Текст книги "Высший пилотаж (СИ)"
Автор книги: Карэн Агамиров
сообщить о нарушении
Текущая страница: 13 (всего у книги 26 страниц)
(Перемещенная на жительство к моим родителям, бабушка через три года ночью, во сне, завершила свой славный век. Дядя Юрик сразу последовал за ней: мать и ее младший сын ушли в лучший мир с интервалом в один морозный январский день.)
Я всегда прихожу навестить их один. В звенящей тишине я разговариваю с ними, а они со мной.
Бабушка Аршалуис:
– Карен джан (армяне называют меня "КарЕн", хотя в паспорте записано "КарЭн"), как моя сладенькая внучка Анечка?
– Спасибо, бабусенька, он уже мама, родила сына. Часто рассказываю ей о тебе. А помнищь, как мы сидели на балконе твоей квартиры в Баку и говорили, говорили обо всем?
Дядя Юрик:
– Джигяр (усиленное "джан")! В шахматы еще играешь?
– Редко, дядя Юрик. А помните, как Вы всех нас возили на пляж в Загульбу?
Отец:
– Карен! Как дела? Ты еще на "Свободе"?
– Нет, папа, с Радио Свобода я ушел. Отэфирил почти четверть века, хватит. Вернулся в лоно науки. Нашу дачу в Яхроме привожу в порядок. Ты встречаешь и провожаешь меня – на веранде твоя фотография.
И мама:
– Джана! Ты сейчас правильно живешь?
– Пытаюсь. Пытаюсь, мама. А помнишь...
МГНОВЕНИЯ ПОСТИЖЕНИЯ
Первая игрушка.
Первое самовосприятие.
Первое общение.
Первый велосипед.
Первая пятерка.
Первый мобильный.
Первый компьютер.
Первый друг.
Первый экзамен.
Первая влюбленность.
Первый аттестат.
Первый студенческий билет.
Первый диплом.
Первая любовь.
Первая зарплата.
Первая семья.
Первый ребенок.
Далее – везде: первое изобретение, первая книга, первое отдельное жилье...
Первое..., первая..., первый..., первые...
Второе – не первое.
Пение соловья. Полет шмеля. Восход Солнца. Весеннее пробуждение. Осенняя листва.
Но ведь есть и другое первое: первая болезнь, первое увольнение, первое предательство, первая измена, первый развод, первый запой, первые утраты...
Одиночество. Тоска и разочарование. Обнищание. Приход к Богу. Смерть.
Так где же Счастье? Нет ответа? Его и не может быть. Потому что Счастья как такового нет. Мгновения Счастья? Не Счастья. Мгновения прозрения, очищения, приближения. Мгновения постижения.
МЕЖДУ НАМИ, АЛКАШАМИ
Мы, алкаши, очень странный народ: то бросаем пить, то вдруг опять начинаем. Вот друг Димона, Леха Борисыч по кличке "Весы" (виртуозно, когда трезвый, ремонтирует и настраивает эту электронную чудо-технику), уже в четыре утра колабродит в окрестностях Калибровской улицы и потом проникает в местный круглосуточный магазинчик. Там ему отпускают водяру в кредит, а если здесь не выгорит, тогда топает Леха на соседнюю, Аргуновскую улицу, а коли погонят и из этой спасительной душегубки, то найдется не менее славный кошмар на Звездном бульваре. В общем, где-нибудь да как-нибудь, но без заветной чекушки Леха не останется. Берет он пузырек и тут же, у прилавка, под насмешливо-одобрительные взгляды продавщиц Зин, Люб и Тонь, прикладывается к нему.
И что за работа у этих девчонок – водку мужикам продавать! У самих ведь супруги-сожители, не отдавшие еще Бахусу душу, плотно увязли в винно-водочном болоте, как огурцы на подтопленной грядке. Или Зины-Любы-Тони просто вымещают свою боль на всем пьющем роде мужском? Нещадно и вполне законно, по взаимному согласию, спаивая семя рода человеческого.
Так вот, сделает Леха два добрых глотка, вздохнет, помолчит, и три минуты спустя это уже не тот Борисыч, который вползал сюда четыре минуты назад. Это уже не бездомный старый кобель, а расправивший крылья орел молодой!
А уж когда добьет Леха "Путинку", то порхает его душа в прадедовскую деревеньку на окраине Твери, и сидит он, двенадцатилетний, на завалинке с мужиками, выслушивая поучительные житейские историйки.
Но вот душа вернулась в тело, и Борисыч уже внемлет не дядькам Архипычам-Филимонам, а продавщицам Зинкам-Любкам-Тонькам.
– Вот мой-то, слышь Борисыч, уже две недели как завис в третьем подъезде. – Антонина остервенело трет губкой прилавок. – Ух уж эта Клавка! Уводит чужих мужиков, курва подзаборная. Вот ежели я тебя, Леха, заныкаю, то твоя мне моргалы повыколет, поди?
– А слухай-ка сюды, Борисыч, – заверещала Зинка. – Давай, дуй ко мне! Моему еще целых пять годков въеживаться на "усиленной"!
Леха затребовал по случаю таких судьбоносных бесед еще чекушечку, и Любаша, единственная вдовая из девок, мигом смастерила Борисычу водяру и томаты.
– Нет, девки-однодневки, – отмахивается Леха. – Я уж как-нибудь дотяну век со своей клушей.
И выходит Леха-Весы из магазина на улицу, а там уже Леха-Бизнес (бывший "новый русский") дожидается его с пузырьком. И стоят друзья, киряют у всех на виду, общаются. Хорошо им сейчас. И плевать, что потом будет плохо. Главное – сейчас хорошо. Повальсируют со Змием, дойдут до хаты, подремлют и опять выползут во двор и накатят по новой, и обсудят что-нибудь в тысячу первый раз. Эх, хорошо! Сейчас. А когда будет плохо, они тяпнут, чтобы стало хорошо. Хорошо, чтобы потом стало плохо. Круговерть...
Веселый парень Леха-Весы. Добрый, славный человек! Незлобивый и чуткий. Оттого и пьет. И мало кто ведает, что творится в душе у Лехи. Мало кто знает об испытаниях, которые выпали на его долю. А досталось ему такое – врагу не пожелаешь. Держись, Борисыч.
Друг Лехи и мой, старый матрос Димон, больше не квасит. Нельзя ему пить. Молодец, Димон! Так держать! А ведь сколько литров зелья мы с тобой уговорили! Эх, сколько же было выпито! И сколько пролито... А какие эмоции, какие великие впечатления озаряли нас!
Теперь мы просто общаемся. Общаемся, и не пьем. Можно ведь, оказывается, и так. Конечно, нет уже того полета, в который мы устремлялись после второго стакана. Нет того энтузиазма, как говаривал Остап Бендер. Грустно, девицы (его же). Грустно, но надо учиться жить в трезвости. В полной и безоговорочной. Иного сейчас не дано. В плохое время живем. Кризис не только в экономике, но и в сердцах людей. В их душах. Полстраны воруют, остальные пьют. Нет, не совсем так. Ведь и лечат тоже, и учат, и производят, и убирают, и защищают, и пашут, и пишут.
Ведь можно не пить и не воровать, а жить.
Давайте просто ЖИТЬ!
МОДЕРНИЗАЦИЯ
Президент России решил модернизировать страну сверху донизу. "Надо бы начать с низов", подумал он, и отправился в глухую сибирскую деревеньку под названием "Modern Talking". Здесь он попросил местного примат-магистра свезти его в самую просвещенную семью, чтобы сопоставить собственные модернизационные схемы с их практическим воплощением.
Примат-магистр "Modern Talking", посовещавшись с председателем нижней палаты ? 6, присоветовал главе государства семью Кузьмы Фроловича Трезвенно-Язвенного, единственную непьющую в их деревеньке, с ноутбуком "Apple MacBook Pro MC373", планшетом "Apple iPad 64 Gb (Wi-Fi+3G)", коровой Валькой, хрюшкой Деметрой и индюком Вальдемаром, то есть решительно вступившую на путь модернизации.
Делегация зашла в калитку, и Президент троекратно постучал в стальную дверь бизнес класса. Кузьма Фролович, завидев в глазок избы Президента страны, подумал, что это сон, и поэтому спросил.
– Ты кто?
– Я – Президент Российской Федерации, – отвечало "видение". – Хочу увидеть воочию плоды затеянной мной модернизации на примере Вашей, товарищ Трезвенно-Язвенный, семьи.
– Нет, я тебе не верю. Ну, какой ты Президент? Президент в Кремле сидит, а с народом общается через видеоблог. Вот мы сейчас с Маруськой отправили ему письмо.
– И о чем же оно?
– А зачем тебе знать? Ступай своей дорогой. Может, ты засланный казачок?
– Да никакой я не казачок. – Президента начинала забавлять сложившаяся ситуация. Предложение примат-магистра "Modern Talking" и министра деревенских внутренностей вскрыть дверь при помощи переносного автогена (министр всегла носил его с собой) он решительно отверг и слукавил.
– Ладно, я – не Президент, я – его двойник. В преддверии новых-старых выдуров Президента объезжаю города и веси нашей необъятной Матушки России, чтобы на месте убедиться в размахе модернизации и рассказать настоящему Президенту – что, почем и как.
– Ну, это уже ближе к правде, – шумно выдохнул в глазок Кузьма Фролович. – Мы как раз на эту тему ему и написали. Ладно, так уж и быть, сейчас расскажу.
Он кликнул супругу и та прибежала с "Apple iPad 64 Gb (Wi-Fi+3G)". Он установил планшет на Маруськиной спине и начал читать.
"Господин-товарищ Президент Российской Федерации!
К Вам обращается семья Трезвенно-Язвенных из далекой сибирской деревеньки "Modern Talking". Мы хотим рассказать о ходе модернизации в нашей округе, чтобы Вы могли учесть сей опыт для дальнейшего развития этой важнейшей составляющей российской государственности.
Так вот, господин-товарищ Президент. Примат-магистр "Modern Talking" на средства, отпущенные под материнский капитал, смодернизировал второй теще третьей жены четырехэтажный особняк у вас в Москве на Рублевке.
Председатель нижней палаты ? 6 на средства нациоанального проекта "Здоровье" смодернизировал третьей дочери четвертой жены пятикомнатную квартиру у вас в Москве в Крылатском, а министр деревенских внутренностей смодернизировал деньги, предназначенные для борьбы с деревенским экстремизмом, на открытие четвертому сыну пятой жены шестизначного долларового счета в Вашем, господин-товарищ Президент, швейцарском банке "Credit Suisse Group AG".
А еще, уважаемый господин-товарищ Президент Российской Федерации, были успешно смодернизированы также ...
Кузьма Фролович не дочитал. За дверью раздался глухой стук. Он посмотрел в глазок. Президент исчез.
***
Супруга Президента бережно накрыла лежащее на персидском ковре тело двойным верблюжьим одеялом. Пусть доспит так, не стоит его будить. Она с тревогой всматривалась в милые черты с новыми морщинами. Четвертый раз за эту неделю падает ночью с кровати! Наверное, опять кошмар приснился. То Сталин с Берией явились на заседание Совета Безопакостности, то Стенька Разин взял штурмом Кремлевские Покои. Но это ладно, а то ведь привиделся еще такой ужас, что коррупция вдруг разом исчезла!
Что-то было на сей раз?
МОЖЕТ, Я ЕЙ ЕЩЕ ПРИГОЖУСЬ
В понедельник возвращался с дачи в Яхроме и как обычно не обошлось без общения с народом. Вначале бабулька на перроне подошла и пожурила, что я в шортах и как бы не простыл. А потом пошел разговор. Приехала в Москву 5 марта 1953, в день смерти Сталина. "Жили хорошо, воровства не было. Чиновники его боялись, а Путина сегодня они ни во что не ставят". Сейчас живет впроголодь с инвалидом-сыном. Больше НИКОГО на белом свете нет.
Пришла электричка, зашел я в вагон, напротив опечаленный мужичок сидит. Подошел кондуктор, он показал удостоверение инвалида, дающее право на бесплатный проезд. И начал рассказывать мне свою жизнь. Служил в милиции, получил пулевое ранение в ногу в уличной схватке с бандюганами. Инвалидность, из ментовки ушел. Жена тут же сбежала к какому-то гастарбайтеру. Сейчас они пытаются выжить его из квартиры матери, где старушка, уже совсем плохенькая, тоже живет. Больше всего тоскует о десятилетней дочке. "А все равно я ее люблю, может, одумается она еще и вернется ко мне?". Едет в ведомственную поликлинику – нога постоянно опухает, врачи твердят об ампутации. "Если бы Вы знали, как тягостно у меня на душе. Пил после ее ухода месяца два, но выкарабкался. Надо как-то дальше жить ради дочки. Может, я ей еще пригожусь".
МОИ ПРИОРИТЕТЫ
Одна из любимых цитат Фридриха Ницше: "Формула моего счастья: Да, Нет, прямая линия, цель".
Я также стараюсь следовать этому принципу, под которым подразумеваю постановку задачи, ее корректировку, выход на окончательное решение и движение к цели.
С возрастом цели меняются. Сегодня, когда значительная часть жизни позади, передо мной стоят следующие приоритеты.
– Способствовать вхождению в полноценную и насыщенную взрослую жизнь внука.
– Я очень хотел бы, чтобы наши граждане не выживали, а жили, не существовали на скудные заработные платы и пенсии, а вышли хотя бы на приближенный к международным социальным стандартам уровень жизни.
И как ученый-юрист, и как журналист, и как писатель я прилагал и прилагаю для достижения этой цели необходимые усилия. Здесь очень многое, если не все, зависит от власти, но международный финансовый кризис и санкции в отношении Российской Федерации поставили серьезные препоны ну пути к реализации этой цели.
Президент и Правительство пытаются удержать страну от скатывания на дно, по мере сил стараются выполнять социальные обязательства перед гражданами, но от них потребуется еще много усилий, чтобы воплотить в жизнь очевидно не соответствующий реальной действительности заявленный в статье 2 Конституции тезис о том, что "Человек, его права и свободы являются высшей ценностью. Признание, соблюдение и защита прав и свобод человека и гражданина – обязанность государства"; от них потребуется еще очень многое, чтобы сделать жизнь граждан полноценной и свободной от поиска путей для элементарного выживания.
– Я бы очень хотел, чтобы реализовалась цель, заявленная еще с древних времен философами и учеными-гуманистами, добродетельными политиками и миротворцами, состоящая в том, чтобы не было войн, чтобы люди жили в мире и согласии.
Сегодня этого не происходит, и меня это крайне удручает. Но я продолжаю верить в силу добра и справедливости и искренне убежден в том, что со временем и это цель будет реализована.
Вот, пожалуй, на сегодняшний день, мои главные приоритеты.
МОЛИТВА ЗА ПРЕЗИДЕНТА
"Господи Боже, Великий Царю, Безначальный, пошли, Господи, Архангела Твоего Михаила на помощь рабам Своим Димитрию и Владимиру изъяти их от врагов видимых и невидимых".
***
– А кто это такие, Витек, за кого мы должны молиться? – спросил Павлик друга и мечтательно зевнул.
***
Всю ночь ему снилась одноклассница Танюха. Сначала они катались на катере по Фонтанке, Мойке и Крюкову каналу, а потом он с размахом потчевал ее в "Баскин-Роббинс", что на набережной Грибоедова канала, "Ванильным Лайт", "Джамокой с Миндалем", "Вишневым с Печеньем" и, конечно же, "Сердцем к Сердцу".
Затем пригласил даму четырехкамерного мышечного насоса в "Колизей". У входа их встретил Администратор кинотеатра и услужливо вручил два билета VIP на диване в Малом зале.
Показывали "Рыцаря дня" Джеймса Мэнголда, и Павлик представлял себя на месте главного героя в исполнении его любимого Тома Круза. Здесь же, на диване, он настолько вошел в роль, что по-свойски обнял Та..., нет, не Танюху, а Кэмерон Диас, исполнявшую роль боевой подруги тайного агента.
Танюха не оценила жест и отвесила ему звонкую оплеуху. И тут Павлик пробудился, обнаружив себя не на VIP-диване "Колизея", а на полу отчего дома, в своей комнате-клетушке с видом на помойку.
***
– Ты че, Павлуха, это же наши питерские Медведев и Путин! – Закадычный товарищ и ровесник Витек из 10-го "б", сын крупного чиновника, проходящего по двадцати уголовным делам о взятках, вымогательстве, злоупотреблении служебным положением, изнасиловании, педофилии и пр., закурил сигариллу "Al Capone ...NO COMMENT" и кольцами ядреного дыма вернул товарища к действительности. – "Рабы Димитрий и Владимир" – это они и есть.
– А почему мы должны за них молиться? – Павлик томно прикрыл глаза и представил, как он и его Танюха, в том самом "Колизее" из сказочного сна, на том самом диване...
– Как почему? Ты знаешь, сколько у них врагов? – вернул его к жизни Витек. – На днях у бати гостил силовик из Москвы. Он его школьный друг. Так вот, Сергей Петрович рассказывал, а я подслушал, что в Кремле готовится заговор супротив них.
– Супротив твоего бати и его друга-силовика? – Павлик тщетно пытался нащупать нить разговора, так как продолжал мечтать о Танюхе.
– Да-а-а, видать, у тебя что-то с башкой сегодня, – диагностировал Витек. – При чем тут батя и силовик? Против Медведева и Путина готовится заговор!
– А зачем? Что они плохого сделали? – спросил Павлик на всякий случай и опять "поплыл".
***
Ему привиделся выпускной бал. Он пошил себе костюм с отливом, хлебнул водки и пригласил Танюху на "белый" танец.
(Папаня объяснял ему, что до пляски надо обязательно хорошенько приложиться к "беленькой", и тогда скачи хоть до утра! Павлик грустно вздохнул: отец не просыхал с тех пор, как его уволили с "Электросилы". Он отпахал на предприятии тридцать лет, но вот грянул кризис и "лучшего по профессии" выбросили по сокращению штатов за проходную.)
***
– Как зачем, как зачем? – загорячился Витек. (Совсем как Киса Воробьянинов, когда Остап Бендер, убежденный, что нашел-таки стул с бриллиантами, с издевкой поинтересовался: "Ну зачем вам, зачем вам столько денег?".) – Чтобы вернуть страну к диктатуре! Ты посмотри, что вокруг творится. Папка говорит, что в окружении Медведева-Путина сплошь скрытые сталинисты, мечтающие о реванше.
– О каком-таком реванше?
***
А после выпускного возьмет он Танюху в охапку – и айда на Невский! И вот тогда, добив у Аничкова моста пузырь "Петра Великого", признается ей в любви.
***
– Как каком?! – Витек аж подпрыгнул. – Чтобы вернуть старые порядки, когда сажали всех подряд. Чтобы уничтожить народовластие и права человека. Чтобы возродить бюрократию и коррупцию. Конечно, и сегодня в нашей стране не все гладко, – признал он сгоряча, спомнив о проделках папаши. – Есть еще отдельные недостатки, но ты представляешь, что начнется при новом переделе собственности? Батяня как-то крепко поддал и разоткровенничался передо мной и мамкой, что переписал счета в банках и объекты недвижимости в Испании, Германии, Швеции и Лондоне на тетю Клаву, сеструху свою. И если что с ним случится, посадят его или грохнут, то она знает, как действовать, чтобы имущество не пропало; все ж таки еще в советские времена восемь лет отмотала за мошенничество в особо крупном размере.
Витек потушил по обыкновению "Al Capone" о кожаный портфель от "Francesco Molinary", который приобрел вид стенда для стрельбы, и извлек из него бутылку "Whisky Pride of Strathspey 12 years". – Вот, директор "Балтийских бань" презентовал папашке шесть ящиков, – хвастанул он, – а я потихоньку пробираюсь в подвал и сокращаю запас. Давай накатим!
***
В северной столице пробило семнадцать часов. Закадычные друзья, Витек и Павлик, отпрыск большого чиновника и сын спившегося работяги, расположились на скамеечке в сквере Подводников, потягивали виски и зубрили текст молитвы за Президента. Им в числе других участников ежегодной детской Таврической ассамблеи раздали брошюру с адаптированным вариантом молитвы архангелу Михаилу. Она должна помочь отвадить коварных врагов, видимых и невидимых, от рабов Божьих Димитрия и Владимира, собирателей Земли Русской.
Завтра на уроке истории будет проведен фронтальный опрос и назубок усвоившие молитву получат в подарок бело-сине-красную футболку с изображениями на груди Михаила Архангела, побеждающего дьявола, а на спине – рабов Божьих Димитрия и Владимира.
МОСКВА-ЯХРОМА
(Посвящается неподражаемому и вечно живому Венедикту Ерофееву.)
– Ваши документы!
Молодцеватый сержант с налетом хронического дебилизма на медном лбу и рыжими усами под сизым носом оскалился в предвкушении добычи. Его напарник, наоборот, загрустил.
***
Служба тяготила парня. Он тосковал по отчему дому, стареньким родителям, маминому шорпо с картофелем, луком и зеленью, свежей хрустящей жупке. Но жить по-человечески в родном Кыргызстане сегодня невозможно. Вот и он тоже "понаехал", а куда деваться? Взяли по протекции дяди-чиновника в полицию, наводившую на него священный трепет с раннего детства. Но поработав пару месяцев, он понял, что эта служба не для него. Надо останавливать на улице людей, проверять документы у таких же, как он, "понаехавших". И если что-то не в порядке – тащить их в отделение и вымогать деньги.
Деньги, деньги, проклятые деньги. Он ненавидел эти бумажные и металлические знаки, а как без них проживешь? Да и родители нуждаются в поддержке. Вот он и отсылает им часть от того, что полицейское начальство называет "добирайте!", а на оставшиеся "добранные" и официальную грошовую зарплату снимает комнату и кое-как кормится. Улан окончательно скис, когда вспомнил Жыргал. Любимая осталась в Оше, хотя он предлагал махнуть с ним в столицу России. Жыргал объяснила свой отказ тем, что мыть полы не хочет, а на приличную работу приезжей в Москве не устроиться. Сидеть же у него на шее она не собирается. В следующем году попробует поступить в филиал Московского института предпринимательства и права, а там видно будет.
***
– Ваши документы!
Рыжеусый, напротив, сиял Красным Солнышком. Через пару лет он видел себя слушателем Академии управления МВД, а уж потом... Его отец вышел на пенсию подполковником, а он, как пить дать, перепрыгнет его на две головы. Начальство уже обратило на сержанта Дурсюкова благосклонное внимание, так как он не только из потомственных правоохранителей (дед служил следователем НКВД и специализировался на "политических"), но и, самое главное, исправно и без утайки поставляет в полицейский "общак" солидную выручку от "крышуемых" отделением рыночных торговцев.
***
– Ваши документы!
Немолодой мужчина полукавказской наружности поставил сумку на асфальт, достал из широких штанин идентификатор личности и с опаской протянул будущему генералу. Тот полистал-повертел документ, поцокал, крякнул и вернул "подозрительному лицу".
"Подозрительный" родился и вырос в Москве, но нерусская физиономия доставляла ему на протяжении всей жизни немало хлопот. Разве виноват он в том, что родители его были армяне, честные труженики и фронтовики, прибывшие в первопрестольную из солнечного Баку после Великой Отечественной.
Мужчина просочился к кассе ? 5 и взял билет до Яхромы на 18-05. На дворе стояла пятница. Дачники спешили к своим фазендам, чтобы укрыться от изнуряющей июльской жары, побившей все температурные рекорды.
Мужчина (а им был я) приложил билет к турникету и направился к девятому пути, с которого отбывал электропоезд Москва-Дмитров со всеми остановками, кроме "Некрасовская" и "Трудовая".
***
До того, как прибыть на Савеловский вокзал, я успел пару раз приложиться к "Catto'S BLENDED", отличному шотландскому купажированному виски. Случилось это так. Отэфирив на Радио Свобода и проводив до "Пушкинской" закадычную подружку Юлию, я пересел на чеховскую ветку, чтобы вынырнуть на "Савеловской" и сразу же зайти в привокзальный магазин.
Продавщицей здесь бдит Вероника, девчушка лет сорока пяти, с косой до попы и озорными серыми миндалевидными глазами. Она весело подмигнула мне и отработанным движением смахнула с полки "жидкий хлеб", как именует виски знаменитый украинский телеведущий и мой "крестный отец" на Радио Свобода Савик Шустер, большой знаток этого напитка.
(В далеком 1989-ом Савик оформил меня нештатным московским корреспондентом "Свободы". Нас было в тогда еще Советской России несколько человек, работавших нелегально и под бдительным оком спецслужб. После крушения "великого и нерушимого", С. Ш. основал уже официальное московское бюро Радио Свобода, поднял его на ноги, а затем подался на TV.)
До отправления электрички оставалось больше часа, и я, как обычно, примостился под козырьком "Крошки-картошки", чтобы подвести итоги недели и составить глубокий и научно-обоснованный план на будущее.
Дело в том, что на днях я прикупил в специализированном интим-салоне мотороллер "Skif-50", якобы возбуждающий при езде на скорости от 40 км/час и выше куда круче "Виагры" и пантокриновой настойки. Разогнавшись пару-тройку раз до 60 км/час, я понял, что меня в очередной раз надули, и надо было решать, что с ним делать – то ли вернуть мотак в салон и потребовать компенсацию за несбывшиеся мечты, то ли продолжать тестирование. (А вдруг получится?)
После третьего глотка "Catto'S BLENDED" я избрал третий путь. Я решил больше не парковать призрачную интим-надежду в гараж и, оставив ее во дворе, позволить окончательно испариться.
(Неприкаянный "Skif" уволокли в первую же беспризорную ночь.)
***
Передо мной стояло еще множество серьезных задач, и в их числе проблема дачного пойла.
Дело в том, что привокзальный магазинчик в месте дислокации шести соток, подмосковной Яхроме, страдает убогостью водочного ассортимента. Здесь нет "Посольской", "Золотого кольца", "Парламента", "Анисовой" и прочих дорогих моей печени посланцев Зеленого Змия, а тащить противопоказанную "беременным и кормящим женщинам" из Москвы чревато уничтожением ее уже в пути.
Основательно приложившись к "Catto'S BLENDED", я решил-таки взять пару-пятерку пузырей "от Вероники", но при этом дать ей слово уничтожить в электричке не более одного.
Она приняла мое обещание, но с оговоркой, что если ситуация в вагоне выйдет из-под контроля, то я волен его нарушить "по независящим обстоятельствам".
Теперь можно было идти на перрон.
***
Поезд Москва-Дмитров. Последний вагон. Стандартная, думающая, что она трехместная, скамья. На самом деле люди помещаются на ней впритирку друг к другу, и одно неосторожное движение может навлечь гнев соседа.
(Как-то раз дивчина постпенсионного возраста обвинила меня в домогательстве, так как я задел локтем ее ложное ребро.)
Я хлебнул на дорожку "крепкого ароматного", и электричка взяла курс на один из старейших российских градов, не раз сожженный, но всегда восстававший из пепла.
***
На станции "Окружная" в вагон ввалилась тетка с сумкой-тележкой и, конечно же, подсела ко мне. При этом она всадила тыквообразный кулак в мой бок и прошипела: "Рас-с-селся тут, понаехавший". Я спешно придвинулся к окну, но и она мгновенно сместилась вправо, вонзив острозаточенный локоток в мое плечо. Я сжался как нелегальный мигрант, попавший в лапы грозного правоохренителя, и приготовился к страшному. Оно случилось через девять минут.
***
– Станция "Лианозово"!
***
И тетка завопила.
– Поберегись, народ! Подле меня – Аль-Каида! Я, вещь в себе, объявляю ее вне закона!
Она лязгнула клыками и вцепилась скрюченными пальцами в мою шею. Ребром тренированной ладони я отбил атаку, вскочил и двинулся к свободным местам в середине вагона.
– А-а, испугался?! – понеслось мне вслед. – Трус проклятый! Я и не таких гадюк разоблачала! На прошлой неделе выследила и уничтожила засланцев ЦРУ и МИ-6!
Вагон оживился.
– Молодец, Мартыновна! Так их, этих нелюдей закордонных! Довели нашу с тобой Россию до ручки! – распалялся косоглазый старичок с оттопыренным левым ухом. – Правильно Владимир Владимирыч выкорчевывает их на корню! Таких бы, как ты, Мартыновна, да в его отпадную команду! Тогда зажили бы мы, наконец, как у Батьки в Белоруссии! Вот с кем не забалуешь! – Старичок высморкался в кулак, извлек из школьного рюкзачка чекушку "Путинки" и слился с ней в алкогольном экстазе.
– Да уж, загнали они нас в болото. А этот, который понаехал из Аделаиды (читай "Аль Каиды"), вишь какой деловой! – дамочка с шедевром Геннадия Малахова "Уринотерапия и очищение организма" под мышкой и банкой "Охоты крепкой" наперевес припечатала меня взглядом Анатолия Кашпировского. – Ничего, и не таких ломали! – Она поскребла черным ногтем изуродованную продольным шрамом левую щеку, отхлебнула пенистого и пробасила в направлении старичка.
– Кузьмич! Дуй сюды! А то мне тоже водочки что-то захотелось. Не жидись, козел дряхлый!
– Скачу, Никитична! – И Кузьмич в два прыжка исполнил наказ.
(Кстати, у козлов не бывает импотенции. Даже самый обветшалый goat, не годный уже и к забою, пытается овладеть молоденькой козочкой. Так что называя мужчину "козлом" дама невольно делает ему комплимент.)
В вагоне на некоторое время воцарилось относительное спокойствие.
***
– Станция "Лобня"!
***
Тишь да гладь прервал баянист "Гриша" (табличка на груди), но он почему-то представился "Дорошем".
– Здравствуйте, люди добрые, граждане хорошие, господа-товарищи, леди и бляди, русские и черноморские, заморские и кавказские, местные и понаехавшие! – Он растянулся в блаженной чернозубой улыбке. – Я – Дорош из Лобни. Бывший солист академического театра оперы и балета, а ныне труженик похоронного бюро. Вчера в связи с аномальной жарой я перевыполнил план по продаже гробов на пятьсот процентов, и осчастливленное начальство предоставило мне отгул.
Сейчас я исполню только для вас "Реквием по Аве Марии" (?) Иоганна Моцарта (??). – И забаянил "Из-за острова на стрежень".
Кузьмич оживился.
– Красавчик, Дорош! Когда же в нашем Дмитровском районе новый Стенька объявится?
И стал подпевать. Вдруг Гриша-Дорош завопил "Стоп, машина!", поставил баян на пол и начал отплясывать лезгинку. Он скакал в проходе и собирал железные рубли, а поборница уринотерапиии сунула ему половину десятирублевки.
Отплясав, Гриша-Дорош схватил баян и устремился в следующий вагон.
***
– Станция "Луговая"!
***
– Тетушка Глафира, а почему дядя назвался Дорошем? Ведь на табличке написано "Гриша". – Паренек лет восьми вкушал эскимо, а свободной рукой листал "Краткий курс сексопатологии для учащихся начальных классов".
– А у него много имен, Филиппок. – Сидящая напротив тетушка Глафира проткнула меня желтыми сверчками и спикировала огнедышащую нежность на племяша. – На свете есть люди, которые каждый день надевают на себя новые маски.
И чего это Вы таращитесь на мои ноги? – гаркнула она, хотя я уткнулся взглядом в пол.
– Да нет, я просто...
– Как же, "просто". Так я и поверила! Один такой тоже глазел-глазел, а потом побежал с тамбур.
– Блевать? – неосторожно уточнил я.
Тетушка Глафира позеленела маринованным перцем и полушепотом затараторила.
– Блевать? От моих ножек? Да мужчины, Вам не ровня, обсасывают их взасос и дочиста! Каждый пальчик вылизывают. Впрочем, тебе – отбросила она условности – это не светит. – Ты только глянь на себя! Пугало резаное!
– Может быть, недорезанное? – я представил, как потные, с черными пятками, целлюлитные грабли тетушки Глафиры погружаются в мой рот, и поперхнулся.
– Нет, именно резанное! – истерически настаивала она. – То есть уже зарезанное! Обрезанное и порезанное! – ее фантазия била через край.
Беззубое человекообразное с татуировкой на лбу "Не верь, не бойся, не проси!" прошепелявило.
– Да уж, такому на зоне перо в бок и в дамки!
– Вот-вот, я и говорю, – не унималась тетушка Глафира. – Думает, раз бороду заимел, то может на всех положить.
– Что положить? – попытался я внести ясность.
– А то, чего у тебя нет! – И тетушка Глафира ткнула пальчиком со слезающим маникюром в "Краткий курс сексопатологии для учащихся начальных классов". Племяш Филиппок как раз перелистывал страницы с цветными иллюстрациями "того", чего у меня "нет".
***
– Станция "Некрасовская"! Без остановки!
***
Кузьмич и Никитична, воседающие у противоположного окна, уничтожили к тому моменту два алкалоидных снаряда и пребывали в расслабленном состоянии духа.
