Текст книги "Разлуки и радости Роуз"

Автор книги: Изабель Вульф

сообщить о нарушении

Текущая страница: 7 (всего у книги 27 страниц)

Я так и знала, что с этим парнем что-то неладно, и оказалась права на все сто! Так вот почему он проводит так много времени в своей комнате, вот почему ходит взад-вперед по ночам. Подглядывать за людьми – это низость, сердито подумала я и решила хорошенько обыскать его комнату. Здесь был жуткий беспорядок, чудовищный беспорядок – меня так тянуло тут прибраться! На полу скомканная одежда, горы старых газет, свернутые в трубочку постеры и коробки с книгами. На столе лежал ноутбук и кучи документов. У него был отвратительный почерк, но на одном из листов я все же разобрала слова «небесное тело», и еще там был бинокль – уф! Значит, он не голубой, злобно подумала я. Вообще-то, мне было его жаль, ведь он на самом деле – Одинокий Молодой Человек. Но вторжение в личную жизнь – это преступно, с негодованием размышляла я, инспектируя другую половину комнаты. На каминной полке я обнаружила какие-то странные камешки и черно-белую фотографию красивой блондинки лет тридцати пяти в серебряной рамке. Она хохотала, прижав руку к груди, будто только что услышала уморительную шутку. Я повернулась к кровати. Она была небрежно заправлена коричневым покрывалом, но из-под него… только не это, неужели еще один… выглядывал кусочек шелка с цветочным рисунком. Я приподняла одеяло. Под подушкой лежала короткая шелковая ночная рубашка с этикеткой «Джанет Реджер». Вот такие дела! Я уже подумывала, где бы невзначай обронить буклет «Трансвестит ли я?», как тут раздался телефонный звонок. Быстро положив ночнушку на место и развернув телескоп, я схватила коробку и побежала вниз по лестнице.

– Алло, – запыхавшись, проговорила я. На том конце линии была тишина. – Алло? – повторила я. Вдруг кто-то тяжело задышал в трубку. Мои руки покрылись мурашками. – Алло! – резко произнесла я. – Кто это? – Мне вдруг вспомнился странный звонок в тот вечер, когда Тео впервые появился в доме. Теперь все, что я слышала, – это намеренное, медленное, тяжелое дыхание. Я поежилась – было жутковато. Поборов желание обрушить на молчуна поток отборной ругани, я бросила трубку.

– По-моему, мне названивает какой-то маньяк, – призналась я Генри, когда в следующее воскресенье мы гуляли по супермаркету «Виндзмор» в Дебенхэмс. – Как тебе это? – Я взяла облегающую кружевную блузку с высоким воротом.

Он наклонил голову набок.

– Я предпочитаю круглый вырез, – признался он.

– Не советую – у тебя грудь волосатая. – Я продемонстрировала ему красный пиджак из мятого вельвета двадцатого размера. – Это тебе по душе?

Он покачал головой.

– И почему ты думаешь, что это маньяк? – спросил Генри. Я теребила вешалки с платьями больших размеров. – Он что-нибудь говорит?

– Нет. Только тяжело дышит в трубку.

– Фу, какая мерзость. И что же ты делаешь?

– Следую собственному совету, который даю всем читателям. Не разговариваю с ним, не пытаюсь вовлечь в диалог и не теряю контроля над собой. Выжидаю несколько секунд, не произношу ни слова и тихо кладу трубку. Телефонные маньяки хотят, чтобы ты отреагировал, Генри, поэтому они и надоедают людям; но можно испортить им все веселье. Тогда рано или поздно эти недоумки поймут, что зря тратят время, и перестанут звонить.

– И сколько раз тебе уже звонили?

– За последние две недели – четыре раза. Не так уж много, но я нервничаю и вздрагиваю каждый раз, когда подхожу к телефону. Смотри, какая прелесть. – Я протянула ему голубую юбку с цветочным рисунком размером с парус.

Он скривил физиономию.

– Слишком цветастая. Что ж, если звонки не прекратятся, обратись в полицию.

– Наверное, я так и сделаю, но, если честно, я слишком занята, а на это уйдет время. Нет, это слишком розовое, как жвачка, ты будешь похож на Барби, попробуй вот это, цвета фуксии. И никаких подплечников, о'кей?

– О'кей. А ты пробовала звонить в телефонную службу?

– Естественно, но они говорят, что абонент скрыл свой номер.

– Ммм, – пробормотал Генри. – Это важно.

– Я знаю. Это уже начинает выводить меня из себя, – добавила я. Мы прошли мимо отдела «Верхняя одежда» к «Вечернему платью» под звуки синтезаторной рождественской песенки. – Но нельзя же жаловаться в полицию, если тебе не говорят ничего оскорбительного и не угрожают.

– Может, это Эд, – предположил Генри, украдкой пощупав бальное платье из тафты.

– Сомневаюсь. Это не в его стиле. К тому же у него даже нет моего нового телефона – с тех пор как мы расстались, мы вообще не разговариваем.

– И все-таки не мешало бы проверить.

– Но как? Не могу же я позвонить ему и сказать: «Привет, Эд, это Роуз. Я просто хотела спросить, не ты ли тот маньяк, что одолевает меня звонками». Я точно знаю, что это не он.

– А ты ни с кем не ссорилась в последнее время? – спросил Генри.

– Что-то не припомню, хотя… На прошлой неделе в эфир звонила одна чокнутая, и мы немного поцапались.

– Помню, помню, – произнес Генри. – Я слышал. Такая грубая, как животное.

– Она уверена, что я посоветовала ее мужу бросить ее. И сказала, что я «еще пожалею», так что, возможно, это она. Хотя как она раздобыла мой номер?

– Твоя работа предполагает риск, – проговорил Генри, прикладывая розовое боа из перьев к щетинистому подбородку. – Любой отморозок может с тобой связаться.

– Да уж. По-моему, вот это пойдет. – Я сняла с вешалки черное атласное платье, скроенное по косой. – О, оно с двадцатипроцентной скидкой!

– Правда? – обрадовался он.

– Да, может, примерим?

Он восторженно кивнул, и мы направились в примерочную.

– Это не ваш размер, мадам, – безапелляционно заявила продавщица. – Это же двадцатый. А у вас десятый.

– Но мне нравится, когда вещи свободно сидят. Мой муж пойдет со мной в кабинку, – беззаботно добавила я. – Он должен видеть, что я покупаю.

Мы наглухо задернули шторку, и Генри быстро разделся. Потом нацепил пару искусственных силиконовых грудей, которые заказал в «Трансформации», и втиснулся в платье. Я застегнула молнию. Генри взглянул на свое отражение и довольно вздохнул.

– То, что надо! – произнес он, крутясь перед зеркалом. – Это платье… как будто специально на меня сшито. – Вид у него был как у гориллы в пачке. Одна волосатая спина чего стоит! – Какие мне к нему нужны аксессуары?

– Бархатный шарф, можно жемчуг. Но лучше всего – ожерелье-ошейник, чтобы замаскировать адамово яблоко. И еще нужны черные колготки, по меньшей мере шестьдесят ден, если только ты не собираешься побрить ноги.

– А в сеточку нельзя?

– Нет, Генри. Слишком вульгарно.

– Правда? – У него был разочарованный вид.

– Да, правда. Твоя мама пришла бы в ужас.

– Это точно.

Он купил сумочку с блестками, и мы спустились на первый этаж, в отдел косметики.

– Как тебе общество «Бомон»? – вполголоса спросила я, когда мы разглядывали косметику.

– Здорово, – ответил он. – Мне очень понравилось. Нам рассказывали, что делать, чтобы тебя не «раскусили» в общественном месте.

– Ты что, собираешься носить эти вещи в общественном месте? – прошептала я.

– Ну, не на работу, конечно, юбку может засосать в гусеницу танка… Но как знать… – Он вздохнул. – В отпуске, если набраться храбрости, может, и надену пару раз.

– Но, Генри, ты же великан. В тебе роста шесть футов и один дюйм!

– И в тебе тоже!

– Но я женственная.

– Но не единственная, кто может быть женственной.

– Так, у тебя светлая кожа! – Я решила сменить тему. – Тебе подойдет сверхмаскирующая крем-пудра от «Лейхнер», чтобы скрыть круги под глазами, и, конечно, прозрачная пудра – компактная или рассыпчатая? Помада не красного, а кораллового оттенка, в стиле принцессы Дианы, и синяя подводка для глаз вместо черной. Раз уж мы здесь, нам нужны еще щипчики для бровей и лосьон для сужения пор.

– Черт, ты права, – в ужасе произнес он, вытаращившись на себя в увеличительное зеркало. – Поры, как у грейпфрута. Еще нужен парик и духи.

– Тебе нужен очень женственный аромат, пожалуй, «О де Ланком» или «Фамм».

Через два часа мы вышли из супермаркета, нагруженные шестью огромными пакетами. Генри весь сиял.

– Ты будешь выглядеть сногсшибательно во всем, что мы накупили, – пообещала я. Он поймал такси. – Как роковая красотка.

– Спасибо, Роуз. Ты просто чудо.

– Не за что, – ответила я.

Он обнял меня, и на этом мы распрощались. Шагая по Оксфорд-стрит в потоке спешащих людей, я поняла, что с Генри делать покупки было весело, а вот с Эдом ходить по магазинам всегда было сущим наказанием. Не потому, что он не любил делать покупки, а потому, что он всегда торговался. Если вещь стоила восемьдесят фунтов, он пытался сбить цену до шестидесяти; если пятнадцать – выторговывал до десяти. «И это ваша последняя цена?» – все время спрашивал он, а я краснела до ушей и отводила глаза. Один раз он сбросил цену на девяносто фунтов, когда покупал холодильник с морозильной камерой.

– Зачем тебе это? – спросила я.

– Это же весело. Адреналин повышается.

Но я понимала, что дело не в этом. Настоящая причина крылась в том, что семья Эда жила очень бедно и денег никогда не хватало. Его отец был старшиной на стройке и умер от асбестоза, когда Эду было восемь лет. Его мать не могла получить пособия в течение десяти лет, и порой у них не было денег даже на еду. Такое детство накладывает неизгладимый отпечаток, и я знала, из какой среды вышел Эд. В семье было пятеро детей, и это одна из причин, по которой он мне понравился, хотя, к сожалению, сейчас он почти не видится с братьями и сестрами. На нашей свадьбе была только его мама и одна сестра, Рут; остальные разбежались кто куда. Самого младшего брата, Джона, Эд не видел уже шесть лет: они сильно рассорились, и я подозреваю, что из-за денег. И тем не менее Джон прислал нам в подарок красивую алебастровую лампу, хоть Эд его и не пригласил. Меня это очень расстроило. Но мама Эда мне понравилась, и я восхищаюсь женщиной, которая ухаживала за пятью детьми в одиночку и при этом работала полный день. А некоторые мамаши не могут справиться и с одним ребенком, даже смотреть противно…

Я села на тридцать шестой автобус, и передо мной вошла женщина с маленькой дочкой лет двух с половиной, может, трех. Автобус был битком набит, и девочка уселась ей на колени. Мать обвила ее руками, словно обручем. Глядя на них, я ощутила, как старая боль всколыхнулась опять, и подумала, что моя мать никогда, никогда меня так не держала…

В тяжелые минуты я всегда стараюсь отвлечься, поэтому тут же достала «Дейли пост». На первой полосе была фотография Бев и Трева, а статья занимала большой разворот на две страницы. Она называлась «УМНИЦА ТРЕВОР». Там были домашние фотографии Тревора, наряженного в красный костюмчик с эмблемой «Лапы помощи». На снимках он задвигал занавески и приносил молоко. На одной фотографии он вынимал из стиральной машины белье и подавал «несчастной Бев» прищепки, а она вешала одежду. В супермаркете «Сэйнсбери», у касс, он протягивал ей бумажник. И наконец, на последнем снимке он расплачивался с кассиршей, зажав деньги в зубах. «Тревор не просто собака-помощник, – объясняла Бев. – Он спас мне жизнь».

Теперь я поняла, что Беверли поскромничала, назвав себя «учительницей физкультуры». Очень поскромничала. Да, она преподавала в школе для девочек, говорилось в статье, но была еще и выдающейся спортсменкой. В восемнадцать лет Бев стала чемпионкой округа по теннису, а в двадцать пять выиграла серебряную медаль на Играх Доброй Воли в забеге на среднюю дистанцию. После она присоединилась к женской хоккейной команде и играла за национальную сборную. Она должна была выступать за Англию на Олимпийских Играх в Сиднее, но травма разрушила ее планы. После несчастного случая она была «опустошена» и «подумывала о самоубийстве», но Тревор изменил ее жизнь. «Трев – мой герой, – говорила она. – Мы души не чаем друг в друге. Без него я бы не выжила». В целом статья получилась трогательная, и внизу был указан телефон ассоциации «Лапа помощи».

Вернувшись домой, я обнаружила, что Тео на кухне. Он готовил ужин и мурлыкал себе под нос. Поморщившись при мысли о том, что он шпионит за моими соседями, нарядившись в ночную рубашку в цветочек, я решила держаться от него подальше. Снимая пальто, я мельком взглянула на телефонный столик в форме полумесяца и увидела кучу нераспечатанной почты. Там были счета за квартиру, реклама изделий из кашемира и рождественский каталог из «Оксфам». Внизу лежал журнал в белой пластиковой обертке: на вид вроде «Ньюсуик» или «Тайм». Я перевернула его и обнаружила, что это «Астрономия сегодня». Ой.

– Привет, Роуз, – поздоровался Тео.

– О, привет!

«Астрономия сегодня»? Но это не объясняет наличие ночной рубашки от «Джанет Реджер»!

– Как прошел день? – вежливо поинтересовался он.

Я вошла в кухню.

– Хорошо. Ходила за покупками с… другом. Тебе почта пришла, видел?

Он вытер руки, сорвал обертку с журнала, взглянул на него и положил на стол. «Звездные скопления крупным планом!» – гласил заголовок. – «Магеллановы облака и туманности»!

– «Астрономия сегодня»? – произнесла я с деланным безразличием. – Не знала, что есть такой журнал. Можно посмотреть?

– Конечно. Еще я выписываю «Небо и телескоп».

– Значит, ты увлекаешься… астрономией? – промямлила я, проглядывая статью о Леонидовых метеоритных дождях.

– Это моя страсть, – ответил он и достал нож. – Я с детства помешан на звездах, я… – Внезапно у него зазвонил мобильник, наигрывая мелодию: «Хочешь покачаться на звезде, принести лунный лучик домой в рукаве?» Тео ответил на звонок, но, очевидно, ему было неловко разговаривать, потому что шея у него пошла красными пятнами. – Привет. Да. Нормально, – немного напряженно проговорил он. – Да. Хорошо. Это было бы здорово. Как хочешь. Да. Да. Я завезу ключи тебе в офис в понедельник. Нет, домой я заезжать не хочу. – Он положил телефон в карман и с притворным оживлением произнес: – Извини. О чем мы говорили?

– О звездах.

– О да. Это моя… Страсть, – сказал он, дрожащей рукой нарезая кабачок ломтиками.

– У тебя есть телескоп? – невинно спросила я.

– Да. В моей комнате. Если хотите, можете посмотреть.

– О-о-о, нет, нет, нет, зачем мне это. Я имею в виду, зачем мне заходить в твою комнату.

– Ничего страшного. Я не против, чтобы вы ко мне заходили, – тайн у меня нет. Это трехдюймовый линзовый телескоп, не новый, конечно, но оптика хорошая. Увеличение в сто пятьдесят раз, – с гордостью добавил он и достал сковородку. – Телескоп принадлежал моему деду – он заведовал обсерваторией в Лидсе. Старый, но работает превосходно. – Тео открыл холодильник и достал бутылку пива. – Мне хочется выпить. Вы не хотите?

Я чувствовала себя виноватой за то, что не доверяла ему, и поэтому кивнула.

– Спасибо. С удовольствием. И где же ты наблюдаешь за… звездами? – спросила я, когда он достал два стакана.

– Самое лучшее место – Норфолк. Раньше я ездил туда с бабушкой и дедушкой. Но в Лондоне тоже можно, только нужно тщательно выбрать место, потому что сияние слишком сильное.

– Сияние?

– Световое загрязнение. Фонари дают отвратительный отблеск мандаринового цвета. Я участвую в кампании в защиту темного неба, – продолжал он, наливая мне пива. – Мы просим местные органы устанавливать фонари, отбрасывающие свет вниз – туда, где он и нужен, – а не вверх, где он мешает наблюдениям за звездами. Ужасно, что городские жители совсем не видят ночного неба. Они многое теряют. Вы только поднимите голову, – внезапно предложил он и выключил свет. Дом погрузился в темноту, и я посмотрела на небо сквозь стеклянную крышу. На чернильном небосводе мерцали пять… нет, восемь звездочек и переливался серебристый полумесяц. – Когда живешь в городе, многое упускаешь из виду, – повторил он. Я изогнула шею. – Как часто городские жители видят Млечный Путь, Плеяды, Пояс Ориона или Большую Медведицу? Чтобы стать астрономом-любителем, не нужен даже телескоп. Так много можно увидеть невооруженным глазом.

– Так вот почему ты не захотел, чтобы я жаловалась насчет уличных фонарей? – догадалась я.

– Да. – И это объясняло, почему Тео уходил из дома в сухую и ясную погоду, а в дождь сидел в комнате. – Вообще-то, это очень хороший район для наблюдений, – продолжал Тео, включив свет. Звезды исчезли. – Поэтому мне и нравится здесь жить. В конце улицы есть отличный маленький парк.

– Холланд-гарденз?

– Да. Пару раз я ходил туда с телескопом. Вокруг не видно высоких домов, поэтому обзор большой. У меня есть фильтр, снимающий световое загрязнение. У моего друга Марка большой сад, и иногда я хожу к нему. Звоню ему и говорю: «Хочешь взлететь к звездам?» – Это у астрономов-любителей такая шутка. Хочешь взлететь к звездам? – Он кивнул головой и засмеялся.

Оказывается, он вовсе не мальчик с рекламы молочного шоколада, а самый настоящий Звездный Мальчик.

– Какое… захватывающее хобби, – проговорила я, улыбнувшись с облегчением.

– Это больше чем хобби. Я пишу книгу. Сейчас заканчиваю последнюю правку – только что получил вопросы редактора.

– Книгу? И как она называется?

– «Небесные тела».

– О.

– «Путеводитель по звездному небу и солнечной системе». Книга выходит в мае. Но сроки сильно поджимают, поэтому мне и нужна тишина.

– А где ты жил раньше? – спросила я, наблюдая, как он режет баклажан.

– Я же вам говорил, у Марка, у моего друга.

– Но ты сказал, что это только временно, что он тебя выручил. Где ты жил до этого?

– В Далвиче… – Его рука с ножом замерла в воздухе, и он тихо повторил: – Я жил в Далвиче. С женой.

– Ой, – пробормотала я, пытаясь скрыть изумление. – Ты… ммм… не говорил, что был женат. Ты так молодо выглядишь.

– Но я не так уж молод. Мне двадцать девять. Я был женат пять лет. Но не стал вам рассказывать, потому что… – Он запнулся. – Потому что мне больно об этом думать, и, честно говоря, это уже неважно.

Теперь я вспомнила странное замечание его босса, когда звонила навести о Тео справки: «Он пережил трудные времена».

– Почему вы… – начала было я, отхлебнув пива. – Нет, извини. Я лезу не в свое дело.

– Почему мы расстались? – Я кивнула. – Потому что я разочаровал свою жену.

– Правда? И… как?

– Я не оправдал ее ожиданий. Она адвокат в конторе «Прендервилл Уайт», работает в Сити, – объяснил он. – Очень энергичная и успешная деловая женщина и ожидала от меня того же. Хотела, чтобы я вложил все силы в карьеру бухгалтера и стал ей достойной парой, но я не смог. Сдал все экзамены, но астрономия притягивала меня куда больше, чем балансы. Так что я ушел из компании «Прайс Уотерхаус» и устроился на работу с менее напряженным графиком, тоже бухгалтером, чтобы было время писать книгу. Фиона говорила, что я потакаю себе и должен вплотную заняться карьерой. Она все грызла меня и грызла, но я не смог заставить себя вернуться. И пять месяцев назад она решила, что с нее хватит. – Бедняга. В его глазах были слезы. – Кстати, это она сейчас звонила, – дрожащим голосом объяснил он. – Я забыл отдать ей ключи. Честно говоря, мне тяжело даже разговаривать с ней. Я понимаю ее чувства. Понимаю, из-за чего мы расстались. Но понимать и чувствовать – разные вещи, не так ли? – Я кивнула. Сущая правда. – Я до сих пор глубоко к ней привязан. Я даже делаю одну глупую вещь, – добавил он, глотнув пива. – Я… – Он опустил бутылку. – … только пообещайте, что не будете смеяться.

– Обещаю.

– Я сплю с ее старой ночнушкой.

Ага, подумала я. Значит, вместо брошюры «Трансвестит ли я?» ему больше подойдет «Как пережить расставание».

– Извините, – добавил он со своей странной кривоватой улыбкой. – Мы едва знакомы, а я тут выворачивую душу наизнанку.

– Я не против, – сказала я. Я на самом деле была не против – люди часто делятся со мной своими проблемами.

– Вот моя печальная история, – заключил он с мрачной усмешкой. И вдруг сказал: – А вы?

– Я?

– Да.

– О. Хочешь услышать мою историю? – Он кивнул. – Ну… а это обязательно? – слегка раздраженно добавила я.

– Да, – довольно нагло ответил Тео. – Так будет справедливо.

Он был прав, так что я обрисовала ему в общих чертах.

– Так вот почему вы недавно переехали, – сказал он, подливая в сковородку оливкового масла.

– Да. Хотелось начать с чистого листа.

– Как вы думаете, почему ваш муж завел интрижку? – спросил Тео, достав деревянную ложку.

– Потому что ему так захотелось, наверное.

– Но всегда есть причина, – произнес он, и воздух наполнился ароматом средиземноморских овощей. – Люди же не заводят роман ни с того ни с сего, как думаете? – добавил он.

– Понятия не имею, – ответила я.

– Ты отвратительна! – завопил Руди голосом Эда. – Этот брак был ошибкой!

Черт, черт, черт!

– Глупая птица, – засмеялась я и задернула покрывало. – Наслушался всякой чепухи по телевизору. Ну ладно, Тео, мне жаль, что тебе пришлось пережить столько несчастий, – я сменила тему.

– Это уж точно, но жизнь продолжается. Поэтому я и полюбил готовить, – добавил он. – Это расслабляет и помогает снять напряжение.

– Значит, твое хобби – астрономия и гастрономия, – заметила я, и впервые за весь вечер он улыбнулся. – Что это за блюдо? – спросила я.

– Рататуй [9]9
  Овощной гуляш.


[Закрыть]. Хотите?

– О нет, спасибо.

– Я поставил на полку кулинарные книги, – добавил он. – Надеюсь, вы не будете возражать.

– Конечно нет, – ответила я. – Только вот… – Я подошла к полке и стала перебирать книги.

Джейн Григсон… Софи Григсон… Элистер Литтл… так-то лучше. Делил Смит… Рик Стайн… Эйнсли Хэрриотт. Идеально.

– Что это вы делаете? – спросил он.

– Переставляю книги.

– Но зачем?

– Потому что я люблю, когда книги стоят в алфавитном порядке. И компакт-диски тоже. Так удобнее. Разве ты так никогда не делаешь?

– Ну… нет.

Только я собралась высказаться на тему преимуществ алфавитно организованной системы, как услышала стук почтового ящика. На коврике лежало очередное приглашение в «Тип-топ Тандури-хаус» и «Пиццу-хат». Я подняла листовки и уже хотела выбросить их в помойку, но тут странный звук из соседнего дома заставил меня замереть на месте. Слабый гул, который становился все громче и громче. Я приросла к полу. Это были сдавленные горестные рыдания. Сердце сжалось. Бедняжка Бев.