам, чувствовала себя потерянной. – Мы все еще в Гранте?

– Ну, точнее в пограничной зоне: округ Катуга – слева, Грант – справа.

Через пару минут Толливер притормозил у очередного знака.

– Пинта-стрит, – объявила Лена. – А кто принял вызов?

– Эд Пелем, – с отвращением изрыгнул имя Джеффри. В округе Катуга, по размеру в два раза меньшем, чем Грант, были только шериф с четырьмя заместителями. Год назад добродушный дедушка Джо Смит, просидевший в кресле шерифа более тридцати лет, во время выступления в клубе «Ротари» получил инфаркт и невольно положил начало непримиримой борьбе за власть между двумя замами. На выборах кандидаты шли нога в ногу, и в соответствии с законами округа победителя определяли бросанием монетки: кто угадает два раза из трех, тот и выиграл. Поэтому Эд Пелем и вступил в должность с прозвищем Двухразовик. Везунчик оказался страшным лентяем и без особых проблем перекладывал свою работу на чужие плечи: пусть другие суетятся, а он будет носить большую шляпу и получать большое жалованье.

Вообще-то вызов вчера принял один из его заместителей. Пелем прождал до утра, а потом решил: это чужая юрисдикция и проблема его не касается.

– Эд сам тебе позвонил?

– Нет, связался с семьей пропавшей и посоветовал обратиться к нам.

– Здорово! – воскликнула Лена. – А он про Еву знает?

Вряд ли в аналогичной ситуации детектив Адамс выразилась бы так же дипломатично, как ее шеф.

– Этот дебилоид не узнал бы, даже если бы у него задница загорелась!

– Кто такой Лев? – подавив усмешку, спросила женщина.

– Какой еще Лев?

– Вот, вашей рукой написано: «Лев», – детектив Адамс показала листок, – и два раза подчеркнуто.

– А-а… – Толливер явно не слушал, сбавив скорость перед очередным указателем.

– «Санта-Мария», – прочитала Лена, вспомнив название корабля, знакомое с начальной школы. – Они что, потомки первых колонистов?

– Колонисты прибыли на «Мейфлауэре».

– Да, да, – закивала Лена. Именно поэтому преподаватель профориентации говорил: колледж ей явно не светит.

– На «Нинье», «Пинте» и «Санта-Марии» в Америку приплыл Христофор Колумб.

– Угу. – Лена чувствовала, что шеф сомневается в наличии у нее мозгов. – Колумб…

К счастью, шеф сменил тему.

– Лев – это тот, кто звонил утром, – прибавив скорость, пояснил Джеффри. Шины зашуршали по гравию, и в зеркале заднего обзора женщина увидела облако. – Дядя пропавшей. Я перезвонил и поговорил с отцом.

– Значит, дядя?

– Угу, – кивнул Джеффри. – Надо повнимательнее к нему присмотреться. – Он нажал на тормоза: дорога резко сворачивала направо в тупик.

Толливер развернул машину, чтобы не угодить в канаву.

– Я проверил их имена в базе данных.

– И?..

– Два дня назад папашу оштрафовали за превышение скорости в Атланте.

– Прекрасное алиби.

– Атланта не так далеко отсюда, – заметил Джеффри. – Какой человек захотел бы здесь жить?

– Только не я, – отозвалась Лена, глядя из окна на холмистые пастбища. Коровы лениво щипали траву, вдалеке паслись кони – ни дать ни взять сцена из вестерна. Кому-то это могло показаться раем, а вот Лене было бы скучно целыми днями наблюдать эту идиллию.

– Когда же они все это построили? – удивился Толливер.

Выглянув в окошко, Лена увидела огромное поле с аккуратным рядами растений.

– Это арахис? – спросила она.

– Нет, он пониже.

– А что еще здесь бывает?

– Республиканцы и безработные, – отозвался Толливер. – Наверняка это какое-то сельхозобъединение. В одиночку такую ферму не поднимешь.

– А вот и ответ. – Лена показала на вывеску над подъездной дорожкой, что, извиваясь, вела к группе зданий. «Соевый кооператив Божьей милости» – было написано витиеватым золотыми буквами, а чуть ниже: «Основан в 1984 г.» – Они как хиппи?

– Кто знает… – В машине запахло навозом, и начальник полиции закрыл окно. – Не хотел бы я жить в этих краях.

Вокруг большого нового амбара суетилось человек пятьдесят. Судя по всему, у них был обеденный перерыв.

– Похоже, соевый бизнес процветает.

– Это место нанесено на карту? – спросил Джеффри, остановив машину посреди дороги.

Открыв бардачок, Лена достала перекидную карту округа Грант и прилегающих территорий. Пока листала страницы и искала Эйвондейл, Джеффри, негромко выругавшись, повернул к ферме. Лене очень нравилось, что босс не считает постыдным спрашивать дорогу. С Грэгом было то же самое: обычно именно Лена решала, стоит ли проехать еще пару километров – вдруг повезет и они найдут, что искали?

Подъездная дорожка, изрытая глубокими следами шин, больше напоминала двухполосное шоссе. Наверное, сюда приезжают тяжелые грузовики, чтобы увезти сою, или что там выращивают на этой ферме. Какая из себя соя, Лена не знала, но, видимо, ее нужно очень много, чтобы наполнить ящик, не говоря уж о целом грузовике.

– Давай здесь остановимся, – заглушив мотор, предложил Джеффри. Интересно, он злится, потому что они заблудились или потому что, заехав неизвестно куда, заставляют ждать семью потерпевшей?

За годы работы с Толливером Лена поняла, что с неприятностями лучше расправляться как можно быстрее, за исключением тех случаев, когда выжидание приносит серьезные дивиденды.

Они обошли красное здание амбара, и она увидела еще одну группу людей, собравшихся возле невысокого жилистого старика, который кричал так громко, что даже на расстоянии пятнадцати метров было слышно каждое слово.

– Господь не благоволит ленивым! – голосил старик, тыча пальцем в лицо молодого мужчины. – Твоя слабость отняла у нас полдня работы!

Парень пристыженно опустил глаза. Среди окруживших гневного лидера было всего две женщины, и обе безутешно рыдали.

– Жадность и слабость! – провозгласил старик. В голосе было столько злобы, что каждое слово звучало как обвинительный приговор. В левой руке – Библия, которую он поднял вверх, словно факел, озаряющий путь к просвещению. – Слабости преследуют вас ежесекундно! Это испытания Господни, и вы должны быть сильными.

– О Боже! – пробормотал Джеффри, но, обратившись к старику, заговорил совсем другим тоном: – Сэр, извините, пожалуйста.

Пожилой лидер обернулся: грозное выражение лица сменилось сначала удивлением, потом недовольством. На нем были белая рубашка с длинными рукавами, накрахмаленная так сильно, что ткань стояла колом, не менее жесткие джинсы с идеально заглаженными складками, на голове – бейсболка.

– Чем могу вам помочь? – спросил старик, вытерев рукавом рот. Хм, да у него от крика голос сел!

– Мы ищем Эфраима Беннетта.

Лицо старика тут же просветлело: глаза заблестели, на губах появилась улыбка.

– Вам туда, – показал он в сторону Хартсдейла. – Поедете по дороге, свернете налево и метров через сто пятьдесят увидите с правой стороны его дом.

Несмотря на показное радушие, в воздухе грозовым облаком витало напряжение. Непросто сопоставить истошно орущего старика с добрым, услужливо показывающим дорогу дедушкой.

Лена внимательно смотрела на собравшихся: человек десять работников, судя по виду, все на последнем издыхании. Одна девушка вообще едва держалась на ногах, только неизвестно от чего: от истощения, алкоголя или наркотиков. Больше всего сборщики сои напоминали изможденных хиппи.

– Спасибо, – отозвался Джеффри, явно не собираясь трогаться с места.

– Благослови вас Господь! – проговорил старик и, отвернувшись от незваных гостей, тут же забыл об их существовании. – Ну, дети мои, – произнес он, глядя на поднятую вверх Библию, – пора возвращаться к работе.

Чувствуя неуверенность шефа, Лена не решалась пошевелиться. Нельзя же просто сбить старика с ног и потребовать объяснений, но оба чувствовали: происходит что-то странное.

Они молча вернулись в машину, и Джеффри развернулся, чтобы ехать обратно.

– Непонятно… – проговорила детектив Адамс.

– Что именно?

Интересно, он не согласен или проверяет, как Лена оценила обстановку?

– Вся эта религиозность, Библия…

– Пожалуй, старик немного перегибает палку, – признал Толливер. – Но ведь сейчас таких много.

– Да, но кто ходит на поля с Библией?

– Здесь – почти каждый.

Патрульная машина выехала на трассу, и Лена тут же увидела со своей стороны почтовый ящик.

– Номер триста десять. Нам сюда!

– Ну, религиозность еще не делает человека злодеем.

– Разве я так сказала? – упиралась Лена, хотя сама искренне в это верила. С десятилетнего возраста она ненавидела мужчин за кафедрой, которые учат других жить. Сейчас в религии погряз дядя Хэнк, да так, что новое увлечение казалось страшнее амфетаминов.

– Оставь свои предрассудки!

– Угу, – промычала Лена. Как он мог забыть, что несколько лет назад ее изнасиловал религиозный фанатик, которому нравилось распинать женщин? Так что для атеизма у детектива Адамс имелись веские причины.

Джеффри выехал на подъездную дорожку, такую длинную, что Лена решила: они опять свернули не туда.

«Где-то я это уже видела», – думала она, глядя на покосившийся амбар и нечто деревянное, отдаленно напоминавшее уборную. Такие пейзажи в Рисе – маленьком городке, где прошло ее детство, – на каждом шагу. Рейганомика и отмена государственного регулирования поставили фермеров на колени. Семьи бросали земли, которые возделывали несколько поколений их предков, предоставляя банкам полную свободу действий. Чаще всего кредиторы продавали участки транснациональным корпорациям, а те обманом набирали мигрирующих рабочих и, значительно снижая расходы на зарплату, умудрялись получать прибыль.

– Сейчас в пестицидах используют цианид? – спросил Джеффри.

– Поняла, узнаю, – отозвалась Лена и записала вопрос в блокнот, чтобы потом навести справки.

У подножия крутого холма Толливер сбавил скорость. На дороге появились три козы, пришлось несколько раз посигналить, чтобы согнать их с места. Звеня колокольчиками, они двинулись к хлипкому, похожему на курятник строению. Из хлева вышли девочка-подросток и маленький мальчик с тяжелыми ведрами в руках. На девочке простое платье, на мальчишке – комбинезон. Оба босые. Дети проводили машину долгим пустым взглядом, и детектив почувствовала, как зашевелились волосы на затылке.

– Если начнут играть на банджо, я отсюда сбегу, – прошептал Джеффри.

– Я тоже. – Лена с облегчением вздохнула, когда показались хоть какие-то признаки цивилизации.

Перед ними возник даже не дом, а скромный коттедж с двумя мансардными окошками на крутой крыше. Обшивка новая, недавно покрашенная, и, если бы не полуразвалившийся грузовик на подъездной дорожке, домик можно было принять за резиденцию какого-нибудь профессора из Хартсдейла. У крыльца – цветочные клумбы, тянущиеся к спущенным колесам грузовика. Выбираясь из машины, Лена увидела стоявшую за сетчатой дверью женщину.