Текст книги "Умри за меня (ЛП)"

Автор книги: Карен Роуз

сообщить о нарушении

Текущая страница: 1 (всего у книги 30 страниц)

Карен Роуз
Умри за меня
Серия: Дэниэл Вартаня – 1

Перевод: Anastasia Kazakova

Редактор: Schadlichin Herrlich

Обложка: Schadlichin Herrlich

Пролог

Филадельфия, суббота, 6-е января

Первое, что Уоррен Киз осознанно ощутил, был запах. Аммиак, дезинфицирующее средство… и ещё что-то. Но, что? «Открой глаза, Киз». Он услышал, как в голове эхом отразился его собственный голос, и попытался открыть глаза. Тяжело. Веки казались налитыми свинцом, но он не сдавался до тех пор, пока глаза не открылись. Вокруг темно. Нет. Немного света всё-таки есть. Уоррен моргнул раз, другой, потом разглядел мерцающее свечение.

Факел, прикрепленный к стене. Его сердце заколотилось. Стена оказалась голой скалой. «Я в пещере. Что, чёрт возьми, здесь происходит?» Он рывком попытался сесть, но не смог. Не позволила резкая боль в руках и спине.

Уоррен, хватая ртом воздух, упал плашмя на что-то плоское и твердое.

Он связан. О, Боже. По рукам и ногам. И раздет догола. Он в ловушке! Животный страх парализовал конечности. Уоррен перевернулся, и, извиваясь, как дикий зверь, попытался сбросить оковы, но понял, что толку от этого ноль. Задыхаясь, он втянул воздух и вновь ощутил запах дезинфекции. И ещё…

Когда Уоррен распознал вонь, которую заглушало дезинфицирующее средство, его дыхание участилось. Что-то мёртвое. Разлагающееся. Он закрыл глаза, подавляя панику. «Этого не может быть. Я просто сплю. Это ужасный ночной кошмар, и я сейчас проснусь».

Но он не спал. Это – реальность. Его привязали к доске, которая стояла под небольшим наклоном, руки задраны над головой и тоже связаны. Почему? Уоррен пытался думать, вспоминать. Что-то такое было…, в его голове возникла картинка, но он не смог её уловить. Он попытался вызвать воспоминание, но вместо этого начала болеть голова, от ужасной боли перед глазами замелькали чёрные мушки. Боже, похоже на сильное похмелье. Но ведь он же не пил?

Кофе. Уоррен вспомнил, как пил кофе, обхватив руками горячую кружку. Он замёрз. Он был на улице. «Я бежал». Почему он бежал? Уоррен пошевелил запястьями, ощутил жжение на натёртой коже, и кончиками пальцев нащупал узел.

– А, ты, наконец-то, проснулся.

Голос прозвучал за его спиной, и он попытался повернуть голову, чтобы хоть что-то видеть. А потом вспомнил, и давление в груди немного ослабло. Фильм. «Я – актер, и мы снимаем фильм. Исторический документальный фильм». Он бежал и что-то держал в руке. Что? Уоррен сосредоточился, и лицо его исказилось. Меч! На нём был надет средневековый костюм, шлем, щит… да еще кольчуга, Господи! Наконец-то, перед его глазами возникло полное сценическое оформление. Бесформенная шершавая одежда, похожая на тунику, раздражала кожу. С мечом в руке и ревя во всю глотку, он бежал через лес по внешнему периметру студии Мунка. Он казался себе полным идиотом, но делал то, что было написано в этом проклятом сценарии. Но это, он снова безуспешно дернул за узел, не входило в сценарий.

– Мунк, – просипел Уоррен, будто у него болело горло. – Что это значит?

Эд Мунк появился слева от него.

– Я уж думал, что ты совсем не проснешься.

Когда свет мерцающей свечи упал на лицо говорящего, Уоррен заморгал. Его сердце почти перестало биться. У Мунка другое лицо! Он же почти старик, плечи сгорблены! Белые волосы, подстриженные усы. Уоррен сглотнул. Но сейчас спина Мунка чудесным образом распрямилась. Усы исчезли. И волосы тоже. Его голова была побрита налысо. Мунк выглядел совсем не старым. Страх вновь пронзил внутренности Уоррена. Ему обещали пятьсот долларов наличными за документальную съёмку. Он подозревал, что это очень большие деньги за исторический документальный фильм, который, если повезёт, покажут по «PBS». Но согласился. В конце концов, странный возраст угрозы не представлял.

Но странный старик совсем не стар. Горькая желчь поднялась в горле Уоррена. «Что я сделал?» И непосредственно за этим вопросом следовал другой, гораздо более страшный. «Что он задумал сделать со мной?»

– Кто вы? – прохрипел Уоррен, когда Мунк поднёс к его губам бутылку с водой.

Уоррен хотел отвернуться, но Мунк схватил его за подбородок и с удивительной силой удержал. Его тёмные глаза сузились, и Уоррен застыл от страха.

– Это просто вода, – проворчал Мунк. – На сей раз. Пей, давай.

Уоррен выплюнул воду ему в лицо и поморщился, когда тот поднял кулак. Но затем рука опустилась, и Мунк пожал плечами.

– Когда-нибудь выпьешь. Мне нужно мокрое горло.

Уоррен облизнул губы.

– Зачем?

Но Мунк уже скрылся за его спиной, и Уоррен услышал, как что-то покатилось. Вскоре мимо него проехала видеокамера и замерла на расстоянии пары метров от того места, где он сидел. Объектив был направлен прямо ему в лицо.

– Зачем? – снова спросил Уоррен.

Мунк глянул в объектив и отошёл.

– Потому что ты должен кричать, – он приподнял бровь, но выражение его лица оставалось абсолютно бесстрастным. – Кричат все. И ты тоже будешь.

Уоррена охватил ужас, но он пытался его побороть. «Успокойся. Ты никогда не сбежишь от него, если не успокоишься. Мунк сошел с ума. Веди себя с ним вежливо, тогда, возможно, тебе удастся как-то освободиться». Он заставил себя улыбнуться.

– Слушай, Мунк, ты меня отпускаешь, и мы квиты. Можешь оставить себе сцену драки на мечах, которую мы уже сняли. Мне не нужны ваши деньги.

Мунк по-прежнему смотрел на него ничего не выражающим взглядом.

– Я бы всё равно тебе не заплатил.

Он снова исчез, но вскоре вернулся с ещё одной камерой. Уоррен невольно подумал о том, как Мунк сунул ему в руку стаканчик кофе и настоял, чтобы он его выпил.

Это просто вода. На сей раз. Внезапно поднявшийся гнев временно вытеснил в нём страх.

– Вы меня усыпили, – прошипел он, глубоко втягивая воздух. – Помогите! Помогите же кто-нибудь!

Он заорал, как можно громче, но хриплое карканье, которое вырвалось из его горла, казалось жалким и бессмысленным.

Мунк никак не отреагировал. Он молча устанавливал третью камеру так, чтобы она снимала сверху. Каждое его движение методичное и выверенное. Без спешки. Без страха.

И Уоррен понял, что никто его не услышит. Обжигающий гнев испарился, на его место пришёл ледяной ужас. Уоррена затрясло. Он должен отсюда выбраться. Должна же быть какая-то возможность. Что-то, что он мог бы сказать. Мог бы сделать. Мог бы предложить. Или он должен молиться. За свою жизнь.

– Пожалуйста, Мунк, я сделаю все, что вы хотите… – когда осознание ситуации проникло в разум, голос Уоррена задрожал.

Кричат все. Эд Мунк. Внутри всё сжалось, и Уоррена охватило отчаяние.

– Меня зовут вовсе не Мунк. Эдвард Мунк, художник.

Перед глазами Уоррена возникла жуткая фигура, страдальчески прижимающая руки к щекам. Крик.

– Произносится Мюнк, а не Мунк, но это, кажется, никого не волнует. Никто не понимает, насколько важны детали, – презрительно добавил его мучитель.

Тонкости. Однажды они об этом уже разговаривали. Тогда Уоррен протестовал против шершавого нижнего белья. Меч тоже настоящий. «Я должен был бы прикончить этого сукина сына».

– Подлинность, – пробормотал Уоррен, вспоминая то, что считали причудами капризного старика.

Мунк кивнул.

– Ага. Теперь ты понял.

– Что вы задумали? – спросил Уоррен.

Уголки рта Мунка полезли вверх.

– Слишком рано ты заметил.

Уоррен тяжело задышал.

– Прошу Вас. Пожалуйста, я сделаю все, что вы хотите. Но позвольте мне уйти.

Мунк ничего не ответил. Он задвинул тележку с экраном за первую камеру, сосредоточенно и спокойно проверил фокус каждой из них.

– Вы не можете этого сделать, – в отчаянии вырвалось у Уоррена. Он дёргал путы снова и снова, пока не начали гореть запястья, а руки, казалось, вот-вот выскочат из суставов. Но узлы оказались толстыми и неподатливыми. Он не смог бы освободиться.

– Остальные тоже так говорили. Но я это сделал, и дальше буду делать.

Остальные. Значит, были и другие. Словно издеваясь над ним, повсюду в воздухе витал запах смерти. Здесь умирали другие. И он погибнет здесь. Нет! Пожалуйста. У него ещё столько дел. Уоррену на ум пришло всё, что он не сделал и не сказал. В нём вдруг возникла какая-то невиданная сила, и он задрал подбородок.

– Друзья заметят моё отсутствие. И моя невеста знает, что я с вами.

Мунк закончил возиться с камерами и обернулся. Его глаза смотрели презрительно.

– Нет, она не знает. Ты ей сказал, что у тебя есть друг, которому ты хотел бы помочь подготовиться к прослушиванию. Сегодня днём ты сам мне это сказал. На деньги за съёмки ты собирался купить ей подарок на день рождения. Какой именно, ты хотел оставить в тайне. И по этой причине, и из-за татуировки, я выбрал тебя, – он расправил плечи. – Кроме того, тебе идеально подходит костюм. Не каждый может правильно носить кольчугу. Так что, никто тебя искать не будет. А даже, если и будет, то никто тебя не найдёт. Значит, теперь ты мой.

У Уоррена всё застыло внутри. Это правда. Он сказал Мунку, что хочет сделать Шерри сюрприз на день рождения. Никто не знал, где он. Никто не спасёт его. Он подумал о Шерри, о своих родителях, обо всех тех, кого любил. Они забеспокоятся. От рыдания у него сжалось горло.

– Ты, сукин сын, – прошептал он. – Я ненавижу тебя.

Губы Мунка задрожали, но в глазах мелькали смешинки, и это казалось страшнее, чем всё то, что он говорил ранее.

– Остальные это тоже говорили, – он снова прижал бутылку с водой к губам Уоррена и зажал ему нос, чтобы тот хватал ртом воздух.

Уоррен боролся, сопротивлялся, но Мунк заставлял его пить.

– А теперь, мистер Киз, начнем. И не забывайте кричать.

Глава 1

Филадельфия, воскресенье, 14 января, 10 часов 25 минут.

После сильной тряски детектив Вито Чиккотели вылез из своего грузовика.

От старой, разбитой дороги, которая вела к месту преступления, у него ныли все внутренности. Вито перевел дух и мгновенно раскаялся. Даже после четырнадцати лет работы в полиции, смерть по-прежнему представлялась ему омерзительным зрелищем.

– Это невыносимо, – Ник Лоуренс скривился и захлопнул дверцу своего седана. – Вопиюще.

Как истинный уроженец Каролины, он растягивал слова по слогам.

Двое полицейских стояли на заснеженном поле и, прикрывая носовыми платками нижнюю половину лица, таращились в яму. В ней на корточках сидела женщина, её голова чуть выступала над краем.

– Кажется, криминалисты уже выкопали труп, – сухо заметил Вито.

– Подумаешь, – Ник наклонился и заправил штанины в ковбойские сапоги, отполированные до блеска. – Ладно, Чик, тогда давай начнем.

– Погоди, – Вито потянулся к заднему сидению, чтобы вытащить свои снегоступы, и вздрогнул, когда один из шипов вонзился ему в большой палец. – Вот, черт.

Он пососал маленькую ранку, потом осторожно отложил розы в сторону и взялся за ботинки.

Краем глаза он заметил, что его напарник стал серьезным, но ничего не сказал.

– Уже два года прошло. Именно сегодня, – с горечью заметил Вито. – Как быстро время летит.

Ник произнес тихим голосом:

– Время лечит раны.

Ник прав. Эти два года смягчили горе Вито. Но чувство вины…, ну, это совсем другая история.

– Я потом поеду на кладбище.

– Мне съездить с тобой?

– Нет, все в порядке. Спасибо, – Вито натянул сапоги. – Теперь давай посмотрим, что они нашли.

За шесть лет, проведенных в отделе по расследованию убийств, Вито осознал, что не существовало никаких «простых» убийств, менялась лишь степень жестокости. Как только он остановился на краю могилы, которую вскрыли криминалисты, то понял, это одно из самых жестоких убийств.

Рассматривая жертву, ни Вито, ни Ник ничего не говорили. Ее бы вовек не нашли, если бы не пожилой мужчина со своим металлоискателем. Когда Вито сосредоточился на трупе, розы, кладбище и все остальное отошло на задний план. Его взгляд переместился от рук жертвы к тому, что осталось от ее лица.

Эта Джейн Доу (прим. пер.:на сленге американской полиции так называют неопознанный женский труп. Мужской – соответственно, Джон Доу) оказалась невысокой, не выше метр шестьдесят, и выглядела молодой. Короткие темные волосы обрамляли, сильно тронутое разложением, лицо, что затрудняло опознание. Вито задался вопросом, как долго она здесь пролежала. С кем жила. Скучал ли кто-нибудь по ней. Ждал ли кто-то.

Он ощутил уже знакомый всплеск жалости и горя, отодвинувший на задний план его сознания все остальные чувства и воспоминания, которые хотелось бы подавить. Теперь ему придется в одиночку заниматься трупом, собирать доказательства и факты. После этого они с Ником сконцентрируют свое внимание на убитой, которая где-то жила и кем-то была. И они сделают все, чтобы схватить этого ублюдка, который зарыл ее обнаженное тело в открытом поле, чтобы оно, даже после смерти, подвергалось насилию. Когда его взгляд вновь переместился к рукам убитой, жалость переросла в сильный гнев.

– Он уложил ее в определенную позу, – пробормотал Ник рядом с ним. В его тихих словах сквозила такая же ярость. – Этот мерзавец попытался обставить все красиво.

О, да, именно так он и сделал. Сцепленные руки лежали между грудями, кончики пальцев тянулись к подбородку.

– Сложены в вечной молитве, – мрачно заметил Вито.

– Убийство на почве религии? – предположил Ник.

– Надеюсь, нет, – от нехорошего предчувствия у Вито по спине побежали мурашки. – Убийцы, свихнувшиеся на религиозной почве, как правило, этим не ограничиваются.

Ник опустился на корточки, чтобы заглянуть в могилу, которая оказалась глубиной около метра.

– Как ему удалось закрепить руки в таком положении, Джен?

Сержант КСО Джен Макфейн подняла глаза. На ней были защитные очки, нижнюю половину лица закрывала маска.

– Проволокой. Может, стальной, но очень тонкой. Она обернута вокруг пальцев жертвы. Вы сможете ее увидеть, когда тело обмоют.

Вито нахмурился.

– Мне кажется странным, что металлоискатель обнаружил такую тонкую проволоку под толстым слоем земли.

– Ты прав. Этим скорее мы обязаны пруткам, которые ваш псих засунул жертве под мышки, – Джен провела перчаткой по внутренней части собственной руки до запястья. – Они тонкие и гибкие, но имеют достаточную массу для отображения на детекторе. С помощью прутьев он привел руки в определенное положение.

Вито покачал головой.

– Зачем только?

Джен пожала плечами.

– Возможно, труп сможет рассказать нам больше. Здесь, в этой дыре, мало что можно найти. Однако меня кое-что смущает…, – она ловко выбралась из могилы. – Старик, который ее нашел, копал обычной садовой лопатой. Он, правда, в отличной форме, но даже я бы не смогла раскопать так глубоко при такой температуре.

Ник заглянул в яму.

– То есть почва, возможно, не замерзла.

Джен кивнула.

– Точно. Откапав руку, он тут же остановился и вызвал полицию. Когда мы приехали, то землю аккуратно перенесли в сторону. Это оказалось довольно легко, пока мы не добрались до стенки могилы, она была твердой, как камень. Посмотрите на углы. Вырезано будто по линеечке. И застыли уже намертво.

Вито почувствовал, как у него начал сжиматься желудок.

– Он выкопал могилу, прежде чем земля замерзла. То есть он все это спланировал заранее.

Ник нахмурил брови.

– И никто не заметил эту огромную дыру?

– Может быть, он чем-то прикрыл ее, – предположила Джен. – А еще я не думаю, что земля, которой он засыпал могилу, была с этого поля. Узнаем после пары тестов. Но на данный момент, ребята, это, к сожалению, все. Я больше ничего не могу сделать, пока сюда не прибудут медэксперты.

– Спасибо, Джен, – поблагодарил Вито и повернулся к Нику. – Давай поговорим пока с владельцем этого участка земли.

Харлану Винчестеру было около семидесяти, но взгляд у него ясный и острый. Он ожидал на заднем сиденье патрульной машины и вылез, когда увидел, что они подъезжают.

– Полагаю, вы хотите услышать от меня еще раз то же самое, что я уже рассказал офицеру.

Вито кивнул, стараясь выглядеть дружелюбным.

– Боюсь, что да. Я детектив Чиккотелли, а это мой напарник, детектив Лоуренс. Не могли бы вы рассказать нам, что именно произошло?

– Ну, мне не нужен был этот дурацкий металлоискатель. Это подарок жены. Она боится, что с тех пор, как вышел на пенсию, я мало двигаюсь.

– Значит, сегодня утром вы отправились его опробовать? – поторопил Вито.

Винчестер мрачно посмотрел на него.

– Харлан Р. Винчестер, – произнес он высоким, гнусавым голосом. – Ты сидишь уже почти десять лет. Сдвинь свою задницу с места и сходи погуляй. Ну, я и пошел. Просто потому, что не мог больше выносить ее вопли. Я подумал, может, найду что-нибудь интересное, и она перестанет меня нервировать. Ну…, впрочем, о том, что найду труп, я не думал.

– Труп это первое, что обнаружил ваш детектор? – поинтересовался Ник.

– Да, – губы Винчестера сжались в тонкую линию. – Значит, я вытащил свою лопату. Потом мне пришло в голову, что почва определенно слишком твердая, чтобы копать. Я чуть было не убрал ее обратно, но Джинни бы заметила, что я отсутствовал всего четверть часа. Поэтому я начал копать, – он закрыл глаза и сглотнул, и его хвастливые манеры исчезли. – Моя лопата… зацепилась за ее руку. Тут я перестал копать и вызвал полицию.

– Не могли бы вы нам рассказать что-нибудь об этом участке земли? – спросил Вито. – Кто сюда имеет доступ?

– Полагаю, любой, у кого есть внедорожник или полноприводная машина.

Поле не видно с шоссе, а тропа, которая соединяет его с главной дорогой, даже не протоптана.

Вито кивнул, радуясь про себя, что взял грузовик и оставил свой «Форд Мустанг» в гараже рядом с мотоциклом.

– Дорога действительно жуткая. Как вы сюда добрались?

– Ну, сегодня я пришел пешком, – Винчестер указал на ряд деревьев, от которых шла одна-единственная цепочка следов. – Я впервые зашел так далеко. Мы переехали всего месяц назад. Эта земля принадлежала моей тете, – пояснил он. – Она оставила ее мне.

– Ваша тетя часто приходила сюда?

– Полагаю, что нет. Она редко выходила из дома. Она была слегка чудаковатой. Больше я ничего не знаю.

– Вы нам очень помогли, сэр, – произнес Вито. – Большое спасибо.

Винчестер опустил плечи.

– Теперь я могу идти?

– Конечно. Коллеги отвезут вас домой.

Когда Винчестер уселся в патрульную машину, и та тронулась с места, на поле свернул серый «Вольво». Он остановился позади седана Ника, из него выбралась изящная женщина средних лет. Приехала судмедэксперт Кэтрин Бауэр. Пришло время заняться Джейн Доу. Вито двинулся в сторону могилы, но Ник не шевельнулся. Он задумчиво разглядывал металлоискатель Винчестера, который лежал в фургоне КСО.

– Мы также должны проверить остальную часть поля, Чик.

– Ты думаешь, здесь есть еще что-нибудь?

– Я считаю, что мы не должны уезжать, не убедившись, что это не так.

У Вито снова появилось нехорошее предчувствие. В сущности, он уже знал, они еще что-то да найдут.

– Ты прав. Посмотрим, что там еще.

Филадельфия, воскресенье, 14 января, 10 часов 30 минут.

– Все закрыли глаза? – нахмурив лоб, Софи Йоханнсен посмотрела на своих студентов, которые сидели в темноте. – Брюс, вы жульничаете!

– Я этого не делаю, – пробурчал Брюс. – Кроме того, слишком темно, чтобы что-то видеть.

– Теперь вы жульничаете, – нетерпеливо высказалась Марта. – Зажгите, в конце концов, свет.

Софи включила свет, наслаждаясь моментом.

– Дамы и господа… большой зал.

На мгновение повисло молчание. Затем Шпандан издал громкий свист, эхом отразившийся от потолка в шести футах над ними.

Лицо Брюса скривилось в широкой усмешке.

– Вы сделали это. Наконец-то, вам это удалось.

Марта заметила сквозь стиснутые зубы:

– Мило.

Софи заморгала от такого холодного тона, но, прежде чем смогла сделать замечание, раздался шум инвалидного кресла Джона. Он проехал мимо нее и остановился, уставившись на противоположную стену.

– И все это вы сделали в одиночку, – пробормотал он. – Фантастика.

Софи покачала головой.

– Я даже не приближалась. В конце концов, вы все помогали мне – самостоятельно чистили оружие и доспехи. Без вас я бы никогда не справилась. Определенно, это работа команды.

Прошлой осенью все пятнадцать участников ее семинара «Оружие и ведение войны» с энтузиазмом вызвались работать в Музее истории Олбрайта, где она состояла в штате. Теперь остались только эти четверо верных помощников.

В течение нескольких месяцев они приходили сюда каждое воскресенье, жертвуя своим свободным временем. То, что они таким образом усвоили программный материал в полном объеме, не вызывало сомнений, но самое главное, им позволялось прикасаться ко всем средневековым сокровищам, которыми их сокурсники могли любоваться лишь через стекло. Софи очень хорошо понимала такое восхищение. Она знала также, что ощущение, когда ты в пустом музее держишь в руке меч пятнадцатого века, не сравнить с моментом, когда сам откопал этот меч, бережно оттер с него землю и очистил сокровище, которое пятьсот лет никто не видел.

В качестве археолога она находилась шесть месяцев на юге Франции. И жила лишь этим волнующим моментом, просыпаясь, каждое утро спрашивала себя, какие драгоценности они, может быть, выкопают сегодня. Между тем, будучи куратором музея Олбрайта, она могла лишь касаться того, что другие выносили на свет. В данный момент ей приходилось довольствоваться этим.

Ей трудно было покидать место раскопок во Франции, но каждый раз, сидя у постели бабушки в доме престарелых, она понимала, это единственный выход. Порой она видела гордость в лицах своих студентов, и эти моменты гасили горечь от принятого решения. И Софи тоже гордилась тем, чего они добились.

Новый большой зал, достаточно просторный, чтобы вместить группу из тридцати посетителей, воистину привлекал внимание. У противоположной стены стояли по стойке «смирно» три полных комплекта рыцарских доспехов, окруженные, подвешенными на сетке, сотней мечей. На левой стене развешаны военные знамена, на правой – гобелен с изображением часовни Saint-Houarneau, который являлся жемчужиной коллекции. За время своей блестящей археологической карьеры Теодор Олбрайт I собрал много диковинок. Софи стояла перед гобеленом, наслаждаясь зрелищем. От вида часовни XII века у нее каждый раз перехватывало дыхание.

– Вау? – Брюс с усмешкой покачал головой. – На самом деле, доктор Джи, вам на ум должно прийти нечто большее, чем «вау». Вы можете выбрать один из двенадцати языков.

– Из десяти, – поправила Софи, и Брюс закатил глаза. Для нее же изучение языков всегда являлось удовольствием.

Знание древних языков облегчало ее исследования, но больше всего ей нравились совершенно иной ритм и нюанс слов. С тех пор как она вернулась, у нее не было возможности применить свое мастерство. И вот теперь, глядя на гобелен, она соблазнилась. «C'est incroyable». Французский язык знакомой мелодией зазвучал в ее голове. Что не удивительно, потому что она провела во Франции пятнадцать лет, за исключением нескольких небольших пребываний здесь, в Филадельфии. На остальных языках ей приходилось сосредотачиваться чуть сильнее, но выучить их не составило большого труда. Греческий, немецкий, русский… Она вытаскивала слова из своей памяти, как цветы из клумбы.

– Katapliktikos. Ist ja irre! O, moy bog.

Марта приподняла бровь.

– Как это переводится?

Губы Софи дрогнули.

– По существу…, вау, – она вновь удовлетворенно огляделась. – Это станет хитом в наших объяснениях.

Ее улыбка погасла.

Одной лишь мысли о гидах, особенно о музейных гидах, оказалось достаточно, чтобы удовольствие пропало. Джон развернул свою коляску так, чтобы он мог видеть мечи.

– Вы очень быстро провернули такую колоссальную работу.

Софи отбросила в сторону неприятную мысль об экскурсиях.

– Этим я обязана компьютерному моделированию Брюса. Он точно указал места креплений, а дальше все просто. Это, и правда, выглядит аутентичным, – Софи одобрительно улыбнулась Брюсу. – Спасибо.

Брюс просиял.

– А почему панели? Я думал, вы хотели покрасить стены.

Улыбка вновь угасла.

– Эта затея провалилась. Тед Олбрайт настаивал, что дерево сделает комнату больше похожей на настоящий зал замка.

– И в этом он был прав, – произнесла Марта, слегка поджав губы. – Так смотрится лучше.

– Может, это и так, но, к сожалению, панели сожрали и мой бюджет на этот год, – раздраженно заметила Софи. – У меня был целый список новых приобретений, которые я теперь не могу себе позволить. Мы даже не смогли позволить себе установить эти проклятые панели.

Она разглядывала свои расцарапанные, мозолистые руки.

– Пока вы все сидели дома, спали до полудня и лакомились индейкой, я каждый день приходила сюда с Тедом Олбрайтом и крепила доски. Боже, это был кошмар. Вы можете себе представить, какова высота этого зала?

Фиаско с деревянной обшивкой стало причиной очередной стычки с Тедом Олбрайтом «Третьим». Тед – единственный внук великого археолога и единственный владелец коллекции Олбрайта. К тому же он еще и владелец музея, и шеф Софи. Она проклинала тот день, когда впервые услышала о Теде Олбрайте и его концепции музея, которая больше напоминала ей обстановку кунсткамеры. Но до тех пор, пока для нее не нашлось штатной единицы в другом музее, она выполняла именно эту работу.

Марта повернулась к ней. Глаза холодные, во взгляде читалось разочарование.

– Провести две недели наедине с Тедом Олбрайтом не кажется мне таким уж кошмаром. Он – мужчина привлекательный, – прозвучал ее резкий голос. – Меня удивляет, что у вас вообще что-то получилось.

Повисло неловкое молчание. Шокированная Софи уставилась на женщину, для которой являлась наставницей целых четыре месяца. Пожалуйста, только не это. Но, к сожалению, это, кажется, так и не прекратилось. Молодые люди обменивались озадаченными взглядами, хотя Софи прекрасно понимала, на что намекала Марта. Разочарование, которое она недавно заметила в ее взгляде, теперь обрело смысл. В Софи поднялись гнев и неприятие, но она вытеснила их, решив просто не обращать внимания на этот намек и игнорировать то, что произошло в прошлом. По крайней мере, сейчас.

– Тед женат, Марта. И для полноты картины хочу добавить, что мы были не одни. Нам все время помогали жена Теда и оба его сына.

Марта молчала, но взгляд ее оставался ледяным. Смущенный, Брюс перевел дыхание.

– Ладно, – сказал он. – Значит, в прошлом семестре мы восстанавливали Большой зал. Что дальше, доктор Джи?

Не обращая внимания на ярость, которая зарождалась в ее животе, Софи отвела своих помощников к выставочной зоне за большим залом.

– Следующий проект – выставка оружия.

– О! – Шпандан взмахнул кулаком в воздухе. – Наконец-то! Вот этого я и ожидал!

– Ну, значит, теперь ждем окончания, – Софи остановилась у витрины, в которой выставлена полудюжина очень редких средневековых мечей. Гобелен с часовней Saint-Houarneau, конечно, потрясающий, но это оружие ей больше по душе. Больше, чем вся остальная коллекция.

– Меня всегда интересовало, кому они когда-то принадлежали. Кто на них дрался, – тихо произнес Брюс.

Джон подкатил свою коляску поближе и пробормотал:

– А сколько людей погибло от этих клинков, – Он смотрел вверх, пряча глаза за челкой, которая вечно свисала на лоб. – Извини.

– Все в порядке, – ответила Софи. – Я и сама часто задаюсь этим вопросом.

Тут ей кое-что пришло на ум, и ее губы дрогнули.

– Я очень хорошо помню свой первый день в качестве куратора. Какой-то ребенок попытался вытащить из держателя полутораручный меч XVII века и сыграть в рыцаря Храброе сердце. У меня аж душа в пятки ушла.

Ошарашенный Брюс хватал ртом воздух.

– Он был не за стеклом?

Шпандан и Джон в ужасе уставились друг на друга. Марта плелась в хвосте. Она молча скрестила руки на груди и склонила голову. Софи на мгновение задумалась, но потом решила, что лучше разобраться с этим делом наедине.

– Нет. Тед считает, что стеклянная перегородка между находками и зрителями уменьшает «эффект развлечения».

Тогда они впервые поспорили на эту тему.

– Он дал согласие на закрытую витрину для мечей, но при условии, что менее ценные экспонаты мы выставим в Большом зале, – Софи вздохнула. – И покажем эти бесценные вещи в развлекательной форме. Во всяком случае, эта витрина лишь временный компромисс, пока Большой зал не закончен. Итак, это наш новый проект.

– Что конкретно означает «в развлекательной форме»? – заинтересовался Шпандан.

На лбу Софи пролегли морщины.

– Что-то с куклами и костюмами, – произнесла она мрачным голосом.

Костюмы – огромная страсть Теда, и если бы он не требовал ничего, кроме наряженных манекенов, то она бы это спокойно пережила. Но две недели назад Тэд посвятил ее в свой новый план, внеся в сферу деятельности Софи очередную модификацию: чтобы сделать Большой зал по-настоящему популярным, они будут проводить экскурсии… в исторической одежде!

Экскурсии, в основном, проводила Софи и девятнадцатилетний сын Теда, поэтому никакие ее возражения не могли отвлечь шефа от грандиозной затеи. Когда она, в конце концов, категорически отказалась, Тед Олбрайт закатил истерику и пригрозил ей увольнением. При этом Софи была близка к тому, чтобы уволиться самой. Тем же вечером, просматривая электронную почту, она обнаружила, что дом престарелых поднял плату за пребывание в нем тетушки Анны. Поэтому Софи наступила на горло своей гордости, надела этот чертов костюм и проводила эти чертовы экскурсии Теда. В дневное время. Вечерами она удваивала усилия, чтобы найти новое место работы.

– Неужели мальчик повредил меч? – спросил Джон.

– К счастью, нет. Если вы будете ими заниматься, обязательно надевайте перчатки.

Брюс помахал своими белыми перчатками, как флагом в знак капитуляции.

– Мы всегда так и делаем, – веселился он.

– Я это ценю, – конечно, он пытался ее приободрить, и Софи была ему за это благодарна. – Ваша задача заключается в следующем: каждый из вас должен предоставить концепцию выставки, включая занимаемую площадь и расчет затрат на необходимые материалы. Результат предоставите мне через три недели. Не планируйте ничего трудоемкого. Мой бюджет исчерпан.

Отдав распоряжения, она подошла к Марте, которая стояла с каменным лицом.

– Итак, в чем дело? – спросила Софи.

Марта была миниатюрной, и ей пришлось вытянуть шею, чтобы встретиться взглядом с Софи.

– Что?

– Вы, Марта, очевидно, получили какую-то информацию. И не только поверили ей, но и решили публично противостоять мне. Как я вижу, теперь у вас есть две возможности: либо вы извиняетесь, и мы продолжаем совместную работу, либо вы придерживаетесь своей позиции.

Марта сдвинула брови.

– И тогда?

– За дверь. Это волонтерский проект. И это справедливо для обеих сторон, – в голосе Софи зазвучала нежность. – Послушайте, вы хорошая девушка, вы внесли много конструктивных идей в музейные проекты. Будет не слишком хорошо, если вы уйдете. Мне больше по душе первый вариант.

Марта сглотнула.

– Я была в гостях у подруги. В Шелтон-колледже.

Шелтон. Хотя прошло уже десять лет, воспоминание о тех нескольких месяцах, которые она провела в этом колледже, до сих пор вызывало у Софи тошноту.