Текст книги "Разлуки и радости Роуз"

Автор книги: Изабель Вульф

сообщить о нарушении

Текущая страница: 25 (всего у книги 27 страниц)

– Роуз, ты не придешь? – беспокойно спросила она. О, черт. Я посмотрела на часы: уже четыре.

– Боже… думаю, уже нет, я чувствую себя ужасно.

– Но у меня тут полный завал. Мне без тебя не обойтись, – сказала она.

– Прости, Бев, но у меня был адский день, и чем дальше, тем хуже.

– Послушай, Роуз, – сказала она. – Не знаю, что там у тебя стряслось, но, я так понимаю, тебе сейчас не до работы?

– Это точно, – согласилась я. – В моей жизни нынче происходит слишком много всего, чтобы еще думать о чужих проблемах.

– Не хочешь об этом поговорить? Может, я смогу помочь.

– Нет, спасибо, Бев, я не хочу разговаривать. Хочу забраться под одеяло, уснуть и больше никогда не просыпаться. Тео только что уехал, мы поругались, но дело в том, что он моя судьба.

– Кто-кто?

– Он моя судьба. Тео Шин. Моя судьба. – В дверь позвонили. – Извини, мне нужно идти. – Я бросилась к двери и распахнула ее, надеясь увидеть Тео с распростертыми объятиями и раскаянием на лице, но это был вовсе не Тео.

– Добрый день, мадам. – Это были они. Они опять взялись за свое.

– Вы слышали Добрую Весть? – Я уставилась на них. – Вы слышали Добрую Весть? – вежливо повторили они, протягивая мне брошюрку соответствующего содержания.

– Нет, – резко ответила я. – Не слышала. Я не слышала добрую весть. У меня сегодня только плохие вести. Мне так плохо – может, зайдете в дом? – Они шагнули через порог и последовали за мной в кухню. – Хотите чаю? – спросила я. Поставила чайник, и взгляд упал на полупустую полку. В груди резко закололо, как будто кто-то пилил грудину бензопилой. – Понимаете, он – моя судьба. Раньше я этого не понимала. Но теперь я знаю.

– Да, мадам. Он – ваша судьба. Он единственный.

– Я знаю. И все это время я была слепа.

– Не волнуйтесь, ибо Он простит вас.

Я мрачно усмехнулась.

– Не думаю, ведь он был очень зол. Понимаете, я его очень обидела, но я так его люблю, я так хочу, чтобы он вернулся в мою жизнь.

– Тогда молитесь, мадам. Это все, что вам нужно сделать. Молитесь, и Он придет в вашу жизнь.

– Мне действительно хочется молиться, – сказала я. Глаза у меня опять были на мокром месте. – Я вообще-то никогда не была религиозна, но, когда я в отчаянии, я молюсь. – Оторвав кусочек бумажного полотенца, я промокнула глаза.

– Не переживайте, – утешала меня женщина. – Он всех любит.

– Да, – сказала я, доставая заварочный чайник, – это правда. Он очень добрый и справедливый, и дело в том, что он – моя судьба. Понимаете, он моя судьба, потому что я ему призналась.

– Признались, что Он – единственный?

– Нет, я призналась не в этом. Я рассказала ему о своей матери, и поэтому он – мой избранник, потому что я рассказала именно ему, и никому другому. Понимаете, я открыла ему кое-что невероятно важное о своем прошлом.

– Вы можете рассказать Ему все, что угодно. Он вас услышит.

– Вы правы, – сказала я, расставляя чашки. – Он все слышит, точнее, слышал. Если бы я раньше все поняла.

– Иногда людям нужно много времени, чтобы прийти к Господу, – мягко проговорил мужчина.

– Нет, не к Господу. К Тео.

– Да, к Тео. Тео и значит Бог. Можете называть его Тео, Бог, Иегова – как пожелаете. Мы знаем, о ком вы говорите, – и Он тоже знает.

– Нет, Тео – мой сосед по дому, это он – моя судьба. – Они неловко поежились на стульях. – И я его обидела.

– Но Он простит вас.

– Вы действительно так считаете?

– Да. Он простит вас, – утешил меня мужчина. – Потому что Он – ваш друг.

– Да, вы правы. Он мой друг, – сказала я. – Он был моим другом все это время. Сахарозаменитель сойдет? – спросила я.

– Просто поверьте в Него, – сказали они.

– Я верю, – ответила я, открывая молоко. – Я знаю, что могу ему доверять. Но понимаете, сегодня мы впервые были близки, а я только что порвала с мужем, с которым мы до этого помирились, но теперь уж точно расстались, потому что я обнаружила, что он отказался помочь своему брату, который умирает от лейкемии, – понимаю, это ужасно, я сама была в шоке. Потом я поехала домой, потому что Тео получил важное письмо – о моей матери, которую я никогда не видела. И вот я была сама не своя из-за всего этого, Тео обнял меня, потом я его поцеловала – и не успела опомниться, как мы уже занимались любовью! Но тут все пошло не так, потому что он обвинил меня в том, что я помогаю людям из эгоизма, чтобы не чувствовать себя ущербной из-за того, что я не нужна моей матери, – а это так, иначе она бы не бросила меня, когда я была младенцем, – и понимаете, я только что порвала с Эдом – это мой бывший муж, – наконец-то оставила его после того, как мы почти помирились, и я сказала: нет, Тео, это неправда. Я помогаю людям от души, потому что мне это нравится, но он сказал, что я сама себя обманываю. Поэтому я накричала на него, и он ушел в агентство недвижимости забрать ключи от новой квартиры – он сегодня переезжает. Понимаете, самоеужасное – то, что я понятия не имела, что у него ко мне есть чувства. Точнее, я не видела, не смогла прочитать между строк, ведь сегодня он признался, что любит меня уже давно, а я не понимала этого, потому что была слепа; а когда мы так сильно поссорились, я послала его в задницу, и теперь у меня в голове полная путаница. Теперь он ушел, и я здесь совсем одна; мне придется жить одной, без него, я этого не вынесу, и я не знаю, что делать! – Свидетели Иеговы встали. – О боже, у меня столько проблем, – проревела я.

– Проблемы! Проблемы! – прокричал Руди.

– У меня совершенно безумный день. Мне необходимо было хоть с кем-то поговорить. Хотите печенье?

– Нет, спасибо, мадам. Нам пора.

– Но вы же только пришли.

– Ну, – свидетели Иеговы переминались с ноги на ногу, – нам нужно обойти другие дома.

– Вы даже чаю не выпили.

– Нет, спасибо.

– Может, кусочек пирога? Кажется, у меня где-то был отличный баттенбургский пирог.

– Спасибо, нет. Благослови вас Бог, мадам, и не волнуйтесь. Иегова вас любит. До свидания.

– Заходите еще, – сказала я, когда они открыли входную дверь. – Пожалуйста. В любое время. Заходите непременно! – крикнула я им вслед, когда они спустились по дорожке. Они открыли калитку и ушли.

Часы показывали половину шестого. Теперь уже нет смысла возвращаться на работу. Я поднялась в комнату Тео и с гулко бьющимся сердцем распахнула дверь. Дверца шкафа была приоткрыта, вешалки тихо позвякивали, цепляясь друг за друга на легком сквозняке. Каминная доска опустела, поверх слоя пыли остался отпечаток фотографии его матери. Телескоп исчез, кипа бумаг больше не валялась на столе. Я вспомнила тот день, когда была гроза, я вошла в его комнату запереть окно и увидела дневник. У него был неразборчивый почерк, но я кое-что вспомнила. «Роуз… очень… о… нж… на». Он имел в виду «обижена», а не «подвижна», как я тогда подумала. Теперь я поняла, что он видел меня насквозь. Еще там было «но… з… ор… ая». Вздорная. Именно это он мне только что и заявил. Я взглянула на его кровать. На ней остался один голый матрас. Я легла на него, опустила голову на жесткую подушку и закрыла глаза. Я представила, как он лежал на этой кровати каждую ночь, зная, что я сплю в комнате рядом. Просунув руку под подушку, я что-то нащупала – это была его старая футболка. Я приложила ее к лицу.

– Ох, Роуз, – пробормотала я. – Ну и дел ты наделала.

Я чувствовала себя старой развалиной, как здание, приготовленное под снос и ждущее удара свинцового шара. А ведь сегодня мне вести эфир. Мне было так плохо, я не могла оставаться в одиночестве. Мне необходимо было с кем-то поговорить. Просто необходимо. Я взглянула на часы. Без двадцати семь. Бев наверняка уже дома, и она не будет против. Я поговорю с ней, потом поеду на радио: да, так я и сделаю. Я встала, пошла в ванную, умылась. В раковине лежал волос Тео. Заглянув в зеркальный шкафчик, я увидела, что его полочка опустела. Моя зубная щетка стояла в стаканчике, печальная и покинутая; на сушилке висело одинокое полотенце. Я спустилась, взяла ключи и пошла к Бев. Позвонила в дверь, и мне открыл Тревор. Он махал хвостом.

– Привет, Трев, – поздоровалась я, и он впустил меня в дом. Я пошла за ним в прихожую: его когти щелкали по новому паркету. – Бев! – позвала я. – Это Роуз. Зашла поболтать и извиниться, что не пришла сегодня на работу. Понимаешь… – Я замерла как вкопанная. – Ой! – еле слышно ахнула я. – Привет, – произнесла я в полном недоумении. И покраснела.

– Привет, Роуз, – ответил Генри.

Глава 23

Я засмеялась, чтобы скрыть удивление – и смущение. Генри шагнул вперед и чмокнул меня в щеку.

– Генри, – изумленно воскликнула я. – Что ты здесь?..

Я замолкла как раз вовремя. И, переведя взгляд с него на Беверли, все поняла. Ее лицо сияло от счастья. Это было очевидно.

– Мы как раз решили выпить по коктейлю до ужина, – сказала Бев. – Может, присоединишься? Генри, дорогой, сделай Роуз большую порцию джина с тоником – по-моему, у нее был очень трудный день.

Тревор достал джин из бара с напитками, а Генри принес тоник из холодильника.

– Ну и ну, – воскликнула я. Улыбнулась и пожала плечами. – Почему вы мне не сказали?

Генри достал бокал. Беверли залилась краской.

– По разным причинам, – заговорила она. – Во-первых, мы и сами были не уверены до недавнего времени.

– И когда же вы поняли?

– Ты правда хочешь знать?

– Да, если вы хотите мне рассказать, конечно.

– На вечеринке у близнецов.

– Серьезно? – Я мысленно перенеслась в тот вечер. Не припоминаю, чтобы Генри вообще тогда разговаривал с Беверли.

– Тогда все и произошло, – объяснила она. – Когда я пришла домой и сняла комбинезончик Тревора, в кармане лежала визитка Генри. Думаю, он незаметно подсунул ее перед уходом.

– Так я и сделал.

– На обратной стороне он нацарапал: «Позвони мне!» И на следующий день я позвонила. Мы встретились за ланчем. – Они улыбнулись друг другу. – А после этого еще пару раз…

– Но потом мне пришлось уехать по службе.

– Но он мне писал, и мы перезванивались.

Тут я вспомнила, как Беверли позвонили по мобильному на церемонии вручения «Почетной Собачьей Награды». Теперь я поняла, что это был Генри. Конечно, это был он, ведь Бев тогда спросила: «У вас жарко?»

– Боже, – с улыбкой проговорила я, – но когда же это?..

– Началось? – спросила Бев.

Я кивнула.

– На балу, – ответил Генри, положив лед в мой бокал. – Стоило лишь один раз взглянуть на Беверли, и я подумал: какая потрясающая девушка. В чудесном костюме балерины, – добавил он, погладив ее руку. Тут я вдруг вспомнила, как Генри поднял ее из кресла-коляски и закружил, как она смеялась и ее лицо светилось. Ну конечно! – Но потом Беа начала заигрывать со мной, как ненормальная, – добавил он, протянув мне бокал. – И стала приглашать меня на свидания.

– Я узнала об этом от тебя, Роуз, – призналась Бев. – Поэтому и не могла довериться тебе, сказать, что и мне нравится Генри, потому что волновалась, что ты ей расскажешь. К тому же, по твоим словам, у них с Генри все шло замечательно.

– Но я была уверена, что это так, – ответила я. Генри улыбнулся и закатил глаза. – Так вот почему мне казалось, что ты недолюбливаешь Беа!

– Да. Я жутко ревновала. Когда ты попросила помочь ей в офисе, я не могла отказаться, хотя мне не очень-то хотелось это делать. Но я так рада, что согласилась, потому что именно тогда я опять встретила Генри. Однажды он зашел, чтобы отвести Беа на ланч. А я сидела там, подглядывала краешком глаза и чувствовала себя отвратительно. Но когда Беа спустилась вниз взять пальто, я была поражена: Генри был таким внимательным ко мне. Правда, Генри?

Он улыбнулся.

– Да, – ответил он. – Я сделал вид, будто меня интересует Тревор, – объяснил он. – Ну, я на самом деле к нему неравнодушен, – засмеялся он.

– Ты был очень внимательным, – повторила Бев. – И даже немного флиртовал. Я удивилась и была взволнована.

– Но я слишком смущался и не мог выдавить ни слова, – сказал Генри. – И мне не хотелось обидеть Беа. Пришлось с ней порвать – а я не очень смелый человек, поэтому на это ушло так много времени. – Значит, здесь на самом деле была замешана «другая женщина», подумала я. – К тому же я даже не знал, нравлюсь я Беверли или нет, – продолжил он.

– Я была от тебя без ума! – засмеялась она.

– Но я этого не знал, потому что был уверен, что тебе нравится Тео, – возразил он.

– Я тоже так думала, – сказала я. – Мне казалось, что на балу между тобой и Тео промелькнула искорка. Когда я с ним танцевала, ты как-то странно на меня смотрела.

– Но, Роуз, я даже не смотрела в твою сторону! Я смотрела на Генри. Они с Беа танцевали, прижавшись щеками, и я чувствовала себя ужасно.

Я вспомнила тот вечер. Понятно. На магнитной доске у Беверли висела валентинка.

– Я думала, что валентинка тоже от Тео, – сказала я, махнув рукой на доску.

Бев отрицательно покачала головой.

– Нет, от меня, – признался Генри. – Я знал, что Беверли твоя соседка, поэтому было легко выяснить ее адрес. Но мне не хватило смелости признаться тебе, что она мне нравится. Пару раз я пытался, но стоило мне только заговорить об этом, как ты тут же начинала щебетать, как Беверли нравится Тео.

– Но я была уверена, что он ей нравится. До недавнего момента я так и думала, потому что вы проводили вместе столько времени.

– Он часто заходил ко мне поболтать. Тео – очень симпатичный и веселый парень, и он помогал мне сделать кое-что по дому.

– Но он же называл тебя «дружочек», а ты его «мой сладкий»!

– Ну, это просто для смеха. Ты что, подумала, что это серьезно?

– Вообще-то да.

– Тогда ты просто не сумела прочитать между строк. Легко флиртовать с человеком, если вы не влюблены. Намного сложнее кокетничать с тем, кто тебе на самом деле небезразличен. К тому же как я могла влюбиться в Тео, если уже была влюблена в Генри?

Генри улыбнулся.

– Подожди, а как же тот парень из Шотландии, Хэмиш? – спросила я. – О котором Тревор писал в колонке?

– Хэмиш, – тихонько захихикала Бев, – всего лишь уловка, чтобы отвлечь внимание.

– Ты что, его выдумала?

– Нет, он существует на самом деле. Хэмиш – мой старинный друг, и мы виделись совсем недавно, когда он приезжал на репетиции в Лондон, так что это чистая правда. Мне просто хотелось направить всех по ложному следу, потому что к тому времени я уже влюбилась в Генри по самые уши. Но мы волновались, что Беа обидится, если узнает, поэтому я не могла признаться тебе и притворялась, что встречаюсь с Хэмишем. Тео я рассказала правду, и он поклялся хранить секрет.

Ага.

– Он не проболтался.

– Он никогда бы меня не выдал. Он умеет хранить тайны.

И тут я вспомнила запись в его дневнике. Генри очень нравится Беа. Только вот теперь я понимала, что Тео своим жутким почерком написал не «Беа», а «Бев». Генри очень нравится Бев. Тео заметил это в тот вечер на балу, а я совершенно проглядела. У меня голова пошла кругом.

– Дело в том, – добавила Беверли, – что мы с Генри сами не знали, как будет развиваться наш роман, правда, милый? Поэтому предпочитали держать язык за зубами.

– Значит, Тео тут ни при чем, – промолвила я.

– Ни при чем.

– И я все неправильно поняла.

– Да. К тому же, Роуз, было очевидно, что ему нравишься ты – он и сам мне потом признался. Но ты, похоже, ничего не замечала.

– Нет, – с горечью проговорила я. – Не замечала.

– Ты не сумела прочитать между строк.

Мне все сегодня об этом говорят.

– Ты права. – Я рассмеялась безжизненным смешком. – Я не умею читать между строк.

– Роуз, ты иногда упускаешь из виду очевидные вещи, – мягко проговорила Беверли. – Очень важные вещи.

Я подняла глаза.

– Тео сказал то же самое. Но я и вообразить не могла, что способна ему понравиться, ведь он на десять лет моложе!

– Ну и что? Его жене тридцать восемь.

– Но я только потом это узнала. Признаю, я считала его привлекательным, но всегда думала, что он найдет себе подружку своего возраста. Я знала, что ты тоже старше его на шесть лет, но все-таки десять – это уж слишком.

– Ничего подобного, – возразила она. – Ему двадцать девять, тебе тридцать девять: это не делает тебя похожей на миссис Робинсон [60]60
  Героиня одноименной песни Саймона и Гарфанкела, персонаж известного фильма «Выпускник» (1967); заводит роман с молодым человеком, желая тем самым воспрепятствовать его отношениям со своей дочерью.


[Закрыть]. Вы оба взрослые люди.

– Хмм. Ты права. Но я никогда не встречалась с мужчиной младше меня. Почему ты не сказала, что я ему нравлюсь? – добавила я. – Моя жизнь тогда стала бы намного проще!

– Я пыталась намекнуть, но ты ничего не понимала. К тому же ты еще не переболела Эдом. И после той истории с Электрой и Сереной хватало забот. Потом снова появился Эд, и мне не хотелось поощрять Тео, ведь он опять мог обжечься. У него тоже было разбитое сердце. Но я дала ему один совет.

– Какой?

– Посоветовала ему проводить с тобой больше времени. Вместе делать что-нибудь по дому. Например, научить тебя готовить.

– Он и научил.

– Смотреть телевизор, играть в игры.

– Мы часто этим занимались.

– Потому что, если проводить с кем-то много времени, делать вместе простые вещи, которые делаешь каждый день, можно очень сблизиться. Общие занятия притягивают людей друг к другу.

– Да, – вздохнула я. – Я знаю. Гравитация – это взаимное притяжение всех частиц во Вселенной, – тихо добавила я. – И чем ближе частицы, тем сильнее притяжение. Это мне Тео рассказал.

– Это правда.

– Но случилось ужасное. Тео только что уехал, и… о боже, – я обхватила голову руками, – я сегодня с ним переспала.

– Что?

– Но потом мы поссорились…

– Из-за чего?

– Прямо перед этим я порвала с Эдом из-за письма Джона, и он обвинил меня в том, что я пишу свою колонку из эгоистических побуждений.

– Правда? – сказала Беверли. – Что он имел в виду?

Я ей все рассказала.

– Эд так и сказал?

– Да. Я пожаловалась Тео, и он с ним согласился.

– Понятно, – с опаской проговорила она.

– Как вовремя, правда?

– Тео, конечно, милый парень, но иногда может быть немного бестактным.

– Мне можешь не рассказывать!

– Это всего лишь йоркширская прямолинейность, вот и все.

– Я знаю. Но он меня очень обидел, поэтому я послала его в задницу и сказала, чтобы он никогда не возвращался.

– О, Роуз, – ахнула Беверли.

– Знаю, знаю. Он только что завершил все дела с квартирой и заявил, что переедет сегодня, а не завтра, и уехал… Какой кошмар, Бев. – При мысли о его опустевшей спальне в груди закололо. – У меня сегодня эфир, а я чувствую себя полной развалиной. Ну и денек, – безжизненно повторила я, встряхнув головой и глотнув джин-тоника. – Ну и денек. Столько необычного произошло – и все еще происходит. Я занималась любовью с Тео, потом мы поссорились, и он уехал; оказалось, что вы любите друг друга, а я и понятия не имела: еще это письмо от брата Эда и скандал с Эдом – так много всего навалилось. А ведь мне сегодня нужно выйти в эфир, говорить что-то вразумительное и притворяться, что мне есть дело до чужих проблем, хотя у меня и своих по горло! – Я снова подумала о своей матери, о письме миссис Уилсон, глаза наполнились слезами. И вот уже слезы зазмеились по щекам, и голова опустилась на грудь.

– Извините, – всхлипнула я. – Это все от джина. От алкоголя расчувствовалась.

– Это не от джина, – сказала Беверли.

– Нет. Ты права. Не от джина. Это от моей жизни. От всего. О боже, я больше не могу, – прорыдала я. – Извините, ребята. Я так рада за вас, но мне очень плохо.

Внезапно Тревор прижался мокрым носом к моей ладони. Он пытался положить что-то мне на колени. Я подняла голову. Это был телефон.

– Все в порядке, Трев, – тихо успокоила его Бев. – Роуз не надо никому звонить. С ней я и Генри.

Я заглянула в большие, обеспокоенные глаза Тревора цвета шерри-бренди и зарылась лицом в его шерсть.

– О Тревор, – я и смеялась, и плакала, – спасибо! Какой ты заботливый.

Беверли выключила телефон и протянула его Тревору:

– О'кей, Трев, теперь отнеси обратно. Хороший мальчик.

Клацая когтями по паркету, он поплелся в прихожую. Часы показывали без пяти девять. Пятнадцать минут десятого за мной пришлют машину. Я поднялась на ноги.

– Я пойду.

– Ты в порядке, Роуз? – спросил Генри.

– Да, – ответила я. – Все будет нормально. Спасибо за… все. Надо же, как неожиданно, – сказала я. – Вот это денек. Какие еще меня ждут признания и открытия?

– Думаю, сегодня уже ничего необычного не случится, – уверенно произнесла Беверли. – Закон больших чисел и все такое.

Я вернулась домой. Открыла дверь, и на меня навалилась пустота моего дома. Дом был как вакуум, и я тоже. Будто кто-то вычерпал мои внутренности большой ложкой, оставив только оболочку. Закрыв входную дверь, я заметила, что на автоответчике мигает огонек. Сердце нырнуло в пропасть. Может, это Тео звонит, чтобы извиниться за то, что обидел меня? Может, он хочет меня увидеть и пригласить к себе? Рука сама потянулась к кнопочке воспроизведения. О нет, боже мой, только не это! Только не это! Больной ублюдок изводящий меня медленным, тяжелым дыханием! Он дышал в трубку секунд десять, и я уже собралась нажать на стоп и стереть запись, как вдруг услышала кое-что еще. Женские всхлипы. Как будто кто-то плакал. Жуть какая-то.

– Все в порядке, Трев. – Это была Беверли! – Роуз не надо никому звонить. – Какого дьявола? – С ней я и Генри.

– О Тревор, – услышала я собственный голос. – Какой ты заботливый.

«Сообщений. Больше. Нет», – медленно проговорил электронный голос. Я вытаращилась на автоответчик. Снова прослушала сообщение. Потом еще раз. И еще. И в конце концов до меня дошло. Я сняла трубку и набрала номер.

– Бев. Это я. Слушай, мой номер записан у тебя в памяти телефона?

– Да. Твой номер самый первый.

– А, – проговорила я.

– А что?

– Кажется, я только что вычислила своего телефонного маньяка.

– Правда? Тогда срочно звони в полицию.

– Нет. В полицию я звонить не буду.

– Почему?

– Потому что это Тревор.

– Что?

– Это Трев.

– О чем ты говоришь? Тревор никогда в жизни не стал бы донимать людей звонками! – с негодованием воскликнула она.

– Да, я знаю. Но он, наверное, случайно нажимал кнопку быстрого набора зубами, когда нес тебе трубку.

– О… – медленно проговорила она. – О… Ну… – ее голос слегка поник —… наверное, если подумать, он вполне мог случайно звонить тебе, да… Но я не замечала, потому что сразу выключала телефон.

– Поэтому я и слышала тяжелое дыхание, – сказала я. – И вот почему однажды он так сильно хрипел – ведь он тогда простудился. Но сейчас там были и наши голоса. Но как Тревор умудрился поставить защиту от определителя?

– У меня стоит эта программа. Мне так безопаснее.

– А, – вздохнула я. – Теперь понятно. Бев, ты помогла мне разгадать загадку. Спасибо. – Я повесила трубку и еще раз задумалась, с какой частотой поступали звонки. И теперь все встало на свои места. Тревор очень переживал, когда кто-то рядом плакал: я и сама сегодня в этом убедилась. Он приносит Бев телефон, когда ей было грустно. Поэтому раньше звонки раздавались так часто, а в последнее время стали все реже и реже – ведь теперь она счастлива, потому что Генри вернулся. И еще я поняла, почему в последнее время тяжелое дыхание сопровождается странным щелкающим звуком: раньше у Бев в прихожей был ковер, а недавно она заменила его на паркет. Сегодняшний день преподнес еще одно невероятное открытие. Я обнаружила, что мой таинственный преследователь – собака.

Я выглянула в окно. Машина как раз подъехала. Я взяла сумку и вышла на улицу. При мысли о том, что придется вести эфир, я совсем сникла. Я сегодня совсем не в духе. Когда мы проезжали поворот на Стоквелл, внутри у меня все перевернулось. Я представила Тео в его новой квартире. Его адрес, который я видела в рекламном проспекте агентства недвижимости, отпечатался у меня в памяти огненными буквами: Артемис-роуд, 5а. Сейчас он, должно быть, распаковывает коробки, раскладывает вещи по шкафам, устраивается. И вдруг мне пришло в голову, что, возможно, делая домашние дела, он будет слушать радио, и случайно окажется, что его приемник настроен на волну радио «Лондон». Он будет так тронут, услышав мой голос, что обязательно позвонит. И в прямом эфире попросит у меня прощения за свою обидную откровенность и спросит, свободна ли я завтра вечером. И я отвечу. «Конечно, я свободна, Тео. Теперь я каждый вечер свободна. Потому что я наконец поняла, что ты – моя судьба».

Увидев светящуюся вывеску радио «Лондон» на углу Сити-роуд, я вздохнула. И вспомнила, как начался сегодняшний день: с письма Джона. Завтра первым делом позвоню в больницу. Но сейчас нужно сосредоточиться на эфире, хоть это и нелегко. С рассеянным вниманием я слушала свой равнодушный голос, отвечая на звонки.

– Да, я не сомневаюсь, что ваша свекровь «злобная старая вобла», но если вы будете так ее называть, это вряд ли поможет вам стать сердечными друзьями, не так ли?.. Посмотрим правде в глаза: раз он добился постановления суда о том, чтобы вы к нему не приближались, это не очень хороший знак… Если вы будете затыкать уши руками и кричать: «Я ничего не слышу! Я ничего не слышу!» – то вряд ли добьетесь решения конфликта со своим партнером… К сожалению, если вы хотите забеременеть, отсутствие секса – серьезное препятствие…

Голоса радиослушателей жужжали у меня в наушниках, как пчелы; нет, точнее, пищали, как комары, и раздражали меня хуже некуда. Почему они не в состоянии сами решить свои дурацкие проблемы, сердито подумала я. Я поневоле превратилась в гигантское ухо.

– На пятой линии Джин из Кройдона, – объявила Минти, которая только что вернулась из декретного отпуска. – Ее муж предъявляет ей не совсем обычные требования.

– Что он заставляет вас делать, Джин? – устало спросила я.

– Он хочет, чтобы я… – Она замолчала и смущенно кашлянула. О боже. Наверняка что-нибудь отвратительное. Я приготовилась услышать о больных забавах этого извращенца. – Он хочет, чтобы я надевала гидрокостюм, – стыдливо призналась она. – И вообще-то, я не против, но я как-то глупо в нем выгляжу. Думаете, надо согласиться?

– Если вы собираетесь заняться подводным плаванием или виндсёрфингом, ради бога, – ответила я. – Но для других целей – ни в коем случае. Не рекомендую.

– Следующий звонок. – Минти как-то странно на меня посмотрела. – Дерек из Льютона, его брак только что распался. Поделитесь с нами, Дерек.

– Это ужасно, – проканючил тот гнусавым голосом. – Моя жена сбежала с красавчиком инструктором по теннису. Тоже мне! Ему всего двадцать восемь, ей сорок пять, и я понятия не имею, что она в нем нашла!

– Я тоже, – ответила я. – Хотя, может, ей понравилась его большая ракетка? Кто у нас дальше, Минти?

– Это Маргарет из Уимблдона, у нее проблемы с соседями, – озадаченно произнесла Минти.

– В чем проблема, Маргарет?

– Во-первых, у них ужасно неопрятный сад, – придирчиво прокаркала Маргарет. Ненавижу таких женщин. – Но что меня больше всего раздражает, – нудила она, – когда они убираются на заднем дворе, то кидают улиток через забор на мою территорию! Как остановить их антиобщественное поведение?

– Как остановить? Предлагаю вышибить клин клином и тоже закидать их улитками. Для этих целей идеально подходит гигантская африканская земляная улитка. Только поосторожнее, Маргарет, они весят десять фунтов, и вас могут привлечь за жестокое обращение с животными.

Минти еще раз с испугом на меня посмотрела, потом повернулась к экрану компьютера.

– Отлично, – бодро произнесла она. – Осталось время, чтобы выслушать еще один звонок.

– Привет, меня зовут Натали. Я из Тутинга. Я хотела бы спросить, стоит ли мне выходить замуж? Мой бойфренд хочет, чтобы мы поженились, но я вполне довольна, что мы просто живем вместе, и не знаю, что делать.

– Значит, вы хотите узнать, выходить вам за него или нет?

– Да.

– И хотите, чтобы я вам посоветовала.

– Да.

Я взглянула на распечатки электронных писем на столе.

– Ну, так я не могу вам ничего посоветовать.

– Что значит не можете?

– Я не знаю.

– Что значит не знаете?

– Именно то, что вы слышали. Я не знаю. Если вы сами не знаете, выходить ли вам замуж, откуда мне-то знать?

– Но вы психолог. Я думала, вы поможете мне разобраться.

– Извините, Натали, ничем не могу вам помочь. Если хотите, выходите за него замуж, не хотите – не выходите. Это ваша жизнь. Вам и решать.

– Но мне нужен ваш совет, чтобы принять решение. Поэтому я и спрашиваю.

– И зря спрашиваете. Я понятия не имею.

– Значит, вы не можете мне помочь?

– Нет. В моей жизни сейчас полная неразбериха, почему вы думаете, что я могу помочь остальным?

– Но поэтому мы и звоним, – сказала Натали. – Чтобы попросить вас о помощи. Так называется ваша передача: «Спросите Роуз».

– Значит, теперь она будет называться «Не спрашивайте Роуз», – ответила я. – Не надо ни о чем просить Роуз, потому что, по правде говоря, Роуз ничего не знает.

Глаза у Минти стали как спутниковые тарелки. И я вспомнила, что говорила Кэти Бридж. Ее слова теперь стояли у меня перед глазами большими ярко-розовыми неоновыми буквами. Помогая другим, мы залечиваем собственные раны. Теперь я понимала, что она была права. Она права!

– Сегодня меня обвинили в том, что я помогаю людям из личных побуждений, – спокойно произнесла я. – Не из альтруизма, а из эгоизма. Меня это сильно возмутило. И вот я сижу здесь сегодня вечером, не испытывая ни малейшего интереса к вашим проблемам и ломая голову над вопросом: почему бы вам самим не взять на себя ответственность за собственную жизнь и научиться принимать решения? И я понимаю, что человек, который сказал мне это, был прав. Я помогаю вам, потому что хочу быть кому-то нужной. Наверное, поэтому у меня так плохо получается. Я-то считала себя хорошим психологом, – устало проговорила я. – Что уж говорить, я считала себя блестящим психологом. Думала, что наделена интуицией и проницательностью и прекрасно умею читать между строк. Но оказалось, что это не так. Сегодня я поняла, что упускаю из виду очевидные вещи. Если честно, мне кажется, психолог из меня никудышный.

– Мне кажется, ты слишком жестока к самой себе, Роуз, – покраснев, сказала Минти.

– Нет, не слишком. Я хотела помогать людям и думала, что умею это делать. Воображала, что спасаю их от проблем… – Я вдруг подумала о Тео. – Но на самом деле спасать надо меня. – Я посмотрела на распечатки, которые держала в руках, и разорвала их пополам. – Хватит изображать из себя сестру милосердия, – сказала я. – Я сыта по горло. Довольно!

– Наша программа подошла к концу, – бодро проговорила Минти. – Большое спасибо всем, кто звонил в студию. Слушайте нас через неделю, это была программа «Спросите Роуз» с Роуз Костелло из «Дейли пост».

– Нет, – вмешалась я. – Не стоит этого делать, потому что меня здесь не будет. Мне очень жаль, дорогие слушатели. – Медленно обернувшись, я увидела Уэсли, который пялился на меня через стеклянную перегородку, словно оглушенная динамитом рыба.

– Ты что, совсем свихнулась? – закричал он, когда я толкнула тяжелую дверь студии.

– Извини, Уэсли, – промямлила я. – Я вела себя абсолютно непрофессионально.