Текст книги "Разлуки и радости Роуз"

Автор книги: Изабель Вульф

сообщить о нарушении

Текущая страница: 2 (всего у книги 27 страниц)

– Эд, в чем проблема? – спросила я как-то в воскресенье, в конце июня. У него целый день было странное настроение.

– Проблема, Роуз, – медленно начал он, – или, по крайней мере, главная проблема, поскольку она не одна, – это проблемы других людей. Вот в чем проблема.

– О, – неуверенно произнесла я. – Понятно.

– Зря ты вообще стала вести эту колонку, – устало пожаловался он.

– Что ж, Эд, извини, но так получилось.

– И мне не нравится, когда ты приносишь работу домой.

– У меня нет выбора, работы по горло. К тому же я-то думала, ты поймешь, ведь ты сам работаешь с людьми в отделе кадров.

– Теперь это называется «менеджер по персоналу», – чопорно поправил меня он.

– Какая разница. Но ты тоже решаешь чужие проблемы.

– Вообще-то, я нахожу выход из «ситуаций», а не решаю «проблемы». И именно потому, что мне приходится выслушивать нытье по поводу продолжительности декретного отпуска или размера парковочного места, я не хочу слышать жалобы на жизнь еще и дома. Кроме того, я всегда думал, что ведущие колонок сами придумывают эти письма.

– Распространенное заблуждение, – ответила я.

– И сколько писем вы печатаете?

– Я отвечаю по восемь на странице, дважды в неделю.

– А сколько писем ты получаешь?

– Примерно сто пятьдесят.

– Так зачем ты мучаешься и отвечаешь на все? Почему бы тебе всего лишь не добавить строчку внизу страницы: «К сожалению, Роуз не в состоянии отвечать на все письма лично».

– Да потому, Эд, – проговорила я, к тому времени уже закипая от раздражения, – что эти люди зависят от меня. Они доверили мне свою душу. Возложили на меня ответственность. Отвечать всем – мой священный долг. Возьмем, к примеру, вот эту женщину. – Я помахала у него перед носом конвертом со штампом Базилдона. – Ее муж только что сбежал с женщиной-стоматологом, которая на тридцать лет его моложе. Неужели ты думаешь, что это письмо не заслуживает ответа?

– Неужели все ведущие этих твоих колонок отвечают на каждое письмо?

– Иногда, – сказала я, – но иногда нет. Но если бы я так не делала, то почувствовала бы себя… предательницей. Я бы так жить не смогла.

Впрочем, потом выяснилось, что Эд со мной жить тоже не может.

– Ты сегодня спать собираешься? – с сарказмом спрашивал он, – и если да, как я тебя узнаю? Представлю все письма как улики во время нашего бракоразводного процесса, – огрызался он с горькой усмешкой.

Потом он стал наезжать на меня по поводу прочих моих недостатков – «полного неумения готовить» (за всю жизнь я этому так и не научилась) и моей так называемой «любви командовать». Он также возражал против моей «одержимости чистотой», нагло заявляя, что живет «будто в операционной».

К июлю ругань заменила нам секс, и мы стали спать в разных комнатах. Именно тогда, желая пойти на компромисс, я предложила консультации по вопросам брака – что получилось, сами знаете…

– Обычно проблемы у супругов начинаются на седьмом году совместной жизни, но не на седьмом же месяце, как у Эда, – сказала я близнецам, нащупывая салфетку. – Понятия не имею, что мне делать. Это так унизительно.

– А что бы ты посоветовала в такой ситуации читателю? – спросила Белла.

– Выкинуть это из головы, и побыстрее.

– Значит, так ты и должна сделать. Есть уравнение для тех, кто переживает разрыв, – со знанием дела добавила она. – Чтобы оправиться от разрыва, нужно в два раза меньше времени, чем длились отношения. В твоем случае – месяцев пять со времени знакомства.

– Нет, – поправила ее Беа. – Нужно в два раза больше времени – значит, ей потребуется где-то полтора года.

– Я точно знаю, что вдвое меньше, – уперлась Белла.

– Нет, двойной срок, – не отступала Беа. – Смотри, я сейчас тебе все нарисую, если хочешь. Вот, за х принимаем время, которое прошло со дня знакомства до первого свидания, за у – количество раз, когда он говорил «я тебя люблю», z – его зарплата, умноженная на число любовников, которые были у вас обоих до знакомства…

– Вы двое, хватит пререкаться, – вмешалась я. – К вашему сведению, вы обе ошибаетесь. Потому что мне понадобится не пять месяцев и не восемнадцать. Я до конца жизни этого не забуду! У нас с Эдом были проблемы, но я его любила, – зарыдала я. – Я дала ему клятву. Он был моей Второй Половинкой.

– Ничего подобного, – мягко возразила Белла. – Если бы он на самом деле был твоей Второй Половинкой, он бы не стал 1) противиться твоей карьере – тем более он знал, что она доставляла тебе радость, и 2) путаться с Мари-Клер Грей. – При одном упоминании ее имени я соскочила с тормозов и отчаянно зарыдала. – Можно я слегка напомню тебе о реальности? – тихо произнесла Белла. По моей верхней губе потекли сопли. – Тебя бросили, твой недолговечный брак разрушен, тебе почти сорок… – О, ДЕРЬМО!!!!!!! – … так что надо двигаться дальше. И мне кажется, что ты преуспеешь в этом, лишь вычеркнув Эда из своей жизни.

– Ты должна забыть о нем, – Беа делала мне внушение.

– Выселить на другую планету, – согласилась двойняшка.

– Выкинуть из головы, – настаивала Беа.

– Стереть из памяти, – продолжала Белла.

– Вытравить из сердца.

– Вышвырнуть вон.

– Ты должна изгнать его дух, – хором завершили они.

– Изгнать его дух? – прошептала я. – Точно. Так я и сделаю. Эд попросту перестанет для меня существовать.

Когда я решилась на этот акт экзорцизма, на душе посветлело. Мы с Эдом живем в восьми милях друг от друга, общих друзей у нас нет, почту мне пересылают, и детей мы не завели. Нам даже не придется общаться через адвокатов, так как развод нельзя начать, если вы женаты меньше года. Так что все получается мило и тихо. Я люблю, чтобы у меня в жизни все было расставлено по местам. Чтобы все было по порядку. У нас нет взаимных финансовых обязательств, дом принадлежит Эду целиком и полностью. Когда мы обручились, я продала квартиру и переехала к нему. Эд хотел, чтобы я вложила свою долю и мы открыли общий счет, но Белла посоветовала подождать.

– Роуз, – сказала она, – ты знаешь Эда не так давно. Забудь о совместных деньгах, пока не будешь уверена, что у вас все получится.

Эд, похоже, был разочарован, что я не захотела поделиться, но потом оказалось, что Белла была права. И мне не надо даже рассказывать друзьям, что мы расстались, – об этом позаботилась желтая пресса.

Я буду продолжать жить, будто мы никогда и не встречались, решила я, распаковывая на следующий день оставшиеся коробки. Я буду вести себя очень цивилизованно. Никаких истерик, я буду невозмутима, как слон. К тому же при одной мысли о его отвратительных телячьих нежностях с Мари-Клер от сантиментов не оставалось и следа.

Тот день, когда я их застукала, я то и дело проигрывала в мозгу с мазохистским кайфом. Я должна была выступать на семинаре по гармонии отношений и предупредила Эда, что вернусь поздно. Но не позаботилась уточнить, что семинар проходил в конференц-зале отеля «Савой». И когда в девять я пошла к выходу через бар, к своему изумлению, увидела там Эда. Он сидел за угловым столиком, за огромной комнатной пальмой, и держался за ручки с Мари-Клер Грей.

Своим читателям в такой неприятной ситуации я всегда советую: Притворитесь, Что Ничего Не Видели и Немедленно Уходите! Но за ту долю секунды, когда мой мозг зафиксировал их присутствие, я уже подлетела к столику. Мари-Клер увидела меня первой. Никогда не забуду выражение ужаса на ее маленькой свинячьей физии. Она отбросила руку Эда, точно та была радиоактивная, и пискляво кашлянула. Эд крутанулся на кресле, увидел меня, дважды моргнул, покраснел до ушей и сказал: «Ой!»

Я почувствовала облегчение, когда он не попытался отмазаться, ляпнув что-то вроде: «Ну надо же, Роуз, а ты как здесь очутилась?» Или: «Дорогая, помнишь нашего семейного психолога, Мари-Клер Грей?» Или даже: «Выпить хочешь?»

– Ой… Роуз, – промямлил Эд, поднимаясь на ноги. – Что ж, какая неожиданность! Хмм, ты, наверное, думаешь, что это мы здесь…

– Да, – прервала его я, – хотелось бы знать. – Я говорила таким ледяным голосом, что по коже поползли мурашки, но внутри у меня все пылало огнем.

– Что ж… вообще-то, мы просто разговаривали.

– Разговаривали? – повторила я. – Как мило. Что ж, разговаривайте дальше, – добавила я с леденящей душу ухмылкой. Повернулась на каблуках и вышла.

Оглядываясь назад, я понимаю, что единственное утешение – в том, что мне удалось сохранить достоинство. Лишь во сне я бросаюсь в него сковородками, грязно ругаюсь, плююсь от злости и врезаю ему по первое число. В реальной жизни я холоднее замороженного пингвина, и, возможно, мои близкие друзья этому даже удивляются. Вообще-то, меня считают сложным человеком – немного взрывным. Роза с шипами – ха-ха-ХА! И конечно, огненно-рыжая шевелюра – верный признак буйного темперамента и злого языка. Тот факт, что в момент кризиса я не взорвалась, как вулкан Этна, привел бы моих друзей в недоумение. Но у меня возникло странное ощущение, будто я наблюдаю за происходящим со стороны. Я словно онемела. Думаю, я была в шоке. Сами посудите: мой красавчик-муж, с которым мы и шести месяцев не прожили в мире и согласии, любезничает с троллем! Осознав это, я была потрясена, поэтому и сохранила невозмутимость.

– Роуз… – отважился Эд полтора часа спустя. Я разбирала ящик на кухне. – Роуз… – повторил он, но мне было трудно расслышать его слова за оглушительным биением моего сердца. – Роуз… – выдавил он. Ты, наверное, обо мне что-то не то подумала.

– Да, – тихо ответила я. – Так и есть.

– Я только хочу сказать, что мне искренне жаль. Понимаю, со стороны это выглядит не очень-то… – Это изящное маленькое извинение уже стало серьезно действовать мне на нервы, так как мне нравилось ощущать моральное превосходство. На высоте десять тысяч футов ветер бьет в лицо, зато какой вид! – Но я хотел бы… объясниться, – слабо проговорил он.

– Нет. Избавь меня, Эд. Не надо.

– Я хочу, – не унимался он. – Есть кое-что, что я должен сказать.

Я вдруг заметила, что один из шкафчиков загрязнился и стала тереть его мокрой тряпкой.

– Меня ни капли не волнует, с какой стати ты держался за руки с этой пигмейкой, – жестко произнесла я, орудуя тряпкой.

– Послушай, Роуз. Нам надо поговорить.

– Прямо как в мексиканском сериале.

– Мы с Мари-Клер всего лишь… разговаривали, – беспомощно промямлил он.

– Эд, – спокойно проговорила я. – Ты лжешь. Во-первых, вы не «всего лишь разговаривали», вы держались за руки, и, во-вторых, ваши ноги под столом вели такие разговоры, что уши вянут. Что ты в ней нашел? – как бы невзначай добавила я, потянувшись за «Мистером Мускулом». – По мне, так она на свинью в балетной пачке похожа.

– Ну… она… она… Мари-Клер слушает меня, Роуз, – вдруг произнес он очень эмоционально. – И слышит то, что я говорю. А ты нет. Ты воспринимаешь проблемы чужих людей абсолютно серьезно, но мои… слушай, оставь ты эту тряпку!

– Тут пятно, – сказала я. – Никак не оттирается. Придется попробовать «Чудо-порошок», если «Мистер Мускул» не поможет.

– Дьявол, Роуз, прекрати ты чистить! – Он выхватил тряпку из моей руки и с резким хлюпом бросил ее в раковину. Ты постоянно что-то чистишь, – сказал он. – И это тоже меня раздражает – я совершенно не могу расслабиться.

– Мне нравится, когда все отдраено до блеска, – вежливо возразила я. – И незачем огрызаться.

– Но ты все время занимаешься уборкой! Это же ненормально! Ты то работаешь на радиостанции, то чистишь и драишь, то полируешь мебель, то разбираешь ящики. Или раскладываешь мои рубашки по цветовому спектру, или пылесосишь, или приказываешь мне пылесосить.

– Но у нас очень большой дом.

Эд покачал головой.

– Ты не умеешь расслабляться, Роуз. Ты вообще не в состоянии сидеть спокойно и просто жить. Послушай, – добавил он с измученным видом, – у нас серьезные проблемы. Нужно что-то делать.

При этих словах уши у меня навострились, как у лисы. Эд заговорил на моем профессиональном жаргоне. Как в ежемесячной рубрике «Дилемма», когда советы давала не я, а сами читатели.

Роуз (имя изменено в целях безопасности) только что поймала своего мужа Эда (имя также вымышленное) за любезностями с их низкорослым семейным консультантом Мари-Клер Грей. Естественно, Роуз испытывает шок и думает, что ее предали. Но, несмотря ни на что, все еще находит своего мужа нечеловечески, немыслимо, до дрожи в коленках привлекательным и понятия не имеет, как быть.

И только я собралась открыть рот, как Эд сказал:

– Может, нам стоит пожить отдельно.

– Отдельно. Ой. О, т, д, е, л, ь…

Я выдернула нож из сердца, переваривая его слова.

– Ну и уродец… – тихонько проговорила я.

– Что?

– Ну и уродец…

– Роуз, не надо так.

– Нет, я просто ищу анаграмму для «Роуз и Эду – конец», – объяснила я.

– А, – вздохнул он. – Понятно. Но по-моему, нам нужно передохнуть друг от друга… что-то вроде месячного отпуска.

– Чтобы ты опять смог трахнуть эту гномиху?

– Я ее не трахал – и она не гномиха!

– Нет, трахал – и это так!

– Я… не… спал с Мари-Клер Грей, – настаивал он.

– У меня диплом по языку жестов! Я тебя насквозь вижу!

– Ну, я…

– Даже и не пытайся отрицать, Эд.

Он сжал челюсть – он всегда так делает, когда загнан в угол, – и у его левого глаза забилась маленькая голубая жилка.

– Дело в том… – вздохнул он, – … что я чувствовал себя отвергнутым, и она…

– Уделила тебе внимание, как я полагаю?

– Да! – обиженно произнес он. – Уделила. Она поговорила со мной, Роуз. Она общалась со мной. А ты общаешься лишь с незнакомцами. Поэтому я и написал тебе это письмо! – добавил он. – Это был единственный способ получить от тебя ответ! Ты… невротичка, Роуз, – огрызнулся он, уже не сдерживаясь и выходя из себя. – Иногда мне кажется, что тебе самой нужна помощь.

При этих словах я опустила свою тряпку и смерила его презрительным взглядом.

– Бред какой-то, – тихо произнесла я. – Я сама помогаю людям.

– Послушай, Роуз, – раздраженно проговорил он, пробегая левой рукой по волосам, – семейная жизнь у нас не ладится. Мы бросились в омут головой, потому что думали, что достаточно взрослые и знаем, что делаем, но были неправы. Ты казалась мне такой живой, такой притягательной, Роуз, – и я до сих пор так думаю. Но мне все труднее с тобой уживаться, поэтому давай дадим друг другу немного свободного пространства.

– Тебе не хватает свободного пространства?

– Да, – ответил он. – Не хватает.

– Что ж, теперь у тебя его будет выше крыши, – холодно произнесла я, – потому что я собираюсь подать на развод.

– Ой, – вылетело у него.

Я привела его в шок. И сама себя тоже. Но я точно знала, что на самом деле означает песенка о том, что «надо дать друг другу немного свободного пространства», и намерена была уйти первой.

– Поговорим об этом завтра, – устало произнес он.

– Нет, – ответила я. – В этом нет необходимости. – Я так впилась зубами в нижнюю губу, что ощутила во рту металлический привкус крови.

– Ты так резко хочешь со всем покончить? – тихо спросил он. Я кивнула. – Ты уверена? – Я опять кивнула. – Уверена на все сто процентов? – не унимался он. – Точно, Роуз? Потому что последствия будут самые серьезные.

– Да, – солгала я. – На сто процентов.

– Понятно, – слабым голосом проговорил он. И пожал плечами. – Понятно. О'кей… если ты этого хочешь. Что ж, тогда, – вяло закончил он, – наверное, это конец.

Выдохнув через нос, он с мрачной улыбкой пошел к выходу. Но когда он протягивал руку к дверной ручке, я сказала:

– Эд, можно спросить тебя кое о чем?

– Конечно.

– Я только хотела знать, зачем ты предложил мне выйти за тебя замуж?

– Я не предлагал, Роуз. Это была твоя идея.

Черт, я и забыла. Надо же, как стыдно. Я могла бы поклясться, что все было по-другому. Уж точно не припоминаю, чтобы я вставала на одно колено. Только помню, как кружилась по бару «Лондонский глаз», напившись до поросячьего визга, и к тому моменту, как мы отправились в постель, мы уже были обручены. Но если, как совсем не по-джентльменски заявляет Эд, именно я предложила пожениться, значит, я должна предложить и развестись.

Размышляя обо всем этом теперь, я опустошала последние несколько коробок и убиралась в доме после ухода близнецов. Тут не так уж плохо – всего лишь пыльно, и только. Белые стены, деревянная кухня, шелковые занавески кремового цвета (включены в стоимость) и очень мягкие, светлые берберские ковры с огромным ворсом повсюду. В доме все нейтрального цвета. Он какой-то чахловатый, блеклый, как я. Но мне нравится, думала я, отскребая и вычищая грязь. Слишком яркие цвета меня бы утомили. Я решила заняться отделкой интерьера позже. Пока и так сгодится.

И вот теперь, запомнив то, что говорили близнецы, я приготовилась изгнать Эда из своего сердца. Я очень тщательно все продумала. Пошла в супермаркет «Спар» за углом и купила упаковку воздушных шариков. Вернувшись, разложила их и на каждом черным маркером нацарапала «ЭД РАЙТ». Потом надула, глядя, как его имя ширится и растет на резиновой шкурке. От напряжения у меня даже уши заболели. Шарики подпрыгивали вверх-вниз на полу гостиной, отскакивая друг от друга на сквозняке, с неуместным, почти оскорбительно праздничным видом. Я отыскала шкатулку для рукоделия и, вытащив самую большую иголку, стала протыкать их один за другим. БАХ! Имя Эда разорвалось на резиновые ошметки. ТРАХ! Взорвался еще один шарик. БУМ! Хлопнул третий, когда я проткнула его с довольной улыбкой. Я получала от этого процесса огромное и, признаю, детское удовольствие, ощущая тихую дрожь злорадства. Эд был полон горячего воздуха. Его клятвы ничего не значили, и именно этого он и заслуживал. Я взорвала девятый шарик – по одному на каждый месяц нашего знакомства, потом вынесла последний, желтый, на улицу. Ветер разгулялся, и минутку я постояла на лужайке, а потом выпустила шарик. Внезапный порыв ветра подхватил его и поднял над забором садика, прежде чем шарик не взмыл в небо и улетел в никуда. Он поднимался все выше и выше, подпрыгивая и качаясь на резком ветру, но я все еще могла разобрать имя Эда. Потом он превратился в желтую кляксу на небе, потом в капельку, точку и наконец пропал из виду.

Со вздохом облегчения я приступила ко второй стадии ритуала. Для этого я приготовила моток веревки и стала завязывать узелки – по одному на каждое счастливое воспоминание из нашей с Эдом жизни. Первый узелок символизировал наше знакомство, второй – новогоднюю ночь. Завязывая третий, я думала о вечеринке в честь нашей помолвки, четвертый – о дне свадьбы. На пятом узелке вспомнила, как была счастлива, переехав в его дом. Потом я подожгла конец веревки и стала наблюдать, как желтое пламя аккуратно ползет вверх. Огонь поднимался медленно, но неумолимо, оставляя за собой хвост искрящихся угольков и тонкий завиток дыма. Через тридцать секунд мои воспоминания превратились в горсточку пепла, которую я смыла в раковине. Напоследок я порылась в бумажнике и достала фотографию Эда. Он всегда был очень фотогеничен, но на этом снимке вышел отвратительно. Наверное, фотоаппарат случайно сработал, потому что глаза у него были в кучку. Он хмурился, всматриваясь во что-то, и это подчеркивало его двойной подбородок. Он был небрит и казался измученным. Я прикрепила фотографию к доске для заметок на кухне и подумала, что надо бы ее увеличить. Потом пошла в ванную, чтобы провести завершающую часть обряда изгнания. Но тут зазвонил мобильный.

– Это мы, – сообщили близнецы, говоря по параллельному телефону. – Ты где?

– В ванной.

– Ты что, принимаешь смертельную дозу таблеток? – завопили они.

– Нет, пока еще нет. Попозже.

– И не режешь вены?

– Спятили что ли, только подумайте, сколько будет грязи!

– И что же ты тогда делаешь в ванной? – подозрительно спросила Беа.

– Изгоняю злых духов, – ответила я.

Выключив телефон, я достала из кармана обручальное кольцо и посмотрела на него в последний раз. На внутренней стороне Эд приказал выгравировать «Навеки». Это вызвало у меня безжизненную усмешку. Потом, осторожно взяв кольцо большим и указательным пальцами, словно кусочек деликатеса, я уронила его в унитаз. Оно лежало там, тускло поблескивая в безжалостном свете потолочного светильника. Я взяла нашу свадебную фотографию, разорвала ее на шесть частей, бросила в унитаз и нажала на спуск. Водоворот закружился и закипел, потом унитаз с рокотом прочистился и потекла вода. Кольцо и фотография утонули, но остался один кусочек. К моему раздражению, это был кусок с лицом Эда, и он упрямо отказывался сливаться. Меня страшно выводило из себя, что он вот так болтается в моем унитазе и весело улыбается, будто ничего не случилось. Так что я опять нажала на спуск, и обрывок фотографии бешено завертелся, но, к моему усилившемуся раздражению, упорно всплывал наверх. После десятой попытки я признала поражение, выудила все еще улыбающегося Эда щеткой для унитаза и запихнула в мусорное ведро.

– Теперь Вымой Руки, – устало проговорила я и спустилась вниз.

Мои сливные эксперименты меня слегка утомили, и я решила выпить чаю. Только чайник закипел, как до меня донесся громкий слук: принесли почту. На коврике у двери лежал конверт кремового цвета с пометкой «Нашим новым соседям», сделанной большими круглыми буквами. В конверте оказалась открытка с цветочками и надписью: Добро пожаловать на Хоуп-стрит… Э-ге-гей! Никак у меня знаменитые соседи!.. Беверли и Тревор Макдональд.