Текст книги "Разлуки и радости Роуз"

Автор книги: Изабель Вульф

сообщить о нарушении

Текущая страница: 11 (всего у книги 27 страниц)

– Да.

– Так я и думал. Я видел фотографию твоих родителей в гостиной и догадался, что вы не родственники. К тому же из других твоих слов я понял, что «бывшая мама» – твоя настоящая мать.

– Ты хочешь сказать, моя биологическая мать.

– Ты не пыталась отыскать ее? – робко спросил он.

– Нет.

– Почему?

– Потому что… это очень личное, – сказала я. Тео действительно лез не в свое дело. – Не все хотят знать, кто их настоящие родители.

– Но жизнь слишком коротка, чтобы игнорировать столь важные вещи.

– Жизнь слишком коротка, чтобы тратить ее зря. И чтобы заслужить право называться матерью, нужно этой матерью быть! Раньше мне хотелось найти ее, – призналась я, глядя на ночное небо. – В детстве я высматривала в толпе любую женщину, которая хоть чуть-чуть была бы похожа на нее. Как-то раз в супермаркете я два часа ходила по пятам за одной женщиной, потому что мне показалось, будто она похожа на меня. Я была уверена, что в один прекрасный день моя настоящая мама придет за мной, а если не придет, я сама ее найду. Стану ракетой, реагирующей на тепло, и где бы она ни пряталась, отыщу ее. Но когда мне было восемнадцать, я узнала кое-что… кое-что плохое о своей матери и передумала. Тогда я поклялась, что никогда не буду искать ее. И никогда не искала. И не буду.

Из какого-то дома слева от парка донеслись голоса – отсчитывали время до полуночи.

– ДЕСЯТЬ… ДЕВЯТЬ… ВОСЕМЬ…

– И что же ты узнала? – вполголоса спросил Тео.

– Это тебя не касается!

Он вздрогнул.

– Извини, – пробормотал он. – Наверное, тебе больно вспоминать об этом.

– Не больно, – огрызнулась я. – Но ты совсем обнаглел. Я ответила на один твой вопрос, против своей воли, и больше отвечать не собираюсь.

– ШЕСТЬ… ПЯТЬ…

– Мои извинения, – пробормотал он, встал и принялся разбирать телескоп. – Ты абсолютно права. Просто я рано потерял мать и завидую всем, у кого есть мама. Подумать только, твоя мать, может, где-то рядом – может, даже живет неподалеку… – Мне стало плохо. – Ей же всего пятьдесят пять-пятьдесят шесть лет. Или даже меньше.

– ТРИ… ДВА…

– Я не буду ее искать, – отрезала я, глядя, как он складывает штатив. – И говорить больше не о чем, о'кей?

– ОДИН…

– Но неужели тебе неинтересно, что с ней? – настаивал он.

Я пошла к выходу из парка.

– НОЛЬ!!!

– НЕТ! – крикнула я через плечо. – Ни капельки!

В отдалении раздался колокольный звон и новогодний хор затянул песню.

Забыть ли старую любовь…

– Ты ее даже не вспоминаешь?

И не грустить о ней…

– Никогда!

Побольше кружки приготовь…

– Я никогда о ней не вспоминаю.

И доверху налей.

– Сколько тебе лет, Роуз? – спросил он, поравнявшись со мной. – Тридцать шесть? Тридцать семь?

– Тридцать девять.

– У тебя еще полжизни впереди.

– Возможно.

Мы пьем за старую любовь…

– На твоем месте, – произнес он, когда мы шли через парк, – я бы объездил все континенты, не оставив камня на камне.

За дружбу прежних дней…

– Ты говоришь так, потому что твоя мать была добрым человеком, но моя мать другая.

– Откуда ты знаешь?

– Знаю, и все. У меня есть достаточно… сведений о том, что она сделала, чтобы понять, что я в ее дверь не постучусь. К тому же, – добавила я, когда мы поравнялись с воротами парка, – уже слишком поздно.

За дружбу старую – до дна!

– Никогда не поздно.

– Нет, поздно!

За счастье прежних дней…

– Никогда не поздно, Роуз.

Я повернулась и посмотрела ему в лицо.

– Нет, поздно! Она все испортила, Тео! Неужели ты не понимаешь? Моя мать сама все испортила сорок лет назад. И если бы она хотела разыскать меня, встать на колени и молить о прощении, она давно уже бы это сделала – но этого не случилось!

Мы будто наступили на мину – от прежнего взаимопонимания не осталось и следа. Проходя мимо парковой ограды в неуклюжей тишине, я пожалела, что пошла с Тео. Конечно, было очень интересно увидеть Вселенную и все такое, но его допросы меня измучили. Я же почти его не знаю, с какой стати он об этом допытывается?! И думаю, Тео и сам понял, что зашел слишком далеко, потому что, вернувшись домой, он сразу поднялся в свою комнату.

– Я пошел спать, – проговорил он с нижней ступеньки. – Спасибо, что составила мне компанию.

– Не за что, – сухо ответила я.

– Сегодня было очень ясно, – продолжал он, – и я сумел увидеть очень… интересные вещи. Спокойной ночи, Роуз, – беззаботно добавил он.

– Спокойной ночи.

– И чуть не забыл – с Новым годом!

Глава 9

– Счастливого Нового года, – поздравила я Серену, выйдя на работу двумя днями позже.

– Надеюсь, он будет счастливым, – ответила она. – Начало не очень-то… – оживленно добавила она, но осеклась.

– У тебя все в порядке, Серена? – спросила я, прищурившись.

– О да, – прощебетала она. – Все отлично. Только вот под самый Новый год нас затопило. Стиральная машина взорвалась. Я запустила режим деликатной стирки, и мы пошли к матери Роба на ланч. Когда вернулись, наш дом был похож на серпентин, все ковры испорчены. И все же нет причин отчаиваться, – нервно подергиваясь, подытожила она.

– Но вы же застрахованы?

– Ну, мы были застрахованы… но, к сожалению, не продлили страховку от несчастных случаев, потому что с деньгами было туговато. Но ничего страшного, – добавила она с притворной веселостью, – довольно жаловаться. Чего в жизни не бывает! – Поистине, неисправимая оптимистка. – Шоу должно продолжаться, и все такое, – заключила она с героической, но напряженной улыбкой. – Честно, Роуз, у меня все отлично. В полном поряде. Не то что у наших несчастных читателей, – проговорила она, кивая на огромную гору писем.

– Что у нас сегодня? – вздохнула я.

– Рождественские ссоры, проблемы с деньгами, прыщи, недержание мочи, виртуальные измены и – вот это…

Скорчив гримасу, она протянула мне маленький пластиковый пакетик, и, приглядевшись поближе, я смогла различить два или три черных… существа. Хотя они вроде были живые, я понятия не имела, что это.

– Это что еще за чертовщина? – спросила я, скривив физиономию. – Пауки? – Серена отрицательно покачала головой. – Муравьи?

– Нет.

– Лесные вошки?

– Не-а.

– Блохи?

– Нет.

– Клещи?

– Возможно.

– Что в письме написано?

Серена залилась краской и откашлялась.

– Дорогая Роуз, сегодня утром я обнаружил этих насекомых в своих лобковых волосах…

– ЧТО???? – Меня чуть не вывернуло. – БОЖЕ!!!! Как отвратительно! – воскликнула я. – Это прикол?

– Нет. Автор совершенно серьезен. И адрес обратный оставил.

– Тогда напиши ответ: у нас здесь колонка психологической помощи, а не центр диагностики венерических заболеваний. Более отвратительного письма я еще не получала, – сердито добавила я. – Какая мерзость.

Правда, я тут же представила, как обхохочутся мои коллеги на предстоящем ланче штатных психологов на следующей неделе. Мы все время соревнуемся, чья история интереснее. Но это будет настоящий хит. Я даже подумала, не взять ли пакетик с собой, чтобы опровергнуть сомнения скептиков, но потом решила, что это слишком противно.

Серена избавилась от мандавошек, а я взглянула на гору новых книг. «Как жить с ожирением» – очень занимательно. «Ты слишком много хочешь» – как мило. О, вот это интересно: «Зрелые женщины и молодые мужчины: новые возможности любви». Хмм… подумала я, включая компьютер. Может, эту брошюрку стоит упомянуть в колонке?

Иконка «Outlook Express» несколько раз обернулась вокруг своей оси, как крошечная комета, потом тихий сигнал возвестил, что у меня новая почта. Я быстро просмотрела новые письма одно за другим. В постели муж иногда называет меня Джез… Я влюбилась в босса… У меня очень низкое содержание сперматозоидов (12 миллионов)… Моя свекровь сбежала с моим же отцом…

Еще пришло письмо от толстого парня, который звонил на радио: он сообщил, что потерял первый стоун; и от родителей девочки, которой сделали пересадку сердца и легкого, – она шла на поправку. И наконец, последнее сообщение, которое, к моему ужасу, было озаглавлено «Берегись!!!» и отправлено явно с липового электронного адреса: тыещепоплачешь@hotmail.com.

Дорогая мисс Костелло, – прочитала я. – Так как я теперь не могу добраться до тебя, позвонив на твою тошнотворную радиопрограмму, я решила связаться по электронной почте. Надеюсь, ты отвратительно провела Рождество, а Новый год – еще хуже. К. Дженкинс (миссис).

– Ты составила список новогодних обещаний, Роуз? – спросила Серена.

– Да, – ответила я. – Составила. Я не позволю всяким придуркам запугивать меня. – Я показала ей электронное письмо и рассказала, что кто-то звонит мне домой и молчит в трубку.

– Бывают же люди! – воскликнула Серена с притворным возмущением. – Как она только смеет! И как часто раздаются эти звонки?

– По-разному. Иногда три дня подряд, потом полторы недели ничего. На Рождество, например, вообще не звонили, а вчера поздно вечером объявились снова.

– Ты действительно думаешь, что это та женщина, Кэти?

– Да. Скорее всего, это она. Очевидно, у нее с головой не все в порядке и она не может успокоиться.

– Но если задуматься, – произнесла Серена, а я нажала кнопку «Удалить», – если она так агрессивно вела себя во время тех разговоров на радио, с какой стати ей молчать, когда она звонит тебе домой?

Я взглянула на Серену. Да она гений. Разумеется, как-то все не складывалось. И сейчас, спустившись в кафетерий за капуччино, я вспомнила кое-что еще. Первый раз телефонный маньяк позвонил в тот вечер, когда мы познакомились с Тео – за несколько дней до того радиоэфира, когда Кэти впервые позвонила в студию. Я сидела, глядя в витражное окно с видом на Темзу, и пыталась во всем разобраться. Это была не Кэти. Нет. Определенно не она. Это был кто-то другой – но кто? Женщина или мужчина? Я даже этого не знала, ведь маньяк ни разу не заговорил. Я не знала, относится ли он ко мне враждебно или, наоборот, одержим мной. О боже.

Вдруг я вспомнила Колина Твиска. Одинокого Молодого Человека. Недавно я получила от него еще пару очень странных посланий, включая ту рождественскую открытку, усыпанную поцелуйчиками. Я ему не отвечала. Вдруг он почувствовал себя отвергнутым? Но, если подумать, это может быть кто угодно! Колонку читают три миллиона человек, и еще три миллиона слушают «Спросите Роуз». Если даже 0.0001 процент этого количества окажутся сумасшедшими – это я еще преуменьшаю, – уже получается несколько человек. Но что меня действительно пугало, так это то, что маньяк знает мой домашний телефон. Я задумалась: намеревается ли этот псих запугивать меня на расстоянии или планирует перейти к более решительным действиям? Что, если он узнает, где я живу, и заявится в дом? Эта мысль грозила превратить меня в параноика, и я решила не пропускать занятия кикбоксингом – не дай бог мне это когда-нибудь пригодится, мало ли что.

– ВРЕЖЕМ! ВМАЖЕМ! БЛОКИРОВКА! ВРЕЖЕМ И ВМАЖЕМ! – кричал Норман по кличке Бешеный. На следующий же вечер я пошла на тренировку. – ВДАРИМ как следует! БЛОКИРОВКА! Сильнее! Сильнее!! СИЛЬНЕЕ!!

С моего лица катился пот, и я снова и снова колотила грушу кулаками в кожаных боксерских перчатках.

– ВДАРИМ! БЛОКИРОВКА! ВДАРИМ И ВРЕЖЕМ! Не жалейте кулаков – а теперь ногами! Сила! Сила! СИЛА!!!

Когда грохочущий ритм техномузыки смолк, я рухнула в изнеможении, высунув язык, как астматичная китайская собачка.

– Роуз, ты сегодня такая злая! – восторженно подметил Норман. – Я восхищен.

– Спасибо, – прохрипела я, взяв полотенце.

– Я бы не стал ввязываться с тобой в драку – ты бы отправила меня в Тимбукту. – Вытерев пот со лба, я улыбнулась. – Так кому же достанется? – со смехом спросил он.

Я вылила в рот целую бутылку минеральной воды.

– Что?

– Кому ты хочешь врезать?

Я вытерла губы.

– О чем это вы?

– Я работаю тренером по кикбоксингу уже пять лет и никогда не видел, чтобы женщина дралась так отчаянно. Ты готова до смерти забить свою жертву, Роуз.

– Вы правда так думаете? – тихо спросила я.

– Да, детка, будь уверена. Как будто на самом деле хочешь надрать кому-то задницу.

– О.

– Так кого же ты так ненавидишь, Роуз?

Я посмотрела на него невидящим взглядом:

– Если честно, я и сама не знаю.

– Я и сама… не знаю, – осторожно проговорила я, когда через пару дней меня вызвал Рики. Я изо всех сил пыталась сохранить самообладание.

– Что ж, подумай об этом, – заявил он, подняв ноги на свой огромный стол. – Я уже давно говорю, что в твоей рубрике не хватает секса, и вот подумал, что фоторепортаж окажется как раз кстати.

Фоторепортаж? Такой вульгарный комикс с полуобнаженными девицами и придурковатыми молодыми людьми, у которых изо рта вылетают пузырьки с репликами? Я уже видела, как все будет.

– Принесешь еще пива, Трейси?

– Нет, Кев, теперь ты будешь сам приносить себе пиво…

– Жена задерживается на работе. Шарон. Может, выпьем?

– Хмм. Не откажусь…

Фоторепортаж? Что может быть хуже. От этой мысли меня передернуло, как при виде жирного слизняка.

– Читатели будут в восторге, – с видом знатока продолжал Рики.

Ты хочешь сказать, что ты будешь в восторге, пошлый мешок с дерьмом.

– При всем уважении, Рики, – сказала я, а он закинул руки за голову, продемонстрировав два темных пятна подмышками, каждое размером с Францию, – я думаю, фоторепортаж придаст пошлый оттенок моей колонке и негативно отразится на имидже газеты в целом. В конце концов, «Дейли пост» – качественный таблоид, – напомнила я сладким голоском, ощущая едкий запах его пота.

– Качественный таблоид? – издевательски передразнил он. – Бред собачий! Это паршивая желтая газетенка.

– Но из-за фоторепортажа придется сократить место, отведенное на письма читателей, – возразила я, – а отвечать на письма – моя первоочередная обязанность.

– Бредятина! – громко воскликнул он. – Будешь делать то, что я скажу. Я твой редактор, и твоя первоочередная обязанность – слушаться меня. У тебя же скоро контракт кончается, да? – добавил он, явно угрожая. Боже, какая же он тварь.

– Знаешь что, Рики, – благоразумно ответила я. – Я предлагаю компромисс. Давай на время забудем о твоей идее с фоторепортажем, а вместо этого я буду печатать телефоны горячих линий по сексуальным проблемам. И лишние деньги газете не помешают, ведь они берут фунт за минуту разговора.

Рики откинулся на стуле и задумчиво уставился в потолок. Потом вдруг просиял – видимо, до него дошло, какие возможности открывает мое предложение.

– Да, неплохая идея. Горячие линии – «Горячий секс», «Фантастический секс», «Трое в одной постели», «Поменяемся мужьями».

– «Секс после родов», – подсказала я.

– «Секс с беременными»! – грязно ухмыльнулся он.

– «Сексуальные фантазии», – с улыбкой добавила я. – «Фетишизм».

– Да. – Рики был счастлив. – Это мне по душе. Но через шесть месяцев напомни мне о фоторепортаже.

– Безусловно. Значит, договорились, – беззаботно заявила я. – О, мне надо бежать. На ланч опаздываю.

Какой-то озабоченный сексуальный маньяк, злобно подумала я, бросившись вниз по лестнице к лифту. Что ждет «Пост» дальше – «Девушка месяца»? Но я отвоевала свои шесть месяцев, подумала я, выходя из здания, и, если повезет и к тому времени тиражи не взлетят вверх, Рики выкинут вон. Горячие линии по сексуальным проблемам – это одно, но порнокомикс на моей страничке я не потерплю. Колонка психологической помощи – это не развлекательная рубрика, а общественно-полезное дело, как автобус двенадцатого маршрута. Я же не просто раздаю советы, подумала я, останавливая такси. Я – добрая самаритянка, социальный работник, психотерапевт, консультант по вопросам брака, Бюро Добрых Дел.

Ланч штатных газетных психологов проходил в ресторане «Джо Аллен» в Ковент-Гарден. Я слегка побаивалась идти туда – некоторые ведущие колонок такие эгоистки! – но, с другой стороны, полезно обменяться опытом. Нас будет человек десять, может, и больше. Проезжая мост Ламбет, я размышляла, как же назвать наше собрание. Слет добрых волшебниц? Или шабаш добрых ведьм – очень подходящее название! Ассамблея маленьких помощниц – тоже неплохо. Такси везло меня вверх по Стрэнду, и я рассеянно думала, кто будет на этом сборище. Лана Маккорд из журнала «Я сама» и милашка Кэти Бридж из «Глоуб». Может, Мэри Крейцлер из «Санди стар» и, разумеется, доктор Кей Стоддарт из журнала «Шик». Я молила Бога, чтобы там не оказалось Ситронеллы Прэтт, но на последней встрече она была, так что, скорее всего, не пропустит и эту. В прошлый раз она ясно дала понять, что ненавидит меня, к тому же она метила на мое место. Ее уволили из отвратительной колонки светских сплетен в «Семафоре», и она отчаянно желала заполучить новую рубрику. Серена призналась мне, что не прошло и двух часов со смерти Эдит Смагг, как Ситронелла уже позвонила в газету, виляя и извиваясь, как льстивый червяк. Она даже явилась на собеседование, но явно не произвела на Линду впечатления. Но шкура у Ситронеллы тефлоновая, и постоянные отказы ей хоть бы что. Она вроде как знаменитость – скандально известна благодаря своим ядовитым высказываниям и тому случаю трехлетней давности, когда ее муж сбежал с мужчиной. Поэтому ее и взяли в журнал «Вот!», но советы, которые она дает, ужасны. Это даже и не советы, а неприкрытая жалость – одним словом, чушь собачья. Поскольку незнакомые люди делятся с ней своими несчастьями, Ситронелла испытывает эмоциональный подъем. Сама она жалкая женщина, поэтому и отыгрывается на чужой боли. Я же работаю психологом в газете, потому что мне нравится помогать тем, кто в этом нуждается. Мои мотивы целиком и полностью альтруистичны. Я хочу утешить и помочь советом, только и всего.

Такси притормозило на Экзетер-стрит, и – о боже – я увидела ее. Она шла по улице своей походкой бегемотихи, выпятив зад, – воплощение безвкусицы в одном из своих мешковатых платьев. Тонкие засаленные волосы развевались по ветру. Расплачиваясь с водителем, я незаметно повернулась к ней спиной, чтобы не пришлось улыбаться. Затем на безопасном расстоянии последовала за ней к ресторану. Наш столик на первом этаже был уже полон. Двенадцать журналисток восторженно обменивались воздушными поцелуями, хотя половина из них друг друга ненавидят. Те, кто работает в журналах, мечтают вести колонку в газете, а газетные психологи слишком завалены работой.

К моему раздражению, меня посадили напротив Ситронеллы. Я скривила лицо в подобии доброжелательной улыбки, но она проигнорировала мое вежливое приветствие. Поэтому я стала болтать с Джун Снорт из «Дейли ньюс» – пусть наши газеты смертельные конкуренты, но я всегда стараюсь вести себя тактично. Мы изучали меню в обстановке вежливого уважения и сдержанности.

– Кто-нибудь знает, кризисная линия по инцесту все еще работает?

– Читали эту потрясающую книгу о стрессе?

– Вы слышали, что Национальную ассоциацию личностного развития прикрыли?

– У кого есть телефон Общества алкоголиков?

Немного выпив, все заметно расслабились. Мэвис Сэквилль затянула обычную ханжескую речь о том, что у всех у нас обязательно должен быть диплом психолога.

– Колонки экстренной психологической помощи должны вести профессиональные психотерапевты и консультанты, – завела она старую песню, когда принесли закуски. – Эта работа не для дилетантов, неквалифицированные психологи рискуют дать плохой и даже опасный совет.

Но все мы знали, с какой стати она разглагольствует на эту тему: журнал «Мир женщин» только что вышвырнул ее вон, взяв на ее место знаменитость, толстую актрису Вэлери Туф.

– При всем уважении, Мэвис, мне кажется, что профессиональное образование менее важно, чем опыт, умение сострадать и понимание человеческих эмоций, – твердо возразила Мэри Крейцлер.

– И сопереживание, – добавила я. – Читатели должны понимать, что мы имеем представление о том, что они чувствуют, хоть и не пережили то же самое в действительности.

– По-моему, наша работа заключается в том, чтобы дать читателю нужный источник информации, – деловито заявила Кэти Бридж. – Мы – как постовой на перекрестке с картой наготове, мы советуем читателям, какой путь выбрать.

Потом мы обсудили будущее нашей профессии, и все согласились, что оно самое радужное.

– Сейчас существует так много источников информации, – сказала Лана Маккорд, – в прессе и в интернете. И тем не менее желание поделиться с человеком, даже анонимно, сильно как никогда.

Мы с серьезным видом закивали. Принесли горячее, и разговор заметно оживился – мы стали обсуждать случаи, когда сталкивались с психически неустойчивыми читателями, и вообще профессиональный риск.

– У меня был один преследователь, – поделилась Карен Брейтуэйт из «Дейли мун». – Его задержали в приемной с ножом.

– За мной гонялись два маньяка, – заявила Салли Трумен из «Эхо», – и оба с бейсбольными битами.

– А за мной три, – вмешалась Джун Снорт, которую не переплюнуть, – и у всех были полуавтоматические «рюгеры» сорок четвертого калибра.

– Правда? – хором воскликнули мы.

– Нет! – завизжала она. – Я вас разыграла! – Теперь и мы рассмеялись. – Но один из моих читателей сейчас лежит в психушке с усиленным режимом охраны.

– Ничего себе, – все в ужасе ахнули.

– Раз уж мы заговорили на эту тему, никто не слышал о Колине Твиске из Далвича? – спросила я, оглядев присутствующих. – Чудак, но довольно симпатичный, тридцати пяти лет, занимается компьютерами, никак не может найти девушку, классический случай Одинокого Молодого Человека.

– О да, мой клиент, – ответила Кэти Бридж. – Я сделала глупость и ответила ему. Он шесть месяцев от меня не отставал.

– Да что ты! – У меня задрожали коленки. – Как думаешь, он… опасен? – с деланным безразличием спросила я.

– Возможно. Я не хотела рисковать, поэтому добилась запрета на приближение. Налей мне еще вина, Роуз.

Мне стало совсем нехорошо. За десертом разговор зашел о самых отвратительных письмах, которые мы когда-либо получали.

– Мне один мужик прислал письмо с жалобой, что у него слишком большой член, – сказала Лана Маккорд. – И в доказательство приложил фотографию!

– И что же ты сделала? – спросила я.

– Дала ему свой домашний адрес, а ты как думаешь?

– А мне прислали дохлую мышь, – заявила Джун Снорт с самодовольной усмешкой.

– А мне – дохлую крысу, – подхватила Кэти Бридж.

– Мне один раз пришло письмо, и там через слово встречалось это выражение, сами знаете на какую букву.

– Мне прислали пару заношенных мужских трусов!

– А мне – заношенные трусы со следами спермы!

– Ну а мне, – произнесла я, когда все они уже давились от смеха, – на прошлой неделе прислали выводок мандавошек!

– О нет!

Их лица застыли в шоке. Я торжествовала.

– Целых три штуки, – пояснила я. – В маленьком пластиковом мешочке – жуткая гадость.

Получите!

– А мне писали знаменитости, – как бы невзначай заявила Джун Снорт.

– И кто же? – хором спросили мы.

– Не могу раскрыть их имена по очевидным причинам.

– Да, да, конечно, – согласно закивали мы.

– Могу только сказать, что это была очень известная австралийская поп-звезда.

– Не может быть!

– Послушайте, если у людей денег куры не клюют и они красивы, как боги, это вовсе не значит, что они счастливы. Даже звездам нужен совет.

– Мне один раз Мадонна написала, – сказала Лана Маккорд и расхохоталась. – У нее с Гаем Ричи были проблемы!

– Да, да, а мне Папа Римский – переживал из-за проблем в личной жизни! – пьяно хихикнула Карен Брейтуэйт.

К тому времени все уже изрядно выпили, и пошла пьяная болтовня. Даже Ситронелла и та наклюкалась.

– Но как же это тяжело – помогать людям советом, – угрюмо проговорила Лана Маккорд.

– Не знаю, – ответила я.

– Мы же берем на себя страдания других людей. В самом деле, какого черта нам это нужно?! Зачем?

– Затем, что мы можем многое изменить, – ответила я. – Можем спасти чьи-то отношения и даже жизнь. Выручить людей из неприятностей, – добавила я. – Вот зачем мы это делаем.

– Я так не думаю, – возразила Мэри Крейцлер. – По-моему, нам просто нравится наблюдать хаос, царящий в жизни других людей. Нас это успокаивает.

– Нет, это призвание, – настаивала я, – и, самое главное, мы понимаем, что нужны нашим читателям.

– Нет, – вмешалась Кэти. – Это они нам нужны. Давайте начистоту, девочки, все мы занимаемся этим, потому что тоже страдаем. Помогая другим, мы залечиваем собственные раны. У меня, например, было ужасное детство, – затянула она, потягивая куантро. Покачала головой и вздохнула. – Родители развелись, когда мне было восемь.

– Подумаешь, – возмущенно фыркнула Джун Снорт, – мои разошлись, когда мне было всего два года!

– А я с десяти лет хожу к психиатру, – призналась Кэти, откусывая птифур.

– Ну и что? – парировала Салли Трумен. – Я не вылезаю из кабинета психоаналитика с пятилетнего возраста!

– Я перепробовала все существующие наркотики, – заявила Лана. – Марихуана, кокаин, таблетки.

– В детстве мои родители меня просто не замечали.

– Моя мать страдала анорексией. Она мучила нас голодом.

– А мой отец был алкоголиком!

– Моя мать не разрешала мне завести дома животное – даже котенка!

– А у меня был котенок, но он умер!

– А мой щенок умер в мой день рождения – мне было пять лет!

– А надо мной в школе издевались! – выкрикнула пьяная Ситронелла. Мы тут же замолкли и подняли головы. Ее круглое лицо с зобом перекосилось от жалости к себе, брови полумесяцем поникли в поисках сочувствия. – Дети сделали меня козлом отпущения, – призналась она обманчиво мягким голосом. Я бы скорее поверила, что это она издевалась над всеми остальными детьми в школе. – Они вели себя так жестоко, – продолжала она, – но хуже всего было то, что я училась в очень дорогой частной школе. – Ага, заливай дальше. – И все потому, что они мне завидовали, – добавила она с пьяным вздохом, – потому что я была лучшей ученицей в ихней школе.

– В их школе, – поправила я.

– Что?

– Ты была лучшей ученицей в их школе, – невозмутимо повторила я.

Она кинула на меня злобный взгляд.

– Это было… ужасно, – произнесла она со скорбным выражением лица.

– Бедняжка, – проговорила я. Не смогла удержаться.

Она с ненавистью посмотрела на меня и подняла голову, словно кобра, готовая нанести удар. Растянула тонкие губы, и я тут же смутилась, вытаращившись на ее зубы. Крупные, квадратные, желтые, покрытые странными желобками, с бородавкой посередине верхней десны.

– Не надо, Роуз, – с улыбкой прошептала она. – Ведь и у тебя были проблемы, правда? Когда твой муж бросил тебя спустя всего – сколько – семь месяцев? И ради кого – ради семейного психолога! – с презрением добавила она. – Какое несчастье. Особенно в твоем положении.

Вот значит как.

– Но твой муж ушел от тебя к парикмахеру, Ситронелла.

– Не к простому парикмахеру. Он был мастером международного класса! – гордо парировала она.

– А мой муж ушел к своей секретарше, – сказала Мэвис Сэквилль, срываясь на плач. – Мы были женаты тридцать лет. Он порвал со мной в аэропорту. Как вам такая история?

– Моя мать била меня по любому поводу, – призналась Мэри Крейцлер.

– А у меня отец избивал мать, – сказала Джун Снорт.

– Это еще ничего, вот мой отец съел мою мать, – выкрикнула Лана Маккорд. Коллективные жалобы на жизнь возобновились с новой силой, и я внезапно поняла, что наше сборище впору именовать «Съездом бедных горемык». Я пыталась заглушить их голоса, накачиваясь спиртным.

– Мои родители ни разу не сказали, что любят меня. Ни разу!

– А мои больше любили сестру.

– Мои родители даже хомяка любили больше меня!

– Моя мать как-то сказала, что лучше бы меня вообще на свете не было!

Ну все. Хватит с меня этого соплежуйства. Они по крайней мере знали, кто их мать! Мое терпение кончилось. Я вскочила со стула.

– Вы еще не знаете, что МОЯ мать сделала со МНОЙ! – закричала я.

За столиком повисла тишина, и все ошеломленно вытаращились на меня. Поджилки у меня затряслись, голова закружилась. Вдруг до меня дошло, что я перебрала с выпивкой.

– И что же такого сделала твоя мать? – с любопытством спросила Стефани Уайман.

– Да, что она сделала? – присоединилась Кэти Бридж.

– Расскажи, – потребовали они хором. – Не бойся, Роуз. Расскажи нам.

Ну ладно, так уж и быть. Расскажу.

– Она… – Я вздохнула. – Она… – Проклятье. Я – пьяное ничтожество. В груди растекалась лужа черноты. – Она… – Я могла бы признаться им прямо сейчас. Могла бы произнести это вслух и наконец избавиться от бремени. Но я этого не сделала. – Неважно, – промямлила я. – Неважно. Я, пожалуй, пойду. Поздно уже. – Испытывая легкое смущение, мы заплатили по счету и, пошатываясь, вышли на улицу, слишком энергично махая проезжающим такси, как всегда делают пьяные.

– Воксхилл-бридж, пожалуйста, – сказала я. – Здание «Объединенной газетной компании».

– Здание «Объединенной газетной компании»?

– Я так и сказала.

Я откинулась на сиденье такси, глядя, как перед глазами расплывается Элдвич. И тут зазвонил мобильный.

– Роуз! Это Белла.

– Привет!

– Как ты?

– Нормально. Только что пообедала. Как провела Рождество?

– Прекрасно. Послушай, Роуз, я не могу долго разговаривать, мы тут занимаемся отделкой помещения, но ты не хочешь поужинать со мной на следующей неделе? Я познакомлю тебя с Эндрю, – добавила она.

Это еще кто? Ах да, Эндрю, ее новый парень.

– С Джексоном Поллоком [32]32
  Американский живописец, глава «абстрактного экспрессионизма» (1912–1956); покрывал полотна узором из красочных пятен.


[Закрыть]?

– Да. Он просто прелесть!

– Значчч все хршшшо?

– Замечательно, – поэтому я и не звонила. Так поужинаешь с нами на следующей неделе? В среду?

– Да, кааанешн, – сказала я.

– Роуз, ты что, выпила? – осторожно проговорила она.

– Выпила? Ик!

– Если тебе нужна помощь…

– Помощь? Нее-е, поммщь – моя работа!

– Ну… в общем, ты там поосторожнее, о'кей?

Вздохнув, я убрала мобильник и поняла, что Белла права. В последнее время я слишком много пью. Подойдет любой предлог. По-моему, это началось с тех пор, как мои родители умерли, – даже не знаю почему. Но нужно взять себя в руки, внушила я себе, когда мы переезжали мост через Темзу. Ничего себе пообедали, подумала я, когда такси повернуло на Ламбет-Палас-роуд. Хотя я была уверена, что Кэти Бридж говорит чушь. Неправда, что мы хотим помогать лишь потому, что сами страдаем. Не суди по себе, Кэти! Я даю советы, потому что мои читатели нуждаются во мне, напомнила я себе, когда такси притормозило у здания моего офиса.

– Сколько с меня? – пробормотала я, шаря в сумке. Внутри был не такой идеальный порядок, как обычно; куда катится моя аккуратность? Я даже не могу найти кошелек. – Сколько? – Я опять попыталась нащупать кошелек среди старых чеков и конфетных фантиков.

– Нисколько, – ответил водитель.

– Шш-тто?

– Нисколько, – повторил он. – Я вас знаю. Вы – Роуз Костелло.

– Да.

– Я слушаю ваше шоу, когда работаю в ночную смену. Даже звонил полгода назад, и вы дали мне прекрасный совет. Вы спасли мой брак.

– Правда? Что ж, я очч-ч рада.

– Вы дали мне совет бесплатно, и я бесплатно вас довез.

– Очч-ч мило с ваш-ш стороны. – Ха! Что я говорила? Я нужна моим читателям! Я могу изменить их жизни. Я спасла брак! Мое сердце пело.