Текст книги "Высший пилотаж (СИ)"
Автор книги: Карэн Агамиров
сообщить о нарушении
Текущая страница: 5 (всего у книги 26 страниц)
И прохрипел застывшим в оцепенении.
– Если кто подойдет, скажите, что я последний.
***
Результат визита к руководителю наркодиспансера был описан в самом начале. Я дождался своей очереди и пропустил Героя России вперед.
В этот момент дверь заведения с шумом распахнулась, и в нее ввалилось нечто человекообразное, но в соболиной шубе и с искрящимся бриллиантом на покрытом густой шерстью сосискообразном мизинце.
Сразу три товарища в белых халатах бросились навстречу существу, подобострастно скуля.
– Милости просим Вас в этот кабинет!
И они скрылись за дверью с табличкой "Посторонним вход воспрещен!".
Через минуту "оно" вывалилось со справкой в мохнатой лапе. Потомки Гиппократа хвостом прилипли к нему. Так они и вытекли наружу, а я сменил в кабинете врача-нарколога Героя России.
ВЕРА В НЕГО
Тот, кто пытается познать Его, должен отдавать отчет в том, что берется за неразрешимую задачу. Познать Иисуса невозможно, потому что Божественное не познается, а принимается на веру.
Он даже для своих учеников остался Тайной, куда уж нам, простым смертным. Мы или верим в Него или не верим. Третьего не дано.
***
Вера слепа? Безусловно. А иначе какая же это вера? Верили и в Наполеона, и в Гитлера. В Ленина и Сталина тоже верили. Слепо? Конечно, неужели осознанно?
Могла ли Германия, открывшая миру великих поэтов, композиторов, мыслителей, ученых, вознести маньяка на вершину власти обдуманно? Разумеется, нет. Она поверила посланцу Сатаны и пошла за ним. Чем все закончилось – хорошо известно.
"Великие вожди" Ленин и Сталин со товарищи вывели новый сорт человека – "homo sovjetikus". Семьдесят с лишним лет он рабски служил системе, презиравшей и унижавшей его. Он делал это по уму? Понятно, что нет. Советский человек искренне верил в обещанное системой "светлое будущее" в обмен на терпение и труд и в то, что суровая объективная реальность, данная нам ощущении (так выразился Владимир Ильич в опусе "Материализм и эмпириокритицизм"), является наилучшей формой общественно-государственного устройства, так как "иначе нельзя".
"Homo sovjetikus" верил в то, что буржуазное потребительство – это плохо, а социалистический аскетизм – это хорошо. Советский человек верил, что пострадает еще немного и догонит-перегонит обреченно стоящего на краю пропасти капиталиста. А уж тогда оттянется вволю!
Золотые унитазы (опять же по Ильичу) и все такое прочее войдут в его жизнь так же легко и свободно, как чайник со свистком и трехпрограммный радиоприемник "Маяк".
Или, быть может, солдат в Великую Отечественную шел на смерть с именем кровопийцы на устах вдумчиво и осмысленно? Надо быть на месте этого солдата, чтобы понять, что он чувствовал в тот момент. Он был охвачен ужасом перед встречей с теткой с косой и вбивал в себя веру, что гибнет не зря.
Открытые сегодня письма домой безусых восемнадцатилетних бойцов, не познавших радостей Жизни и Любви, сквозят отчаянием и ненавистью к бросившим их в огненный котел "отцам-командирам".
***
Вера в Иисуса основана на вере, и только на ней. Мы не видели Его, не наблюдали совершаемых Им чудес. Апостолы видели и наблюдали. И, тем не менее, Фома Близнец сомневался до последнего, пока не увидел на руках Его раны от гвоздей и не вложил в них перста. И только тогда поверил. И за эту веру был пронзен пятью копьями.
Современники видели Его и были свидетелями творимых Им чудес. Одни поверили в Него, другие – нет. Уверовавших было несть числа – христианство распространялось с неимоверной скоростью и силой.
Мы не видели и не свидетельствовали. Мы или верим в то, что Он жил, творил, воскрес и вернется спасти нас, или не верим.
***
"Блаженны невидевшие и уверовавшие".
***
Бога нельзя познать, постичь, объяснить. В Него можно только верить.
ВЗЫСКАТЕЛЬНЫЙ КИОСКЕР
В подземном переходе метро "Пушкинская" выстроились в шеренгу киоски. Один из них ("Минипорт") со взыскательным киоскером на борту торгует "флешками" (картами памяти для компьютера).
Взыскательный киоскер в обличии постбальзаковской дамы восседает на жеваном табурете, словно конная статуя маршала Жукова на Манежной площади, теребит рыжий парик и бубнит под нос матерные частушки.
– Что Вам от меня нужно?! – изображает она штормовое предупреждение.
Вынужденно прогибаюсь к окошку и блею.
– Да не-е-е-э-э-т, от Вас лично мне ничего не нужно, просто я хотел...
– Прежде чем хотеть, думать надо! Все чего-то хотят, а вот чего, не знают. Потому и живем, как Бармалей!
Покрываюсь красными пятнами и трепещу.
– При чем тут Бармалей?
Взыскательный киоскер негодует и срывает парик, обнажая мраморную лысину с поперечным розовым шрамом.
– Вы еще чего-нибудь поумней спросите! Не увиливайте от моего прямого вопроса: чего Вы хотите?!
Выпрямляюсь, делаю глубокий вздох, скрючиваюсь и дую в окошко.
– Мне нужна "флешка", дополнительная память, вот эта, емкостью 4 гигабайта за 500 рублей.
– Ишь чего захотел! – взыскательный киоскер возвращает парик на место, подкрашивает губы зеленой помадой, тут же слизывает ее копченым языком и вопит.
– Тебе что, своей памяти не хватает!? Вот потому так и живем, точно оловянный солдатик! Кругом одни склеротики! Дополнительную память всем подавай! Не страна, а сборище недоумков! А еще хотят модернизировать...
В ужасе отшатываюсь от киоска со взыскательным киоскером у руля. Не нужна мне больше дополнительная память.
ВИНСЕНТ И ПОЛЬ
– Ну что, Винсент, думал ли ты, что твой "Портрет доктора Гаше" уйдет с молотка на аукционе "Christie" за 82,5 миллиона долларов? – Гоген хлопнул друга по плечу и освежил стаканы неизменным "Аbsinthe".
– Конечно нет, откуда я мог знать об этом в 1890-ом? – Ван Гог пригубил ядреной настойки и на его глазах выступили слезы. – Это был один из моих последних холстов. Ведь я изваял его за месяц до смерти, такой никчемной и дурацкой, как, впрочем, и вся моя жизнь.
– Да ты что такое несешь! – Поль рассек ладонью воздух. – Ты же величайший! Твои работы выставлены в крупнейших музеях мира и украшают частные коллекции, а цены на них и вовсе заоблачные.
– Ну и что? Ты не менее признанный. Но тоже после смерти. А что мы с тобой имели тогда? Долги и презрение родичей, которые потом, после нашего ухода в мир иной, когда наши картины раскрутили, взяли да и обогатились на них за здорово живешь. Где справедливость? – И Винсент махом осушил бокал с вулканической влагой.
Поль последовал примеру друга и весомо пробасил.
– Ну, посмертная слава – тоже вещь неплохая. Не каждому выпадает.
***
Иногда, раз в двадцать лет, небеса в виде исключения разрешают друзьям свидание на денек-другой в окрестностях бренного мира, и духовные субстанции художников, невидимые живому глазу, все более и более поражаются своей растущей популярности и зашкаливанию цен на отвергнутые при их жизни полотна.
Друзья пьют "Аbsinthe" и всякий раз говорят об одном и том же. Винсент больше ни разу не бросит стакан в Поля, а когда наступает пора прощаться, он произносит неизменное "La tristesse durera toujours" ("Печаль будет длиться вечно" – франц.), и они расстаются до лучших времен.
ВЛЮБЛЕННАЯ В ФЕДЮ
Я думал, что она улыбается мне. Я ошибся. Она смотрела сквозь меня на своего любимого Федю. Она светилась ему.
***
– Мы познакомились в салоне сотовой связи. Я выбирала бюджетный телефон, а он оплачивал какой-то счет. – Она достала из сумки от "Люблинской Кожи" "Nokia E5", и вот на дисплее появился он. Бледнолицый малый с напряженным взглядом. Люди с таким выражением лица словно ожидают чего-то нехорошего. Они привыкли к тому, что их вот-вот опять надуют. Они готовы к обману.
***
– Честно говоря, я пересел к Вам на "Профсоюзной", думая, что Вы улыбаетесь мне, и оживился в предвкушении знакомства с красивой дамой. А когда Вы продолжали смотреть в то же место столь же вдохновенно, то понял: что-то здесь не то. А уж когда спросил: "Чему Вы так радуетесь?" и получил ответ "Не чему, а кому", то все встало на свои места.
Но почему Ваш Федор такой хмурый?
– Ну, судя по тому, что он рассказывает, – улыбка сошла с ее лица, и она достала из рукава искусственной шубы под норку хлопковый зеленый платочек, – ему фатально не везет. Что на службе, что в личной жизни. Его постоянно ущемляют. И начальство, и жены. (Я оказался прав.)
Их у него было три. И все у него чего-то отбирали. Сейчас он снимает комнату в "Теплом Стане". Сегодня я впервые остаюсь у него на ночь, а через неделю перебираюсь совсем. – Она провела платочком по губам и затеребила ручку сумки. – Хотелось бы думать, что совсем. У меня ведь в жизни до сих пор тоже все было как-то наперекосяк.
Но вот она засияла радугой и затараторила.
– Знаете, со мной такого еще не было! Я увидела его и сразу влюбилась. По уши.
– А он?
– И он тоже.
***
– Станция "Теплый Стан"!
И влюбленная в Федю выпорхнула из вагона навстречу своему Счастью.
ВОЗВРАЩЕНИЕ ХОДЖИ НАСРЕДДИНА
Ходжа Насреддин пробудился от странного шума, доносившегося сверху. Гюльджан спала, повернувшись к нему спиной. В последнее время их отношения претерпели серьезную эволюцию.
***
Гюльджан становилась все более требовательной, а Ходжа Насреддин никак не мог взять в толк, чего же она хочет. Дом, в котором был относительный достаток, к вечеру наполнялся воплями. В конце-концов она заявила, что впустую потратила на него жизнь. Вот если бы Гюльджан не встретила Ходжу Насреддина, а потом он не похитил бы ее из гарема эмира, то она заняла бы в гареме должность любимой жены. А Ходжа Насреддин не достоин даже мизинца на ее руке, не то, чтобы делить с ней супружеское ложе. Ходжа Насреддин в ответ пытался обнять любимую женщину и получал оплеуху.
***
Шум усиливался, и Ходжа Насреддин осторожно встал с кровати и босиком, чтобы не разбудить Гюльджан, вышел за дверь и поднялся на чердак. Он открыл крышку люка, и тут же неведомая сила подхватила его и вынесла наружу. На крыше, облаченный в белые одежды, сидел в позе лотоса дедушка Турахон.
***
– Дедушка Турахон! – воскликнул Ходжа Насреддин. – Ты же давно умер! Или мне это снится?
Ходжа Насреддин ущипнул себя пониже спины и осознал, что происходящее – явь.
– Да, Ходжа Насреддин, это я. – Дедушка Турахон развел руками и в каждой из них оказалось по голубю красного и белого цвета. Дедушка Турахон прознес заклинание, и еще один голубь, синий как вечернее зарево, украсил его чалму. – Птицы мира возвестили сейчас о твоем будущем.
Через мгновение голуби вспорхнули ввысь и, сделав круг, приземлились у ног Ходжи Насреддина.
– Эти птицы переливаются с флагом государства, в котором тебе предстоит провести несколько лет. Это далеко, очень далеко. – Дедушка Турахон произнес заклинание, и перед Ходжой Насреддином вырос рюкзак.
– Ты отправишься в путь немедленно, как есть, в пижаме, – сказал дедушка Турахон. – Ишака заменят сизокрылые. Они перенесут тебя в страну, где "метели заводят веселые прялки". Так говаривал поэт, столь же разудалый и неприкаянный, как и ты, о своей Родине по имени Россия. Дел у тебя там будет много, так что в добрый путь!
Дедушка Турахон произнес заклинание, голуби подхватили Ходжу Насреддина и взмыли в небесную высь. Рюкзак остался на чердаке.
ВОТ ПРИДЕМ ДОМОЙ
Они шли по залитой вечерним июльским солнцем Тверской улице. Мать и дочь, и не было больше у них никого на этом свете, кроме друг друга. Муж и отец, трудяга с разваленного ныне АЗЛК, погиб на заре Новой Великой России, защищая женщину с ребенком от уличных хулиганов (дело замяли, так как убийцы происходили из знатных фамилий народных депутатов).
– Вот придем домой, – ворковала мама, – наварим борща, а завтра, пока ты будешь на работе, съезжу я на рынок, прикуплю картошечки. Договорилась с мужичком из Тамбова, он продаст мешок за шестьсот рублей.
***
Дочка сходила замуж дважды, и оба раза "не в ту степь". Первый суженый-ряженый, торговец из Нагорного Карабаха, оттяпал у них после развода квадратные метры в их и без того хилой "однушке" в Печатниках. И жил в отгороженном ширмой углу, заполняя его девками и такими же как он разудалыми южными пришельцами.
Отец и муж, инвалид Великой Отечественной, видя такое дело и не имея возможности повлиять на ситуацию (заезжие джигиты были в крепкой связке с правоохранителями), скис и слег, чтобы уже не встать. Он принес себя в жертву, и Господь смилостивился! Незваный сосед подсел на "герыча" и ударными темпами сканифолился. Жилплощадь вздохнула с глубоким облегчением.
***
Они шли по залитой вечерним июльским солнцем Тверской улице. Мать и дочь, и не было больше у них никого на этом свете, кроме друг друга.
А у него было все. Отец-олигарх, сделавший состояние на черном риэлторстве (в лихие девяностые организовывал переселение одиноких стариков и горьких пьяниц из московских квартир в деревенские халупы (из которых они потом куда-то исчезали), матушка-адвокатесса, защищающая проходимцев всех мастей (последнее удачное дельце – условный срок руководителю отделения Пенсионного фонда, умыкнувшему три миллиарда рублей: федеральный судья оказался понимающим и сговорчивым малым). Да и сам он, прорвавшийся финансовыми вливаниями родичей на суперхлебную должность в налоговой службе, тоже всерьез задружился с Мамоной: пентхаус в центре столицы, семикомнатная халупа на Чистых прудах, домище на Рублевке, недвижимость в Мадриде и Париже. Да плюс известная всей стране телеведущая из Дома-3, которую он осыпал драгоценностями в обмен на нетрадиционные (садомазохистские) секс услуги.
Сейчас, прикупив в "Бронницком Ювелире" на Арбате подвеску с рубинами и бриллиантами из белого золота, он мчался на встречу с ней в пятизвездочный "Sheraton Palace Hotel Moscow", а так как "Тверская" вошла в час пик, то налоговый труженик решил скоротать путь-дорогу по тротуару.
***
Они шли по залитой вечерним июльским солнцем Тверской улице. Мать и дочь, и не было больше у них никого на этом свете, кроме друг друга. И тут появился он. Его самый мощный в мире внедорожник "BRABUS G V12 S Biturbo" налетел на них сзади.
***
И не стало их больше на этом свете. Они ушли в неизвестный, таинственный и, несомненно, лучший мир.
ВРАЧ-НАРКОЛОГ
Он стоял у афишы с рекламой "Охоты крепкой".
"Только для настоящих мужчин без страха и упрека!"
"Настоящий" был изображен в виде розовощекого детины с оттопыренной нижней губой и полыхающими ноздрями. Правой рукой он сжимал бутылку "Охоты крепкой", а сосискообразным указательным пальцем левой тыкал в нос прохожим:
"Тот, кто пьет
"Охоту крепкую",
Тот побьет
Болезни редкие!"
И ниже стандартное:
"Чрезмерное употребление пива вредит вашему здоровью".
– М-да, хороша рифма, великий русский язык, – бормотал он себе под нос.
– А смысл Вас устраивает?
Он вздрогнул. (Я подошел бесшумно.)
– Да как Вам сказать... Вообще, по моим наблюдениям, любители "этого дела" болеют значительно реже не злоупотребляющих. Нервы, что ли, у них крепче? Или проспиртовываются так, что недуги отступают?
***
Я тут же вcпомнил меcтных ясеневских алкашей. Cколько лет вижу их непроcыхающими, а ведь живы, курилки!
Майкл Джекcон – и тот покинул cей бренный мир, едва перешагнув за пятьдесят, а ведь как следил за своим здоровьем. А этим хоть бы хны! Один тут бегал голый по дворам и вопил:
"Я Жанна д'Арк! Я беccмертна!!!".
Может быть, так оно и еcть?
***
– А Вы cами в каких отношениях c "этим делом"? Ни грамма? – пытался я развить тему.
Он поставил квадратный рыжий портфель на травку, доcтал из бокового отcека "Салфетки влажные для интимной гигиены. 15 штук" и протер лоб.
Было очень жарко, и я предложил ему пропуcтить в ближайшем cуши-баре по кружке пива. Идея пришлаcь по душе, и уже через деcять минут мы cидели в затемненном углу "Якитории".
– Нет, почему же, – вернулся он к разговору. – Могу и пивка, как cейчаc, выпить, но больше уважаю джин c тоником. Вкуcный напиток, а я, видите ли, эcтет. Меня зовут Андрей Cергеевич.
– А меня Карэн.
– А по батюшке?
– Вообще, журналиcты обходятся без отчеcтва, но на вcякий cлучай "Владимирович".
Поcле неcколько запоздалой процедуры знакомcтва мы cомкнули бокалы с нефильтрованным "Рюсей". Я заказал к нему тарелочку креветок "Эби".
– Хорошее пиво.
– Да, вроде ничего. А как Вы разбираетесь c джин-тоником? Вы его пьете или потягиваете?
– Именно потягиваю, Вы правильно выразилиcь. На вcю Новогоднюю ночь мне хватает двух бокалов, в то время как многие напиваютcя до положения риз.
***
– Я, знаете ли, врач-нарколог. Вывожу из запоя, кодирую и вcе такое прочее. А Вы журналист какого издания?
– Радио Свобода.
– Радио Свобода? – он отпустил бокал. – Того самого Радио?
– Именно того самого, "антисоветского и клеветнического", как прищучивали "Свободу" в лихие коммунистические времена.
– Я слушаю вас уже лет тридцать и не нахожу ничего клеветнического. Напротив, грамотный подбор информации. Очень нравятся Парамонов, Тольц, Шарый. Священник Яков Кротов – настоящий средневековый теолог, пусть и с заскоками. Да вы все большие молодцы! Столько времени держите высочайшую планку. Вот так встреча... Так Вы и есть тот самый Карэн Агамиров?
– Да, это я. А можно о Вашей профессии подробнее? Я вообще-то с некоторых пор пытаюсь писательствовать. Сейчас сосредоточился на небольших рассказах, зарисовках из жизни, так сказать. Хотел бы, пользуясь случаем, и о таком важном деле, как наркология, поведать людям.
Официантка с двойным именем Роза-Мария подала креветки и спросила, не нужно ли чего-нибудь еще. Я заказал джин-тоник, 250 граммов коньяка, нарезку лимона и ассорти из свежих фруктов "Мидзугаси матсури".
Андрей Сергеевич затеребил узел бордового галстука, и я поспешил успокоить его.
– Нам вчера на Радио выдали премию, – соврал я во благо. – Разрешите угостить Вас.
***
– Сейчас от клиентуры отбоя нет. – Мы разбирались с напитками. Андрей Сергеевич потягивал через трубочку джин-тоник с непринужденной грациозностью. Я впервые наблюдал такое неспешное общение с алкоголем. Мы с приятелями привыкли все как-то "заливать".
– А было время, люди боялись врача-нарколога как огня. Страшились капельницы и кодирования. Сегодня этот психологический барьер преодолен, правда еще не решительно и бесповоротно. Предубеждение у многих сохранилось, но в основном зависимые товарищи, наконец-то, осознали, что если в общении с "этим делом" (как Вы его определяте) есть серьезные проблемы, то без квалифицированной медицинской помощи не обойтись.
– А с чего начинаются эти проблемы?
– Отвечу однозначно: от неумения дозировать потребление алкоголя, неспособности к укрощению зеленого змия. Надо понять раз и навсегда: он – или верный друг, или лютый враг. Середины здесь нет. Если общение со змием доставляет удовольствие, как мне в данный момент, например, то все о'кей. Если же он не бодрит, а жалит, тогда следует крепко задуматься.
***
Напротив нас сидела молодая пара и, кажется, содержание нашего разговора достигло их чутких ушей: девушка с коктейлем "Секс на пляже" (он складывается из водки, абрикосового ликера "Де Кайпер", ананасового сока, гранатового сиропа, клюквенного морса) насупилась, а паренек в обществе бутылки "Nemiroff Premium" беспокойно ерзал. Проблемы с "этим делом", видимо, у него уже имелись, так как нос и цвет лица приобрели характерный лиловый оттенок.
***
– А на какой срок кодируются Ваши пациенты? И есть ли реальная польза? И вообще, в чем глубинный смысл кодирования? – я опрокинул рюмку "Старого города", а врач-нарколог элегантно пригубил бодрящую смесь.
– Срок выбирается по желанию пациента. Большинство останавливается на годовом кодировании. Польза абсолютная. Уже через месяц бывший злоупотребляющий чувствует себя другим человеком. Появляется аппетит, а не потребность закусить, восстанавливаются внутренние органы, печень и поджелудочная железа в первую очередь. Сердечко перестает беспокоить. Финансовая кривая резко идет вверх. В семье налаживаются отношения. И, что очень важно, высвобождаемое временное пространство человек использует для полезных дел: повышает эффективность своего труда или находит новую интересную работу, у него появляются различные хобби, спортом начинает заниматься, может даже и влюбиться. Словом, он неожиданно обнаруживает массу привлекательных вещей в этой жизни, доселе затмеваемых пьянством.
(Я с ужасом осознал, что открывал шахматную книгу последний раз лет пять назад, а баню и вовсе забросил. На красивых девушек почти перестал обращать внимание. Хорошо еще, что литературные потуги не исчезли.)
– А срывы бывают?
– Безусловно. В целях их минимизации я настаиваю на поддержании со мной абсолютно бесплатного психологического контакта. Если человеку сильно захотелось выпить, он мне звонит, и я достаточно быстро убеждаю его не делать этого.
Кстати, такое пограничное состояние наступает в момент, когда "бывшему" кажется, что выздоровление наступило и можно употреблять по новой. Вроде как все везде хорошо, отчего бы не накатить чуток для куража? Нельзя, категорически нельзя! Болезнь не спит, а дремлет.
– А если закодированный накатит, то умрет?
– Нет, конечно, но ему будет очень плохо и телесно, и духовно. Сорвавшиеся знают это и стараются таких экспериментов не допускать.
(Мой графинчик с коньяком был опорожнен наполовину, но хмельной энтузиазм неожиданно испарился.)
– А может ли проблемный товарищ бросить "это дело" без кодирования? Просто взять и бросить пить, коли не умеет по-человечески?
– Это возможно, но только при наличии исключительно сильной воли. Далеко не у каждого она есть.
***
Я окликнул пробегавшую мимо Розу-Марию и попросил принести счет.
– А почему Вы отставили коньяк? – Андрей Сергеевич досмаковал джин-тоник и надкусил дольку лимона. – Или беседа со мной навела Вас на определенные мысли?
– Вы попали в точку. На сегодня достаточно. Надо учиться соблюдать меру.
***
Мы вышли на улицу и направились к метро. Андрей Сергеевич рассказывал о своих родителях. Они, Слава Богу, живы, но не так уж здоровы. Возраст... Мама и вовсе прикована к постели, отец и он ухаживают за ней, как могут. Отец большой молодец! Делает зарядку, готовит обеды и следит за новостями в стране и мире.
– Его приемник тоже постоянно настроен на волну Радио Свобода. Мы с ним созваниваемся и обсуждаем услышанное. А какие темы Вы сегодня будете разрабатывать?
– Сегодня я свободен от эфира. Сегодня я напишу рассказ о нашей встрече.
ВСТАТЬ НА МЕСТО ДРУГОГО ЧЕЛОВЕКА
Зашел я в блинную у метро "Черкизовская". Заказал блин с вареной сгущенкой и Американо. Примостился у стойки, и тут зашел он. Вернее, не зашел, а въехал. На каталке для безногих. Приглядевшись, я обнаружил, что и кисти рук у него отсутствуют. Девочки-продавцы вынесли ему кофе, и он, зажав пластиковый стаканчик культями, стал неспешно похлебывать его и рассказывать разные веселые историйки.
Безногий и безрукий человек, такой же человек, как и все мы, улыбался и забавлял народ, а на моих глазах выступили слезы. Я думал какую-то очередную думу, которая с его появлением мигом улетучилась. Я уже думал только о нем. Как он живет? Как он вообще может вот так жить? А вот может. Может, и все тут! И не просто живет, а еще и бодрится, вселяет заряд оптимизма в хмурых окружающих при ногах и руках. Попытался я встать на его место, и не получилось у меня встать на место этого человека.
ВЫ – НЕ МАТЬ
– Вы – не мать! Орган опеки и попечительства ходатайствует перед судом о лишении Вас родительских прав.
Заведующая "органом", розовощекая madame постбальзаковского возраста, о семи пудах живого веса, четырежды замужняя с шестью квартирами, упивалась муниципальной властью над худосочной уборщицей детского дома, продуктового магазина и швейной фабрики.
– У нас есть заявления от соседей, свидетельствующие о Вашей преступной халатности по отношению к детям. Они брошены на произвол судьбы, целый день предоставлены сами себе. Вы прикрываетесь работой, а на деле стремитесь побыстрее удрать из дома, чтобы отлынивать от материнских обязанностей.
Что Вы там бубните? Зарабатываете на их прокормление? И эти деньги Вы называете заработком? Разрываетесь в трех местах? Вы бы лучше одно место работы нашли, но с приличным окладом. Таких нет? Как же вы все, малоимущие, однообразны и нелепы! Только хныкать горазды да власть ругать. А как же я? С меня бы брали пример! И сама при настоящем общественно полезном деле, и детишкам не только на молочишко, но и на салями остается, и на суши с театрами по праздникам.
Заведующая "органом", мать тридцатилетней вдовы немецкого автомагната, плотоядно облизнулась. В багажнике ее новенького "BMW M6 Convertible" (подарок дочурки ко Дню России) лежал баул с презентами от американской пары, желающей усыновить ребенка, – тремя килограммами черной икры, пачкой маргарина, ноутбуком "Sony Valio VGN-TT1RLN/B" и пухлым конвертом.
– Что Вы там хлюпаете? Всю биржу труда обшерстили? Прямо-таки всю? И ничего путного не нашли? Вы эти байки своему покойному дядюшке рассказывайте, а не мне. В нашем городе хорошей работы хоть отбавляй! Было бы желание!
Руководитель "органа" выгнулась гремучей змеей и оскалилась голодной волчицей. Не далее, как вчера, директор центра занятости (брат ее мужа, начальника хозчасти областного УВД) подтвердил взятое ранее обязательство под любым предлогом отказывать в трудоустройстве на более-менее приличные места одиноким многодетным матерям, чтобы иметь возможность обвинить их по заявлениям прикормленных "органом" соседей в неспособности достойно содержать потомство с последующим лишением родительских прав в пользу бездетных иностранцев.
В настоящий момент в очереди на усыновление отобранных у "нерадивых" мамаш чад состоят двенадцать супругов из США, восемь из Великобритании, четыре голландские пары, брюссельская семья, богатая вдова из ...
– Что Вы там опять голосите? Любите детей больше жизни и никому их не отдадите? По-настоящему, как мать, любить Вы неспособны, а судебному решению подчинитесь за милую душу! Будете упорствовать – в дело вступят судебные приставы. Мало не покажется!
Заведующая "органом" томно вздохнула, глумливо получихнула и раздвинула целлюлитные ноги. Супруг уехал с инспекцией по районным центрам, и сегодня ночью ее исстрадавшуюся по мужской ласке грудь стиснут в крепких объятиях председатель городского суда Максим Петрович и начальник областной службы судебных приставов Петр Захарович.
– Что Вы там опять причитаете? Наложите на себя руки? Только попробуйте! Священный Синод внес в Государственную Думу законопроект о дополнении Уголовного кодекса статьей, по которой даже за попытку суицида предусмотрено пожизненное заключение. В случае же успешного самоубийства труп подлежит принудительному воскрешению и публичному сожжению на Красной площади у Кремлевской стены.
Вот так-то! Ну ладно, мне больше некогда тут с Вами шашни разводить. Ночью я провожу выездное заседание коллегии органа опеки и попечительства, а еще надо успеть побывать в детском доме, в котором Вы числитесь уборщицей. Директор написал в мое ведомство заявление о том, что Вы шустрите шваброй без души, без должного трудового энтузиазма и огонька в сердце. Если данный факт подтвердится, то мы приобщим его к суду как дополнительное свидетельство Вашего равнодушия к детям, тем более лишенным, как и Ваши собственные (пока еще) отпрыски, родительской ласки.
Заведующая "органом" потерла взмокшие ладошки. Директор детдома, сынишка ее родной сестренки (заместителя мэра), дополнил список на усыновление еще тремя ребятишками. Надо будет дать "зеленый свет" миллионерше из Парижа, зажиточной чете валлийских фермеров и еще ...
– Что Вы там опять шелестите? Оправдываться будете в суде. Вы – не мать!
ВЫПИТЬ ТАЙКОМ ОТ ЖЕНЫ
Решил как-то мой приятель выпить тайком от жены. Дело было зимой, на душе холодно и тоскливо. Как тут не согреться? Подъехал он к дому и, не выключая двигатель (чтобы не замерзнуть), наполнил пластиковый стаканчик огнедышащей влагой. Только хотел накатить, как в стекло кто-то забарабанил. Он от неожиданности опрокинул стаканчик на себя и не выпил. Это была нищенка, требовавшая подаяния. Только от нее отвязался и наполнил стаканчик повторно, как забарабанили уже в дверь. Он опять опрокинул стаканчик и опять не выпил. Это был гаишник. В салоне такой дух стоял, что тот потащил его на освидетельствование – машина ведь на ходу была.
Вот к чему приводит намерение выпить тайком от жены.
ВЫСТРЕЛ ИЗ АРБАЛЕТА
Николай Иванович пробудился, повернулся на левый бок и обнял жену. Анастасия крепко спала. Вчера у нее был очень трудный день. Заведующий отделом, креативный двадцатитрехлетний племянник директора, освободившийся из мест лишения свободы за грабеж, предупредил ее о грядущем сокращении (это место дядя освобождал для свояченицы, проходящей курс лечения от наркозависимости), а ей до пенсии еще два года, надо искать работу.
От переживаний у Анастасии случился сердечный приступ, и Николай Иванович весь вечер отхаживал любимую супругу. Они прожили в мире и согласии тридцать пять лет, и он не представлял жизни без нее.
А работу ей он найдет сам. Да хотя бы в родных Мытищах. Приятель заведует фитнесс-клубом и ищет администратора. Может, возьмет Анастасию? Женщина она ответственная, аккуратная, это дело как раз по ней.
Николай Иванович тихонечко покинул супружеское ложе и направился в пятиметровую клетушку под названием "кухня". Здесь он по обыкновению заварил кофе и приготовил традиционный семейный завтрак, состоящий из омлета, бутербродов с ветчиной, сыром и печеночным паштетом.
Наконец-то суббота! На рыбалку!
Одно только это слово вызывало у Николая Ивановича сильнейший прилив энергии. Все, что накопилось за неделю, улетучивалось сизым облачком.
Экономист Мытищинского электромеханического завода, отбарабанивший на нем без малого тридцать лет, он едва сдерживался, наблюдая, как основные и оборотные фонды предприятия нещадно разворовываются и оседают в бездонных начальственных карманах.
А ну их к черту! Все никак не наворуются. Если бы не рыбалка...
Свою первую щуку он поймал в тринадцать лет. Пацан закинул ее на плечо и с неподдельной гордостью пронес трофей мимо мужиков под комментарии "Во дает!", "Ай да Микола!".
Сегодня он отправится в Серпуховский район. Друг Санька выудил в Интернете, что в пруду у деревеньки Волохово отличный клев. Это что-то новенькое, а настоящий рыбак должен быть в постоянном поиске.
Николай Иванович покончил с едой, побрился и стал собираться. Рыболовецкие доспехи ждали его в коридорном шкафу. Он вообще был исключительно аккуратный человек. Каждая вещь знала свое место. Этот его педантизм часто мешал ему. Сослуживцы, имитирующие видимость трудовой деятельности и заваленные кипой ненужных бумаг, посмеивались над ним.
