Текст книги "Высший пилотаж (СИ)"
Автор книги: Карэн Агамиров
сообщить о нарушении
Текущая страница: 9 (всего у книги 26 страниц)
Михаил Горбачев:
Мы сегодня просто должны поблагодарить всех, кто так хорошо поработал, поднатужился, быстро сделали эту книгу. Анна уже ушла от нас, но она остается с нами. Это очень важно, чтобы мы о таких людях не забывали, помнили. Важно, чтобы мы знали о них больше, ибо это так важно в стране, которая меняется, ищет свой путь, а у нас это постоянное занятие и, наверное, надолго, если не навсегда, то такие люди как Анна, которые в любую погоду, при любых ситуациях сохраняют цельность, сохраняют честность, нравственность и прямоту. В них нужда большая, может быть, сейчас еще больше, чем она была тогда, когда все это ею писалось. Потому что как только мы стоим накануне каких-то новых событий, то у нас такой раздрай происходит.
Карэн Агамиров:
Александр Политковский вспоминает:
Александр Политковский:
Когда-то мы, попав на первый разговор с одним олигархом, Анна приехала вся в слезах. Мы с ней долго-долго вечером беседовали и дошли до того, что понятно, что на нашу семью собирается информация. Сегодняшняя политическая реальность, некий исторический спам, вирус Троян проник в какой-то компьютер российской истории, но он проник, и с ним надо бороться.
Карэн Агамиров:
"А тем временем страну опять понесло. Налицо новый милитаристский угар: по иронии судьбы именно всю прошедшую неделю, пока шли заседания по "материнским искам", общество то дружно хлопало в ладоши, что наших солдатиков отправляют на сербско-косовскую войну, то радовалось, что министр внутренних дел издал приказ о нанесении превентивных ракетных ударов по Чечне и остановка за одним – "моральным правом" их нанести... Кто помнит осень 1994 года – тот все это уже проходил... Нет, не скифы мы – мы просто уроды. Хлебом не корми – подкинь пищу развращенным мозгам – новые гробы, свежие могилы, осиротевшие матери, бесконечные суды, застарелые долги".
Карэн Агамиров:
Сын Анны Политковской – Илья.
Илья Политковский:
Мне очень приятно, что эта книга продается в России, в Москве. Ее видят мои друзья в самых неожиданных местах, например, в "Ашане", что меня очень сильно удивило, и в подземных переходах.
Карэн Агамиров:
Сестра Анны Елена Кудинова.
Елена Кудинова:
Я безумно рада, что ее книга появилась на русском языке в России, поскольку до этого, в основном, все книги выходили только за рубежом. Но самая главная моя боль – это то, что до сих пор мы не имеем никаких сведений от следствия, хотя прошло уже больше полугода.
Карэн Агамиров:
"Так что же я, подлая, делала? Я лишь только писала то, чему была свидетелем. И больше ничего. Намеренно не пишу обо всех остальных "прелестях" избранного мною пути. Об отравлении. О задержаниях. Об угрозах в письмах и по Интернету. Об обещаниях убить по телефону. Думаю, что это все мелочи. Главное – иметь шанс делать основное дело. Описывать жизнь, принимать в редакции ежедневно посетителей, которым больше некуда идти со своими бедами: их отфутболили власти, то, что с ними случилось, не вмещается в идеологическую концепцию Кремля, и поэтому рассказы об их бедах не могут появиться практически нигде, ни в одном издании, кроме нашей газеты, именуемой "Новой газетой".
Из "Эпитафии" 16-летней девочки Марии Протасовой:
Нет души – сплошное тело.
Есть живот, но нет живого.
Наступают люди дела,
Исчезают люди слова.
ЗАВЕРШИТЬ ЧЕЛОВЕКА
– В течение следующего месяца мы должны завершить этого человека.
Четверо мужчин в черных костюмах и белых сорочках восседали за огромным дубовым столом. Отлитые в бронзе лица мало напоминали человеческие. Скорее, это были безжизненные маски статуй.
– Подготовительная работа была проведена блестяще, настало время для завершающего аккорда.
Говоривший достал из нагрудного кармана допотопный "Nokia 2100" и отжал кнопку быстрого вызова.
– Докладываю, господин Председатель, что дело, которое Вы приказали взять под контроль, вскоре будет завершено. Об окончательном результате я Вас немедленно проинформирую.
Затем он встал и отчеканил.
– Завершение этого человека поручаю Вам, генерал Хряпа. Генерал Калюжный провел мастерскую операцию по разрушению его личной жизни, генерал Протасов точно рассчитал время нанесения удара по финансовой базе, а генерал Макеев виртуозно изолировал товарища от внешнего мира.
Способ завершения этого человека оставляю на Ваше, Хряпа, усмотрение, но он должен быть, как обычно, абсолютно нетранспарентным.
Все встали и покинули полутемную комнату с отделкой из древесины грецкого ореха.
ЗАГАДКА ЭДУАРДА ЛИМОНОВА
Он вынырнул из подворотни Тверского бульвара так стремительно, что проходившая мимо старушка споткнулась и зачирикала подбитым воробьем.
– Несутся, словно черти-депутаты на послание Президента Федеральному Собранию.
Писатель пробормотал извинение и, оживленно жестикулируя сопровождавшим его двум молодым людям (разъясняя, очевидно, стратегию и тактику революционной борьбы в условиях загнивающей демократии), затянул их в уличный водоворот.
Я смотрел им вслед.
– Вы его знаете? – женщина потянула меня за рукав плаща, и мой старый серый друг закряхтел отставным министром. – Знакомое лицо. Кажись, я его видела по телевизору в каком-то бандитском сериале.
– Это Эдуард Лимонов, писатель и общественный деятель.
– А-а-а, точно, читала я его фельетоны. Хорошо пишет, понятно. Потому как сам отсидел за бунт. Слыхивала я от алкаша Никодим Захарыча из пятого подъезда, что он готовил революцию где-то на Кавказе или на Кубе. Вообще, Лимонов – это загадка.
Вот зачем он полез в политику? Сидел бы на своих Елисейских полях и писал про любовь. А то подавай им всем парламент и власть. Молодец Путин, ушел с Президентов в Премьеры, и затих. А когда опять станет Президентом, то возьмет всех этих чиновников-нехристей в ежовые рукавицы и вздернет Россию на дыбы!
А еще, скажу я вам, люблю я в это время по грибы ходить, особенно если потом их зажарить с картошеч...
Я в ужасе отпрянул от старушки с загадкой от Эдуарда Лимонова.
ЗАМЕЩЕНИЕ ПО ФРЕЙДУ
Злой водитель троллейбуса захлопнул дверь прямо перед носом восьмидесятитрехлетней Натальи Семеновны, инвалида второй группы, ветерана Бабаевской кондитерской фабрики.
Она отпрянула от "рогатого", поскользнулась и завалилась на спину.
К счастью, ее подхватил электрик местного ДЭЗа из Джалал-Абада Курманбек. Тот, что "понаехал".
Старушка поохала-поахала, высказала Курманбеку благодарственные слова и присела отдышаться на лавочке остановки. Наталья Семеновна, одинокая женщина, потерявшая в авиакатастрофе мужа, дочь и троих внуков, доживала свой печальный век в однокомнатной малогабаритной и направлялась в аптеку за корвалолом. Ночью ей стало плохо, а сейчас сердце вообще защемило так, что она уже мысленно приготовилась воссоединиться со своими родными.
Что же это за водитель такой злой? Почему не пустил ее?
Наталья Семеновна вспомнила, как прошлым летом на этой же улице ей подставил ножку мужчина в шляпе, она грохнулась в лужу, а "шляпа" с диким хохотом драпанула прочь.
Отчего это некоторые люди как звери?
***
Неведомо было Наталье Семеновне, что и дядька в шляпе, и водитель троллейбуса выместили на ней, безвинной, свою ненависть к тещам, которые измывались над ними всю жизнь.
"Вот, получай!!!" – злорадствовали они, представляя на месте этой ангельской старушки свою ненавистную.
Замещение по Фрейду.
ЗАСТУПИТЬСЯ ЗА СТАРУШКУ
Сергею Махнаткину, заступившемуся во время акции протеста оппозиции 31 декабря 2009 года за пожилую женщину, 9 июня 2010 года Тверской районный суд Москвы вынес обвинительный приговор – два года и шесть месяцев лишения свободы.
***
31 декабря, в канун Нового, 2010 года, около шести часов вечера Сергей Махнаткин шел по Триумфальной площади столицы. Он направлялся к знакомым на встречу Нового года. В пакете – бутылка шампанского и банка икры. Как раз в это время здесь же, на Триумфальной, проходила ежемесячная акция протеста оппозиции за соблюдение 31-ой статьи Конституции, гарантирующей гражданам Российской Федерации право "собираться мирно без оружия, проводить собрания, митинги и демонстрации, шествия и пикетирование". Милиция, по обыкновению, мяла бока манифестантам, и Махнаткин заступился за пожилую женщину.
***
Рассказывает очевидец события, постоянный участник акций протеста-31, член фракции Объединенного гражданского фронта (ОГФ) "Свободные граждане России"
Татьяна Кадиева:
Махнаткин вступился за члена ОГФ Вавилову Раису Федоровну, которую, схватив за шею и за руки, тащили в автобус. Он сделал замечание сотрудникам правоохранительных органов, за что был задержан тоже. В автобусе его приковали наручниками к автобусной стойке, душили и избивали пятеро сотрудников правоохранительных органов из 2-го оперативного полка милиции. Я была в этом автобусе и видела все, что происходило с Махнаткиным. Все присутствующие могут подтвердить, что он никого не бил.
***
Однако именно Сергей Махнаткин из потерпевшего стал обвиняемым. Ему инкриминировали часть вторую статьи 318 Уголовного кодекса "Применение насилия в отношении представителя власти". Санкция по этой статье (в то время) – от пяти до десяти лет лишения свободы, и 9 июня Тверской районный суд Москвы вынес приговор Сергею Махнаткину – два года и шесть месяцев лишения свободы. Старший помощник прокурора Тверской межрайонной прокуратуры Москвы Л.А. Сергуняева великодушно просила суд назначить наказание ниже низшего предела, так как сержанту милиции 2-го милицейского полка Моисееву Махнаткин нанес легкие повреждения – головой в нос и кулаком в лицо, повлекшие повреждение носа и образование синяка под левым глазом. Пострадавшего сержанта, кстати, на суде не было. К свидетелям защиты, убеждавшим, что не Махнаткин дрался с милицией, напротив, били как раз его, судья Тверского районного суда А.Б. Ковалевская не прислушалась.
***
Татьяна Кадиева:
Все показания свидетелей сочли недействительными, Судья вообще заявила, что жители Москвы могут не ходить в милицию и не свидетельствовать, их показания не считаются.
***
В интервью Радио Свобода ситуацию с Сергеем Махнаткиным прокомментировал бывший следователь по особо важным делам ряда областных прокуратур, ныне адвокат Владимир Волков.
Владимир Волков:
Если есть свидетельские показания о том, что этот человек не нарушал общественного порядка – напротив, вступился за пожилую женщину, которую избивали или необоснованно пытались задержать сотрудники милиции, то он является потерпевшим. А своей акцией устрашения против данного гражданина власти пытаются показать обществу, что они готовы установить в стране тоталитарный режим – чтобы никто не мог никогда и ни при каких обстоятельствах отстаивать свою честь и достоинство. Сотрудники милиции должны быть привлечены к уголовной ответственности. Но сотрудникам милиции, ОМОНу сейчас даны такие права... Власть заинтересована заткнуть людям рот.
***
Председатель совета правозащитного центра "Мемориал" Олег Орлов назвал приговор Сергею Махнаткину "драконовским".
***
Сергей Махнаткин – прохожий и заключенный.
ЗДОРОВО, БРАТАН!
Звонок на мобильный.
– Здорово, братан!
– Здорово! – отвечаю.
– Ну давай, покедова.
– Давай.
Случаются же на свете странные вещи.
ЗДОРОВЫЙ ОБРАЗ ЖИЗНИ
– А я за полчаса до отбоя выпиваю стакан теплого пива и сплю как убитый.
– А я за обедом выпиваю три бокала красного вина и чувствую серьезный прилив сил.
– А я перед ужином выпиваю сто граммов виски, и усталость как рукой снимает.
– А я выкуриваю сигарету натощак и с аппетитом завтракаю.
– А я по выходным оттягиваюсь с девочками по вызову, и полученного заряда энергии хватает на всю неделю.
– А я после работы захожу с друзьями в зал игровых автоматов, и душа рвется в небесную высь.
– А я люблю нашу власть, и поэтому всегда в приподнятом настроении.
– А я ...
***
Рейтинг телепередачи "Здоровый образ жизни", выходящей на Президентском канале, растет день ото дня (особенную популярность она завоевала в молодежной среде), а ее финансовая база, основанная на капитале алкогольно-табачного рынка, секс-индустрии и подпольного игорного бизнеса, как никогда прочна.
И БЕРЕМЕННЫМ ЖЕНЩИНАМ
Столичный метрополитен. Час пик.
"Уважаемые пассажиры! Уступайте места инвалидам, пожилым людям, пассажирам с детьми и беременным женщинам!".
Я внимательно вглядываюсь в стоящих граждан и, не обнаружив отмеченных в объявлении категорий, продолжаю с чистой совестью шлепать на смартфоне очередную галиматью для этого сборника.
На станции "Ленинский проспект" кто-то заходит, кто-то выходит. Я продолжаю свое дело, как вдруг...
– Да как ты смеешь?!
Завораживающая сцена: молодой человек с наружностью выпускника Гарвардского университета уступил место ввалившейся в вагон даме-тяжеловесу с огромным красным рюкзаком за могучими плечами, и она возмущена.
– Я тебе что – инвалид?! Или старуха?! А может быть, беременная?! И не надейся! Я с таким обормотным пентюхом, как ты, на пушечный выстрел не лягу.
Туша приняла боксерскую стойку, и "гарвардцец" плюхнулся на место, прикрыв лицо элитным кожаным портфелем от "Piquadro".
– А-а-а, заструился, лох канифольный? – нависла она над ним. – Думаешь, раз костюмчик с очками нацепил, то все можно?! Я еще тебя переживу, интеллигентишка вафельный! Мой сынулька Миколка из-за таких, как ты, паразитов гнилозубых, сидит пожизненно седьмой год в "Полярной сове". Такие, как ты, швали халтурные, все места в университетах и офисах скоммуниздили, а таких, как мой светлоокий мальчонка, такие, как ты, чмо подзаборные, сбросили на дно жизни и довели до вынужденного мочилова таких крысоедов абортных, как ты. Но подожди, придет наше время, и мы еще покажем таким глистным инвазиям, как ты...
"Гарвардец", красный под стать рюкзаку Миколкиной мамки, вскочил и стрелой вылетел из вагона, а я бросил на третьем абзаце "Сверхчеловеков и карликов", чтобы успеть до моего "Ясенево" записать то, что увидел.
И ОНА ПОДНЯЛА ГОЛОВУ
(Из "Воспоминаний и размышлений" маршала Г.К. Жукова)
"В Медыни я действительно никого не обнаружил. Только одна старая женщина что-то искала в развалинах дома, разрушенного бомбой.
– Бабушка, что вы тут ищете? – спросил я.
Она подняла голову. Широко раскрытые, блуждающие глаза бессмысленно смотрели на меня.
– Что с вами, бабушка?
Ничего не ответив, она снова принялась копать. Откуда-то из-за развалин подошла другая женщина с мешком, наполовину набитым какими-то вещами.
– Не спрашивайте ее. Она сошла с ума от горя. Позавчера на город налетели немцы. Бомбили и стреляли с самолетов. Эта женщина жила с внучатами здесь, в этом доме. Во время налета она стояла у колодца, набирала воду, и на ее глазах бомба попала в дом. Дети погибли. Наш дом тоже разрушен. Надо скорее уходить, да вот ищу под обломками – может, что-нибудь найду из одежды и обуви.
По щекам ее катились слезы. С тяжелым сердцем двинулся я в сторону Юхнова".
И ТУТ ПРИШЕЛ ОТЕЦ
Я опять вошел в "штопор". Сколько раз зарекался не доводить до этого, и вот новый срыв, случившийся в новогодние праздники.
Пили с соседом на даче, и все бы ничего, если бы не утренний опохмел. И ведь знал, что опохмел – прямой путь к запою. И я знал, и он знал, но опохмелились. И понеслось! Пили два дня. Похмелялись и пили, пили и похмелялись. Пусть иногда и закусывали. А на третий день наступило то состояние, которое называется "штопором". Это когда ты так основатеьно влез в бутылку, что не хочешь пить, и не можешь уже пить, а пьешь, потому что надо. НАДО. Потому что ты ушел в запой. Ты ввошел в "штопор".
Тяпнешь, выйдешь из "штопора" на двадцать минут, но вот тебя опять "штопорит", и надо залить по новой.
В перерывах, чтобы не уйти в "отключку", звонили мы всем подряд. В этом состоянии особенно тянет на общение с народом. О чем? А вы думаете, мы помним? С кем? Тот же ответ.
Утром четвертого дня, опять же накатив с утра сто пятьдесят, поплелся я домой в Москву. Перекатил поле и, конечно же, не прошел мимо станционного магазинчика, так как "штопор" опять провернул башку в пузырь. Продавщицей здесь сегодня Лидуся, а помогает ей дочка Юлек. Лидуся – бывший старший научный сотрудник разворованного физического института, а Юлек – старший экономист убитой швейной фабрики. Тоже, понятное дело, бывший (экономист).
Взял я "Зеленую марку", бутылочку "Невского" и три сырые сардельки. Купил билет, сел в вагон и немедленно, прямо из горла, накатил. И лакирнул пивком. Рубанул полсардельки и задремал. И тут явился мой покойный отец.
***
Подошел он и ка-а-ак треснет меня по макушке. Я привскочил, а он сел напротив.
– Ты думаешь, я умер? Как бы не так. Я приглядываю за вами. Твои брат и сестра вроде как в норме, а с тобой что-то не то.
– Отец, да брось ты! Все путем. Ну, расслабился слегка. – Я хотел было сделать глоток, но получил по рукам, и "Зеленая марка" зарделась.
– Что "брось"?! Как это "слегка"?! Почему заливаешь четвертый день? Почему похмеляешься? Мы что, дачу для пьянок строили?
– Ну, вышло так, – прогнусавил я, – захотелось зимней экзотики, вот и рванул на дачу. Но пили-то мы не на нашей, а у соседей, у них ведь зимний дом.
– А что, ты летом на нашей не пьянствуешь?
– Так ведь все этим делом не брезгуют, не один я. На природе, так сказать, сам Бог велел...
– Ты Бога не трожь! – Отец, как бывало в озорном детстве, влепил мне щеля. – Ты что забыл, что пьяницы не наследуют Царства Небесного?
– Да нет, помню, – пробомотал я, суетливо потирая щеку. – Просто я ... – Тут меня замутило и вывернуло на пол.
– Вот видишь, до чего ты докатился! – Отец достал из кармана пальто пластиковый стаканчик.
– Давай, пей, а то помрешь еще раньше срока.
Трясущимися руками наполнил я емкость, залпом вогнал в себя вожделенную влагу и хотел было лакирнуть это дело "Невским", но оно испарилось!
– Сколько раз я тебе говорил: не запивай водку пивом! – На вот, возьми. Отец протянул мне невесть откуда взявшийся соленый огурец, и я враз схрумкал его. – Добьешь эту "зелень", и давай завязывай. Впереди у тебя большие дела. Водка погубит их вместе с тобой.
Мне заметно полегчало, и я хотел было расспросить отца о том-нашем свете, и какие такие великие дела меня ждут, но он исчез!
***
– Гражданин, предъявите билет! Кондукторша a la Николай Валуев пнула меня дынеобразным кулачищем в солнечное сплетение, и я пробудился, судорожно хватая ртом воздух. "Зеленая марка" прилипла к моему распухшему брюху.
– Вы что, не знаете, что пьянствовать водку в общественном месте не положено?! – сверкнула она глазищем размером с крышку от трехлитровой банки.
– Да разве это "пьянствовать", – оправдывался я, протягивая билет. – Это, как говаривает мой друг-художник Волк, для поправки пошатнувшегося здоровья.
– Это тот самый волк из "Ну, погоди" что-ль? – разинула необъятную пасть великанша.
– Да нет, фамилия у него такая. Волк Владимир Алексеевич, заслуженный художник России, папа Ирины Волк, известной телеведущей и "милицеской"...э-э-э...теперь уже "полицейской" красавицы. Когда мы с Волком выпиваем в его логове на "Речном вокзале", то завсегда...
– Ну вот что, волчара, зарычала гулливерша. – Смотри, не проспи конечную, а то окажешься в "отстойнике", а там уж я тебя отделаю по первое число! – Она сатанински загоготала, отечески хлопнула меня по плечу, и я завалился на бок с отваливающейся печенкой.
***
"Москву Савеловскую" я не проспал. Добил "Зеленую марку" под аккомпанент сырых сарделек и написал этот рассказ, а через две недели бросил пить, так как меня захватили "большие дела".
ИДИОТЫ В НАУШНИКАХ
Сколько их развелось, этих идиотов в наушниках. Зайдет такой (такая) в вагон метро или наземный общественный транспорт, и все должны слушать жуткий вой из дешевых затычек.
Как бороться с этими "music lover"?
ИЗ ПАРТОРГОВ – В ПРОФОРГИ
Я был старостой и комсоргом в школе, секретарем комсомольской организации издательства "Юридическая литература", секретарем партийной организации Всесоюзного института повышения квалификации работников печати СССР. В 2009-2011(вплоть до вынужденного увольнения) – первым и последним председателем профсоюзной организации российских работников Радио Свобода, созданной мной впервые за всю историю этой радиостанции в целях защиты от произвола американского работодателя (в итоге именно за профсоюзную деятельность меня и выжили со "Свободы", в эфире которой я барахтался двадцать два года).
Мне всегда нравилось работать с людьми. Абсолютно бесплатно. Более того, за свой счет. От души помогать им, защищать по мере возможностей от своеволия начальства. Сам я начальником никогда не был и не хочу им становиться. Я не умею подсиживать и гадить, а это непременное качество "серьезного" начальника. Я не умею воровать, а не ворующий начальник – это такая же редкость, как славная теща. Я не умею давить на людей, а добросердечный начальник должен быть занесен в Красную книгу.
Меня начальство никогда не любило. Боялось и уважало как опасного врага – это да, но не принимало. Я не "их" и уверен, что среди внимающих этим строкам таких, как я, – большинство.
"Мы" тоже далеко не белые и пушистые, совсем не святые, но "мы" все равно лучше. "Мы" сильнее, и не только потому что "нас" больше, но и потому что за "нами" – Правда, за нами – Жизнь, за нами – Свет. "Они" служат Мамоне, а значит Дьяволу, а "мы"... Я не знаю, кому "мы" служим. Кто из "нас" служит Богу, кто сам себе, кто своей семье. Но что я знаю твердо, так это то, что "мы" – не "они", как и "они" – не "мы".
Кто-то из "нас" не удерживается от искуса и переходит к "ним". Ничего страшного, это случается, это не беда. "Мы" все равно остаемся в большинстве. "Нас" не только "здесь", но и "там" намного больше, чем "их".
Знаете, что такое Ад? Это когда тебя определят на пару-тройку тысяч лет к "ним", и ты никуда не сможешь сбежать. С работы или из семьи, то есть "отсюда", ты можешь удрать от "них", а "оттуда" не получится.
Так что надо хорошенько призадуматься, прежде чем перебегать от "нас" к "ним".
ИЛИ АЛКОГОЛЬ, ИЛИ ЖЕНЩИНА
Он вполз в 769-ый и уселся, как и следовало ожидать, напротив меня. Жилистые длани его намертво сжимали "Охоту крепкую". Он должен был заговорить именно со мной (такова уж моя судьба), и он заговорил.
– Сегодня бухаю. Начал с пивка, а завершу водочкой под телек. А вот завтра до вечера ни-ни. Завтра Натаха ко мне придет.
– А что, при Натахе нельзя?
– Да нет, можно, она покладистая, только потом у меня ни хрена не получается. Хочется с ней поговорить за жизнь, и не до секса уже. Вот тут она обижается. Приходится выбирать – или алкоголь, или женщина.
– А после Натахи?
– После нее – сам Бог велел. Она ведь замужем. Так, наскоками бывает у меня, когда муж на дежурстве. Уходит, и я опять один. Как тут не бухать. Но только после этого дела. До любви – ни грамма.
ИМЯ НАМ – ЛЕГИОН
– Дорогие товарищи подонки! Друзья! Господа! Lady end gentleman!
Мы собрались сегодня здесь, чтобы подвести итоги минувшего четырехлетия. В своем кратком вступительном слове я приведу статистические данные, свидетельствующие о том, что наше дело не только живет и побеждает, но и не оставляет оппонентам даже малейших шансов на спасение.
Вы только вдумайтесь в эти цифры!
В Администрацию Президента Российской Федерации нам удалось кооптировать 2000, а в Правительство – 1000 членов нашего Движения – зубров управления и нанотехнологии.
В Государственную Думу нами осуществлена поставка 300, а в Совет Федерации – 250 мастодонтов законотворчества, аброгации, дерогации, оброгации и суброгации. В высшие судебные инстанции мы заслали 125 патриотов Фемиды-титаниды. В центральных средствах массовой информации окопались и орудуют с нашими физиономиями, языками и клавиатурами 12500 рыцарей словесной, образной и музыкальной disinformation.
Таким образом, сегодня мы можем твердо заявить: исполнительная, законодательная, судебная и информационная ветви власти соединены воедино в наших цепких щупальцах.
И ныне и присно и во веки веков!
(Все с сатанинским хохотом падают ниц и бьются лбами о гранитный пол.)
И пусть Президент, Председатель Правительства, Председатели Совета Федерации, Государственной Думы, Конституционного и Верховного судов, руководители федеральных СМИ формально не входят в наши ряды, но это никак не влияет на общую расстановку сил.
Возглавляемые ими структуры снизу доверху утрамбованы нашими стойкими бойцами, и они не за страх, а за совесть ведут Новую Великую Россию куда следует.
Как нас только не подначивает в своем злобном опусе "Портрет тирана" матерый антисталинист и отпрыск репрессированного революционера, арестовавшего в октябре 1917-го Временное правительство, г-н Антон Антонов-Овсеенко. "Дурак нынче в ход пошел!" – завистливо визжит он.
Согласно разработанной им классификации, во власти находятся "примитивные дураки", "молодые идиоты", "зрелые клинические идиоты".
Нет, дорогой товарищ, мы – не идиоты, мы – гораздо хуже, и ИМЯ НАМ – ЛЕГИОН! Пусть же этот лозунг на черном с пентаграммой и тетраграммой знамени нашего Движения пронизывает нас с глотки до мошонки, а наших врагов выворачивает наизнанку вдоль и поперек!
Юбилейный, шестьсот шестьдесят шестой Съезд Всероссийского Движения Подонков (ВДП) объявляется открытым!
(Все встают и завывают арию Мефистофеля из оперы "Фауст" Шарля Гуно.)
ИНГУШСКИЙ РАБ
Престарелый Сосланбек, дважды вдовец и отец троих безвременно ушедших детей, возвращался домой. Пенсионер, он продолжал вкалывать во Владикавказском строительно-монтажном управлении на улице Пожарского, 36, чтобы поставить на ноги осиротевших внуков: хохотушку Фатиму и "философа" Таймураза, не по годам вдумчивого и рассудительного малого.
Их родители, сын Сосланбека Зелим и невестка Аза встретили ужасную смерть под колесами "КАМАЗа" с пьяным водилой, оставив деду в утешение потомство.
Вот уже который год Сосланбек разрывался на части, но повсюду успевал: и зарабатывал тяжелым трудом, преодолевая возраст и сопутствующие ему болячки, и домашнее хозяйство вел искусно и от души.
***
Сосланбек был женат трижды. С первой спутницей жизни, черноокой златокурой Заремой как-то сразу не заладилось. Яркая и впечатлительная девушка, единственная дочь советских партноменклатурных чинов, она не мыслила жизни без чуждых мужу веселых обществ и застолий, на одном из которых ее горячее сердце разбил длинноногий кучерявый Гаджибаси, известный кутила и альфонс.
Сосланбек и Зарема развелись, а через год ее постигло горе: возлюбленного в порыве ревности искромсала кухонным ножом и расчленила топором одна из его многочисленных богатеньких пассий, сумасшедшая со стажем.
Вторая жена, мать Зелима, зеленоглазая жизнерадостная Наида умерла от рака, когда сынишке было три года. Сосланбег воспитывал мальчика вместе с сестрой, так и не устроившей личную жизнь.
Зелим вырос славным и статным малым. Окончил с отличием юрфак Владикавказского госуниверситета, стал адвокатом, купил квартиру, создал семью.
Сосланбек жил делами и заботами родных людей, а сам вдовствовал в однокомнатной клетушке, пока не встретил в Комсомольском парке ее. Она сидела на лавочке и плакала. Сосланбек тихонечко примостился рядом. Разговорились. Оказалось, что единственный сын, которого Рухсан любит больше жизни, подсел на адское зелье. А ведь ее Казихан так талантлив! Он обожает музыку, играет на хъисын фаендыр – осетинской скрипке, доставшейся в наследство от покойного отца, спившегося завхоза музыкальной школы, мечтает попасть в оркестр. И если бы не эта проклятая дурь...
Школьный друг Сосланбека, большой дока по этой части, занялся парнем, и через три месяца усиленного стационарного курса он пришел в относительную норму.
Сосланбек и Рухсан за это время убедились, что не могут жить друг без друга. Монтажник магистральных трубопроводов и труженица кожевенного завода сыграли тихую домашнюю свадьбу. Ее отпрыск был неподдельно рад за мать. Сосланбек определил подающего надежды в музыкальное училище, которое он закончил экстерном и с отличием. А потом сбылась его мечта – Казихан был принят в оркестр народных инструментов! Еще через год женился и, казалось, все встало на свои места.
Рухсан переехала к Сосланбеку, родила двоих детей, радовалась теплу семейного очага. Сосланбек был на седьмом небе от счастья. В уже почтенном возрасте он вновь обрел семью! Счастливый отец вставал к детям ночью, купал их, после работы стирал, кипятил и гладил с двух сторон пеленки, гулял с малышами.
Строительно-монтажное управление выделило многолетнему работнику трехкомнатную квартиру. Казалось, что жизнь удается. Но идиллия продолжалась до той поры, пока Казихан не сорвался. Он опять ушел в наркотический запой, из оркестра его выгнали. Казихан тащил вещи из дома ради желанной дозы. Жена сбежала от него на седьмом месяце беременности. Попытки вернуть непутевого к человеческой жизни на этот раз оказались тщетными. Не помогли ни увещевания, ни больница (он удрал из нее на третий день).
Рухсан сходила с ума. Она ведь воспитывала Казихана одна (пропойца-муж сбежал к рыночной торговке сразу после родов), отказывала себе во всем ради сына, и вот результат.
Дело дошло до того, что Казихан принялся вымогать у матери деньги. Получая отказ, он кричал в трубку и угрожал расправой. Перейдя от слов к делу, Казихан подкараулил ее у дома Сосланбека и на глазах прохожих жестоко избил.
Рухсан умоляла Сосланбега не давать делу хода, это же родной сын, пусть такой, какой есть, и он послушался, уговорил следователя.
А зря. Через месяц Казихан убил маму, сводных брата и сестру. В отсутствие Сосланбека он пришел к нему домой с тем же требованием наличных, а их у Рухсан действительно не было (семья еле сводила концы с концами). Тогда он вытащил охотничий нож и изрешетил подарившую ему жизнь и малышей, только-только вступивших в нее. До суда дело недошло – в следственном изоляторе Казихана задушил сокамерник.
Беда не приходит одна. Через неделю "КАМАЗ" под управлением нетрезвого перевозчика стройматериалов подмял под себя на пешеходном переходе старшего сына Сосланбека Зелима и его супругу Азу.
***
Сосланбек шел домой, погруженный в эти тяжкие воспоминания. Но вот он улыбнулся. Дед представил, как зайдет в квартиру, и Фатима с радостным визгом выбежит ему навстречу, а сдержанный "философ" скажет "Привет, дидяко". Потом он встанет у плиты, и через час дружная кампания сядет уминать не Бог весть какой, но ароматный и вкусный ужин.
Сосланбек сошел с тротуара, как вдруг его атаковал патрульный "УАЗ". Он успел отскочить в сторону, но задел боковое зеркало автомобиля. Сосланбек громко выругался. "УАЗ" остановился.
***
Фидар был единственным сыном в обеспеченной осетинской семье. Отец, крупный милицейский чин Казбек Фраев, с детства наставлял его храбрости, умению постоять за себя и добиваться поставленных целей.
