Текст книги "Разлуки и радости Роуз"

Автор книги: Изабель Вульф

сообщить о нарушении

Текущая страница: 16 (всего у книги 27 страниц)

Стол Серены был на удивление чист – она явно планировала свой побег. Открыла ящики стола – там было пусто. И вспомнила, как она прибиралась в ящиках, как нервничала, когда я застала ее за разговором по телефону вчера утром, и как ушла из офиса в обед. Наверное, тогда она и увидела второе электронное письмо Рики и наконец решилась пойти в редакцию «Ньюс». А как печально она попрощалась со мной накануне – она же знала, что мы больше никогда не увидимся. «Заботься о себе, Роуз», – произнесла она со странной, слегка виноватой улыбочкой. Теперь я понимаю, почему она так себя вела. Я открыла ящик для карандашей и увидела два комплекта ключей. Один, очевидно, от ящиков ее стола. Я опробовала второй на своих ящиках – ключи подошли. Значит, у нее был запасной комплект ключей от моего стола, а я и не знала. Наверное, эти ключи принадлежали Эдит Смагг. Должно быть, Серена открыла ящик, когда я пошла в кафетерий. Я-то думала, она спешила домой, но, очевидно, она притаилась где-то в офисе и ждала, пока я отлучусь.

Я перечитала статью в «Дейли ньюс». Электра ничего не отрицала, и Кики Кокаин на вопросы журналистов ответила «без комментариев», но таким тоном, что было ясно – все это правда. Без сомнений. Электра обратилась ко мне за советом в трудную минуту, и ее гнусно подставили. Мне нужно написать ей и извиниться.

– Роуз! Звонили из «Семафора» – хотели, чтобы ты прокомментировала ситуацию, – крикнула Линда, когда я прошла мимо нее, направляясь в кабинет Рики. – И из «Дейли планет» и «Санди стар». На Радио-пять хотят взять у тебя интервью.

– Я ни с кем не буду разговаривать, – ответила я. – Они извратят мои слова и сделают только хуже.

Я резко постучала в дверь Рики.

– Крот – это Серена, – сказала я, когда он поднял глаза. – Она мне письмо прислала.

– Сучка! Она уволена!

– Она уже подала заявление. Надо было прибавить ей зарплату. Она сделала это из-за денег: ее муж только что потерял работу. Она проработала здесь пятнадцать лет и даже после этого не чувствовала, что ее ценят. Более того, когда она увидела твое электронное письмо, в котором ты назвал ее «неудачницей», она поняла, что всем на нее наплевать. Ты заставил ее почувствовать себя ничтожеством, Рики, и вот последствия, получай.

– Дай мне письмо, – скомандовал он, протягивая толстую руку. – Давай! – рявкнул он.

– Зачем?

– Я отсужу у нее последние крохи, вот зачем. В контракте есть пункт о неразглашении служебной конфиденциальной информации – я отберу у нее эти восемьдесят штук. Заведем гражданское дело и заставим оплатить все судебные издержки. Роуз, что ты делаешь? Отдай мне письмо – это вещественное доказательство!

Но я уже повернулась к измельчителю бумаг в углу его кабинета и опустила в него письмо Серены.

– Ты зачем это сделала, черт возьми? – Рики с ужасом наблюдал, как из машины вылезают полоски бумаги.

– Это письмо предназначалось мне. Это моя частная собственность, Рики, и я могу сделать с ней все, что пожелаю.

– Но неужели тебе не хочется уничтожить эту суку?

– Нет. Ведь то, что произошло, – моя вина. Я позволила ей завладеть письмом и не стерла твое электронное послание вовремя – очевидно, она увидела его на мониторе. Поэтому именно я должна разгребать все это дерьмо, а не она. По-моему, контракт истекает десятого марта, – значит, у тебя есть еще две недели, чтобы подыскать мне замену.

Вернувшись к столу, я с горечью подумала об Эндрю. Если бы он не уволил Роба, Серена бы в жизни не сделала то, что сделала. Она поступила так, потому что была в отчаянии, польстилась на денежную компенсацию – и теперь разбогатела на восемьдесят тысяч. Разом покончила и с протекающей крышей, и со старым пальто. И с необходимостью помогать мне. Вот дерьмо! Две недели в одиночестве станут настоящим кошмаром.

– Может, найти тебе временную помощницу? – спросила Линда.

– Нет, разве можно будет ей доверять? Хотя странно слышать такое от меня, – горько проговорила я, – но помощниц нужно слишком долго обучать и проверять на надежность. Сама я лучше справлюсь.

– О'кей, – вздохнула она. – Если передумаешь, дай мне знать.

К обеду я поняла, как трудно решить тридцать проблем в день без посторонней помощи. В два часа позвонила Беверли, чтобы поддержать меня, но мне не хотелось разговаривать.

– Но я хочу сказать тебе кое-что, – добавила она.

– Извини, Бев, у меня сейчас нет времени болтать. Скопилась куча писем, беспрерывно звонит телефон, к тому же я в ужасе, что потеряю работу.

Повесив трубку, я подумала: ведь все люди, которых я знаю, прочитают вранье обо мне в газете. В том числе и Эд, и Мари-Клер Грей, и эта уродина Ситронелла Прэтт. Она будет прыгать от радости – она всегда метила на мое место. В пять Бев опять позвонила – сказала, что прекрасно провела день, но ей все же необходимо кое-что со мной обсудить.

– Неужели это так срочно? – спросила я, доставая из ящика брошюрки «Переходный возраст», «Психическое здоровье» и «Ревность». – У меня тут полный завал. Это может подождать?

– Ну, не так уж это и срочно. Пока. Но, возможно, вскоре я не смогу ждать – поэтому скажи, когда ты найдешь время поговорить.

– О'кей, обязательно поговорим, но не сейчас.

Положив трубку, я наблюдала, как мои коллеги уходят домой, и только тогда до меня окончательно дошло, что же случилось. Я поняла, как мне будет их не хватать, как я буду скучать по работе, которую обожаю. Мне будет не хватать шума и болтовни из информационного отдела и даже ежедневных перепалок с помощниками редактора. За окном сгущались сумерки, и я опять вспомнила про письмо Серены. Что-то вдруг показалось мне странным – до этого я была вне себя и не задумалась об этом. Серена писала, будто ей «намекали», что неплохо бы продать письмо Электры. Намекали? Но кто? И зачем?

Глава 14

Дорогая мисс Костелло. Ваше последнее письмо несказанно возмутило меня, особенно нелепое предположение, что я якобы звонил вам домой. Категорически отрицаю, что когда-либо делал это, и у меня вообще нет вашего домашнего телефона. Неудивительно, что ваша карьера находится под серьезной угрозой, раз вы способны на столь нелепое заблуждение. Может, вам обратиться к психологу? С отвращением, Колин Твиск.

Р. S. Только прошу, не показывайте это письмо редакции «Дейли ньюс».

– Козел! – огрызнулась я и выбросила письмо в мусор. И он вконец заврался. Я знала, что это он. Кто еще будет доставать меня звонками? Он страдал одержимостью шесть месяцев. Я закрыла глаза, глубоко вздохнула и выбросила его из головы. По крайней мере, одной проблемой меньше.

Я в ужасе уставилась на переполненный ящик для входящей корреспонденции – без помощи Серены мне понадобится целая вечность, чтобы разобрать письма. Новые письма нужно датировать, старые подшивать в папки, следить, чтобы не кончились брошюрки. Постоянно звонит телефон, жужжит факс, и куча документов ждет уничтожения.

Не говоря уж о том, что нужно отвечать на письма. Если бы не мои друзья, я бы давно с ума сошла.

– Хотела узнать, как у тебя дела, – заботливо сказала Беа сегодня утром.

– Нормально, – солгала я. – А как у тебя дела в офисе? – спросила я, меняя тему.

– Слава богу, все налаживается. Беверли опять придет сегодня утром. Я сказала, что у меня важный бизнес-ланч, но на самом деле встречаюсь с Генри. Она согласилась поработать еще денек. Ты, кстати, видела газеты?

– Конечно, видела, – простонала я.

– Тебе не кажется, что есть новости и поважнее? – презрительно фыркнув, спросила она.

Историю Электры перемусоливали снова и снова. Серьезные газеты, которые считают газетных психологов неквалифицированными балаболками, от которых больше вреда, чем пользы, утверждали, что Электра сама виновата, наивно доверившись такой, как я. Таблоиды продолжали пировать на ее костях. В газетах появились фотографии детей Электры и эротические снимки ее бэк-вокалистки Кики Кокаин. И фото бойфренда Кики с мрачной физиономией. Косточки перемывались до отвращения, до бесконечности – меня уже от всего этого мутило. И, если до скандала мне приходилось задерживаться на работе допоздна, то теперь я была в совершеннейшем отчаянии. Приходила домой в десять и отключалась перед стареньким переносным телевизором – жалкая замена украденного, – чуть ли не впадая в кому от усталости.

– Что ты смотришь? – спросил Тео вчера, плюхнувшись рядом со мной на диван.

– Ничего я не смотрю, – ответила я. – Слишком устала. Какие-то картинки мелькают перед глазами, и все.

Тео снял ботинки и положил голые ступни на подставку для ног рядом с моими ногами. У него были изящные, сильные мускулистые ступни с красивыми, не шишковатыми, прямыми пальцами.

– У тебя красивые ноги, – вдруг сказал он.

– Спасибо. – Я покосилась на него. – Надеюсь, красота ног компенсирует волосы «мелким бесом»?

– Ты что, обиделась, когда я так сказал?

– Вообще-то да. – Он покраснел. – Но я уже привыкла к твоей йоркширской наглости.

– Извини. Наверное, я просто немного тебя боялся.

– Понятно. А сейчас?

Он взглянул на меня.

– Нет, – ответил он. – Сейчас не боюсь. – Я переключила на ночной выпуск новостей. – Мне нравится черно-белый телевизор, – добавил Тео через минуту. – Напоминает о студенческих днях.

– Придется привыкать, – огорченно произнесла я. – После того, что произошло на этой неделе, я еще не скоро смогу купить новый. – Я вдруг представила, что становлюсь похожей на Серену: протечки в крыше, дыры на рукавах и выражение нервного стоицизма на лице.

– Не падай духом, – утешил меня Тео. – Я уверен, ты найдешь новую работу. – На минутку он накрыл мою ладонь своей, но потом быстро убрал руку.

– Да, – вздохнула я. – Может, и найду. Но это уже будет не такая интересная работа, и платить мне наверняка будут меньше. Я и так в долгах, так что придется продать этот дом и купить квартиру.

– Правда? – На его лице промелькнуло сожаление.

– Да. Мне будет не по карману такой большой дом.

– Что ж, поживем – увидим, – сказал он.

Я улыбнулась: он говорил «мы», будто мы были друзьями или братом и сестрой.

– Да, – кивнула я. – Поживем – увидим.

Я измученно уставилась на экран. Мысли путались, глаза слипались, и я начала клевать носом.

– Эй. – Тео мягко подтолкнул меня локтем в бок. – Эй. Просыпайся.

– Что?

– Телефон звонит.

– О. – Я поплелась в прихожую и устало сняла трубку. – Алло, – проговорила я. – Алло? – Сон вдруг как рукой сняло. Я снова услышала намеренно громкие тяжелые вздохи – явно мужской, медленный хрип. Я работала двенадцать часов без перерыва. Я была на пределе. Все, с меня хватит. Мне плевать, что подумают в телефонной компании. – Пошел в ЗАДНИЦУ! – заорала я и бросила трубку. Набрала 1471 – номер не определился.

– Кого это ты послала? – спросил Тео, когда я вернулась в гостиную, кипя от злости.

– Телефонного маньяка Колина Твиска.

– Колина Твиска?

– Да, Колина Твиска, – повторила я. На экране Джереми Паксман кривил рот, разговаривая с каким-то министром. – Я ему недавно написала и сказала, что знаю, что это он названивает мне домой, а он прислал ответ и все отрицает. Сказал, что даже не знает номер моего телефона. Но очевидно, он врет, раз уж опять принялся за свое.

– Но я знаю Колина Твиска, – сказал Тео.

Я перевела взгляд с лошадиного профиля Паксмана на мальчишеское лицо Тео.

– Что?

– Я знаю Колина Твиска. – Я вытаращила глаза и открыла от изумления рот. – Он работает в «Компьюфорс». Системным аналитиком. Чудак, конечно, но я бы не подумал, что он может причинить кому-то вред. Ты уверена, что это он тебе звонит?

– Да.

– Но почему?

– Потому что когда-то, еще давно, я написала ему утешительное письмо – он жаловался, что у него нет подружки. И почему-то он воспринял его как знак к действию! Все время писал мне и говорил, что я такая замечательная и особенная, а на День святого Валентина послал мне этот дурацкий дождь из конфетти.

– Правда?

– Да, такие маленькие бумажные кусочки, и на них послание – «Навечно вдвоем». Их были тысячи, они залезли во все щели. Мне хотелось его убить!

– Как странно.

– А потом он начал намекать, что не прочь встретиться, и – а! ну конечно! – вот откуда у него мой номер! – воскликнула я. – От тебя. Он знает, что ты живешь со мной, потому что ты, наверное, рассказал об этом коллегам и сообщил мой номер в отдел кадров на всякий случай. И Колин нашел его по внутренним спискам.

Тео покачал головой.

– Извини, Роуз. Ты дважды промахнулась. Для начала, я никому о тебе на работе не рассказывал.

– Нет?

– Нет.

– Что, никогда? – Я почему-то была разочарована.

– Я не распространяюсь о своей личной жизни. Сижу тихонько за столом и притворяюсь, будто свожу баланс, а на самом деле размышляю над теорией Большого Взрыва. И твой домашний номер я никому не давал. У них есть только мой мобильный.

– Понятно.

– По-моему, это не он, – рассудительно произнес Тео. – Ведь, если подумать, у него сейчас появилась девушка, Пенелопа Бойнк. Она заходила на прошлой неделе, и он с гордостью представил ее всем нам. Кажется, они встретились на каком-то тренинге. У нее с детства проблемы с самооценкой из-за нелепого имени. Нет, я сильно сомневаюсь, что это Колин, – уверенно заявил он. – Он слишком доволен жизнью.

– О. Тогда кто это?

– Понятия не имею. Почему бы тебе не добавить его в черный список и покончить с этим?

– Но ведь для этого нужно знать номер, об этом ты не подумал?

– Не знаю. Позвони в телефонную компанию и спроси. И он никогда с тобой не разговаривает?

– Никогда. Только тяжело дышит в трубку. Больной придурок.

– Тогда смени номер телефона.

– Ну уж нет. Иначе он подумает, что выиграл. Мне и так в прошлом году пришлось три раза менять номер из-за всех этих переездов, и я не собираюсь делать это в четвертый раз. – На экране появились титры. Я с усилием поднялась с кровати и подавила зевок. – Я умираю от усталости.

– Я тоже. Давай спать. – Тео выключил свет, проверил дверь черного хода и повесил цепочку на входную дверь. Мы вместе поднимались наверх. Было забавно слышать скрип ступеней под нашими ногами. Но я была слишком измучена, чтобы стесняться этой внезапной интимности, напротив, мне это показалось очень милым и приятным. Я вдруг представила, как мы лежим вдвоем в кровати – ничего эротического, разумеется, – и читаем каждый свою книгу. Он – Стивена Хокинга, а я – Рут Рэнделл. Обожаю детективы. Чем запутанней сюжет, тем лучше. Я обычно всегда догадываюсь, кто убийца, потому что, как я уже говорила, умею читать между строк.

– Спокойной ночи, Роуз, – мягко проговорил Тео.

Я задержалась у двери в спальню.

– Спокойной ночи. Кстати, как у Бев сегодня дела? – спросила я. – Я совсем замоталась и не перезвонила ей.

– Я разговаривал с ней утром, у нее вроде было плохое настроение. Она сказала, что с большей охотой помогла бы тебе.

– Правда? – спросила я, поворачивая ручку двери.

– Да.

– Хотела бы я взять ее в помощницы, – устало проговорила я. – Мне бы помощь не помешала. Вообще-то… ой! А ведь это отличная мысль! – И вдруг, в приливе радости и облегчения, я сделала кое-что мне несвойственное. Шагнула вперед и поцеловала его в щеку. Не смогла удержаться. – Ты гений, Тео! Спокойной ночи.

– Я бы с удовольствием помогла, – сказала Бев на следующее утро. – Но что скажет твое начальство?

– Я только что поговорила с Линдой, а что подумает Рики, меня нисколько не волнует. Я завалена работой, но до тех пор, пока люди пишут мне, обращаются ко мне лично, я обязана им отвечать. Тем более что из-за этой истории с Электрой мне приходит все больше и больше писем.

– Тогда договорились, – сказала Беверли. – Я выезжаю. Бюро подбора временного персонала с Хоуп-стрит, – засмеялась она.

– Видела вчера Беа? Как она? – спросила я.

– О… нормально, – безразлично ответила Бев, хотя я заметила некоторую напряженность в ее голосе. Наверное, Беа нечаянно ее обидела. Но я не стала выяснять.

– В каком она была настроении, когда вернулась после обеда с Генри?

– Ну… по-моему, она была очень довольна.

– Правда? А когда Генри за ней заехал, как он выглядел?

– Ну… он тоже был доволен. Улыбался во весь рот.

– Интересно. Может, у них все-таки что-нибудь получится?

К обеду я поняла, что ничего у них не получится.

– Я струсил, – сказал Генри. Он звонил по мобильному из магазина нижнего белья, где покупал себе корсет. – Хотел признаться во всем, но она без умолку твердила о вечеринке, о том, как злится на сестру за то, что та уехала кататься на лыжах с новым бойфрендом, о том, как он невыносим и как ей помогла Беверли…

– Значит, у тебя просто не было подходящего момента.

– Нет. И она ждет меня на вечеринке, не могу же я не прийти. Нет, это не для моей жены, это для мамы, – объяснил он, обращаясь к продавщице. – Да, вы не ошиблись – для мамы. Она обожает отделку из перьев марабу.

– Значит, придется тебе придумать, как поделикатнее ей признаться, – сказала я. – Если ты с ней не порвешь, она будет надеяться, и надежда ее убьет.

– Понимаю. Да, да, она очень молода – в душе. В мае ей будет шестьдесят восемь. Ты права, Роуз, я так и сделаю. Если Джоан Коллинз можно, почему бы и нет?

– Мы с Генри чудесно пообедали, – весело сообщила мне Беа несколькими минутами позже. – Все прошло замечательно. Сначала он вроде был немножко напряжен, но вскоре мы уже вовсю болтали. Он собирается на вечеринку, а это хороший знак, как ты думаешь?

– Ммм, да, – сказала я. – Это хороший знак.

– Тебе ведь правда кажется, что я ему нравлюсь? – обеспокоенно спросила она. – Может, он тебе что-нибудь говорил?

– О нет, мы вообще об этом не говорили. Но я уверена, ты ему… нравишься. Слушай, Беа, я не могу разговаривать. Бев приедет с минуты на минуту. Теперь, когда она тебе больше не нужна, она будет помогать мне пару дней.

– И тебе тоже! Она просто прелесть. Мне она очень понравилась, – тепло добавила Беа, – и Тревор просто чудо. И Генри от него без ума – хорошо, когда мужчина любит животных, правда?

Я вспомнила Рики.

– Хмм. Зависит от ситуации.

– Ладно, Роуз, мне тоже пора. Увидимся на вечеринке.

Через десять минут Беверли уже расположилась за столом Серены, и Тревор рядом с ней. Я показала ей, что к чему.

– Вот журнал регистрации писем и ключи от шкафчик а с картотекой. А в этой папке – различные брошюрки, которые я рассылаю вместе с письмами. Вот адресная книга – наша библия – с телефонами групп поддержки. Работа несложная, – добавила я, – но требует внимания. И, надеюсь, тебя не раздражает шум.

– Раздражает? – изумленно воскликнула она. – Да я в восторге от шума! – Она огляделась: комната была похожа на муравейник. – Мне так нравится! – Она покачала головой, не в силах поверить своему счастью. – Я в офисе, Роуз. Тут полно людей – это же здорово!

И я с сожалением подумала: да, здесь действительно здорово. И мне очень будет не хватать этого шума. Меня захлестнула волна паники и уныния, но я вернулась к работе.

Через час Беверли уже была как рыба в воде, и работы стало наполовину меньше. Мне даже не пришлось подходить к телефону – с тайным сознанием превосходства я слушала, как она экспромтом отвечает на звонки. На Треворе был красный комбинезончик с эмблемой «Лапы помощи». Он спокойно лежал рядом с инвалидной коляской и с довольным видом покусывал голову игрушечной гориллы. Эта игрушка явно помогала ему справляться со стрессом.

– Какой милый кармашек у него на комбинезоне, – сказала я. – Раньше я его не замечала.

– Да, в нем удобно хранить вещи. Кажется, у Тревора появился хороший материал для колонки на следующей неделе, – добавила она. То и дело подходил кто-нибудь из сотрудников и гладил его за ухом. – Ладно, вернемся к работе. – Беверли просмотрела все новые письма: ее лицо выражало искренний интерес и сопереживание. – Невероятно, – вздохнула она.

– Что у нас сегодня?

– Болезнь Альтсгеймера, недержание, контрацепция, депрессия, пропавшие родственники, клептомания и стресс.

– О'кей, тогда мне лучше приняться за ответы.

– И одна женщина с ТП.

– Это еще что?

– О, извини, – травма позвоночника. Ее сбила машина, водитель скрылся, нижняя часть тела осталась парализованной. Ей двадцать девять лет, она в депрессии, от нее ушел парень, и она подумывает о самоубийстве. Боже, – вздохнула Беверли, покачав головой. – Я понимаю ее как никто другой.

– Тогда ты ей и ответь, – сказала я.

– Что?

– Напиши ей ответ.

– Ты серьезно?

– Да. Я подпишу письмо – ведь она писала мне, – но ты можешь набросать черновик.

– Но я же не психолог, Роуз.

– Нет, но мне никогда не понять ее так хорошо, как тебе.

Беверли улыбнулась.

– Ну… ладно. Если ты уверена, я готова попробовать. – Она взяла блокнот и начала писать.

Какое-то время мы работали в дружелюбном молчании, и тут я вдруг вспомнила. Голова у меня была забита другим, и я только сейчас вспомнила.

– Беверли, на днях ты сказала, что хочешь о чем-то со мной поговорить.

– О. Да-а-а… – Она поерзала в кресле, и шея у нее покраснела. – Да, точно. Ну, знаешь, может, это и не важно, поэтому я и не была уверена, стоит ли вообще тебе говорить…

– О чем?

– О том, что… Ну, понимаешь… Ситуация довольно неловкая, то есть в принципе все может обернуться нормально, но…

Черт возьми, что она несет?

– Это тебя касается? – спросила я.

Она отрицательно покачала головой.

– Меня?

– Вроде того. Ну, в общем да. Тебя это касается. Точнее, это касается Эда…

– Чем она только думала? – спросила я Беа через пять минут. – У Беллы точно с головой не в порядке. – Я понизила голос – не хотелось, чтобы весь офис меня слышал. – Уехать кататься на горных лыжах за десять дней до открытия офиса это одно, но пригласить моего бывшего мужа на эту чертову вечеринку – совсем другое.

– Боже, – ахнула Беа. – Она все-таки это сделала?

– Да. Бев только что мне сказала. Она проверяла приглашения по списку Беллы и вдруг увидела его имя: «Эд Райт». Она чуть с ума не сошла, сомневалась, говорить мне или нет, потому что знала, что я приду в ярость. Но потом решила, что я должна знать.

– И он согласился?

– Судя по всему, нет. Поэтому Бев и сомневалась, следует ли мне говорить.

– Маловероятно, что он появится…

– Надеюсь, ты права, потому что, если он будет там, меня не ждите.

– Но как так можно – ты же наша самая близкая подруга! Уверена, он откажется, – проговорила она.

– Откажется, потому что вы должны отменить приглашение.

– Роуз, я так не могу – это невежливо.

– Знаю. Но у вас нет выбора – или я, или он. Вот его номер; даю вам три дня. Я не хочу его видеть, Беа, и прежде всего потому, что он притащится с ней.

– Роуз, мне очень жаль, – сказала Беа. – Но Белла вернется только завтра, а это она его пригласила – пусть она ему и откажет.

Я злилась на Беллу целый день.

– Как она могла так поступить со мной? – в двадцатый раз спросила я Беверли, когда мы ехали в Кэмбервелл на такси. – Не понимаю.

– Я знаю, почему она это сделала, – тихо произнесла Бев.

– Правда?

– Потому что она потеряла голову и здравый смысл от счастья и хочет, чтобы все остальные тоже были счастливы. Полная невосприимчивость, как у наркоманов, – глубокомысленно пояснила она. – Блаженство ослепляет, и они не видят чужой боли.

Я взглянула на Беверли и вдруг поняла, что она права. И в то же мгновение осознала, как она проницательна и как тонко чувствует человеческую душу.

– Поэтому я и колебалась, говорить тебе или нет, – продолжала она. – Не хотела, чтобы вы с Беллой поссорились, и не знала, примет ли Эд приглашение. Если бы он прислал отказ, я бы даже не заикнулась, но он не ответил на приглашение. И если он все-таки придет, а тебя никто не предупредит, то… – Она помолчала. – Я же помню, как ты отреагировала на его появление на балу, – деликатно добавила она.

Я поежилась.

– Напилась как сапожник. Что ж, я рада, что ты меня предупредила, – сказала я, когда мы повернули на Хоуп-стрит. – Если бы не ты, меня бы опять ждал сюрприз. Зайдешь на минутку? – предложила я.

– Нет, спасибо, – сказала она. Таксист выпустил пандус. – Нужно собираться – у меня свидание.

– С Тео? – с притворным равнодушием спросила я, хотя сердце мое сжалось.

– Нет. С Хэмишем. Приятный парень. Мы были знакомы пять лет назад, а на Новый год я снова его встретила. Он приехал из Эдинбурга на неделю, на репетицию, – он дирижер. Мы идем в ресторан.

Так, может, Тревор оказался прав и вовсе не Тео, а этот самый Хэмиш нравился Беверли? Может, она ему послала валентинку? Я приободрилась, потому что, как я уже говорила, я успела привыкнуть к Тео.

Открыв входную дверь, я услышала грохот кастрюль. Тео возился на кухне.

– Что-то ты рано сегодня, – заметил он, разыскивая что-то в шкафу под раковиной.

– Это из-за Беверли, она отличная помощница. Даже помогла мне написать несколько ответов – я сэкономила кучу времени, и советы она дает потрясающие.

– Да, – с чувством проговорил он. – Она прекрасно разбирается в людях. И мне она тоже помогла советом, – бросил он через плечо.

– Неужели? – Мне не хотелось спрашивать, что это был за совет. Наверное, насчет развода.

– А Тревор как помогал? – спросил Тео, достав несколько сковородок. – Конверты облизывал?

– В этом нет необходимости, они самозаклеивающиеся.

– Нашел! – торжествующе прокричал он и достал китайский вок. – Я знал, что где-то его видел. Ну надо же! – Он внимательно рассмотрел сковороду. – Он совсем новенький. Не думаю, что в этом воке хоть раз что-то жарили.

– По крайней мере, я не жарила точно.

– Что ж, сегодня мы его опробуем.

– Ждешь кого-то в гости?

Кухонный стол был накрыт на двоих. Подставки под тарелки, свечи, льняные салфетки.

– Да, – ответил он. – Жду.

– Кого же? – с деланным безразличием спросила я. – Хотя меня это не касается.

– Нет, касается. Я жду тебя. У нас на ужин зеленое карри с цыпленком по-тайски. И кстати, готовить будешь ты.

– Что? Но я умею только смотреть, как другие готовят, Тео, ты же знаешь.

Он кинул мне фартук.

– Надевай.

Через пять минут я уже терла шишковатый корень имбиря и толстые твердые стебли лемонграсса. От него исходил такой пряный аромат, что у меня заныло под ложечкой.

– Супер, – сказал Тео, проверив, как я справляюсь. – Теперь раздави чеснок.

– Похоже на кулинарное шоу, – проговорила я, быстро отхлебнув белого вина.

– Теперь измельчи кориандр, – командовал он, наливая в сковороду масло. При этом он напевал: «На небе тысячи звезд, и я не знаю, ясно сегодня или облачно, ведь я готовлю для тебя, дорогая…» Я улыбнулась. У него был очень приятный голос. Потом он спел «Не плачь по мне, Аргентина».

Нарезая кубиками куриные грудки, он мурлыкал себе под нос «Люби меня нежно…» У него явно было чудесное настроение. Рис уже кипел, масло разбрызгивалось и шипело, и тут Тео вручил мне деревянную ложку.

– Итак, обжаривай чеснок, постоянно помешивая, сорок секунд, потом добавь лемонграсс и имбирь. Теперь вмешивай пасту карри. Быстрей!

– Хорошо, хорошо, ну ты и раскомандовался. Сколько?

– Пару столовых ложек. Вот так – не переборщи и продолжай помешивать. У тебя пригорает, растяпа. Так, теперь мясо. – Он бросил в сковородку кубики прозрачно-розового мяса, которое стало белым, попав в кипящее масло. – Все время помешивай, – повторил Тео. – Теперь влей кокосовое молоко. – Я влила кремообразную жидкость ровным ручейком – молоко было вязким и тягучим, как масло. – Теперь куриный бульон.

Я подняла глаза: очки у него запотели. Он снял их, протер и близоруко мне улыбнулся. И я заметила, какие красивые у него глаза, какие голубые.

– Все, – сказал он, надевая очки и заглядывая в сковородку. – Готово.

– Правда? Совсем недолго. Я-то думала, готовить карри – долгое, нудное и трудоемкое занятие.

– Только не карри по-тайски, – ответил он. – Это в индийском карри используется множество специй, но для тайского нужно лишь две-три свежих пряности. Так что теперь пусть готовится минут восемь на медленном огне, а в самом конце добавим крупно нарезанные грибы. – Тео снял рис с плиты и показал мне, как его промыть, потом поставил обратно на огонь. – Когда рис разварится, карри как раз будет готово.

– Пахнет чудесно, – сказала я. – Я умираю с голода.

Тео выключил верхний свет и зажег свечи.

– Рад слышать.

Через пять минут он выкладывал кремообразную смесь на горку ароматного рассыпчатого риса. Я поднесла вилку ко рту и закрыла глаза.

– Ничего вкуснее я в жизни не пробовала, – ахнула я.

– Это даже вкуснее быстросупа и пиццы навынос?

– Угу. Божественно. Невероятный вкус.

– Раньше я все время готовил карри для жены.

– Ей, наверное, этого так не хватает, – сказала я.

– Возможно. Сегодня она звонила, говорит, что хочет начать бракоразводную процедуру. – Я посмотрела на него. – У нее есть другой, как я и думал. И ей кажется, это серьезно.

– Мне очень жаль, Тео. Это тяжело. Но ты вроде не расстраиваешься.

– Храбрюсь, как перед казнью. – Он глубоко вздохнул. – Мне тяжело, но все к лучшему. Мы с Фионой пробыли в чистилище семь месяцев, и пора покончить с этим.

– Мне очень жаль, – беспомощно повторила я.

– Ничего страшного. Я думал, что будет намного хуже. К тому же я получу свою долю после продажи дома – Фиона так решила. Мы жили вместе пять лет, так что это неплохие деньги. На приличную квартиру точно уж хватит.

– О, – произнесла я. Сердце вдруг закололо. – Ну, это же… здорово. Тем более что мне все равно придется продать этот дом. Может, скоро я буду снимать у тебя комнату!

– Это было бы мило. Но тебе придется следовать моим правилам.

Я расхохоталась.

– И что же это за правила?

– Во-первых, я не разрешу тебе убираться.

– Угу.

– И ты должна будешь нормально питаться. Пожалуй, все.

– С тобой будет легко ужиться.

– Наверное.

– Я рада, что ты не переживаешь из-за Фионы, – сказала я.

– Странно, но теперь, когда она подала на развод, я не переживаю. Долгие месяцы я был в таком расстройстве, что едва соображал, но теперь мне кажется, что я справлюсь. Я обнаружил, что в этой жизни есть много всего интересного, Роуз, – мягко проговорил он.

У меня в животе вдруг запорхали бабочки.

– Да, – ответила я. – Ты прав. – Я опустила глаза в тарелку. Она была пуста.

– Может, добавки? – спросил он.

Добавки?

– Что? О. Да, конечно.

Протянув тарелку, я рассказала Тео, что Белла пригласила Эда на вечеринку в честь открытия дизайн-бюро. Он пришел в ужас.

– Это кошмар, – сказала я, глядя на приглашение с позолоченными краями с пометкой «Роуз и Тео». Открытка висела на доске для заметок. – Белла должна отменить приглашение. Я чуть с ума не сошла.

– Нам будет неприятно видеть его там, – честно признался Тео.

– Да уж, – согласилась я. – Нам будет неприятно.

Он заметил мое изумленное выражение.

– Ну, это тебя расстроит.

– Ты прав. Не то слово.

– Как дела на работе? – спросил он, вернувшись за стол.

– С помощью Бев все ничего. Но следующая неделя последняя. – Сердце мое перевернулось. Передо мной разверзлась пропасть. – Контракт кончается десятого. Редактор уже ищет мне замену, – продолжала я. – Только подумаю об этом – и становится плохо. Я так много вложила в эту работу, Тео. Это вся моя жизнь. Смысл моего существования.